355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Том Харпер » Книга тайн » Текст книги (страница 15)
Книга тайн
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 06:02

Текст книги "Книга тайн"


Автор книги: Том Харпер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

XXXIX

Париж

«Ягуар» отъехал от тротуара и двинулся по Севастопольскому бульвару в направлении шоссе Е-19 и дальше – к Бельгии. Ательдин развернулся через две полосы, проехал мимо Гар-дю-Нор, а потом, когда перед ними открылась дорога, придавил педаль газа. Ник откинулся к спинке кожаного сиденья, спрашивая себя, сидела ли здесь Джиллиан, впечатлялась ли этим гудением мощного двигателя.

Он бросил взгляд назад – не преследует ли их кто. Дорога была пуста. Он увидел только Эмили, свернувшуюся в уголке заднего сиденья и поглядывающую в окно.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что книга заморожена? – Говорила она тихим голосом, едва слышным за ревом двигателя.

– Это последний этап консервации. Худшим врагом книги после огня является вода. Нужно избавиться от нее как можно скорее. Но сушка книги – ценной книги – дело ох какое хлопотное. Если у вас на руках целая библиотека, то вы не можете обрабатывать каждую книгу отдельно. На это нет времени. Поэтому вы их замораживаете и держите в холодном месте, пока у вас не дойдут до них руки, и тогда уже размораживаете и консервируете надлежащим образом.

– И сколько времени нужно, чтобы разморозить книгу?

– Несколько часов. У них там есть все необходимое оборудование. – Ательдин обогнал несколько грузовиков. – И тогда посмотрим, что нам удастся найти. Может быть, вашу таинственную игральную карту. – Он нажал на тормоза, когда перед ними вывернул маленький «пежо», а потом перестроился, чтобы обогнать его. – Если только, конечно, вы уже не нашли ее.

Ник ждал этого момента и долго обсуждал с Эмили варианты ответа. Он засунул руку в сумку у него под ногами и вытащил карту из жесткого конверта. Ательдин стрельнул в нее глазами.

– И где вы ее нашли?

– Джиллиан оставила ее мне. – Ник понимал, что таким ответом он словно оправдывается. Он посмотрел на карту, потом на значок на рулевом колесе – рычащая голова ягуара. Куда бы он ни бросал взгляд, перед ним были открытые челюсти и острые зубы.

– А подсказок, куда она сама направилась, видимо, не оставила?

– Никаких.

– Жаль. – Ательдин снова впился взглядом в дорогу. Стрелка спидометра переместилась чуть выше.

– Ник сказал, что вы по телефону упомянули «Бедфордский часослов», – подала голос Эмили. – Какая тут связь?

– Вы, Эмили, наверняка знаете, что часослов – это молитвенник, предлагающий людям молитвы на разное время суток. Он основан на идее монашеского распорядка дня. «Бедфордский часослов» – одна из таких книг. Он была сделана к свадьбе герцога Бедфордского в тысяча четыреста двадцать третьем году. Необыкновенно замысловатая и богато иллюстрированная книга, изготовлена она в Париже. Мы не знаем имени художника, который рисовал ее, поэтому называем Бедфордским мастером.

– На манер Мастера игральных карт, – сказал Ник. – У этих людей что – имен не было?

– Почти никаких, – ответил Ательдин. – По крайней мере до конца пятнадцатого века. А до этого времени преобладает средневековый дух анонимности. Искусство рассматривалось как способ проявить не свой гений, а гений Господа. Вдохновение – дар Божий, так тогда считалось. А мастер или ремесленник были всего лишь проводниками божественного вдохновения. И только в эпоху Возрождения искусство снова становится эгоцентричным. Можно провести прямую линию от да Винчи до Пикассо, отвратительного мистера Херста [26]26
  Дэмьен Херст (р. 1965) – один из самых известных художников и скульпторов Великобритании, темой работ которого часто является смерть.


[Закрыть]
и всей остальной шайки.

– Привлекательная теория, – сказала Эмили.

– Вот только от нее мало проку, когда нужно определить происхождение той или иной вещи. Мы можем всего лишь попытаться идентифицировать работу, основываясь на стилистических особенностях. Вот тут-то и может пригодиться Бедфордский мастер. На настоящий момент известно, что у него была мастерская в Париже и он использовал для работы нескольких ремесленников и помощников. Разные люди исследовали книги, приписываемые его мастерской, и они обратили внимание на присутствующие в этих книгах мотивы игральных карт. Очень похожие птицы и звери, а иногда просто идентичные с теми, на картах. Мне кажется, Джиллиан пыталась, пусть и уклончиво, донести мысль, что картинки в бестиарии тесно связаны с изображениями на картах.

Ник переварил услышанное.

– Так вы думаете, что Мастер игральных карт и Бедфордский мастер – это одно лицо?

– Может, и нет.

Ательдин напоминал Нику одного из университетских профессоров – был в годы его учебы такой напыщенный тип, который больше всего любил демонстрировать свою ученость, в особенности распуская на павлиний манер хвост перед хорошенькими аспирантками. Неужели это произвело впечатление на Джиллиан?

– Он мог работать в этой мастерской учеником. Он мог видеть эти картинки и скопировать их. А может быть, существовала некая модельная книга.

– Модельная книга?

Ательдин не позволил вопросу Ника отвлечь его.

– Европа пятнадцатого века погружена в сумерки Средневековья, но уже не за горами рассвет Нового времени. Все меняется, и в первую очередь это относится к распространению всевозможных идей. Люди все яснее начинают понимать, что им нужно более широкое общение. Вот только у них нет средства для этого. Модельные книги – один из ответов на требование времени. Вы изготовляете книгу с примерами самых разных картинок, и тогда любой человек, увидевший такую книгу, может создать более или менее точную копию этой картинки. Некоторые книги сопровождаются пошаговыми инструкциями, объясняющими, как делать рисунки и раскрашивать их. Рисование по числам. Мастер игральных карт доводит это до логического завершения – он изобретает способ печати с медной доски, а это уже массовое производство. – Он шмыгнул носом. – А несколько лет спустя Гутенберг осуществляет прорыв, создав печатный станок.

Машина по-прежнему катила по пустому шоссе.

Элоиза Дювалье была курильщицей. Что облегчало дело. «Не звоните из офиса, – предупредили ее. – Воспользуйтесь телефоном-автоматом на улице». Они даже дали ей платежную карточку, чтобы не искать мелочь.

«Если мсье Ательдин отправится в Брюссель, вы должны немедленно нам позвонить», – сказал ей священник. И два дня спустя Ательдин вышел из своего кабинета, натягивая на ходу плащ, и крикнул своей секретарше, что отправляется в Брюссельское хранилище. Элоиза в это время натирала стеклянную перегородку соседнего кабинета – она на этой неделе много времени отдавала перегородке.

«Откуда священнику было известно, что Ательдин отправится в Брюссель?»

Он был священником, а значит, ему были известны тайны мира. Он обещал ей пятьсот евро, если она ему сообщит. Это было больше, чем она зарабатывала за месяц, убирая офис Стивенса Матисона, где люди могли себе позволить за ланчем бутылку вина, которая стоила не меньше.

Она решила подождать пятнадцать минут – так безопаснее. Прошло десять, и она подумала, что этого достаточно. Задержка может стоить ей денег. У нее в Абиджане было шесть сестер, которые жили на присылаемые ею деньги. А получив пятьсот евро, она, может, выкроит еще немного и для себя. Она показала своему начальнику, что пойдет покурить, тот постучал по своим часам и выставил три пальца. Три минуты. Допросишься у него минут – снега зимой не даст. Охранник выпустил ее из здания.

В телефонной будке была девица в короткой юбке и розовой курточке с оторочкой из искусственного меха. Элоиза ждала, трясясь от холода и слушая жалобы маленькой принцессы собеседнику. Вероятно, бойфренду. Прошла одна минута, потом другая. Элоиза постучала по стеклу будки и получила в ответ гневный взгляд. Ее время истекало – она не могла надолго тут задерживаться. Даже за пять сотен евро.

Девица повесила трубку, и Элоиза, даже не дав ей выйти, тут же втиснулась в будку. Она схватила трубку, набрала номер. Священник ответил по первому звонку.

– Oui?

– Он в пути.

XL

Штрасбург

Что я натворил?

Я вышел из дома, изумляясь сам себе. На другой стороне улицы два грузчика с помощью рычагов заталкивали здоровенную бочку с вином в открытый подвал. Я хотел броситься туда следом и сломать себе шею или утопиться, сунув голову в бочку. Справа от меня в конце проулка неторопливо текла мимо пристаней река. Меня это устроит. Она донесет меня до Рейна, а потом мимо Майнца, где мои брат или сестра смогут, оторвавшись от работы, увидеть какой-то плавучий мусор в потоке. А потом меня вынесет в бескрайний океан.

Золото было моей погибелью. С того момента, как в моем детском кулачке скрылась украденная монетка, я был одержим не меньше, чем демоном, мечтами о золоте и совершенстве. Совершенство стоило дорого. Я со всеми моими несовершенствами продался за две сотни гульденов.

Безумие, словно горячка, не отпускало меня. Я брел по улицам, не понимая, куда иду. Впрочем, мне это было безразлично. Наступил вечер. Постыдная страсть расцветала в моем сердце. Червь, владевший мной, разбух до размеров чудовищного дракона. Он взлетел и опалил огнем мою душу. Долгие годы я сдерживал это желание, теперь же позволил ему завладеть мной. Мне нужна был плоть, чтобы вцепиться в нее, драть, кусать, сжимать. Обладать.

Я знал, что в любом городе есть места, где все это можно получить. С первого дня в Штрасбурге я старался обходить эти места стороной. Теперь я спешил туда. Одно из них располагалось неподалеку от собора, ведь зло завидует добродетели и всегда обитает где-то поблизости. Дальше по улице, где кричаще одетые женщины предлагали удовольствия, которые мне были не нужны, потом по проулку, где предложения становились все более необычными, и в тупичок, который представлял собой сточную канаву между задними стенами домов.

Меня удивило, насколько тут было многолюдно. Я держал взаперти своего демона так долго, потому что думал – он обитает только во мне. А тут я увидел целое сообщество. Мужчины, одетые как женщины, с нарумяненными под щетиной щеками, мускулистые мужчины, руки которых были иссечены шрамами, костлявые остролицые парни, окидывавшие меня жадными взглядами, тощие мальчишки в блузах, едва прикрывавших мягкую кожу их ягодиц.

Наверное, я должен был почувствовать сродство с ними, но ничего такого не ощутил. Они вызывали у меня чувство негодования: одним своим существованием они принижали меня. Ревность подогревала мою злость и убивала мои сомнения. Я углубился в тупичок. Ко мне прикасались руки, дергали за рукава плаща, мужчины свистели и выкрикивали предложения, называли цену. Я не замечал их.

Ближе к концу тупика, где темнота и вонь были сильнее, я нашел то, что мне было надо: худощавого смуглого человека с копной черных кудрей. Красотой он не мог сравниться с Каспаром – у него был небольшой горб, а многие годы греха искривили его лицо, как старую лозу. Но он устраивал меня. Он назвал цену, и я заплатил, не споря. Приданое Эннелин.

Он развернулся и дал мне знак идти за ним. Огонь в моей душе остывал. Я не знал, что мне делать. Я был испуган, но исполнен решимости довести дело до конца хотя бы для того, чтобы досадить Драху, Эннелин и миру, который обрек меня на несчастье и отчаяние.

В стене обнаружилась щель чуть шире плеч. На большее уединение рассчитывать нам не приходилось. Мой спутник затолкал меня туда и развернул. Он присел передо мной и распахнул полы моего плаща. Я попытался расслабиться и получить удовольствие. Закрыл глаза. Я слышал только звук сточных вод в тупичке.

И шаги. Я открыл глаза. Я думал, что темнее этого места на земле нет. Но невероятным образом темнота еще сгустилась. Чья-то тень закрыла проход в узенькую щель. Человек оттащил от меня мужчину-проститутку и отбросил его на землю.

– Иоганн?

Голос Драха.

– Ты сошел с ума? Если стражники поймают тебя здесь, то сожгут заживо.

Я увидел, как проститутка за плечом Драха поднялся с грязной земли. В его руке матово блеснула сталь.

– Каспар! – выдохнул я.

Драх повернулся. Он был так быстр, что я даже не уловил его движения, но в следующее мгновение нападавший покатился по тупику, вопя от боли. Драх подобрал выпавший нож и бросил вслед воющему человеку – к той дыре, где сточные воды уходили в канал. После этого он посмотрел на меня.

– Ты весь дрожишь.

Ноги у меня подкосились. Драх подхватил меня.

О том, чтобы доставить меня домой в Сент-Арбогаст, и речи не было. Я был как стебель травы. Драх меня то нес, то тащил по пустым улицам в свое жилище. Около церкви Святого Петра нас остановили два стражника. Страшные видения костра возникли перед моим взором, но Драх притворился пьяным и сказал, что я свалился в подвал. Они нас отпустили.

Драх обитал на чердаке дома, принадлежавшего Андреасу Дритцену. Я рассердился, узнав об этом. Мне тогда пришло в голову, что настойчивость Драха, с которой он требовал снять подвал под нашу мастерскую, объяснялась его сговором с домохозяином. Теперь же я был благодарен, что мне не нужно тащиться до своего дома.

Драх затащил меня наверх и уложил на собственный соломенный матрас. Другой мебели здесь не было, если не считать его сундука с инструментами. Он сел на пол рядом со мной и погладил меня по лбу.

– Что было у тебя в голове?

– Эннелин, – пробормотал я. – Я согласился жениться на ней.

Он расстегнул плащ и стащил его с меня.

– Мне его дали на время, – простонал я.

– Я знаю. – Он поднял плащ, чтобы разглядеть получше. – Могло быть и хуже. Ты угодил в дерьмо только по щиколотку.

– Благодаря тебе.

Он встал у меня за спиной и стащил с меня через голову рубаху. Она была мокрая от пота.

– Поспи.

Он накинул на меня одеяло. Я закрыл глаза и обмяк на соломенном матрасе.

– Я тебя люблю, – прошептал я.

Я не знал, услышал ли он меня, а открыть глаза не осмеливался.

Я проснулся от ощущения чего-то твердого, упирающегося мне в лоб. Несколько золотых мгновений я воображал, что это лицо Драха прижимается к моему, что наши тела сплелись в одно. Я протянул руку, но ничего, кроме соломы, не нащупал. Неохотно расстался я с этой иллюзией и открыл глаза.

На матрасе рядом со мной лежало что-то, завернутое в старую рубаху. Я приподнялся на локте, оглянулся. Сквозь чердачные окна светило солнце, но Драха нигде не было.

Я без труда развернул рубаху и обнаружил внутри небольшую стопку бумаги, непереплетенную основу книги. Страницы были подобраны и прошиты, но обложка к ним еще не была сделана. Я открыл первую страницу.

«Leo fortissimus bestiarum ad nullius pavebit occursum…» – прочел я.

Лев храбрейший из всех зверей и не боится ничего.

Это был бестиарий – я переписывал один в Париже. Но теперь перед мной оказался экземпляр куда как более замечательный: роскошная книга, написанная прекрасным почерком на пергаменте. В начале первой строки стояла великолепно иллюминированная буква «L», обросшая ветвями и листвой, под этой пышной кроной лев прыгал на беззащитного быка. Лев напоминал одного из животных с игральных карт, быка такого я раньше не видел, но он явно принадлежал к тому же зверинцу.

Я принялся листать страницы, не обращая внимания на текст и разглядывая иллюстрации. До этого я видел только черно-белые рисунки Каспара. Или же нарисованные на щитах и поблекшие от солнца и ветра. На страницах этой книги они обитали в совершенном мире природы. Сочная листва заполняла поля, словно в саду Эдема. Яркоперые птицы чирикали на ветках или перелетали с одной колонки текста на другую. Из-за золоченых буквиц стыдливо выглядывали фавны.

Лакомка медведь лез по стволу буквы «Р» к меду, лежащему в петельке, а другой медведь сидел внизу и выкапывал из земли червяков. Золотой лист сиял, как начало нового дня, цвета были сочные и чистые, как океан. Ничего прекраснее я в жизни не видел.

Я с сожалением перевернул последнюю страницу и прочел выходные сведения: «Написано рукой Либеллуса, иллюминировано мастером Франциском».

Над полом, там, где была лестница, появилась голова Драха. Он улыбнулся, увидев благоговейное выражение на моем лице.

– Я так полагаю, передо мной мастер Франциск.

Балансируя на лестнице, он изобразил поклон.

– Как это у тебя оказалось? – спросил я удивленно. – Такие вещи должны храниться в королевской библиотеке.

Каспар поднялся в комнату и сел на угол матраса.

– Она для герцогской библиотеки. Его забрала чума, прежде чем он успел оплатить заказ. А вдова отказалась исполнять контракт. Поэтому я оставил книгу себе. Теперь она твоя.

– Я не могу…

Он наклонился ко мне.

– Я хочу, чтобы она была у тебя.

Я прижал книгу к груди. В этот момент я был готов ради него на все. Но его следующие слова были мне как ножом по горлу.

– Считай это первым свадебным подарком.

XLI

Окрестности Брюсселя

Когда Ательдин сказал про Брюссель, перед мысленным взором Ника возникли мощеные улицы, островерхие крыши и барочные дома. Но Ательдин привез их в бельгийскую разновидность Нью-Джерси. «Ягуар» съехал с шоссе и принялся петлять в резком свете прожекторов по асфальтовому лабиринту, образованному стенами из ребристого сайдинга и сетчатыми заборами. На пути им попадались одни грузовики.

Наконец они свернули с дороги и остановились у шлагбаума рядом с будкой. Морозный воздух хлынул в машину, когда Ательдин опустил окно, чтобы показать охраннику пропуск. Ник услышал, как зашевелилась на заднем сиденье Эмили. Она спала с самой границы.

Он посмотрел на циферблат: час ночи.

– А они нас впустят?

– У них клиенты со всех концов света, – ответил Ательдин. – Они работают двадцать четыре часа в сутки.

И верно – охранник вернул пропуск, шлагбаум поднялся. Ательдин провел машину по дорожке и, припарковавшись перед безликим серым строением складского типа, заглушил двигатель. После трех часов езды внезапная тишина воспринималась как облегчение.

Они вышли из машины. Ник поморщился, всем телом почувствовав холод, и подумал, не повредит ли мороз игральной карте. Оставить ее в машине Ательдина ему не хватило духа.

– Сейчас, чтобы заморозить книгу, никакой склад не нужен, – сказал Ник.

Никто ему не ответил. Они пошли следом за Ательдином по короткому пролету бетонных ступенек, их дыхание клубилось на морозе. Ательдин открыл дверь, набрав шифр на кнопочной панели. Они оказались в пустой комнате со стенами, выложенными шлакобетоном. За окном в стене сидел охранник в коричневой форме, просматривая зачитанный журнал. Стекло поначалу не казалось надежной защитой, но, приглядевшись, можно было заметить, насколько оно толстое. Когда охранник открыл им следующую дверь, Ник увидел, что она сделана из четырехдюймовой стали.

– Они что – опасаются каких-то волнений? – спросил Ник, когда они вошли в кабину лифта.

– Книги и манускрипты, хранящиеся здесь, стоят миллионы долларов, – уверенно сказал Ательдин. – Некоторый перебор с точки зрения безопасности не помешает.

Кнопок в кабине лифта не было. Синтезированный голос произнес два-три слова по-французски, потом дверь закрылась и кабина пришла в движение – начала спускаться. Ник посмотрел на Эмили, которая все еще куталась в свою красную куртку. Выглядела она испуганной, но выдавила усталую улыбку.

Двери открылись. Ник уставился на то, что предстало его взору. Первой его мыслью было, что они оказались в чреве подводной лодки. Все здесь заливал красный свет, отражавшийся от бесконечных рядов высоких остекленных шкафов. Низкий электрический гул заполнял помещение.

– Добрый вечер, герр Ательдин.

Человек в костюме из ткани в узкую полоску под белым халатом вышел им навстречу из прохода между шкафов. У него было круглое лицо, мягкие волосы и широкие усы, обвислые по концам, что придавало ему выражение серьезности и готовности услужить. Его, казалось, ничуть не удивили посетители, заявившиеся в столь поздний час. Возможно, в неизменных сумерках этого подземелья время не имело значения.

– Доктор Хальтунг. – Человек обменялся дружеским рукопожатием с Ательдином, Ником и Эмили. – Ваш визит очень… гм… неожиданный.

– Срочный запрос клиента, – сказал Ательдин. – Коллекция Мореля.

– Конечно. Никаких проблем. Конечно. – Доктор поклонился, выпрямился, снова поклонился. – Прошу вас входить.

Они последовали за ним по коридору между шкафов. Ощущение было довольно жуткое – с каждым их шагом чувствительные к движению датчики автоматически включали в полу огни, провожавшие их и гаснувшие, когда они удалялись. В шкафах Ник видел книги и кипы бумаг, лежавшие на полках, как мясо в лавке мясника. Цифровые дисплеи показывали температуру – минус 25 градусов по Цельсию.

Доктор Хальтунг остановился у ряда шкафов почти в середине помещения, порылся в кармане халата и вытащил компьютер-наладонник.

– Коллекция Мореля.

– Никто больше не приезжал посмотреть на нее? – спросил Ник.

Хальтунг потыкал пальцем в экран наладонника.

– Никто не имел доступа к этим материалам, кроме нашего персонала. В соответствии с вашими инструкциями, герр Ательдин.

Ник испытал привычный укол разочарования. Джиллиан здесь не было.

– Что именно вы бы хотели посмотреть, будьте добры?

– Каталожный номер двадцать семь «Ди», – сказал Ательдин. – Бестиарий неизвестного автора, пятнадцатый век.

– Конечно.

Хальтунг снова потыкал пальцем в наладонник, затем нажал кнопку на дверях шкафа. Ник услышал чмокающий звук ломающейся печати, потом шипение воздуха. Хальтунг надел пару плотных рукавиц, пересчитал полки, снял с одной том, положил его на деревянную тележку.

Ник попытался разглядеть книгу в сумеречном свете. Она была меньше, чем он предполагал, – размером с обычное издание, в потрепанном кожаном переплете. На корешке образовалась ледяная корочка, как у мороженого, залежавшегося в морозилке. Книга была перехвачена двумя полосками бинта.

Быстрым шагом Хальтунг покатил тележку в остекленную комнату в конце подземелья. В тот миг, когда они пересекли дверь, загорелся ряд огней наверху.

Ник протер глаза, испуганный неожиданным светом. К полу в центре помещения, похожая то ли на реактивный двигатель, то ли на турбину, была прикручена странная машина: огромный цилиндр, прикрепленный к коробу, и все это сверкало нержавеющей сталью. Сбоку горели красные и зеленые огни, а из стен и пола выходили трубки и провода, исчезавшие в коробе.

– Вообще-то процесс довольно прост, – сказал Хальтунг. – Похож на приготовление растворимого кофе.

Он распахнул дверь в передке машины, и они увидели еще один ряд полок, словно в духовке пекаря. Хальтунг сунул туда книгу, потом зашел сбоку и принялся нажимать кнопки. На панели замигали огни.

– Вот в этот самый момент давление в камере близко к норме, тысяча миллибар. Мы уменьшаем его до шести миллибар. Это почти полный вакуум.

Он нажал последнюю кнопку, и машина зашипела и завибрировала, послышался рев, словно на полную мощность включили фен для сушки волос.

– Вакуум мгновенно превращает лед в газ, минуя стадию превращения в воду. Испарение, верно? И вот книга сухая. Чернила не текут, материя удерживает страницы на месте. Идеально!

– И можно посмотреть сейчас?

– К сожалению, нет, – сочувственно сказал Хальтунг. – Книга по-прежнему имеет температуру минус двадцать градусов по Цельсию. Если вы перевернете страницу, она хрустнет в ваших руках. Теперь мы должны вернуть нормальное давление и нормальную температуру в плюс двадцать градусов.

– И сколько на это уйдет времени?

– Может быть, часа два. – Хальтунг отошел от машины. Звук урагана стих, его заменило низкое урчание. – Хотите пока выпить кофе?

– Вы его тоже готовите в этой машине? – спросил Ник.

Хальтунг не понял шутку.

– Мы пьем «Нескафе». – Он снял трубку со стены и набрал номер. Подождал. – Видимо, охранник вышел в туалет.

Хальтунг повесил трубку, на лице у него появилось озадаченное выражение.

– Я схожу наверх. Пожалуйста, ждите здесь.

Он вышел из помещения. Ник проводил его взглядом по освещенному красным светом складу – напольные огни с опережением зажигались перед ним, словно ударная волна, а когда он проходил – гасли.

Ник подошел к машине и заглянул внутрь сквозь окошко. Книга неподвижно лежала на полке. Ледяная корочка исчезла. Два дисплея у дверки показывали, как растут температура и давление.

– Невероятно, если подумать, – сказала за его спиной Эмили. – Пять или шесть столетий назад эта самая книга представляла собой листы пергамента и склянку с чернилами где-то на столе в Париже. Она пережила бог знает сколько королей, войн, владельцев… Она промокла, была заморожена, высушена в замороженном виде с использованием самых современных технологий двадцать первого века… и после всего этого мы сможем снова увидеть те самые слова, что написал автор.

– Если повезет, – добавил Ательдин.

Волна усталости накатила на Ника. Было почти два часа ночи, и смена часовых поясов все еще давала о себе знать. Хальтунг с кофе все не появлялся.

– Я пойду прогуляюсь.

Ательдин хотел было возразить, но ограничился недовольным:

– Только ничего не трогайте.

Дверь автоматически раскрылась и выпустила Ника в красный кокон склада. Он пошел по коридорам замороженных книг, загипнотизированный тем, как напольные огни словно растекались перед ним. Он на ходу заглядывал в двери шкафов, видел связки книг на полках и спрашивал себя: что там – под этими потрепанными обложками. Может быть, никто не читал этих страниц и своего открытия ждут окаменелые ископаемые, пока запертые в вечной мерзлоте. Может быть, что-то в этом роде и обнаружила Джиллиан?

Он завернул за угол и увидел сплошную бетонную стену: конец хранилища.

«Теперь, наверное, нужно возвращаться назад», – подумал он и развернулся.

Почти в то же самое мгновение желтый свет разлился чуть поодаль по передней стене, когда открылись двери лифта. Появился Хальтунг. Кофе он не нес, и это было к лучшему – его трясло так, что он наверняка расплескал бы его.

Из кабины лифта появилась рука в черной перчатке и с пистолетом, сунула оружие в спину Хальтунгу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю