Текст книги "В ритме сердца (СИ)"
Автор книги: Тори Майрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)
Глава 2
Я никогда не относила себя к уравновешенным людям, но и конченой истеричкой назвать не могла. В переходном возрасте у меня были некоторые проблемы с контролем над эмоциями – в частности, внезапные вспышки гнева, из-за которых я наломала немало дров, но, тем не менее, благодаря поддержке Остина, освоению техники релаксации и дыхания в совокупности с усиленными физическими нагрузками и занятиями танцами я научилась освобождаться от негативных эмоций. Я удачно справлялась, перенаправляя агрессивную энергию в нужное русло, извлекая пользу для себя. Но сегодня приобретённые и отработанные годами навыки дали тотальный сбой.
Сейчас в меня словно бес вселился. Влетая в один из местных баров Энглвуда, я готова рвать и метать, но не всё подряд, а исключительно одного безмозглого мажора, который никогда не думает ни о ком, кроме себя.
Тело сотрясается, словно в ознобе, руки одновременно холодеют и покрываются влагой с той самой секунды, когда я увидела Остина, уверенно продвигающегося сквозь скандирующую толпу в центр круга, в котором его уже не мог дождаться устрашающий соперник Марка.
Я не способна ясно мыслить и успокоить до максимума повышенный пульс. Перед глазами всё ещё мелькают кадры крови на любимых губах и быстро проявляющиеся синяки на рельефном теле. Даже громкой музыке бара не удаётся затмить в моей голове застрявшие на повторе хлёсткие звуки беспощадной борьбы, сдавленные стоны и гортанное, злостное рычание, которое мне пришлось слышать ещё пару часов назад в заброшенном квартале, где каждый новый удар по Остину мог оказаться для него последним.
Не успев остановить бой, я медленно крошилась на кусочки, поглощённая не просто страхом, а настоящей паникой, наблюдая, как самый любимый и родной человек после мамы рискует жизнью и отдувается за «друга», который оказался не готов к назначенному им же бою из-за переизбытка алкоголя и наркоты в крови.
Я убью эгоистичного мудака, который всё ещё продолжает свой нескончаемый пир где-то среди такой же вечно обдолбанной публики этого притона. И когда на отдельном невысоком балконе дымного многолюдного помещения нахожу свою цель, уверенность в моих намерениях только усиливается.
– Николь, мне кажется, тебе нужно успокоиться, – стонет Эми, напуганная моим нестабильным состоянием больше, чем омерзительной и крайне небезопасной атмосферой ночного заведения, в которое она упрямо последовала за мной.
– Молчи! Я предлагала тебе уехать домой, ты отказалась, поэтому теперь не мешай! – говорю я незаслуженно грубо, но сейчас мне безразличен как её осязаемый страх, так и неблагоприятное мнение, которое у неё сложится обо мне.
До сих пор ей не доводилось встретиться с буйной стороной моей личности, с которой, казалось, мне удалось навсегда совладать. Но когда дело касается безопасности любимых мне людей, весь контроль летит к чертям, и я становлюсь взрывоопасной.
Тащу за собой Эмилию через обкуренный зал, бесцеремонно расталкивая преграждающих путь людей, которые в любой момент способны отреагировать на моё грубое поведение, зарезав меня на том же месте.
Говорю же, полный отбой всем инстинктам самосохранения.
Мы быстро добираемся в другой конец бара, где за большим круглым столом, вальяжно развалившись на кожаном затёртом диване, как ни в чём не бывало расслабляется Марк в компании полуголой длинноногой блондинки.
Я молниеносно подлетаю к уроду с лицом, как с журнала обложки, и до того, как он успевает хоть что-то осознать одурманенным разумом, я вырываю коктейль из его рук и выплёскиваю содержимое прямо в самодовольную рожу.
– Что за дерьмо?! – шипит Марк, жмуря глаза. – Жжёт, бля*ь, с-с-сука, какого хрена?! – Он продолжает материться, пытаясь нащупать на столе салфетки.
Я тем временем, пользуясь его дезориентацией, наношу череду звонких пощёчин. Его тупая блондинка даже не пытается остановить меня, лишь обескураженно хлопает наращёнными ресницами.
– Это ты редкостное дерьмо, Эндрюз, – яростно выплёвываю я, с остервенением сжимая свою руку. И нет, далее следует не очередная девчачья оплеуха, а самый настоящий удар кулаком в челюсть.
Заворожённая представлением спутница Марка наконец выходит из транса и отлетает от нас в сторону, боясь попасть под огонь.
– Николь!!! Что ты творишь?! – я слышу шокированный вскрик стоящей позади меня Эми, но даже не думаю оборачиваться. Всё моё внимание принадлежит не менее потрясённому внезапной атакой парню.
Я повторно замахиваюсь, чтобы нанести ещё один смачный удар, но на сей раз Марк успевает среагировать: резко вскакивая с дивана, схватывает за плечи и отталкивает, словно пушинку, на несколько метров назад. Врезавшись в стену, я чудом удерживаюсь на ногах.
– Ты совсем озверела?! Ты что творишь, идиотка?! – рычит на меня и, встряхивая головой, начинает стирать с лица сползающие капли напитка.
Повреждённая губа покраснела, но крови нет. Так и знала, что нужно было бить сильнее.
Его свирепый взгляд готов испепелить меня, и, кажется, он даже протрезвел. Да только поздно. Трезветь нужно было до начала боя, а сейчас может сделать всем одолжение и захлебнуться алкоголем.
– Это ты что творишь? Остин дерётся вместо тебя, пока ты тут девок клеишь и всякую гадость в себя заливаешь! – собравшись с силами, я отталкиваюсь и вновь подлетаю к парню, но Марк прибивает меня обратно к стене.
Мне удалось разозлить его не на шутку, и он явно не собирается контролировать силу. Да и оно мне не надо. Боль с ранами мне тоже не чужды и уже давно не вызывают страха.
– Что за бред ты несёшь, дура? – замечая мой новый порыв ударить, Марк одной рукой сцепляет оба моих запястья, а второй жёстко сжимает скулы.
– Всегда знала, что ты тряпка, но не думала, что пошлёшь друга драться за себя, – шиплю я, игнорируя его болезненную хватку.
– Ты что, мозги себе отморозила? Никого я никуда не посылал! – не менее злостно рявкает в ответ Эндрюз. – Я очнулся полчаса назад! Сегодня даже не видел Остина. Так что не неси чушь, Никс!
Меня колотит от его слов. Не верю, не хочу слушать его жалкие оправдания и продолжаю попытки вырваться до тех пор, пока он ещё сильнее не сжимает мне щёки и намертво прибивает к стене, лишая возможности двигаться.
– Он рисковал и дрался вместо тебя, мудак! Каждый на улицах знает нерушимое правило: если вызвал кого-то на бой, обязан явиться, пусть даже ползком на четвереньках! – с трудом проговариваю, даже не замечая Эмилию, пытающуюся разъединить и успокоить нас обоих.
– Не забывайся, Никс, я не с ваших улиц и никому ничего не обязан! – сквозь сжатые зубы произносит Марк.
– Тогда какого чёрта вызываешь на поединок такого громилу, а потом в последний момент сливаешься?!
– Что за бред? Ты что, не слышала, что я тебе сказал? Я был в полной отключке!
– Зато сейчас выглядишь бодрее некуда!
– Где он? С ним всё в порядке? – пропуская мой выпад мимо ушей, спрашивает Марк, заставляя усмехнуться внезапному волнению в голосе.
Проснулся, мудак!
– Теперь-то какая разница? Что сделано, то сделано. Он сражался, пока ты здесь был слишком занят, пытаясь привести себя в чувства, – с трудом бросаю взгляд через его плечо в сторону заполненного алкоголем стола и всё ещё встревоженно наблюдающей за нами блондинки. – Отпусти меня, тряпка! Жалкое подобие мужчины! Отпусти!
– Закрой свой рот, дура неадекватная! Со мной ты так разговаривать не будешь. – Напряжённый голос Марка понижается на несколько тонов, давая понять, что его терпение на исходе. – Я не Остин – подтирать сопли и мирно терпеть подобные выходки не собираюсь.
– Правильно, давай, ударь меня! С девчонкой-то не страшно, силы неравны! Давай! – подначиваю я, по холодному блеску его серых глаз читая, что он в самом деле задумывается над этим.
– Ты как-то слабо на девчонку похожа, – злостно проговаривает, но его слова меня нисколько не задевают. Мне ли не знать, какой «девчонкой» я могу быть, когда обстоятельства того требуют.
– Николь! Марк! Пожалуйста, успокойтесь! – чувствую ладонь Эми, которая с заметным усилием пытается расцепить нас.
– Это ещё кто? – продолжая удерживать меня, Марк обращает своё внимание на Эмилию. Она умоляюще смотрит своими большими глазами то на него, то на меня. И в следующий миг разъярённое лицо Марка разглаживается, и, смягчая интонацию голоса, он томно произносит: – Какое прелестное создание. И какое-то знакомое. Мы с тобой нигде не виделись?
– Николь, пожалуйста, давай уйдём отсюда, – на моё удивление игнорируя Марка, подруга концентрирует взгляд на мне, и только сейчас замечаю, что ею всю трясёт от страха.
– Отпусти меня! – немного придя в себя, повторяю своё требование, желая поскорее вывести Эми из этого мрачного, прокуренного места.
Я боялась, что мы попадём сегодня в передрягу, но не думала, что её инициатором стану я.
– Без проблем отпущу, но сначала извинись!
– Ты охренел, Марк?! – опешив, рявкаю я.
– Давай, давай, извиняйся! Подлетела, набросилась без причины и объяснений, напугала мою подругу, и свою, между прочим, тоже. – Его взгляд вновь оценивающе скользит по Эми, заставляя её нервничать ещё сильнее. – А теперь ещё что-то просишь? Кто охренел, так это ты! Причём уже давно. Если бы не Остин, мы бы сейчас разговаривали иначе. Так что извиняйся и расходимся!
– Пошёл к чёрту! Были бы мои руки свободны, вмазала бы ещё. И не раз!
– А ещё просишь, чтобы отпустил, – неприятно смеётся он, оголяя белоснежную улыбку, вызывая желание выбить ему все зубы. – Пора тебя научить правильным манерам, Никс, а то ведёшь себя как неотёсанная пацанка и выглядишь, кстати, тоже не лучше. – Он оглядывает меня с нескрываемым презрением в лице. – Всё просто – просишь прощения, и я отпускаю.
– Мечтай дальше, – теперь ехидно смеюсь я, насколько мне это удаётся, учитывая сдавленные скулы, которых я уже практически не чувствую.
– Ники, пожалуйста, скажи, что он хочет, и уйдём, – пытается достучаться до меня Эмилия, но я остаюсь непреклонна.
– Послушай свою не только красивую, но и умную подругу. Кстати, как тебя зовут, милая? – Я вижу, как Марк расплывается в фирменной улыбке мартовского кота, моментально гипнотизируя наивную девушку своим обаянием.
– Эмилия, – отвечает дрожащим голоском.
Я тем временем брыкаюсь, как загнанный в клетку зверёк, но Эндрюз, будто не чувствуя дискомфорта, продолжает беседу.
– Приятно познакомиться, Эмилия. Пока наша строптивая пацанка раздумывает над словами, которые я хочу услышать, могу ли я тебя тоже кое о чём попросить? – вкрадчиво спрашивает он.
Несколько секунд, удерживая молчание, Эми разглядывает безупречное лицо парня, словно раздумывая, как правильно поступить: бежать прочь обратно под крылышко родителей или поддаться своему страстному желанию, стремглав нырнув в омут бесстыжих, серых глаз?
– Проси, – наконец тихо произносит Эми.
Дура!
Неправильный выбор, Эмилия, совершенно неправильный!
Марк довольно усмехается, склонив голову набок, с явным интересом изучая девушку в ответ. Он не мог не заметить напряжённое состояние Эми, что ему только на руку.
– Не бойся и не трясись так. Пока ты со мной, тебе ничего не угрожает, так что успокойся и выдохни, – мягко проговаривает он, прищуривая глаза, словно хищник, нацелившийся на свою добычу.
Эмилия попала. Без вариантов.
– Да отпусти же ты меня! Ничего я тебе не собираюсь говорить! – не сдерживаясь, кричу что есть силы и отчаянно вырываюсь, причиняя новую порцию боли лишь самой себе.
Марк хочет ответить, но не успевает. Кто-то резко отдёргивает его, и я тут же ощущаю долгожданное расслабление в запястьях и онемевших скулах.
– Ты какого чёрта творишь?! – доносится твёрдый, звучный голос, от которого по телу пробегает табун мурашек, а ноги превращаются в вату.
Обычная, неподвластная мне реакция на Остина.
– Оо, а вот и братец объявился! – с улыбкой говорит Марк, делая шаг назад, но Остин успевает схватить его за воротник слегка расстёгнутой рубашки и сильно встряхивает.
– Повторяю, какого хрена ты делаешь ей больно? Ещё не протрезвел? Я тебе сейчас быстро помогу. – Его стальной голос заставляет содрогнуться даже меня.
– Стоп, стоп, стоп! – Эндрюз поднимает руки вверх в знак капитуляции. – Не кипятись, друг, я точно пока ещё никому больно не делал. Это твою защитницу нужно опасаться. Ей сегодня подраться приспичило, я лишь отбивался, – весело сообщает Марк, но по мере того, как тщательней вглядывается в лицо друга, ослепительная улыбка сползает с его губ. – А ты, как погляжу, в самом деле полез в драку. Вроде бы из нас двоих я – тот, кто любит совершать необдуманные поступки.
– Так и есть, ничего не изменилось, – после недолгой паузы слышу ответ Остина, и он выпускает Марка из захвата.
Эндрюз спокойно поправляет помятую рубашку. Несмотря на всю ситуацию, в отличие от меня, он быстро возвращает себе невозмутимый вид.
– Не очень в этом уверен, но в любом случае рад, что ты жив и здоров, – как ни в чём не бывало говорит парень и дружески хлопает Остина по плечу.
И это всё?
«Рад, что ты жив и здоров»?
А если бы Остин умер, сказал: «Жаль, что тебе не повезло, друг, пойду помяну тебя порцией виски»?
Я даже не замечаю, как вновь накидываюсь с кулаками на Марка, но в этот раз Остин сам схватывает меня и оттаскивает от друга.
– Вот о чём я тебе и говорил. Она сегодня совершенно невменяемая, – констатирует Эндрюз, разводя руки в стороны.
– Лучше быть невменяемой, чем таким ничтожеством, как ты! – выплёвываю я, пока Остин не позволяет дотянуться до него.
– Слушай, засунь эту боксёршу в клетку, пока она тут всем лица не поотбивала, – полностью игнорируя меня, Эндрюз обращается к другу.
– Помолчи, Марк, а ты успокойся! И быстро на улицу!
– Дай его прибить сначала! – не отводя взгляда от самодовольной физиономии Марка, злостно рычу я.
– Да успокойся же ты, Николина! Идём на улицу! – выпаливает Остин и, видя мой очередной порыв напасть, ловко сгребает в охапку, не обращая внимания на мои возражения. – Побудь с девчонкой, Марк, и не твори глупостей! Я скоро вернусь, – добавляет он, указывая на Эмилию.
Не слышу ответа и не в состоянии даже обернуться, чтобы убедиться в безопасности Эми.
Быстро преодолевая танцующую толпу обкуренных людей, Остин тащит меня к выходу. Оказавшись сомкнутой в его сильных руках, всё ещё злюсь, но больше не вырываюсь. Вдыхаю любимый тепло-сладкий запах его кожи, и красная пелена перед глазами постепенно растворяется, а тело становится покорным.
Как только выбираемся из бара, сильный порыв ветра немного проясняет мой разум и теперь заставляет дрожать от холода, а не от нестерпимого желания набить наглую морду Марка.
– Дыши, мать твою! Ты совсем с катушек слетела? Я думал, мы договорились, что ты завязала с драками! – рычит он, всё ещё удерживая меня.
– Ха! Могу упрекнуть тебе в том же!
– Это был единичный случай!
– Он мог быть последним!
– Но не стал! Успокоилась? – спрашивает он, ощущая, как я нехотя, но неизбежно обмякаю в его руках. После вспышки агрессии обычно накрывает бессилие, и, похоже, оно крадучись начинает подбираться ко мне.
– Успокоилась, – недовольно бурчу.
– Точно?
– Точно, – заверяю, чувствуя, как с каждым глубоким вдохом свежего воздуха злость неумолимо отступает.
Остин осторожно освобождает меня из своих объятий и, немного придерживая, разворачивает к себе лицом.
– Ты что там устроила? – сердито спрашивает он, возвышаясь надо мной точно скала.
– У Марка должен был быть сегодня бой, и я решила его всё-таки ему устроить, – твёрдо отвечаю, пытаясь удержать вернувшееся самообладание, а мои слова вызывают у Остина усмешку.
– Значит, я правильно сделал, что вместо больницы приехал сюда, – спокойно сообщает он, заставляя меня оцепенеть.
Единственный источник света на улицы исходит от неоновой вывески бара и пары тусклых фонарей, находящихся в десятке метров от нас, но, сосредоточившись, я пытаюсь повнимательнее рассмотреть Остина.
Я отчётливо видела его старания максимально избежать ударов по лицу, но полностью сделать этого не удалось: одна щека заметно отекла, слегка прикрывая глаз, правая бровь рассечена, а свежая рана на губе норовит вновь начать кровоточить. Вспоминаю покрытое багровыми синяками и ссадинами тело и боюсь даже представить, насколько серьёзные повреждения сейчас спрятаны под одеждой.
Остин одержал победу в поединке, но то количество мощных атак и захватов, которые ему пришлось вынести от противника, значительно превосходящего его в габаритах, приводили меня в ужас, заставляли каждую клетку тела изнывать от физической боли, словно избивали меня, а не его.
Мне кажется, я прекращаю дышать, скованная льдом от повторяющихся картинок сегодняшнего боя, и моё подавленное состояние не остаётся незамеченным.
– Никс, ну ты чего? Я же пошутил, не нужна мне никакая больница. – Взяв моё застывшее лицо в свои ладони, Остин проводит большими пальцами по щекам, вмиг обдавая жаром онемевшие от боли скулы. – Всё хорошо, я выиграл и легко отделался. Без переломов и вывихов. Только синяки и незначительные раны.
– И это называется – легко отделался? Остин, как ты можешь такое говорить? – убирая его ладони с лица, я отстраняюсь и хватаюсь за голову. – Я чуть с ума не сошла, когда увидела тебя. Ты о чём вообще думал? Ты же знал, что один неверный удар мог отправить тебя не просто в нокаут, а прямиком на тот свет!
– Но заметь, не отправил ни в одно из упомянутых тобой мест. Так что паника отменяется.
– Ты так просто это говоришь? – Я, мягко говоря, недоумеваю от его неуместного спокойствия. – Ты зачем так рисковал из-за этого недоумка?
– Никс, он не просил меня драться, – заверяет Остин, повторяя слова Эндрюза, в которые я не хотела и до сих пор не хочу верить.
– Но Лара сказала, что…
– Лара сказала то, что надумала сама, – не дав договорить, поясняет Остин. – Она до последнего считала, что мы едем на бой Марка. Сказал, что буду драться вместо него, лишь когда приехали в квартал. На подробности уже не было времени.
– Тогда тем более не понимаю, какой чёрт тебя надоумил пойти на это?
– Всё просто, Никс, мне нужны деньги, да и ты же знаешь правила – если бы боя не было, Марка потом всё равно бы нашли, только драться пришлось бы уже не с одним противником.
– И он получил бы по заслугам, – честно говорю, что думаю. – Марк не раз участвовал в боях в нашем квартале и прекрасно знал, что ждёт каждого, кто решит струсить в последний момент.
– Ты же знаешь, что он не трус.
– Не трус, так алкоголик и наркоман. Причина не имеет значения. Он не пришёл, а ты, как всегда, решил погеройствовать, рискуя своей жизнью. – Даже не замечаю, как срываюсь на крик.
– Всё, хватит, успокойся! Не ищи виноватых. Сказал же, я сам всё решил, – так же повысив голос, Остин приближается и схватывает меня за плечи. – Забудь ты уже о Марке. Он не знал, что я выйду в бой. Уверен, не будь он в полной коме, несомненно, попытался бы остановить меня. Я осознавал, на какой риск иду. – Заметив мой порыв вставить свои «пять копеек», Остин прикрывает мой рот рукой до того, как я успею произнести хоть слово, и продолжает: – Я хорошо знаком с тактикой Глена в драке, так же, как и был в курсе о его неповоротливости и других слабых местах. Я изначально знал, что мои шансы выиграть велики, так и получилось. Иначе бы я не вышел на ринг, – договорив, он наконец освобождает мне рот.
– Ты только напрочь забыл про свои слабые места!
– Я никогда ничего не забываю, Никс, хватит выносить мне мозг. Тебе так тяжело остыть и порадоваться, что всё кончилось благоприятно? – с раздражением спрашивает он.
– Я радуюсь, Остин, ещё как радуюсь! – Слова застревают в горле от подступающего комка боли. – Просто знай, если бы ты сегодня там… я бы… я бы умерла с тобой на том же месте, идиот! Как же ты не понимаешь, что ты для меня… ты… ты – моя семья. Если с тобой что-нибудь случится, я не вынесу. Только не ты! Мне вообще больше незачем будет жить, – на грани срыва я с трудом договариваю предложение.
Сердитое лицо Остина мгновенно сменяется грустью и сожалением. Не успеваю и глазом моргнуть, как вновь оказываюсь сжата в его тёплых объятиях.
– Никогда не говори так, Никс, – шепчет он, прижимаясь губами к моему лбу, а рукой начинает поглаживать мне спину. Он хочет успокоить меня, но своими нежными движениями добивается в точности обратного эффекта: мой пульс учащается до предела, дыхание перехватывает, а страстная нега любви и желания разливается по венам. – У тебя вся жизнь ещё впереди, как и у меня. Так что всё! Закрыли эту тему, успокойся. Я постараюсь больше так тебя не пугать.
– Постараешься или обещаешь не пугать? – бормочу я, уткнувшись носом в его куртку, чувствуя, как запах, исходящий от неё, кружит мне голову.
– Обещаю, – даже не глядя, чувствую его улыбку и наслаждаюсь редким моментом нашей близости, которой мне так сильно не хватает.
Мы больше не дети. У каждого – свои проблемы и заботы. Времени на встречи, как раньше, нет.
У меня всё до боли однообразно: пятидневные репетиции для шоу-программы в «Атриуме», ночи голых танцев вокруг похотливых мужиков и дом, в котором меня ждёт грязь, неоплаченные счета и пьяное семейство. И так по кругу. Единственной отдушиной, ясным проблеском света среди бесконечных, угнетающих попыток свести концы с концами являются уроки танцев в детдоме, которые я всё ещё продолжаю проводить.
Тем временем у Остина: забота о бабушке, любимая девушка, разработка IT-проекта, окончание университета и усердные поиски новой более оплачиваемой работы, которая позволит ему, наконец, встать на ноги и следовать дальше к поставленным целям.
Ещё в детстве Остин мог часами говорить на непонятном мне языке про компьютерные системы, различные программные фишки, цифровые обмены данных алгоритмов и о многом другом, что связано с информационными технологиями. С непоколебимой уверенностью в голосе он не переставал рассказывать, как изобретёт программное обеспечение нового поколения, откроет своё дело, превратив в крупную корпорацию, начнёт ворочать миллионами и чуть ли не станет правителем мира.
Я слушала и, смеясь, поражалась размахам его детских мечтаний, даже не догадываясь, что он правда верит в их будущее воплощение в реальность.
Да, его мечты всегда были глобальными, и, успев за долгие годы дружбы узнать Остина лучше, чем саму себя, я стопроцентно уверена – рано или поздно он достигнет желаемого, если, конечно, не станет вновь изображать из себя героя и бессмысленно рисковать так, как сделал это сегодня.
– Он был таким здоровым и яростным. Я думала, он тебе все кости переломает, – прочистив горло, тихо произношу я.
Немного отстранившись, Остин со свойственным ему задором смотрит на меня.
– А ты, как я понимаю, всё ещё считаешь меня хилым дрыщём?
– Я не это имела в виду. – Смотрю на него снизу вверх, в который раз отмечая, что от некогда тощего, долговязого мальчишки не осталось и следа. При моём среднем росте я еле достаю макушкой до его подбородка, а из-за крупного, натренированного тела, добиться которого вечно худощавому Остину стоило неимоверных трудов, я ощущаю себя совсем крошечной девчонкой. Хотя, несомненно, для него я такой и являюсь. – Никакой ты не дрыщ, просто он напоминал свирепого великана, способного без труда раздавить любого на своём пути.
Короткая улыбка касается любимых губ.
Чёрт… всего одна улыбка способна довести меня до исступления.
– Не спорю – Глен выглядит внушительно, но ярость его напускная, лишь для морального запугивания и подавления противника. На самом деле он душка, каких ещё поискать: много лет работает в пекарне, женат, имеет двоих милых детишек, в которых души не чает, а всё своё свободное время посвящает спасению бездомных животных и написанию картин. Кстати, очень даже неплохих. Я в живописи мало что смыслю, но его последний морской пейзаж тронул даже меня: синяя водная гладь, белая пена бушующих волн, а вдали, на фоне бледно-фиолетовых сгущающихся сумерек, порхает стая чаек. Смотришь – и сразу такое блаженное умиротворение по телу разливается. Безумное сочетание цветов. Не передать. Глен талант, каких ещё поискать.
Мне кажется, мои глаза готовы выпасть из орбит.
– Ты сейчас серьёзно? – совершенно сбитая с толку, интересуюсь я, прекрасно помня татуированного качка размером со шкаф, со сморщенным, озлобленным лицом, готового содрать кожу с каждого, кто перейдёт ему дорогу.
Остин несколько долгих секунд молчит, покусывая губы, а когда смех всё-таки вырывается наружу, говорит:
– Боже, видела бы ты своё лицо, – звонко смеётся. – Я ни черта не знаю о жизни этого бугая! Просто решил снять напряжение, вот и наплёл первое, что в голову пришло.
Пока он продолжает заливаться, я невозмутимо стою, до последнего пытаясь удержать серьёзное выражение лица, но щёки сами начинают дрожать, а губы предательски расплываются в улыбке.
– Дурак ты, Остин! Какой же ты всё-таки дурак, – заразившись от него приступом смеха, я бью кулаком по его плечу.
– А недавно говорила, что я – гений! – напоминает он, без особых усилий уворачиваясь от ударов.
– Беру свои слова обратно! Дурак, а ещё конченый врун! Его хоть Глен зовут или ты с самого начала мне зубы заговариваешь всяким бредом?
– Нет, бредом была лишь его история жизни, остальное – чистая правда, – заверяет он, получая в плечо ещё один удар. – Да ладно тебе, Никс, я хотел просто немного отвлечь тебя. Ты сильно перенервничала сегодня. – Ловко перехватывая мои замёрзшие руки, он сжимает их между своих ладоней.
– И кто же в этом виноват? – нахмуриваю брови, но всё ещё улыбаюсь.
– Прости, но с каких пор тебе одной дозволено трепать мне нервы? – спрашивает он с поддельным возмущением, а я не нахожу, что ответить. Лишь стараюсь не подавать виду, что неумолимо таю от его трепетных прикосновений рук.
Между нами повисает непродолжительное молчание, в момент которого я успеваю расслышать непрерывные завывания ветра, отголоски музыки из бара, его мерное дыхание наперебой с ускоренным ритмом моего сердца, и вспоминаю, как, стоило закончиться поединку, я со всех сил рвалась сквозь ревущую толпу к нему: изрядно побитому, вспотевшему, покрытому следами крови вместе с кусками земли и пыли, зверски усталому, но такому любимому, до боли родному и невозможно красивому.
Мне было крайне необходимо лично убедиться, что он жив и ему ничего не угрожает. Я бежала, одержимая желанием сжать в объятиях, дать ему почувствовать тепло, ласку и переполняющую меня любовь. Бежала, как наивная дура, напрочь забыв о том, что моим желаниям никогда не суждено сбыться.
Добравшись до центра двора, вместо того, чтобы накинуться на него и больше никогда не отпускать, я просто застыла на месте. Перестала дышать, приросла к земле, напрочь оглохла, не слыша ни крики людей, ни слова Эми, по пятам следующей за мной. Я смотрела, как чужие тонкие руки уже обнимают его, крепко прижимают к стройному телу, не боясь испачкаться в грязи и крови, а губы хаотично покрывают короткими поцелуями, не пропуская ни одного синяка и раны на усталом лице.
Но моё вконец истерзанное сердце на сей раз разбивалось вовсе не от плачущей от счастья Лары, которая не могла оторваться от него ни на секунду, а от ясной картины его искренних чувств к ней.
До появления Лары Дорбей в жизни Остина было много разных девушек: привлекательных и, на мой скромный взгляд, не очень, блондинок, брюнеток, рыжих, высоких, низких, болтливых непосед и скромных тихонь… Этот список можно продолжать ещё долго, но каждая из них для Остина была коротким эпизодом жизни, проносящимся мимо кадром, не оставляющим за собой ничего, кроме приятных воспоминаний.
Я привыкла быть единственной, кого он по-настоящему любит. Пусть и совсем не так, как мне необходимо.
Девушки исчезали из его жизни так же быстро, как и появлялись, а я оставалась. Всегда.
Но с Ларой всё иначе. Я это сразу поняла. Тут что-то больше, глубже, важнее простого удовлетворения физической потребности. То, как он прикасается к ней: бережно, словно к хрупкой фарфоровой куколке, и в тоже время властно, давая понять, что выбрал её и отпускать не намерен. То, как он смотрит. Пронзительно, нежно, чувственно. Так, как никогда не смотрел и никогда не посмотрит на меня.
И это больно. Чертовски больно. Так, что грудную клетку сжимает до невозможности сделать вдох. Душевная агония велика настолько, что методично поглощает каждый атом тела, трансформируясь в настоящую, физическую боль.
Сегодня, видя влюблённость в зелени его глаз, я буквально ощущала, как кровожадный садист тупым ножом неторопливо вырезает из моей груди сердце и, вдребезги разбив его о землю в стотысячный раз, прогуливается по разлетевшимся осколкам.
Когда-то мне казалось, так будет не всегда – рано или поздно я привыкну, перестану умирать и возрождаться от мук ревности, смирюсь с мыслью, что взаимная любовь Остина для меня недосягаема, но, видимо, со мной что-то не так: я неисправимая идиотка или просто мазохистка.
Сколько бы моё упрямое сердце ни разрывалось, оно всё равно продолжает безответно любить. И неважно, будь это любовь к матери или мужчине.
– Ты замёрзла. – Тёплый голос возвращает меня из грустной паутины мыслей. Натянув мне на голову капюшон, Остин застёгивает молнию куртки до самого горла.
Чёртова братская забота.
Мне нужно, чтобы ты раздел меня, коснулся кожей к коже, опалил дыханием, покрыл горячими поцелуями. Это бы согрело меня лучше всякого огня.
– Ты неважно выглядишь, Никс, бледная совсем и синяки под глазами.
– Устала немного за последние дни, – потирая переносицу, пытаюсь вспомнить, когда в последний раз ела.
– Не надумала ещё уйти из клуба? Я изначально был против, а сейчас вижу, что не зря – ночная работа не идёт тебе на пользу, – озадаченно говорит он, даже не зная всей правды до конца. Знал бы – убил бы на месте. Поэтому пусть и дальше думает, что я просто гоу-гоу танцовщица в ночном клубе.
– Остин, я не найду другую работу с похожей зарплатой и возможностью танцевать. Ты же знаешь, я ничего другого не умею, а вновь быть официанткой, работая за гроши, или ещё хуже – воровать, как мне приходилось делать это в банде, я не хочу. Я не уйду из клуба, ведь не одному тебе нужны деньги, – последние слова слетают с моих губ с особенно явным отчаянием.
– Чёрт! – Я вижу, как он злостно сжимает челюсть, заранее понимая причину негативной реакции. Если я давно смирилась с тем, что мне приходится тащить на своих плечах маму с бездарным отчимом, то Остин отказывается молча принимать данный факт. – Как долго ты собираешься ещё это терпеть, Никс?
– Лучше закроем эту тему до того, как начнём снова ссориться, – прошу, прекрасно помня, чем в большинстве случаев заканчивался подобный разговор.
