Текст книги "Вопросы"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Я пойду наверх. Если это вызов....

– Но там могут быть его люди…

– Там он и девушка на кровати, – Макс вернулся, обойдя дом. – Мы хорошо поработали. Те, кто уцелел из его команды, уже разбежались. Но все, действительно, начинено взрывчаткой.

– Уходите все! – скомандовал Рига. – Сейчас же! Ждите меня на повороте.

– Никто не знает, когда это взорвется, – начал Смол.

– Если взорвется, не ждите, – кивнул Рига и пошел наверх.

Парни посмотрели ему вслед.

– Ну, на поворот, – распорядился торопливо Макс. – Опасно здесь оставаться.

Покинув крепость, еще раз оглянулись. Вокруг тлели обломки взорванных машин.

– Гляньте, может, из наших кто жив еще, – Смол осмотрелся по сторонам.

Макс снова обошел территорию.

– Тихо. Надо отходить…

Оба одновременно взглянули на особняк, угрожающий взорваться в любой момент. Мысли были одни на двоих: Рига очень рискует. Он – хозяин столичной сети – не должен подвергать свою жизнь подобной опасности. И если они не дождутся его на повороте, значит, останутся вдвоем в сети. Значит, автоматически станут противниками.

Ребята уже разъехались. Увезли раненых. Остались только они вдвоем – на повороте трассы. Ночь снова затихла, оживали замершие кузнечики, вспыхивали погасшие звезды. Время шло…

– Он не вернется, – сказал Смол.

– Будем ждать.

Отвернулись друг от друга. Пока был Рига, их дружба была очень крепкой, что они могли положиться друг на друга во всем. Но теперь Риги уже почти нет…

Прилегающая к зданию терраса вдруг взорвалась, оглушив их неожиданным шумом. Скорее всего, разные части дома были приговорены решением Дави в разное время, с небольшими перерывами.

Макс сжал руки на руле. Если Рига не вернется, они со Смолом уже не будут друзьями. Их обоих затянет в пучину – до самого дна. И кто-то из них наверняка не вынырнет. Его вдруг потянуло назад – в прошлое, во времена их светлой и преданной дружбы. Он невольно сделал движение, которое заметил Смол.

– Ты куда?

– Пойду за ним, Смол.

– Зачем?

Этим Смол хотел сказать только одно: шансы у них равны, и Макс, так же, как и он, может выйти победителем – взять всю сеть себе. Для этого нужно просто ждать в бездействии – не возвращаться за Ригой. Но Макс покачал головой.

– Я не выдержу того, что будет потом…

– И сейчас добровольно пойдешь поджариваться?

– Потом – мне помогут это сделать.

– Можешь просто уйти. Живым, по крайней мере…

Смол, в память об их прежней дружбе, дарил ему жизнь, уже считая себя вправе распоряжаться ею целиком и полностью. Макс вдруг выхватил ствол: зло взяло.

– Да что ты?! Уже за всех решаешь?! Самый крутой?!

И заметил, что оружие Смола мгновенно оказалось в его руке. Снова пронеслась отчаянная мысль о том, что Смол шустрее.

Вдруг послышался гул машины на шоссе. Оба выскочили из авто и залегли в траве у дороги. Из ночи вынырнул и «мерс» Дима. Вышел Руст.

– Эй, ребята?.. Живой есть кто?

Смол поднялся. Макс, пряча оружие, тоже встал. Дим шагнул им навстречу.

– Что там?

– Там Таня, Дави, Рига и тонна взрывчатки. Терраса уже отлетела.

Все взглянули на дом вдали и увидели, как пламя охватывает крышу со стороны взорванной террасы. В это время рвануло балкон с другой стороны.

– А его люди? – спросил Дим.

– Мы убрали всех, кто не сбежал. Но там, в доме – там… очень опасно. Все в любой момент может взлететь на воздух.

Дим молча пошел к дому.

– Дим, я с тобой, – окликнул Рустам.

Но тот только махнул рукой куда-то назад. Рустам, Макс и Смолин посмотрели ему вслед.

– Давно Рига там? – спросил Руст.

Никто ничего не ответил, потому что за эти несколько минут оба уже побывали на волосок от смерти. А теперь рядом был Руст, Макс вдруг заулыбался и достал сигареты.

– Покурим. Нужно надеяться на лучшее…

Смол пожал плечами. Руст посмотрел в землю. Снова заорали кузнечики, перекрикивая их мысли.

– А здесь травой пахнет, – сказал Руст.

– Везде травой пахнет, – усмехнулся Смол.

– Нет, не такой травой. Настоящей. Как в детстве…

– А че, прошло уже детство? – хмыкнул Макс.

– Не похоже, – кивнул Смол, глядя на Руста.

Все добродушно засмеялись. На короткий миг стало легко и просто.

27. ЗАЧЕМ ЛЮДИ НАБЛЮДАЮТ ЗА ПОЖАРОМ?

         Рига поднялся по лестнице, ожидая взрыва каждую секунду. Толкнул дверь, за которой исчез Дави и вошел в комнату. Это был большой зал, в углу которого, на диване он заметил лежащую Таню. Она, похоже, спала, но очень тихо. Очень… Рига пригляделся: жива ли?

         Дави стоял посреди комнаты, зажав в руке револьвер, ствол которого был направлен на Ригу.

– Вот мы и встретились, великий воин Рига, – усмехнулся криво.

– Да уж, – кивнул Рига спокойно, –  встретились.

Секунды было достаточно, чтобы и Рига вскинул оружие. Про себя Дави подумал, что Рига, действительно, великий воин.

– Почему ты отказался платить? – спросил все-таки Дави.

– А ты вернул бы мне ее?

– Нет.

И оба подумали об том, что если бы не она... все сложилось бы как-то иначе. Проще...

Рига вдруг спрятал оружие.

– Я слышал о тебе, Дави. Но не ожидал, что ты предашь Дима так скоро…

– А разве ты не предал его, когда ушел из «Фортуны»? Работать с ним невозможно. Он – псих. Я знаю, он не принимает наркотики, но именно наркотики делают его невменяемым.

– А что делает невменяемым тебя? Женщины? Как ты мог так поступить с ней?

Дави отшвырнул ствол.

– Нам не нужно оружие. Так или иначе, это конец. Через секунду – погибнем мы все. И я, и ты, и она.

– Отпусти ее!

– Она спит. Она ничего не почувствует, – ответил Дави. – А из нас двоих – ни ты, ни я – не боимся смерти.

Секунду молчали. Но за эту секунду Риге вспомнилось то любительское видео, которое Дави прислал Диму. В тот миг… Таня хотела его, верила ему, а потом – он держал ее взаперти, унижал, терзал. Рига подошел к постели и взглянул на Таню. Ее лицо было безжизненным, губы посерели. Скорее всего, она нуждалась в медицинской помощи, а не в снотворном.

Рига с разворота, уже ни о чем не думая, ударил ногой в живот Дави. По-видимому, тот уже не ожидал от Риги никаких действий, мышцы были расслаблены, и удар отшвырнул его к стене. Рига, не теряя времени, двинул ногой в челюсть, пока Дави не успел распрямиться. Но тот уже собрался. Удар в лицо не причинил ему особого вреда. Рига уклонился от взмаха его правой, но левая Дави врезалась ему под ребра, дыхание перехватило. Рига задохнулся, уворачиваясь от взмахов его тяжелых рук. Дави уже шел в клинч, Рига уже был прижат к противоположной стене, а его живот превращался в близкую и легкодоступную мишень для кулаков опытного боксера.

Рига ушел в сторону, но боль замедляла его действия. В это время за спиной Дави произошло какое-то движение. Таня пошевелилась, и одновременно с этим раздался взрыв – терраса отвалилась с грохотом, и Таня окончательно пришла в себя. Она с трудом приподнялась и села в постели. Дави оглянулся, и кулак Риги достал его. Рига почувствовал, что его рука едва не раскололась от напряжения. Удар в висок свалил Дави на пол, но привычки тренированного спортсмена сделали свое дело – оказавшись на полу, он бросился в ноги Риге и повалил его на ковер.

Таня наблюдала за схваткой так, словно происходящее совершенно ее не касалось.

– Беги, Таня! Уходи! – выкрикнул Рига. – Сейчас все взорвется!

Она взглянула молча, словно не понимая его. Рига, наконец, ударом ноги пригвоздил Дави к полу. Затылок того тяжело и глухо стукнулся о ковер. Но Рига не в силах был остановиться – колотил ногами по его корпусу. Потом еще раз ударил каблуком в лицо – своим коронным выпадом, раскалывая лицевые кости с треском. Нос Дави вмиг потерял форму. Брызнула кровь.

– Оставайся здесь, тварь! Гори синим пламенем в этом аду! Никто не вытащит тебя отсюда! Никто не подарит тебе легкой смерти!

Рига обернулся к Тане. Но она, словно слыша отзвук чего-то далекого и страшного, взглянула на него глазами, наполненными ужасом.

– Идем!

Рига подошел с намерением подхватить ее на руки. Это был Рига… и не Рига. Его волосы были грязны и спутаны, руки искалечены, из рассеченных губ текла кровь, и его глаза… его глаза были уже не зелеными, а черными – углями, еще раскаленными от пожара, но уже затухающими. Таня бросилась от него к окну.

– Таня! Ты не узнаешь меня?

Он отступил.

– Таня! Нужно уходить отсюда. Иначе мы погибнем.

– Я не хочу больше жить.

Смерть, такая близкая, такая желанная, уже светилась в ее глазах.

– Я не хочу жить!

Рига, успев оценить ее состояние, понял, что спасти ее можно только силой. Возможно, психика ее пострадает от этого еще больше. Но психика, как и пальцы, – это еще не вся жизнь. Рига приблизился.

– Нет! Нет! – закричала она. – Не подходи ко мне!

– Нужно бежать, Таня!

Взорвался балкон, и крыша загорелась ярче. Клубы дыма уже валили в комнату. Тело Дави на полу оставалось неподвижным.

Таня вдруг стала бить рукой в стекло, словно не замечая решетки на окне. Стекло треснуло, но не раскололось. Рига шагнул к ней. И она снова закричала.

Он остановился, опустив руки. Вдруг мелькнула мысль – умереть здесь с ней, как хотел умереть Дави. Она, ради которой он вмешался в этот передел, не хочет признавать его победителем, не хочет видеть в нем своего спасителя, не хочет вообще его видеть. Чем не подходящий повод умереть?

Рига сел в кресло, наблюдая, как пылают шторы на окнах. Отчаяние, охватившее его, вмиг разгорелось сильнее пожара, пожирающего дом Дави. Внизу загремело, и он понял, что лестница вот-вот рухнет.

Рига сидел неподвижно, вдыхал удушливый дым и впервые в жизни чувствовал себя абсолютно беспомощным перед лицом рока.

Вдруг в дверном проеме возник еще один человек. Дим, появившись неожиданно, шагнул в комнату. Таня перевела на него безумный взгляд, покачнулась и упала на пол. Дим взял ее безвесное тело на руки и пошел к двери.

Рига продолжал сидеть и молча смотреть ему вслед.

– Рига? – обернулся Дим с порога.

Тот молчал и не двигался. Сам понимал, что ни до этого, ни после – если только переживет этот миг, – его жизнь не покажется ему такой бессмысленной, как сейчас, в дыму этого пожара.

– Рига?

Остаться? Сдаться? Уступить Таню Диму? Уступить ему сеть? Уступить свою жизнь року?

– Иди. Сейчас все рухнет.

– А ты?

– Я покурю еще…

Дим остановился. Прислонился спиной к стене.

– Тогда останемся все вместе.

– Иди, Дим! Каждая секунда на счету!

– Я никуда не пойду.

На глазах Риги выступили слезы, смывая черноту.

– Я не ожидал, что она так испугается, увидев меня.

– Так она и мне не рада – в обморок рухнула. А ты сейчас вообще неважно выглядишь, – кивнул Дим.

– Усталый вид?

– Круги под глазами.

Рига поднялся и пошел за Димом. К выходу они уже бежали, внизу – один за другим – грохотали взрывы, отрывая доски и дробя стены на кирпичи.

Бежали, пока здание не осталось позади на безопасном расстоянии. На повороте увидели своих ребят. Руст подхватил Таню на руки и уложил на заднее сидение авто.

Все оглянулись на пылающий вдали пожар.

– Лес может загореться, – заметил Руст.

– Ничего ему не сделается. Пусть выгорит немного, – сказал Смол.

Рига тяжело дышал, не в силах совладать со своим сердцем, сбившимся с привычного ритма.

28. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ХОРОНЯТ ДРУЗЕЙ?

Следующее утро в «Фортуне» было тихим. Похоже, в «Фортуну» вошла сама смерть – ее дыхание было холодным и торжественным.

– Похороны повредят «Фортуне», – Смол отозвал Дима в сторону.

Дим посмотрел так, словно не понял его.

– Погиб мой друг.

– Я знаю.

И Смол отошел.

Доктор, осмотревший Таню, не нашел ничего, что угрожало бы ее жизни. Оценить ее психического состояние он пока не мог, но Таня открыла глаза и приветливо улыбнулась.

– Вот я и дома.

У всех отлегло от сердца. Рана на руке стала заживать, врач сменил повязку: тревожных симптомов не было.

Рига, вымывшись и одевшись в черный костюм, снова казался тонким, хрупким и изящным существом, сошедшим с гравюр прошлых веков. Таинственный воин, посланец света или посланец смерти. Его каштановые волосы блестели и струились в лучах солнца.

Рустам косился на него с опаской: где-то осел в подсознании хруст лицевых костей того парня под каблуком Риги, где-то растеклась в памяти пролитая кровь и никак не высыхала. Макс тоже поеживался, подняв воротник рубахи. Всем нелегко дался этот передел. Лицо Смола словно обветрилось и застыло от напряжения. И Макса мучила мысль о том, что Смол, поддерживая Ригу, желал ему смерти, и, значит, продолжал представлять для него угрозу. Но поговорить об этом с Ригой прямо Макс не мог: вышло бы, что он копает под Смола.

Тихий день в «Фортуне» звенел изнутри напряжением. Около полудня прибыли на кладбище. Ветер рвал волосы и черные очки с лиц. Ребята стояли тесно, обступив гробы с телами погибших.

Ветер качнул Ригу вперед. Как тогда – к толпе чеченов, налетевших на «Фортуну». Только теперь говорить Риге было еще тяжелее.

Дим, держа бледную Таню за руку, стоял рядом с гробом Глеба-Фуджи. Она смотрела куда-то в сторону, иногда – на свою раненую руку, иногда – вдаль, поверх голов ребят. На ее щеках была разлита сероватая бледность, которую не могли сорвать порывы резкого ветра.

– Мы прощаемся сегодня с нашими друзьями, с нашими братьями. Но я хочу сейчас… сказать всем, кто остался в живых. Мы выстояли. Мы выжили – только потому, что никто из нас не предал, не продал своих друзей. Мы выжили потому, что были вместе. И ребята, которые погибли, погибли за нас – за всех, кто сейчас их хоронит, за меня и за Дима, и за нашу Таню. Вы все получите хорошую награду – передел завершился в нашу пользу. Но если бы мы воевали за эту награду – неизвестно, чем бы закончилось. Если бы я мог, я отдал бы свою жизнь за Глеба, а Смол – отдал бы за меня. Это главное. И этого не купить ни за какие деньги!

Я хочу извиниться перед всеми, кого я обидел в эти дни, в этих схватках,  и особенно – перед теми, чью жизнь не сумел сберечь. Прости меня, Глеб-Фуджи, – Рига опустился на колени. – Ты встретил меня в столице, как брат. Благодаря тебе, я собрал свою бригаду. Благодаря тебе, я удержал столичную сеть. Но самое главное – благодаря тебе, я пережил разлуку с самой прекрасной девушкой на свете.

Земля тебе пухом, Глеб! Спите спокойно, пацаны. Мы позаботимся о ваших семьях и ваших близких. Ваши дети выучатся, а матери не будут просить милостыню. Это все, что в наших силах…

Рига поднял глаза к небу. Парни за его спиной шмыгали носами. И вдруг послышался хохот.

Все оцепенели. В первый миг показалось, что это крик раненой птицы, занесенной порывом ветра на кладбище. Парни стали оглядываться.

Таня заливалась то ли смехом, то ли плачем.

– Глеб-Фуджи? Вы его… хороните? Уже хороните?

Дим сжал ее руку, но она вырвалась, бросилась к гробам.

– Игорь?

По мере того, как она узнавала убитых, ее сознание не прояснялось, а мутнело еще больше. Она перестала смеяться, но вдруг вскрикнула, глядя на дно одной из могил.

– Убери ее! – крикнул Рига Диму.

– Дави смотрит на меня! – зарыдала вдруг Таня. – Он смотрит на меня из могилы! Ему было больно, когда он очнулся. Больнее, чем мне. А мне не нужны мои пальцы…

Те, кто стоял ближе к Тане, попятились. Дим схватил ее за плечи, оттаскивая от могил. Она стала упираться. Подскочил Руст. Наконец, Таню усадили в машину и отправили в «Фортуну».

Ее неожиданный припадок наложил на все отпечаток холодного ужаса.

– Ее в больницу надо было – на обследование, а не сюда тащить, – заметил Макс Риге.

Рига мотнул головой. Непонятно, что хотел сказать. Наверное, что не он это решает.

К вечеру все были пьяны до такой степени, что реальность ушла за горизонт. Сгорела в том лесном пожаре.

– Хотели напиться с Глебом… потом, после всего. И вот – за упокой его души пьем, – Дим опрокинул очередную стопку.

Не было сил думать. Жизнь в «Фортуне» входила в обычную колею. К ночи приехали гости из столицы, услышав о благополучном завершении передела. И даже были рады халявному банкету – за помин души тех, кого они не знали. Дыхание опасности, еще не рассеявшееся над  «Фортуной», подзадоривало приезжих. Почему-то посторонним людям хотелось быть причастными к риску, к разборкам и кровавому переделу, но причастными – понарошку, не всерьез, ненадолго, как бы играя.

Ни Рига, ни Дим не решались говорить откровенно. Таня уже находилась в клинике, под присмотром лучших врачей. Они упрекнули Дима в том, что он сразу же не обратился к их помощи.

– Но она вела себя спокойно…

Психиатр укоризненно покачал головой.

– Что с ней будет?

– Нужно пройти курс лечения. И никаких волнений! Тем более – похорон! Вы с ума сошли – подвергать ее психику таким испытаниям! Вы забыли, что она –  не мужчина, не солдат и не может маршировать с вами в ногу.

Дим кивнул. Он не Господь Бог, чтобы отпускать каждому его порцию тревог и волнений. Чувствовал только, что ситуация так и осталась на пике. Не решилась.

Рига засобирался было, а потом передумал.

– Не поеду пока. Неизвестно, что с Таней.

– А с сетью?

– А сеть у меня в кармане.

Напились до потери чувств. Дим уснул в отеле, а Рига – на теплоходе, так и не придя в сознание. Пацаны – кто где. К утру все затихло.

Потом вскарабкалось солнце. Рига очнулся в каюте прогулочного катера, вышел на палубу, постоял, глядя в небо, а потом бултыхнулся прямо в костюме в море – думал, освежит. Но сделалось еще гаже. Он вернулся в отель и переоделся в джинсы и черную майку. Глянул мельком на царапины, воспалившиеся на руках.

Сел на край подоконника и задумался. Уехать, оставив Таню в таком состоянии, он не мог. Хотел, по крайней мере, поговорить с ней. Хотел обратиться к ее… здравому сознанию.

Потому и не было ощущения окончания войны, что вся она велась только за нее. Для нее. Ради нее. Во имя ее жизни. В ее имя. Таня!

Рига закурил нервно и сжал руку, еще помнившую глухие удары о чужие тела. Рига ведь спас ее. Спас? Если бы не Дим, они не вышли бы из дома Дави. Она не пошла бы с ним. А, может, и с Димом не пошла бы, если бы не потеряла сознание.

Убрать Дима? Забрать себе восточную сеть? Таню? Рига встряхнул волосами… Закончен ли передел? Не думает ли Дим сейчас о том же – убрать Ригу? Забрать себе столичную сеть? Таню?

На самом деле, сеть должна быть единой. Но дело в том, что и Таня – одна. И его чувство не позволяет делить ее с кем-то. Они не смогут жить втроем – они не выживут.

Зачем она встретилась на их пути? Это Дим приехал сюда – к ней. И нашел здесь Ригу. Как говорит Смол, не было вариантов.

Рига чувствует, что не может уехать, не узнав, как она, не поговорив с ней, не рассказав ей всего – о том времени, которое он провел без нее. Об этом черном времени, освещенном только пожаром в лесу. Тогда, в том пожаре, он хотел погибнуть от отчаяния… Но теперь не хочет! Кто сказал, что он проиграл эту схватку?! Он не проиграл ее! Потому что Дим пока еще  не выиграл!

Таня! Рига сжимает и разжимает кулаки. Мысли о Диме срывают его с места. Дим для него – часть его самого. Ужасное состояние двойственности не дает Риге дышать в привычном ритме. Его сердце всего из двух половин – Дим и Таня. И без одной, и без другой он погибнет.

29. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЛЕЧАТСЯ В ДУРКЕ?

– А я, прикинь, прихожу такая в «Фортуну» – тебя нет. И пацанов нет. Вообще никого нет. Я офонарела. Стала тебя искать – все молчат, в углы смотрят. Ни хрена себе, думаю! Руст глазами моргает и сказать ничего не может. А ты теперь, подруга, тут расслабляешься – на казенных харчах, – Илона весело засмеялась.

В палате все белое, аккуратное.

– Ты хоть помнишь что-нибудь? – интересуется Илона.

– Все помню. Почему нет? – Таня улыбнулась. – Дети как?

– Соскучились по тебе – кошмар. «Где Таня?», «Где Таня?» Завтра мы все вместе придем.

Илона умолкла. По лицу было видно, что хочет спросить Таню о чем-то, но, помня о строгом предупреждении доктора, не может решиться.

– Таня…

– Что?

– Ты Ригу видела?

– Ригу?

– Он в «Фортуне» еще. Это ведь он тебя спас, ты знаешь? Он организовал поиски.

– И зачем?

– В смысле?

– Чтобы я в дурке лечилась?

– Это не дурка. Это клиника для нервнобольных.

Таня кивнула. Взяла с тумбочки стакан сока и отпила глоток.

– Я понимаю. Я не совсем свихнулась. Просто страшно стало, когда Глеба в гробу увидела. Хороший он был парень. А они все… зачем они меня спасали? Я не хотела спасаться – честно тебе скажу. Но они меня из пожара вытащили, чтобы потом пользоваться. У них свои планы были. Меня никто не спрашивал. Просто теперь решить не могут, кому я достанусь. Вот и все.

Илона слушала едва ли не с досадой. Но Таня продолжала:

– Тогда, с Дави я поняла это. Знаешь, как я Дима любила – так, что не могла представить ни одного своего дня без него. И судьба меня отталкивала от него именно потому, что берегла меня. А я этого не понимала – шла к нему, шла, через ту площадь. Шла и шла. А Дави как… как отрезал, точнее не скажешь. Нет никакого Дима – есть только памятник герою войны… Так переболело, что уже ничего не заболит внутри. Нет ни одного чувства.

– А Рига?

– А что Рига?

– Он ради тебя здесь.

– А в столице он ради кого был? Рига – убийца. Прирожденный, хладнокровный, профессиональный убийца. Рига – орудие смерти. Конечно, смерть, по-своему, прекрасна. Даже привлекательна. Но это смерть.

Илона покачала головой, пожалев о том, что начала непростой разговор.

– Ты вообще как себя чувствуешь?

– Вообще – никак. Не чувствую себя ни живой, ни мертвой. Зависла где-то…

– А палец не болит?

– Которого нет? Иногда мне кажется, что я его чувствую, и что он болит. Но без него можно легко обойтись. Я уже привыкла.

За окном клиники – ровные, четырехугольные клумбы.

– Я не хочу оставаться одна, – сказала вдруг Илона. – Не хочу быть одна, не хочу спать одна.

Таня взглянула удивленно, потеряв нить ее мысли.

– Не знаю, как мне жить дальше, – закончила Илона совершенно неожиданно.

– А я знаю, – сказала Таня уверенно. – Вот как тогда я поняла, что нужно уходить от Выготцева, так и теперь я точно знаю, что нужно уходить. Пришло время все оставить.

– Тебе же некуда идти.

– Это не страшно. Я знаю, что в «Фортуне» мое счастье закончилось.

– Но тебя никто не отпустит!

– Я никому не принадлежу.

Илоне не хотелось спорить. В этот момент она завидовала Тане так, как не завидовала никогда в жизни – несмотря на ее нездоровье, на ее бледность и ее признания о закончившемся счастье.

Илона поморщилась. Даже слушать Таню не хотелось. Таня… не прежняя девочка-гувернантка, ублажающая старика-Выготцева. Таня – далекая-далекая, словно мираж, который качает ветром в дурманном воздухе. Не вполне материальная. Не Таня.

– Как же Дим? А, Танюха? Не любишь его больше? – спросила Илона все-таки, пытаясь понять, что же лишило ее жизни, оставив одну прозрачную оболочку на память о прежней Тане.

– Я не помню, что чувствовала к нему. И как я это чувствовала. Не помню, как целовала его и как мы занимались любовью. А раз не помню – значит, ничего и не было. Просто однажды я встретила его на площади в столице, и однажды потеряла, спустя некоторое время, здесь, на кладбище.

Илона пожала плечами. Апельсиновый сок в стакане казался ослепительно ярким рядом с бледным лицом Тани.

– Тебе надо поправляться. Не знаю, сможешь ли ты уехать из «Фортуны», но силы тебе нужны – в любом случае.

– Думаешь, я не смогу уехать? Только эта мысль и держит меня на свете…

Таня задумалась.

– Я смогу, – повторила снова. – Я смогу. Начну все заново.

Илона, наконец, нехотя кивнула.

– Ну, может.

Выйдя из палаты, в больничном коридоре нос к носу столкнулась с Ригой.

– Рига?

– Илона?

Она едва не подпрыгнула, чтобы чмокнуть его в щеку. Отвела за локоть к окну.

– Притормози, Рига. Не думаю, что сейчас она готова тебя видеть.

Он сразу понял, напрягся, взглянул из окна – вдаль – мимо всего белого света.

– Она хочет бежать. Она не в себе. Ей некуда бежать, но она мечтает об этом, – продолжала Илона. – Я бы не советовала тебе сейчас тревожить ее.

– Яблоки возьми! – Рига протянул ей пакет с фруктами, которые нес Тане, развернулся и пошел по коридору в обратную сторону.

Илона с восхищением наблюдала за его стройной, тонкой фигурой.

Спустившись на первый этаж, Рига без стука вошел в кабинет лечащего врача.

– Что скажете?

– Состояние нормализуется.

– Что?! Какого черта ты мне лапшу на уши вешаешь? Я похож на обычного, блядь, родственника? На какого-то тупого лоха?! Если она сбежит, я вас всех порешу – без всякой истории болезни!

– Она хочет бежать?

– Я – доктор?! – возмутился Рига. – По-твоему, я ее доктор?!

– Понял, понял! – тот вскочил из-за стола. – Мы увеличим дозы транквилизаторов. У нее депрессия. Ей надо успокоиться, расслабиться. Это пройдет. Вы не волнуйтесь так.

– Ты не меня лечи, а больных своих! А то я вашу дурку взорву к черту – у меня другие методы!

Доктор снова закивал. Заверил Ригу, что приложит максимум усилий.

С того дня Таня почувствовала сонную, непроходящую замедленность. Пропало желание не то что бежать, а вообще шевелить ногами и руками. Она лежала, смотрела в белый потолок и не думала ровным счетом ни о чем. Засыпала – и не видела снов. Просыпалась – и не чувствовала себя живой.

Однажды пришел Дим, но она не могла ничего ему ответить. Понимала его, но не знала, что можно сказать. Нужно было думать, а думать не хотелось, и Таня молчала. Он сидел долго. Тоже молчал, но никак не мог уйти.

Через неделю ее выписали. Она не обрадовалась и не огорчилась. В больничном дворе встретил Руст, усадил заботливо в машину. Покосился с тревогой в ее сторону.

– Как ты?..

– Хорошо.

– Ничего не болит?

– Нет.

– Хорошо кормили?

– Хорошо.

Поняла, что едут в «Фортуну». Куда же еще? Замелькали знакомые повороты улиц, показалось побережье вдали.

– Ну, вот. Будешь теперь загорать и купаться, – сказал Руст, и голос его почему-то дрогнул.

– Буду, – улыбнулась Таня. – Спасибо, Рустам…

30. ЗАЧЕМ ЛЮДИ УЖИНАЮТ ВТРОЕМ?

         Никто не знал, чем все закончится. И меньше всех – Дим. Первым из «Фортуны» решил ехать Смол.

– Тут улеглось, я вижу, – сказал Риге. – А у меня дела в столице.

– Какие дела?

– Личные мои дела, расслабься.

– Если я расслаблюсь, меня, знаешь, как натянут?

Смол рассмеялся. Положил руку на плечо.

– Прав. Но я, серьезно, по личным делам еду. Мы намутили немного – пусть все осядет.

Обнялись с Ригой. Макс посмотрел косо, промолчал. Не шла из головы та ночь, когда они ждали Ригу. И сам чувствовал, что – помня об этом – долго не протянет. С другой стороны, Рига выжил, и все должно было остаться по-прежнему.

Руст тоже ходил как потерянный. А когда Макс дернул его в шутку, на побережье, только ощетинился:

– Не нравится мне все это.

– Вода в море не нравится?

– И вода в море тоже.

– Чего ж не бежишь?

– Подальше от моря?

– Ну.

– Пробовал. Везде одно и то же. Я и в горах был.

– И что?

– Спустился.

У всех пацанов, пришедших в сеть, был примерно один путь. И то, что они все шли этим путем, делало их похожими в чем-то друг на друга – решительными, бескомпромиссными, рисковыми, жесткими и бесстрастными людьми. Но, несмотря на все, что делало их «бригадой», это были совершенно разные люди, и причины, которые  вывели их всех на один общий криминальный путь, были различны. Макс видел, что Руст близок ему, что мучится и переживает точно так же, как он сам, что он не такой, как Смол – с его едкой и холодной расчетливостью. Но в то же время, если Рига и Дим пойдут друг против друга и начнется новый передел, то и они с Рустом тоже пойдут друг против друга, а со Смолом, едва не пристрелившим его в степи, окажутся в одной команде.

Руст словно прочитал его мысли:

– Теперь от нее все зависит…

От нее?

Таня, привыкнув к действию антидепрессантов, отказывалась реагировать на происходящее. Дим надвинул козырек кепки на самые глаза – не видеть бы ничего вокруг! Он не спас ее, не уберег, не обезопасил ее жизнь, не защитил ее психику. Если бы не Рига, она вообще была бы уже мертва.

Но Дим еще сомневался. Еще надеялся. Еще искал в ее взгляде хоть намек на прощение. А ее взгляд оставался пустым, холодным, мертвым, остекленевшим.

Рига приблизился к Тане, сидящей на скамье с книгой в руках. Тени от деревьев падали косо, и страницы, отражая солнечные лучи, слепили глаза. Таня, в широкой соломенной шляпе и длинном льняном платье, закрывающем ноги по самые щиколотки, сидела неподвижно и смотрела в раскрытую книгу. Плечи ее были худы, и выпирающие кости делали ее такой хрупкой, словно ее жизнь была ненадежно устроена, и сама она являлась какой-то временной, искусственной, непрочно собранной конструкцией.

– Читаешь? – Рига сел рядом.

Она молчала.

– Солнце не мешает?

Ответа не было.

– Что ты читаешь?

– Когда ты едешь? – она закрыла книгу и опустила ее в траву у своих ног.

Рига растерялся.

– Не знаю еще. Я не могу оставить тебя в таком состоянии.

– Я хорошо себя чувствую.

– Мне жаль, что ты увидела то, что увидела, – произнес он.

– Я знала об этом и раньше. Знала, что и ты, и Дим убиваете, торгуете наркотиками, подкупаете закон. Просто меня это как бы не касалось. Но и меня – тоже, как всех…

– Что «тоже»?

Рига смотрел пораженно. Не находил в ее взгляде ни страха, ни сожаления – полнейшее равнодушие. И ничего больше.

– Не бывает исключений.

– Я люблю тебя, – сказал он вдруг. – Люблю больше, чем раньше. Сам удивляюсь, что такое возможно. Так люблю, что не могу жить без тебя. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– Я жду, что ты решишь что-то, – перебил Рига.

– Ты меня спас и хочешь взять себе? Или Дим тоже меня спас?

– Я не хочу снова расставаться с тобой, – ответил он на это. – Мне нет дела до Дима.

Говорил, а сам чувствовал, как его слова падают в глубокий колодец, а эхо, которое раздается оттуда, искажает их в ее нездоровом восприятии еще больше.

Она пожала плечами.

– Делайте, что хотите. Бросайте жребий. Я ничего не хочу. Ничего не чувствую. Мое счастье в «Фортуне» закончилось.

Рига опустился к ее ногам и обнял колени.

– Клянусь, что никогда – никто – не причинит тебе боли, если ты останешься со мной.

Таня погладила рукой его вьющиеся волосы.

– Не клянись, Рига. Ты самого себя не знаешь.

А вечером ужинали втроем. Так захотел Дим. Впервые они остались все вместе – сидели за столиком в одном из залов ресторана, который освободили специально для Дима.

Таня была в темном вечернем платье, узком, с высокой горловиной, подчеркивающей ее заострившиеся черты лица. Рига – в белом льняном костюме, а Дим – как обычно – в темно-синей джинсе, выбиваясь из торжественности прощального вечера. Но торжественность все равно звенела в бокалах. И только одно оставалось непонятным – какие события предвещало это торжество.

Дим снова налил шампанского и взглянул на пузырьки, подняв бокал к свету.

– Давайте выпьем за нашу Таню…

Она улыбнулась. Тоже подняла бокал.

– За окончание передела с Дави, за спасение и за наше прощание…

– Мы прощаемся? – спросила она.