Текст книги "Вопросы"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Рига отставил бокал и пристально взглянул на Дима.

– Что это значит?

– Это значит… много чего. Больше всего на свете я боялся потерять Таню, ты знаешь. Я готов был на все, чтобы не допустить этого. Я сделал все, чтобы ее не потерять. Но я ее потерял. Сам вижу, что прежнего уже нет и не будет.

Дим на миг закрыл глаза.

– Поэтому я уезжаю.

– Ты уезжаешь? – поразился Рига.

– Да.

– А… сеть?

– Сеть… и все документы, сделанные для Дави, – теперь твои. Сеть должна быть одна, ты же понимаешь.

– А…

Он хотел спросить о Тане.

– Не знаю пока, чем займусь, – сказал Дим. – Чем-то простым. Мне нужно подумать, отвлечься. Однажды я уже бежал от сети и вернулся к ней. Теперь постараюсь не возвращаться.

– А…

– Остальное – это ваше дело. Будете и дальше читать книжки в парке.

Повернулся и вышел. Словно растворился в полумраке вечера.

Таня сидела неподвижно, едва дыша. Не плакала, как почему-то ожидал Рига, но и не улыбалась своей обычной, рвущейся и подрагивающей, улыбкой.

– Похоже, он видел нас тогда и сделал свои выводы. Ничего, Дим не пропадет. Будем жить дальше, – решил Рига. – «Фортуна» теперь наша.

Допил шампанское и закусил фруктовым салатом.

– Ну? Тут нет вариантов. Кушай салат, дорогая.

Уже вечером вызвал Смола – начались операции по объединению сетей. В тот же день, не попрощавшись с Таней, Дим покинул «Фортуну», город и страну.

Он летел в самолете, глядя в иллюминатор на огромные, неподвижные облака, и чувствовал, что его ветер остался где-то позади, а не сорвался вместе с ним с места. Его ветер остался с Таней, остался в ее волосах, в ее худых руках, в ее дрожащей улыбке. Он потерял его навсегда.

31. ЗАЧЕМ ЛЮДИ МАШУТ ТЕПЛОХОДАМ?

         Состояние Тани не улучшалось и не ухудшалось. Она все так же бродила по «Фортуне», читала, встречалась с Илоной и ее детьми, вязала какой-то бесконечно длинный свитер, похожий с виду на смирительную рубашку. Рига уехал в столицу, а через две недели вернулся.

         Они не были мужем и женой. Они спали в разных комнатах, и никогда Рига не приблизился к ней более чем на шаг. Он словно выжидал, заняв подходящую позицию, но ничего не изменялось в его пользу.

Регулярно наведывался психиатр, но не делал никаких пугающих выводов.

– Может, ей сменить все? – доставал его вопросами Рига. – Поедем на Канары.

– Ее нервы еще не успокоились. Не думаю, что Канары она отличит от этого побережья. Ее не волнует окружающий мир. И новые люди могут вызвать у нее неприятие.

– А я?

– Вы?

– Я не могу понять, как она относится ко мне.

– Да вы что?! Вы ей жизнь спасли! Даже не сомневайтесь! –  успокаивал его доктор.

А сам, попрощавшись с Ригой, глотал валерьянку и спешил убраться из «Фортуны».

Рига почти не разговаривал с Таней. Неловко было. Когда-то мечтал рассказать ей обо всем, что было без нее в его жизни, а теперь это «все» казалось ему ничтожным, скучным, лишенным всякого смысла. Стычки, столичные разборки, странные связи со странными женщинами – разве это интересно?

Между тем сети слились в одну, и общая паутина уже начала действовать. Дела Риги пошли неожиданно хорошо. Рустам, оставшийся в «Фортуне», помогал разобраться на месте. Макс и Смол – вели столичные дела.

Гости повалили в «Фортуну» – выразить почтение хозяину объединенной сети. Рига был сдержан, но выпивал со всеми охотно, и иногда его звонкий хохот рассыпался над побережьем.

Таня выходила редко, но ее вид особо и не располагал к веселью. Она словно была живым напоминанием об изнанке «Фортуны» – олицетворением непоправимой беды, нависшего надо всеми рока, неминуемой опасности.

Рига про себя отмахнулся. Позволял себе расслабляться до утра с гостями – хотелось отдохнуть от долгого и утомительного передела.

Кто-то из приезжих спросил о ней. То есть, понятно, о чем хотел спросить: как случилось, что Дим уступил ее. Рига взглянул в глаза любопытному, и тот умолк тотчас же. Никто не имел права задавать Риге подобных вопросов. Он поднялся резко и оставил вечеринку. Завалили с Рустом в тир – палили до рассвета. И Русту страшно было рядом с Ригой – так, как никогда не было с Димом, человеком нервным и несдержанным. Рядом с Ригой его почему-то охватывало предчувствие неминуемого несчастья, и ужас подступал к самому горлу.

Наконец, Руст решился:

– Я уйду, Рига.

– Куда? – спокойно спросил тот.

– Займусь чем-то… легальным.

– Что ж вы все бежите? – засмеялся вдруг Рига. – Мы ж еще не тонем!

– Не потому, Рига, – Руст мотнул головой. – А просто… я с Димом работал. Моим Боссом был Дим. Я так привык.

Рига теперь взглянул без улыбки.

– Твой Босс передал свои дела мне. И тебя он тоже передал мне. Так что – привыкай заново! А денег я тебе добавлю.

– Это не из-за денег, сам же говорил! – сорвался Руст.

– Что тогда? Тянет на заправку – бензин заливать?

– Да.

Рига вдруг снова добродушно заулыбался.

– Не будет хватать даже на гондоны – заболеешь спидом и помрешь.

Руст не знал, смеяться ли.

– Да шучу я, расслабься! – оборвал сам себя Рига. – Я знаю, что ты хороший парень. Диму ты был верен. Я и сам был ему верен – всегда. И Таня, сам понимаешь, для меня самое дорогое на свете. Но тебя я никуда не отпущу – даже не думай! Все пойдет хорошо, без перепадов. Ты мне нужен здесь. А уйдешь – тебе все равно не жить, сам понимаешь.

Рига закончил так неожиданно, что Руст побледнел.

– Я тебя это честно говорю, – повторил Рига. – Тебе лучше остаться здесь.

Руст вдруг закрыл лицо ладонями – почувствовал, как начинают дрожать губы от беспомощной, слепой злобы на Ригу, от собственного бессилия и его странной власти над чужими жизнями.

– Так не должно быть…

– Именно так и должно быть, – ответил Рига.

Таня была рада наступившему покою. Ни судьба Дима, ни судьба Риги, ни ее собственная не волновали ее больше. Она уже не мучилась сомнениями, стоит ли ей идти на работу, отправиться ли в путешествие или оставаться в «Фортуне». Рига решал все за нее – и она постепенно привыкала к этому.

К осени гостей поубавилось. Сентябрь начался неожиданными заморозками, и вода в море вдруг сделалась синей от внезапного холода. Скорлупки мертвых мидий захрустели под ногами еще веселее.

– Кто это придумал? – Рига кивнул на ракушки под ногами.

– Дим, – сказала она просто. – Он привез тонну ракушек с какого-то моря. Засыпал – и все захрустело.

Она улыбнулась далеким воспоминаниям, ушла вперед, и Рига догнал ее.

– Если ты… хочешь его видеть, я найду его, я верну его, Таня!

– Я никого не хочу видеть.

Она осталась в «Фортуне» не как жена Дима или Риги, а как часть «Фортуны», как скорлупки мертвых мидий, как море, как ветер, рвущий пожелтевшую листву с деревьев. Риге уже и в голову не приходило добиваться близости. Он ступал в ее следы на берегу и чувствовал под ногами зыбкость подступающей пучины.

И неожиданно Риге сделалось плохо. То ли водки было выпито слишком много, то ли осень слишком холодными руками стиснула его сердце. Он снова засобирался в столицу.

– Хочешь со мной? – спросил ее перед отъездом.

– Нет.

– Здесь останешься?

Она пожала плечами.

– Здесь безопасно, – кивнул он.

До конца сентября Риги не было. Курортный сезон завершился. Руст – в шикарном костюме от Версаче, сидевшем на нем как-то кособоко, один провожал задержавшихся в «Фортуне» звезд.

– А на лыжах у вас зимой катаются? – интересовались те, прощаясь с побережьем.

– Катаются-катаются.

Таня улыбалась.

– А горы здесь есть?

– До зимы будут и горы, – заверял Руст.

Потом налил Тане пива.

– Видишь, как все здорово. Мы все пережили.

– Да, здорово, – согласилась она.

Руст сделал глоток и взглянул ей прямо в глаза своими серыми, смущенными, по-детски растерянными глазами.

– Никак не выходит сказать тебе того, что хочу. Извини меня за то, что не уберегли тебя тогда.

Она промолчала. Руст отвернулся.

– Я хотел уйти. Но я боюсь Ригу. Очень его боюсь. Я видел, на что он способен. Для него – война везде. Она никогда не кончится. И за тебя… мне очень страшно.

Таня положила ладонь поверх его огромного, бессильно сжатого кулака.  Парень казался свосем юным, напуганным и растерянным, хотя, как и Рига, прошел не одну войну.

– А я не боюсь его. Рига – несчастный человек. Он, как и все, пытается уйти от своей судьбы. Еще надеется, что для него будет его октябрь – мирный октябрь, рассвет его новой жизни.

– Не будет? – спросил Руст.

– Нет, –  Таня покачала головой. –  Это невозможно.

– А октябрь ведь завтра.

И в это «завтра» вернулся Рига. И Тане – в хрусте ракушек под его каблуками – слышался какой-то другой хруст. Этот человек спас ее. Вернул ей ее жизнь. Он любит ее и заботится о ней. Чего же еще?

Она пошла навстречу и протянула ему обе руки.

– Тебе лучше? – спросил он обеспокоено.

– А тебе?

– Нет.

Террасу обдувало ветром с моря. Они сидели друг напротив друга и глядели на синюю гладь вдали. Из залива выплыл теплоход и стал уменьшаться, удаляясь от порта.

Рига вдруг вскочил и замахал руками.

– Эй, там, на теплоходе! Эй, люди! Заберите меня! Люди! Заберите! Заберите меня!

Он подпрыгивал и продолжал кричать, пока судно не превратилось в белую точку и не растаяло в морской синеве. Таня, наконец, засмеялась, глядя на его растрепанный, деланно несчастный вид.

– Если тебя заберут, что же я буду делать… без тебя, Рига?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЖИВУТ В ОКТЯБРЕ?

         Море остывало с каждым днем. Тополя вокруг «Фортуны» уже стояли торжественно-золотистые, придавая всему отелю блеск изысканной, утонченной роскоши, отсвечивающей в золотых бликах.

         Небо очистилось, стало ярким и прозрачным, а по ночам стали высыпать  крупные звезды, словно подросшие за лето.

         Утром солнце скользило лучами по воде, цеплялось за подоконники, проникало в комнату и будило Таню. Она спала одна. Ей была предоставлена абсолютная свобода – приходить в себя, поправляться, забывать прошлое, но свобода – в пределах «Фортуны». Она не могла покинуть  «Фортуну» так же, как Руст или любой другой человек из бригады или персонала, из менеджеров, дилеров или курьеров. Она была частью «Фортуны».

Рига занимался своими делами, почти не разговаривал с Таней, но был рядом, всегда готовый придти ей на помощь. С того вечера на террасе, когда Рига махал руками белому теплоходу, Таня совершенно перестала думать о своей судьбе. Она приняла это как данность: путь тех людей на теплоходе, путь Дима и ее путь – разошлись. Что-то окончилось навсегда.

Она не вспоминала их кратковременное счастье, загубленное сетью, и не надеялась на новое. В ее сердце не было ни одного чувства, способного заставить ее мечтать или надеяться. Было очень тихо.

Только Руст смотрел большими наивными глазами и потом отводил взгляд к морю.

– Сколько тебе лет, Таня? – спросил как-то.

– Я старше тебя, – она улыбнулась. –  Старше многих ребят из бригады. Мои дети уже могли бы быть школьниками…

– Мне двадцать пять, – сказал он зачем-то.

– Я знаю. Мы с Ригой ровесники…

– С Ригой?

Руст удивился. Может, Рига совсем не казался ему молодым, а может, он был уверен, что у Риги вообще нет возраста.

Илона тоже выглядела напряженной, огрызалась и фыркала по пустякам. Таня вглядывалась в ее лицо, пытаясь представить, как она сама будет выглядеть в тридцать пять. Илона была подтянутой, вертлявой, стройной и миниатюрной, но в ее мимике и жестах сквозило нервное раздражение. Несмотря на то, что Илона жила безбедно и могла себе позволить самую лучшую одежду, еду и косметику, ее лицо не казалось молодым, у глаз растеклись мелкие морщинки, и губы были очерчены темными складками, словно она – помимо своей воли – постоянно недовольно морщилась. Если при Выготцеве ее вид  говорил о счастье и достатке, несмотря на все ее жалобы, то теперь Тане казалось, что у Илоны появились какие-то претензии к окружающим, и именно эти претензии мешают ей быть счастливой и довольной.

Море тем временем остывало. Солнце опускалось все ниже к воде, и его скользящие лучи совсем не касались земли. Тишина преображала «Фортуну», делая ее похожей на помещичью усадьбу, покинутую навсегда хозяевами. Подобного благородства Таня не припоминала за «Фортуной».

Рига выглядел спокойным и холодным, словно остывал вместе с морем. Таня, ничего к нему не испытывая, поражалась самой себе. Было время, когда она, даже живя с Димом, вспоминала его лицо с четкими, выточенными чертами, представляла его волнистые волосы и широкие плечи – и чувствовала, что скучает, что хочет его, что он ей дорог. А теперь – находясь каждый день рядом с ним, словно не узнавала его, и торопливо отводила взгляд вдаль – туда, где вечно плескалось и шумело далекое море.

Рига был ровным с нею. Не касался ее, не говорил о личном, вообще не заводил никаких пустых разговоров, словно никогда в жизни не рассказывал ей о своей любви, пытаясь отвлечь ее от Выготцева. Тогда он заставлял ее жить. И теперь она живет – благодаря ему. И не может из-за него умереть. А если и умрет, то тоже – из-за него.

Таню совсем не интересовало, как он жил все это время в столице. Она видела результат – Рига был жив, богат и жесток еще больше. Этого было достаточно. Знать, сколько человек он убил за это время, она не хотела. И Рига, который так мечтал об откровенности между ними, теперь не решался на подобные разговоры. Она смотрела так, словно видела его насквозь. О чем говорить?

А между тем октябрь усыпал воду золотыми листьями, которые уплывали и снова причаливали к берегу. И однажды они все-таки столкнулись. В этот раз Рига не провожал взглядом теплоходы, уходящие из порта, а взял Таню за руку и усадил рядом с собой на диванчик в углу террасы.

– Последний день открытых террас, – кивнул вслед официанту, уносящему ажурные стулья. – Нас – только вместе с диваном!

Парень засмеялся. Все в «Фортуне» боялись Ригу, но не так, как раньше боялись Дима. Только теперь Таня поняла, что страх подчиненных может быть разным. Раньше – боялись вспышек Дима, его необузданного гнева, его резкости, его перегибов. Теперь всеми овладел холодный и цепкий ужас – боялись даже жестов Риги, его взгляда, его шагов. Все одинаково ощущали, что Рига никому не доверяет, даже если говорит откровенно. Никого не ценит, даже если платит высокую зарплату. Но и никого не отпустит живым. Все были уверены, что выбора нет. Рига всех лишил выбора.

Одна Таня не боялась Ригу. За всем его воинственным видом – ясно различала только одно: его злой рок. Его несчастье. Его черную карму. То, что отпугивало людей.

У Риги не было других женщин. Здесь, в «Фортуне», он не завел ни одной связи, Таня была уверена в этом. Может, в столице и проведывал давних подруг, но, зная Ригу, Таня была даже удивлена его безразличному отношению к персоналу «Фортуны». Действительно, все остывало.

– Бархатный сезон накрылся, – проговорил он невесело. – Ноябрь будет уже зимним.

Официант скрылся в ресторане, прячась от взгляда хозяина.

– Еще не ноябрь, – она взглянула на солнце. – А я рада, что гости разъехались. Только свои остались в «Фортуне».

– Да и то не все…

Если живя с Димом, Таня ни разу не слышала имени Риги, то Рига, оставшись с Таней, отнюдь не боялся воспоминаний о сопернике. Может, потому что Рига вообще ничего не боялся.

– Знаешь, куда Дим подался? – спросил у Тани.

– Куда?

– В Австралию.

– Куда?

– Австралия – за океаном где-то. Кенгуру там бегают.

– И что он там будет делать? – спросила Таня.

– Хрен его знает, что он там будет делать, – Рига снова улыбнулся. – Кенгуру выращивать. Ты ж его знаешь, вот заклинило его – уеду. Ну, и скатертью дорога. Там тоже трава растет.

– Да нет, – Таня растерялась. – Там такого нет.

– А отчего, ты думаешь, кенгуру так скачут? От солнечных лучей?

Она кивнула. Рига знает, как тяжело человеку свернуть со своего пути.

– Я бы хотела, чтобы там у него все было по-другому…

– Чтобы он открыл ферму?

– Наверное.

– Когда-то я тоже писал кандидатскую о сленге и жаргоне, а теперь – нет для меня другого языка, кроме этого самого сленга.

Рига поднес к губам ее искалеченную руку, поцеловал в ладошку и облизал выступающую вместо безымянного пальца косточку.

– Бедная моя девочка…

Взглянул на нее своими изумрудно-зелеными глазами.

– Я буду ждать столько, сколько нужно.

– До чего?

– До…

Он осекся.

– До того, чтобы переспать со мной? – она пожала плечами. – Я понимаю, что обязана тебе за свое спасение.

– Но ты же не хочешь?

Она пожала плечами. Если бы и произнесла «нет», Ригу это не смутило и не остановило бы.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – сказал он твердо.

– Что?!

Теперь Тане показалось, что он шутит.

– Я хочу, чтобы мы поженились. Чтобы все знали, что ты моя жена и пальцем не смели тебя тронуть. Только так я буду уверен в том, что ты моя и что ты в безопасности.

– Жениться? – не могла понять Таня.

Рига снова поцеловал ее несуществующий безымянный палец.

– Я очень люблю тебя.

– Но…

– Здесь нет вариантов, – добавил он.

И она поняла, что это уже давно решено, что Рига не просит ее беспалой руки и не спрашивает ее согласия, а ставит ее в известность: свадьба состоится двадцать восьмого октября, невесте быть в белом, жениху – в черном.

На аллее показалось Илона, и Таня поспешила подняться ей навстречу, оставив Ригу на скамейке.

2. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЖЕНЯТСЯ?

         Так бывает, когда человек не верит в успех предприятия, но идет наперекор судьбе и назло самому себе до конца с мыслью «а вдруг?».

         Илона побледнела, услышав о предстоящей свадьбе.

– Это странно, – произнесла, словно прошептала над постелью неизлечимо больного, который вдруг захотел подняться.

– А мне другое странно, – усмехнулась Таня. – Никогда не думала об этом, а значит, у Риги есть какое-то другое имя, отчество, фамилия и даже паспорт, в котором он собрался печать ставить.

Илона тоже поразилась. Никому не приходило в голову, что Рига – некоронованный король наркобизнеса всей страны, владелец сети и прирожденный киллер, мог иметь какое-то другое, паспортное имя и даже документы, а не представлял собой сгусток убийственной энергии внеземного происхождения.

– А как его зовут? – спросила Илона растерянно.

– Не знаю. Даже не интересовалась никогда.

– А вдруг у него дебильная фамилия?

– Какая разница?

Действительно, если они даже не близки, то какое значение для брака может иметь его фамилия?

– А вы это… так и не это? – уточнила Илона.

– Нет. Да он и не настаивает, слава Богу.

– И ты не… не вспомнила о нем ничего приятного?

Таня пожала плечами. Илона вздохнула. Потом снова заговорила о свадьбе, потом оборвала саму себя, помолчала.

– А Дим?

– Я не знала, что любовь проходит. Но она прошла. Дави полечил, – засмеялась Таня.

– И видеть его не хочешь?

– А зачем?

– Не думаю, что он легко тебя забудет.

– Мне тоже – нелегко. И я не забываю его. Как можно забыть собственную жизнь? Но видеть мне его – незачем.

Илона снова задумалась о чем-то, покачала головой.

– Вы были самой красивой парой на свете. Но Рига… лучше.

– Лучше Дима? – удивилась Таня.

– Он лучше всех. Он – Бог. Я не думала, что так все сложится, что вы поженитесь…

Таня, наконец, уловила нотки беспомощной грусти в голосе подруги.  Наверное, Илоне вспомнилась ее семейная жизнь с Выготцевым, дававшая ей, несмотря ни на что, прочный статус жены одного из первых лиц города, а теперь, предоставленная самой себе, Илона чувствовала себя затерянной в космосе и тянулась к Тане, напоминающей ей прошлый семейный уют.

– На какой же ты палец кольцо наденешь? – спросила вдруг она с нескрываемым злорадством.

Такой пышной свадьбы Таня не видела даже в кино. Она и смотрела на все происходящее вокруг, как на цветной фильм о ее черно-белой жизни. Приехали все: столичные гости, звезды, политики и законники – «Фортуна» не смогла вынести наплыва гостей, и им были предоставлены все отели города. Таким образом, весь город превратился в один сплошной курорт, празднующий свадьбу Риги.

Его звали Роман Петрович Каменецкий, как выяснилось. Таня надела на средний палец обручалку с бриллиантом и поставила в книге записи актов гражданского состояния длинную подпись. День засверкал вспышками фотоаппаратов. Она улыбалась.

Все казались одинаково незнакомыми, чужими и роскошными, даже хорошо известные по частым визитам в «Фортуну» лица. Потом, когда стали праздновать в пяти ресторанах на берегу, в глаза бросился Южин. Южин – полковник службы безопасности, Таня его знала.

– Олег Григорьевич!

Тот вздрогнул, как от выстрела. Расплылся в улыбке.

– Танюша… Поздравляю, зайчик.

Она взяла его за руку и отвела в сторону.

– Олег Григорьевич, дорогой… Вы же с Димом работали, вы и Николая Петровича знали хорошо… Олег Григорьевич, что мне… делать?

– Что делать? –  Южин отшатнулся, словно вырваться хотел от Тани.

Взглянул на ее беспалую руку.

– Я не хотела… всего этого…

– Здесь выбора нет, Танечка, – сказал Южин. – Рига – хороший человек, справедливый. Он не даст тебя в обиду…

– Олег Григорьевич…

Когда нет родных, то и Рига… Рига может стать родным. Все единодушно признали, что он переплюнул Голливуд своей свадьбой. Таня была в роскошном платье от Готье, сам жених – в дорогом итальянском костюме, церемонию продумывали известнейшие стилисты, дизайнеры и режиссеры. Резкая смена жанров – от блокбастера к мелодраме – пугала Таню. Но Рига был сдержан – не очень весел, не очень печален, не особо счастлив, но и не подчеркнуто мрачен. Его настроение было ровным, и за этот покой готовы были молиться все гости. А многие – и за упокой.

Таня тоже старалась быть со всеми ровной и дружелюбной. Праздновали три дня – почти до конца октября, и гости не собирались разъезжаться по домам. Первыми из «Фортуны» стали выбираться звезды – на свои гастрольные туры, за ними потянулись чиновники, и последними – депутаты, не особо озабоченные государственными делами. Свадьба влетела Риге не в один миллион зеленых денег.

– Ничего, баксы, как листья, за лето вырастут, – сказал он Тане, когда они, наконец, остались одни.

Одни – в комнате, одни – в «Фортуне», одни – в мире, одни – в целом космосе.

– Устала?

– Нет. Я же спала.

– И я спал – вчера, после шоу в казино. Знаешь, мне кажется, я всю жизнь мечтал об этом – об этой свадьбе. Я видел это – сквозь все, что я видел…

Она кивнула. Возникло ощущение, что и Рига бессилен изменить что-то, что и он увлечен стихией бессмысленного движения – к какой-то воронке, которая поглотит их ничтожные жизни безжалостно и бездумно.

– Значит, все так и должно быть. Сбылся твой октябрь, – сказала Таня.

Рига положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.

– Значит, сбылся.

Она мельком взглянула в зеркало – на фантастически прекрасное отражение жениха и невесты. Высокие, стройные, чем-то похожие, но… совершенно разные. Противоположные. Чужие. Две ломаные линии, которые не имеют ни одной точки соприкосновения. И даже его любовь… ее не касается.

– Таня.., – Рига упал на колени и обхватил ее ноги под белым платьем. – Я люблю тебя.

– Это очень хорошо, – ответила она. – Меня некому любить. У меня нет ни отца, ни матери, Выготцев умер, Дим уехал, Дави ты убил, а Илона дуется на меня. Кто-то же должен меня любить…

Рига поднял ее юбку и поцеловал носки туфель. Таня кивнула – знала, на какую нежность способен Рига и на какую жестокость. Для нее не было никаких тайн или загадок в его характере. Нежность неминуемо должна была повлечь безумную требовательность к ее чувствам, контроль над каждым ее желанием, ревность, и – как результат – жестокость. Две грани его характера были, на самом деле, одной гранью. Таня уже сталкивалась с этой одномерностью.

Она покорно освободилась от свадебного платья легла с ним в постель. Как она и предполагала, Рига не торопился – он ласкал ее, пытаясь разбудить ее тело и достучаться до сердца. И она сама желала ответить ему, но не чувствовала ничего, кроме липкого могильного холода, захлестывающего ее с головой еще при Выготцеве. Изо всех сил старалась доставить ему удовольствие, и Рига был доволен, но… Но потом взглянул на ее обнаженное, похудевшее и побледневшее тело и спросил сквозь зубы:

– Интересно, с Димом тебе было лучше?

– Я уже не помню, – ответила она.

– Не помнишь?

– Нет.

– Короткая же у тебя память!

А потом бросился целовать ее и просить прощения.

– Да я не обиделась, – успокоила его Таня. – Мне все равно.

Теперь тяжело было поверить, что когда-то, с Димом, она считала себя искушенной и страстной любовницей. Это было… очень давно. До всего. Теперь Таня знала наверняка только одно: характер Риги – маятник. Рано или поздно все равно зашкалит, на какой-то пиковой точке – неминуемо. И, действительно, было безразлично.

3. ЗАЧЕМ ЛЮДИ НАВЕЩАЮТ СТОЛИЦУ?

Ни Макс, ни Смолин не были на свадьбе. Оба отзвонились и поздравили. И Таня поняла, что Рига не решается оставлять столицу без присмотра, а ей так хотелось видеть на свадьбе тех, кого она, по крайней мере, могла узнать среди посторонних.

Руст поздравил – уже после всего шума, когда улеглось. И отвел серый взгляд в сторону. И от этого взгляда, как всегда, печальных и растерянных глаз, посерело море, посерело небо, и полил дождь.

– Уже и снегу пора, – сказал он, словно найдя подходящую тему. – Пусть заметет это все.

– Мы в столицу поедем – до Рождества.

– Знаю. Тут я останусь за главного,– и снова посмотрел куда-то вдаль. – Ты не переживай, Тань. Ничего исправить нельзя.

Она поняла его. Вообще ничего нельзя исправить – все сломано.

Таня плохо знала столицу. Всего-то во второй раз в жизни была здесь, но поразило то, что столица… знала ее. Только теперь поняла Таня, какой величиной стал мальчишка, продающий когда-то самокрутки на центральном рынке небольшого южного города, и вместе с ним – какой известной стала и она сама – жена Риги. С ней здоровались в театрах и салонах красоты, знаменитости ей приветливо улыбались, и казалось, что она и не покидала пределов «Фортуны», все еще находясь в окружении перепуганного и заискивающего персонала.

На несколько дней Рига пропал – ушел в дела со Смолом. С Таней остался Макс, и она была очень рада его видеть.

– Что тут нового? – спросила весело и кивнула в сторону окна, выходящего на центральную площадь. – В столице?

Он пожал плечами. Макс – среднего роста, тонкий, хрупкий, казался не вполне подходящим для сети человеком.

– Все здесь старое, – Макс покачал головой. – Ничего не изменилось. А у вас там как?

– В «Фортуне»?

Поняла, что говорить им не о чем. Макс – с головой в делах бригады, сети и Риги, он новые фильмы обсуждать не станет.

– А чем ты в свободное время занимаешься? – спросила все-таки.

Он снова взглянул недоуменно.

– В качалке.

– И в супермаркеты не ходишь?

– Я в ресторане ем. В нашем.

Что-то типа заводской столовой.

– А девушка у тебя есть?

– Нет. Я блядями пользуюсь. Их не жалко.

– Прямой ты парень.

– Какой есть. Здесь не очень спокойно, Тань. Нельзя быть слабым. И нельзя, чтобы тебя видели слабым. Ты тогда… ты увидела Дима слабым, он не мог ничего решить. Он встал на колени перед Ригой – из-за тебя. Я так не хочу. Я хочу погибнуть – храбро, не прогнувшись…

– Ты хочешь погибнуть?!

– Я в сети, – ответил он просто. – Сеть – миллионы точек. Одни зажигаются, другие гаснут.

– Как звезды…

– Как огни на болоте. Сеть никого не отпускает. Но вошел я сам, мне винить некого.

– Я знаю, – она кивнула. – Я тоже сама вышла замуж за Ригу.

Макс уже было направился к двери, но вернулся.

– А Руст как?

– Так же.

– У этого парня хорошее сердце. Он-то влип случайно – безо всякой задней мысли. Даже не знал, чем структура занимается, только приехал из Ирака – и сходу.

– Он никогда не говорил об этом…

– Думал, будет просто охранником. Вот таких лопухов жалко.

– А Смол?

– Смол – профи. За него я спокоен. Мы все за него спокойны. Он на своем месте. Он же из ментов, из оборотней. Работал всю жизнь на два фронта, пока, наконец, не определился. Такие не тонут.

– Страшные вещи говоришь, Макс…

Он улыбнулся.

– Я тебя пугаю.

После ухода Макса стало зябко-зябко. Рига вернулся к утру, сосредоточенный и напряженный, словно никак не мог стряхнуть груз прожитого дня.

– С кем ты была? – спросил только.

– С Максом.

– Да, с Максом, – вспомнил о том, что поручил Максу приглядывать. – Я ему верю.

Из уст Риги – это наивысшая похвала. Может, он и Тане – не до конца, не до дна, не до края верит.

– Рига, когда мы уедем?

– Хочешь уехать?

– Нет, просто спрашиваю.

– Уедем, – он кивнул. – Сейчас напряглось что-то. Что-то натянулось. Я не чувствую сеть очень хорошо. Не чувствую так, как чувствовал Дим. Он рожден для сети, а я просто держу ее в кулаке. Чувствую напряжение, но не пойму, где звенит, в каком ухе…

Рига улыбнулся, но губы дрогнули от внутреннего беспокойства.

– Я чувствую угрозу – вот в чем дело. Так, как это было на войне. Но сеть ее рассеивает.

– Угроза будет всегда, – сказала Таня.

Он согласился.

– Да, не пряниками торгуем. Ну что, займемся сексом?

Иногда Таня даже поражалась, что Рига, выныривая из своих забот и мрачных мыслей, хочет ее по-прежнему. Стоило ему увидеть ее, как его мысли обращались в привычное русло. Она не упорствовала. Зачем?

– Ты не хочешь ребенка? – спросил он совершенно неожиданно.

– Презервативы кончились?

– Нет. Мне кажется, у нас должна быть настоящая семья.

– Я не хочу. То есть, не хочу детей, –  исправилась Таня.

– Почему?

Она молчала. За окнами уже светало, но солнца еще не было видно. Декабрьское утро – бесснежное, сухое и хмурое – косилось на них снаружи.

– Почему? – снова спросил Рига. – Ты не работаешь, ничем не занимаешься, даже сериалов не смотришь. Почему бы тебе не стать мамой?

– Я не хочу!

– Почему?

Она отвернулась. Не в силах была говорить с ним прямо.

– Мы женаты, мы вместе, мы любим друг друга, у нас достаточно средств.

– Я не хочу.

Поняла, что нужно быть мягче, иначе Рига сорвется.

– Пожалуйста, давай потом поговорим об этом. Пока… сейчас не нужно. Я рада, что мы вместе, что все успокоилось. Этого достаточно.

– Для меня – нет.

– Я знаю. Потом, Рига…

В конце концов он мог и против ее воли сделать ее беременной. Таня перепугалась не на шутку, подумала, что на него в вопросах контрацепции теперь полагаться не придется, что нужно будет самой как-то это решать, что-то принимать, а ее сердце не очень приветствует эксперименты с гормонами. Все резко усложнилось. И стало еще хуже.

В постели она думала только о возможных последствиях их ежедневной близости и фиксировала его действия и реакции. Рига был, как обычно, осторожен. Нежен. Страстен. И в итоге – груб. Шлепнул ее пятерней по заднице.

– Ну, что ты напряглась, как у гинеколога? Ничего я тебе не сделаю. Вернемся в «Фортуну» – тогда.

Таня поцеловала его в губы и положила голову ему на грудь.

– Никаких у тебя естественных женских желаний нет, –  констатировал он. –  Ни трахаться ты не хочешь, ни шмотки покупать, ни детей нянчить.