Текст книги "В ритме сердца (СИ)"

Автор книги: Тори Майрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

Мне казалось, будто папа, увидев с небес моё отчаяние и одиночество, послал Остина на замену себе. И это не просто фантастические мысли маленькой девочки. Сейчас, спустя больше двенадцати лет с нашей первой встречи, я абсолютно уверена в этом.

Он мой герой. Ни больше ни меньше.

Если бы не Остин, моя и так нелёгкая жизнь в лучшем случае была бы на десяток оттенков мрачнее, в худшем – меня бы просто не было в живых.

И я сейчас не утрирую.

Он не только отгонял от меня тоску и наполнял жизнь смехом, весёлыми детскими приключениями и продолжительными разговорами на всевозможные темы, которые, казалось, у нас никогда не закончатся. Он наставлял и просвещал об устоях, которые царили на улицах Энглвуда, учил защищаться, неоднократно спасал мне жизнь, вытаскивая из районных передряг и стычек в школе, а их, поверьте, было немало.

Остин всего на три года старше меня, но ещё в детстве был не по возрасту мудр и проницателен. Видимо, трудное детство и жестокость улиц непроизвольно вынуждают взрослеть раньше, чем того хотелось бы. Лишь когда я открылась Остину полностью, рассказав всю историю о папе, я поняла, что причиной столь быстро зарождающейся связи между нами оказалась схожая боль. История Остина отличалась от моей, но тем не менее он прекрасно знал, что значит жить без родителей.

Его воспитывала единственная бабушка. Мэган Рид действительно оказалась добрейшей души женщиной средних лет с невероятным чувством юмора и потрясающими кулинарными способностями, которыми она с удовольствием делилась со мной. Практически всё свободное время я проводила с маленькой, дружной семьёй Рид, но каждый раз с нетерпением ждала возвращения мамы домой.

Я подробно рассказывала ей о пройденном дне, историях с Остином, об успехах в учёбе, хвасталась достижениями в школьном танцевальном кружке, в который после долгого перерыва осмелилась вступить благодаря Остину. Я тараторила без умолку, описывая каждую деталь в красках, надеясь вызвать в ней хоть какие-либо эмоции, но день за днём моя душа медленно, беспрерывно разрушалась, покрываясь извилистыми трещинами, которые я не была в состоянии приостановить. Что бы я ни делала, мне не удавалось вызвать в маме даже слабый отблеск заинтересованности моей жизнью.

Годы шли, а вместе с ними дыра в моём сердце из-за смерти папы постепенно заживала, оставляя за собой багровые рубцы, которые вместо болезненного кровотечения лишь изредка тоскливо ныли.

Я приспособилась к новым обстоятельствам, к небезопасному району, сырой квартире, окружению в школе. Моя жизнь изменилась далеко не в лучшую сторону, но тем не менее она продолжалась.

В отличие от маминой.

Если вначале она просто вела себя со мной отстранённо, то спустя несколько лет, встречая её с работы, я начала ощущать исходящий от неё запах алкоголя. На первых порах я не придавала этому особого значения. Происходило это не часто, да и в подобных случаях мама пребывала в приподнятом настроении и даже сама изъявляла желание завязать разговор, что для меня было праздником и надеждой на улучшение наших отношений.

Но моя эйфория продолжилась недолго.

Прошло совсем немного времени, когда вместо лёгкого, еле заметного опьянения, мама начала приходить домой, еле волоча ноги, и, с трудом добравшись до постели, тут же отключалась.

Я пыталась достучаться до неё по-хорошему, в очередной раз стараясь вывести на откровенный разговор, чтобы вместо заливания горя алкоголем, к которому она начала прибегать всё чаще и чаще, найти в себе силы и смысл жить дальше.

Я всей душей хотела дать ей понять, что я рядом, что помогу, сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть прежнюю Юну Джеймс. Но ей не были нужны ни моя помощь, ни поддержка, ни любовь.

Мне не передать, какое огромное количество слёз я пролила, безуспешно пытаясь возродить в маме желание жить и вернуть мне её любовь. И, как я уже говорила – когда слёзы кончились, к жгучей боли присоединилась ярость, которая из маленького, безобидного огонька день за днём разрасталась до масштабов лесного пожара.

К тому моменту мне уже было четырнадцать, и к моим неистово бушующим подростковым гормонам и постоянно скачущему настроению, которые и так значительно осложняли жизнь, добавилась ещё и крайняя озлобленность не только на маму, но и на весь окружающий мир.

Вместо мольбы и спокойных разговоров, я решила привлечь её внимание другими, более радикальными и, как сейчас осознаю, глупыми, необдуманными и крайне опасными способами.

Всего за несколько месяцев из светлой, порядочной и дружелюбной девочки я превратилась в грубую, вечно раздражённую, импульсивную хамку, которой было глубоко наплевать, к чему приведут её действия, а страх перед улицами словно и вовсе пропал. Я забила на учёбу, прогуливала школу, а если и соизволяла появиться, то постоянно встревала в конфликты с учителями и устраивала драки с любым, кто осмелится бросить на меня косой взгляд.

Изнутри меня разрывало непреодолимое желание доставить другим ту же боль, что постоянно испытывала сама. Именно это мерзкое стремление наносить вред и крушить всё вокруг придало смелости и привело меня в одну из многих неблагоприятных группировок Энглвуда.

Моя новая жизнь состояла из постоянных тусовок с членами банды, во время которых мы шатались по улицам, пугая людей, обворовывали их, разбивали витрины киосков и магазинов, автобусные остановки и стёкла чужих машин, занимались вандализмом и другими бессмысленными разрушениями.

Мама, если и была в курсе о моей новой компании и варварских деяниях, то виду не подавала. Ни одного, чёрт побери, упрёка или воспитательного слова не сорвалось с её уст. Ничего не изменилось. И её неподдельное равнодушие вызывало во мне ещё более мощную вспышку ярости.

В общем, моя жизнь превратилась в замкнутый круг из злости, боли и непонимания, с каждым днём прогрессивно увеличивающийся в размерах, который, в конце концов, вредил лишь мне одной.

Даже мой вечный спаситель Остин, которому я в то время неслабо потрепала нервы и ввязала в огромное количество стычек с бандой, не мог достучаться до меня и уберечь от проблем.

Однажды, во время очередного разгрома магазина, по невнимательности мне не удалось сбежать от оперативно прибывших полицейских. Не церемонясь и не сдерживая грубой силы, меня схватили и затолкали в машину, и ни один член банды, с которыми я совершала преступление, не попытался помочь. Они просто сбежали, спасая свои шкуры. Каждый был сам за себя.

Помню, как поразилась, когда увидела маму в полицейском участке. Она всё-таки пришла за мной, хотя, честно говоря, я и не надеялась.

И видимо тот факт, что ей пришлось потратить последние сбережения за мой выкуп из полиции и на оплату штрафа за причинённый урон владельцу магазина, послужил тому, что её наконец прорвало.

Мама рассвирепела – это был длительный, полный злости и негатива монолог, во время которого её холодные синие глаза метали молнии; крылышки ноздрей активно расширялись, словно у огнедышащего дракона; из ушей точно пар дымился, а лицо покрывалось неравномерными бордовыми пятнами. Незабываемое зрелище!

Я смотрела, слушала и еле сдерживала проступающую на губах улыбку, словно на меня вовсе не изливался разгневанный поток лавы. Моё внезапное удовлетворение было глупым и неуместным, но маленькая любящая дочь, живущая на самом дне моей обиженной на весь мир души, втайне ликовала – ей наконец удалось обратить внимание мамы, заставить высказаться, вывести на долгожданные эмоции, пусть и столь отрицательные. Всё лучше, чем постоянно убивающее меня равнодушие.

Но улыбка исчезла с лица так же быстро, как и появилась.

Вернувшись из полицейского участка в нашу сырую, неуютную квартиру, мама раздражённо сбросила сумку прямо на пол и, не теряя ни секунды, направилась в кухню, где её уже ждала очередная бутылка вина.

Я неотрывно следила, как она наполняет бокал красной жидкостью до самых краёв и, осушив залпом, поднимает усталый взгляд на меня и еле слышно произносит:

– Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься своим поведением? Не сомневайся, я не слепая и всё вижу, но и ты должна кое-что наконец понять, Николина… понять и смириться. – Она сделала короткую паузу, заполнив ещё один бокал. – Я не могу дать тебе того, что ты от меня ждёшь. Знаю, это несправедливо, ты ни в чём не виновата и заслуживаешь совсем другого отношения, но я не могу. Это выше меня… После смерти… – Её голос предательски сорвался, а руки затряслись, расплескав по столу капли вина.

– Мама… – Мне так хотелось подойти к ней, обнять и успокоить, но резко выставленная передо мной рука дала понять, что ей это не нужно.

– Нет! Я хочу, чтобы ты услышала. Большая часть меня умерла вместе со Стивеном, и я ничего не могу с этим поделать. Не могу и не хочу. Не проси и не жди от меня больше, чем я могу тебе предложить. Этого не будет. Либо ты смиришься и между нами останется всё так, как есть, либо рано или поздно своими выходками ты добьёшься того, что меня лишат родительских прав, а тебя отправят в интернат или, ещё хуже, в воспитательную колонию для несовершеннолетних, – ровным голосом закончила мама.

И на этом всё.

Я окаменела от страха, забыла, как дышать. Моим самым жутким кошмаром после смерти отца был потерять маму. Её слова о детдоме подействовали на меня отрезвляюще, словно ледяной водой с головы до ног окатили, а затем ещё пустым ведром залепили для закрепления эффекта. Злость, обида, разочарование, чувство несправедливости и непонимания никуда не делись, а лишь сильнее наполняли меня с каждым последующем днём, но я больше не могла позволить себе рисковать и вытворять глупости, которые приведут к ужасающим последствиям.

Отстранённость мамы уже не казалась столь мучительной в сравнении с перспективами вероятной жизни вдали от неё. Я готова была стать тише воды ниже травы, только бы никто не забрал меня от мамы. Этого я однозначно не смогла бы пережить.

Из водоворота воспоминаний моего детства меня вытягивает резкая, обжигающая боль в ноге.

Оторвав взгляд от сонной мамы, я замечаю, что пьяная физиономия Филиппа уже смирно покоится на столе среди мусора, а пепел тлеющей в руке сигареты падает мне на стопу.

Не сдерживаясь, я шиплю и с силой вдавливаю окурок в пепельницу, пытаясь погасить не только его, но и зарождающийся во мне костёр ненависти.

Если бы в день, когда я впервые увидела Филиппа Гиралдо на пороге нашей квартиры, я знала, во что превратится наша жизнь, клянусь, я убила бы его сразу же. Без колебаний.

– Идём, мама, я помогу тебе, – обхватив её за талию, я перекидываю руку на плечо и аккуратно приподнимаю со стула. Её ноги слегка подкашиваются, но всё же ей удаётся удержать вес своего тела, значительно облегчая мне задачу провести её до кровати.

Уложив в постель, накрываю одеялом, целую в лоб, нежно провожу рукой по разгорячённой щеке и на несколько секунд замираю, наслаждаясь редкой возможностью просто побыть с ней рядом.

От неё исходит удушливый запах спиртного, но меня ничто не может оттолкнуть от неё. Что бы она ни делала, как бы ни отвергала меня, я всегда буду рядом, потому что иначе не могу.

Моя любовь к ней безусловна, а связь нерушима ни пройденным временем, ни отсутствием взаимности.

Так было, есть и будет всегда…

Я чувствую вибрацию телефона в кармане штанов и моментально вспоминаю об Эмилии, которая, вероятнее всего, уже приехала. Закрыв за собой дверь в мамину спальню, наспех переодеваю прожжённый пеплом носок и выбегаю из дома.

Такси с взволнованной брюнеткой на заднем сиденье уже ждёт меня возле подъезда. Увидев меня, Эми подвигается вглубь салона, позволяя мне сесть.

– Привет! Я до последнего не верила, что ты успеешь так быстро собраться, – проговаривает Эми, и по слегка дрожащему голосу понимаю, что подруга уже пребывает в нервном состоянии. – Нам далеко ехать?

– Буквально пара кварталов, – диктую водителю адрес и внимательно изучаю подругу.

Она действительно одета непривычно просто для неё. Длинное тёмное пальто, полностью раскрытое из-за исправно работающей печки автомобиля, позволяет рассмотреть на ней тёмный спортивный костюм и полное отсутствие каких-либо украшений, а на ногах вместо обычных фирменных ботильонов из натуральной кожи обычные кроссовки.

– Мне не требуется так много времени, как тебе, Эми, но не могу не похвалить – ты услышала все мои указания.

– Ещё бы! Ты же мне все уши прожужжала, – недовольно фыркнув, она закатывает глаза.

– Не злись, я же не от нечего делать тебя предупреждаю. Просто хочу, чтобы сегодня всё обошлось без проблем. Люди в Энглвуде разительно отличаются от тех, к кому ты привыкла. Лучше лишний раз не провоцировать, – со всей серьёзностью говорю я в надежде, что Эми всё же откажется от нелепой затеи посмотреть на уличные бои.

– Верю, – сдавленно произносит, оглядываясь в окна по сторонам. – Я никогда не могла подумать, что в Рокфорде имеются такие районы. – Эми вздрагивает от неожиданных криков на перекрёстке.

– В каждом городе есть подобные районы, – сухо констатирую я и беру её за руку. – Не бойся. Здесь живут не только мелкие преступники, шлюхи и наркоманы, но и много хороших, добрых людей, которым просто не повезло в жизни. Главное не отходи от меня ни на шаг, и всё будет в порядке.

– Тебе не страшно здесь жить? – слышу сочувствие в её голосе.

– Было страшно только в самом начале, а потом привыкла, – и стала такой же дикаркой, – хотелось добавить, но я сдержалась. – Да и жить мне больше негде. Здесь мой дом. Но ты всё ещё можешь передумать, и мы развернём такси. Ты точно уверена?

– Ты ещё спрашиваешь? Я не могу дождаться, когда увижу своими глазами, как дерётся Марк! Скорее всего, у меня сердце в пятки уйдёт от страха, я уже вся на нервах.

Я невольно усмехаюсь.

Сегодняшний бой Марка Эндрюза – наименее страшное зрелище, которое ей предстоит увидеть.

Эмилия – порядочная девушка из образцовой, верующей семьи, всю жизнь находившаяся под строгим контролем родителей, давно горит желанием выбраться из золотой клетки и увидеть мир за её пределами. Как и полагается, хорошая девочка, лучшая первокурсница Рокфордского университета, единственный ребёнок в семье, которого уберегают от всего на свете, просто обязана была запасть на самого разгульного, наглого и испорченного парня. Это же классика. Другого я от неё и не ожидала.

Но я со стопроцентной уверенностью могу заявить, что её постигнет сильное разочарование не только в предмете её воздыхания, но и окружении, в котором Марк предпочитает находиться, несмотря на весьма состоятельную семью.

Такая неисправимая мечтательница и любительница романтики, как Эми, должна самостоятельно наступить на «грабли» Эндрюза, чтобы понять – плохие мальчики меняются только в фильмах или любовных романах, которые она непрерывно любит читать. В жизни вряд ли что-то способно в одночасье выбить из них всё дерьмо и заставить думать о чём-то большем, кроме себя любимых.

Конечно, я не могу говорить за всех, но Марка я знаю достаточно хорошо, чтобы твёрдо заявить, что кроме смазливой внешности, спортивного тела и денег семьи, в нём нет ничего достойного внимания. Даже наоборот, от столь беспринципного эгоиста, как Марк, лучше держаться подальше не только божьему одуванчику Эми, но и всем уважающим себя девушкам.

И честно, в моей голове до сих пор не укладывается, как Остина угораздило сплестись со столь пустым человеком. Причем они относят друг друга в категорию лучших друзей, что окончательно обескураживает меня.

Остин, конечно, тоже далеко не ангел, но, по крайней мере, не считает людей, а в частности девушек, мусором или одноразовой вещью. Душа у него чистая, мечты светлые и цели на будущее продуманные и чётко поставленные, к которым движется без чьей-либо поддержки и финансовой помощи, исключительно благодаря аналитическому уму, чрезмерному усердию и непоколебимой вере в себя.

А Марк, в свою очередь, что из себя представляет? Вечно ссорится с родителями из-за нежелания работать в фирме отца. Пару лет назад после очередного скандала даже съехал от них, но тем не менее жизнью малиновой продолжает жить в просторной съёмной квартире в самом центре Рокфорда.

Отец не перестаёт ежемесячно пополнять его счёт кругленькой суммой, лишь бы разбалованный сынок не бросил учёбу и закончил выбранный им факультет предпринимательства. Вследствие чего Эндрюз-старший всё ещё надеется на благоразумие и сговорчивость сына продолжить семейный бизнес.

Марку даже переживать не нужно о своём будущем. Всё лежит перед ним на блюдечке с золотой каёмочкой, а он лишь нос воротит.

День за днём прожигает жизнь – ловит порцию адреналина на нелегальных гонках и уличных боях, отрывается в клубах, барах, как дорогих и пафосных в Даунтауне, так и в полных богадельнях, каких полно в Энглвуде. Главное, чтобы алкоголь и другие дурманящие препараты лились рекой, да легкодоступные симпатичные девушки перед носом аппетитными формами виляли.

– Ты же познакомишь меня с ним, Николь? – с надеждой спрашивает Эми, на что в ответ я обречённо вздыхаю.

– А разве у меня есть выбор?

– Конечно же, нет! – отгоняя следы страха на задний план, в её голосе появляются восторженные нотки.

Большие карие глаза заполняются блеском, явно представляя не только долгожданное знакомство с Марком, но и романтичные свидания, грандиозную, пышную свадьбу и долгие счастливые годы совместной жизни, которым никогда не суждено воплотиться в реальность.

– Ты думаешь, я ему понравлюсь? – искренне волнуется Эми.

Язык чешется ответить, что Марк – распутное животное, готовое трахать всё, что движется и не движется тоже. Он не достоин даже дышать одним воздухом с ней. Но разве Эми прислушается к моим бесконечным предупреждениям и советам?

Конечно же, нет.

– Тебе бы несказанно повезло, если бы ты ему не понравилось, но на это нет никаких шансов. Ты прекрасна, Эми, – и говоря это, в самом деле не кривлю душой.

Эмилия не относится к стандартным красавицам, да и фигура немного худовата для её высокого роста, но какая-то особенная искренность, чистота во всём облике и собственный шарм придают её внешности удивительное обаяние, что, как магнитом притягивает к ней внимание людей любого пола и возраста. И я не стала исключением.

После моего продолжительного неадекватного поведения и общения с отморозками из местной банды, мучаясь разъедающим всё нутро чувством вины из-за содеянных разгромов и нападений, я окончательно закрылась в себе, не желая общаться ни с кем, кроме Остина. До тех пор, пока он буквально за шкирку не притащил меня в один из детских домов Рокфорда. Остин прекрасно знал мою фобию к месту, в котором никогда и ни за что не хотела бы оказаться, но заверил – чтобы облегчить совесть, мне необходимо начать делать что-то полезное для других.

Там я и познакомилась с нежной, располагающей к себе добротой Эми, которая несмотря на то, что сама ещё была подростком, уже имела в арсенале огромное количество талантов и способностей: она устраивала игру на фортепиано и концерты, приносила холсты, краски и кисти для обучения основ рисования, приходила с огромным количеством разноцветных тканей, неся с собой тяжёлую швейную машинку, чтобы вместе с детьми создавать для них одежду, и читала собственно сочинённые стихи и рассказы.

У меня не было ни природного очарования, как у Эми, ни особо выдающихся знаний, которым я могла бы обучить ребят, но было то, что я умела лучше всего и искренне желала поделиться – танцы.

Взяв пример у Эмилии, я пару раз в неделю после школы начала проводить танцевальные уроки детям, которые с большим энтузиазмом посещали занятия. Я по-настоящему наслаждалась компанией ребят, участь которых оказалось в разы печальней моей, от чего, сама того не замечая, моя собственная боль постепенно приглушалась.

Медленно, но верно я излечивала себя от гнетущего чувства вины, и, как приятный бонус, у меня появилась близкая и по сей день единственная подруга.

Стоит нам выйти из машины, как я чувствую волну напряжения, исходящую от Эми. Крепко удерживая мою руку, она непроизвольно прижимается ближе, что вызывает во мне лёгкую улыбку.

Много лет назад, оказавшись здесь маленькой девочкой, я выглядела примерно так же: скованные, неуверенные движения по грязным, полных мусора улицам, страх от малейшего шороха и громко говорящих прохожих и нескрываемое удивление в глазах от вопроса – как люди способны выжить в подобных местах, в которых нищета и обречённость ощущаются даже в воздухе?

– Расслабься. Всё хорошо. Нам туда, – успокаивающим голосом говорю я, указывая в сторону внушительных размеров арки, ведущей во внутренний двор, окружённый заброшенными многоквартирными домами.

Оказавшись внутри, мы попадаем в толпу снующих туда-сюда людей, старательно перекрикивающих громкие биты музыки. Специально возведённые трибуны всего в несколько рядов вверх, стоящие по всему периметру двора, уже практически заполнены.

Про себя отмечаю, что сегодня желающих насладиться кровавыми боями и заработать или проиграть немного денег значительно больше, чем обычно.

Я сжимаю крепче ладонь Эми и тяну через толпу в сторону трибуны, где на верхнем ряду всё ещё остались свободные места. Можно было остаться внизу, оказавшись практически рядом с сегодняшними бойцами, но я не могу рисковать здоровьем Эмилии. Во время драк довольно часто бывают неприятные случаи, когда самых любопытных болельщиков, создавших собой что-то вроде круглого ограждения ринга, неслабо задевало во время поединков. Поэтому сегодня чем дальше от эпицентра боёв, тем лучше и безопаснее для нас.

Я внимательно слежу, как испуганно, но с долей любопытства, метаются из стороны в сторону расширенные зрачки подруги.

Уверена, в своём мире добропорядочного общества Эмилия даже вообразить не могла подобную картину из сотен неотёсанных, шумных, навевающих страх парней и не менее отталкивающих девушек, одетых в дешёвую одежду из секонд-хенда, с вызывающе и весьма неаккуратно накрашенными лицами, с громкими и резкими голосами, которыми они ведут диалоги, переполненные грубостью и нецензурными выражениями. А вонь канализации, запах пота и травки вперемешку с туманной пеленой сигаретного дыма идеально дополняет тягостную атмосферу предстоящей кровавой бойни.

Оглядываясь к привычной, мрачной обстановке заброшенного двора, я ещё раз убеждаюсь, что моя работа в стриптиз-клубе просто цветочки по сравнению с местом, где я живу.

– Ну что, удивлена? Всё ещё хочешь остаться? – интересуюсь я, продолжая с задором следить за каждой реакцией девушки.

– Да, удивлена. Нет, я хочу остаться, – даже не посмотрев на меня, еле слышно блеет Эми. – Так много людей, я не могу найти Марка.

– Он должен быть где-то там, – направляю руку в сторону небольшого возвышения, на котором уже стоит местный заводила Лейн, принимающий последние ставки, а рядом с ним крупногабаритный, полностью покрытый неразборчивыми татуировками мужчина разогревает тело перед дракой, крепко сжимает кулаки, словно не в силах дождаться, когда сможет набить симпатичное личико Эндрюза.

Марк тот ещё бесстрашный идиот, который совершенно не контролирует не только то, что у него в штанах, но и свой болтливый язык.

Не знаю, что в очередной раз он натворил и чем разозлил гиганта, но сразу понятно, что Эндрюзу сегодня будет несладко.

– Это что, противник Марка? – Я слышу, как Эмилия сглатывает от переживаний.

– Да, он самый, и, видимо, так же как и ты, не может его найти, – делаю выводы я, замечая, как здоровяк с серьёзным, сосредоточенным лицом рассматривает толпу.

– Боже, он же убьёт его. – Эми хватается руками за голову, а её голос превращается в писк, и я, честно говоря, солидарна с её прогнозами. Мужчина даже с расстояния внушает страх и опасность.

– Не переживай раньше времени. Твой «любимый» тоже не маленький безобидный мальчик, – утешаю подругу, а про себя понимаю, что в этот раз Марк допрыгался и сухим из воды точно не выйдет.

Радуюсь от мысли, что Остин ещё год назад завязал с боями. Он участвовал в драках не только ради дозы адреналина и выброса негативных эмоций, но и ради денег. Победитель получает неплохой выигрыш, а Остину после удачного поступления в университет как никогда нужен был быстрый и «лёгкий» доход.

Без всяких сомнений, он продолжал бы калечить себя и по сей день, если бы последний бой годовалой давности не закончился больничной койкой.

Гематомы на лице и теле, переломанные ребра, вывих запястья и сотрясение мозга вряд ли испугали бы Остина, с детства привыкшего к травмам, но прогнозы врача о том, что новых ударов по голове в следующий раз он, вероятнее всего, уже не переживёт, всё-таки убедили забыть о боях раз и навсегда, отчего я выдохнула с облегчением.

Бои Остина для меня были адской, жестокой пыткой. Я словно испытывала каждый пропущенный им удар на себе. Честно, даже вспоминать невыносимо.

– Николь, по-моему, тебя кто-то зовёт, – Эми дёргает меня за рукав толстовки, и я поворачиваю голову в сторону выхода со двора.

Мне хватает секунды, чтобы узнать эффектную брюнетку, вид которой автоматически проносит по телу неприятную волну раздражения.

Подпрыгивая на месте и активно махая руками, девушка с густой копной волнистых волос пытается докричаться до меня, и несмотря на то, что единственным моим искренним желанием является сделать вид, что не вижу её, я повнимательней всматриваюсь в идеальное лицо.

Она хмурит тёмные брови, а пухлые губы то плотно сжимаются от негодования, то раскрываются в крике, который теряется в шуме людей.

– Кто это? – спрашивает Эми, явно замечая смену моего настроения.

– Лара, – нехотя отвечаю.

– Ого. Девушка твоего Остина?

– Он не мой, Эми! – слишком резко реагирую я. К сожалению, не мой.

В грудной клетке нещадно царапает, а я в очередной раз осознаю всю нелепость и обречённость моих чувств к лучшему другу детства.

Я люблю его всем сердцем и знаю – он меня тоже. Проблема заключается в том, что любовь наша кардинально отличается.

Я для него маленькая девочка, с годами ставшая родной и близкой. Младшая сестра, о которой он не перестаёт заботиться, сверхмерно оберегать от окружающего мира, переживать и вечно вытаскивать из проблем, в которые я умудряюсь ввязаться.

Знаю, он готов отдать за меня жизнь, но не это мне нужно. А сердце… Его сердце, наполненное взаимной любовью. Не братской, а настоящей, всепоглощающей, возводящей душу в небеса, а тело окутывающей страстным, адским пламенем.

Но единственный огонь, что сжигает меня уже который год и не даёт свободно дышать полной грудью, вызван отравляющей, сводящей с ума ревностью.

Сейчас, глядя на жгучую красотку, с усердием пробирающуюся сквозь столпотворение в мою сторону, я неосознанно представляю, как по ночам он целует её, обнимает, шепчет на ухо нежные слова или, наоборот, выкрикивает пошлости в порыве страсти, прижимается крепким телом к её роскошным округлым формам, а затем проникает и наслаждается до самого утра.

Чёрт… Раздражаюсь до скрежета зубов, готовая в любой момент лично выйти на ринг и выбить весь дух из ни в чём не повинной девчонки.

– Николь!!! Николь, срочно спускайся!!! – наконец мне удаётся расслышать тревожный голос Лары, и острый приступ ревности притупляется нехорошим предчувствием.

– Что происходит? – очевидное волнение рядом сидящей Эми лишь сильнее усиливает беспокойство внутри меня.

– Пока не знаю, – отвечаю и вижу, как Лара, продолжая кричать, указывает в сторону возвышения, на котором стоит Лейн с не на шутку разгневанным татуированным громилой и…

– Какого х… – с моих уст вырывается ругательство, а сердце пропускает удар.

– Николь, чёрт подери, спуск… и беги к…! Он не слушает меня… собирается… – Голос Лары смешивается с толпой, но я и так понимаю причину её паники.

Я сама теряю почву из-под ног, подбитая ужасающим осознанием происходящего.

Сегодня драться будет Остин.