Текст книги "Электропрохладительный кислотный тест"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

ВРАГ

устремившийся прямо на него со скоростью пятьдесят миль в час, а он балансирует, трамбуя ногами землю, на средней разделительной линии шоссе. Однако особых причин для тревоги и беспокойства нет. Ему надо лишь

ВЗМАХНУТЬ РУКОЙ

И МАШИНА СБАВЛЯЕТ СКОРОСТЬ

и ползет, объезжая его и содрогаясь на таинственном ветру, пытаясь не развалиться на части наперекор этой гигантской

ВОЛНЕ

а он абсолютно убежден, что наделен… безграничной Властью и может сделать с Врагом все что захочет – он делает резкий

ВЗМАХ РУКОЙ

машина останавливается. Враг выглядывает наружу. В этот момент он может сделать все

УНИЧТОЖИТЬ СОТВОРИТЬ ОТПРАВИТЬ ОБРАТНО ПРОПУСТИТЬ ДАЛЬШЕ

…надо только решить, ведь Власть слишком велика, чтобы ею воспользоваться, и слишком страшна, чтобы попусту ее растрачивать. Он шагает по мосту обратно к дому, и ветер затихает. Черепные зеркала… звенят…

Впоследствии он осознаёт, что это произошло под действием наркотика. И все же – в то самое мгновение Уокер ехал на машине недалеко от Скайлонды, внезапно почувствовал, как поднимается ветер, и сказал: «До чего же странно! Явный перебор!»

Да-да, майор, это был наркотик, вы же понимаете… и все же… там, на дороге, его целиком поглотила раскрытая пасть Иллюзорного Мгновения, там… были и Власть и Зов, и фильм этот так велик, что может вместить в себя весь мир – актеров миллионы, парий биллионы… Башня Контроля Орбитальной Ракете Один

КОНТРОЛЬ

XV
Облако

Громадный плакат на въездных воротах, совершенно открытых:

ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ БИТЛЗ

«Битлз» должны были выступить в «Кау-пэлэс» близ Сан-Франциско вечером 2 сентября. И газеты, и радио, и телевидение шумели только об этом. Идея Кизи, сегодняшняя фантазия, заключается в том, что после концерта «Битлз» приедут в Ла-Хонду на грандиозный прикольный раут у Веселых Проказников. А теперь о том, как все обернется на самом деле…

Во-первых, нельзя не признать, что плакат производит впечатление.

ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ БИТЛЗ

На Дороге 84 мамаши-папаши-дружки-сестренки в своих седанах модели «бешеный оцелот-400» с жестким верхом притормаживают, останавливаются и таращат глаза. Когда висел предыдущий плакат, гласивший «ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ АНГЕЛОВ АДА», почти все они лишь ненадолго притормаживали. Ведь там не говорилось, когда. Они вполне могли появиться и через тридцать секунд – сотни скотов покажутся из-за горы в потоке спирохет и лобковых вшей, выплевывая на ходу куски костного мозга, застрявшие в зубах во время акта насилия и каннибализма, только что совершенного за поворотом.

Что ж, с Ангелами Ада все вышло как нельзя лучше. Они повесили плакат «ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ АНГЕЛОВ АДА», а Ангелы и в самом деле приехали – явились эти невероятные страшилища, жупелы представителей среднего класса, явились во плоти, а явившись, стали частью фильма Проказников, в роскошной, зрелой, осязаемой ангельской плоти. Вот они и повесили плакат «ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ БИТЛЗ» – быть может, и «Битлз» приедут. Конечно, это не совсем одно и то же. Ангелов Ада Кизи знал. Лично он их и пригласил. Ах, приходит, однако, время подвергать испытанию кое-какие открыто провозглашенные постулаты вероучения. Контроль, Заботу, Представление о том, что этих мелких приколыциков можно затащить в фильм…

Кизи толкует по душам с Горянкой в надворной постройке. Они лежат на матрасах, Кизи все говорит и говорит, а Горянка старательно впитывает его слова. Сразу после Азиломара Кизи глубоко погрузился в религиозную вещь. Чудеса – Контроль – Сейчас – Фильм – без конца растолковывает он что-то Горянке, говорит о чем-то очень глубоком и нездешнем. Горянка пытается сосредоточиться, но слова катятся, точно огромные волны… Слова плывут мимо, она слышит звуки, но кора ее головного мозга не настроена, как видно, на их смысл. Разум ее крутится-вертится вокруг совсем другого набора данных, все время одних и тех же. Все те же вечные отчаянные подсчеты. Короче, Горянка беременна.

И все же, при том, что непрерывно крутится-вертится все это отчаяние, кое-что из сказанного до нее доходит. Они такие причудливые, грезы Кизи, но и такие правдоподобные! Главное – вообразить, что они попали в фильм. «Битлз». Похоже на эксперимент над всем, чему к данному моменту научились Проказники. Мы не можем заставить «Битлз» приехать к нам. В привычном смысле мы не можем этого от них добиться. Но мы можем вообразить себе, что они попали в фильм, затянуть их в бурное течение беспричинных связей, и тогда все произойдет само собой. Фильм начинается с рекламы: «ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ БИТЛЗ», наш фильм становится их фильмом, фильмом мамаш-папаш-дружков-сестренок, всех студентов Беркли, всех торчков и проторчков полуострова Сан-Франциско, и в результате наша фантазия становится фантазией «Битлз»… Интересно, когда они ее впервые почувствуют… Несмотря на кручение-верчение и все прочее, Горянка не в силах удержаться от восторга перед сегодняшней фантазией, ведь столько уже было… нелепого дерьма… и оно срабатывало. Принять у себя Ангелов, как это сделал Кизи, самых страшных дьяволов в Америке… найти среди них Хороших Людей вроде Канюка и Сонни. Крошки, Фрэнка и Терри Бродяги, которые Вели Себя Хорошо, да и Чудесных Людей вроде Кишки… Вдобавок эти несчастные измученные ангелы в Асиломаре, от Арбузного Генри до прикольной Рэчел, – целую неделю Кизи занимался мистификацией, вроде бы мистификацией, и взял верх над всей унитарианской церковью Калифорнии. Прежними унитарии уже никогда не будут – так им и надо. Истинное чудо, в самом деле, ведь они не менялись чертовски долго. Контроль:::: так все о нем правдоподобно в устах Кизи с его неизменным орегонским протяжным произношением. Мало у кого из смертных хватит высокомерия, чтобы диктовать течению свою волю – таких людей на всей планете, быть может, не больше сорока в любое данное время. Земля явно плоская, ее явно держат сорок человек, а то и четыре, каждый в своем углу, как космические черепахи и слоны в книгах по мифологии, потому что никто, кроме них, на это не осмеливается. Горянке восемнадцать, она беременна, но это же Кизи…

А Чудеса? Пока не увидишь, как Проказники затаскивают в свой фильм «Битлз», Иов, считай, что чудес ты еще не видал.

2 сентября. Первое, что все слышат, проснувшись, швейная машинка Фэй. Фэй и Гретхен выволакивают на свет Божий большой платяной сундук, битком набитый всевозможным уродливым театральным старьем: там покоятся шпаги головорезов и украшенные плюмажем шляпы, дуэльные рубахи в духе Эррола Флинна и башмаки в духе Робин Гуда, колчаны и маски страшилищ, размалеванные светящимися красками жилеты дорожных рабочих и орденские ленты, клювы и колокольчики, каски сталеваров и шлемы авиаторов времен первой мировой войны, плащи Доктора Стрейнджа и абордажные сабли, гульфики и костюмы парашютиста, шерстяные футболки и фартуки, широкие галстуки и парики, трещотки колдунов и брюки-галифе Джима-Джунгли, эполеты Капитана Весельчака и трико Бесстрашной Четверки – а заодно и особые, в стиле «Веселый Проказник», румяна Пейджа Браунинга. Веселые Проказники готовятся нырнуть, основательно подзарядившись, в величайшее и безумнейшее столпотворение в истории Сан-Франциско попасть на концерт «Битлз» в «Кау-пэлэс».

Один из представителей, так сказать, внешнего круга Проказников, некто по имени С… из Пало-Альто… Этот С… провернул какую-то аферу и раздобыл для Проказников тридцать билетов на концерт «Битлз», хотя предполагалось, что достать билеты будет невозможно. С… был одним из тех, кто поставлял Проказникам кислоту. Кроме него, этим занималось одно старое пугало, которое все звали Безумным Химиком – гениальный химик-любитель, имевший, вдобавок, болезненную страсть к оружию. Как бы там ни было, этот С… провернул какую-то аферу и раздобыл еще и кислоты в количестве, вполне достаточном каждому на полет. Перед тем как Проказники внутренний круг и внешний – и еще кое-какие ребята поднялись в автобус, Кизи ухмыльнулся и раздал кислоту. Она была в капсулах, однако концентрация была столь высока, что слой кислоты покрывал внутреннюю поверхность капсул и создавалось впечатление, что внутри ничего нет. Проказники назвали это кислотным газом. Короче, все приняли кислоту и сели в автобус. Кэсседи куда-то запропастился, поэтому за руль сел Бэббс. Кизи взобрался на крышу автобуса и принялся режиссировать фильм. А фильм этот, надо сказать, получился весьма красочным. Автобус был супервооружен: вся звуковая аппаратура, два больших динамика на крыше, пластинки и пленки, плюс на крыше оркестр Проказников в полном составе – барабаны Джорджа Уокера, гитары, бас-гитары, тромбоны, летящие из окон перья от плюмажей, вспышки светящейся краски, развевающиеся эполеты, прикольные сверкающие эполеты, музыка «Битлз» из фильма «На помощь!», орущая из динамиков, а на крыше Кизи, Сэнди, Горянка, Уокер, Чума и новая Проказница, маленькая девочка по прозвищу Мэри Микрограмм, гитары и барабаны – «На по-о-о-омощь, кто-о-о-о-о-нибудь» – весь колышущийся и орущий автобус-карнавал тащится, подпрыгивая и трясясь, вверх через Скайлонду и Кахилл-Ридж, летит вниз через Пало-Альто и выезжает на Портовую Автостраду, ведущую в Сан-Франциско вновь этот треклятый странствующий цирк. Все уже тащились под кислотой, более того, все уже вовсю торчали, и их, одного за одним и Горянку, и Сэнди, и Нормана, который сидел в автобусе, – начинало охватывать то чувство, когда движение и рев автобуса, ритм музыки и ее звучание сливаются в единую круговерть, и Бэббс вроде бы ведет автобус строго в темпе и со скоростью музыки «Битлз», потому что все они – единое целое, все тащатся, как бабуины, и несутся мимо прикольных мотелей, электрической рекламы, высоких огней в Берлингейме, что возле аэропорта, мимо взметнувшихся ввысь шпилей суперамериканских мотелей компании «Хайет-хаус» – мчатся, испытывая килевую и боковую качку, строго в размере битловской музыки, ставшей уже фонограммой к этому фильму, вы же понимаете, а потом съезжают со скоростной магистрали у выхода из «Кау-пэлэса» и на боковую дорожку – «кто-о-о-о-нибудь» – спуск, под уклон, вниз по склону холма, к сумеркам, а по автостраде лихорадочным потоком движутся к югу миллионы машин, а солнце бомбой зависло над самыми холмами, явно вконец одуревшее. И вниз, до самого знака «стоп», тормоза звучат как чугунная флейта. взявшая «ля» ниже верхнего «до», – и в то самое мгновение, в то самое мгновение, когда останавливается автобус – кончается песня «Битлз» «На помощь!», в то самое мгновение и начинается таинственная музыка к тому эпизоду фильма «На помощь!», где за спиной Ринго крадется араб, и в это таинственное мгновение над автострадой поднимается ветер, а справа стоит заброшенная фабрика, вся кирпич и стекло, больше стекло, громадная фабрика двадцатых годов с застекленными окнами, и все стекла таинственно прогибаются на ветру, и тысячеглазая сверкающая пелена этого огромного предвечернего солнца вспыхивает пульсирующими взрывами солнечного света строго в размере этой таинственной арабской музыки – и в это самое мгновение Кизи, Горянка, Сэнди, Чума. все они – никому даже не нужно смотреть друг на друга, потому что они не только знают, что это видят одновременно и все остальные, они чувствуют, они чувствуют, как течет это сквозь единый мозг, Атман и Брахман, все едины в автобусе и все едины с корчащимся массовым солнечным отражателем, пульсацией солнечных бомбовых призм, кирпичом, стеклом, со всей этой дребеденью. Проказники, «Битлз» и солнечные бомбы вспыхивают арабской музыкой – и тогда, в т о самое мгновение, все они, слившись воедино, в единый мозговой поток, видят, как на фоне неба над зданием вырисовывается распадающаяся на части надпись:

ОБЛАКО

Внезапно показалось, что Проказники способны затащить всю вселенную… в фильм…

А потом, как ни странно, Горянке, уторчавшейся уже до прикола, приходит в голову мысль: «Что за поеботина, это же смахивает на скотобойню». На самом-то деле это «Кау-пэлэс». Ей даже не удается сосредоточить взгляд на этом массивном здании – мешают окружающие его бесконечными кольцами заборы скотобойни, заборы и колючая проволока, и еще миллион машин, втискивающихся и втискиваемых в холодный краешек сумерек. Как ни странно, однако, Горянку это совсем не пугает. Это же просто скотобойня, только и всего.

Однако для других Проказников – концентрационный лагерь. Мы направляемся в тюрьму, только на этот раз пожизненно. Все выползают из автобуса, все всё еще в движении вместе с поверхностью земли, заборы концлагеря вертятся в ужасных сумерках, а миллиарды подростков-фанатов проносятся мимо них, прикалываясь и вопя. У каждого в руке билет, словно это единственный оставшийся шанс на спасение, но сейчас они не в силах разобрать и слова «мама». Они уторчались. Буквы на билете расплываются и уносятся прочь в потоке подростков-фанатов. Тридцать Проказников в развевающихся на ветру эполетах и плюмажах отчаянно вглядываются в крошечные, исчезающие в руках билетики, стоя в обнесенной колючей проволокой запретке концлагеря. Нас сейчас арестуют и на всю жизнь посадят за решетку. Это кажется неизбежным – ради чего же еще мы сюда приехали? Тридцать кислотных торчков, имеющие на своем попечении невинных детишек, при всех регалиях Проказников, до того заряженные грозной ЛСД, что у всех опустели тыквы, вертятся, пошатываясь, на одном месте в исступленной солнечной пульсации. На людях, очумевшие от ЛСД, да не просто на людях, а в этой ликующей, вздымающейся волнами битловской толпе, среди двух тысяч мрачных судейских копов, к тому же в полном облачении, один вид которого посылает всех к черту уничтожить уродов…

…однако… никто и не думает их хватать, никто с ними даже не заговаривает, тысячи копов – и ни один не пристает… потому что мы слишком заметны. Для Нормана это вдруг становится яснее ясного. Мы слишком заметны, мы сбили их с толку. Они не могут сосредоточить на нас внимание… или… мы втянули их в фильм и в нем ублюдков потопили…

Внутри «Кау-пэлэса» самый настоящий ревущий ад. Каким-то образом Кизи и Бэббсу удается провести раскрашенных безумцев на их места. Проказники сидят плотной группой на каком-то шатком насесте, сидят высоко, а от их мест пол круто спускается вниз к сцене, и впереди миллион орущих подростков-фанатов. Подростки-фанаты, десятки тысяч маленьких девочек уже во власти буйного помешательства, хотя «Битлз» еще и не думали выходить на сцену. Пока еще туда одна за другой валят другие группы, в качестве подготовительных номеров. И вот – «Марта и Ванделлас», в аорте возникает электрическая вибрация, кости прочищает звуковой пылесос, а подростки-фанаты орут – громадная пелена крика, словно пелена дождя при шквалистом ветре ииу, ииу, пау, пау, пау, – как чудесно, думает Норман, как искусно. Из самой толпы собравшихся в «Кау-пэлэсе», из пелены кричащих подростков-фанатов исходит этот чудесный, искусно устроенный свет, сотни вспыхивающих огней на фоне освещения большого накала, бьющих отовсюду рикошетом, до чего же чудесную, искусно сделанную вещь придумали здесь, чтоб нас…

…Горянка улыбается, перед ней вспыхивают невообразимые огни, целое море огней, а потом они начинают вспыхивать на ее сетчатке громадными солнечными зеленовато-желтыми ракетами сетчатой оболочки глаз, образы и последовательные образы, которые она не забудет, пока жива, и в самом деле…

…чтоб нас развлечь, и лишь минут через двадцать или тридцать до Нормана, вконец одуревшего, доходит, что это фотовспышки, сотни, тысячи подростков-фанатов со снабженными вспышками камерами, нацеленными на сцену, а то и просто снимающими впустую в оптическом оргазме. Пелена крика, рок-н-ролл, блям-блям, море фотовспышек – ну конечно, настоящее безумие.

…Горянка улыбается и во все это верит…

Однако прочих Проказников, вконец одуревших, постепенно начинает одолевать тревога, в том числе Кизи и Бэббса. Уж слишком скверные флюиды, в воздухе ядовитое безумие…

Уходит со сцены очередная группа музыкантов толпа думает: теперь «Битлз», но «Битлз» не выходят, появляется другая группа, море девочек становится все более бурным и нетерпеливым, а крик все более резким, и в вертящийся, раздраженный вспышками мозговой ствол Нормана закрадывается мысль::: для человеческого голоса это предел:::: и все-таки, когда звучит объявление: «А теперь – «Битлз» – чему же еще было прозвучать? и на сцену выходят они – они Джон, Джордж, Ринго и э-э еще один – по правде говоря, с таким же успехом они могли бы оказаться заграничными виниловыми куклами, – высота звука, которую он считал предельной, удваивается, его барабанные перепонки звенят, как штампованный металл, и вдруг Ууууууааааааууууу – похоже, вся толпа сорвалась с цепи, а вся передняя часть арены превращается в бьющуюся в корчах, бурлящую массу девочек, машущих поднятыми вверх руками, только и видно, что эту массу розовых рук, она похожа на одно сплошное колониальное животное с тысячью раскачивающихся розовых щупальцев – это и есть одно сплошное колониальное животное с тысячью раскачивающихся розовых щупальцев…

…испускающих ядовитое безумие и заполняющих вселенную вытянутой из них подростковой агонией. Вот что доходит до сознания Кизи: это одно существо. Все они превратились в одно существо.

…Горянка улыбается и подбадривает толпу – крик не затихает ни на мгновение, ни во время, ни после, ни между номерами, с тем же успехом «Битлз» могли бы обойтись и пантомимой. Однако важно… другое… И Кизи это видит. Один из Битлов – Джон, Джордж, Пол направляет в определенную сторону длинный гриф своей электрогитары, и вся орущая толпа подростков мелкой рябью струится точно по прочерченной им энергетической линии – а потом по той же линии, но в другом направлении. Это вызывает у них ухмылку – у Джона, Пола, Джорджа и Ринго, – они ухмыляются, пуская во все стороны рябь по этому несчастному гигантскому ошалевшему зверю-подростку…

Контроль – это же совершенно ясно, – они привели всю эту массу человеческих существ в такое состояние, при котором те спятили и слились в единое целое, единую душу, они владеют абсолютным контролем над этими существами – но они ни черта не знают, что с этим контролем делать, не имеют ни малейшего понятия, и они его потеряют. Кизи охватывает инстинктивное жуткое предчувствие: зверь сорвется с цепи…

Уууууууууааааааааууууууу, тысячи подростковых тел с воем бросаются к сцене, к ограждению и плотной шеренге полицейских, пытающихся отразить штурм, а «Битлз» все разевают рты и неистово вихляют бедрами, как в немом представлении, идущем под всеобщий крик. В этой гигантской волне, как раз тогда, когда, казалось бы, сквозь этот вой не суждено уже прорваться ни единому звуку во вселенной, раздается – трррах трррах – звук падающих и ломающихся на полу арены складных стульев, обломки их там, внизу, среди розовых щупальцев, раздавленные в кашу, разнесенные в щепки, на мелкие кусочки, бывшие некогда складными стульями, обломки передаются из рук в руки, путешествуют от одного розового щупальца к другому, точно пораженные отвратительными болезнями пошатывающиеся уродливые тараканы. А потом девочки начинают падать в обморок, как видно, от удушья, их затаптывают, и тела их передают наружу – тараканьи обломки стульев и тела маленьких фанатичек плывут взад и вперед по наклонному морю, как удаленные со шкуры зверя раздавленные вши, крики и обмороки, и Уууууууаааааауууууу вновь на штурм полицейского заграждения, а «Битлз» жеманничают с деланными улыбками в своем немом представлении, не в силах больше покрыть их рябью, не способные уже ни на что, утратившие весь контроль…

РАК – с первого взгляда Кизи становится совершенно ясно – все они, и подростки-фанаты, и «Битлз», это одно существо, больное самым настоящим ядовитым безумным раком. «Битлз» – голова этого существа. Подростки-фанаты – тело. Но голова утратила контроль над телом, и тело бунтует и буйствует, а это и есть рак, флюиды его достигают Проказников, сидящих плотной группой, с чумовыми тыквами, – обрушиваются на них тошнотворными волнами. Кизи… Бэббс… все чувствуют это одновременно, и Норман тоже.

…Лицо Горянки выражает крайнее изумление. Она хочет досмотреть до конца. Но Кизи с Бэббсом решили, что всем надо уходить – пока Чудовище окончательно не сорвалось с цепи и все происходящее не превратилось в огромную раковую опухоль.

«…Подождите минутку», – говорит Горянка.

Но Проказники все как один встают – толчея плюмажей, эполет и светящихся красок, – вконец очумевшие от кислоты, и многие из публики начинают подниматься со своих мест – но впереди бетон. Чем ближе они к выходу, тем сильнее давит на них тюремная клаустрофобия – бесконечная череда тюрем. Они продвигаются по длинным коридорам; все коридоры бетонные, уже забиты сотнями людей, и все выглядят какими-то потрепанными… потому что… Им передаются все флюиды Проказников – всех охватывает одно и то же чувство: а вдруг эта зверюга сорвется с цепи сейчас, поднимается паника, и все пускаются наутек, мечутся в поисках выхода, но выхода нет, только бетонные стены и бетонные потолки, которые давят на них всеми своими тысячами тонн, и еще наклонные проходы – в никуда – ведущие вниз – потом вверх всей толпой беглецов – а потом вниз, наружу, там небо, но оно черное, уже ночь и бледный коричневато-желтый свет прожекторов, однако они попали всего лишь в еще одну тюрьму, опять заборы, колючая проволока и обезумевшие потрепанные люди все спасаются бегством – кружат в неволе, как крысы, пытаются добраться до выхода, а там турникет, вертикальный турникет с решетками, напоминающий средневековое орудие пытки, в турникет приходится втискиваться по одному, в страшной давке, и все равно за ним ждет еще одна тюрьма, автостоянка, с новым забором, с новой колючей проволокой, здесь толкотня машин и подростков-фанатов, все пытаются выбраться, семь или восемь машин борются за просвет, способный вместить лишь одну. Тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы, бесконечные клетки. Даже там, вдали, где машины уже, кажется, вырвались на волю и, включив фары, выстроились в ряд все равно они с обеих сторон зажаты холмами, а это еще одна огромная тюрьма, заключившая всю эту местность в… в… От ужаса перед сорвавшейся с цепи Раковой Опухолью Проказники не в силах вымолвить ни слова…

…Разве что Горянка говорит: «Подождите минутку…»

…и Чума – Чума с его широкой эйфорически-чумовой улыбкой с бешеной энергией братается с каждым из потока выходящих подростков-фанатов и всем, кто желает слушать, сообщает:

– Отсюда «Битлз» едут прямо к Кизи… «Битлз» едут к Кизи… – и слух этот с сумасшедшей скоростью разносится по толпе…

Кизи бросается назад за уцелевшими. Проверить, не заблудился ли кто-нибудь из Проказников. Остальным он велит идти к автобусу и никуда оттуда не уходить, а сам бросается внутрь. Проказники добираются до автобуса, и их моральный дух немного восстанавливается. Они запускают усилители и динамики, влезают в своих безумных нарядах на крышу и принимаются лениво упражняться на барабанах и электрогитарах. На стоянку тысячами валят растрепанные девочки, все еще взвинченные и заведенные, как мотоциклы, никакого облегчения, и, разумеется, все они да и прочие подростки-фанаты не могут пройти мимо этих чудных, размалеванных светящимися красками людей. Какая-то группа юнцов протестует против нечестных сделок в музыкальном бизнесе, они несут плакаты, что-то выкрикивают и явно рассчитывают на поддержку Проказников – Проказники ухмыляются и машут им руками – все считают, что эти чудные размалеванные люди одобряют то же, что и они. Вокруг автобуса начинает скапливаться народ, малыши-фанаты забрасывают автобус леденцами – довольно большими, взятыми с собой, чтобы швырять в «Битлз». Проказники сидят на крыше, от бока автобуса с грохотом отскакивают леденцы, а возбужденные малыши-фанаты сгрудились вокруг и орут – так вот, что чувствуют «Битлз», вся эта бестолковая и бесконтрольная энергия устремляется на них мощной волной, чтобы – зачем?

Наконец возвращается Кизи вместе с последней из тех, кто нуждался в спасении, – Мэри Микрограмм, с виду напоминающей сельскую местность после затяжной и жестокой войны, и Кизи говорит: «Поднимаем задницы и уносим ноги». Бэббс заводит мотор, и они трогают, медленно пробиваясь к свободе.

Рак! Мы его видели. Он там был. Все говорят: «Скверные флюиды». Бесконечные клетки. Все трясутся и раскачиваются, одурев от кислоты.

«Черт возьми, – думает Горянка. – Надо было прийти сюда в компании стариков, которые ни разу не видели рок-н-ролльного концерта».

На обратном пути они вновь включили запись «Битлз» из альбома «На помощь!», но это было бесполезно. Слишком все были подавлены. Кроме Горянки и Чумы. Горянка сказала, что ей хотелось остаться и досмотреть представление до конца. Ну и какого черта… Чума расплывался в улыбке в предвкушении приезда «Битлз». А как же – ведь он всему миру об этом поведал. Да и куда еще им было оттуда ехать? На самом-то деле сегодняшняя фантазия – неминуемый приезд «Битлз» – вряд ли хоть раз за последний час пришла кому-нибудь в голову, даже Кизи. Свалить оттуда ко всем чертям – вот что было главное. Где были в это время «Битлз»? Да какая разница, черт подери! Может, эти виниловые куколки попали со своим жеманничаньем и деланными улыбками в искривленное время… В любом случае, было не так уж много шансов на то, что они направляются в Ла-Хонду.

Наконец автобус со скрежетом одолевает последний, огибающий гору вираж, поворачивает к дому Кизи, проезжает мост, фары освещают двор зрелище одновременно и ужасное, и комичное. Оно походит на супервариант кошмара, привидевшегося человеку, который только и хочет, что добраться домой и улечься спать. У Проказников гости. Мало того, у них три или четыре сотни гостей. Все они набились в большой двор между главным домом и надворной постройкой, все страшно таращат расширенные глаза. Похоже, в одном месте собрались все торчки, приколыцики, бродяги и психи Запада первое общее собрание, куда для пущего кворума пригласили сотню-другую подростков-фанатов. Половина сидит на корточках, закатив свои расширенные вытаращенные глаза, точно кто-то шмякнул их о стену дома и они сползли на землю, как слизняки. Ясно, что все они явились на грандиозную гулянку с Битлами. На пикник. Чума выполнил свою задачу в лучших традициях Проказников. Плакат на воротах еще висит:

ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ БИТЛЗ

Кизи не расположен ни к какой треклятой вещи, он направляется к дому. Все торчково-фанато-бродяжно-слизняковое сборище пялит на него глаза, все эти вытаращенные глаза, как будто он сейчас извлечет им «Битлз» из рукава. Потом они принимаются ворчать, точно толпа пленников, которым не дали поесть, но они не знают, пришло ли время поднимать восстание рабов. Это настоящая катастрофа, разве что чертовски комичная. Чего стоит одно выражение их лиц!

Это, да еще появление Аузли.

Нахальный коротышка, темноволосый, одетый, как кислотный торчок, в обычное бродяжье шмотье, однако обладающий странным возбужденно-гнусавым голосом, отчего становится похож на торчка со способностями владельца зала для катания на роликах, – этот типчик материализуется перед Кизи, отделившись от грязно-бродяжной толпы, и объявляет:

– Я – Аузли.

Кизи не говорит: «Привет, а я – Кизи». Он просто смотрит на него, как бы говоря: «Прекрасно, ты – Аузли и ты здесь – ну и что?»

Кажется. Аузли потрясен… Я – Аузли. Кизи явно о нем слыхом не слыхивал. Аузли словно очутился вдруг в таком месте, где никто о нем не слыхал, и теперь не знал, что ему делать. Так они с Кизи и стоят, вперив друг в друга взоры, пока Аузли не извлекает откуда-то маленький мешочек, а когда он его открывает, оказывается, там полно капсул с кислотой. Он Аузли, величайший в мире производитель ЛСД, что, судя по всему, чистая правда, даже если учитывать химическую корпорацию «Сэндоз».

Горянка смотрит себе и улыбается. Битловская вылазка принимает все более удивительный и забавный оборот! У этого типа есть мешочек кислоты. С первых минут Горянка оценила Аузли как умника. Кизи смотрит на набитый кислотой мешочек. По крайней мере одно у этого маленького умника есть кислота.

Величайший в мире – без всяких исключений производитель кислоты стоит во тьме, где-то в неведомой глуши, под темными секвойями.

Мало-помалу удалось выдворить с территории почти всех грязных бродяг, и те исчезли во тьме шоссе в поисках Бог знает чего, так и не поняв, почему это «Битлз» сюда не добрались. Кизи, Аузли и Проказники расселись вокруг костра возле большого пня. И тут, черт возьми, появляется не кто иной, как Безумный Химик. Они с Аузли принимаются принюхиваться и приглядываться друг к другу. Впечатление такое, будто молодой, умелый и сообразительный гений неврологии из клиники Майо столкнулся лицом к лицу со старым и неряшливым сельским домашним врачом – причем по поводу самого тяжелого и запутанного случая в истории медицины. Аузли и Безумный Химик затевают спор о наркотиках. Скорее даже дискуссию. Все Проказники, и даже Кизи, от участия в ней воздерживаются, и эти двое углубляются в непролазные дебри. А ну-ка, Безумный Химик, задай перцу этому маленькому унику, думает Горянка, и большинство Проказников того же мнения. Однако Аузли, маленький умник, не оставляет от оппонента камня на камне. Аузли молод, сообразителен и обладает быстрой реакцией, а Безумный Химик… Безумный Химик уже старик, и вдобавок он перебрал наркотиков. Он туго соображает. Когда он пытается возражать, мозги его не шевелятся, точно смазаны клеем. Аузли по своему характеру Проказникам ближе – правда, сам он, вероятно, кислоту ни разу не пробовал. А может, и принял разок, не больше. Просто они что-то в нем чувствуют. А несчастный старый Безумный Химик перебрал наркотиков поглаживал свои револьверы и глотал наркотики, – и теперь он туго соображает, и Аузли попросту не оставляет от него камня на камне. Безумного Химика сотрут сейчас в порошок. После этого случая Безумный Химик всего разок-другой приезжал к Кизи – слишком велико было унижение. Итак, Проказники, хотели они того или нет, заполучили в свое распоряжение этого маленького умника Аузли. Однако он и вправду изготавливал качественную кислоту и вдобавок имел деньги. Объединившись. Аузли и Проказники были готовы к тому, чтобы познакомить с кислотой всех обитателей земного шара.

Понемногу стало вырисовываться прошлое Аузли. Ему было тридцать лет, хотя выглядел он моложе, и имя у него было длинное и звучное: Аугустус Аузли Стэнли III. Дед его был сенатором Соединенных Штатов от Кентукки. В детстве Аузли жилось, судя по всему, нелегко он переходил из одной частной школы в другую, а потом попал в бесплатную среднюю школу, где так и не доучился, однако поступил в Политехнический колледж при Вирджинском университете, по-видимому, благодаря своей склонности к наукам – правда, не доучился и там. В конце концов он был зачислен в Калифорнийский университет в Беркли, где сошелся с умной, красивой студенткой, изучавшей химию, по имени Мелисса. Они бросили университет, и в Беркли, на Вирджиния-стрит, 1647, Аузли основал свою первую кислотную фабрику. Дело его процветало – до тех пор, пока 21 февраля 1965 года на фабрику не был совершен налет полиции. Однако он выпутался, поскольку до октября 1966 года в Калифорнии не существовало закона против изготовления, употребления или хранения ЛСД. Свое производство он перевел в Лос-Анджелес, на Лафлер-роуд, 2205, назвался Научно-исследовательской группой «Баэр» и выплатил 20 000 долларов стодолларовыми банкнотами химической корпорации «Сайкл» за 500 граммов моногидрата лизергиновой кислоты, главной составляющей ЛСД. которые ему удалось превратить в полтора миллиона доз ЛСД по оптовой цене 1–2 доллара за грамм. Еще 300 граммов он купил у корпорации «Интернэшнл кемикл энд ньюклеа». Первую большую партию товара он получил 30 марта 1965 года.