355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Том Харпер » Книга тайн » Текст книги (страница 10)
Книга тайн
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 06:02

Текст книги "Книга тайн"


Автор книги: Том Харпер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

XXV

Нью-Йорк

Карта разделилась на две части, которые отошли к левой и правой границам окна. Одна часть представляла собой копию карты, неотличимую от закодированной картинки в центре. В другой части появились три строки текста.

177 ru de Rivoli

Boite [19]19
  Ячейка (фр.)


[Закрыть]
628

300–481

– Прошу прощения.

Ник так быстро поднял голову, что ноутбук чуть не упал на пол. Продавщица смотрела на него сверху вниз, держа в руках кипу учебных пособий. Он наклонился над монитором ноутбука, закрывая его.

– Вы что-то ищете? Вам помочь?

Ник хлопнул крышкой ноутбука.

– Спасибо.

– В кафе есть Интернет, – услужливо сказала девушка.

– Спасибо.

Он поднялся по лестнице на первый этаж, прижимая компьютер к груди. Тот душевный подъем, что он испытал, обнаружив пароль, сменился смятением. Когда телефон завибрировал у него в кармане, он не сразу обратил на это внимание.

На экране высветились два пропущенных звонка, оба за последние десять минут. Вероятно, сигнал в подвале не принимался. Он проверил номера. Один звонок был от Сета, другой – неизвестный ему местный номер. Он набрал Сета.

– Ник? – почти сразу же ответил тот. – Слава богу.

– Что случилось?

Сет, вероятно, был в машине. Нику приходилось кричать, чтобы адвокат услышал его за дорожным шумом.

– Плохие новости. Парнишка поменял историю.

Мимо телефона Сета промчалось что-то, похожее на ракету.

– Теперь он говорит, что, может, и не видел тебя в коридоре, когда раздался выстрел. Может, это было до того. Или после.

– Что ты этим хочешь сказать? Он услышал выстрел, испугался и убежал к себе. Он… Алло?

Тишина в трубке заставила его замолчать. Когда Сет вернулся на линию, голос его прерывался помехами, был почти неразборчивым.

– Тебе нужно… Ройс… Джиллиан… арестовать тебя…

– Я тебя не слышу, – прокричал Ник.

– Я въезжаю в туннель Холланда. Движение довольно напряженное. Я перезвоню…

Сигнал перешел в низкий гул. Ник уставился на трубку. Он, словно заледенев, на всякий случай нажал «повторный набор», и сразу же ему ответила голосовая почта Сета.

У него снова заболела голова, все тело дрожало от усталости. Почему это Макс поменял историю? Может быть, по настоянию матери, которая пытается его защитить? Мстит за все те ночи, когда она жаловалась на просачивающийся из-под двери дымок косяков, которые курил Брет. Это было так несправедливо – Нику хотелось сокрушить что-нибудь.

Телефон зазвонил снова. Покупатели, рывшиеся среди предлагаемых со скидкой книг, бросали на него неодобрительные взгляды. Он посмотрел на высветившийся номер – местный телефон. А если это Ройс?

Звонок вынудил его принять решение. Он ответил.

– Ник? Это Эмили.

– Как поживаете? – Ничего не значащие слова, бездумное словесное рукопожатие. И только произнеся эти слова, он понял: что-то тут не так.

– Мне страшно. – Это было слышно по ее голосу. – Ник, кто-то следит за мной.

Ее голос был едва слышен – почти шепот, слова спотыкались одно о другое. Ему показалось, будто он слышит какое-то шипение на заднем фоне, словно журчание воды.

– Где вы?

– В женском туалете Публичной библиотеки.

– Это та, что со львами у входа?

– Да. Пятая авеню и Сорок вторая улица.

– Понял. – Ник напряженно размышлял. – Человек, который следил за вами, – как он выглядел?

– Я не видела его лица. На нем был капюшон. Он… – Тихий вскрик. – Тут кто-то есть. Я…

Он услышал удар в дверь, потом грохот, а за ним – тишина.

– Я иду, – сказал Ник.

Но эти слова он говорил уже в пустоту.

Если у вас нет денег, в Нью-Йорке вам будет нелегко. Денег на такси у Ника не было, и он побежал к станции метро на Вашингтон-Сквер-парк и опустил последний жетон в щель автомата. Или быстрее было бы идти пешком? Он стоял на платформе и смотрел в туннель, усилием воли торопя поезд. На грязноватых часах станции стрелка отсчитывала секунды.

Когда он вышел на Сорок второй улице, никаких новых звонков на его телефоне не оказалось. Он рысцой пробежал квартал от станции до библиотеки, борясь с ветром и резью в боку. Два каменных льва, «Терпение» и «Стойкость», смотрели, как он взбегает по ступенькам. На первом этаже он нашел справочное.

– Где туалеты? – тяжело дыша, проговорил он.

Женщина за столом, наверное, решила, что он спятил или накурился травки. Она кинула взгляд через плечо на охранника, потом подняла глаза к потолку.

– Третий этаж.

Он побежал по лестнице с такой скоростью, на какую только мог отважиться, не привлекая к себе внимания. При этом на ходу оглядывал лица. «На нем был капюшон». Но день стоял холодный, и половина людей на лестнице были в куртках с капюшонами. Он увидел наверху перед собой человека в белой рубашке и джинсах, сворачивающего с площадки второго этажа; мысли его вернулись на крышу к пистолету. Он чуть не рухнул на лестницу. Но этот человек, в отличие от того, на крыше, был нордического типа, светловолосый и светлокожий.

Ник добежал до третьего этажа. Пронесся по обитому деревянными панелями круглому холлу, на который почти и не обратил внимания, потом по сверкающему белизной коридору, следуя указателю «туалеты». Он остановился перед дверью.

Ну и что теперь? Не мог же он ворваться в женский туалет. Ройсу это понравилось бы.

Дверь открылась. Ворчание сушилки для рук нарушило тишину библиотеки. Он напрягся, но из двери вышли две девицы студенческого возраста.

– Извините.

Они замедлили шаг, но не остановились.

– Не могли бы вы мне помочь. Я потерял подружку – нигде не могу ее найти. Не могли бы вы посмотреть?..

– Конечно.

Одна из девушек жизнерадостно улыбнулась, мол, рада помочь, и снова заглянула за дверь туалета.

– Там никого нет, – сообщила она.

Его сердце упало.

– Спасибо в любом случае.

Как только они исчезли из виду, он проскользнул внутрь. Туалет был пуст. Никаких следов Эмили – одни белые плитки, белые раковины, белые лампы, отражающиеся в безупречно белом полу.

Одна из дверей кабинок была закрыта, но не заперта. Его не покидало ощущение, что он совершает нечто порочное, но все же он раскрыл дверь. Кабинка была пуста, однако в унитазе что-то лежало. Он пригляделся. На краю того места, где сливное отверстие воронкой уходило в темноту, он увидел кончик серебристого сотового телефона, выглядывавшего из сточной трубы, как утонувшее сокровище. Неужели это телефон Эмили?

Резкий электронный звук разорвал тишину. Мгновение он тупо смотрел на сверкающий телефон в воде, потом понял, что звонит его телефон.

– Слушаю.

– Ник?

Напряжение отпустило его, когда он услышал голос Эмили. Ослабев от облегчения, он прислонился к стене кабинки.

– Где вы?

– В телефоне-автомате на лестнице. – Смущенная пауза. – Я уронила трубку в унитаз.

– Я ее нашел. С вами все в порядке?

– Да. Я думаю, этот тип меня потерял. А где вы?

– Иду к вам. Не вешайте трубку. – Он плечом открыл дверь, радуясь возвращению в легитимное пространство. Хорошо одетая женщина, шедшая по коридору, смерила его подозрительным взглядом. Он ухмыльнулся и повертел телефоном у виска, изображая слабоумного.

– Постойте. – В голосе Эмили послышалась паника. – Кажется, он возвращается. Встретимся в зале Соломона на третьем этаже.

Ник побежал. Выскочив из-за угла, он увидел что-то красное – оно мелькнуло в переходе из круглого холла в одну из галерей. Эмили? Он на секунду замедлил шаг. Пять туристок из Японии последовали за ней. А из галереи вышла пожилая пара. Невысокий, крепкого сложения человек в черной куртке быстрым шагом прошел мимо них, чуть не выбив палку из рук старика. Капюшон у него был откинут, и Ник увидел бритую голову и золотой блеск в левом ухе. Лицо, уже виденное прежде.

Он побежал.

Галерея Соломона представляла собой сумеречную комнату, уставленную книжными стеллажами и витринами. В середине комнаты располагался единственный стеклянный стенд, похожий на алтарь или табернакль, внутри которого почтительный свет проливался на громадную раскрытую книгу. Желтоватые страницы отражались в стекле, а черные буквы создавали дыры в отражении, позволяя видеть в них помещение сзади. Вот в стекле замелькала небольшая фигурка в красном, то появляясь, то исчезая из виду. Ник подумал, что сейчас увидит человека в куртке, который широкими шагами направится к ней.

В углу сидел охранник, лениво поглядывая на посетителей. Ник подошел к нему.

– Простите, но вон там человек – я, кажется, видел у него пистолет.

Панические интонации придавали достоверность сказанным словам. Охранник поднялся со стула, отстегнул кнопку на кобуре и двинулся по комнате, бормоча что-то в микрофон рации. Ник направился за ним, огибая стенд с другой стороны. Там он увидел Эмили, которая делала вид, будто разглядывает открытую книгу, при этом нервно стреляя глазами по залу. Она была так испугана, что увидела его, лишь когда он подошел чуть не вплотную.

– Ник! – Она бросилась к нему, обняла. Ее тонкие руки на удивление сильно обхватили его. – Я так испугалась.

– Опасность еще не миновала.

Ник положил руку ей на плечо и направил ее к выходу, следуя по краю помещения. В центре появился второй охранник, теперь они вдвоем разговаривали с человеком в куртке. Ник показал на него.

– Это он?

Эмили кивнула.

Они выскользнули из двери и поспешили к лифту. Никто из трех, казалось, не заметил их ухода, а Ник даже не оглянулся. Только выйдя из дверей на холодный ветер, гулявший по Сорок второй улице, он позволил себе расслабиться.

– Я провожу вас домой.

Они поймали такси. Ник не возражал, когда Эмили захотела расплатиться сама. Жила она недалеко от центра, на тихой улочке, где тесно посаженные деревья и незамысловатые фасады не могли скрыть скромного достатка за окнами. Эмили увидела оценивающий взгляд Ника.

– Это принадлежит музею. – Она смущенно улыбнулась. – Квартира дается на полгода, потом мне придется переехать в реальный мир. Мое время почти истекло.

Ник оглядел улицу – нет ли какой опасности, Эмили тем временем возилась с входной дверью. Они вошли и оказались в темноватом холле со множеством лестниц и дверей. Он прошел за ней на второй этаж. Ник не был уверен, что его пригласили, но она не возражала. Их шаги по ступеньками заглушала ковровая дорожка. Весь дом, казалось, был погружен в сон.

Тишину нарушил крик Эмили. Ник, отстававший от нее на две ступеньки, поднял голову. Она стояла перед дверью, ведущей, видимо, в ее квартиру, и смотрела на что-то, потом отошла в сторону, чтобы увидел и он.

Дверь была приоткрыта. Немного приоткрыта. Но гораздо шире, чем следует оставлять в Нью-Йорке. Расщепленная доска вокруг замка свидетельствовала о взломе.

Затянувшееся мгновение они стояли молча, замерев, как пылинки в луче солнца. Потом развернулись и бросились прочь. Вниз по лестнице, на улицу, мимо длинного ряда серых деревьев. И только добежав до угла, остановились и оглянулись. Улица была пуста.

– Вызывайте полицию. – Ник восстанавливал дыхание, наклонившись вперед и уперев руки в колени. – Не входите внутрь, пока они не появятся. Кто-нибудь еще там живет?

Эмили отрицательно покачала головой. Она была готова расплакаться.

– И еще одно. Не говорите полиции, что я был здесь. Они и без того считают меня закоренелым преступником.

Эмили была сильно напугана.

– И вы не останетесь со мной?

– Вам будет только хуже, если они увидят меня здесь.

– Пожалуйста. – Эмили неуверенно протянула руку в его сторону, словно птица со сломанным крылом. – Я им не скажу, что вы были со мной.

Ник оглянулся. Из закусочной посреди квартала доносился запах поджариваемых гамбургеров.

– Давайте найдем местечко потеплее.

Эмили уселась на краешек пластмассового стула среди орущих детей, возвращающихся из школы, и отпила воды из бутылки. Она не сняла куртку. Ник играл пустым бумажным стаканчиком, оставленным на столе.

– Вы знаете, кто это был в библиотеке? – спросила она.

– Нет.

– Когда мы с вами виделись в прошлый раз, вы меня предупредили, что вы не тот человек, которому стоит помогать.

– Нет, я не сказал «не стоит». Такой человек, которому не следует помогать.

– Я пыталась понять, что вы имели в виду.

Ник задумался на несколько секунд.

– Эта карта – она как вирус. Все, кто к ней прикасается… Сначала Джиллиан, потом Брет. Теперь вы.

– А вы?

Она обратила к нему этот вопрос, вскинув голову, глаза у нее были темные, как летнее небо в грозу.

– Дверь в мою квартиру взломали. Меня самого чуть не убили, а моего приятеля пристрелили. Кто-то сумел аннулировать мою кредитку. Полиция конфисковала мой паспорт, мой компьютер, и, возможно, они собираются арестовать меня по подозрению в убийстве. И ограблении. Если узнают, что я был здесь.

Слова потоком вырывались из него, он жаловался на превратности и несправедливости, в порочном кругу которых оказался. Он разволновался, но ему стало легче оттого, что он выговорился.

– И все это из-за карты.

– Из-за карты, – повторила Эмили. Его вспышка, казалось, потрясла ее, но в меньшей мере, чем он ожидал. – Я вчера еще немного порассматривала ее. Из восьми животных три не появляются ни на каких других картах.

– Может быть, это подделка.

– А может быть, Джиллиан Локхарт сделала одно из самых ценных открытий за последние двадцать лет. – Она сказала это торжественно, без малейшей иронии.

– Мне помнится, вы говорили, эта карта может стоить всего тысяч десять.

Эмили так посмотрела на него, что Ник устыдился своих слов.

– Эта карта может оказаться одним из первых отпечатков с медной доски. А кроме того, это само по себе весьма впечатляющее произведение искусства. Деньги, которые вы платите за такие вещи, ни в коей мере не говорят об их истинной стоимости.

– И они стоят того, чтобы ради них идти на убийство?

Эмили немного помолчала.

– Может быть, дело не в карте. Может, карта – часть чего-то еще. – Она наклонила голову, разглядывая его, словно перед ней был средневековый гобелен. – Ведь в этом есть что-то еще.

Лгать у Ника всегда получалось плохо.

– Этого я не могу вам сказать.

– Потому что не знаете или потому что не хотите?

– Поверьте мне, вам ни к чему это знать.

Она подалась к нему над столиком.

– Мне нужно это знать. – И опять ее открытый взгляд. – Что еще вы нашли?

Ник сглотнул. Ламинированная кромка бумажного стаканчика смялась под его пальцами. Он выглянул в окно, прислушиваясь к вою сирен.

– Джиллиан прислала мне еще одно сообщение. Одновременно с этой картой, но я только сейчас разобрался в нем. – Он не стал уточнять, каким образом. – Там приводится адрес.

– И вы думаете, что Джиллиан может находиться по этому адресу? Или она оставила там что-то? – Лицо Эмили, раскрасневшееся от возбуждения, было таким незащищенным. – Вы собираетесь выяснить это.

Ник не стал отрицать.

– Пожалуйста, не говорите об этом полиции. По крайней мере, до завтра.

– Не скажу.

Эмили в задумчивости крутанула бутылку с водой на столе. Ник обратил внимание на ее привычку – в моменты напряженных размышлений она всегда сутулилась и прижимала руки к бокам. Когда она подняла на него глаза, взгляд ее был ясен и тверд.

– Я поеду с вами.

Было бы неправдой сказать, что он не думал об этом. В глубине души он отчаянно хотел, чтобы она была с ним – напарница, доверенное лицо, подруга, которую он едва знал. Но с ее стороны это же безумие!

– Нет. – Он постарался придать своему тону твердость.

Эмили только смотрела на него; ее молчание возымело действие. Ник пустился в объяснения.

– Это было бы слишком опасно для нас обоих. Мы не знаем друг друга. А если вам и известно что-то обо мне, так это то, что я вор и убийца.

Искорки в глазах Эмили отмели это соображение.

– И это не то что съездить в Нью-Джерси. Это… долгое путешествие.

– Ведь это в Париже? – Эмили прикусила губу. – Вы вроде бы сказали, что полиция конфисковала ваш паспорт.

Ник понять не мог, как такое нежное существо может быть столь настойчивым.

– Меня не интересует карта. Я хочу найти Джиллиан.

– Конечно. Я хочу вам помочь.

– Почему?

– Потому что я не желаю оставаться в Нью-Йорке, возвращаться каждый вечер домой, думая, не придут ли за мной сегодня. И еще потому, что вам никакая помощь не будет лишней.

Она поставила бутылку. Та издала гулкий звук, соприкоснувшись с пластмассовой столешницей.

– И как мы туда попадем?

– Есть континентальный рейс – вылет сегодня в шесть тридцать из аэропорта Кеннеди в Брюссель. – Агент постучал по клавишам компьютера. – Места еще имеются.

Ник не мог вспомнить, когда в последний раз был в транспортном агентстве. Наверное, во время учебы в университете, когда Интернет еще только изобрели. Он забыл, как медленно тут все делается. Он старался не оглядываться слишком часто через плечо на поток машин, медленно ползущих по Сорок второй улице.

– Будьте добры ваши паспорта.

Эмили расстегнула сумочку и пустила свой паспорт по столу. Ник засунул руку в карман за бумажником, ощущая жесткую книжицу внутри. Он вытащил ее и веером, словно это были две карты, положил поверх паспорта Эмили, ожидая вердикта агента.

Тот пролистал книжицу, сличил фотографию с оригиналом.

– Вы британец? – спросил он Ника.

– По материнской линии.

Он подал заявку на паспорт перед отъездом в Германию, чтобы избавить себя от лишних хлопот при получении разрешения на работу. У него и в мыслях не было, что ему придется тайком ускользать из своей страны. Он пока еще не был уверен, получится ли это.

Кажется, агента все устроило. Он вернул оба паспорта.

– Счастливого пути.

XXVI

Штрасбург, 1434 г.

Штрасбург – это перекрестье дорог. Дорог с севера, с богатых рынков тканей в Брюгге и еще дальше – Лондона. Дорог с юга, из Милана, Пизы и далеких берегов Африки на другой стороне Средиземного моря. Дорог с запада, из Парижа и Шампани, продолжающихся на восток в столицы империй – Вену, Константинополь, Дамаск и славящиеся пряностями города Востока. А в нескольких милях от Штрасбурга – великая текучая дорога Рейна, излом моей жизни.

Дороги были артериями христианского мира, а Штрасбург – его сердцем. Я стоял на острове среди реки Иль, притока Рейна. Необходимость и человеческая изобретательность превратили Иль в целую сеть каналов, закольцевавших город водой и камнем. Войдя в город, ты совершал удивительное путешествие по мостам, перекинутым через рвы, огибал ворота, башни и углублялся в узкие проулки, которые вели, казалось, к очередному мосту, но ты оказывался вдруг на громадной площади. Там, где сходились все дороги, стоял собор Богоматери. Здесь я и нашел то, что искал.

Я прибыл по западной дороге. Стояло изумительное весеннее утро, после дождя, вымывшего ночью улицы, с синего неба ласково светило солнышко. В воздухе висела росистая свежесть, вернувшая цвет моим щекам. Во мне было не узнать того несчастного, который убивал себя перед печью в башне Тристана. Ожоги и пузыри у меня на руках сошли, осталась только красноречивая проплешина в бороде в том месте, где я обжег себе щеку купоросным маслом. У меня был новый плащ из неброской синей ткани и новая пара сапог, купленных мною на деньги, которые я заработал, копируя индульгенции на Рождество. Я чувствовал себя новым человеком. Незнакомые люди больше не отскакивали в сторону и не переходили на другую сторону улицы, когда я останавливался, чтобы спросить у них дорогу. И я таки нашел дом под вывеской медведя.

Я бы так или иначе нашел его. Он стоял напротив собора, на другой стороне площади, ставшей складом для камней, из которых строилась новая башня по южному фасаду собора. Я, словно по лабиринту, шел мимо громадных каменных блоков. В дальнем конце я увидел позолоченного медведя, который карабкался по металлической лозе над дверью ювелирной лавки.

Я вытащил из сумки, висевшей у меня на шее, карту и посмотрел на нее. Впрочем, этого почти и не требовалось. По прошествии четырех месяцев все мельчайшие подробности запечатлелись у меня в голове, став такой же идеальной копией, как и сама карта. Медведь в левом верхнем углу был тот же, что и на карте, хотя на карте виноградная лоза не была видна.

Я в возбуждении приблизился к лавке. Все тут было знакомо: колечки на стержнях, коробки с бусинами и кораллами, золотые пластины и чаши, сверкающие из теней за решетками шкафа. Даже человек за прилавком напомнил мне Конрада Шмидта. Чем-то он был похож и на моего отца. Он настороженно приветствовал меня, когда я подошел.

Я показал ему карту и сразу же увидел, что он ее узнал.

– Это ты сделал?

Париж

Над Гар-дю-Нор [20]20
  Северный вокзал в Париже (фр.)


[Закрыть]
в восемь утра висел мелкий туман, словно еще оседал пар столетней давности. В конце платформы у кафе прохаживался полицейский, поглядывая на пассажиров, прибывших ранним поездом из Брюсселя. Пассажиров в субботнее утро было не много: гуляки, еще не протрезвевшие, болельщики, еще не напившиеся, несколько одиноких бизнесменов, стайки туристов в шортах и сандалиях, с рюкзаками за плечами – для них вечно стояло лето.

Последними с поезда сошла любопытная пара: мужчина лет тридцати в джинсах и длиннополом черном плаще и молодая женщина в красной куртке с высоким воротником и в ярко-красных сапожках. Они явно путешествовали вместе, но в отношениях между ними чувствовалась какая-то неловкость, наводившая на мысль, что они мало знакомы. Разговаривали они, не глядя друг на друга; когда мужчине, обходя колонну, пришлось податься в сторону и он задел руку женщины, оба извинились. Парочка на одну ночь, решил полицейский, – двое коллег, выпившие лишнее в поездке, слишком молодые, привычки у них еще не выработалось. Мужчина, вероятно, считал себе более везучим из них двоих. Девушка была красива строгой красотой. Полицейский раздел ее глазами, прошелся взглядом по осиной, стянутой поясом талии и полной груди, потом взглянул в темные глаза, оценил растрепанные волосы и вызывающе алые губы. Мужчина же выглядел неопрятным и каким-то растерянным. Возможно, ему предстояла встреча с женой.

У Ника свело живот, когда он увидел наблюдающего за ними полицейского. Неужели его опознали? Может быть, он объявлен в розыск? Может быть, нью-йоркская полиция разослала его фотографию через Интерпол? По мере приближения к полицейскому движения его становились все более неестественными, он словно впал в ступор от психологической нагрузки. Полуповернувшись к Эмили, он сказал ей что-то невнятное, она с неловким видом кивнула.

Но разница во времени выручила его – трудно было выглядеть слишком напряженным, когда у тебя слипались глаза. Ник провел ночь, словно одеревенев в кресле, а Эмили рядом с ним прикорнула, накрывшись одеялом. Страх не давал ему уснуть над Атлантикой. Он был напуган тем, что осталось позади, и боялся того, что ждет впереди. Когда он начал задремывать, в салоне включился свет – самолет пошел на посадку в Брюсселе. Потом была сутолока в аэропорту, поездка на такси в город и первый поезд на Париж. Эта идея принадлежала Эмили. Из Брюсселя они могли попасть в любое место Европы, нигде больше не показывая своих паспортов. Хотя имелись и другие способы найти их.

Ник оглянулся и понял, что полицейский остался позади. Он слишком устал, чтобы почувствовать облегчение. Выйдя из вокзала, они десять минут стояли в очереди на такси.

– Cent soixante dix-sept rue de Rivoli, – сказала Эмили водителю.

Ник в удивлении посмотрел на нее сонными глазами.

– Я прожила здесь шесть месяцев, готовясь к защите диссертации, – объяснила она. – Трудно работать с документами, если не знаешь языка.

Это напомнило им обоим о том, как мало они знают друг друга. Эмили стискивала сумочку у себя на коленях, прижимаясь к двери. Ник смотрел из окна машины.

Дом 177 на рю де Риволи был ничем не примечательным зданием, банком, втиснутым между американским сетевым супермаркетом и обувным магазином. Когда они подъехали, охранник как раз отодвигал металлическую решетку на дверях. Они взяли кофе с круассаном в кафе на другой стороне улицы в ожидании, когда появятся другие клиенты. Погруженные в свои усталые мысли, они почти не говорили друг с другом. Ник чувствовал себя так, будто с трудом бредет к финишу кошмарного ночного марафона. Он хотел одного: забыть обо всем и заснуть.

В половине десятого они вошли в банк. Их приветствовала девушка-администратор за серым столом, она внимательно слушала объяснения Эмили, которая говорила, что у нее есть ценное бабушкино ожерелье и она хочет хранить его в безопасном месте, пока будет заниматься научными изысканиями в Париже, куда приехала на полгода.

Девушка кивнула. У них есть ячейки как раз для таких целей.

– И это безопасно?

Девушка чуть пожала плечами – наверняка их так учат делать во французских школах.

– Oui, je pense. – Она увидела, что Ник смотрит непонимающим взглядом и перешла на безупречный английский. – Вам дается карточка, открывающая дверь хранилища, и ПИН-код, который открывает ячейку.

– Et ca coute combien? – настойчиво продолжала на французском Эмили.

– Вы должны будете заплатить пятьсот евро сейчас, а потом по сто евро каждый месяц.

Эмили изображала нерешительность.

– А можно увидеть хранилище?

Администраторша указала на стеклянную дверь в задней стене.

– C’est la.

Они подошли к двери и заглянули внутрь. За дверью была небольшая, устланная ковром комната с рядами одинаковых стальных шкафчиков от стены до стены. На торцах ящиков светились красные цифры дисплеев. Ник попытался найти ячейку с номером 628, но не смог разобрать цифры сквозь толстое пуленепробиваемое стекло. Хотя дверь с виду была деревянной, но при касании оказалась холодной – трехдюймовая сталь.

– Да, пожалуй, взломать не получится, – пробормотал Ник.

Они вернулись к администраторше. Эмили вытащила из сумочки пять банкнот по сто евро и паспорт.

На лице администраторши появилась извиняющаяся улыбка.

– Вам придется заплатить вперед за шесть месяцев. Еще шестьсот евро.

Ник поморщился. Эмили дала еще шестьсот евро, администраторша ввела ее данные в компьютер. Машина под столом выплюнула пластиковую карту, и администраторша протянула ее Эмили вместе с паспортом и листом бумаги.

– Это ваш ПИН-код. Номер вашей ячейки семьсот семнадцать. Merci beaucoup.

Эмили провела карточкой по считывающему устройству. Стальная дверь открылась, зашипела пневматическая система, но стоило им войти внутрь, как дверь тут же закрылась с тяжелым щелчком. Они молча прошли по устланному ковром полу. Красные цифры подмигивали им с ящиков, каждый в своем ритме, слегка рассинхронизированном с другими. К этому миганию добавлялось свечение ламп дневного света наверху, отчего у Ника возникло впечатление, будто они вошли в царство головной боли.

Эмили остановилась перед одной из ячеек.

– Вот шестьсот двадцать восьмая.

Ник встал между Эмили и дверью, борясь с желанием проверить, не смотрит ли за ними кто-нибудь. Эмили вытащила пару черных кожаных перчаток. Резкими птичьими движениями она набрала 300481.

Дверца распахнулась. Эмили сунула внутрь руку.

Ганс Дюнне, ювелир, взял у меня карту и взглянул на нее.

– Откуда это у тебя?

– От одного аристократа в Париже. – Передо мной мелькнуло разбитое лицо Жака. – Он сказал, что купил это здесь.

Дюнне положил карту на прилавок.

– Не у меня.

Фундамент надежды, которую я лелеял четыре месяца, пошатнулся. Но треснуть не успел – Дюнне продолжил:

– Эту делал Каспар Драх. Художник. – Странное выражение появилось на его лице. – И не только.

– Он здесь?

Он увидел, что я смотрю ему за спину – на учеников в мастерской.

– Сейчас нет. Приходи завтра, если все еще будет желание его увидеть.

– А где он сегодня?

– На перекрестке в Сент-Арбогасте. – Он посмотрел на солнце. – Если хочешь найти его там и вернуться до наступления темноты, то нужно поторопиться.

– Как я его узнаю? – не отставал я.

– Ищи человека на лестнице.

Часто, возможно чуть ли не всегда, судьба отворачивается от нас, не дается в руки, пока мы тычемся туда-сюда, словно слепые. Но случаются дни, редкие, немногие дни, когда она бежит нам навстречу, как мать, собирающая своих детей. А еще бывают дни, когда она насмехается и дразнится, но оставляет надежду на победу настойчивым. В этот день судьба не должна была обмануть меня. Я всей душой чувствовал это – дрожь предвкушения только возрастала, пока я шел, минуя те же мосты и каналы, мельницы и фермы по берегам Иля. Полотняные паруса улавливали и отражали солнечные лучи. В прибрежной тине вперевалочку бродили пушистые желтые утята.

Я добрался до перекрестка за час до захода. Работники уже ушли с полей, и дорога была пуста. В воздухе висела дымка. В кустах чирикали редкие птицы, но в остальном стояла тишина. Чуть вдалеке я увидел каркасные деревянные дома, которые и составляли деревушку Сент-Арбогаст.

Рябины в рощице у самого перекрестья дорог начинали расцветать. На высоком столбе перед рощей был закреплен щит с изображением Девы Марии – придорожная святыня для путников. Человек с палитрой в одной руке и кисточкой в другой стоял на лестнице, прислоненной к столбу. Человек явно не испытывал страха перед высотой. И, даже не видя его лица, я сразу же понял, что именно он мне и нужен. Мне хватило одного взгляда на Мадонну, которую он рисовал. Корона была смазана и превратилась в нимб, а вместо оленя он изобразил кроткую девочку, сидевшую на своих юбках. Но в остальном она была копией дамы с карт. Те же роскошные волосы, одна рука поднята и небрежно поправляет их, те же пухлые губы и кокетливые глаза, восторгающиеся собственным отражением в ручном зеркальце, которое в этой инкарнации стало лицом ее ребенка. Это была самая бесстыдная Дева Мария, каких мне доводилось видеть, – толстые ляжки, пышные груди, ноги под складками платья широко раздвинуты.

Я подошел к лестнице.

– Тебя зовут Драх?

Он посмотрел вниз. Солнце висело за его головой, словно нимб, и в этих ярких лучах я не мог разглядеть его лицо.

– Ты сделал эти карты? Колоду птиц, зверей, цветов и дикарей, которые чудесным образом могут удваиваться?

Я показал ему восьмерку. В лучах заходящего солнца бумага в моей руке отливала янтарным цветом. Причудливые очертания зверей просвечивали на рубашку карты.

Раздался мягкий смешок, который впоследствии я слышал так часто.

– Ну, я.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю