Текст книги "Медведь и Дракон"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 85 страниц)

– Осведомитель говорит, что Суворов бывший офицер КГБ, уволен по сокращению штатов в 1996 году, живёт, по его мнению, в Санкт-Петербурге – но если это правда, то он скрывается под псевдонимом и оформил себе фальшивые документы. Не исключено, что фамилия «Суворов» тоже псевдоним. Мужчина около пятидесяти лет, среднего роста и телосложения. Редеющие белокурые волосы. Обычные черты лица. Голубые глаза. Хорошо подготовлен физически. Не женат. Ходят слухи, что часто посещает проституток. Я послал своих сотрудников, чтобы они опросили их. Это все, – закончил следователь из Санкт-Петербурга.

Это поразительно, – подумал капитан Провалов. – У нас такие ресурсы, и мы не можем добыть никакой надёжной информации. Может быть, он гонится за призраками? Ну что ж, у него уже есть пять таких призраков. Авсеенко, Мария Ивановна Саблина, шофёр, имя которого он не мог сейчас припомнить, и два вероятных киллера из спецназа – Пётр Алексеевич Амальрик и Павел Борисович Зимянин. Трое погибли во время покушения, и двое убиты в Санкт-Петербурге, после того как выполнили порученную им работу, – но их убили потому, что они справились с заданием, или за то, что потерпели неудачу, выбрав ошибочную цель?

– Хорошо, информируйте меня, если у вас будут новости.

– Обязательно, Олег Григорьевич, – пообещал Абрамов.

Капитан милиции положил телефонную трубку, очистил стол от всех документов, спрятал все секретные файлы в ящик стола и запер его. Затем он спустился на улицу к служебному автомобилю и поехал в свой любимый бар. Райли уже сидел там и махнул рукой, приглашая Провалова присоединиться к нему. Капитан повесил пальто и подошёл к агенту ФБР. Они обменялись рукопожатиями. Провалов увидел, что стакан с водкой уже дожидается его.

– Ты настоящий друг, Миша, – сказал русский своему американскому коллеге и поднёс стакан к губам.

– Я понимаю твоё положение, приятель, – сочувственно заметил агент ФБР.

– У тебя тоже случается такое?

– Черт побери, когда я был ещё зелёным агентом, мне довелось заниматься расследованием дела Готти. Мы прямо-таки надорвались, стараясь арестовать этого ублюдка. Понадобилось три состава присяжных, чтобы получить обвинительный приговор и упрятать его в Марион. Оттуда он уже не вернётся. Марион – это особенно строгая тюрьма. – Правда, понятие «строгая тюрьма» в американском смысле отличается от русского. О русских тюрьмах лучше не думать, хотя Райли это мало беспокоило. Преступники, нарушающие закон, знали о возможных последствиях в любом обществе и понимали, что произойдёт с ними, если их поймают. Впрочем, это их проблема.

– Ну, какие новости?

– Этот Суворов. Мы не можем найти его. Знаешь, Миша, создаётся впечатление, что он вообще не существует.

– Неужели? – Это вызвало удивление у Райли, но, с другой стороны, в этом не было ничего странного. Райли сначала удивился, потому что правоохранительные органы России, подобно агентствам многих европейских стран, следили за людьми с такой строгостью, что из-за этого могла начаться Вторая Американская революция. Копы здесь были обязаны знать местожительство каждого. Эта ситуация сохранилась с Плохих Старых Дней, когда треть населения служила стукачами у КГБ и регулярно информировала Лубянку об оставшихся двух третях. Было крайне необычно для местных милиционеров не знать чьего-то адреса.

Тем не менее в этом не было ничего странного, потому что если этот Суворов действительно служил раньше в КГБ, то получил там великолепную подготовку и знал, как незаметно исчезнуть. Такой преступник не умрёт от приступа глупости, как это часто случалось с большинством американских и русских правонарушителей. Не умрёт он и из-за лишней болтливости. Только заурядные преступники тупицы. Они слишком часто похвалялись своими подвигами, причём делали это перед теми, кого следовало остерегаться, – перед другими преступниками. Они были готовы сдать бывшего друга с такой же лёгкостью, как помочиться в подворотне. Нет, этот Суворов, если он действительно является тем человеком, о котором говорили осведомители, был профессионалом, а они умеют искусно скрываться, так что охота за ними становится интересной игрой и длится обычно очень долго. Но в конце концов он неизбежно попадает в сеть преследователей, потому что копы никогда не прекращают поиски и рано или поздно преступник совершает ошибку, может быть, совсем маленькую, но достаточную, чтобы милиция напала на след. Он не будет общаться со своими бывшими коллегами из КГБ, которые могут помочь ему скрываться от преследования и будут говорить об этом только между собой, да и то редко. Нет, Суворов находился сейчас в совсем другой среде, отнюдь не дружеской и даже опасной.

Время от времени Райли испытывал какую-то симпатию по отношению к преступнику, только не в том случае, если это был убийца. Это была граница, которую он никогда не пересекал.

– Он спрятался в нору и завалил вход, – произнёс капитан, не скрывая разочарования.

– Не нервничай, что мы о нем знаем?

Провалов рассказал всё, что было ему известно.

– Из Санкт-Петербурга передали, что начали опрашивать проституток. Не исключено, что одна из них чего-нибудь знает.

– Это умный шаг, – кивнул Райли. – Готов побиться об заклад, что он выбирает самых лучших. Может быть, похожих на нашу Таню. Знаешь, Олег, он, возможно, был знаком с Авсеенко. Он мог знать некоторых его девушек.

– Пожалуй. Я поручу своим людям опросить их.

– Да, вреда от такого шага не будет, – согласился агент ФБР, делая знак бармену, чтобы тот принёс новую порцию. – Знаешь, приятель, у тебя здесь ведётся настоящее расследование. Мне бы хотелось служить в твоей группе, чтобы принять участие.

– Тебе нравится это?

– Клянусь своей задницей, Олег. Чем труднее дело, тем оно увлекательнее. И как приятно чувствуешь себя в конце, когда ублюдки пойманы и посажены в тюрьму. Когда судья вынес наконец обвинительный приговор по делу Готти, мы закатили настоящую пьянку в Манхэттене. Тефлоновый дон, – сказал Райли, поднимая стопку и произнося в воздух: – Надеюсь, тебе нравится в Марионе, парень.

– Этот Готти, он убивал людей? – спросил Провалов.

– О да, некоторых кончал сам, относительно других отдавал приказы. Его первый помощник, Сальваторе Гравано – его прозвали Сэмми Бык, – был арестован, согласился дать показания против Готти, вот так мы и построили дело. А когда включили Сэмми в нашу программу защиты свидетелей, этот сукин сын занялся продажей наркотиков в Аризоне. Так что теперь он снова в тюрьме, идиот.

– Все они, как ты говоришь, преступники, – напомнил Провалов.

– Да, Олег, все они преступники. Они слишком глупы, чтобы вести нормальную жизнь. Они считают, что им удастся перехитрить нас. И знаешь, в течение некоторого времени это им удаётся, но рано или поздно… – Райли отпил из своего стакана и покачал головой.

– Ты считаешь, даже этот Суворов?

Райли улыбнулся своему русскому другу.

– Олег, ты когда-нибудь совершаешь ошибки?

Русский фыркнул.

– По крайней мере раз в день.

– Тогда почему ты считаешь, что они умнее тебя? – спросил агент ФБР. – Все делают ошибки. Для меня не имеет значения, кто он – шофёр мусоровоза или президент Соединённых Штатов. Все мы часто ошибаемся. Это свойственно человеку. Дело заключается в следующем: если ты признаешь совершенные тобой ошибки, то можешь продвинуться намного дальше. Вполне возможно, что у этого парня отличная подготовка, но у всех нас есть слабости, и не все достаточно умны, чтобы признать это. Чем мы умнее, тем менее вероятно, что мы их признаем.

– Ты настоящий философ, – с усмешкой сказал Провалов. Ему нравился этот американец. Они походили друг на друга, словно цыгане подменили детей при их рождении или что-то вроде этого.

– Может быть, но ты знаешь, какова разница между мудрым человеком и дураком?

– Не сомневаюсь, что ты скажешь мне. – Провалов знал, как заметить человека, занимающегося демагогическими разглагольствованиями за полквартала, а этот приближался к нему с включённой красной мигалкой на крыше.

– Разница между мудрым человеком и дураком заключается в значительности совершаемых ими ошибок. Не следует доверять дураку ничего важного. – Водка заставляет меня говорить слишком красноречиво, – подумал Райли. – Но мудрому человеку это можно поручить, потому что у дурака нет возможности натворить что-то поистине глупое, тогда как у мудрого человека такая возможность есть. Понимаешь, Олег, рядовой солдат не может проиграть битву, а вот генерал может. Генералы ведь умные люди, не правда ли? Нужно быть очень умным, чтобы стать врачом, но врачи тоже всего лишь люди. Человеку свойственно ошибаться, это заложено в его природе, так что мозги и подготовка не имеют абсолютно никакого значения. Я делаю ошибки. Ты делаешь ошибки. – Райли снова торжественно поднял свой стакан. – То же самое относится и к товарищу Суворову. – Его подведёт пенис, – подумал Райли. – Если ему нравится играть с проститутками, пенис неизбежно выдаст его. Такова жизнь, братец. – Райли знал, что Суворов не будет первым, кого подведёт собственный член. По всей вероятности, не будет он и последним.

* * *

– Ну, у тебя все получилось? – спросила Минг.

– Гм? – отозвался Номури. Это было странно. Ему казалось, что она должна переживать сейчас сладостные воспоминания, его рука все ещё обнимала её, и они курили обычную после секса сигарету.

– Я сделала со своим компьютером всё, что ты хотел. Это получилось?

– Я не уверен. – Номури лихорадочно пытался найти ответ. – Ещё не успел проверить.

– Ты обманываешь меня! – со смехом ответила Минг. – Я уже думала об этом. Ты сделал из меня шпионку! – хихикнула девушка.

– Я сделал – что?

– Ты хочешь получить доступ к моему компьютеру, чтобы читать все мои записи, верно?

– А тебе не всё равно? – Он уже задавал один раз этот вопрос и получил ответ, которого ожидал. Может быть, и сейчас это повторится? Нет никаких сомнений, что она не поверила в его выдуманную историю. Ну и что, в этом нет ничего удивительного. Если бы она не была умной девушкой, то её польза как агента глубокого проникновения равнялась бы нулю. Но теперь она знает… Насколько сильны у неё патриотические чувства? Правильно ли он прочитал её характер? Его поразило, что нагое тело рядом с ним не стало напряжённым. Номури поздравил себя с тем, что овладел ещё одним уроком в мастерстве двуличия.

Секунда на размышление, потом она ответила:

– Нет.

Номури попытался выдохнуть воздух, находившийся у него в лёгких, без слишком очевидного облегчения.

– Тогда тебе не надо думать ни о чём. С этого момента ты ничего не будешь делать.

– За исключением этого? – снова хихикнула она.

– Полагаю, до тех пор, пока я доставляю тебе удовольствие!

– Хозяин колбаски!

– Ха?

– Твоя колбаска доставляет мне огромное удовольствие, – объяснила Минг, положив голову на его грудь.

«Этого, – подумал Честер Номури, – пока достаточно».

Глава 16
Плавка золота

Пётр Петрович Гоголь верил своим глазам, но только потому, что видел, как грохочет бронетанковый корпус Красной армии в Западной Украине и Польше, когда он был совсем молодым. Гусеничные машины были теперь гораздо больше танков, и они ломали деревья, которые ещё уцелели после взрывных работ сапёров. Короткое лето не позволяло заниматься такими мелочами, как рубка деревьев и прокладка дорог, как принято на изнеженном Западе. Поисковая группа обнаружила месторождение золота, источник золотой пыли, с необычайной лёгкостью, и теперь гражданские и военные инженеры прокладывали путь к месторождению, прорубая просеку через тундру и лесные заросли, сбрасывая тонны гравия на просеку, которая когда-нибудь может превратиться в широкую мощёную дорогу. Впрочем, строительство дорог в таком климате с резкими колебаниями температуры представляло собой немалую проблему. По дорогам доставят тяжёлое шахтное оборудование и строительные материалы для жилых домов, в которых будут жить рабочие в том месте, которое раньше было «его» лесом. Гоголю сказали, что шахту назовут его именем. Единственным его ответом на такую честь был плевок себе под ноги.

Кроме того, они забрали почти все золотые волчьи шкуры, расплатившись, правда, очень щедро.

Главное, что он получил от них и что ему сразу понравилось, была новая винтовка – австрийский «штайер» с американским стволом «Винчестер Магнум» калибра 0,338 и цейссовским оптическим прицелом. Мощная винтовка позволяла легко справиться со всеми зверями, обитающими в округе. Она была совершенно новой – Гоголь потратил только пятнадцать патронов, чтобы пристрелять её. Воронёная сталь ствола выглядела безупречной, а приклад из орехового дерева так и сиял своей полированной чистотой.

Сколько немцев мог бы я убить из такой винтовки! – подумал Гоголь. – И сколько медведей и волков смогу добыть теперь.

Они хотели, чтобы он покинул свою реку и свои леса. Ему обещали недели на пляжах в Сочи, комфортабельную квартиру в любом городе страны. Гоголь фыркнул. Он что, какой-то городской гомик? Нет, он привык жить в лесу, привык жить в горах. Здесь его боятся волки и медведи, и даже тигры подальше к югу слышали, наверно, о нем. Это его земля. И, говоря по правде, он не знает, как жить иначе, да и слишком стар, чтобы переучиваться. То, что другие называют удобствами, вызывает у него раздражение. А когда придёт время умирать, он хочет умереть в лесу, и пусть волки или медведи устроят пир над его телом. Это только справедливо. В конце концов, он убил и содрал шкуры со многих зверей, так что они имели право сожрать его тело.

Кроме того, ему привезли запас продовольствия – доставили на самолёте, и это было отличное продовольствие, особенно говядина, более вкусная и питательная, чем оленина, а также доставили свежий табак для его трубки. Телевизионным репортёрам понравилась трубка, они просили, чтобы он рассказал им о своей жизни в сибирском лесу и поведал телезрителям о встречах с волками и медведями. Но Гоголь никогда не увидит посвящённую ему телевизионную передачу, потому что он жил слишком далеко от тех мест, которые они иногда называли «цивилизацией», и у него не было телевизора. Все-таки он постарался рассказывать свои истории бережно, чётко произнося слова, чтобы дети и внуки, которых у него не было, поняли, каким он был великим человеком. Гоголь был несколько тщеславен и знал себе цену. Его рассказы были очень интересными, и он станет, несомненно, прекрасным рассказчиком для всех школьников. Это не пришло в голову функционерам и бюрократам, приехавшим сюда, чтобы нарушить его одиночество. Они видели в нём всего лишь сильную личность, подходящую для показа по телевидению, и пример сурового индивидуализма, перед которым русские, с одной стороны, преклонялись, а с другой – побаивались.

Однако настоящий герой сорокаминутной передачи, подготовленной русским национальным телевидением, был вообще-то не здесь, не в доме Гоголя. Он находился в семнадцати километрах отсюда, где геолог подбрасывал в воздух золотой самородок размером с кулак, словно бейсбольный мяч. Самородок весил намного больше, чем эквивалентный объём железа. В этом не было ничего удивительного – просто то был самый большой самородок, найденный прямо на поверхности. Месторождение, объяснили члены геологической партии, стоя перед телевизионными камерами, ничем не уступает древним мифам, например мифу о царе Мидасе. Точно определить ценность месторождения можно только после того, как будет проложена шахта, но начальник геологической экспедиции был готов поставить на кон свою профессиональную репутацию, предсказывая, что золотая шахта в Южной Африке, до сих пор самая богатая в мире, блекнет перед этим месторождением. Ежедневно записи, сделанные камерами, передавались на русский спутник связи, который висел над Северным полюсом – большая часть российской территории находилась так далеко к северу, что они не могли воспользоваться услугами геоцентрических «птичек», которые обеспечивали телевизионные трансляции остального мира.

Для Агентства национальной безопасности это не представляло проблемы. Станции АНБ, работающие со спутниками связи, были рассеяны по всему миру, и одна из них находилась в английском городке Чиксэндз. Там приняли передачу с русского спутника связи и сразу перезагрузили её на американский военный спутник, отправивший сигнал в Форт-Мид, штат Мэриленд. К счастью, передача не была зашифрована, и её тут же передали для перевода, затем она поступила в ЦРУ и в другие заинтересованные национальные агентства для анализа и оценки. В результате оказалось, что президент Соединённых Штатов увидел передачу на неделю раньше рядовых российских граждан.

– Черт побери, кто этот парень? Он что, русский Джим Бриджер[37]37
  Джим Бриджер – знаменитый американский первопроходец, в его честь в Америке названы горы и перевалы в штатах Монтана и Вайоминг, а также национальный парк.


[Закрыть]? – спросил Джек.

– Его зовут Пётр Петрович Гоголь. Это он открыл месторождение золота. Вот посмотрите, – сказал Бен Гудли. Камера показала длинный ряд золотых волчьих шкур.

– Ты только подумай… эти шкуры можно выставить в Смитсонианском институте… как что-то из фильма Джорджа Лукаса[38]38
  Джордж Лукас – американский кинорежиссёр, создатель саги «Звёздные войны».


[Закрыть]… – заметил «Фехтовальщик».

– Или вы могли бы купить одну из них для своей жены, – предложил Гудли.

Президент покачал головой.

– Нет… но если бы это было манто из золотых соболей… думаешь, это не вызвало бы гнева избирателей?

– Пожалуй, на этот вопрос лучше ответит ван Дамм, – ответил советник по национальной безопасности после нескольких секунд размышления.

– Эта лента не засекречена?

– Нет, на ней всего лишь гриф «для служебного пользования».

– В таком случае я хочу показать её Кэти сегодня вечером. – Такой гриф никого не расстроит, даже журналистов из крупной национальной газеты.

– Вам нужна лента с субтитрами или сопровождаемая устным переводом?

– Мы оба ненавидим субтитры, – сообщил советнику Джек.

– Тогда я попрошу Лэнгли подготовить для вас ленту с устным переводом, – пообещал Гудли.

– Она будет потрясена, когда увидит волчью шкуру, покрытую золотым песком. – Имея в своём распоряжении деньги из портфеля с инвестициями, Райан стал знатоком и любителем красивых ювелирных изделий и мехов. Что касается ювелирных изделий, у него существовала договорённость с Бликмэном, владельцем очень специальной фирмы в Рокфеллер Сентер. За две недели до прошлого Рождества один из доверенных лиц хозяина фирмы в сопровождении двух вооружённых охранников приехал поездом в Вашингтон.

Охранников не допустили в сам Белый дом – агенты Секретной службы вообще были потрясены, когда узнали, что на охраняемой территории находятся вооружённые люди, – но Андреа Прайс-О'Дей уладила непростую ситуацию. Служащий Бликмэна разложил перед президентом старинные драгоценности на пять миллионов долларов и ещё несколько поразительных произведений ювелирного искусства, недавно изготовленных мастерами на другой стороне улицы от офиса фирмы. Кое-что Райан купил, и наградой ему было восторженное выражение на лице Кэти, когда она увидела адресованный ей подарок под рождественской ёлкой. Правда, она тут же опечалилась, потому что её подарком Джеку был всего лишь отличный набор клюшек для гольфа от Тейлора. Но «Фехтовальщик» остался доволен. Видеть улыбку на лице жены было для него большой радостью. Кроме того, улыбка служила подтверждением, что у него действительно есть вкус и он хорошо разбирается в ювелирных украшениях – это было видно в глазах любимой женщины. Но, черт побери, если бы он смог получить для неё шубу из золотых волчьих шкур… может быть, ему удастся договориться с Сергеем Головко? Но где она сможет носить такую шубу? Да, нужно проявить здравый смысл.

– Действительно, она выглядела бы очень хорошо в шкафу, – согласился Гудли, увидев отрешённость во взгляде президента.

И цвет отлично подошёл бы к её белокурым волосам, – размышлял Райан. Через несколько секунд он потряс головой, отгоняя мысли, не относящиеся к делу.

– Что ещё представляет интерес сегодня?

– «ЗОРГЕ» получил новую информацию. Пока мы разговариваем, её уже послали сюда с курьером.

– Важная информация?

– Миссис Фоули ничего не сказала, но вы знаете, как это делается.

– Да, конечно, даже незначительные детали помогают создать по-настоящему важную картину, когда она понадобится. – Основное содержание все ещё хранилось в его личном сейфе. Печальная истина, однако, заключалась в том, что хотя он и мог – теоретически – ознакомиться с документами, но это означало, что ему придётся заниматься чтением в то время, когда он был со своей семьёй, а для этого необходимо, чтобы информация оказалась действительно важной.

* * *

– Как ты думаешь, что сделают американцы? – спросил Фанг у Чанга.

– По вопросам торговли? В конце концов, они будут вынуждены подчиниться неизбежному, предоставить нам статус наибольшего благоприятствования и отказаться от своих возражений в связи с приёмом КНР во Всемирную торговую организацию, – ответил министр.

– Давно пора, – заметил Фанг.

– Это верно, – согласился Чанг Хан Сан. Финансовое положение КНР до настоящего времени умело скрывалось, что являлось одним из преимуществ коммунистической системы правления. Оба министра согласились бы с этим, если бы им когда-нибудь пришлось задуматься над другой политикой правительства. Но суровая правда заключалась в том, что КНР почти полностью истощила свои запасы конвертируемой валюты, потратив её главным образом на закупку вооружения и оборудования, связанного с ним. Закупки производились во всем мире. В Америке производили только ограниченные закупки, покупали главным образом компьютерные кристаллы, которые могут применяться почти в любом оборудовании. Вооружение и оборудование для его производства покупали чаще всего в Западной Европе, иногда в Израиле. Вооружение, выделяемое для этого региона мира, Америка продавала Тайваню, который платил, разумеется, твёрдой валютой. Для континентального Китая это было не больнее комариного укуса, тем более что объём американских поставок был небольшим и ничем не угрожал КНР. И всё-таки поставки оружия Тайваню походили на рану, которая никак не хотела заживать и постоянно чесалась. В континентальном Китае проживало больше миллиарда – тысячи миллионов – людей, а на острове, отделённом проливом, всего тридцать миллионов. Неверно именуемая Республика Китай умело использовала свои ресурсы трудоспособного населения и производила больше четверти общего объёма товаров и услуг по сравнению с аналогичным объёмом товаров и услуг, производимых за год в КНР с участием в сорок раз большего количества рабочих и крестьян. Тем не менее, хотя континентальный Китай домогался товаров, услуг и богатства, он отнюдь не стремился создать у себя политическую и экономическую систему, которая сделала бы все это возможным. Их система, разумеется, намного лучше и совершеннее, потому что у них более прогрессивная идеология. Сам председатель Мао говорил об этом.

Ни один из этих двух членов Политбюро, равно как и никто другой из их коллег, не задумывались над ближайшими объективными реалиями. Они были убеждены в своей правоте, как священник убеждён в истинности своей религии. Они даже игнорировали совершенно очевидный факт, что процветание, пришедшее в КНР, было результатом деятельности капиталистических предприятий, существование которых получило одобрение предыдущих правителей страны, причём часто несмотря на громкие протесты и крикливые возражения других политических деятелей в ранге министров. Последние удовлетворились тем, что лишили всякого политического влияния людей, обогащающих их страну. Они не сомневались в том, что так будет вечно и что эти бизнесмены и промышленники удовлетворятся тем, что получили возможность делать деньги и жить в относительной роскоши, тогда как сами они, политические теоретики, будут и дальше управлять страной. В конце концов, оружие и солдаты в их руках. А власть по-прежнему вырастает из дула винтовки.[39]39
  Намёк на известное высказывание Мао: «Винтовка рождает власть». – (Прим. пер.)


[Закрыть]

– Ты уверен? – спросил Фанг Ган.

– Да, мой друг, совершенно уверен. Ведь мы были «хорошими» в отношениях с янки, разве не так? Мы не потрясали оружием, не угрожали тайваньским бандитам последнее время, верно?

– А как быть с американскими жалобами в области торговли?

– Да разве они разбираются в бизнесе? – высокомерно спросил Чанг. – Мы продаём им наши товары из-за их высокого качества и низких цен. И мы производим закупки таким же образом. Да, я признаю, что компания «Боинг» производит хорошие самолёты, но и производимые в Европе аэробусы ничем не хуже, а ведь европейцы относятся к нам лучше, их политика по отношению к нам гораздо лояльнее. Америка произносит громкие слова и требует, чтобы мы открыли для их товаров наши внутренние рынки. Мы идём им навстречу и выполняем их пожелания – разумеется, медленно и постепенно. Нам нужно сохранять валюту, которой они так любезно обеспечивают нас, и тратить её на закупку товаров, являющихся важными для нашей страны. Далее, мы расширим производство автомобилей и вторгнемся на их автомобильный рынок, как это сделали когда-то японцы. Через пять лет, Фанг, мы будет забирать у Америки ещё десять миллиардов долларов в год – и это, мой друг, очень консервативная оценка.

– Ты так считаешь?

Выразительный кивок.

– Да! Мы не совершим ту ошибку, которую совершили японцы в начале продвижения на американский рынок, когда они пытались продавать маленькие безобразные автомобили. Мы уже ищем американских дизайнеров, которые помогут нам выпускать автомобили, эстетически приемлемые для белых дьяволов.

– Ну, если ты так считаешь.

– Когда у нас появятся деньги для укрепления наших Вооружённых сил, мы станем ведущей мировой державой во всех отношениях. Наша промышленность будет самой развитой в мире. Что касается военной мощи, мы встанем в центре мира.

– Боюсь, что твои планы излишне амбициозны, – осторожно заметил Фанг. – В любом случае понадобится больше лет для их осуществления, чем осталось у нас с тобой, но какое наследство мы оставим стране, если направим её по ошибочному пути?

– О какой ошибке ты говоришь, Фанг? – спросил Чанг. – Неужели ты сомневаешься в наших идеях?

Всегда этот вопрос, – подумал Фанг с внутренним вздохом.

– Я помню, когда Денг сказал: «Не важно, какого цвета кошка – чёрная или белая, лишь бы ловила мышей». На что Мао ответил, побелев от ярости: «какой император говорил это?»

– Но ведь это имеет значение, мой старый друг, и ты хорошо это знаешь.

– Что верно, то верно, – согласился Фанг с покорным кивком. Он не хотел спорить так поздно вечером, и к тому же у него болела голова. Возраст сделал Чанга более упрямым идеологически, чем он был в молодости, и не уменьшил его имперских амбиций. Фанг снова вздохнул. Ему хотелось уйти от этого вопроса. Не стоило ссориться из-за него.

Впрочем, он ещё раз поднимет этот вопрос, чтобы прикрыть свою политическую задницу.

– Что, если они не согласятся? – спросил наконец Фанг.

– Что?

– Я имею в виду, а вдруг они не пойдут нам навстречу? Что, если американцы поднимут скандал по вопросу торговли?

– Никакого скандала не будет, – заверил Чанг своего старого друга.

– Но если всё-таки откажутся идти на мировую? Как мы поступим в этом случае? У нас отработаны варианты?

– О, я полагаю, что мы можем наказать их одной рукой и пойти на примирение рукопожатием другой. Мы откажемся от некоторых закупок в Америке и затем пошлём заявку на покупку других предметов. У нас это получалось уже много раз, – заверил своего гостя Чанг. – Поведение президента Райана предсказуемо. Нам всего лишь нужно держать новости под контролем. Мы не дадим ему ничего, что он мог бы использовать против нас.

Фанг и Чанг продолжили свою беседу, начав обсуждать другие вопросы. Наконец они расстались, первый вернулся в свой кабинет и продиктовал заметки Минг, которая тут же внесла их в компьютер. Министр подумал, а не стоит ли ему пригласить девушку к себе в квартиру, но потом передумал. Несмотря на то что она стала заметно привлекательнее за последние недели и он не раз замечал её задумчивую улыбку, когда она сидела за компьютером в комнате перед его кабинетом, он вспомнил, что позади трудный и продолжительный день и он слишком устал, хотя объятия Минг всегда приносили ему удовольствие. Министр Фанг даже не подозревал, что продиктованные им заметки окажутся в Вашингтоне меньше чем через три часа.

* * *

– Что ты думаешь об этом, Джордж?

– Джек, – начал «Торговец», – скажи мне, что это за чертовщина и каким образом она оказалась здесь?

– Джордж, это внутренний меморандум – ну, до некоторой степени, – поступивший к нам из недр правительства Китайской Народной Республики. Как мы его получили, тебе не надо – повторяю, не надо – знать.

Документ отмыли – даже отскребли – лучше, чем доходы мафии. Все имена изменили, равно как синтаксис и предложения, чтобы замаскировать форму разговора. Считали – надеялись, будет более подходящим термином, – что даже участники разговора не узнают свои собственные слова. Однако смысл и содержание сохранили в неприкосновенности, даже улучшили, по сути дела, поскольку нюансы мандаринского наречия были полностью переведены на английский с американскими идиомами. Это было самым трудным. Вообще-то языки не переводятся с одного на другой с лёгкостью и простотой. Значение слов – это одно. Скрытый смысл выражений – совершенно другое, и они не могут переводиться параллельно с одного языка на другой. Лингвисты, работающие в разведывательных агентствах, были одними из лучших в стране. Эти люди регулярно читали поэзию, а иногда публиковали в журналах статьи под своими именами, для того чтобы поддерживать контакт и передавать свои знания – и любовь – по отношению к выбранному ими языку другим переводчикам, мыслящим таким же образом.

В результате получались отличные переводы, – подумал Райан, хотя он всегда относился к ним с осторожностью.

– Эти ублюдки! Они говорят о том, как бы получше нас объегорить. – Несмотря на своё огромное состояние, Джордж Уинстон сохранил жаргон простого работяги.

– Джордж, это бизнес, здесь ничего личного, – попытался успокоить его президент.

Министр финансов поднял голову от своей папки.

– Джек, когда я руководил «Коламбус Групп», мне приходилось относиться ко всем моим инвесторам как к членам семьи, понимаешь? Их деньги были такими же важными для меня, как и мои собственные. В этом заключалось моё профессиональное обязательство как советника по инвестициям.

Джек кивнул.

– Именно поэтому я предложил тебе занять пост министра финансов в моем кабинете. Ты честный.

– Хорошо, но теперь я стал министром финансов. Это означает, что каждый гражданин нашей страны является членом моей семьи, а эти китайские ублюдки собираются ограбить мою страну – всех этих людей вон там, – министр Уинстон указал в сторону окон с толстыми стёклами Овального кабинета, – тех людей, которые верят нам и полагаются на то, что мы будем поддерживать экономику в хорошем состоянии.