Текст книги "Медведь и Дракон"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 85 страниц)

– Вы говорите мне, что они настолько сильны, что могут управлять нами? Чепуха! – заметил один из членов Политбюро.

– Товарищ, они достаточно сильны, чтобы покупать наши товары за наличные или не покупать их за наличные. Если они решат не покупать их, у нас не будет денег, чтобы потратить их для закупки дорогостоящих игрушек маршала Луо. – Киан применил это слово намеренно. Пришло время объяснить суровые факты жизни этим людям, и пощёчина является лучшим методом, чтобы привлечь их внимание. – А теперь рассмотрим проблему пшеницы. Из неё мы готовим хлеб и макароны. Если у нас нет пшеницы, то не будет и макаронных изделий. Наша страна не выращивает достаточно пшеницы, чтобы накормить население. Мы знаем это. У нас слишком много ртов, которые нужно кормить. Самые большие страны, выращивающие пшеницу, – Америка, Канада, Австралия, Аргентина и так далее. У них будет пшеница, которую они могли бы продать, но чем мы заплатим за закупки? Маршал Луо, вашей армии нужна нефть, которую можно превратить в дизельное горючее и керосин для реактивных самолётов, разве не так? То же самое нам нужно для дизельных поездов и наших авиалиний. Но мы не можем добывать достаточно нефти даже для потребления внутри страны, так что приходится покупать её у стран Персидского залива или где-нибудь ещё – и снова, чем расплачиваться за нефть?

– Так продавайте наши товары кому-нибудь другому, – послышался голос одного из членов Политбюро «с поразительной наивностью», подумал Киан.

– Кем именно может быть этот кто-то другой, товарищ? Существует только одна Америка. Кроме того, мы оскорбили всю Европу. Кто остаётся? Австралия? Они союзники Европы и Америки. Япония? Они также торгуют с Америкой и сейчас примут меры, чтобы воспользоваться рынками, которые мы потеряли, а не покупать у нас. Может быть, Южная Америка? Это всё христианские страны, а мы только что убили видного христианского священника, не правда ли? Более того, в их понимании он погиб как герой. Мы не просто убили его, нет, мы создали святого мученика для их веры! Товарищи, мы специально создали нашу промышленность, чтобы торговать на американском рынке. Чтобы торговать где-то ещё, нам нужно сначала определить их нужды, которые мы можем удовлетворить, и лишь затем появиться на рынке. Ведь нельзя просто появиться с кораблём, полным разных товаров, и торговать ими за наличные на причале! Потребуется время и терпение, чтобы отвоевать для себя место на рынке. Товарищи, мы выбросили на свалку работу, на которую ушли десятилетия. Деньги, которые мы потеряли, не вернутся обратно в течение многих лет, и до этого времени нам нужно научиться жить по-другому.

– Что вы хотите сказать? – огрызнулся Чанг.

– Я хочу сказать, что Народная Республика стоит на пороге экономического разорения из-за того, что два наших полицейских убили двух священников, вмешавшихся не в своё дело.

– Это невозможно!

– Вы полагаете, что это невозможно, товарищ Чанг? Если вы оскорбите человека, дающего вам деньги, он больше не будет таким щедрым. Неужели вы не понимаете этого? Мы сделали все возможное, чтобы оскорбить Америку, а затем оскорбили всю Европу. Мы превратились в париев – они называют нас варварами из-за этого несчастного инцидента в больнице. Я не защищаю их, но я должен сказать вам, о чём они думают и что говорят. И пока они так думают и говорят, мы будем расплачиваться за совершенную ошибку.

– Я отказываюсь верить в это! – настаивал Чанг.

– Отлично. Вы можете приехать в моё министерство и лично подсчитать цифры. – «Киан чувствует свою силу, – заметил Фанг. – Наконец-то ему удалось добиться того, что члены Политбюро слушают его. Наконец-то он заставил их задуматься о его мыслях и опыте». – Неужели вы думаете, что я придумал эту историю, чтобы рассказывать её в какой-нибудь сельской гостинице за чашкой рисового вина?

Затем слово взял премьер-министр Ху. Он наклонился вперёд и заговорил.

– Вы привлекли наше внимание к этой проблеме, Киан. Что мы можем сделать, чтобы выйти из затруднительного положения?

Сделав своё заявление быстро и эффективно, Киан Кун не знал, что говорить дальше. Не существует способа предотвратить катастрофу, с которым согласились бы эти люди. Но, дав им почувствовать вкус горькой правды, теперь он должен продолжать говорить о суровой действительности.

– Нам нужно изменить представление американцев о нас. Мы должны показать им, что мы не те люди, которых они называют варварами. Мы должны изменить их мнение о нас. Для начала, необходимо загладить вину за смерть двух этих священников.

– Унижаться перед иностранными дьяволами? Никогда! —рявкнул Чанг.

– Товарищ Чанг, – произнёс Фанг, стараясь осторожно прийти на помощь Киану. – Да, мы Поднебесная империя, и нет, мы не варвары. Варварами являются они. Но иногда приходится иметь дело с варварами, а это означает необходимость понимания их точки зрения и, до некоторой степени, приспособления к ней.

– Унижаться перед ними?

– Да, Чанг. Нам нужно то, что есть у них, и, чтобы получить это, мы должны стать приемлемыми для них.

– А когда в следующий раз они потребуют, чтобы мы произвели политические перемены, тогда как мы поступим? – Это говорил премьер-министр Ху, причём говорил нервным голосом, что было необычно для него.

– Мы примем такие решения, когда и если они предъявят нам такие требования, – ответил Киан, что понравилось Фангу, который не хотел рисковать, делая подобное заявление.

– Мы не можем пойти на такой риск, – ответил министр внутренних дел Тонг Джи, взяв слово в первый раз. В его подчинении находилась полиция всей страны, и он нёс ответственность за общественный порядок в стране. Только в том случае, если ситуация выйдет из-под контроля, он обратится за помощью к маршалу Луо. Это приведёт к потере им лица и влияния в Политбюро. По сути дела, в смерти двух священников обвиняли его, поскольку именно он издал формальный приказ о подавлении религиозной деятельности в КНР, увеличив суровость соблюдения законов, для того чтобы увеличить относительное влияние своего министерства. – Если иностранцы будут настаивать на политических переменах внутри нашей страны, это приведёт к свержению всех нас.

Фанг сразу заметил, что это является ключевой проблемой. Абсолютной основой Китайской Народной Республики является власть партии и её вождей, то есть тех людей, которые сейчас находятся здесь. Подобно древней знати, каждого члена Политбюро сопровождал преданный слуга, сидящий на стуле у стены, ожидая команды принести чай или стакан воды. У каждого члена Политбюро была своя сфера власти, будь то оборона, или внутренние дела, или тяжёлая прмышленность. В случае Фанга власть основывалась на длительной дружбе и огромном опыте. Каждый из них долго и упорно трудился, чтобы достигнуть этого положения, и ни один из них не соглашался на потерю того, чего он добился. Это можно сравнить с губернатором провинции при династии Цин, ни один из которых не согласился бы добровольно уступить свой пост и стать простым мандарином, потому что это означало по меньшей мере бесчестие и, вполне вероятно, смерть. Члены Политбюро знали, что, если иностранная держава потребует и добьётся политических уступок во внутренней жизни страны, их власть ослабеет, а этим они не могли рисковать.

Они управляли крестьянами и рабочими и потому боялись их. В старые времена знать могла опереться на учения Конфуция или Будды, на духовное основание их земной власти. Но Маркс и Мао смели все это прочь, оставив только силу в качестве обороны коммунистической власти. И если для поддержания процветания своей страны им придётся уменьшить эту силу, что будет тогда? Они не знали, а эти люди боялись неизвестности, как ребёнок боится злобных чудовищ, прячущихся ночью у него под кроватью, но по гораздо более важной причине.

Однажды это произошло – прямо здесь, в Пекине, всего несколько лет назад. Ни один из присутствующих на Политбюро не забыл этого.

Перед народом все они всегда демонстрировали твёрдую уверенность. Однако каждый их них, стоя перед зеркалом в ванной или лёжа ночью на кровати, перед тем как заснуть, испытывал страх, несмотря на то что они купались в атмосфере преданности крестьян и рабочих, поскольку знали, что крестьяне и рабочие боятся их, но одновременно ненавидят. Ненавидят за их высокомерие, их коррупцию, за их привилегии, за то, что они питаются изысканной пищей, живут в роскошных домах, имеют личных слуг. Вожди знали, что их слуги также презирают их, пряча презрение за улыбками и покорными поклонами, за которыми вполне могут скрываться кинжалы, потому что именно так чувствовали себя крестьяне и рабочие по отношению к знати сотню лет назад. Революционеры воспользовались этой ненавистью против классовых врагов того времени, и новые революционеры, знали они, могут использовать эту молчаливую ненависть против них. Вот поэтому-то они держались за власть с тем же отчаянием, как знатные вельможи в старые времена, с той лишь разницей, что они делали это с большей безжалостностью, потому что, в отличие от знати, им было некуда бежать. Идеология заперла их в своих золотых клетках более надёжно, чем любая религия.

Фанг никогда не задумывался над всеми этими мыслями в их целостности. Подобно остальным членам Политбюро, он отчаянно беспокоился, когда студенты организовывали демонстрации на площади, сооружали свою «богиню свободы» из штукатурки или папье-маше – Фанг не помнил подробностей, зато помнил вздох облегчения, когда НОА разрушила башню. Это было сюрпризом для него – осознание факта, насколько прочно он привязан к этому месту. Он и его коллеги обладали колоссальной властью над каждым гражданином своей страны, но эта власть была иллюзией…

Нет, они не могли позволить другой стране диктовать им правила политического поведения, потому что их жизни зависели от этой иллюзии. Это походило на дым в тихий день, похожий на столб, поддерживающий небеса, но даже слабый порыв ветра может сдуть его, и тогда небеса обрушатся. Обрушатся на них.

Но Фанг также понимал, что выхода нет. Если они не проведут реформы, устраивающие Америку, тогда в их стране не будет пшеницы и нефти, и, возможно, многих других вещей. В этом случае им угрожает опасность массовых волнений, вызванных гигантской волной, поднимающейся снизу. Но, чтобы не допустить этого, они должны ввести некоторые внутренние послабления.

Чтобы уничтожить самих себя быстрее и с большей уверенностью?

«А это имеет значение? – спросил себя Фанг. – Они погибнут в любом случае. Интересно, как это произойдёт: от кулаков толпы, или сначала их выстроят у стены, а потом расстреляют, а может, от верёвки палача. Нет, их прикончат пулями. Именно так его страна расправлялась с людьми. Вероятно, это предпочтительнее, чем меч, отсекающий голову, как в старые времена. Что, если рука палача дрогнет и он промахнётся? Это будет ужасное зрелище». Ему требовалось только посмотреть на людей, сидящих вокруг стола, чтобы убедиться, что все думают об этом же, по крайней мере те, у кого достаточно разума. Все люди боятся неизвестности, но теперь им нужно выбрать, какой неизвестности бояться больше, и этот выбор тоже пугал их.

– Значит, Киан, вы говорите, что мы рискуем лишиться многого, потому что у нас больше нет денег, нужных для закупок? – спросил премьер-министр Ху.

– Совершенно верно, – подтвердил министр финансов.

– Есть ли иные способы получить деньги и нефть?

– Это не входит в мою компетенцию, – ответил Киан.

– Нефть сама по себе является валютой, – сказал Чанг. – К северу от нас находятся огромные запасы нефти. Там же залежи золота и многие другие вещи, в которых мы нуждаемся. Огромные запасы леса. И то, в чём мы нуждаемся больше всего, – территория, пространство для жизни наших людей.

Маршал Луо кивнул:

– Мы обсуждали это раньше.

– Что вы имеете в виду? – спросил Фанг.

– Район Северных Ресурсов, так когда-то называли его наши японские друзья, – напомнил Чанг членам Политбюро.

– Эта авантюра кончилась катастрофой, – тут же заметил Фанг. – Нам повезло, что мы не пострадали от неё.

– Но мы совсем не пострадали от этого, – напомнил Чанг. – Никто даже не подумал, что мы связаны с происходившим. Мы уверены в этом, не правда ли, Луо?

– Именно так. Русские не подумали об укреплении своих южных границ. Они даже не обратили внимания на проводимые нами учения, в результате которых наши Вооружённые силы достигли высокого уровня боевой готовности.

– Мы можем быть уверенными в этом?

– О да, – сказал министр обороны членам Политбюро. – Тан? – произнёс он.

Тан Деши был шефом Министерства государственной безопасности, в его ведении находились зарубежные и внутренние разведывательные службы КНР. В семьдесят лет он был одним из самых молодых членов Политбюро, вероятно, самым здоровым из всех, никогда не курил и почти не употреблял алкоголь.

– Когда мы начали вести усиленные учения, они наблюдали за нами с беспокойством, но после первых двух лет потеряли к ним интерес. Сейчас более миллиона наших граждан живут в Восточной Сибири – они живут там нелегально, но русские не обращают на это особого внимания. Многие посылают мне донесения. У нас хорошее представление о русской обороне.

– Какова их степень готовности? – спросил Тонг Джи.

– В общем, очень низкая. У них там одна полностью укомплектованная дивизия, одна укомплектована на две трети, и в остальных только кадровые офицеры. Наши источники сообщили, что новый командующий Дальневосточным округом генерал армии Бондаренко потерял надежду улучшить ситуацию.

– Одну минуту, – возразил Фанг. – Сейчас мы обсуждаем возможность войны с Россией?

– Да, – ответил Чанг Хан Сан. – Мы поступали так и раньше.

– Это верно, но в первом таком случае Япония была нашим союзником, тогда как Америку удалось нейтрализовать. Во втором – мы исходили из того, что Россия ещё до начала войны расколется по религиозным соображениям. Кто наши союзники в данном случае? Разве нам удалось каким-то образом ослабить Россию?

– Нам немного не повезло, – ответил Тан. – Главный советник их президента Грушевого остался жив.

– Что вы имеете в виду? – спросил Фанг.

– Я имею в виду, что наша попытка убить его оказалась неудачной. – В течение двух минут Тан объяснил замысел и результат. Члены Политбюро, сидящие вокруг стола, были потрясены.

– Я одобрил действия Тана, – спокойно сообщил им Ху.

Фанг посмотрел на Чанг Хан Сана. Несомненно, замысел принадлежал ему. Его старый друг мог ненавидеть капиталистов, но это ничуть не мешало ему действовать, подобно самому жестокому пирату, если это требовалось для достижения его целей. К тому же Ху прислушивался к его советам, а Тан был его сильной правой рукой, исполнителем замыслов. Фанг думал, что знает всех этих людей, но теперь понял, что ошибался. В каждом из членов Политбюро что-то скрывалось, что-то страшное и зловещее. Они намного безжалостнее, чем он, понял Фанг.

– Это начало войны, – возразил Фанг.

– Наша оперативная безопасность была великолепной. Наш русский агент, некто Климентий Суворов, бывший офицер КГБ, был завербован нами много лет назад, когда он служил в Пекине. Он выполнял наши поручения в течение длительного времени. У него отличные связи в разведывательном и военном сообществах. Точнее сказать, в тех их частях, которые составляют теперь российский преступный мир. По сути дела, он является обычным уголовником – многие офицеры КГБ превратились в уголовников после увольнения из своего комитета. Это, однако, нам на руку. Суворов любит деньги и готов выполнить любое наше задание, если ему хорошо заплатить. К сожалению, элементарная случайность помешала устранить этого Головко, – закончил Тан.

– И что будет дальше? – спросил Фанг. И тут же предостерёг себя. Он задавал слишком много вопросов, занимал в этом деле слишком личную позицию. Даже в этой комнате, даже среди своих старых товарищей не имело смысла слишком выделяться из их среды.

– Теперь Политбюро должно принять решение, – равнодушно ответил Тан. Ответ был, должно быть, притворным, но в любом случае прозвучал хорошо.

Фанг кивнул и откинулся на спинку кресла, делая вид, что удовлетворён ответом.

– Луо? – спросил Ху. – Это осуществимо?

Маршалу тоже приходилось следить за своими словами, чтобы не показаться излишне уверенным в себе. В этой комнате легко навлечь на себя неприятности, стоит всего лишь пообещать больше, чем ты в состоянии выполнить. Правда, Луо занимал уникальное положение – до некоторой степени схожее с министром внутренних дел Тонгом, – за его спиной стояла армия и его должность.

– Товарищи, мы долго и тщательно изучали этот стратегический вопрос. Когда Россия была Советским Союзом, подобная операция была неосуществима. Их Вооружённые силы были значительно больше по размерам и снабжались намного лучше. В их распоряжении было множество межконтинентальных и тактических ракет, снабжённых термоядерными боеголовками. Теперь у них нет таких ракет благодаря двустороннему соглашению с Америкой. Сегодня Россия представляет собой всего лишь бледную тень того, чем она была десять или двенадцать лет назад. Половина призывников просто не приходит на призывные пункты, когда их призывают в армию, – если бы такое произошло здесь, все мы знаем, что случилось бы с подобными нарушителями, не правда ли? Они растратили значительную часть своей военной мощи в войне с чеченским религиозным меньшинством. Таким образом, можно сказать, что Россия уже раскалывается по своим религиозным границам. С практической точки зрения задача, стоящая перед нами, проста, хотя и не так легко осуществима. Самая большая трудность заключается в расстоянии и пространстве, а не в действительном военном сопротивлении. От нашей границы до их новых нефтяных месторождений у Северного Ледовитого океана тысячи километров, а вот до новых месторождений золота расстояние гораздо меньше. Самая благоприятная новость для нас заключается в том, что Российская армия сама прокладывает дороги, необходимые нам для продвижения вперёд. Это сокращает стоящие перед нами проблемы на две трети. Их военно-воздушные силы настолько слабы, что о них можно просто не говорить. Мы должны легко справиться с ними – в конце концов, они продают нам свои лучшие военные самолёты, и эти самолёты не поступают на вооружение их собственных частей. Для упрощения нашей задачи нам следует нарушить их командную цепь и разрушить методы контроля, подорвать их политическую стабильность и тому подобное. Тан, ты можешь осуществить это?

– Это зависит от конкретной задачи, поставленной передо мной, – ответил Тан Деши.

– Возможно, следует устранить Грушевого, – задумчиво произнёс Чанг. Сейчас он единственный человек в России, обладающий реальной властью. Стоит убрать его, и страна потеряет политическое руководство.

– Товарищи, – пришлось сказать Фангу, несмотря на риск, – то, что мы обсуждаем здесь, смело и дерзновенно, но является очень опасным. Что, если мы потерпим неудачу?

– Тогда, мой друг, наше положение будет ничем не хуже того, в каком мы находимся сейчас, – ответил Чанг. – Но если мы добьёмся успеха – а это представляется весьма вероятным, – мы займём положение, к которому стремились с нашей молодости. Китайская Народная Республика станет ведущей страной мира. – «Это принадлежит нам по праву», – подумал он, но промолчал. – Председатель Мао никогда не считал, что не сможет уничтожить Чан Кайши, правда?

С этим не приходилось спорить, и Фанг даже не пытался. Переход от страха к авантюре был настолько неожиданным, что стал заразительным и увлёк всех присутствующих в комнате. Куда пропала та осторожность, которой так часто руководствовались члены Политбюро? Они оказались на борту тонущего корабля и вдруг увидели путь к спасению. Согласившись с предыдущим мнением, они очертя голову бросились к единственному, что сулило им выход. Все, что теперь оставалось Фангу, это молча сидеть и наблюдать за развитием событий, ожидая – надеясь, – что здравый смысл вырвется на поверхность и одержит верх.

Но кто рискнёт призвать к этому?

Глава 41
Заговоры государства

– Да, министр? – сказала Минг и взглянула на Фанга, оторвавшись от своих почти законченных заметок.

– Ты осторожно относишься к этим записям, правда?

– Конечно, товарищ министр, – сразу ответила она. – Вы хорошо знаете, что я даже никогда не печатаю их. У вас есть основания для беспокойства?

Фанг пожал плечами. Напряжение, которое он испытывал во время сегодняшнего заседания, постепенно покидало его. Он был практичным и старым человеком. Если есть способ решения этой проблемы, об этом способе скоро станет известно. Если такого способа нет, тогда он будет ждать. Так он поступал всегда. В данной ситуации инициатива не принадлежала ему, и из его записей станет ясно, что он был одним из осторожных скептиков во время заседания Политбюро. Одним из нескольких, конечно, был ещё Киан Кун, который вышел из комнаты, качая головой и бормоча что-то своему старшему помощнику. «Интересно, – подумал Фанг, – ведёт ли Киан записи о ходе обсуждения на Политбюро. Это было бы верным решением. Если все сорвётся, такие записи будут его единственной защитой. На этом уровне власти тем, кто допустил ошибку, угрожает не перевод на физическую работу, скорее их пепел будет рассыпан над рекой».

– Минг?

– Да, товарищ министр?

– Что ты думаешь о студентах, которые устроили демонстрацию на площади несколько лет назад?

– Как вы знаете, товарищ министр, в то время я ещё училась в школе.

– Да, но что ты тогда думала?

– Я думала, что они ведут себя безрассудно. Первым всегда срубают самое высокое дерево. – Это было древнее китайское изречение, и потому его можно произнести, не опасаясь последствий. Китайская культура осуждала подобные действия, но при этом восхваляла смельчаков, которые шли на это. Как в любом человеческом племени, критерий был прост. Если вы добились успеха и победили, тогда вы герой, вами будут восхищаться и вас будут помнить. Стоит вам потерпеть неудачу, никто не вспомнит о вас, разве что в качестве отрицательного примера. Таким образом, самым безопасным является средний курс, и в безопасности заключается жизнь.

Студенты были слишком молодыми, чтобы знать все это. Те, кто слишком молод, готовы принять мысль о смерти. Самые смелые солдаты всегда самые молодые, полные духа великой страсти и веры. Они прожили ещё недостаточно, чтобы подумать о том, каким будет мир, если он повернётся против них, были слишком глупыми, чтобы испытывать страх. Для детей неизвестность – это нечто, в поисках чего вы проводите почти всю жизнь и наконец узнаете. В ходе поисков вы понимаете, что узнали всё, что безопасно знать, в этот момент большинство людей прекращает дальнейшие поиски. Но остаются очень немногочисленные люди, от которых зависит прогресс, смелые и безрассудные, идущие в неизвестность с открытыми глазами, и человечество навсегда запоминает тех немногих, кто вернулся обратно живым…

…и быстро забывает тех, кто не вернулся.

Но истинный смысл истории заключается в том, чтобы помнить тех, кто вернулся, а сущность общества Фанга состоит в том, чтобы напоминать им о тех, кто исчез навсегда.

Такова странная двойственность. Какие общества, – думал он, – поощряют людей уходить в неизвестность? Как совершают они подобное? Процветают ли они, или бродят слепыми в темноте, теряя смысл поисков в бесцельных, никуда не направленных скитаниях?В Китае все следовали словам и мыслям Маркса, изменённым и уточнённым Мао, потому что он смело вошёл в темноту и вернулся обратно, принеся с собой революцию, и, таким образом, изменил путь нации. Но теперь все это остановилось, потому что никто не хотел двигаться вперёд, за пределы того, что Мао исследовал и осветил – и объявил всё, что Китаю и всему миру надлежит знать. Мао был кем-то вроде религиозного пророка, разве не правда? – думал Фанг.

…Может быть, Китай только что убил пару таких людей?

– Спасибо, – сказал он девушке, ждущей в кабинете его следующего приказа. Он не видел, как Минг закрыла дверь и пошла к своему столу, чтобы транскрибировать записанные ею воспоминания министра о происшедшем на заседании Политбюро.

* * *

– Боже милостивый, – прошептал доктор Сиэрс за своим столом. Как обычно, донесение «ЗОРГЕ» было напечатано на лазерном принтере заместителя директора по оперативной работе, передано ему, и он вернулся в свой кабинет для того, чтобы заняться его переводом. Иногда эти донесения были такие короткие, что он переводил их, стоя перед столом, но этот документ оказался очень длинным. По сути дела, он занимал восемь страниц, напечатанных через полтора интервала на его лазерном принтере. Из-за важности его содержания Сиэрс не торопился с переводом. Закончив работу, он заново проверил перевод. Внезапно у него появились сомнения относительно того, правильно ли он понимает смысл китайского языка. Он не мог позволить себе допустить ошибку в переводе или представить в ложном свете документ такого содержания. В общей сложности ему понадобилось на перевод два с половиной часа, или в два раза больше того, что обычно ожидала от него миссис Фоули, прежде чем он поднялся обратно к ней в кабинет.

– Почему перевод занял так много времени? – спросила Мэри-Пэт, когда он вошёл в кабинет.

– Миссис Фоули, это горячий материал.

– Насколько горячий?

– Как магма, – сказал Сиэрс, передавая ей папку.

– Вот как? – Она взяла страницы, откинулась на спинку своего комфортабельного кресла и начала читать. «ЗОРГЕ», источник «Певчая птичка». Её глаза пробежали по заголовку вчерашнее заседание китайского Политбюро. Затем Сиэрс увидел, как её глаза сузились и рука протянулась к ириске. Она перевела глаза на него. – Да, вы не шутили. Анализ?

– Мэм, я не могу оценить надёжность источника, но если все это правда, тогда мы смотрим на процесс, какого я никогда не видел, за исключением книг по истории, и слышим слова, которые никто никогда не слышал в этом здании. Я хочу сказать, что здесь цитируются выступления каждого министра в их правительстве, и почти все говорят одно и то же.

– И это совсем не то, что нам хотелось бы слышать, – завершила Мэри Патриция Фоули его заявление. – Если предположить, что все здесь изложено точно, вам это кажется реальным?

Сиэрс кивнул.

– Да, мэм. Это кажется мне реальным разговором между реальными людьми, и содержание соответствует личностям, которых я знаю. Может ли это быть сфабрикованным? Да, может. Если так, то источник был скомпрометирован тем или другим способом. Тем не менее я не вижу, что это может быть сфальсифицировано без их желания создать какой-то специфической эффект, и это будет эффект, не являющийся слишком привлекательным для них.

– Какие-нибудь рекомендации?

– Было бы неплохо пригласить Джорджа Вивёра из Провиденса, – ответил Сиэрс. – Он хорошо читает их мысли. Он встречался со многими из них лицом к лицу и сможет подтвердить мой анализ.

– В чем этот анализ заключается? – спросила Мэри-Пэт, не переворачивая последнюю страницу, где это будет напечатано.

– Они замышляют войну.

Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе встала и вышла из кабинета. За ней последовал доктор Джошуа Сиэрс. Она прошла короткое расстояние до кабинета своего мужа и вошла в него, даже не посмотрев на секретаршу Эда.

Когда она вошла в кабинет, у Эда Фоули шло совещание с заместителем директора ЦРУ по науке и технике и двумя ведущими специалистами отдела. Директор с удивлением поднял голову, затем увидел у неё в руке голубую папку.

– Да, детка?

– Извини меня, но это не может ждать ни минуты. – Её голос был таким же выразительным, как и её слова.

– Фрэнк, встретимся снова после ланча?

– Конечно, Эд. – Заместитель директора по науке и технике собрал разложенные на столе документы и вместе со своими людьми вышел из кабинета.

Когда они ушли и дверь закрылась, директор Центрального разведывательного управления спросил:

– «ЗОРГЕ»?

Мэри-Пэт молча кивнула, протянула ему папку и опустилась на диван. Сиэрс остался стоять. Только сейчас он заметил, что у него влажные ладони. Такого с ним никогда раньше не случалось. Сиэрс, как глава отдела ЦРУ, занимающегося оценкой действий Китая, работал главным образом над политическими проблемами: кто есть кто в политической иерархии КНР, какая экономическая политика проводится в стране – страница высшего общества в Китайской Народной Республике, как об этом думал он и его люди и шутили над этим в кафетерии. Он никогда не видел ничего подобного, ничего более сенсационного, чем подавление внутренних волнений. Хотя их методы подавления подобных волнений казались немного жестокими, как он часто говорил, – главным образом эти методы заключались в расстреле без суда и следствия, что было более чем немного жестоким для тех, кого это касалось, – расстояние между странами позволяло ему смотреть на все с отдалённой перспективой. Но не в этом случае.

– Неужели это правда? – спросил директор ЦРУ.

– Доктор Сиэрс считает, что это соответствует действительности. Он также считает, что нам нужно вызвать Вивёра из университета Брауна.

Эд Фоули посмотрел на Сиэрса.

– Позвоните ему. Прямо сейчас.

– Да, сэр. – Сиэрс вышел из кабинета.

– Это нужно показать Джеку. Чем он сейчас занимается?

– Через восемь часов он вылетает в Варшаву, помнишь? Встреча НАТО, фотографирование в Освенциме, остановка в Лондоне на обратном пути – ужин в Букингемском дворце. Затем шопинг на Бонд-стрит, – добавил Эд.

Дюжина агентов Секретной службы уже прибыла в Лондон и работала там совместно с полицией метрополии и MI-5, ранее известной как Секретная служба. Ещё двадцать агентов находились в Варшаве, где забота о безопасности президента не вызывала особого беспокойства. В настоящее время поляки были очень довольны отношениями с Америкой, и оставшиеся там от коммунистической эры спецслужбы по-прежнему хранили досье на всех, кто мог представлять проблему. К каждому такому потенциальному смутьяну будет приставлен полицейский на все время пребывания Райана в стране. Заседание НАТО будет почти полностью церемониальным: встреча союзников, задача которой заключается в том, чтобы множество европейских политических деятелей произвели хорошее впечатление на своих избирателей, говорящих на самых разных языках.

– Боже мой, они говорят о попытке покушения на Грушевого! – воскликнул Эд Фоули, добравшись до третьей страницы. – Неужели они совсем чокнулись своими гребаными головами?

– Похоже, что они наконец неожиданно поняли, в каком безвыходном положении оказались, – заметила его жена. – По-видимому, мы переоценили их политическую стойкость.

Фоули кивнул и посмотрел на жену.