Текст книги "Электропрохладительный кислотный тест"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

XVII
Расставания

Готовьтесь к Мексике.

А потом на домашней доске объявлений Кизи вывесил загадочное сообщение:

Готовьтесь к Мексике, пусть все наши мысли, их направление подчинятся этому устремлению.

Пусть каждый кусочек, что вы съедаете, каждая книга, что вы читаете, каждый прикольный поступок всюду мысль об отъезде внушать вам будет…

Но не удосужился он сказать, когда отъезда следует ждать.

Горянка возвращается в Покипси.

Ну, а Горянка глубоко разбирается в духовном взлете Проказников, Кому как не ей быть радиометром их супердуховного ритма, Кто же еще с головой окунался в психоделическую опасность, Кто путь проложил так блестяще в духовный космос, в мир настоящий! Но и Исиду, знает Озирис, тоже порой настигает кризис. Что полностью в женской душе отразится, если ребенок должен родиться. В Покипси придется ей нелегко, до Кизи три тысячи миль далеко! Но надо сказать себе: Стоп! Попытаться как можно глубже во всем разобраться… и ненадолго на Восток возвращаться.

Сэнди возвращается в Нью-Йорк.

Мягкой, как бархат, была тропа, но Сэнди услышал, как он приближается… Стуж! он все ближе, он появляется во мгле его увлечений страстных. Вовсю уже крутится дьявольский Винт, и Сэнди в тяжелом бреду дрожит. В который раз он стал одержимым после полубезумного дээмтэшного взрыва, вызывающего психосоматические, психоцидные корковые синдромы, Даже синартротический паралич одной стороны его худого лица. Он пробует с помощью самолечения совершить обряд очищения от духовного яда, Но все бесполезно – не действует магия залитого светом жилища Проказников.

И энцефалограммы не нужно: «И-цзин» говорит, что мозг разлагается и наблюдается полная клиническая картина, А лечение стоит денег… Кизи! Позволь мне заложить «Ампекс», Магнитофон за четыре тысячи, ведь как-никак я его сюда и принес – а потом – в синартротической коре его мозга застревает Мысль: Кизи не дал ему «Ампекс», магнитофон, спасающий души Проказников. Он едет на Восток, где в клинику ложится, но это не конец, все еще продлится, Рыцарь Мечты…

XVIII
Сумчатая дьявольщина Космо

«А ТЫ ПРОЙДЕШЬ КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ?…»

Клич брошен, слышны голоса, Горят у Проказников наших глаза, в них призывно сверкает зеленый готический шрифт, А мы лишь стенаем на кладбище, средь лунного камня могильных плит, и философствуем: Бог, мол, не выдаст, свинья не съест… А ты пройдешь Кислотный Тест?

Бэббс и Кизи слоняются по калифорнийскому кладбищу, где погружаются в глубины Синхронизации в полной элэсдэшной прострации, и брезжит пред ними прикольный Миссионерский крест: А ты пройдешь Кислотный Тест?

Могильные плиты! Склепы, гробы и бренных останков флюиды, слияние грез Тайных потусторонних мест: А ты пройдешь Кислотный Тест?

Коллективному воображению, Парящему высоко, майор, но не в ослеплении пьяного лунного бреда. Ниспослано было наитие насчет ритуала, что станет событием, способным в лунном сиянии распространить Идеи Проказников тонкую нить На самый край света. Души манифест; лунный корабль Кислотный Тест…

…и Кизи выбрался из этой таинственной кладбищенской ночи с мечтой одурманить буквально весь мир и фантастически реальным способом осуществления этой мечты, получившим название

КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ

Ведь написано же было: «…у него возникает непреодолимое желание поделиться своим откровением со всеми людьми… он создает ритуал, нередко включающий в себя музыку, танцы, литургию, жертвоприношение, и имеющий целью найти предметное, стереотипное выражение первого стихийного опыта религиозного восприятия».

Господи!.. сколько движений сталкивалось уже до них с той же самой проблемой! Вся способность к предвидению, вся проницательность, коей были наделены… исконные… члены круга, всегда являлась следствием нового опыта восприятия… кайроса… а разве о нем расскажешь! Как передать его широким массам, которым не дано было обрести этот опыт самим? Ведь словами его не выразить. Оставалось создать такие условия, при которых они ощутят нечто, приблизительно соответствующее тому чувству, возвышенному кайросу. Оставалось привести их в экстаз… Буддийские монахи погружаются в космическую любовь с помощью поста и созерцания; индусы, одурманенные Бхакти, то есть пылкой любовью во славу Бога, исступленно впихивают в себя Кришну с помощью сексуальных оргий или безоглядно предаваясь вакханалии; христиане добираются до своего Города-Порога с помощью гностического онанизма, или Сердца Иисуса, или Младенца Иисуса, с его гноящейся раной – или…

КИСЛОТНЫХ ТЕСТОВ

И внезапно Кизи видит, что они, Проказники, обладают уже эрудицией и оборудованием, достаточным для того, чтобы привести весь мир в такое возбужденное состояние, какого еще никому не доводилось испытывать, до крайности взвинтить его, осветить и озвучить и при этом… контролировать к тому же в руках у них самый действенный из когда-либо изобретенных ключей к дверям мирового сознания, а именно – ЛСД Аузли.

Не один месяц вынашивается Кизи… фантазию… Купола. Имеется в виду огромный каркасный купол, венчающий цилиндрический столб. С виду это должно напоминать громадный гриб. Множество уровней. Люди будут подниматься по лестнице внутри цилиндра – покупать билет?… да как вам сказать, – а пол под куполом будет пенорезиновый, и на нем можно будет лежать. Ниже уровня пола в пенорезине будут утоплены кинопроекторы, видеомагнитофонные проекторы, проекционные фонари. Все помещение, в том числе и купол, будет оснащено громкоговорителями, микрофонами, магнитофонами, звучащими живьем, в записи, с переменным запаздыванием. Народ сможет принять ЛСД или винт или выкурить травы, а потом улечься и испытывать всевозможные ощущения, замкнувшись, растворившись в планете света и звука, какой не знала еще вселенная. Прожекторы, кинофильмы, видеофильмы, – видеофильмы, запечатлевшие их самих, ярко вспыхивают и вихрем носятся по куполу благодаря направленным на него с пола лучам проекционных аппаратов, расположенных меж их телами. Звуки резвятся внутри этого шара, точно подхваченные мощным тайфуном. Фильмы и записи прошлого, магнитофонные и видеозаписи, радиотрансляция и картины настоящего, записи и гуманоидные звуки будущего – но все собрано воедино в данный момент здесь и сейчас – Кайрос – внутри этой расширенной коры головного мозга…

Вдохновенная идея каркасного купола принадлежала, разумеется, Бакминстеру Фуллеру. Мысль же о светопроекции осенила впервые Герда Штерна – Герда Штерна из организации лиц, отказавшихся от военной службы, хотя с проекторами уже работал, и довольно неплохо, Рой Себёрн, а Пейдж Браунинг, тот и вовсе проявил талант, удививший всех. Однако волшебный купол новая планета – целиком принадлежал Кизи и Проказникам. Эта идея превосходила то, что позднее стало известно как представление с использованием нескольких средств информации, ныне широко распространенное в «психоделических дискотеках» и прочих подобных местах. Проказники владели супер-средством, четвертым измерением – кислотой – Космо – Единением Контролем – Фильмом…

Но почему именно купол? Объяснение всех фантазий Проказников, открытых и тайных, решение загадки, было уже найдено; им стала вечеринка с Ангелами Ада. Хотя то двухдневное сборище было скорее не вечеринкой, а спектаклем. И даже больше, чем спектаклем. Это был потрясающий сгусток энергии. Не только Проказники, но и люди, съехавшиеся отовсюду, торчки, не-торчки, интеллектуалы, любопытные, даже копы – все, кто там оказался, были втянуты в невероятный сгусток энергии, образованный всем происходящим. Они попали в фильм Проказников. Это был спектакль, где не происходило деления на артистов и зрителей, никто не покупал билет, никто не говорил: «Отлично, теперь меня развлекайте». На вечеринке в честь Ангелов все тащились вместе и каждый делал свою вещь, развлекая всех остальных, Ангелы оставались Ангелами, Гинзберг оставался Гинзбергом, Проказники оставались Проказниками, а копы оставались копами. Даже копы делали свою вещь, расцвечивая земляной обрыв яркими зловещими огнями своих вращающихся красных мигалок, рыча, лая и понося на чем свет стоит проезжающие машины.

А ТЫ ПРОЙДЕШЬ КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ?

Любой, кто способен, впервые приняв ЛСД, не впасть в безумие под ее воздействием… Лири и Алперт проповедовали «настрой и обстановку». При приеме ЛСД, при стремлении получить плодотворный, свободный от безумия элэсдэшный опыт, все зависит от настроя и обстановки. Кислоту следует принимать в некоей спокойной, привлекательной обстановке, в доме или квартире, убранной подлинно добротными вещами – гобеленами в турецком стиле, греческими коврами из козлиной шкуры, дорогими голубоватыми кувшинами, – залитой мягким рассеянным светом, однако никаких круглых бумажных японских фонариков, только полотняные китайские абажуры без кисточек, – словом, в идеале требуется уединенное богемное загородное пристанище стоимостью тысяч эдак, шестьдесят в год, с «Реквиемом» Моцарта, льющимся с литургической торжественностью из аппаратуры высшего класса, «Настрой» означал душевный настрой. Готовиться к приобретению опыта следует с помощью размышлений о состоянии своей души, о том, что вы надеетесь познать, чего достичь во время этого путешествия в собственную внутреннюю сущность. Кроме того, вам необходим руководитель, который уже принимал ЛСД и знаком с каждой стадией приобретения опыта, руководитель, которого вы знаете, которому доверяете… да насрать на все это! Все это лишь запором прошлого, вечными запаздываниями цеплялось за то, что должно произойти в Данный Момент. Пускай обстановка будет такой неспокойной и мрачной, какой ее в состоянии сделать коварное искусство Проказников, пускай твой настрой зависит только от того, что творится в твоем… мозгу, старина, и пускай твоим руководителем, ведущим тебя за руку, и оберегающим твой разум проводником будет компания размалеванных светящихся психов, одним из многочисленных девизов которых является следующий; «Никогда не доверяй Проказнику». Кислотные Тесты должны были напоминать вечеринку в честь Ангелов с добавлением тех идей, что вошли в фантазию Купола. Все будут принимать кислоту, когда им заблагорассудится, хоть за шесть часов до начала Теста, хоть сразу по приезде на место – в тот момент путешествия, когда им захочется попасть на другую планету. Так или иначе, на другую планету они попадут.

Тайны синхронизации! Как ни удивительно… Кислотные Тесты вылились на деле в тот вид искусства, появление которого было предсказано в упомянутой странной книге «Конец детства», в жанр, названный «полным отождествлением»: «Ключом к разгадке их представлений была история кинематографа. Сначала звук, потом цвет, стереоскопия, синерама – все это делало старые «движущиеся картинки» все больше и больше похожими на саму реальность. Чем это должно было кончиться? Несомненно, последняя стадия может быть достигнута лишь тогда, когда зрители позабудут о том, что они зрители, и превратятся в участников представления. Чтобы добиться этого, следует воздействовать на все органы чувств, не исключено, что и с помощью гипноза… Когда цель будет достигнута, произойдет невероятное обогащение человеческого опыта. Человек сможет – по крайней мере на время превратиться в любого другого человека и принять участие в любом мыслимом приключении, реальном или воображаемом… А когда «представление» будет окончено, оно останется в его памяти, как и любой опыт, приобретенный в действительности, – и ничем не будет отличаться от самой реальности».

Чистейшая прикольная правда!

Первый Кислотный Тест вылился в нечто похожее на прежние кислотные вечеринки в Ла-Хонде – иначе говоря, дело сугубо частное и в значительной степени аморфное. Предполагалось пригласить широкую публику, однако Проказники отнюдь не были величайшими в мире специалистами по аренде залов. Первый из намеченных залов находился в Санта-Крусе. Однако снять его вовремя не удалось. Пришлось перенести Тест в загородный дом Бэббса, называвшийся «Размах» и стоявший близ Санта-Круса, в общине под названием «Сокель». С виду «Размах» напоминал захудалую птицеферму. Участок постепенно отвоевывали себе дикая вика и сухие плети повилики – по крайней мере там, где земля не выгорела или не превратилась в глиняное месиво. Во дворе находились упитанные бурые псы и сломанные автомобили, проржавевшие механизмы и гниющие корыта, снятые с колес покрышки и ветхий жилой домик с линолеумными полами и старыми засаленными мягкими креслами, над которыми пушистыми тучами роились гнездящиеся в обивке мушки, не отлетавшие, как от них ни отмахивайся, дальше, чем на три четверти дюйма. Однако при всем при том стены и потолок были расписаны нелепейшими произведениями светящегося искусства, принадлежащими кисти Бэббса, к тому же владения были частные и изолированные от внешнего мира. Так или иначе, они попали в «Размах» и деваться было некуда.

Всю рекламную кампанию им пришлось проводить непосредственно в день Теста. Норман Хартвег намалевал на куске картона объявление, прибил его к нескольким дощечкам, с помощью которых во время съемок фильма Бэббс подсказывал реплики, и выставил в книжной лавке «Задний карман». «А ТЫ ПРОЙДЕШЬ КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ?» Книжная лавка «Задний карман», торговавшая дешевыми изданиями, находилась в Санта-Крусе и принадлежала Зануде и Питеру Демме из внешнего круга Проказников. Днем они оставили в лавке объявление о сборище, намечавшемся у Бэббса. Оно попалось на глаза нескольким местным босякам, и те приехали, однако в тот вечер в «Размахе» собрались главным образом Проказники и их друзья, в том числе многочисленная компания из Беркли, которая неоднократно наезжала и в Ла-Хонду. Плюс Аллен Гинзберг со своей свитой.

Началось все как обычная вечеринка с демонстрируемыми на стенах фрагментами фильма, театральным освещением, магнитофонными записями и Проказниками, исполняющими собственную музыку, не говоря уже об ЛСД. Причудливая атонально-китайская, а-ля Джон Кейдж, музыка Проказников транслировалась на всех частотах. Все это напоминало очередную вечеринку в Ла-Хонде – но потом, часа в три утра, что-то произошло… Посторонние, те, кто явился туда на простую гулянку, люди, которые никогда не видели Главного, к примеру, гости из Беркли, – все они к трем часам ушли, и проводить Тест осталось некое ядро… В конце концов Кизи обосновался у одной стены общей комнаты Бэббса, Гинзберг у другой, а все остальные сгруппировались вокруг этих двух полюсов, как притянутые магнитом, люди Кизи и люди Гинзберга – супер-Запад и супер-Восток, – и предметом разговора стал Вьетнам. Кизи выложил свою теорию о том, что людям надо собраться вместе и, взявшись за руки, всей толпой двинуться прочь с войны. Гинзберг же считал все эти вещи, все эти войны, результатом отсутствия взаимопонимания. Никто из тех, кто сражается на войне, никогда не хотел сражаться, и, если бы только все могли сесть и по-дружески все обсудить, они добрались бы до корней этого непонимания и устранили их – и тогда из глубины контингента Кизи раздался голос единственного человека в комнате, который подходил к этой войне ближе, чем на тысячу миль, голос Бэббса;

– Ну да, это же яснее ясного.

Это же яснее ясного…

Какой волшебной показалась в тот момент реплика Бэббса! Волшебный восьмой час кислоты – все стало предельно ясно: Гинзберг это высказал, а Бэббс, воин Бэббс, его слова подтвердил. Бэббс увенчал своей репликой разговор, и все вдруг стало… предельно… ясно…

Кислотный Тест в «Размахе» был, разумеется, всего лишь репетицией. Пока еще он по существу не вырвался… во внешний мир… Однако! Вскоре… в Сан-Хосе, что в сорока милях от Сан-Франциско, должна была приехать вторая по популярности английская группа «Роллинг Стоунз» и 4 декабря дать концерт в Городском Зале. Все это Кизи уже мог себе представить, поскольку все это видел. Он мог представить себе всех этих взвинченных, наэлектризованных подростков-фанатов и разношерстную толпу вроде той, что валила в тот вечер из «Кау-пэлэс» после концерта «Битлз», представить развалившегося на части зверя с розовыми щупальцами, выползающего наружу, все еще сотрясаясь в порыве исступленного восторга, с бесполезными леденцами наготове, не имея течения, с которым стоит уплыть… Это же яснее ясного.

Три или четыре дня искали Проказники зал в Сан-Хосе и никак не могли найти – чего и следовало ожидать, – казалось совершенно естественным и почти справедливым, что ничего не решается до самой последней минуты. Несомненно было одно: в последнюю минуту они зал найдут. Уж в этом им Фильм способен помочь. Но что, если широкие массы до самой последней минуты не будут знать, где все будет происходить? Ну что ж, те, кому суждено туда попасть – кто создан из того же теста и является частью общего пирога, – те доберутся. Либо вы в автобусе, либо вне автобуса – и закон этот действовал во всем мире, даже в Сан-Хосе, штат Калифорния. В самую последнюю минуту Кизи уговорил тамошнюю достопримечательность, безработного босяка по прозвищу Большой Ниггер, разрешить им воспользоваться его огромным старым доминой.

Кизи был связан с рок-н-ролльным ансамблем «Благодарные Мертвецы» под руководством Джерри Гарсиа – того самого пострела, что некогда в Пало-Альто жил в «Замке» вместе с Пейджем Браунингом и прочими, тоже, по-видимому, не графьями, скорее – люмпен-битниками, которых приходилось вышвыривать на улицу, когда они являлись без приглашения на перри-лейнские вечеринки. Гарсиа не забыл, как они туда приходили и как «Кизи со своими пьянчугами» гнали их оттуда взашей. Пьянчуги – это зажиточные представители перри-лейнской богемы. Оба они, и Кизи, и Гарсиа, все это время стремились все к тому же пирогу – правда, с разных сторон, – и вот теперь Гарсиа стал, да-да, чудесным парнем, скромным, стал частью пирога и вдобавок великолепным гитаристом. Первое время Гарсиа называл свою группу «Маги», считая их кудесниками, чародеями, и они пробавлялись тем, что развлекали своей музыкой любителей пива в джазовых забегаловках и прочих подобных заведениях Пало-Альто и окрестностей. Для «Магов» музыка любителей пива, даже если именовать ее джазом, была всего-навсего замшелой традицией. Они стремились выработать собственный стиль. А с точки зрения Кизи, они имели право просто играть, делать свою вещь.

У «Мертвецов» был органист по прозвищу Свинарник, владевший электроорганом «Хаммонд». Этот орган они и приволокли в старинный дом Большого Ниггера, куда были также доставлены все электрические гитары и бас-гитары «Мертвецов», а заодно и принадлежащие Проказникам электрические гитары и бас-гитары, флейты и медные духовые, осветительная аппаратура и кинопроекторы, магнитофоны, микрофоны и проигрыватели, и все это на глазах изумленного Большого Ниггера превратилось в безумное нагромождение извивающихся проводов, поблескивающей нержавеющей стали и мигающих индикаторов. Дом у него старый, и проводка может и тостера не выдержать. Проказники уже при всех своих регалиях. Пол Фостер облачен в свой Пышный Мундир, к тому же он отрастил громадную копну вьющихся волос и гигантские усищи, закрученные так, что они сливаются с гигантскими вьющимися бакенбардами. Королем грима, несомненно, является Пейдж Браунинг. Он превращается в истинного дьявола с ярко-оранжевым лицом, глаза его образуют центры двух больших серебристых звезд, изображенных поверх оранжевой краски, волосы посеребрены серебристым порошком, и теперь он красит губы серебристой губной помадой. Той же ночью все Проказники берут цветную пастель и разноцветные авторучки, садятся и принимаются в бешеном темпе, на листках бумаги 8,5×11 дюймов, выводить печатными буквами объявления: «А ТЫ ПРОЙДЕШЬ КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ?» – и адрес Большого Ниггера. Когда обезумевшие народные массы со своими бесполезными леденцами в карманах начинают валить из Городского Зала после концерта «Роллинг Стоунз». Проказники отважно врезаются в толпу. Серебристо-оранжевый дьявол, дикарь в застегнутом на тысячу пуговиц мундире – Проказники. Проказники!.. – с вызовом вручающие объявления, точно некие демоны-искусители, воистину колдуны: приходите, у нас вы направите в нужное русло ту бессмысленную бешеную энергию, что бурлит в вас после выступления «Роллинг Стоунз».

Толпа валит в дом Большого Ниггера, и через минуту в нем царят кислота и всеобщее помешательство, в каждом брюхе вибрируют звуки электрооргана, малыши танцуют, но не рок-танцы, не «фраг» и не – как его? «с в и м», мама, они танцуют «экстаз», скачут, впадают в транс, вскидывают руки над головой не хуже придворных льстецов самого Папаши Грейса – да! – волны света, включенного Роем Себёрном, окатывают каждую голову, Кэсседи что-то горланит, Пол Фостер раздает народу чудные штучки из своего Причудливого Мешка: старые свистульки, оловянных сверчков, обгоревшие ключи, призрачные синтетические рукоятки. Глаза у всех вспыхивают, как электрические лампочки, перегорают пробки, темнота – ой-ёй-ёй! – все трясется и вибрирует, кружится и одурманивается в темноте – потом кто-то с шумом вставляет новые пробки, и старая домина вновь содрогается, электропроводка извивается и разваливается, как множество сбрасывающих шкуру змей, органы проводят повторный вибромассаж брюха, перегорают пробки, вопят души, раскалываются изнутри головы, соседи вызывают полицию, 200, 300, 400 человек из внешнего мира втянуты в Фильм, хоть и на краешек пирога, но все из того же теста, из такой плотной и уторчавшейся массы, какой не была ни одна масса в истории, это не вызывает сомнений, и Кизи производит мелкую регулировку – вот он, маленький рычажок, смазанный вазелином № 643-3, разбавленным четыреххлористым углеродом, – и они покрываются рябью, майор, рябью, но со смыслом, 400 человек, составляющие созвучную, гармоничную толпу, единый пирог, первый опыт массового кислотного восприятия, рождение Психоделии. Цветочного Поколения и всего прочего, а Большой Ниггер требует арендную плату.

– Как по-твоему?

Как по-твоему…

– Я, значит, чего говорю-то, – обращается Большой Ниггер к Гарсиа. – Я же вроде как с Кизи за помещение ничего не запрашивал, вроде как бесплатно, понятно я говорю? А теперь, раз такая процедура пошла, пускай, значит, старина, каждый пижон пожертвует немного на арендную плату.

На арендную плату…

– Ну да, я, значит, чего говорю-то, – произносит Большой Ниггер. Большой Ниггер пристально смотрит на Гарсиа. и это самый глубокий взгляд всепроникающей негритянской духовной властности, какой только можно себе вообразить, к тому же страшно назойливый…

Ну да, я, значит, чего говорю-то… Что до Гарсиа, то он, однако, никак не может понять, что раздается сначала – музыка или оранжевый смех. Краешком глаза он видит собственные черные волосы, обрамляющие его лицо, – они такие длинные, до плеч, и растекаются во все стороны, как у суданского солдата, – а потом прямо перед ним черным пятном возникает широкое серьезное лицо Большого Ниггера, оно колышется и комично уплывает в сверкающее, кислотно-ликующее красное море человеческих лиц, которое бушует вдали от них обоих, средь галактических красных озер на стенах…

– Ну да, я, значит, чего говорю-то, я насчет арендной платы, старина, – гнет свое Большой Ниггер, вы уже шесть пробок сожгли.

Сожгли! Шесть пробок! Гарсиа вонзает руку в свою электрогитару, и извлеченные из нее ноты звучат оглушительным оранжевым смехом, весь искровой электрический разряд сгоревших пробок обрушивается на сверкающее море лиц. Прикольный смех да и только! Рождается новая звезда, как электрическая лампочка в утробе матери, а Большому Ниггеру подавай арендную плату – рождается новая звезда, образуется новая планета, Ахура Мазда сияет в мировой утробе, здесь, прямо у нас на глазах, – а Большому Ниггеру, бедному несчастному чернокожему, подавай его арендную плату.

Какая, однако, странная мысль! Здоровенный косматый негритос выглядит несчастным и добропорядочным. А ведь целых двадцать лет в жизни людей с понятием ни один негр ни разу даже не выглядел добропорядочным. Все они исконно олицетворяли собой негритянский дух. Однако что нам их дух или Нутряной Джаз, что нам их Джаз Прохладный, что нам их тягучее «кро-о-о-шка» – в новом мире экстаза, Единения… кайроса…

Если бы только нашлось идеальное место, просторное помещение, способное вместить массу народа, и достаточно изолированное, чтобы избежать нашествия копов с их комендантским часом и неизменным занудством! Вскоре они отыскали идеальное место, совершенно слу…

Случайно, Махавира?

Третий Кислотный Тест намечено было провести в Стинсон-Бич, в пятнадцати милях к северу от Сан-Франциско. Стинсон-Бич уже превратился в место сборищ тамошних торчков. За самую пустяковую плату там можно было всю зиму жить в маленьких коттеджах на взморье. Стоял на взморье и массивный кирпичный танцевальный зал, просто чудесный, – все славненько… однако в самую последнюю минуту сделка сорвалась, и они переместились на несколько миль к югу в Муир-Бич. Среди всех торчковых подразделений Сан-Франциско уже были распространены объявления: «А ТЫ ПРОЙДЕШЬ КИСЛОТНЫЙ ТЕСТ?» – в афише значились «Кэсседи и варьете Энн Мёрфи», а также знаменитости, которые могли бы там объявиться, включая всех, кто случайно оказался в городе, и всех, кто мог бы там оказаться: «Фагз», Гинзберг, Роланд Кёрк. Риторика объявлений Проказников всегда пестрела чудесными воздушными сослагательными наклонениями, а также условными наклонениями будущего времени, однако разве можно с уверенностью сказать, кто именно мог бы быть затянут в Фильм…

Как бы то ни было, в самую последнюю минуту они перенесли Тест в Муир-Бич. То, что многие, не зная о переезде, заявятся в Стинсон-Бич и будут попросту мерзнуть в темноте, так и не узнав, где находится новое место, – все это почему-то не вызывало никаких угрызений совести. Такова уж была часть некоего странного аналогического порядка, заведенного во вселенной. Норман Хартвег проглотил свою дозу ЛСД – в тот вечер это были капсулы с кислотным газом – и подумал о Гурджиеве. Гурджиев вообще не трубил бы сбор до самой последней минуты. Мы намерены собраться сегодня вечером. Кто приедет, тот приедет: уже в этом таится откровение. И звучит оно, естественно, так: либо вы в автобусе, либо вне автобуса.

Те, кто был в автобусе, пусть они даже не были Проказниками, как Маршалл Эфрон – упитанный посланец калифорнийцев с понятием, или Ангелы Ада… все отыскали нужное место. А вот копам этого так и не удалось. Вероятно, их сбили с толку объявления насчет Стинсон-Бича.

В Муир-Биче был домик типа бревенчатой хижины, предназначенный для танцев, банкетов и прочих подобных вещей. Домик этот стоял на сваях на пустыре, поросшем помороженной болотной травой. Просторный пустынный пляж зимней ночью. Несколько бревенчатых туристских хибарок с синей дверью в каждой стене все пустые. В домике было три больших комнаты, длина его составляла футов сто, сплошь бревна, стропила и открытые балки – корабль из темного дерева без единой течи, но и без привычных удобств. «Благодарные Мертвецы» приволокли свою аппаратуру, Проказники свою, в том числе новый электроорган «Хаммонд» для Гретхен и большой строб.

Строб! Строб, или стробоскоп, был придуман как инструмент для исследования движения – к примеру: каким образом движутся ноги человека, когда он бежит. Предположим, в темном помещении вы направляете на ноги бегуна яркий, то вспыхивающий, то гаснущий свет. Свет вспыхивает и гаснет с очень большой частотой, быть может, в три раза быстрее нормального сердцебиения. Каждый раз, когда свет вспыхивает, вы видите новую фазу движения ног бегуна. Эти следующие одно за другим изображения остаются у вас в голове, поскольку свет гаснет прежде, чем вы успеваете уловить привычные глазу расплывчатые очертания движения. В мире кислотных торчков строб приобретает некие волшебные свойства. При определенной частоте свет стробоскопа настолько синхронизируется с колебаниями мозгового излучения, что у эпилептика может начаться припадок. Торчки обнаружили, что стробоскопы способны вызывать у них многие ощущения, связанные с опытом восприятия ЛСД, без всякого приема ЛСД. Строб!

Людям, стоявшим под мощным стробом, казалось, что все разваливается на части. Исступленные танцоры ладони их отлетели от рук и застыли в воздухе сверкающие лица раскололись на мелкие кусочки – там мерцающий овал зубов, здесь пара отполированных ярко освещенных скул – все трепещет и распадается на отдельные образы, как в мелькании старых фильмов нарезанный ломтиками человек! – вся история, словно бабочка, пришпилена булавкой к картонке: опыт восприятия, какие сомнения! Строб, проекционные аппараты, микрофоны, магнитофоны, усилители, «Ампекс» в режиме переменного запаздывания – все это в линкольновском бревенчатом домике представляло собой единое, переплетенное и мерцающее целое, все принадлежало общине. Бэббс что-то говорил в микрофон и следил за индикаторами. Уже повалили в домик торчки. Пришли Маршалл Эфрон и Норман – Норман уже совершенно чумовой от кислоты… И тут входит Кизи, в главную дверь…

Все настораживаются. Лицо его неподвижно, голова слегка приподнята. Он намерен что-то сделать; все настораживаются, ведь это кажется страшно важным. Затянул-таки их харизматический пылесос. Кизи, ни слова не говоря, идет к центру управления, окунается в галактику индикаторов, производит… незначительную регулировку… да! один рычажок, двухполюсный, одноходовой переключатель двойного действия, аллегория Контроля…

Рядом Бэббс, основательно заряженный, но управляющийся с перепутанной сверкающей магнитной лентой, проекционными аппаратами и всем остальным. Перед каждым Проказником, основательно заряженным, стоит строго определенная задача. Норман таращит глаза на индикаторы – зарядился он так, что даже не различает цифр, цифры корчатся и ускользают от взгляда, точно огромные светящиеся паразиты под микроскопом, – но… функционируют под кислотой. Бэббс говорит: «Мы занимаемся этим в основном для того, чтобы научиться функционировать под кислотой». Ну конечно! Готовьтесь к Великому дню – когда широкие массы, миллионы, целые цивилизации будут торчать под кислотой, стремиться отыскать сатори, этот день уже близок, волна накатывается на весь мир.

Все торчки сидят на полу – человек триста. И кружатся в вихре! Да. У Большого Ниггера в Сан-Хосе многие из малышей, которых Проказники загнали к себе в тот вечер после концерта «Роллинг Стоунз», к кислоте не притронулись, хотя у Большого Ниггера собралось немало торчков, одуревших от самых разных вещей, что и создавало располагающую атмосферу, известную под названием «контактная таска». Но здесь все по-другому. Почти каждый, кто отыскал это место после отмены Стинсон-Бича, погружен в вещь по крайней мере настолько, чтобы догадываться, что за «кислота» имеется в виду в Кислотном Тесте. Многие приняли кислоту часа четыре назад, пережили ее первый стремительный натиск и теперь готовы… с упоением тащиться… Два проектора демонстрируют Фильм. Автобус с Проказниками принимается раскатывать по стенам домика, Бэббс и Кизи взволнованно все это обсуждают, громадный неуклюжий автобус трясется и подпрыгивает на высоких пригорках света и торчковых голов – Нормой, совершенно чумовой, в полуиспуге-полуэкстазе сидит на полу и все-таки подсознательно догадывается, что это и есть его модель Кислотного Теста: сидеть и смотреть, выдерживая стремительный натиск, часов до трех или четырех утра, до волшебной минуты, а потом пуститься в пляс – однако натиск на этот раз такой бурный! Фильм и осветительная аппаратура Роя Себёрна погружают каждый уголок домика в межгалактические красные научно-фантастические моря; накрытые стеклянными тарелками, окрашенные в причудливые цвета масло, вода и пища с огромным увеличением спроецированы на стену, так что сам процесс сотворения клеток переносится с помощью мистической эктоплазмы в небесную высь, а потом появляются «Мертвецы», вибрируя своим оглушительным подводным вибрато, сотрясающим все, от алеутских скал до населенных мифическими грифонами утесов Калифорнийского залива. Сверхъестественная музыка «Мертвецов»!.. агония в экстазе!.. почему-то подводная, почти всегда мутная и туманная, оглушительно громкая, словно на тебя обрушивается водопад, но в то же время вибрато ее напоминает аккомпанемент к спектаклю про вурдалаков, как будто каждая струна их электрогитары тянется не меньше, чем на полквартала, и звенит в помещении, наполненном природным газом, не говоря уже об их великолепном электрооргане «Хаммонд», который звучит как киношный «Вёрлитцер», аппарат для диатермии, «Оркестр Гражданского радио» и грузовик-мусоросборник в четыре утра, работающие на одной частоте… Потом вдруг другой фильм ЧЕЛОВЕК-ЛЯГУШКА Бэббс, Гретхен и Хейджен сняли его в Санта-Крусе. Это история про Бэббса-Лягушку, выходящего из Тихого океана в черном костюме аквалангиста – неопреновом лягушачьем костюме, в ластах, с бессмысленно выпученными глазами, – озорное чудовище, полюбившее Принцессу, Гретхен. При этом стробоскопически мелькают взявшиеся невесть откуда – из Автобусного Фильма? – кадры. Человек-Лягушка обхаживает ее, покоряет ее сердце и в борьбе со злыми духами Тихого океана уступает ее им в подводной проекции изображения БЭББС! ГРЕТХЕН! Норман никогда еще не смотрел кино под кислотой, а изображение становится все глубже, глубже и глубже, с соблюдением всех законов перспективы – ну и фильм, самый лучший стереоскопический фильм на свете, и вот они уже прямо перед ним, все их предельно-неопреновые лягушачьи сказки, а Тихий океан далеко-далеко за болотами, окружающими домик в Муир-Биче, сгущается тьма, а потом в комнате появляются Бэббс и Гретхен во плоти, теперь они одновременно в двух местах – прямо передо мной на берегу океана и там, в этой самой комнате, в этом самом домике на берегу океана, Бэббс у микрофона, а Гретхен неподалеку, у органа «Хаммонд», – какова синхронность!.. вот как надо повествовать о своей жизни, вот как надо ее инструментовать, с переменным запаздыванием, со сплошными напластованиями переменных запаздываний ХА-ХА! в водовороте оказывается не кто иной, как Аузли. Аузли, в своем шестисотдолларовом торчковом наряде, выбрался из боевого паранойно-шпионского подполья, чтобы своими глазами увидеть эксперимент Проказников, и в разгар заразного вихря он принимает ЛСД. Они никогда не видели, как он это делает. Он принимает кислоту, и МУТНЫЙ водоворот подхватывает его и с глубоким переменным запаздыванием затягивает в стробоскопически-стереоскопический паноптикум Проказников ЧТО ЗА ТВАРИ пошатываясь, вваливаются размалеванные светящимися красками Ангелы Ада, в лучах невидимого света они тесной группой усаживаются на пол и принимаются с самым кротким и блаженно-буддийским видом передавать друг другу всевозможные тайные ангельские символы: цепочки, Железные кресты и ножи, пуговицы и монеты, ключи простые, ключи гаечные и запальные свечи размышляя над чудесными тайнами этих мерцающих разноцветных предметов. Серебристо-оранжевый дьявол плавно скользит меж танцующих, каждому улыбаясь едкой ухмылкой Зилота, улыбаясь и Кизи, склонившемуся средь спутанных поблескивающих проводов над регуляторами, чтобы установить КОНТРОЛЬ Кизи бросает взгляд на стробоскопический водоворот танцоры! вертящиеся и вертимые! в экстазе! двигающиеся по спирали! взлетающие ввысь! ломтиками! пингпонговыми шариками! очищенным кремовым субстратом – и при этом достигается такая СИНХРОННОСТЬ какой ему никогда не доводилось видеть. Вот собрались торчки со всего кислотного мира, и всех их закружило в водовороте, затянуло в пирог. Пора показать им, что такое настоящий КОНТРОЛЬ Кизи регулирует строб, переводя рычаг-барометр ВВЕРХ и все ускоряют движение В ТОТ ЖЕ МИГ весь водоворот – так глубоко их туда затянуло. Они танцуют все быстрее, в стробоскопических вспышках ладони вскинуты вверх отдельно от рук, как конфетти, блаженные лица распадаются на части и меняются местами, ведь я это ты, а ты это я в сумчатой дьявольщине Космо. Перевод рычага ВНИЗ и они сбавляют скорость – или: мы тормозимся… это… Космо… тормозит, все с той же синхронностью. – один мозг, одна энергия, единый поток интерсубъективности. Оказывается, она возможна, эта алхимия, мечта всех торчков. Она творится у них на глазах, действует КОНТРОЛЬ.