355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тони Парсонс » One for My Baby, или За мою любимую » Текст книги (страница 14)
One for My Baby, или За мою любимую
  • Текст добавлен: 21 марта 2017, 00:00

Текст книги "One for My Baby, или За мою любимую"


Автор книги: Тони Парсонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Элфи! Вернись в кровать, а то мне скоро уходить.

Я, как правило, предпочитаю у себя в доме не развлекаться. Но на этот раз можно не волноваться: мама будет не скоро.

Джеки Дэй встает с дивана. Вид у нее такой, будто она впервые увидела меня.

– Что же вы за учитель, в конце концов?!

Иногда я и сам задаю себе этот вопрос.

В первый день нового года отец заявляется к нам, чтобы забрать оставшиеся вещи. Вот так-то. Он стирает последние следы своего присутствия в нашем доме. Но в общем его визит должен был бы показаться мне более тягостным, чем это происходит на самом деле.

Возле дома стоит взятый напрокат старенький белый фургон, создающий какую-то насмешливую атмосферу. Теперь уже кажется, будто уход отца слишком затянулся, и нам всем хочется поскорее закончить эту канитель.

Мама настолько равнодушно воспринимает появление мужа, что даже не считает нужным куда-нибудь удалиться. Правда, она не заходит в дом, пока там хозяйничает мой папочка, а остается в саду вместе с Джойс и ее внуками. Но при этом она не собирается никуда убегать. А просто проводит время в саду со своей новой подругой.

Пока отец таскает по лестнице тяжелые коробки, я стою в гостиной и наблюдаю за мамой, Джойс, Дианой и Уильямом. Я побаиваюсь, что Джойс может в любой момент ворваться в дом, зажать отца в угол и устроить ему импровизированный допрос с пристрастием.

Что это за молоденькая женщина, с которой вы живете? Сколько ей лет? Вы собираетесь на ней жениться? Вы хотите еще иметь детей? Вы считаете себя мудрецом или старым дураком? А эта девушка, случайно, не вымогательница? Вам что же, захотелось заиметь связь на стороне? Или тут кроется нечто большее?

Но ничего подобного не происходит. Джойс остается с моей матерью на заднем дворе. Они высаживают лилии в большие горшки, срезают лишние ветки с разросшихся кустов – одним словом, готовят сад к новому сезону. А дети тем временем выметают утренний снег из-под вечнозеленых хвойных деревьев.

– Сейчас январь, – чуть раньше коротко пояснила мне Джойс. – В саду полно разных дел. И кроме того, пора подводить итоги. Кто рано встает, тот везде успевает.

– Кто рано встает, тому Бог дает, Джойс, – поправляю я.

– Вы меня поняли, мистер.

Если верить Джойс, в саду полно дел в любое время года. До меня и сейчас доносится ее мягкий голос. Она что-то говорит матери, и, хотя не могу разобрать слов, я понимаю, что речь идет не о моем отце. А это уже в определенном смысле победа.

Я отворачиваюсь от окна и вижу, как отец уносит последние коробки со своими вещами. Это коллекция виниловых пластинок. Тут и Глэдис, и Стиви Уандер, и Пипс.

– А ты не слишком ли стар для таких веселеньких мелодий? – киваю я на альбом с городскими танцами, желая уколоть его напоследок.

– Думаю, что, если человек хочет повеселиться, его старым уже не назовешь. Ты ведь веришь в радость и веселье на старости лет, Элфи? – парирует он.

Я ненавижу его не потому, что не могу его понять, а потому, что, напротив, слишком хорошо понимаю. Он мой отец и навсегда останется им, и мне становится страшно, что во мне таится много того, что я не люблю в нем.

Наши жизни переплелись. Мы ближе друг к другу, чем я стараюсь это представить себе. Достаточно вспомнить хотя бы ночи на съемных квартирах с разными женщинами, у которых возле кровати стоят чемоданы и которые во сне разговаривают на непонятных мне языках. А еще уловки, к которым приходится постоянно прибегать, вечное вранье и времяпрепровождение с теми, кто (и вы сами уверены в этом!) все равно никогда не займет в вашем сердце первое место.

Да, я верю в радость и веселье. Особенно если принять во внимание последние дни. Но мне боязно даже подумать о том, что все эти съемные квартиры и комнаты могут стать единственным домом для меня и моего отца. Тем самым домом, которого мы заслуживаем.

Но вот он неуклюже выбирается со своими коробками из входной двери, а из сада в это время доносится веселый женский смех.


II
ГАРНИР ПРОДАЕТСЯ ТОЛЬКО С ОСНОВНЫМ БЛЮДОМ

19

Джеки является к нам домой, когда я занимаюсь с Джорджем в парке. Моя мама впускает ее, угощает чаем с печеньем и старается сделать так, чтобы молодая женщина почувствовала себя уютно и спокойно. Моя мама может впустить в дом кого угодно. Удивительно, как она до сих пор цела и невредима!

– Она сейчас в гостиной, – сообщает мне мама. – Симпатичная девушка. Только одевается как… проститутка, что ли.

– Мам, не надо, – говорю я, и голос у меня звучит так же виновато, как если бы я сломал любимую дорогую игрушку.

– Ну хорошо. Она сказала, что принесла тебе сочинение, – бодро докладывает мама. – Я подумала, что она твоя ученица.

– Все мои ученицы – иностранки, мам.

Я смотрю на Джеки сквозь щелочку приоткрытой двери. Она устроилась на диване и одета так, словно собралась на танцульки или твердо вознамерилась заработать двустороннее воспаление легких. Топик без бретелек, короткая юбчонка и высоченные каблуки. Такими при случае можно и глаз кому-нибудь выколоть. Молодая женщина неспешно попивает чай и разглядывает фотографии на стенах – эти черно-белые шедевры, изображающие людей за работой. Их собирал мой отец, когда только начал прилично зарабатывать.

Первая моя мысль – сбежать. Но в таком случае Джеки начнет меня преследовать. Лучше сейчас же отделаться от нее раз и навсегда.

– Привет, – добродушно произношу я, проходя в комнату.

– Ой, здравствуй, – откликается она. В первое мгновение ей хочется встать, но, вспомнив о чашке чая и печенье в руках, она тут же отказывается от этой затеи. – Послушай, мне очень не хотелось снова беспокоить тебя, но дело в том…

– Ничего страшного. Но только мне кажется, я довольно ясно дал понять, что больше никого не учу английской литературе.

– Как раз наоборот, я поняла, что именно ты и являешься таким учителем, – смеется Джеки, словно сказала сейчас что-то забавное. – Просто тебе не хочется учить именно меня.

Она ставит чашку с чаем на журнальный столик, кладет туда же печенье, берет в руки большой коричневый конверт, лежащий на диване, протягивает его мне.

– Что это?

– Сочинение-реферат. Об «Отелло».

– «Отелло»?

– Да, это о ревности. О том, кто любил страстно, но при этом не был достаточно мудр и благоразумен. Ну, тут про Дездемону, Яго и всех остальных.

– Я знаю эту пьесу.

– Разумеется. Извини.

Сочинение об «Отелло»? Только этого мне не хватало для полного счастья!

– Ты его прочитаешь?

– Послушай…

– Пожалуйста, – просит она. – Мне очень нужно вернуться в колледж. И я очень серьезно отношусь к учебе, а к этому предмету – в особенности.

– Но дело в том, что я не…

– И он мне неплохо давался! Даже очень здорово давался! Потому что я любила его по-настоящему. Книги вызывали во мне такое особенное чувство, как будто я… как будто я, ну что ли, связана через них со всем остальным миром. Это было просто какое-то волшебство! Ну дай мне один шанс. И перед тем как ты окончательно решишь отказать мне, пожалуйста, прочитай мое сочинение.

Я смотрю на Джеки и думаю: «Ну что может знать эта королева танцев местного значения о том, “как любить страстно, но при этом не быть достаточно мудрым и благоразумным”?»

– Мне действительно очень неудобно, что я вынуждена отвлекать тебя и занимать твое время. Прости, что врываюсь со своими просьбами. Но если ты прочитаешь мое сочинение и придешь к выводу, что все равно не хочешь меня учить, тогда, обещаю, больше беспокоить тебя никогда не стану.

Вот почему мне приходится пообещать, что я прочитаю ее сочинение. Только бы она от меня отстала. Когда же я провожаю ее до двери и она прощается с моей матерью, я вдруг сознаю, что испытываю некоторое сочувствие по отношению к Джеки Дэй. Бедняжка так ничего и не поняла. Ну какое отношение имеет мое объявление к учебному процессу?!

– Какая милая девушка! – вздыхает мама, после того как Джеки покидает наш дом. – Но только очень худенькая. Собакам кости бросают, на которых мяса больше, чем на ней. Но ведь она прекрасно говорит по-английски. Зачем же ты ей нужен?

– Я ей не нужен.

В кабаке «Эймон де Валера» появилась новая барменша. Русская девушка. У нее короткие рыжие волосы. Йуми уже сообщила мне, что в новом семестре она будет учиться в школе иностранных языков Черчилля. Я некоторое время наблюдаю за тем, как русская красавица справляется с пивными кружками и пакетиками чипсов, после чего решаю представиться. Она, как выясняется, будет ходить в мою группу продвинутых новичков.

Эти беседы с иностранками уже приобрели некий внутренний своеобразный ритм. Откуда вы приехали? Как вам понравился Лондон? У вас были трудности с оформлением визы (не относится к ученицам из Европейского союза и Японии)? Вы скучаете по маминой шарлотке (салату с креветками, котлетам по-киевски)?

Ольга рассказывает мне примерно ту же историю, что и все остальные. Лондон более многолюдный город, чем она предполагала, и, конечно, куда более дорогой, нежели она представляла. Впрочем, даже дети богачей невольно вздрагивают, когда слышат цену за аренду комнаты в нашем городе. Ну а каково это узнать молоденькой женщине, прибывшей сюда из страны, которая не так давно представляла собой самый настоящий коммунистический ад?

Но я не в силах помочь Ольге с комнатой. Сейчас я ощущаю себя не в своей тарелке, а потому тоже нуждаюсь в жилье и подыскиваю что-нибудь приемлемое для моего кармана. Но обо всем этом я ей, разумеется, не рассказываю. Однако жалобы на невероятную дороговизну всего, за что ни возьмись, в этом городе дают мне шанс разыграть мой любимый гамбит.

– Да, наш город дешевым никак не назовешь, – соглашаюсь я, облокачиваясь на стойку бара. – Но и здесь можно кое-чего получить совершенно бесплатно.

– Неужели?

– Боже мой, ну конечно! Просто нужно знать, куда отправиться. Начнем с парков. Например, возьмем панораму Лондона с вершины Примроуз-Хилл. В Ричмонд-парке можно полюбоваться королевскими оленями. В Холланд-парке – великолепными скульптурами. А если пройтись возле Серпентайна…

– А это что такое?

– Это озеро в Гайд-парке. Ну, там еще много широких аллей, по которым катаются любители верховой езды. Это рядом с Кенсингтон-Гарденс.

– Там, где жила Диана?

– Совершенно верно. Она жила в Кенсингтонском дворце. Это потрясающее здание. Между прочим, люди до сих пор к его воротам приносят живые цветы. Есть еще Сент-Джеймс-парк возле Букингемского дворца. И он тоже очень красивый. А вспомнить хотя бы Кенвуд-хаус возле Хемпстед-Хит! Там внутри можно увидеть настоящие шедевры – произведения Рембрандта и Тернера, а летом там всегда проходят концерты классической музыки. Представьте себе, как это замечательно: звуки музыки отражаются в водной глади озера Слушать Моцарта и одновременно наблюдать закат солнца – какое наслаждение!

– Две кружечки, милашка! – раздается чей-то голос из дальнего угла бара. – Если, конечно, «Моцарт» не возражает…

Ольга быстро удаляется, чтобы обслужить посетителя, а когда возвращается за стойку, я меняю темп натиска.

– Нельзя не посетить цветочный рынок на Колумбия-роуд. И не забудьте про уникальные пиццы, которыми вас угостят в Британской библиотеке.

– Я люблю пиццу!

– В Олд-Бейли вам разрешат присутствовать на настоящем судебном заседании. Если вы посетите здание парламента в определенное время, то увидите, как премьер-министр отвечает на многочисленные вопросы. Обязательно сходите на рынок в Брик-лейн и на Портобелло-роуд. Не забудьте про мясные ряды в Смитфилд. А в Национальной галерее полюбуйтесь работами Пикассо и Ван Гога…

Звучит заманчиво, и я стараюсь изо всех сил. Моя речь восхитительна. Но дело в том, что все это чистейшая правда. Тут нет и слова вымысла. Вот в чем заключается вся красота! В Лондоне можно получить все, что хотите. И при этом совершенно бесплатно. Просто надо знать, где и что можно посмотреть.

Ольга снова уходит к посетителям, а когда возвращается, я сообщаю ей о дегустационном зале Хэрродс, где всегда есть возможность попробовать изысканные блюда. Ольгу это интересует, она оживляется, и поначалу мне кажется, что это происходит лишь потому, что у себя на родине она была вынуждена придерживаться изнуряющей диеты. Но оказывается, девушка считает, что в таких местах можно встретить немало известных личностей. После этого я рассказываю о чудесной музыке, которая звучит во время карнавала на Ноттинг-Хилл, не забываю упомянуть про фонтаны в Сомерсет-хаус и, конечно, долго говорю о том, как прекрасны по вечерам набережные Темзы…

Беседа проходит на «отлично». И только когда Ольга принимает последние заказы у посетителей, поскольку бар скоро закроется, я осознаю, что уже давно должен быть в аэропорту, чтобы встретить прилетевшую из Японии Хироко.

В зале прилетов уже пустынно, но Хироко терпеливо ждет меня в назначенном месте. Только настоящая японка может проявить такое мужество и оптимизм.

И вот появляюсь я, причем непростительно поздно. Я бегу через пустой зал, чтобы поскорее обнять ее, прижать к себе. Мне стыдно, но в то же время я испытываю неимоверное облегчение. В глубине души мне даже становится жаль, что она ждет меня, а не кого-нибудь более достойного.

Она устала после долгого перелета. Тем не менее мы решаем отправиться в город и перекусить. Мы быстро добираемся до Лондона и вскоре оказываемся в уютном ресторанчике на Литтл-Ньюпорт-стрит, где подают лапшу во всех ее видах.

Только сейчас Хироко начинает по-настоящему «вырубаться». Я вижу ее опухшие от бессонной ночи глаза за стеклами очков. Но перед расставанием она еще хочет вручить мне несколько привезенных подарков. Две пары палочек для еды, одна побольше (для мужчин) и одна поменьше (для женщин). Видимо, тридцать лет феминизма пока еще не коснулись японской промышленности, выпускающей палочки. Затем Хироко передает мне набор для употребления саке – две маленькие чашечки и кувшинчик, а еще пузырек дорогого одеколона, который она приобрела в магазине дьюти-фри.

– Спасибо тебе за все эти очаровательные подарки, – заявляю я. Есть в поведении Хироко нечто формальное, из-за чего я тоже начинаю церемониться. – Я всегда буду относиться к ним трепетно.

Она восхищенно улыбается.

– Пожалуйста, – отвечает девушка, чуть заметно кивая.

И я тут же испытываю укор совести за то, что даже не тосковал во время ее отсутствия.

Затем мы перемещаемся вместе с ее чемоданами на Фрит-стрит в бар «Италия», чтобы пропустить по стаканчику перед сном. И здесь я встречаю своего собственного отца.

Поначалу кажется, что у меня начались галлюцинации. И все потому, что мой старик разоделся точно так же, как Джон Траволта в фильме «Лихорадка субботним вечером». На нем белоснежный костюм-тройка, причем брюки сильно расклешены, черная рубашка, галстук отсутствует. Наряд дополняют ботинки на высоких каблуках. В любом другом городе его давно бы арестовали и забрали в участок за такой экстравагантный вид. Но только не здесь. В Сохо на него никто даже не глядит.

Он заходит в бар и начинает кого-то искать среди посетителей, неспешно потягивающих эспрессо и латте. Несмотря на вечернее время и зиму, отец изрядно вспотел в своем забавном костюме в стиле диско. Проходит какое-то время, и он замечает меня.

– Элфи!

– Познакомься, это Хироко.

Он дружелюбно жмет ей руку.

– Я разыскиваю Лену, – поясняет отец. – Мы ходили в клуб на Ковент-Гарден.

– Там, очевидно, был вечер, посвященный музыке семидесятых.

– Откуда тебе это известно? – удивляется он, но тут же соображает: – Ах, ну конечно! Моя одежда…

Я понимаю, что в присутствии Хироко не следует вести себя слишком уж враждебно по отношению к собственному папаше.

– Но ее здесь нет, – говорю я. – Неужели вы расстались?

– Мы поссорились. – Он ерошит себе волосы. В таком возрасте, и все еще весьма привлекателен. Вот ведь старая бестия! – Впрочем, ничего серьезного. Так, из-за пустяка.

– Что же произошло?

– Во всем виновата музыка. Она звучала по всему клубу. Ди-джей выбирал мелодии шестидесятых, перемежая их песнями восьмидесятых. Причем с такой небрежностью, как будто это то же самое. Ну а потом он поставил «Любовь нельзя торопить». – Он смотрит на Хироко и добавляет: – В исполнении «Сьюпримз».

Хироко улыбается и вежливо кивает.

– А Лена возьми и заяви: «Как же я обожаю Фила Коллинза!» – При воспоминании о подобном святотатстве отец отчаянно трясет головой. – Вот тут я взбесился и говорю: «Какой еще Фил, чтоб его, Коллинз?! Это совсем не Фил Коллинз, дорогая. Это звучит оригинал. Это Дайана Росс со своими девчонками. Это, кстати, одна из лучших записей, когда-либо сделанных за всю историю музыки». Тогда она добавила, что слышала только версию Фила Коллинза, да и какая кому разница? Подумаешь, песенка в стиле поп. Играет себе, ну и ладно. Потом мне захотелось отправиться домой, а она решила остаться еще немного. – Отец смотрит на нас так, будто пересказывает что-то ужасное и неправдоподобное. – А потом она куда-то ушла. Взяла и ушла. Но я не знаю, куда именно, потому что дома ее нет. – И отец снова начинает искать Лену среди посетителей бара «Италия». – Похоже, тут мне ее тоже не найти.

– Может, хочешь выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче? – предлагаю я.

– Нет, нет, спасибо. Буду искать дальше.

Мой отец прощается с Хироко и исчезает в ночи, как самый настоящий призрак, явившийся к нам из далеких семидесятых.

После того случая в парке в наш первый день занятий к нам с Джорджем больше никто не пристает и не мешает. Даже странно. Мы приходим сюда очень рано по воскресеньям, когда парк еще по праву принадлежит существам ночи. Но они на нас никак не реагируют. Как правило, запоздалые гуляки некоторое время молча наблюдают за ним, а потом убираются восвояси.

Наверное, все дело в Джордже, в том, какие он делает движения. В нем нет никакой медлительности, неуклюжести или слабости. Напротив, мне кажется, что он постоянно излучает некую внутреннюю энергию. И пьяные тихо проходят мимо нас.

– Почему же вы все-таки изменили свое решение насчет обучения меня тайчи? – интересуюсь я.

– Я видел, как сильно тебе хочется научиться этому искусству.

Я читаю сочинение-реферат Джеки Дэй. Банально и неинтересно. Идет рассказ о том, как Яго спланировал свое черное дело, как яростно на это отреагировал Отелло и как в результате пострадала невинная Дездемона. Создается впечатление, что Джеки пыталась пересказать мне содержание четвертого фильма из цикла «Смертельное оружие». История невероятной ревности, предательства и мести. В главной роли Мел Гибсон. Становись к стенке, Яго, на этот раз тебе не уйти!

Ну а что еще можно ожидать от женщины, бросившей когда-то школу? Она даже припомнила заезженную цитату одного критика о том, что пьеса является предупреждением всем добрым женам «следить за своим бельем». Еще неизвестно, как она понимает эту цитату!

Мне искренне жаль Джеки, но в то же время я испытываю некоторую радость, что мне, к счастью, больше не приходится преподавать данный предмет.

На конверте с сочинением нет адреса, чтобы я мог вернуть его по почте. У меня остается только ее визитка: «Счастливая уборщица. Уборка и чистка старомодными способами. Делаем все своими руками». Здесь же указан номер мобильного телефона Джеки. Конечно, я мог бы дождаться, когда в школе Черчилля возобновятся занятия, и вернуть сочинение прямо там, но мне не хочется откладывать данное мероприятие в долгий ящик. Нужно отделаться от Джеки Дэй как можно скорее.

Я набираю ее номер, и автоответчик сообщает, что в данный момент Джеки Дэй работает в художественной галерее Коннелла на Корк-стрит. Это недалеко от школы Черчилля. Я принимаю решение отнести ей сочинение немедленно, чтобы в следующий раз, возвращаясь домой, не обнаружить ее возле входной двери.

Хотя путь до Корк-стрит занимает не более десяти минут, этот район сильно отличается от того места, где мне приходится работать. Здесь даже в воздухе пахнет деньгами и достатком. Я без труда нахожу галерею Коннелла и намереваюсь оставить конверт у администратора, но вдруг замечаю Джеки.

Она уже не разодета так, будто собралась в клуб на танцы. На ней синий нейлоновый халат. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в хвост. Джеки полирует огромное зеркальное стекло витрины. Заметив меня, она на мгновение застывает в удивлении, затем выходит на улицу:

– Что ты тут делаешь?

– Хочу вернуть тебе сочинение. У меня же нет твоего адреса.

– Я могла бы сама забрать его. В школе Черчилля. Или в доме у твоей матери. А почему ты так на меня смотришь?

– Как именно?

– У меня свой маленький бизнес. Моя фирма называется «Счастливая уборщица», и мы работаем по всему Уэст-Энду.

– Кто это «мы»?

– Я. А иногда подключаю к своему делу еще одну девушку. Если заказов много. – Она помолчала и спросила: – Что-нибудь случилось?

Я и сам не знал. Но в этот момент я ясно понял, почему ей так необходимо закончить школу, а потом получить высшее образование, почему это для нее так важно. Впервые я понял, что она не принадлежит к тому отряду моих учеников, которым лишь временно приходится подрабатывать, занимая при этом совсем не престижные должности. Скорее всего, в течение следующих тридцати лет она будет заниматься своей работой постоянно. Вот в чем заключается ее будущее.

– Нет ничего страшного в том, что в жизни кому-то приходится заниматься уборкой помещений, – говорю я, словно рассуждая вслух. – Ничего тут особенного нет.

– Конечно. Работа неплохая, но я хочу лучше. И я смогу получить ее, если только мне удастся сдать экзамены.

– Но ведь кому-то же надо заниматься этим. Я имею в виду уборку.

– А ты сам бы стал?

На нас уже начинают обращать внимание посетители галереи. Любители высокого искусства и прочие бездельники, праздно шатающиеся по залам, прищуриваются и разглядывают уборщицу и ее помятого собеседника, стоящих на тротуаре Корк-стрит.

– Послушай, твое сочинение оказалось вполне нормальным.

– Просто нормальным?

– Да, но в нем слишком уж много высказываний других людей. Будто это не твое собственное мнение, а мнение какого-нибудь учителя литературы. Или критика. Нет собственных размышлений.

Джеки улыбается:

– Ты молодец.

– Что?

– Я говорю, что ты отличный учитель.

– Но ты меня совсем не знаешь.

– Я это чувствую. Ты потрясающий учитель. И ты совершенно прав: я должна была высказывать свое собственное мнение. Значит, все хорошо? Ты будешь учить меня?

Мне хочется уйти отсюда, поскорее убраться прочь с Корк-стрит и больше никогда не видеть Счастливую уборщицу вместе с Дездемоной и ее грязным бельем.

Но мне вдруг вспоминается Джордж Чан. Сколько терпения он проявляет, как возится со мной, все время подбадривая меня за крохотные успехи, как постоянно помогает мне, потому что считает, что так правильно.

Не знаю, что именно на меня нашло, но в следующую секунду я слышу свой собственный голос:

– С какого числа ты сможешь приступить к занятиям?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю