Текст книги "Вопросы"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Отнесите, откуда взяли! Мне лишняя смерть не нужна! Моя совесть – это вам не мусорный бак! Не морг! Мне на совести такое не надо!

– Виктор Карпович, кажется, есть пульс…

– Нет, грузите это все на мою больную совесть! – отказался доктор.

Таня не понимала, что происходит. В то время как ее душе было хорошо и легко, тело продолжали терзать и пытать до тех пор, пока сознание не ушло окончательно.

– Мы теряем ее, – констатировала на прощанье медсестра.

– Я и не сомневался, – обречено бросил доктор.

Это было последнее, что услышала Таня из разговора уездных лекарей.

13. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ПУГАЮТ ПРОСТИТУТОК?

После звонка Риги Дим пошел в казино «Корона», проиграл тридцать четыре тысячи долларов, выиграл двенадцать тысяч и провел ночь с сербской проституткой Миленой. Милена была очень худой, высокой брюнеткой с острым носом, узко посаженными карими глазами и сероватым лицом под броской косметикой черных и серебристых тонов. У нее была по-мальчишески худая задница, и Дим, входя в нее и держа ее за бедра, чувствовал себя едва ли не педерастом. И только потом осенило: «Рига звонил не просто так».

– Еще будешь? – спросила Милена, поднимаясь с кровати.

– Буду, подожди, – кивнул Дим.

– Я иду? – не поняла она.

– Ты – здесь, – он указал взглядом на постель, и она снова покорно легла.

Зачем звонил Рига? Полутрезвое сознание Дима отказывалось выстраивать мысли в логической последовательности. Откуда-то наплыло лицо покойного Глеба-Фуджи, и он отмахнулся.

– Ты – кончил? – снова спросила Милена, пользуясь тем набором фраз, которые обычно употребляла с русскими клиентами.

– Нет, не кончил.

Она сказала что-то по-сербски. Сербский язык очень похож на русский, но Дим – не по этим делам, он к языкам не способен. А сербов очень много в Австралии и все они, как один, рассказывают, что они беженцы из Косово.

– Милена, зачем Рига звонил? – спросил ее Дим.

– Нужны деньги. Баксы.

– Нет, ему не нужны баксы.

– Тогда я иду.

– И ты ему на хрен не нужна.

– Я?

– И я ему не нужен.

Ему нужна только Таня. Когда Рига позвонил и спросил: «Как ты?», он, безусловно, хотел спросить о Тане, где она. Значит, Рига потерял ее. Как это произошло? Так же, как Дим потерял ее тогда?

– Баксы? – повторила Милена.

Дим поднял с полу брюки, достал из кармана деньги и швырнул ей несколько купюр. Она подняла все.

– Я – иду?

– Нет, это за всю ночь.

– Нет.

– Я сказал, это за всю ночь!

Дим лег на спину и закинул руки за голову. Оставаться одному ночью не хотелось, но даже проститутка норовила улизнуть от него.

– Ты – красивый, – сказала она, и деловой взгляд потеплел.

– Соси лучше…

– Что делать? – она притворилась, что не поняла.

– Сосать! – объяснил Дим, опуская ее лицо в нужную точку.

Итак, Рига остался один. Судя по его голосу, он в ауте. Он в ауте, но не выдает этого.

Дим не сомневался, что Рига не справится. Рига – боевик, но не наркобарон. Наркобарон – не просто человек, контролирующий оборот. Это человек, чувствующий сеть, как свои собственные вены, артерии и капилляры. Это мозг сети. А Рига – только руки-ноги, только напряженные мышцы.

Рига не сумеет удержать сеть в равновесии, Дим был уверен в этом. Будь они вместе – они справились бы, но, оставшись один и столкнувшись с очередной угрозой, Рига неминуемо потеряет контроль над сетью. Если Диму тогда не хватило военной сноровки, то Риге, рано или поздно, не хватит мозгов, и товар пойдет мимо него. Если уже не пошел…

Так и с Таней. Рига не удержит ее. Дим знал от Руста, что они поженились, но знал и другое – Таня не любит его. Никогда не любила и никогда не полюбит. А жить с человеком, который к тебе равнодушен, и надеяться на взаимность – это не очень просто. А удержать такого человека – еще сложнее.

Милена не очень старалась.

– Из нас двоих кто проститутка? – спросил Дим на всякий случай.

– Я, – ответила она, подняв к нему лицо.

– Правильно. Так что – работай получше. Я ничего не чувствую.

– Ты выпил водку, – заметила она.

– Не отвлекайся….

Да, он выпил. Он пил каждый день – иногда много. Курил. Часто проигрывал. И было бы странно, если бы он, уехав за океан, вдруг стал разнорабочим и завел семью.

Ничего подобного не произошло. Дим снял шикарные апартаменты прямо перед Риалто Пауэрс и вскоре узнал дорогу в казино «Корона» и имена всех славянских проституток, обслуживающих центр Мельбурна. Одна девочка – Лина из Ростова – особенно ему нравилась, но совсем недавно ее снял какой-то арабский шейх, и Диму пришлось довольствоваться другими девчонками. Дим платил ей не меньше шейха, но она предпочла араба. Он удивился этому как-то неосознанно, словно в полусне, и не сумел объяснить себе этого. Заметил только, что Милена тоже с опаской косится на дверь за своей спиной. Но Милена – не очень хороша. И минет какой-то… всухомятку. Не дано ей этого.

«Фортуна» казалась далекой, но не ушла за горизонт. Дим знал, что он остается хозяином «Фортуны», и скоро она, как преданная собака, сама прибежит к нему. Переплывет океан и будет скулить и жаловаться на то, что он отдал ее в чужие руки надолго.

Дим вдруг оттолкнул Милену и сел на постели.

– Не хочешь? – спросила она, облизывая губы.

– Кажется, уже.

– Что?

– Она уже прибежала.

– Кто?

– Я ее создал. Я создал отель, пансионат, курорт, город, область, регион и всю страну. Сеть повсюду. Все покрыто сетью. И она не может существовать без меня. Рига – наемник, но не хозяин. Хозяин сети – я. Она моя. И только я могу управлять ею.

Милена попятилась. Она, как и другие девчонки, боялась Дима. Ее предупреждали, что оставаться надолго с ним не стоит, что нужно взять деньги и быстренько сматываться. Психика этого парня была испещрена такими дырами, что его сознание, случайно провалившись в одну из них, всплывало из глубины уже другим – искаженным до неузнаваемости.

Русские говорили, что он наркоман, но проститутки, которые бывали с ним, знали, что он не на игле. Просто считали его законченным параноиком. И его помешательство – при его странной красоте – производило на всех гнетущее впечатление, граничащее с ужасом.

Ходили слухи, что Дим – развенчанный мафиози, что он пережил страшные вещи, что его девушку пытали, что его лучший друг погиб, что его враг украл у него невесту и женился на ней. Но иногда Дим хохотал так бесшабашно и заразительно, что все сплетни о пережитых им несчастьях рассеивались сами собой.

Милена до этого дня считала его просто балбесом, который не может найти применение своим деньгам. Но теперь, слушая его прерывистый бред о какой-то сети, сожалела, что не поверила подружкам и осталась с ним на ночь. Стала торопливо одеваться, хватая с полу одежду.

– Милена, послушай! Я уеду! Вернусь в свою «Фортуну»…

Она пошла к двери.

– Ты не уйдешь от меня! – сказал Дим. – Я тебя создал. Только я могу владеть тобой! Не Рига, никто другой, только я!

Милена выскочила из квартиры и побежала вниз по лестнице. Поняла, что забыла где-то около кровати свои колготки, но понеслась еще быстрее. Она боялась психов, как нищих и калек на улицах, и считала дурным знаком встречу с ними.

Только оказавшись на площади и потрогав деньги в кармане плаща, немного успокоилась и замедлила шаг. Мужчина, обогнав ее, оглянулся, и она улыбнулась, пытаясь совладать с дыханием. Он обратился к ней по-английски, и она ответила, продолжая улыбаться. Милена хорошо знала английский.

– Я приехала из Косово, – сказала она.

14. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ПРИХОДЯТ В СЕБЯ?

Когда Таня открыла глаза, почти не удивилась: однажды уже оживала в белой палате, в клинике для нервнобольных – для того, чтобы совершенно утратить контроль над своей жизнью. Но оглядевшись, поняла, что ничего общего с роскошной клиникой для богатых психов эта палата не имеет.

Помещение представляло собой очень узкую каморку, похожую на кладовую для хранения больничного инвентаря, но с окном. На окне болталась белая занавеска с синей печатью в нижнем углу, стены были выкрашены желтоватой краской, а тумбочкой, на которой Таня заметила свою сумочку, служил некрашеный табурет. Сама Таня лежала на кровати, застланной сероватым бельем.

Боли она не чувствовала. Вообще не чувствовала ничего, кроме запаха хлорки, распространяющегося из коридора. Таня пошевелила рукой и только теперь заметила, что одета в больничный халат бледно-зеленого цвета, а к ее руке тянется капельница.

Она снова закрыла глаза. Она где-то… допустим, в каком-то небольшом городе. Если она еще здесь, значит, Рига еще не нашел ее следов. При ней не было документов, значит, ее здесь не знают и лечили – авансом, поверив, что норковую шубу она не украла. И значит, пока она в полной безопасности. Но если только…

Дверь заскрипела, и Таня взглянула на вошедшего. Это был высокий мужчина в коротком белом халате и смешной белой шапочке, надвинутой на глаза. Глаза были большие – карие, лицо вытянутое, усатое-бородатое и несколько растерянное.

– Приходите в себя? – спросил он.

Таня узнала его голос. Это он ночью кричал о своей совести. Доктор убрал на пол ее сумочку и сел на табурет около кровати.

– Как самочувствие?

Она кивнула.

– Отвечать вы можете? – спросил он снова.

– А вы? – спросила она.

Он улыбнулся.

– Смотря что вас интересует…

– Где я?

– Вы… в железнодорожной больнице станции Удачная.

– Какой станции?

– Удачная.

– Это она так называется?

Из «Фортуны» – в Удачную? Таня усмехнулась.

– Да, она так называется, – кивнул доктор. – А я называюсь Виктор Карпович Иванченко.

– А я – Таня. Это большая станция?

– Нет. Маленькая, – доктор почему-то смутился. – Вас сняли с электрички в бессознательном состоянии. Медлить было нельзя…

– Что со мной было? – спросила она безразлично.

– Очень серьезное воспаление, по всей видимости, после выкидыша, слабость, истощение организма, что – при вашей одежде – довольно странно. А потом – остановка сердца и клиническая смерть.

– Действительно, странно, – согласилась Таня. –  То есть вы – гинеколог?

– Нет, я хирург. Гинекологии в этой больнице нет, врача вам вызывали из районной. Теперь я должен за вами приглядывать, пока вы не поправитесь…

– Как решили с деньгами? – спросила Таня.

– Я заплатил.

– Вы?

– А что мне оставалось делать? – он развел руками. – Мне не нужен был летальный исход – на мою совесть…

Она кивнула.

– Я верну вам все. Потом… Я просто не ожидала… летального исхода. Я ехала… к бабушке.

Оттого, что Таня не успела обдумать то, что хотела сказать доктору, врать было неловко.

– Откуда?

– Из дому.

Он кивнул.

– Сколько я еще здесь пробуду?

– Это зависит.., – он оборвал фразу. – Вы очень слабы. Сейчас вам капают витамины и прочее. И ваше воспаление было очень запущено. Вам нужно было обратиться к врачу давно, немедленно…

– Я знаю. Я не могла.

Снова он удержался от вопроса.

– Поэтому состояние ваше теперь очень неопределенно. Радует только то, что сердце удалось завести заново. Это значит, что у вас будет новая, совершенно другая жизнь.

Теперь он смотрел очень внимательно. По лицу Тани текли слезы, но она не вытирала их, словно все происходящее в этой палате продолжало существовать отдельно от нее. Слезы стекали по вискам и впитывались в подушку, оставляя мокрые пятна. Она шмыгнула носом.

– Спасибо. Обещаю, что скоро поправлюсь, расплачусь и исчезну.

– Это вовсе не обязательно, – сказал он. – Здесь очень тихое, уютное место.

В первую секунду показалось, что он ее знает. Но в его взгляде Таня не заметила узнавания. Мог ли знать ее хирург захудалой, провинциальной железнодорожной больницы? Вряд ли… Просто предположил что-то.

– Спасибо, – сказала она снова.

Доктор больше не спрашивал больше ни о чем, но и не уходил. Просто сидел рядом и смотрел за окно. Таня видела, что его растерянное лицо кажется старше, а на самом деле ему, может, нет и сорока. Вдруг он снял свою смешную шапочку и обнажил бритую голову. Только теперь она заметила, как тихо и спокойно вокруг, и как он скромен в своих расспросах.

– Я помню, как села в поезд, – сказала она. – И как пересела на какой-то станции. Я не знала, куда еду. Чувствовала только одно – свою смерть. Она была вполне осязаемой. Я помню, как вы спасали меня. Как женщина говорила о Масленице, а вы – о своей совести… А потом я провалилась куда-то и очнулась в этой палате. Я не видела ни тоннеля, ни света вдали, ни Выготцева, ни синих глаз, которые бы меня влекли вперед. Я ничего не видела. Я просто очнулась здесь…

– Это я распорядился перенести вашу кровать сюда, чтобы вас меньше тревожили, – кивнул доктор, по-прежнему не задавая лишних вопросов.

– Меня никто не искал? – спросила Таня.

– Нет.

– А где мой мобильный?

– Его не было. Наверное, украли в поезде, – виновато сказал он.

Она помолчала, вспоминая свое ночное путешествие.

– Зря вы старались, доктор...

– Я понял, что вы доводили себя очень долго. Организм отказывался бороться за жизнь, но, что бы ни привело к этому, ваши лучшие годы еще впереди и ничего не потеряно.

– Вы ничего не знаете, – Таня отвернулась.

Доктор взглянул на ее искалеченную худую руку и на серьги с бриллиантами в ее ушах. Снова поймал себя на том, что не может подняться и уйти, хотя его смена давно закончилась.

Появление Тани всколыхнуло привычную жизнь. Показалось, что в его скучный мир влетела удивительная птица, и, несмотря на то, что ее крылья искалечены, чудесное сияние перьев озарило все причудливым светом. В этом свете совсем другой казалась обычная обстановка. Он смотрел на окружающие его вещи словно впервые – взглядом постороннего человека, и находил их нелепыми. Печать на краю занавески, пыльные швабры в углу комнаты, – все заставляло его смущенно улыбаться.

Он не знал ничего о ней, но вдруг понял, что и о себе – тоже ничего не знает, а иначе сумел бы объяснить себе, что заставляет его сидеть у ее постели.

Девушка больше не плакала. Лежала молча, закрыв глаза. И ему и в голову не приходило расспрашивать ее о документах и домашнем адресе.

– Таня, я оставлю вас, – решился, наконец. – В коридоре – дежурная, если что – зовите. Завтра утром… навещу. Набирайтесь сил, отдыхайте. Вас никто не потревожит.

Она кивнула, не открывая глаз. Он вышел. Прислонился спиной к двери палаты и приложил руку ко лбу.

15. ЗАЧЕМ ЛЮДИ КОЛЕСЯТ ПО ГОРОДАМ?

         Зима, наконец, стала отступать. Снег, успевший занести «Фортуну», сделался сырым и рыхлым, небо поголубело, потом – взлетело ввысь над побережьем, и проглянуло солнце. Уже на следующий день под ногами и колесами машин захлюпало.

Руст колесил по городу, нырял в разные бары, потом снова всплывал на поверхность и понимал только одно: путь в «Фортуну» для него закрыт, по крайней мере – до тех пор, пока он не соберет нужную информацию. Но, уйдя с головой в поиски пропавшей Тани, он не обнаружил ничего такого, что можно было бы представить Риге в качестве результата своей работы. Результата не было.

Смол так и не выдвинул условий. Одна из бригад Риги была разбита в столице, то есть передел шел своим ходом – вне зависимости от присутствия или отсутствия Таня в «Фортуне».

Руст вдруг подумал о том, что она могла просто уехать – сбежать от Риги. Просто сбежать из города. Хотя для Тани это не очень просто: ее знают. Документы она оставила в отеле. Взять такси – практически без денег – тоже не смогла бы.

Но с другой стороны – ничего невозможного нет. В таком случае, у нее был только один путь…

Рассуждая подобным образом, Руст допускал ту же ошибку, что и Рига до этого. И тот, и другой, стремясь к простому решению, позабыли, что путь ветра непредсказуем и что пути Господни неисповедимы. И что все проходит, и что нет ничего постоянного, и что именно это непостоянство жизни и делает ее прекрасной. Оба привыкли к распорядку «Фортуны» и четкой структурированности сети и принять что-то другое были не в силах. Поэтому Руст почти без колебаний набрал номер Дима и спросил:

– Как ты?

Дим расхохотался.

– В последнее время вы стали очень часто интересоваться моими делами. Я – прекрасно! У меня все отлично! А вот вы – вы оба – оказались очень плохими хозяевами моего имущества! Теперь вы теряете все! Вы теряете! Теряете!

– Что?! – опешил Руст.

– Где Таня? – вдруг спросил Дим.

– Не знаю. Никто не знает. Она исчезла.

– Она исчезла! У вас снова война! С кем на этот раз? Со Смолом? А моя сеть обвисает в воздухе, как размокшая паутина! Вы ничтожны! Вы ни к чему не способны! Вы оказались не в силах даже удержать то, что я вам оставил!

– Дим…

– Да, я уехал. Допустим даже, я уехал, чтобы завязать, – продолжал он. – Допустим, я нашел здесь простую работу и женился на Милене. Разве вы оставили меня в покое?! Вы звоните мне каждый день и интересуетесь, как мои дела! Разве вы даете мне забыть о «Фортуне»?!

– Дим, я…

– И ты тоже! И все остальные! Я думал, здесь, за долбаным океаном, никто не будет меня знать. Но здесь все меня знают – знают, что я Дим, что я был держателем восточной сети, и знают, что моя сеть теперь у Риги, но это МОЯ СЕТЬ. На меня смотрят так, как будто я здесь случайно и ненадолго. И каждый второй хочет купить у меня товар. Ты это понимаешь?

– Я…

– Послушай меня, Руст! У вас сейчас зима?

– Да, зима еще…

– Что ж вы не живете в своей зиме?

– Таня пропала…

– Таня пропала! О Боже! Где-то я это уже слышал! Пропала! Может, мерзавец Дави воскрес и похитил ее снова? Таня – это единственный человек, которого мне жаль. Кто, действительно, не согласуется с сетью. Поэтому она все время выпадает из сети – она вне зоны досягаемости.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Руст мягко.

– Более того! Я в аэропорту! Сейчас я поднимусь на борт чудесного белого лайнера и вернусь в свою сеть. И тогда вам всем очень непоздоровится. А Таня…  не со мной, не думай. Таня для меня закончилась, как и я для Тани.

– Ты под дозой…

– Я под дозой? Ха-ха. Это шутка века, Руст! Я никогда не бываю под дозой, потому что я не клиент, а хозяин. Я не в сети, я над нею. Я ее Бог. И вам уже давно пора понять это!

Руст отключил мобилу. Но она тот час же зазвонила снова.

– Где тебя носит? – спросил Рига мрачно.

Про себя Руст ужаснулся. Начинало штормить, и этот шторм угрожал смести их всех вместе с «Фортуной» с лица земли.

– Ищу, – ответил Руст единственное, что мог ответить.

– Хуево ты ищешь, – заметил ему Рига. – Нас уже вывели на Смола. Но о Тане никто ничего не слышал. Они ничего не сказали, как мы их ни… спрашивали.

У Руста мороз пошел по коже.

– Поэтому вся надежда на тебя, брат. Ищи хорошо. Ищи, пока мы тут будем разбираться со Смолом.

– Ты едешь?

– Про Белую Церковь слышал? Церковь, колокольня, кладбище – могилы без крестов. Смолу недолго осталось, я уверен, – обнадежил Рига.

Упала тишина. Солнце спряталось, и подтаявшая по краям зима снова стала серой и холодной.

Руст поехал на автовокзал и сдернул паренька с его точки.

– Ты Ригу знаешь?

– Ну.

– А Таню?

– Ну.

– В лицо знаешь?

– Ну.

– Не видел ее здесь?

– Когда?

– В последние пять дней.

– Нет.

– Точно?

– Стопудово.

Парень на железнодорожном вокзале тоже покачал головой.

– Нет, кажется.

– Ты подумай.

– Была одна – странная, но она с бабками в электричку села. С чего бы Таня в электричку села?

– В какую?

– Которая в восемь вечера уходит – до Ясиноватой. Только эта девчонка очень худая была и бледная. Шуба на ней туда-сюда болталась. Как… Рига теперь?

– Рига выстоит, –  заверил Рустам. –  Все будет по-прежнему…

Оставалось только натянуть ту нить, которая прошивала железнодорожные вокзалы области. Значит, никакого похищения не было. Таня уехала сама – в неизвестном направлении, чтобы спастись от Риги.

Руст поехал на конечную – и через два часа уже был в Ясиноватой. Вокзал, большой и неуютный, встретил его сквозняками. Руст обошел его дважды и никак не мог вычислить точку.

Вышел на перрон и снова вернулся. Объявили прибытие какого-то поезда. Руст оглядел всех таксистов, встречающих высыпавших из вагонов пассажиров.

Наконец, подошел к буфетчице.

– Где здесь купить можно… покурить?

– «Мальборо» – четыре гривни, – она толкнула ему пачку.

Руст взял сигареты и отошел. Блин, что ж так мутно? И, наконец, ему на глаза попался беспризорник с клеем и пакетом в руке, пробирающийся в дальний угол зала ожидания.

– Эй, малой, где тут купить можно?

– План хочешь? Или получше чего?

– Получше.

– С той стороны вокзала, в кафешке. Пацана зовут Дюк, – и протянул руку за деньгами. – Пять гривень.

Руст расплатился за информацию и пошел к кафе. Дюк был высокий и худой бармен – сто процентов – сам на игле. Руста он не знал.

– Не подскажешь, где здесь памятник герою войны? – спросил Руст равнодушно.

– Здесь я сам герой, – откликнулся парень – Кто ты?

– Рустам, я приехал из «Фортуны», от Риги. Точка у тебя не в самом удобном месте.

– Я здесь только днем, – сказал Дюк. – Ночью – на вокзале. А здесь – Тимоха, и в привокзальной гостинице – Сумо.

– Это другое дело, – одобрил Руст. – А Таню, жену Риги, знаешь?

– Таню? Ты ее ищешь?

– Да.

Дюк кивнул.

– Ее видел Тимка, но мы решили, что показалось.

– Он ее видел?

– Видел, как она села в электричку «Ясиноватая-Чаплино». Мы посмеялись…

– Это может быть правдой, – сказал Руст и протянул парню деньги.

Тот мотнул головой.

– Не надо. Я работаю на «Фортуну» и на Ригу.

– Я знаю, – сказал Руст и все-таки оставил купюры.

Но в Чаплино его ждала неудача: ни один из дилеров не видел на вокзале Тани. Руст снова и снова обходил все близлежащие точки, даже ездил на рынок, но никто из ребят не встречал в городе Таню, жену Риги.

Она где-то сошла с поезда. Но где? Где? И зачем?

Руст вернулся в Ясиноватую и пошел к Дюку ужинать.

16. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЗАДУМЫВАЮТСЯ О БУДУЩЕМ?

Утром явилась медсестра с завтраком и шприцом. От завтрака Таня отказалась.

– Но вам надо кушать, чтобы поправляться, – щебетала та знакомым голосом. – Вы совсем худенькая и бледненькая. Если не будете кушать, не выздоровеете.

– Я не хочу есть, – повторила Таня.

Девушка, несмотря на всю свою доброту и расположение к Тане, уже начинала ее раздражать.

– У нас тут вообще больных не кормят, – продолжала та тему здорового питания. – Только родные приносят передачки – и все. Больница совсем маленькая. А для вас мы специально готовим. Виктор Карпович распорядился.

Тане вспомнился вчерашний доктор, но теперь уже – без прежней симпатии.

– Что там на улице? – спросила она, чтобы перевести разговор.

– Тает уже. В это время всегда авитаминоз. Нужно хорошо питаться, витаминчики кушать.

Медсестра отодвинула пропечатанную занавеску.

– Видите, солнышко…

И Таня увидела солнышко… Какое-то маленькое, с горошину – провинциальное, смущенное. Вдруг заулыбалась. Вот и дожила до весны…

Целый день было тихо. Еще раз заглянула медсестра Света и принесла обед.

– Да зачем? Мне не хочется, – Таня снова покачала головой.

Только вечером зашел Виктор Карпович, уже без привычного халата и смешной шапочки – в светлых брюках и бежевом свитере. Выглядел усталым и удрученным и заговорил, едва поздоровавшись, о своем:

– Целый день вот провозился с этой поломанной ногой. А я же не травматолог, я хирург. Травматолога здесь вообще нет. А в центр этого Федю-кочегара никто не повезет: на какие шиши? Такие вот дела, Таня… А вы почему голодовку устраиваете? Против чего протестуете? Против жизни, которую мы вам вернули?

– Против себя.

Он опустился на свое обычное место у ее постели.

– И чего вы думаете этим добиться?

– Я вообще не думаю.

– Ясно.

Повисла тишина. Ему было неловко от этой тишины, а ей – безразлично. Непонятная злость подступала к сердцу. Таня чувствовала, что и на доктора – тоже уже злится. И на себя – еще больше.

– Вы замужем, Таня? – спросил вдруг он.

– Да, – ответила она. – Просто мне обручальное кольцо носить не на чем.

– А как с вами случилось это… ранение? – он взглянул на ее искалеченную руку.

– Неловко хлеб резала.

– С такой силой и хирургической точностью?

Она невесело усмехнулась.

– У вас ведь есть еще вопросы, правда?

– Я теряюсь в догадках, – признался он. – Ничего не могу решить о вас.

– А что тут решать? – бросила она устало. – Вы все равно меня не поймете.

– Я понимаю, что вы боитесь. Но здесь вас никто не найдет, здесь вас никто не знает.

Она взглянула насмешливо. Впервые за долгое время видела перед собой человека, который не просто был далек от сети, а даже ничего не слышал о ней.

– Меня здесь не знают, вы правы. Я никогда не бывала в этом городе, но если хоть один парень на точке увидит меня, об этом в тот же день станет известно Риге.

– В Риге? – не понял доктор.

– Вот поэтому вам лучше ничего не знать обо мне, – улыбнулась дружески.

– Как же я смогу вам помочь?

– Это сложно. Сеть повсюду.

– Сеть?

– И в этом городе тоже. Сейчас все заняты другим делом, но стоит только потянуть нужные нити, меня сразу же вычислят. Уехав, я не выпала из сети.

– О какой сети вы говорите? – сдался доктор. – Мне кажется, вы бредите. Но если прибавить к этому бреду заключения гинеколога, то итог весьма неутешительный: многочисленные разрывы свидетельствуют о том, что вы подвергались неоднократному насилию, при странных обстоятельствах вы лишились ребенка, рана на вашей руке еще не зажила настолько, чтобы не обращать на себя внимания, ваш организм предельно истощен и ослаблен, а в то же время вы замужем, роскошно одеты, у вас дорогие украшения…

Она улыбнулась.

– Значит, ваш муж опасен? – снова спросил доктор.

– Не подумайте только, что это он – причина моих несчастий, – предупредила Таня. –  Я сама во всем виновата.

– Защищаете его. Значит, любите.

– Любовь проходит.

– Любовь не проходит, – не согласился Виктор. – Она развивается. А если проходит, значит, исчерпала себя и не может иметь продолжения. Не всякая любовь заканчивается так печально. Но не всякая и имеет будущее.

– Иногда очень больно чувствовать, что ничего не роднит больше и что будущее невозможно, – сказала Таня.

– Это значит, у вас должно быть свое будущее, а у него – свое.

– А у вас? – спросила она.

– У меня – свое, а у моей жены – свое.

– А у ваших детей?

– А у моего сына – свое, и вовсе не в медицине. Ему уже восемнадцать, и он студент юрфака. У всех разное, отдельное будущее.

– Печально.

– Да, – согласился он. – Это печально. Но реанимировать ушедшие чувства невозможно. Я понимаю это, как врач, но знаю, что смириться с этим тяжело.

Таня вдруг почувствовала, что злость, которая стискивала ее сердце вначале их разговора, и ее непонятное раздражение против доктора прошли. Снова стало очень спокойно.

– Как вы думаете… потом… когда-нибудь потом… я смогу иметь детей? – спросила она.

Доктор посмотрел странно и покачал головой.

– Я не гинеколог. Знаю только, что сейчас это абсолютно невозможно. Вам нужно очень хорошее, длительное лечение.

– И еще один вопрос, доктор…

– Сколько угодно…

– Будет весна?

Он взял ее худую беспалую ладошку в свои руки и поднес к губам.

– Думаю, весна начнется в марте.

– Не сомневалась, что вы так ответите.

Это был абсолютно другой человек. Совершенно не такой, к каким она привыкла в «Фортуне». Его черты и жесты даже в печали сохраняли спокойную уравновешенность. Может, это была профессиональная черта –здравая рассудительность в любой ситуации, при любых обстоятельствах: доктор не мог себе позволить впадать в панику и биться в истериках. И в то же время Таня помнила, в какой панике и каких истериках решали судьбы других людей ее мужчины, способные без лишних рассуждений отнять жизнь у того, кто попадался им под горячую руку.

И, словно продолжая ее мысли, из коридора донесся шум.

– Туда нельзя, молодой человек! – взвизгнула дежурная.

– Сиди тихо! – прикрикнул мужчина.

– Я же говорю вам…

Донеслась ругань. Шаги затопали по коридору.

– Это за мной! – вскрикнула Таня, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Виктор вскочил на ноги.

– Куда вы?! Молодой человек! – продолжала вопить в коридоре медсестра. – Вы бандит какой-то!

И в тот же миг дверь распахнулась, и в палату вошел Руст. Он был один. Обвел взглядом присутствующих и шагнул к постели Тани. Медсестра замерла в дверях.

Руст качнулся в сторону кровати и упал на колени.

– Вот я и нашел тебя, Таня…

17. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ?

         Сказать, что у Дима созрел какой-то более или менее четкий план – явное преувеличение. Вдруг он обнаружил себя раскинувшимся в кресле трансокеанского лайнера и заказывающим коньяк. Стюардесса улыбнулась –  сработали обычные механизмы. «Если я предложу ей выйти со мной в туалет, она не откажется», – отметил про себя Дим.

         Потом стал думать, стоит ли предлагать ей это. Вчера, с Миленой, ему так и не удалось дойти до финала привычной истории, значит, не все механизмы работали по-прежнему слаженно. Какие-то связи распались, простое удовольствие сделалось труднодостижимым. А если так сложно – зачем тогда? Он снова присмотрелся к фигуре стюардессы: высокая, длинноногая, с худым задом, чем-то похожая на Милену, чем-то – на Лину, чем-то – на прочих проституток. Обычная.

         Нельзя сказать, чтобы Дим думал о Тане постоянно. Но иногда – неожиданно – пронзала словно иглой какая-нибудь странная мысль: например, с кем она сейчас, где, как она живет, что делает именно в этот момент. И эти мысли вмиг разрушали все, что Дим пытался выстроить в своем сознании за день – стирали все, что не было связано с ней.

И сейчас его сознание, установив, что стюардесса с бейджем «Надин» ничем даже отдаленно не похожа на Таню, мгновенно стерло ее из его восприятия. Надин, устремив на него еще один пытливый взгляд, сообразила, что больше не интересна, и отошла от его кресла.

Возвращаясь в «Фортуну», Дим не только понимал, что может не найти там Тани, но был готов даже к тому, что может вообще не застать ее в живых. Война со Смолом не могла обойтись без жертв. И все-таки он возвращался.

Вдали от «Фортуны» у него была возможность жить жизнью праведника. А была возможность создавать новую сеть. Узнавая Дима, многие обращались к нему с вполне определенным желанием – купить. Его мозги машинально просчитали возможные затраты и прибыли от организации сети. Сначала, несомненно, он ограничился бы сетью для эмигрантов, а потом, сделав ее конкурентной, мог бы поспорить со всей австралийской сетью. Дим прикинул все это – на автопилоте – и остановился. Зачем?

Зачем? И сюда, и через океаны и континенты, тянутся за ним нити «Фортуны». Строить новую «Фортуну»? Зачем?

Что дала ему сеть? Деньги и славу короля? А что отняла? Нет счета тому, сколько отняла у него сеть и растворила в своей кислоте: друга, чувство, будущее с Таней, его детей, его легкое дыхание, его спокойный сон, его сердце. Человек, управляющий сетью, не должен иметь сердца, только тогда он будет неуязвимым. Сеть сама способна отнять у своего хозяина все, что делает его живым. Иначе – система не будет в безопасности, она всегда будет под угрозой.