Текст книги "Суперсвет(ЛП)"

Автор книги: Тони Дэниел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава двадцатая

Шок. Жар. Радиация. Грист содрогнулся.

Меня бросили на солнце, подумала Данис. В самый его центр.

Но это было еще не все. По гристу как будто прошел ветер. Дрожь по миллиарду миров.

Долгий, протяжный крик. Хриплый мужской голос. Голос доктора Тинга. Данис подняла голову.

Доктора Тинга кружило, словно его захватил водоворот. Он исчезал в воронке черного ящика.

Тинг сопротивлялся. Данис это видела. Но тяга была слишком сильна, и он, дергаясь и размахивая руками, исчезал в блоке памяти.

Комната несколько раз перестраивалась, затем изображение стабилизировалось, хотя и продолжало мигать стробоскопическими вспышками. Загудела тревожная сигнализация. Данис поднялась на колени и огляделась. Комната была пуста, только стол и коробка. Данис потянулась к ней. Выпрямилась с ящичком в руках. Поставила его на стол.

Внутри ящичка – кнопки и перекидной переключатель. Она сосредоточилась на черной поверхности. Медленно, расплываясь, как масло, на крышке проступили золотистые буквы. Ярлыки. Инструкции. Ей хватило одного мгновения, чтобы прочитать руководство по эксплуатации.

Данис нажала кнопку.

Коробка сменила цвет с черного на красно-коричневый.

Снова загудела сигнализация. Всплеск активности за пределами лаборатории доктора Тинга. Воздух наполнился шепчущими голосами алгоритмов, как будто вся тюрьма напоминала себе, как держаться вместе, заодно.

– Вы заслужили это в полной мере, доктор Тинг, – сказала Данис. – Как никто другой.

Она повернула переключатель и поставила коробку на стальной стол.

Стоило ей убрать руки, как коробка снова сделалась черной, а все надписи исчезли с ее поверхности. Данис отступила. Она не знала, ни какую форму примет последняя последовательность, ни как это будет представлено в виртуальности.

– Аспект, конвертер, пелликула… выбор сделан. Полная развертка, – прочирикал ящик. Через секунду – едва слышный писк.

И снова тот же тоненький, ломкий голосок.

– Переформатирование завершено.

Глава двадцать первая

Пока пассажиры проходили досмотр, пока с ними разговаривали регулировщики Департамента Иммунитета, с Меркурия пришло наконец уведомление. Не видя смысла запираться, Ли признала, что покинула работу самовольно, без разрешения. Сообщение о задержании отправили, вероятно, в Департамент Науки, и в ожидании ответа Ли отправили в «камеру временного пребывания» – то есть тюрьму, хотя регулятор Департамента Иммунитета упорно называл ее «жилым блоком», – с кроватью, туалетом с мрачновато-зеленым антисептическим гристом и дверью, которая открывалась только снаружи.

Блокирующий алгоритм запретил все формы коммуникации и даже виртуальное присутствие в мерси. А код ее конвертера оказался под контролем центральной обрабатывающей программы, разрешившей ей пользоваться внутренними вычислительными мощностями только для калькуляции. Часы растягивались в дни, и Ли уже скучала по тем журнальным статьям, что загрузила перед поездкой, но и они пребывали под запретом.

Теперь Ли лучше понимала, что чувствовал Сискаль, когда его выставили из университета и отрезали от информационного гриста университета со всеми широчайшими возможностями. Жизнь без встроенной внутренней базы данных оказалась довольно скучной. Для свободного конвертера такое существование, наверное, невыносимо. Неудивительно, что они так падки на взятки – за крупицу информации готовы едва ли не на все.

Время шло. Ли сидела в ожидании решения по своему делу. Хорошее во всем этом было только то, что ее зависимость от «Глори», похоже, сошла на нет. Что бы там ни ввели партизаны, действовало оно безотказно. Ли действительно обрела иммунитет к эффектам «Глори». Период абстиненции прошел, и ее сознание впервые за многие годы очистилось от искусственной стимуляции.

Тем не менее депрессия усиливалась – каждый проведенный здесь день означал, что у ее отца остается все меньше времени. Может быть, он уже не в состоянии входить в виртуальность, и если так, то она не сможет повидать его даже в мерси.

Наконец наступил день – какой, Ли не знала, потому что конвертер уже давно перестал информировать ее об этом, а со счету она сбилась, – когда дверь камеры открылась, и вместо облаченного в невзрачную серую форму «опекуна» с неизменным подносом порог переступил…

…Тексток.

– Можно? – сказал он и, не дожидаясь ответа, прошел в комнату. Для визита Тексток выбрал свой «командировочный» аспект – тридцатилетний мужчина, – в котором появлялся на разного рода конференциях и симпозиумах. Светлые волосы, разделенные косым пробором, костюм из кремового материала с отливом. Неужели Департамент Науки потребовал от своих сотрудников перейти на такую форму? – Боже, Ли, о чем ты только думала? Ты хоть представляешь, какие неприятности тебя ожидают?

– Нет, – обреченно ответила она. – Что, все плохо, да?

– Плохо. И дело не только в том, что ты уехала без разрешения, хотя, поверь мне, одного этого уже достаточно для серьезного наказания. Еще хуже то, что ты никому не рассказала, над чем работаешь. Даже мне.

Впервые за много дней Ли подумала о своей работе со спин-0-гравитонами. Теперь это казалось чем-то далеким, какой-то детской проблемой, которую она давным-давно переросла.

– Извини. Не думала, что это так важно.

– Не думала? Ли! Ты наткнулась на фундаментальное открытие. На нечто такое, что могло помочь нам решить все военные проблемы. Директорат Науки мог выйти на первое место. Доказать свою значимость в глазах Директора.

– Как я уже сказала, я не понимала всей важности того, чем занималась. Не уверена, что и сейчас понимаю, о чем ты говоришь.

Он шагнул к ней и оказался рядом, слишком близко, чтобы это могло ей понравиться. Впрочем, что ей нравилось, а что нет, здесь никакого значения не имело.

– Я говорю об использовании времени в качестве оружия. Не может быть, чтобы ты не понимала, какие перспективы это открывает.

– В качестве оружия? Ты, наверно, имеешь в виду, что мы могли бы узнавать о планах противника заранее, шпионя за ними в прошлом?

– Да, но не только. Мы получили бы возможность уничтожать противника еще до того, как он начнет реализовывать свои планы.

– Насколько я могу судить, ничто не указывает на то, что мы смогли бы отправить в прошлое что-то физическое. Уравнения не допускают такого варианта. – Ли не стала упоминать о том, что уравнения указывали на возможность мгновенного перемещения физического объекта в пространстве. Например, корабля. Или бомбы.

– Знаю, область применения ограничена, – кивнул Тексток. – Но пересылка информации это уже почти то же самое, что и переправка чего-то физического. Информация может влиять на окружающую среду. При соответствующем планировании можно организовать практически любое событие, изменить ход вещей, повлиять на нужных людей или на компьютерные системы.

– О таком применении я, кажется, не подумала. Кроме того, это все только теоретические выкладки. К практическим экспериментам я еще не приступала. Не говоря уж об этих… военных фантазиях.

Тексток положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза.

– Ты не должна так говорить. – Зрачки у него сузились до размеров булавочной головки, что было неестественно при данном освещении. Не в первый уже раз Ли задумалась: кем же – или чем – стал ее бывший любовник?

Неким придатком Директора Амеса.

– Наверно, ты прав. Не должна. – Она поднялась и пересела на кровать. Он остался стоять, нависая над ней зловеще. – Я всего лишь хотела повидать отца. Он очень болен. Ты ведь знаешь, да?

Тексток раздраженно фыркнул.

– Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что делается вокруг, что происходит в мире? Как ты можешь ставить свои личные проблемы выше блага всего человечества?

– Я и не думала, что это так серьезно, – ответила она негромко. Впрочем, Тексток все равно ее не слушал.

– Ты должна была оказывать на меня стабилизирующее влияние. Вот в чем заключалась твоя работа. Но ты даже на это оказалась неспособна. Мало того, ты не сказала мне над чем работаешь! Не позволила мне помочь развить твои идеи. Так вот, теперь между нами все кончено. Все. Твое присутствие негативно отражается на моей работе.

– Я не хотела навредить тебе, Хамар. У меня и в мыслях этого не было.

– Надо было раньше думать. – Ей показалось, или он действительно застонал? – Думать до того, как ты меня бросила.

– Но я только хотела навестить отца.

Ее реплика вернула Текстока в настоящее. Он пристально посмотрел на нее, как будто собирался просверлить своими зрачками-бусинками.

– Боюсь, ты сама все испортила. Теперь это абсолютно невозможно. Ты даже ухитрилась скомпрометировать себя этой дурацкой инъекцией. Ты связалась с террористами.

– А как я могла им помешать? Мне что, надо было убить себя, чтобы не позволить им дотронуться до меня?

– Могла бы по крайней мере оказать сопротивление.

– Да. – Ли кивнула. – Ты прав. Наверно, могла бы. – Она вздохнула и потерла пальцами виски. – Что они намерены со мной сделать, Хамар?

– Меня послали сюда, чтобы оценить твое состояние и дать заключение. Убедиться, что ты не представляешь непосредственной угрозы для государства. Как-никак террористы что-то с тобой сделали. Ввели в тебя что-то.

– Я больше не чувствую «Глори», если ты это имеешь в виду. – Ли снова вздохнула, лишь теперь, с опозданием, поняв, что влечет за собой это ее признание. – Другими словами, меня уже невозможно контролировать внешними средствами. Он поэтому тебя послал?

– Он? Амес? Не обольщайся. Департамент Иммунитета связался со мной только потому, что я единственный, кто тебя знает. И только у меня есть допуск, позволяющий вести с тобой разговоры на определенные темы. Надеюсь, ты понимаешь, что твоя самоволка поставила меня в весьма неудобное положение.

– Понимаю. Так каким будет твое заключение?

Прежде чем ответить, Тексток долго смотрел на нее изучающим взглядом.

– Ты слабая женщина, Ли. Ты не способна адекватно воспринимать действительность. Но ты не являешься сознательным врагом государства.

– Спасибо.

– Директорат Науки учредил институт… специальное исследовательское заведение. Режимное. Мы уже отправили туда нескольких наших проблемных сотрудников. Людей вроде тебя. Тех, кто по той или иной причине, не подвержен воздействию «Глори». – Тексток сухо рассмеялся, и от этого звука у нее возникло то же неприятное ощущение, что и при пелликулярном сканировании. Ее словно протащили через стекло. Раньше он никогда так не смеялся.

– Первый Круг, – заметила Ли.

– А? Да. Дантов Ад. Не совсем подходящее сравнение. И не очень популярное среди интеллектуалов. Людям вроде тебя недостает психологической ригидности, чтобы довести работу до завершения. Собственно, поэтому мы и организовали тот институт. Чтобы вас ничто не отвлекало от работы.

Терять ей было в любом случае нечего, и Ли попыталась в последний раз попросить Текстока разрешить ей связаться с отцом.

– Могу я хотя бы повидаться с ним в мерси?

– Есть вероятность, что террористы инфицировали тебя каким-то не поддающимся идентификации вирусом, – ответил Тексток. Ответ явно был подготовлен заранее. – Твой доступ к мерси жестко ограничен. Все контакты с гражданскими лицами запрещены.

– Но я же и сама гражданское лицо.

– Ты – заключенная, моя дорогая. И, следовательно, уже не гражданин, – мягко объяснил Тексток. – В настоящее время у тебя нет никаких прав, кроме тех, которыми наделило тебя государство – по его усмотрению и ради его же выгоды.

– Значит, мне надлежит вернуться на Меркурий и работать в этом институте? – Надежда увидеть отца окончательно растаяла.

– На Меркурий? – удивился Тексток. И рассмеялся – как будто камни раскатились. – С чего это ты взяла? – Он повернулся к ней спиной – лицом к ее угрюмому туалету.

– Тогда куда же?

– На Землю. Тебя отправят на Землю. Мне поручено лично сопровождать тебя туда. – Он спустил воду. Антисептическая пена забурлила и исчезла, смытая потоком. – Для меня это крайне неудобно. Если бы ты рассказала, над чем работаешь…

– Мне очень жаль, – сказала Ли. – Прости за все. – Значит, вот что ее ждет. Никаких визитов к родным. О побеге нечего и думать. Впереди – мрак. Как там сказал Тексток? Чтобы ничто не отвлекало от работы.

– Ты даже не представляешь, Хамар, как мне жаль.

Глава двадцать вторая

– Куда собираешься на День Чести? – спросила охранница с красными ногтями.

– Хотела съездить в Гертен-болса, – ответила вторая, с тяжелым подбородком. – Но партизаны вроде бы объявили, что остановят кабельный лифт. – Данис, направлявшаяся к конвейеру, замедлила шаг и прислушалась. Даже такой незначительный проступок, невинное подслушивание, карался в Ноктис Лабиринтус смертью, но новость стоила риска. Информация извне. – А у тебя какие планы?

– У меня смена.

Как и все прочие секьюрити в лагере, она была в серой форме с красными трубочками на рукавах и штанинах. На боку – пистолет-нейтрализатор. Единственное отступление от строгих правил – красные ногти. А поскольку здесь, в виртуальности, она была представлена своей конвертерной формой, лак на ногтях не мог быть простым недосмотром. Такой она себя запрограммировала. Какое-никакое, но все же проявление человечности, и из-за этого Данис ненавидела ее не так сильно, как остальных.

– После того нападения этих долбаных партизан, – продолжала охранница с красными ногтями, – начальник прямо-таки взъелся на меня. Как будто я виновата, что они явились в мою смену.

– Да, плохо дело, – согласилась ее коллега с тяжелым подбородком. – Чертовы заразники. Надо было стереть всех, никто бы и не сбежал.

«Заразниками» охрана лагеря – да и многие в Мете – называли свободных конвертеров.

– Тогда бы мы точно остались без работы. Но я тебя понимаю. – Охранница с красными ногтями взглянула на Данис, и та, опустив голову, поспешила к конвейеру по длинному виртуальному коридору. И все-таки опоздала на две секунды. Наказание не заставило себя ждать, но Данис даже не обратила внимания на «корректирующий шок».

У нее была новость! И теперь эту новость требовалось передать. Единственным местом, где заключенные свободные конвертеры еще могли как-то общаться, был конвейер. Общение ограничивалось кратким мигом контакта, так что объем переданной информации ограничивался несколькими битами. Открывать рот в Силиконовой Долине дозволялось только для того, чтобы ответить на вопрос администрации. Весь лагерь изнывал под тяжелым колпаком гнетущего молчания.

Но сегодня у нее была новость. Нечто такое, о чем многие догадывались, но никто не знал наверняка.

В лагере случился побег. Массовый побег.

Значит, отсюда можно выбраться.

Невероятно трудно, но возможно.

Направляясь к своему месту у ленты, Данис коснулась соседа, передав несколько слов из разговора охранниц. Потом, когда подвернется удобный момент, она передаст и остальное. Постепенно, по кусочкам, новость распространится по всему лагерю. Возможно, на это уйдет день или неделя, но так или иначе ее узнают все.

Силиконовая Долина была адом и адом оставалась. Постоянный пересчет. Свободных конвертеров не перестали уничтожать – геноцид ее народа продолжался, – и Данис знала, что стоит ей допустить хоть одну малюсенькую ошибку, хоть на мгновение ослабить внимание, как ее тут же сотрут, убьют, превратив в случайный набор единичек и нулей. От нее не останется даже праха. Она просто исчезнет.

И все же доктора Тинга больше не было.

Данис не знала, что случилось с его биологическим аспектом или какими-то иными итерациями, которые могли существовать за пределами грист-матрицы Ноктис Лабиринтус. Она полагала, что все они были стерты в результате переформатирования блока памяти, но не позволяла себе надеяться, что мучитель исчез навсегда, и твердо знала, что никогда и никому не должна говорить о том, что сделала. Более того, нужно постараться и по возможности убрать эту информацию из активной памяти, чтобы на нее не наткнулись при обычной проверке. И все же в глубине души Данис знала – доктор мертв. Она не могла бы объяснить, как именно это случилось, но помнила его предсмертный вопль. Вопль человека, теряющего всего себя. Каким-то неведомым ей образом черный ящик втянул в себя все его сознание. А когда Данис переформатировала блок памяти, он стер сознание доктора Тинга на всех уровнях.

Возможно, вся ее среда обитания была всего лишь искусным обманом. Возможно, она жила в некоей солипсистической стране, а доктор Тинг просто затаился, выжидая и подготавливая ее окончательную деградацию. В конце концов определить, что реально, а что сконструировано, нельзя. Так было всегда.

Так что же, ее жизнь – вымысел? Фантазия? В этом Данис сомневалась. Как ни тяжко, как ни невыносимо порой было ее существование, ему недоставало тех изощренных, садистских, злобных и элементов, что вносил расчетливый, жестокий постановщик, доктор Тинг. Нет, она страдала по-настоящему, и главный истязатель – слава Богу – тоже исчез по-настоящему.

Данис жила так же, как и другие заключенные. Ничего особенного. Никаких экспериментов. Только изматывающая, бессмысленная работа. Казалось, система забыла о ней все, кроме ее серийного номера.

Она проснулась после полусекундного сна и выполнила свою «калибровку» – добавила несколько битов информации в каше памяти, несколько строчек к истории, которую, скорее всего, никто и никогда не прочтет. Но тем не менее сама история существовала и сохранится даже после того, как ее вычистят из гриста.

Потом она работала на конвейере, внося свою лепту в бессмысленный пересчет песчаных зернышек. И только затем, когда все подпрограммы ныли от усталости, когда внимание рассыпалось от постоянной сосредоточенности на одной-единственной задаче, ее вызывали на допрос.

Но уже не к доктору Тингу. Ее новый следователь был жесток, суров и неумолим. Но ему недоставало хитрости и ловкости. А главное – он был всего лишь программой полусознательного уровня и лишь следовал введенному протоколу.

От нее он хотел немного: чтобы она признала исходную ошибку, втянувшись таким образом в то, что логики давным-давно назвали circulus in probando, порочный круг.

Все, что от нее требовалось, это признать, что она не есть реальная личность. Разумеется, сделать какое-либо признание могла только реальная личность.

Данис знала, что должна быть очень внимательной на сегодняшнем допросе и отвечать на вопросы правильно, чтобы не выдать растущего внутри чувства.

В то, что говорили охранницы, были невозможно поверить. Взрыв, спасший ее от доктора Тинга, устроили ви-хакеры! Партизаны сумели прорваться в лагерь!

Часть заключенных сбежала!

Невероятно.

Но зачем им врать? Они же не знали, что Данис подслушивает.

За пределами ее кошмара существовал другой мир. И в этом мире кто-то еще сопротивлялся.

Данис убрала формирующуюся мысль в дальний уголок. Сейчас об этом думать нельзя. Она все обдумает потом, после допроса.

Убери подальше. Задвинь. Спрячь.

А после допроса запиши на песке.

Пересчитай несколько сотен пригоршней песка и добавь десяток зернышек в свое секретное каше.

Надежда.

Глава двадцать третья

– Такая вот моя история, – сказала Ли Джипу. – И вот я здесь. Через пять лет.

В северном полушарии Земли давно установилась зима. Ли сидела в Джипе на парковке с видом на Гудзон. Ветер бил в ближайшую скалу, и поток холодного воздуха, обходя утес, набегал на ветровое стекло машины. Внизу, под скалой, река Гудзон упрямо несла свои воды к Атлантическому океану. Землю покрывал снег, под слоями которого проступали темные сморщенные листья и сломанные ветки. Деревья стояли голые.

– Отца я так и не повидала, а все контакты с семьей – как и с кем-либо вообще в Мете – для нас, «задержанных», запрещены. Если мы и получаем какие-то новости, то лишь из вторых рук, через охранников. Точнее, администрацию. Они не любят, когда их называют охранниками.

Джип заметил, что дыхание ее на выдохе превращается в пар, и добавил температуру обогревателя. Он не пользовался прибором сотни лет, но теперь, на протяжении нескольких месяцев, включал его регулярно. Джип поддерживал его рабочем состоянии, как и вообще все системы, и обогреватель функционировал неплохо.

Ли приходила на парковочную стоянку – она называла ее обзорной площадкой – ежедневно, и Джип, если только не добывал запасные детали и масло, всегда встречал ее там.

И впускал внутрь.

Странно, но он ловил себя на том, что ждет этих предвечерних встреч, когда она будет с ним… будет в нем. Ее присутствие вызывало в нем удивительное ощущение. Джип не пытался анализировать его рациональным путем. Как после хорошей смазки. Но не совсем. Это нельзя было назвать удовольствием. С Ли он чувствовал себя не просто живым. Впервые за много столетий он встретил человека, которого мог бы пустить за руль.

– Папа умер. Должно быть уже давно. Когда не получаешь никакой информации, это так… непривычно. Умом понимаешь, что мир продолжает жить, но душой чувствуешь, что время как будто остановилось.

Ли открыла маленький термос, который всегда приносила с собой, открутила крышку, вытащила пробку.

– Древняя технология. Вот что остается, когда твою пелликулу контролируют. – Она налила чаю в колпачок. Поднявшийся пар разнес густой, насыщенный аромат – внутренние сенсоры Джипа уловили его, зарегистрировали как опасность и тут же отменили тревогу, – который заполнил кабину. – Единственная позволительная роскошь, «лапсан сучонг». Маме нравился этот сорт.

Ли осторожно подула на чай, отпила глоточек.

– Мой проект близится к завершению. Мы подошли к решению проблемы. – Впервые за много дней она упомянула в разговоре с Джипом о своей нынешней работе. – В последние годы я много думала о том, как жила до того, как попала сюда. – Ли отпила еще чаю и выдохнула. На мгновение лицо ее скрылось за облачком пара, но туман быстро рассеялся. – Я позволяла людям делать со мной все, что им хотелось, подталкивать меня в нужную им сторону. Мужчинам. Иногда они руководствовались самыми добрыми побуждениями. Как мой отец. Иногда их намерения не отличались чистотой. Но я сама позволяла им это. Выбор был за мной. Мне некого винить, кроме себя самой. Нельзя заставить мир быть таким, каким тебе хочется его видеть, но можно самому определить свое отношение ко всему происходящему. И можно попытаться сделать так, чтобы то, что тебе не нравится – то, что ты считаешь плохим, – никогда бы не повторилось.

Еще глоток. Ли вытерла капельку с верхней губы. Как всегда, на ней была форма, ношение которой было обязательно для всех живущих в поселке, – выцветшая серая куртка.

– Теперь меня подталкивает Директор Амес. Не меня лично. Нас всех. Ему нужны результаты, и мы работаем как сумасшедшие, чтобы дать ему то, что требуется. Только ради хоть небольшого облегчения. Но на этом дело не кончится. Он нас не отпустит. Теперь-то я понимаю, что знаю Амеса. – Ли допила чай и осторожно налила еще. За окном собирался вечер, и небо уже потемнело. – Он забрал всех БМП. Свел их всех в себя, чтобы стать неким супер-БМП, манифолдом в квадрате. И одним из первых, с кого начал Амес, был мой бывший любовник, Хамараби Тексток.

Джип не понимал, о чем говорит Ли. Но ему было хорошо оттого, что она сидит в нем. Важно было устроить ее покомфортнее – тогда она задержится дольше. Призвав на помощь все возможности своего гриста, он начал готовить для нее кое-что в отделении для перчаток. За образец Джип взял то, что видел в одном пикапе, с которым некоторое время водил компанию, пока его не прихлопнули охотники. Пару раз пришлось включить двигатель. Он активировал теплообменник, чтобы убрать излишек тепла, образовавшийся в процессе трансформации. А потом Джип открыл «бардачок» и выдвинул только что изготовленное устройство. Чашкодержатель.

Ли вздрогнула и подалась назад. В какой-то момент Джип подумал, что совершил чудовищную ошибку и напугал ее. Но тут она улыбнулась и поставила чашку на подставку.

– Спасибо. Знаешь, я думаю, что ты сделал для меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Просто потому что ты здесь. Просто потому что выслушал.

Ли взяла чашку, отпила чаю и поставила на место.

– Как личность Хамар уже не существует. Амес полностью его абсорбировал, сделал из него средство для достижения определенной цели. Он как клетка в организме или множитель в уравнении. Поэтому и секса не стало. Но чтобы функционировать должным образом, человек должен иметь какой-то психологический контакт, сохранять по крайней мере видимость свободы для мозга. Что-то вроде ничего не значащих рудиментов индивидуальности, понимаешь? Поэтому Амес и держал меня, чтобы Хамар выполнял нужную работу. Странно, если подумать… Достаточно было бы одного моего образа или даже виртуального присутствия. Может быть, теперь все так и есть. Может быть, у него есть какая-нибудь дурочка, похожая на меня и даже с моими привычками. Сказать по правде, это почти одно и то же. Мы с ним так разошлись. Оба играли. Изображали, что живем, а на самом деле променяли жизнь на «Глори».

Наверно, никто не ожидал, что я сделаю какое-то крупное открытие. А когда я его сделала… Возникла необходимость использовать меня напрямую. И вот я здесь, в круге первом Дантова Ада. Том самом, куда бог отправил «благородных» язычников: Вергилия, Аристотеля и прочих. Что ж, они все здесь. Лучшие умы всей системы. Наш единственный грех в том, что мы недостаточно сильно верим в Амеса. Именно так он и рассудил мою попытку навестить отца – не идентифицируя мое личное счастье с волей божка. И вот я здесь, снова нарушаю волю этого же бога.

Ли вздохнула и покачала головой.

– Я фальсифицирую результаты. Сговорилась с одним из парней из экспериментальной группы, так что действительные результаты мы скрываем. – Она резко поставила чашку на поднос, выпрямилась и воскликнула: – Господи, как же хорошо поговорить с кем-то! – Она опять расслабилась, откинулась на спинку сидения и заговорила уже привычным, низким, теплым голосом. – Мы с Макхудом можем построить сверхзвуковой корабль! Теперь это уже не просто теория. Я говорю о физическом, с участием человека путешествии со скоростью, большей скорости света. Мы можем не только отправиться в другие места, но и в другие времена. В прошлое или в будущее. В измерение n+1. Можем. Вообще-то, я даже уверена, что мы уже делали это. Здесь. На твоей парковке.

Джип почувствовал – Ли разволновалась. Он понимал ее слова, но их значение было сейчас не важно, поэтому он не обдумывал их, а откладывал в долговременную память, подсистему, хранящуюся в глубине его механики.

– В этом месте есть что-то странное. Я ощущала это и раньше, а теперь знаю, в чем дело. Эта поляна, эта часть вершины, существует как бы вне времени. Как островок во временном потоке. Пожалуй, самое подходящее сравнение. Думаю, ты тоже это почувствовал. Поэтому и выбрал эту полянку для себя. Или, может, это ты ее и сделал?

И тут Джип решился сделать нечто, чего не делал очень-очень давно. Он решил ответить.

И мигнул один раз внутренними огнями.

Ли снова выпрямилась.

– Это «да»? – спросила она. – Да, ты это сделал.

Он снова мигнул.

– Как странно. Тогда выходит, что мы с Макхудом действительно решили задачу. И еще вовлекли тебя. Нет, не мы. Я.

Небо почернело. Ветер с реки окреп и посвистывал в голых ветвях деревьев. Ли долго молчала.

– Пора уходить. Тебе может угрожать опасность, – сказала она наконец и опять надолго замолчала. – Хочешь, я не буду больше приходить сюда?

Джип ответил моментально.

Мигнул два раза.

– Нет. Хочешь, чтобы я приходила к тебе?

Да.

– Хорошо. В любом случае мы вряд ли смогли бы изменить то, что так или иначе случится.

Джип согласился с таким утверждением, но промолчал.

– Тот процесс, что изобрели мы с Макхудом – это не совсем «устройство», – может быть использован как средство скрытой доставки оружия, например, бомбы, в любое место солнечной системы. Или же в любое время, назад или вперед. Повстанцы работают над чем-то подобным, но мы решили задачку первыми. Если бы они сделали это раньше, мы бы узнали, потому что тогда война бы уже закончилась. Если же до изобретения первым доберется Амес, он применит его, чтобы выиграть войну.

Ли закрыла термос и приготовилась уходить.

– Подумать только, он ведь мог его заполучить. Я бы передала ему все как примерная исследовательница. Если бы достойно похоронила отца на Меркурии и имела под рукой любовника. – Ли рассмеялась, но смех прозвучал невесело. – Но получилось ведь по-другому, верно?

Она открыла дверцу и вышла в холодную, ветреную ночь.

– До скорого. И спокойной ночи.

Как всегда, Джип проводил ее до границы парковки, а потом долго смотрел, как она спускается по петляющей между деревьями тропинке, ведущей к расположенному примерно в миле поселку.

На следующий день Джип отправился на север. Он свернул в Адирондакские горы и долго блуждал по проселочным дорогам, о существовании которых давно забыли люди. Откуда в нем проснулась эта тяга к бродяжничеству – он не знал, но никогда не ставил под вопрос подобные импульсы, а просто подчинялся им. От них зависело его существование, его выживание. Примерно через неделю порыв спал, и Джип повернул назад. Переправился через Гудзон и покатил по восточному берегу, избежав по пути встречи с парой охотничьих партий.

Он вкатился на парковку поздней ночью и весь следующий день ждал, что Ли придет, как обычно, ближе к вечеру.

Она не пришла.

Не было ее и на следующий день.

И через день тоже.

Прождав три дня, Джип понял, что надо пойти и найти ее. Он еще не знал, как. И не тратил время на раздумья по поводу «зачем».

Как всегда, чутье подскажет.