Текст книги "В ритме сердца (СИ)"
Автор книги: Тори Майрон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
Задумавшись на короткий промежуток времени, он начинает неспешно мерять шагами пешеходный тротуар, хрустя ботинками по камням раздробленного асфальта.
– Немногие смотрят на это как на потерю контроля, Николина. Скорее наоборот – на пробуждение тех физических желаний, о которых могли даже не догадываться. – Адам пропускает пару мимо проходящих женщин преклонных лет, что крупной дрожью тел и поплывшим взглядом моментально выдают свой интерес к нему.
Потеряв дар речи, я стою, разинув рот, и наблюдаю, как бабушки чуть ли не сворачивают себе шеи, пока оглядываются назад на мужчину и строят ему глазки.
Боже мой! Это ненормально!
Это же бабушки! Разве в таком возрасте ещё возможно так реагировать?
На моё явно глупое ошарашенное выражение лица Адама реагирует слабой усмешкой и продолжает говорить своим проникновенным голосом:
– Большинству женщин именно этого и не хватает: они желают разрушить тесные рамки сознания, позволяя наслаждению беспрепятственно наполнять тело. Полное отсутствие границ и предубеждений – только голая страсть и удовлетворение плотских желаний, которые я безошибочно считываю и доставляю им. При условии, конечно, если сам того хочу.
Он провожает оценивающим взором объёмные формы очередной «трепещущей» перед ним девушки, что больше не спешит скрыться от дождя, попав под воздействие его пугающего обаяния: она дрожит от страха, учащённо дышит и, боясь подойти к нам ближе, пожирает Адама плотоядным взглядом издалека.
Просто обалдеть! Не могу поверить! Этого не может быть!
Они боятся, но хотят его. Нечто похожее испытываю и я, но мне не понять, как это может кому-то нравиться? Мне претит сама мысль, что кто-то заставляет моё тело испытывать то, что я сама никогда бы не была способна почувствовать к совершенно безразличному мне человеку.
Я же чуть было не отдалась ему как продажная шлюха, и этот ужасающий факт лишь свидетельствует о том, что вся моя реакция на него не что иное, как лживая иллюзия, толкающая меня подорвать свои нерушимые моральные принципы.
Я сосредоточенно слежу за каждым плавным, нарочито медленным движением мужчины, напоминающим красивые и грозные повадки тигра, готового в любой момент броситься в стремительную атаку.
Продолжая шагать из стороны в сторону, он даже не смотрит на меня, но дурное предчувствие, что постоянно овладевает мной в непосредственной близости Адама, предупреждает: стоит хоть на секунду отвести от него взгляд, как он тут же съест меня с потрохами.
– Ты сказал, если сам того хочешь? Так ты можешь это отключить? – нарушая недолгое молчание, любопытствую я, вселяя внутри себя радостный луч надежды, который тут же гаснет.
– Нет. Я такой, какой есть. Мне это не подвластно. Я имел в виду, что прислушиваюсь к истинным желаниям женщин лишь тогда, когда хочу этого, а не только получить собственное удовольствие, – его губы лукаво изгибаются.
– И часто ты хочешь их слышать? – Не знаю, зачем это спрашиваю. По всей видимости, язык тоже решил жить отдельной жизнью.
– Только в виде исключений, – снисходительно поясняет он.
– Мне кажется или это звучит эгоистично? – Хмурюсь не только от его ответа, но и от постепенно усиливающего напора дождя.
– Я и не говорил, что мои отношения с женщинами чаще всего не направлены сугубо на извлечение собственной пользы, но могу тебя успокоить: они остаются в восторге, даже когда я не думаю об их желаниях.
– Вот это самомнение! – иронично фыркаю.
– Скорее факт, подтверждённый жизненным опытом.
Да уж… даже представлять страшно, насколько велик его жизненный опыт.
– И что, не было исключений? Поголовно все оставались в восторге? – в точности копирую его нахальный тон.
– Да, – с полной серьёзностью отвечает он. – Разница лишь в уровне их «устойчивости».
– Это что ещё значит?
Адам останавливается и, склонив голову на бок, смотрит на меня, будто раздумывая, стоит ли ему что-то рассказывать.
– Сначала ты.
– Что я? – Невольно напрягаюсь всем телом, когда Адам вновь приближается ко мне, и это, разумеется, не ускользает от его внимания.
– Да не бойся ты меня, дикарка, сказал же: в этот раз я ничего тебе не сделаю, – твёрдым голосом обещает он вслед за громовым ударом неба.
Конечно, не сделает!
И не только потому, что мы находимся на улице. С чего я вообще решила, что он нашёл меня для повторения сценария в «Атриуме»?
Это же нелепая глупость.
Сейчас я не сексуальная танцовщица, способная привлечь внимание любого мужчины, а жалкая оборванка, одетая в нищие лохмотья, с бледным, невыразительным лицом и растрёпанными волосами, что благодаря дождю облепляют мокрыми прядями всё моё лицо и шею.
– Расскажи, что ты сейчас чувствуешь? – Адам слегка проводит ладонью по моей руке, что скрыта под плотной тканью пиджака, сквозь которую всё равно проникает тепловая энергия его пальцев.
– Зачем тебе это? – Судорожно вздыхаю, стараясь не выпускать из рук тонкую нить связи с реальностью.
– Просто интересно.
– Это не так легко объяснить.
– А ты попытайся. – Он сверлит меня немигающим взглядом, с откровенным любопытством ожидая ответа.
Немного мешкая, стоит ли мне выполнять его просьбу, всё-таки прикрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями, чтобы суметь объяснить ощущения, что поглощают меня сейчас, когда я буквально укутана в невидимый плед, сотканный из его коварных нитей.
– Это что-то невесомое… Не знаю… Что-то нежное, но в то же время пропускающее ток. – Глубоко вдыхаю, будто с головой окунаясь в мир, где не существует ничего другого, кроме моих необузданных фантазий. – Да… Наверное, подобное можно сравнить с сотней пушистых котиков, которые одновременно трутся об меня, согревают своим теплом, ласкают кожу, невинно точат коготки об нервные окончания, сладко щекочут усиками все чувствительные точки и при этом удовлетворённо урчат, заставляя каждую клетку внутри меня вибрировать так же. И чем дольше я позволяю себе упиваться этим чувством, тем сильнее мои мышцы превращаются в влажные от желания тряпки, которым необходимо, чтобы ты их хорошенько выжал, смял под собой или, наоборот, укрылся, разодрал в клочья или целиком обмотался ими, пропитывая насквозь своим запахом и вкусом… – Я еле заставляю себя открыть глаза прежде, чем пучина эротических галлюцинаций окончательно затянет меня к себе на дно, отрезая всякий путь к спасению.
Лицо Адама едва заметно вытягивается от удивления.
– Что такое? – хрипло выдавливаю я, собирая по крупицам контроль над сознанием.
– Я вообще не понимаю тебя. – Он взирает на меня с предельной озадаченностью.
– Что именно ты не понял?
– Ты испытываешь то же, что и все женщины, – констатирует Адам, сводя брови к переносице, проявляя между ними волевую складку.
– И?
– Почему ты противишься этому?
Его вопрос вызывает во мне безрадостную усмешку.
– Ты правда не понимаешь? – Он отрицательно покачивает головой. – Да потому, что это всё неправда! В самом деле я не чувствую этого влечения. Ты как-то влияешь на моё тело. Я только не пойму, как ты это делаешь? Это же нереально!
– Необычно – да, но вполне реально. Я лишь вытаскиваю наружу то, что ты так усердно скрываешь.
– Нет, это неправда! Такого не может быть!
Моё тело чувствует, что он не врёт, да и пару минут назад мне лично довелось увидеть, как он действует на других женщин, но голова до сих пор отказывается принимать подобное неестественное положение вещей.
– Тебе просто необходимо время свыкнуться с мыслью, что в мире всё же существует нечто необычное, что находится за гранью понимания. Можешь воспринимать это как хочешь: специфической особенностью моей физиологии или просто чудом природы, но это в самом деле реально.
Чудо… Какое слово точное подобрал! Да уж… Кто бы мог подумать?
Ведь именно в тот вечер нашей с ним первой встречи, пребывая в полном отчаянии после потери всех денег, я просила у вселенной о чудесном способе решения своих проблем. Видимо, нужно было более чётко излагать свои желания. Это чудо никак не помогает, а лишь больше усложняет моё и так нелёгкое существование.
– Допустим, я поверила, что всё это правда, но в таком случае – кто вообще тебя просит что-то из меня вытаскивать? Мне этого не надо. Я тебя не знаю, ты меня – тоже. Ты просто наглец, который каким-то необъяснимым образом без разрешения делает со мной нечто плохое.
– Разве это плохое? – Он игриво приподнимает бровь.
– Туманить другим людям головы, безусловно, очень плохо и абсолютно неприемлемо. Может, ты всё-таки какой-то иллюзионист? – вновь выдвигаю более правдоподобное объяснение его сверхъестественной способности.
– Нет.
– Гипнотизёр?
– Определённо нет.
– Искусный фокусник?
– Похоже, чтобы я скрывал голубей за пазухой или кролика в шляпе? – иронизирует умник.
– Чёрт! – чуть ли не топаю в отрицании ногой. – Да ты не можешь быть одним из этих смертельно сексуальных Фейри.
– Один из кого? – теперь он выглядит растерянным, словно последние слова я произнесла на другом языке.
– Ну… один из этих тёмных принцев Фейри, что одним лишь своим видом заставляют женщин падать к их ногам и умолять о сексе. – Сама не верю, что произношу вслух весь этот фантастический бред из книжек, но именно это лучше всего характеризует его влияние на мой организм.
Совсем недолго он смотрит на меня как на последнюю идиотку, а затем срывается на звонкий смех, что словно ураган сметает всю мою защиту почти до самого основания.
– Меня, конечно, по-всякому называли, но чтобы так? Ты та ещё фантазёрка, – смеясь, произносит Адам, а мне хочется заткнуть его рот руками, губами или любой другой частью тела, чтобы только не слышать больше его чарующий смех.
– Ну да, ты магическим образом плавишь кожу, вызывая желание содрать с себя одежду, а я, значит, фантазёрка, – дрожащим от физического перенапряжения голосом бормочу я, делая от него шаг назад.
– Я буду только рад, если ты последуешь за своими желаниями. – Вновь сокращая между нами дистанцию, он жалит меня пристальным взглядом.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но, следуя своим истинным желаниям, я собираюсь сейчас пойти домой. – Ещё один шаг назад.
– Тогда я тебя провожу. – Шаг ко мне.
– Не надо.
– Надо.
– Нет!
– Мы ещё не договорили.
– Нам не о чем говорить.
– Поверь мне – тебя заинтересует моё предложение.
– Поверить? В том-то и дело, что я совершенно не доверяю тебе, и потому, прошу, оставь меня в покое. Я не знаю, что ты задумал, но не хочу иметь с тобой никаких дел. Давай разойдёмся по-хорошему. – Стараюсь придать себе твёрдое и волевое выражение лица, а голосу – грозность, но не уверена, что у меня получается.
– По-хорошему? – Ещё один мелодичный смешок, точно штурмовой удар по моей обороне, что и так держится на последнем издыхании. – Ты меня очень заинтриговала, дикарка, как же будет по-плохому? Попытаешься напасть, ослепить или лучше вновь сладко расцарапаешь мне кожу своими острыми коготками?
От его ехидного голоса и внутренней борьбы, что он вызывает, новый прилив злости взрывается во мне словно связка пороховых петард.
– О-о-о, Адам, вот тут я даю тебе слово – если ты сейчас же не отойдёшь от меня, я непременно воплощу всё, что ты только что упомянул, с особо сильным удовольствием богато разукрашивая твою физиономию царапинами, предварительно выколов глаза, чтобы перестал смотреть на меня своим гипнотическим взглядом, – с неимоверной злобой огрызаюсь я.
– Ухх, какой запал! Мне уже становится страшно. Ты всегда такая дерзкая? – Слегка поправляя галстук, он налепляет на лицо ироничную улыбку, давая понять, что мои предупреждения для него всего лишь задорная шутка.
– Не веришь мне?! Тебе всё весело?! Сейчас я сотру с твоего лица эту идиотскую ухмылку. Ты, видимо, забыл, где находишься, Адам, – произношу его имя с напускным высокомерием. – Отстань от меня и убирайся из Энглвуда, пока я не позвала местных бандитов. Мои друзья будут несказанно рады обобрать такого богатея до нитки. Не каждый день им выпадает столь уникальный шанс быстро сорвать солидный куш! – громогласно блефую я: нет у меня никаких друзей среди преступных банд. С тех пор, как несколько лет назад я покинула одну из группировок, сама стараюсь обходить их стороной, дабы избежать смертельно опасных неприятностей.
– Ты мне угрожаешь? – он понижает голос на несколько тонов, но в глазах по-прежнему мелькают озорные искры.
– Если по-другому ты не понимаешь, то да – угрожаю! – С вызовом вздёрнув подбородок, я не отвожу враждебного взора от его глаз цвета крепкого кофе, что с каждой секундой всё сильнее меняют оттенок на ещё более чёрный.
– Ты неподражаема, Николина Джеймс! – с непонятным мне восторгом восклицает он. – Обычно я люблю покорных, но твоё неподдельное рвение защититься – нечто новое для меня, и потому лишь сильнее увлекает.
Нервно сглатываю, стараясь не растерять весь свой воинственный пыл, находясь под его лобовым прицелом.
– Я вообще-то не развлекаю тебя здесь! Ты что, меня не слышал?! Убирайся отсюда, пока не попался на глаза местным. Они не только ограбить могут, но и убить! – И это не очередной способ запугивания, а чистая правда.
Пусть я отчаянно хочу от него избавиться, но сейчас мне только не хватает ко всему прочему хаосу жизни добавить ещё и вину за чужую смерть.
– Я из тех, кто любит риск, – не сдаётся Адам, пока я отступаю от него, как от огня.
– Да что тебе от меня надо?! – отчаянно рычу, понимая, что он не собирается останавливаться. – Тебе что, других девушек мало? Уверена, с твоим талантом за тобой целая очередь стоит.
– Ты права – стоит, – подтверждает он самодовольным тоном, надвигаясь на меня, словно айсберг на маленький корабль.
– Тогда что ты хочешь? Отойди от меня! – Не выдерживая натиска, я резко упираюсь ладонями в его грудь, к моему превеликому ужасу, концентрируя всё своё внимание на намокшей ткани белоснежной рубашки, плотно прилипшей к его рельефному торсу, что ещё совсем недавно тесно прижимал меня к стене.
Да чтоб мне провалиться прямо на этом месте!
Сегодня, что ли, даже погода решила перейти на вражескую сторону?
Я и так едва балансирую на тонкой грани между реальными чувствами и животным желанием наброситься на него, а теперь ещё ясные очертания его крепкого тела мелькают перед глазами, как наивкуснейший в мире торт.
– Хочу узнать, как тебе удаётся сопротивляться мне? – С неким, известным лишь ему одному удовольствием он наблюдает, как я бессильно отрываю ладонь от его рубашки, что в самом деле сейчас отчаянно мечтаю с него сорвать.
– Так вот в чём дело? Тебя волнует, почему кто-то посмел впервые в жизни сказать тебе «нет»?
Его скулы совсем немного заостряются от сдерживаемых эмоций, в которых мне удаётся уловить слабый проблеск злости.
И как же я сразу не поняла, что своим побегом нанесла жестокий удар по самолюбию мужчины, который привык лишь пальцем поманить и любая девушка тут же оказывается у него в кармане?
Любая, но только не я. Мне такого «счастья» не надо.
– Не стану отрицать, ты меня порядком удивила, причём довольно неприятно, но это лишь разожгло во мне ещё больший интерес узнать, как ты это делаешь, и другой вопрос – зачем? – спрашивает Адам, продолжая нашу игру в хищника и отступающую жертву.
– Я тебе уже сказала, что мне не нравится, когда мне пудрят мозги и заставляют чувствовать того, чего нет! – сжимая кулаки, свирепо отвечаю я.
– Ох, дикарка, какая же ты всё-таки маленькая врушка, – устало выдыхает он, стирая ладонью капли дождя с лица и волос, создавая на голове лёгкий беспорядок, что делает его ещё более привлекательным.
Хотя куда уж больше, мать его?!
– Я не вру тебе. Ни сейчас, ни тогда ночью! Ты просто не привык принимать отказов, вот и ищешь подвох там, где его нет, – с непоколебимостью в голосе уверяю я, бегло оглядываясь по сторонам в надежде найти спасение в окружающих людях, но из-за дождя как назло вся улица мигом опустела.
– Ты права – я никогда не принимаю отказов, но в другом ты опять сильно ошибаешься – ты врёшь не мне, дикарка. Ты врёшь самой себе. И пока ты не поймёшь и не признаешь это, мы с тобой не сможем сдвинуться с мёртвой точки, – заявляет он с видом знатока чужих душ, начиная меня уже не просто злить, а откровенно бесить сверх всякой меры.
Возможно, он правда вытаскивает из меня всю страсть, что я коплю в себе годами, но в самом деле я испытываю её не к нему. Эти мощные чувства, багровое пламя желания, сжигающее меня изнутри, и бурный прилив возбуждения целиком и полностью принадлежат другому.
Я это точно знаю.
Ведь не могу же я испытывать подобное к какому-то наглому чужаку с нечистой силой притяжения, которого боюсь и которому совершенно не доверяю. Правда?
– Я не знаю, что ты там себе напридумывал, но у нашей с тобой мёртвой точки не будет никакого продолжения. На ней мы всё и закончим! – стараясь игнорировать его взгляд, обещающий блаженство, выдаю твёрдо и решительно, что лишь в очередной раз вызывает на его губах насмешливую улыбку.
– Мы закончим, когда я так решу, а пока… – Адам бросает короткий взгляд на свои наручные часы. – Завтра в полдень будь дома. За тобой заедет водитель. – Ни с того ни с сего он врубает режим начальника, прямо-таки повергая меня в шок.
– Что?! Какой ещё водитель? – я теряюсь от неожиданности, тупо таращась на него.
– Завтра вечером ты сопровождаешь меня на одно мероприятие. – И это, на минуточку, никакое не приглашение, а постановка в известность, будто ему даже не требуется моё согласие.
– Ещё чего? – ошарашенно фыркаю. – Я никуда не поеду!
– У тебя нет выбора. Я выкупил тебя у Эрика на целые сутки, – говорит таким небрежным тоном, словно я вещь, а не живой человек.
– Что?! Какого хрена? Вы оба вконец обнаглели?! – я почти что задыхаюсь от негодования.
– В чём наглость? Ты сама сказала, что не уйдёшь из клуба, поэтому придётся работать, просто в этот раз на выезде.
– Смена в «Атриуме» начинается только вечером, да и эскорт не входит в мои обязанности, поэтому я никуда не поеду! – категорично заявляю я, еле удерживая себя на трясущихся от возмущения ногах.
– Поедешь, Николина, и это не обсуждается, – строго отрезает Адам, глядя на меня с чувством превосходства.
– Нет, пошёл к чёрту! Ты не мой начальник и потому не сможешь меня заставить! Так что – ОТВАЛИ!
Мой яростный возглас заглушает резкий шквал ливня, который мы совершенно не замечаем, ведя противостояние взглядов, полных агрессии и какой-то магии, заставляющей мою и так тонкую броню неумолимо приближаться к тотальному краху.
– Ещё как смогу, только тебе лучше не проверять мои способы! – Металл в его голосе красноречиво выражает, что его терпение подбирается к нулевой отметке. – Да и я вообще не понимаю, почему должен тебя заставлять? Тебе что, не нужны деньги? Я заплачу больше, чем ты сможешь заработать за целую ночь, танцуя на коленях у десятков клиентов. И не только танцуя, – глухо добавляет он с толикой презрения.
– Я не сплю с клиентами! И с тобой спать не буду, сколько бы ты ни заплатил! – мгновенно выпаливаю, покрываясь жаром, даже несмотря на обильный поток капающего дождя.
– А я разве предлагаю тебе спать со мной? Можешь даже не мечтать об этом, детка. Речь идёт о торжественном приёме, на который мне нужна компания, и ты мне её составишь.
Ещё одно безапелляционное предложение, дающее мне понять, что он не отступится, не изменит принятого им решения и не оставит меня в покое, пока не добьётся своего.
Но только я усвоила свой суровый урок ещё после нашей первой истории о «просто танце» за десять тысяч долларов, поэтому не куплюсь на подобную глупость, как какой-то светский приём, на который он решил позвать невежественную девчонку.
Мне нужно бежать и прятаться. Опять. И как можно скорее. Об остальном подумаю позже.
И намереваясь оборвать наш разговор прямо на этой ноте, порываюсь сорваться на бег, но, делая очередной шаг назад, я обо что-то неуклюже цепляюсь и начинаю спиной валиться назад.
Адам быстро реагирует: хватает меня за лацкан пиджака и плотно припечатывает к себе.
– Отпустиии! – тут же сдавленно скулю и в попытке отстраниться толкаюсь ладонями в его каменную грудь.
– Мне показалось или ты опять хотела сбежать? – низким шёпотом спрашивает Адам, уставившись на мои губы с животным интересом.
– Не показалось! Отпусти меня! – упираюсь твёрже и замахиваюсь рукой для удара, но он удачно её перехватывает.
– А теперь ещё и ударить пыталась? – его голос мрачнеет, пробирая меня до озноба, до сведённых мёрзлой судорогой мышц, но я всё равно повторяю попытку другой рукой, которую он пресекает с той же лёгкостью, заключая запястье в цепкий захват своих пальцев.
– Ещё раз сделаешь подобное, и я верну тебя в подворотню и трахну прямо среди мусорников так, что ты ни драться, ни даже ходить больше не сможешь, – чеканит он таким тоном, от которого кровь должна была застыть в жилах, но вместо этого вскипает, сжигая весь низ живота.
Чёрт побери! Так не должно быть, это отвратительно и аморально, но я растекаюсь, как мороженое в жару, от его грозного обещания отыметь меня прямо в вонючем закоулке Энглвуда.
– Одно твоё слово, и я это сделаю. – Хищная улыбка трогает его губы, когда он властным жестом схватывает мои скулы, приподнимая голову выше к его лицу, покрытому стекающими дождевыми каплями. – Ты этого хочешь, дикарка?
Мать твою, это ужасно, но да! Именно этого я сейчас хочу!
И удерживает меня от громкого, отчаянного «Да!» лишь его голос, что впервые за нашу сегодняшнюю встречу звучит сдавленно, с тихой нотой мучения, что непроизвольно вынуждает меня смирно застыть и мгновенно прийти в смятение, отмечая в до сих пор непроницаемом лице Адама разительные изменения: он закусывает губу, словно от боли; на острых скулах проступают очертания желваков; венка на лбу учащённо пульсирует, а по чернеющей радужке глаз и тяжёлому дыханию мне начинает казаться, что он испытывает нечто подобное, что и я.
Да только как такое возможно?!
Я не только не владею его мистической силой, но и выгляжу сейчас как жалкая голодранка, которая вряд ли способна вызвать у мужчины даже намёк на столь мощное возбуждение.
– Я не понимаю… – Полностью сбитая с толку, я совершаю самую непозволительную ошибку, продолжая всматриваться в глубину его глаз, стремительно опутывающую меня своими порочными сетями.
Буквально сразу чувствую, как спасительная злость угасает, сменяясь бархатной тьмой, что бесцеремонно ныряет в центр сознания, отрезая всякую возможность продолжать и так неравный бой между разумом и телом.
– Тебе сейчас лучше меня не злить, дикарка. Ты даже не представляешь, что со мной делаешь.
Не понимаю, что он имеет в виду, но прерывистая хрипотца в его голосе намекает, будто моя близость для него невыносима.
Вздрагиваю, но больше не сопротивляюсь, когда мужские ладони спускаются к бёдрам, грубо сжимают их и рывком прибивают к паху, позволяя ощутить свой возбуждённый до предела член.
– А-а-ах… – громко всхлипываю от удивления и безнадёжности своего катастрофического положения.
Чувствую, как заливаюсь пунцовой краской от ощущения близости его дыхания и внушительных размеров желания, что упирается в мою чувствительную, ноющую плоть.
Время будто застывает, пока мы неотрывно смотрим друг на друга, а воздух вокруг нас становится плотным, опутанным электрической сетью, где в любой момент может произойти короткое замыкание.
Я не знаю, о чём думает Адам, но в моей голове затевается жестокая вакханалия: непристойные мысли с ним в главной роли вертятся непроглядным, мутным смерчем, разметая всякую возможность увидеть просвет.
– Вот же дьявол, а ты хороша: так невинно краснеешь, что не знал бы я наверняка, где ты работаешь, никогда бы не поверил, – выдыхает он, едва касаясь тыльной стороной ладони моей влажной, но пылающей щеки.
Ему не понять, что к чрезмерному мужскому вниманию, ответному возбуждению и чувственным прикосновениям привыкла только «Аннабель».
Я же никогда в жизни не испытывала на себе взаимного влечения. Всегда была в тени других и только наблюдала, как Остин раздаёт себя всем вокруг. Всем, кроме той, что готова душу дьяволу продать, лишь бы получить в ответ его любовь и хотя бы долю того желания, что сейчас источает Адам.
– Отпусти! – умудряюсь сипло повторить, как заезженная пластинка, несмотря на жизненную потребность вкусить удовольствий, что обещает доставить мне его пламенное тело.
– Ты сейчас не просишь по-настоящему, – хрипло шепчет он, одной рукой зарываясь в мои мокрые волосы, второй – проводя большим пальцем по линии нижней губы, и, клянусь, заставляет меня испытывать те же прикосновения там, где хочу ощутить его огромную твёрдость.
Он больше не удерживает меня, я сама от него не отхожу. Просто не могу больше найти в себе сил сделать это. Должно произойти грёбаное чудо или, наоборот, вселенский апокалипсис, чтобы суметь удержать меня от крайней необходимости впиться в его губы.
– Прошу тебя…
– Что ты просишь? – Не сводя с меня глаз, всего на миг он касается родинки и возвращается обратно к губам. Надавливает пальцем, заставляя их раскрыться и, слегка смачивая слюной, размазывает по контору. И по зияющим безднам его черных глаз, в которых растекается похоть, я понимаю, что в этот момент он представляет, как делает нечто подобное совсем другой частью своего тела.
Но не это пугает меня до остановки сердца. А то, что я сама вовсе не против поглотить его до самого горла, с полной самоотдачей пробуя на вкус.
– Адам… – почти без звука шелестит мой осипший голос.
Всё, наверное, так выглядит конец!
Я не понимаю, что происходит: голова идёт кругом, речь затрудняется, взор застилает туманная дымка, а тело истошно вопит в агонии страсти и требует. Требует его!
Я закрываю глаза, наивно полагая, что это хоть как-то поможет мне, как в прошлый раз.
Так уверю вас: ни черта не помогает! Ни капельки! Не вижу ни любимого образа Остина, ни пустой оболочки «Аннабель», ни толики злости. Больше нет ничего. Мне, наоборот, становится только труднее справиться с наваждением. Отключив зрение, моё тело как никогда прежде обостряет остальные способы восприятия.
Исчезая в острой потребности получить его, я чувствую дрожь напряжённых мышц Адама, слышу биение артерий в его пальцах и впитываю кожей тяжёлые капли дождя вместе с его скользящими прикосновениями.
– Адам, пожалуйста… – наверное, это всё ещё мямлю я, но это неточно.
– Пожалуйста, что? – он нарочно издевается в миллиметрах от моих губ. – Скажи, что ты хочешь, и я это сделаю, – шепчет он, сильнее оттягивая мои влажные волосы.
Зачем он хочет, чтобы я сказала это вслух? Он же и так видит, что со мной делает. Зачем ему эти лишние слова? Он так вынуждает сдаться? Хочет доказать, что все без исключения плывут от его притяжения?
Все, и я тоже.
Ведь я в самом деле сейчас готова наплевать на всё и сказать ему то, что он так хочет услышать.
Мне плевать? Да? Наверное… Или всё-таки нет?
– Отпусти меня… – беззвучно выдыхает мой еле живой разум, а тело негодует: затрудняет дыхание, ускоряет ритм сердца, болезненно сводит губы от желания почувствовать его поцелуй, а между бёдер… Ох, Чёрт!.. Да там полыхает настоящий пожар, не подлежащий больше никакому контролю, ежесекундно всё сильнее охватывающий каждый дюйм моей кожи.
Всё! Мне всё-таки плевать! Я не могу больше терпеть эту адскую пытку, и руки сами тянутся, чтобы прижать его к себе ближе…
– Если это именно то, что ты хочешь, дикарка, – внезапно произносит Адам и вот так просто отпускает меня, до жути спокойно делая пару решительных шагов назад.
От резкого и совершенно неожиданного поворота событий мне едва удаётся удержать равновесие на ватных ногах, избегая падения прямо на мокрую землю.
Каждая трепещущая фибра моего тела начинает обиженно протестовать, а в душе тут же становится зябко, унизительно и мерзко. Я вся дрожу от перевозбуждения и жадно хватаю ртом воздух, будто мощная стихия только что ударила меня, повалила, закрутила, ободрала об камни и вышвырнула на берег, оставляя умирать.
Чего нельзя сказать об Адаме: он с поразительной лёгкостью возвращает свой первоначально самодовольный вид и стабильное состояние, не оставляя и следа от мелкой дрожи тела, злости и возбуждения, что хаотичными бликами играли в темноте его глаз.
Мне вообще начинает казаться, что моё сознание окончательно подверглось его гипнозу и всё ответное желание мужчины было ничем большим, чем манящим видением.
Сейчас я не понимаю ничего, кроме того, что Адам – само воплощение невозмутимости, а я – сексуально зависимая наркоманка, одержимо блуждающая взглядом по его мокрой высокой фигуре с красивыми физическими пропорциями и чётко очерченным мышечным рельефом, что и без всякого магического воздействия, безусловно, околдует каждую женщину.
– Мы пришли.
Беспомощно смотрю на Адама, не понимая смысла его слов, пока он не указывает в сторону обшарпанного многоквартирного здания.
Меня выбрасывает наружу из гибельного водоворота похоти, когда я осознаю, что мы стоим возле моего дома, у подъезда которого припаркован тот самый преследующий меня чёрный автомобиль.
– Ты…знаешь… где я… живу, – утомлённым, вялым голосом блею я. У меня не остаётся больше сил на возмущение, несмотря на то, что я рассержена и крайне напугана фактом, что ему известен адрес моего дома.
– Я знаю о тебе всё, дикарка, – сообщает Адам как о чём-то само собой разумеющемся, будто я сама выдала ему всю информацию о себе, а потом благополучно забыла об этом. – Поэтому можешь даже не пытаться от меня скрыться. Я всё равно тебе найду, где бы ты ни была. У тебя нет вариантов: завтра в полдень Томас за тобой заедет. – Он слабо кивает в сторону машины, прислонившись к которой смиренно ожидает мужчина со строгим лицом, одетый в чёрную униформу.
– Но я не…
– Хватит! – он внезапно прерывает меня на полуслове своим глубоким, низким голосом необычного тембра, что я успела прочувствовать на себе уже не раз: он отдаётся эхом в голове, бьёт по нервам и пробегает вибрацией по коже, вынуждая повиноваться против своей воли. – Давай договоримся раз и навсегда. Я говорю – ты выполняешь. Поняла? – Адам продолжает стоять на расстоянии нескольких метров от меня, но я настолько подбита и обезоружена его «очарованием», что всё равно остро ощущаю его неограниченную власть надо мной.
Я не могу ничего возразить, как бы мне того ни хотелось.
Подобное положение вещей между нами не просто не устраивает меня, а приводит в звериное бешенство, но сейчас даже этой мощной злости до боли мало, чтобы вернуть защитные барьеры и суметь ему противостоять.
Моё тело и сознание в одном плачевном состоянии: как мягкий пластилин – податливое и слабое, с крайней необходимостью прочно прилипнуть к Адаму и вязкой субстанцией проникнуть в его кровь.
