Текст книги "Суперсвет(ЛП)"

Автор книги: Тони Дэниел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава седьмая

Из «Криптографического человека»

Секретный код и рождение современной индивидуальности

Андре Сюд, доктор богословия, Тритон

Квантовые компьютеры, с их умением решать задачи путем сличения миллиардов одновременных результатов, означали смерть традиционной криптографии. Даже первый квантовый компьютер – примитивная модель Стерджен-Стерлинг-77 с его 250-битовым ЦПУ – был способен за единицу времени обработать больше квантов информации, нежели атомов во всей вселенной.

Но даже задолго до того, как были разработаны действующие квантовые компьютеры, криптографы уже использовали квантовые эффекты для шифровки данных. Настоящий прорыв имел место на Земле, в конце двадцатого века, им мы обязаны ученым и математикам Стивену Визнеру, Чарльзу Беннету, Жилю Брассару. В основу их гипотезы был положен так называемый квантовый парадокс – иными словами, квантовая вероятность, – о котором впервые писал математик Вернер Гейзенберг: «Мы в принципе не можем знать о настоящем во всех подробностях».

В своей мало кому известной и неопубликованной работе Визнер выдвинул странную на первый взгляд гипотезу «квантовых денег». Квантовая банкнота – это гринлиф, служивший в роли купюры, который в качестве серийного номера использовал спин и ориентацию на спин серии пойманных в ловушку фотонов. Квантовые деньги невозможно подделать. Для этого фальшивомонетчику пришлось бы измерить серийный номер, а затем их продублировать.

Он может определить одно из двух – ориентацию спина фотона, либо величину самого спина, – но никогда и то, и другое вместе. Банк, в свою очередь, располагает списком серийных номеров, на котором также указана поляризация фотона. Ему известно, что измерять – сам спин или его ориентацию, если вдруг понадобится выяснить подлинность банкноты. Ему не нужна никакая другая информация, которая теряется в процессе измерений.

Беннет и Брассар взяли идею Визнера о квантовых деньгах и в начале восьмидесятых годов двадцатого века приступили к разработке процесса передачи незаметного для посторонних шифрового ключа, который может впоследствии применяться для передачи шифрованных сообщений, чей код невозможно взломать.

Предположим, что в некоем возможном мире, наши с вами старые друзья Элис и Боб вновь пытаются провернуть свои черные дела. Элис посылает Бобу серию фотонов, один за другим. Все они поляризованы. Простоты ради скажем, что они встречаются в четырех возможных состояниях – то есть могут иметь поляризацию вверх, вниз, на восток и на запад.

Вы в принципе можете (исключительно удобства ради, а отнюдь не в иных целях), представить себе фотон в виде оливки, насаженной на зубочистку, которая при этом со скоростью света мчится сквозь пространство и время. То, в какую сторону торчит при этом зубочистка, соответствует углу поляризации фотона.

–ВСТАВКА (РИС. стр.149 оригинала) –

Иными словами, вы создали сложную, стреляющую оливками пушку. Эта чудесная пушка не только стреляет оливками, но также при каждом залпе точнейшим образом измеряет их ориентацию. Кроме того, сами оливки – также в высшей степени удивительная вещь. На протяжении всего времени полета по заданной траектории они сохраняют аэродинамическую стабильность. То есть, зубочистка всегда остается строго ориентированной в одном и том же направлении, как и тот момент, когда оливка вылетела из жерла пушки. Вы выстреливаете оливками в решетку, в которой имеются отверстия, причем эти отверстия чуть шире размеров оливки.

Перед тем, как произвести залп, вы можете разложить оливки на кучки, используя один из четырех фильтров.

–ВСТАВКА (РИС. 1 стр. 150 оригинала) –

Чтобы измерить оливки на другом конце траектории, можно воспользоваться еще одним фильтром, который определит ориентацию спина «вверх-вниз», «запад-восток», однако отнюдь не точную ориентацию зубочистки.

– ВСТАВКА (РИС. 2 стр. 150 оригинала) –

Элис намерена отдать своему подручному, изменнику Бобу, приказ отравить лорда Йеллоунайфа размельченной в порошок рутой. Несчастная Эва в очередной раз получила задание выступить в роли главного криптолога для еще одного политического трупа – нашего с вами лорда Йеллоунайфа.

Элис наугад обстреливает Боба оливками. Она вознамерилась создать бинарное число, которое затем использует в качестве ключа. По этой причине она решает использовать различную ориентацию зубочистки в качестве эквивалентов единицы и нуля в этом числе. Зубочистки, ориентированные вверх, соответствуют единице, ориентированные вниз – нулю. Далее она приписывает единицы зубочисткам, ориентированный на восток, и ноль – ориентированным на запад. Таким образом, она может передать единицу двумя способами – «зубочисткой вверх» или «зубочисткой на восток». Элис аккуратно записывает ориентацию зубочистки для каждой оливки.

Эва пристально наблюдает за оливкой – а что ей остается делать? – однако ей непонятно, какой схемой пользуется Элис. В пятидесяти процентах случаев она угадывает неправильно, иными словами – половина ее измерений не имеют ровным счетом никакого смысла.

Но разве Боб находится не точно в таком положении, что и Эва? Элис в срочном порядке нужно передать Бобу свой собственный список фильтров, но так, чтобы он не попал в руки Эвы.

I. Элис наобум передает единицы и нули, зашифрованные в виду насаженных на зубочистку оливок. Она выстреливает ими через один из фильтров.

II. Боб наугад сортирует подлетающие к нему оливки при помощи фильтров «верх-низ» и «восток-запад». После чего измеряет ориентацию подлетающих к нему оливок, пользуясь при этом одним из таких же самых четырех фильтров, какими воспользовалась и Эва.

III. Элис выступает с Бобом в контакт. Возможно, Эва подслушивает их, а может, и нет. Элис говорит Бобу, какой поляризационный фильтр она использовала для каждой оливки, однако умалчивает о том, каким образом поляризовала каждую из них. Например, она сообщает Бобу, что воспользовалась «восточным» фильтром, однако ничего не говорит о том, что выстрелила сквозь него оливкой, направленной вверх.

IV. Как только Боб, наконец, вычисляет правильную схему фильтров, которой воспользовалась Элис, он ставит ее об этом в известность. Они оба теперь знают, что она пользовалась «восточным» фильтром. Но он ничего не говорит о том, каким образом была ориентирована сама оливка – вверх, вниз, на восток или на запад.

V. Теперь оба, и Элис, и Боб, знают ориентацию оливки. Элис знает это потому, что именно она ею выстрелила. Боб знает потому, что сначала он рассортировал оливки по их ориентации «верх-низ» и «восток-запад», после чего измерил точную ориентацию – то есть, по отдельности вверх, вниз, на восток или на запад.

Следуя этой процедуре можно получить некое число. И Элис, и Боб, оба получают его, не обменявшись между собой ни единым словом. Элис получила его на основе оливок, которыми она произвела залп. Боб получил его на основе своих измерений плюс благодаря тому, что ему известна ориентация поляризационного фильтра, которым пользуется Элис. Они оба отбрасывают те оливки, которые были измерены неверно. Те, которые у них остаются, легко переводятся в двоичный код из единиц и нулей.

Так они, не произнеся ни единого слова, обменялись ключом.

Но все это время Эва тоже не сидела сложа руки. Она прислушивалась и даже предпринимала попытки измерить оливки Элис. Она подслушивает разговор между Бобом и Элис. Правда, единственное, что она узнает для себя, это каким фильтром пользовалась Элис, и какие оливки Боб измерил правильно. Схема фильтров Боба ей по-прежнему неизвестна. Как, впрочем, и Элис. Но Элис это и не нужно знать. Ведь она знает ориентацию оливок в момент залпа. Так что догадки Эвы в половине случаев окажутся неверными. Это те оливки, на которые Боб неверно настроил свои фильтры, и они с Элис в конечном итоге выбросят их за ненадобностью. Но по отношению к оставшейся части оливок он настроил свои фильтры правильно. Им с Элис известна ориентация этих оливок, хотя ни тот, ни другая ни обмолвились по этому поводу ни единым словом. Эва попросту увязнет в своих измерениях, не имея данных по точной ориентации оливок.

Вот вам пример: Элис выстреливает оливкой через фильтр, ориентированный «верх-низ». Боб измеряет оливку. Элис сообщает ему, что воспользовалась фильтром «верх-низ». Эва же в данном случае воспользовалась фильтром «восток-запад». Все, что ей известно, это что оливка имеет иную ориентацию, а именно «вверх-вниз». Бобу же известно не только это, но и конкретная ориентация, например, вниз. Элис это тоже известно.

Иногда Эва настраивает свои фильтры правильно. Элис стреляет «восточной» оливкой через фильтр «запад-восток». Эва тоже использует точно такой же фильтр и верно определяет поляризацию оливки как восточную. Боб же воспользовался фильтром «верх-низ» и угадал неверно. В итоге они с Элис выбрасывают этот результат.

Ведя залпы многими оливками Боб и Элис в конце концов приходят к величинам, которые известны им обоим, но неизвестны Эве, и все из-за метода, которым она пользовалась для измерения оливок.

Если мы с вами сейчас перенесемся от чудесных оливок к прозаическим фотонам как средству коммуникации, обнаруживается еще один интересный факт. Элис и Бобу наверняка известно, что Эва их подслушивает. Как в свое время заметил Гейзенберг, наблюдение, какое Эва ведет за фотонами, наверняка изменит поляризацию некоторых из них. Элис и Боб могут повторять процедуру до тех пор, пока не стряхнут со своего хвоста Эву.

Как вы понимаете, Элис и Боб обмениваются отнюдь не залпами оливок. Вместо этого они используют фотоны или другие элементарные частицы. Эти частицы обладают самыми разными свойствами, которые, однако, аналогичны ориентации зубочистки.

Независимо от того, какие чудеса изобретательности и догадки демонстрирует Эва, ей суждено потерпеть поражение от основополагающего принципа квантовой физики: каждая элементарная частица обладает парой характеристик, но при этом, если вы точно измеряете одну из них, одновременно вы не можете знать вторую. Кроме того, измерение одной из характеристик непременно изменит вторую.

Для составителей кодов это не составляет проблемы в точке отправки и получения кода, однако для того, кто попробует взломать код и перехватить послание, пока оно идет от отправителя к получателю, это может обернуться настоящей катастрофой. Любая попытка прочесть письмо «в полете» исказит это самое письмо до неузнаваемости, и его получатель тотчас догадается, что имела место попытка перехвата.

Используя одноразовый шифр, Элис передает свои инструкции Бобу.

«Убери лорда Йеллоунайфа. Подсыпь ему за обедом яд в куриный суп».

Эва лишается своего работодателя, теряет работу, и все из-за причуд квантовой физики.

Этот тайный код нельзя взломать не потому, что на данный момент отсутствует соответствующая технология. Его в принципе невозможно взломать. Гарантия тому – законы физики. Единственно возможный способ взломать этот код – это обнаружить некий новый закон физики, который противоречит тем законам, на основе которых шифровальщики создавали свой код.

Именно в это время криптология вышла из тени, из мира шпионажа и тайных подрывных операций, и вошла в повседневную жизнь каждого из нас.

Эта рудиментарная технология довольно стара. В 1995 году другая команда воплотила в жизнь принцип Беннета-Барнара, а именно, протянула оптоволоконный кабель от города Женевы на целых двадцать три километра к деревушке Нион. В первое десятилетие двадцать первого века наиболее продвинутые из земных правительств уже имели в своем распоряжении квантовые криптографические каналы связи. То же самое можно сказать и главнокомандующих военными силами и главах разведорганов. Как стало известно в 2050 году, уже в 2006 году в Соединенных Штатах Америки резиденция президента, так называемых Белый Дом, был связан примитивным квантовым оптоволоконным кабелем со штаб-квартирой военного ведомства в Пентагоне.

В последующие девятьсот лет любые попытки взломать такие системы оказывались безуспешными. Могло показаться, что криптографы наконец обзавелись надежным криптографическим механизмом, обеспечивающим полную сохранность кода.

Глава восьмая

В виртуальности атака на Ноктис Лабиринтус разворачивалась как игра в пелоту. Обри никогда не была большой поклонницей этой забавы, но неплохо знала правила и основные положения. Да и как их не знать, если в нее играли по всему Мету, за исключением некоторых совсем уж упертых уголков Солнечной системы.

И, разумеется, каждый знал, кто такой Бастумо – величайший страйкер всех эпох.

Элвин Нисан, вместе с Джилл разрабатывавший, а теперь осуществлявший нападение, до войны был страстным поклонником пелоты. Обри, знавшая его еще с того времени, когда Элвин считал себя пацифистом и входил в группу Друзей Тода на Нирване, признавала, что именно он пробудил в ней интерес к игре. Долгие часы между налетами, когда они прятались в каком-нибудь укрытии, Элвин занимал ее рассказами и виртуальными показами знаменитых матчей прошлого.

Теперь Обри понимала то, чего не понимала в детстве, как вполне разумный человек может быть фанатом этого вида спорта. В немалой степени пробуждению интереса способствовало и то, что последние несколько лет ее жизнь претерпела сильные изменения с уклоном в физическую сторону. Она постоянно находилась в движении. Ей исполнилось шестнадцать. Все ее тело подверглось трансформации и стало – по сути – орудием нападения. Когда нужно, она могла быть быстрой, предприимчивой и смертельно опасной. Именно эти качества требовались для выживания партизану, ведущему нелегкую войну в Мете.

Те же самые качества, без которых не обойтись высококлассному страйкеру. Ей могла не нравиться сама игра, но она была заточена под нее.

Ноктис Лабиринтус представлял собой физическую и виртуальную тюрьму для миллионов заключенных конвертеров. Сколько именно их томилось там, этих сведений не было даже в файлах Департамента Иммунитета. Свободных конвертеров становилось в Мете все меньше и меньше. Казалось, кто-то прошелся по гристу с огромным пылесосом, и каждый, кто не имел физического воплощения, безжалостно всасывался в его страшный шланг. Вылазка в виртуальность производила странное впечатление даже на Обри, которая и сама была наполовину свободным конвертером. Прогулка вдоль Кляйна, сказочной многомерной реки, протекающей через мерси и воплощающей огромный информационный поток всего внутрисистемного человечества, напоминала посещение мира мертвых. Набережная пустовала. Все, кого еще не всосал жуткий пылесос, прятались. Променад, бывший когда-то средоточием виртуальной жизни, местом, где семьи прохаживались по уик-эндам, куда приезжали на зимние каникулы, пустовал.

Обри с теплой грустью вспоминала, как и сама гуляла здесь раньше, крепко держась за руку матери. Синт сидел в коляске, которую катил отец. Глядя на него, никто бы и подумать не мог, что этот малыш, производящий характерный для конвертеров-младенцев белый шум, на самом деле наполовину биологический человек, и что его физическое тело осталось в квартирке на Меркурии.

– Посмотри туда. – Данис указала через реку и девятое измерение, дирекционное измерение, видеть в котором могли только свободные конвертеры. – Как думаешь, кто это?

Обри настроила увеличение и уставилась туда, куда показывала мать.

– Там мамочка с коляской, а в коляске малыш. Как мы.

– Верно, – рассмеялась Данис. – Маленькая девочка с мамой и малышом в коляске. Хочешь помахать им?

Обри помахала и с радостью заметила, что девочка на другом берегу тоже машет ей.

– Ну что? – сказала Данис. – Она тоже тебя видит.

И только тогда Обри поняла, что смотрит на зеркальное отображение себя самой. Сама мысль о том, что она может быть отделена от всего остального, впервые пришла ей в голову. То был первый момент самосоосмысления, и Обри запомнила его навсегда. Она осознала себя как Обри. Обри – одна такая. Обри – уникальна. Она – особенная. Она – личность.

Я – это я, подумала Обри. Я и никто другой.

Она скорчила гримасу. Девочка на другом берегу сделала то же самое. Обри схватилась за ручку коляски.

– Папа, посмотри! Та девочка – это я!

– А ты – она, – сказала Данис.

– И больше никто?

– И больше никто. – Мать взяла ее за руку, и они пошли дальше по набережной. Время от времени Обри украдкой поглядывала через Кляйн в девятое измерение, чтобы убедиться, что ее двойник тоже гуляет по берегу.

Теперь отправляясь на Променад, Обри использовала стелс-накидку, чтобы не отражаться ни в каких других измерениях. Иногда она сама прокладывала для себя тайную тропинку, чтобы избежать встречи с патрулями Департамента Иммунитета. В крайнем случае Обри всегда могла скрыться от них, нырнув в реку Кляйн – позволить себе такое удовольствие мог только свободный конвертер. Трюк заключался в том, чтобы перед нырком мысленно произвести деление на ноль. Держа в уме результат, ты оставался на месте и не позволял унести себя потоку, который вполне мог и утопить.

Ближе к делу, подумала Обри. К смертельно опасной игре, в которую ей вот-вот предстояло вступить. Она наполовину выскользнула из виртуальности – теперь это получалось у нее без труда.

Как говорила в школе мисс Лейтли, из тебя получится хороший БМП.

В виртуальности перед ней была площадка для игры в пелоту. На другой стороне игрового цилиндра она видела вращающийся пропеллер ворот. Он представлял собой «коммутативный» вход в концлагерь, установить который и пытались партизаны – вход для них и выход для заключенных.

Но между Обри и целью – команда-противник. Секьюрити. Алгоритмы службы безопасности, предоставленные отделом криптографии Департамента Иммунитета в качестве охранников Силиконовой Долины. Для них пелота тоже была иллюзией. Игра должна была послужить чем-то вроде гипноза для защитной программы, галлюцинацией, разработанной партизанскими хакерами, чтобы отвлечь секьюрити. Отвлечь ровно настолько, чтобы забить гол и стереть алгоритмы Департамента одной командной строкой.

Но вот цель игры – серьезней не бывает. Заключалась она в том, чтобы имплантировать вирус в алгоритмическую структуру концлагеря. Вирус был не простой, особенный. Вдохновенное творение Элвина и его команды партизанских хакеров-конвертеров, он представлял собой ключ шифрования и предназначался для инфильтрации и интеграции в охранные функции лагеря.

Называясь «ключом», он был на самом деле замком. Новым замком, который убедит старую дверь принять его взамен прежней, устаревшей модели. Взломать тюремные двери – задачка для хакеров не самая сложная. Куда труднее пронести новый ключ мимо охранных программ лагеря.

Мяч в этой игре был на деле вирусом. А сама игра – репрезентационной аналогией для его ввода.

Настоящий ключ, способный открыть все тюремные двери, был у Обри.

Рука Тода.

Глава девятая

Из «Криптографического человека»

Секретный код и рождение современной индивидуальности

Андре Сюд, доктор богословия, Тритон

С изобретением гриста квантовая криптография стала для человечества залогом буквально всего и вся. Чтобы понять, почему это так, давайте рассмотрим несколько фактов.

Первый и самый простой: каждый отдельный человек имеет телесный аспект, виртуальную копию и мембрану гриста, которая служит чем-то вроде передаточного звена между телом и виртуальной копией, а также присоединяет каждого человека к информационному морю, в которое превратился мир после изобретения гриста в 2600 году.

До этого человеческий мозг подсоединялся к компьютеру посредством грубых наноканалов связи. Эта примитивная технология не давала возможности полностью перегрузить личность в виртуальную реальность. Это стало возможным лишь с изобретением гриста. А как только эта задача была решена, стало возможным делать любое количество копий.

В результате, появились три отличных друг от друга «репрезентационных типа» человеческой личности. Во-первых, нормальные, одиночные индивиды. Однако уже в считанные десятилетия каждый человек от рождения и до могилы был покрыт изнутри и снаружи слоем гриста. С изобретением гриста почти каждый из живущих людей имел свою алгоритмическую копию, своего рода виртуального дублера, который помогал решать те или иные проблемы, неизбежно возникающие в современной жизни.

Второй тип индивида – это свободный конвертер. Такой человек целиком и полностью живет в виртуальном мире и не имеет тела, а если имеет, то тело это – биологическое либо механическое, как у робота, – как правило, создано им самим. Эти тела служат чем-то вроде аватар, но отнюдь не выступают в роли перцепционных ядер или основы для самоидентификации. Девяносто девять процентов свободных конвертеров не имеют никаких физических тел.

И, наконец, Большой Массив Персоналий. Эта технология позволяет индивиду копировать самого себя в индивидуальные биологические тела и виртуальных дублеров, занимая при этом обширные физические пространства, либо храня своих двойников в пространстве виртуальном.

И все это стало возможным благодаря гристу. Именно по причине его появления мы имеем все три разновидности существования человеческой личности. Все так, но без квантовой криптологии этого никогда бы не произошло. Почему, спросите вы?

Потому что для репрезентации индивидуальности требуется квантовая криптология.

Биологическое тело человека – это впечатляющий организм, состоящий из самых разных систем и клеток, который работают сообща во имя блага и процветания себя как единого целого. Значительные части биохимии тела имеют коды самоопознания. ДНК, иммунная система, химические маркеры клеток – их первейшее назначение состоит в том, чтобы тело могло опознать самое себя. С этой точки зрения болезнь – это нечто вроде попытки взломать код, своего рода биологический хакер. Болезнь проникает в организм, обычно лишь на какое-то короткое время, обманув тело, выдав себя за его составную часть, чтобы потом на нем паразитировать, питаться и размножаться.

Иногда возникала необходимость в чем-то вроде такой иммунной системы, если тот или иной человек собирался «расшириться» и вместе с тем сохранить свою индивидуальность. Иначе как, скажите, различные копии одного и того же человека узнают, что они общаются с собственными двойниками, копиями самих себя? Как узнать, что все это изобилие физических и виртуальных репрезентаций трудятся во имя общего дела? Иными словами, каким образом нам сохранить нашу самоидентификацию?

Проблема эта решается с помощью квантовой криптологии.

Давайте рассмотрим наиболее сложный из человеческих типов, БМП. Он способен распространяться насколько ему позволяет грист. Так, например, одна из ваших репрезентаций может в данный момент быть занята лабораторными исследованиями на Меркурии, другая – владеть отелем где-нибудь в курортной зоне, а третья – посещать концерт симфонического оркестра. Одновременно у вас могут быть еще несколько копий, которые в этот момент делают деньги на акциях и опционах и/или сидят за виртуальным покерным столом и делают заоблачные ставки и/ или же просто находятся у себя дома, присматривая за вашими детьми и домашними питомцами. Если вы не будете постоянно поддерживать между ними контакт с помощью гриста, все эти ваши копии рано или поздно превратятся в независимые личности – точно так же, как однояйцевые близнецы вырастают в совершенно разных людей. Все мы – телесные индивиды, виртуальные копии и БМП – должны постоянно напоминать друг другу о том, кто мы такие. И главное, мы должны делать это надежным способом, чтобы быть уверенными в том, что наша целостность в буквальном смысле этого слова не была кем-то нарушена.

Таким образом, когда грист был впервые совмещен с нашим телом, вместе с ним мы получили алгоритм и механизм обмена информацией между различными частями самих себя – грубо говоря, примерно такой же, как и в случае «оливковой пушки». Крошечные нанофотонные генераторы посылают закодированные сообщения от тела к гристу, от гриста к телу, от тела к виртуальной копии, из которых состоят наши личности, и эта «внутриличностная» коммуникация надежно ограждена от любых попыток вторжения извне.

Эта коммуникация представляют собой зашифрованные пакеты информации, которые ежесекундно проходят через грист. Однако код создается на скорости, близкой к световой. Отсюда – фундаментальная истина, касающаяся всех современных людей. Хотя наше общение через грист проистекает мгновенно – не быстрее скорости света, не быстрее, чем что бы то ни было, тем не менее, мгновенно – существовать мгновенно мы не можем.

Между телом, оболочкой гриста и виртуальной копией существует крошечный промежуток. Это вполне реальный физический промежуток, создаваемый крошечной фотонной пушкой и крошечной решеткой, которые встроены в нас и существуют точно так же, как и наши физические тела с их антителами и ферментами.

Не раз предпринимались попытки создать людей, в чье тело не был бы встроен квантовый криптологический механизм. Одним из самых нашумевших из этих экспериментов стала попытка создания «временных бвшен». Это были БМП, созданные с тем, чтобы реальность переживалась мгновенно, как то на первый взгляд казалось возможным благодаря гристу. Предполагалось, что для временных башен год или десятилетие – а может даже, столетие – будет ощущаться примерно так же, как мы с вами ощущаем секунду. Иными словами, их восприятие времени было примерно такое же, как и богов, если бы те существовали.

Увы, затея не сработала. Вместо этого, несчастные оказались лишены способности опознавать самих себя. Примерно с той же быстротой, с какой они были созданы, временные башни расщепились на отдельные личности. Порой дело доходило даже до ожесточенных конфликтов между их отдельными ипостасями. Правда, были и отдельные счастливчики – самый известный тому пример башня по имени Тод. Ей удалось достичь относительного равновесия между отдельными своими ипостасями и потому не сойти с ума. Однако все они по сути своей были, что называется, слегка «с приветом», будучи не в состоянии действовать согласованно и разумно, равно как изрекать здравые суждения.

Похоже, каждая отдельная индивидуальность состоит из ипостасей и систем, вынужденных взаимодействовать ради общего блага. Стоит снять ограничения, равно как и в случае с временными башнями, и люди мгновенно сходят с ума.

До войны то был основополагающий парадокс современного бытия. Хотя мы могли существовать везде, где имелся грист, мы не могли делать это мгновенно, то есть мы не могли этого сделать и одновременно остаться разумными личностями. Чтобы сохранить индивидуальность, нам нужно существовать во времени. Нашему ментальному «расширению» имелись ограничения. Например, мы никогда бы не смогли расшириться настольно, насколько нам того хотелось, не будь в нашем распоряжении такого изобретения как квантовая криптологическая система Беннета-Броссара. Это благодаря ней мы способны ограждать нашу индивидуальность от каких-либо посягательств извне.

А потом разразилась война, и был обнаружен новый принцип.