Текст книги "Инквизиция: царство страха"

Автор книги: Тоби Грин

Финальный толчок определил страх: государственный совет в апреле 1609 г. записал: «Страх перед маврами значительный, и даже герцог Лерма верит в то, что они способны завоевать Испанию» [837]837
  Там же, 362.


[Закрыть].

То, что изгнание морисков было задумано как политическое действие, связано с физиологическим состоянием населения. «Старые христиане» теперь почувствовали свое существенное отличие от людей, которые физически были идентичны с ними. Под влияние жесткой идеологии инквизиции народным массам Испании внушили: признаки культурного различия были признаками предательства и желания уничтожить остальных. Многочисленные летописцы создали стереотипы морисков – безобразных, совершенно анормальных, иных [838]838
  Perceval (1997), 126, 173-78.


[Закрыть].

Постепенно народ начал рассматривать остатки мусульманского населения Испании в таком свете. Под уничтожение врага медленно подводилась база.

Финальный указ об изгнании был прагматическим и более никаким. С морисками Валенсии разобрались в первую очередь в 1609 г. Представителям шести из каждой сотни хозяйств морисков было приказано задержаться, чтобы проинструктировать пришельцев на их земли относительно сельскохозяйственных методов, которыми они мастерски владели. Собственность изгоняемого мориска переходила к их феодалам-землевладельцам, чтобы компенсировать потерю рабочей силы.

Морискам на сборы дали три дня [839]839
  Regla (1974), 57–58.


[Закрыть]. Они превратились в людей, с которыми можно было вообще более не считаться.

После того, как разобрались с морисками Валенсии, наступила очередь морисков Арагона. Весной 1610 г. они «прекратили все дела и работу на земле и продали все, чем владели, вплоть до кроватей, тарелок и мисок» [840]840
  Там же, 172.


[Закрыть]. 16 апреля Мигель Сантос де Сан-Педрас, инквизитор Сарагосы, заявил: то малое, что осталось у морисков Арагона, исчезнет через несколько дней, «голод и эпидемии неминуемо обрушатся на них… И увидев себя голодающими, они начнут грабить и убивать христиан, совершать ужасные преступления» [841]841
  Там же.


[Закрыть].

Филипп III выпустил приказ об изгнании 29 мая 1610 г. Ускоряя события, он предусмотрел доступность кредиторов к имуществу морисков Арагона, которые внезапно обнаружили, что у них нет никакой ренты, чтобы можно было отдать свои долги [842]842
  Там же, 186.


[Закрыть]. Наступили хаос и стагнация.

За период с 1609 по 1614 гг. из Испании в общей сложности выслали принудительно немногим более 300 000 морисков [843]843
  Epalza (1992), 129.


[Закрыть]. Большинство отправилось в Северную Африку. В период со 2 октября до декабря 1609 г. в Оран (современный Алжир) прибыло более 116 000 человек. Многих ограбили напавшие на них бандиты, как и тех, кто отправился в Тремесен и Фес в Марокко [844]844
  Там же, 146-48, 218-19.


[Закрыть]. Хотя в Тунисе с 50 000 прибывшими морисками обращались хорошо, остальные страдали от нищеты и невзгод, зачастую умирали. Иногда мусульмане Северной Африки [845]845
  Barrios Aguilera (2002), 413.


[Закрыть]подозревали прибывших в том, что те были вероотступниками-христианами.

Возможно, предчувствие этой злосчастной судьбы и объясняло, почему изгнанные так упрямо не хотели покидать страну, которая возненавидела их. Когда вышел приказ об изгнании, «жалобы были такими, что во всех поселениях морисков слышались только рыдания и плач» [846]846
  Fonseca (1612), 255.


[Закрыть]. Процессии людей, направляющихся к назначенным портам изгнания, напоминало сцены из библейских времени: «Измученные болью и слезами люди… Мужчины, обремененные женами и детьми, теми, кто был болен и стар или же слишком молод… Покрытые пылью, потные… Некоторые – со сломанными ногами, одетые очень плохо, на одной ноге башмак, на другой – сандалия… Все они приветствовали тех, кто наблюдал за ними или встречался по пути, словами: „Да поможет вам Господь… господа, да хранит вас Господь“» [847]847
  Garcia-Arenal (1996), 235.


[Закрыть].

Трудно уничтожить память великих цивилизаций. Конкистадоры попытались сделать это в Мексике, разрушая замки ацтеков, сжигая идолов, которых находили, внося свой вклад в уничтожение драгоценных библиотек старинных рукописей аборигенов. Однако даже в наши дни руины замков, остававшиеся незамеченными в течение столетий, восстают из наслоений, осаждающихся в течение пяти веков. В 1960-е гг. во время строительства одного из участков метрополитена Мехико (Теночтитлана) в туннелях современного метро обнаружился замок ацтеков.

Даже в то время, когда испанцы начали строить церкви, которые должны заменить замки Центральной Америки, в Мексике построили храм, который сохранился до наших дней. Его деревянный потолок выполнен в стиле «мудехар» [848]848
  Там же.


[Закрыть]. Таково испанское наследие исламского прошлого, доставшееся от мусульманских мастеровых. Официальная идеология, распространявшаяся вместе с имперской экспансией, утверждала: существует только один путь, которого следует придерживаться. Но этот путь сам по себе представлял смесь христианской, еврейской и мусульманских традиций.

В конце концов, что значит один путь при строительстве общества, прилагающего все усилия, чтобы уничтожить часть себя и распространить единство веры, если огромная часть силы и могущества обеспечивалась его собственным многообразием? Это похоже на упражнение в нанесении себе увечий, даже на бессознательную форму ненависти к себе.

Там, где торжествует паранойя, каждый отдельный факт может подтвердить параноидальные предубеждения. Правда, существовали глубокие геополитические причины недоверия к мусульманским сторонникам. В 1570-е гг. неоднократные сражения испанцев с турками подчеркнули потенциальную опасность исламского противника [849]849
  Cardaillac and Dedieu (1990), 19.


[Закрыть]. Но, как мы уже наблюдали, отношение к «пятой колонне» на родине, как к не представляющей никакой ценности, привело к тому, что она стала более агрессивной, утратив возможность ассимилироваться.

Хотя инквизиция не несет прямой ответственности за трагедию, вызванную изгнанием морисков, она способствовала тому, чтобы присвоить им статус парий. Инквизиторы, не задумываясь над тем, чтобы обеспечить примирение между морисками и «старыми христианами», элементарно способствовали появлению экстремизма с обеих сторон. Мусульмане («мудехары»), жившие в Испании до 1492 г., стали говорить на испанском, приняли новую культуру [850]850
  Epalza (1992), 48; Cardaillac, Dedieu (1990), 15–16.


[Закрыть]. Следовательно, они встали на путь ассимиляции и интеграции.

Инквизиция со своими пытками, наказаниями и налогами, которыми облагали каждого мориска в Арагоне и Валенсии, далеко не способствовала их христианизации и приходу в лоно церкви. Вместо этого она просто сделала их более упрямыми и обеспечила готовность вернуться в ислам [851]851
  Это подтверждает Педро де Валенсия, когда настаивает, что инквизицию нельзя обвинить в желании заставить морисков отказаться от своей одежды и обычаев. «При применении подобной процедуры принуждения они становятся более упрямыми и вступают в сговор, чтобы не выдавать друг друга». (Valencia, (1997), 131).


[Закрыть].

Следовательно, как и в случае с конверсос в XV веке, деятельность инквизиции спровоцировала появление той самой ереси, которую она пыталась искоренить [852]852
  В Дамиеле в 1530-е гг. община морисков отличалась полным незнанием исламского ритуала (Dedieu (1983), 498). К концу XVI века все это изменилось.


[Закрыть]. Если в Португалии после реконкисты XIII века мавританское население совершенно интегрировалось в общество [853]853
  Marques (1972), т. I, 80.


[Закрыть], в Испании в XVI веке инквизиция сделала все, чтобы это стало невозможным.

Наконец-то в испанском обществе покончили со всеми сомнительными и маргинальными группами! Но победа оказалась временной, стала горькой предвестницей провала. Покончив со всеми очевидными врагами, стало крайне трудно и чрезвычайно беспокойно поддерживать и продолжать охоту…

О, эти мориски! Судьба их, рассматриваемых в качестве мусульман христианами, и в качестве христиан – мусульманами, оказалась действительно горькой. Ни католическая Испания, ни мусульманская Северная Африка не могли морально поддерживать эту сомнительную и потенциально мятежную группу в своем обществе [854]854
  Это мнение заимствовано у Дуглас (Douglas (1984)). Следует отметить, что сама Дуглас впоследствии поменяла применение концепции аномалии в рамках общей теории познания. В частности, она предполагает, что посторонние люди, не принадлежащие к рассматриваемому кругу, необязательно могут понять, что является аномальным в пределах данной культуры. («Journal of Ritual studies», 2004). Однако в данном случае аномальные явления воспринимаются не за рамками данной культуры, а внутри ее среды.


[Закрыть]. Несмотря на все, что происходило с ними, многие сохранили свою христианскую веру в самых сложных условиях изгнания. К 1613 г. на Минорку поступили известия: богатые мориски жили в Алжире как христиане [855]855
  Regla (1974), 113.


[Закрыть]. Некоторые прыгали с борта кораблей, где они работали, вплавь добирались до берега, чтобы вернуться в Испанию и открыто жить по-христиански [856]856
  Например, см. работу Garcia-Arenal (1978), 141-44, в которой рассматривается очень интересный процесс.


[Закрыть].

Все мориски не были только христианами или только мусульманами. Такого не случалось никогда. Так было и с конверсос: отдельные люди исповедовали разные религии. Но нюансы веры инквизиция не могла понять. Следовательно, это и превратилось в одну из главных сил их уничтожения.

В Севилье уезжающие христиане-мориски делали пожертвования церквям. Один из них пожертвовал 4 000 дукатов Деве Иниэстре. Другие оставляли памятные записки, чтобы в церквях, где они всегда молились и пытались найти утешение на своем беспокойном пути к Господу, поминали их души [857]857
  Perceval (1997), 116.


[Закрыть].

Эта трагедия выражена в балладе, которую они пели, покидая берега Гвадалквивира:

 
Нету отчаянья меры
Людям, что дома лишились.
Землю свою покидая,
Деве мориски молились,
Той, что Младенца-Бога
Нежно к груди прижимала.
Только Дева Мария
Боль людей понимала.
Женщины в небо смотрели,
Но утешенья не будет.
Разве наш дом, Севилью
Сердце морисков забудет?!
Пыльные улицы, храмы,
Кажутся сном уходящим.
О, защити нас, Дева!
Ужас ждет в настоящем… [858]858
  Там же.


[Закрыть]
 

Глава 8
Чистота любой ценой

«Статут резко противоречил религиозным концепциям, доминировавшим в христианском мышлении веками…»

Синкторрес (Валенсия), 1705 г.

Возможно, одно из немногих утешений для всех гонимых – то, что их муки могут закончиться вместе с их смертью. Едва ли можно вызвать какие-нибудь страдания у тех, чья плоть уже исчезла вместе с дымом, превращаясь в пепел.

Но происхождение из семьи приговоренного еретика с давних пор означало общественную смерть в Иберии. А отсутствие «еретических сословий» в Испании после изгнания морисков придало вопросу о происхождении особое значение.

С этого момента влияние инквизиции стало наиболее видимым на социальном уровне, но совершенно иным по сравнению с великими гонениями в конце XV и XVI вв. Одним из главных направлений борьбы с «врагом» стала одержимость тем, что называли «лимпеза де сангре» – «чистота крови». Эта мания распространилась и на Португалию, превратив Иберию в уникальное для Европы начала Нового времени общество с расистскими законами.

Однако новые законы не способствовали развитию процветания. Наоборот, ощущение наступающего упадка сопровождалось нарастающей бдительностью и слежкой за потомками конверсос и морисков.

Итак, вернемся в Синкторрес. Нам уже известно, что в этом отдаленном городе, расположенном во внутренних районах Валенсии, в 1530-х гг. учителя Мигеля Косту обвинили в лютеранстве и сожгли заживо на аутодафе в столице провинции (см. главу 5). В начале 1700-е гг. далекие потомки Косты (или так называемые потомки) обнаружили, что не могут освободиться от своего предка. Он преследовал их, словно периодические приступы лихорадки.

В 1705 г. Антонио Коста, один из потомков осужденного, пытаясь освободиться от этого «недуга», обратился с чрезвычайной легальной петицией. Он в отчаянном тоне сформулировал проблемы, с которыми столкнулся в городке Синкторрес.

Много лет назад его отец, которого тоже звали Антонио Коста, обратился в инквизицию Валенсии с просьбой принять его в качестве сотрудника – шпиона этого учреждения. Но так как инквизиция приказала провести расследование относительно чистоты его происхождения, он умер, не успев достигнуть своей цели. И хотя после смерти своего отца Антонио Коста-младший несколько раз писал в трибунал, предлагая оплатить любые расходы, необходимые для завершения этого расследования, он так никогда и не получил ответа. В результате клевета обрушилась на всю его семью, которая всегда была среди самых знатных в районе Синкторреса. Возник такой скандал, что никто из этого семейства не мог вступить в брак. За все пришлось расплачиваться двум его детям [859]859
  AHN, Inquisicion, Legajo 1198, Expediente 32 (в этом документе нет нумерации папок). Все последующая информация о Косте в данном разделе заимствована из этого файла.


[Закрыть].

Чем глубже вникаешь в это дело, тем более сюрреалистичным оно кажется. Антонио Коста-старший (так мы назовем его, чтобы отличать от сына), подал свое первое прошение на должность агента инквизиции 4 февраля 1671 г., ровно за тридцать четыре года до протеста своего сына.

Проблемы, которые встали перед ним, были вызваны всеобщим подозрением. Ведь он был потоком Мигеля Косты, «освобожденного» инквизицией в 1536 г. Поэтому страдания Антонио Косты-младшего вытекали непосредственно из темного дела об исповедании лютеранства, заведенного за 170 лет до того.

Попытаемся представить себе атмосферу, царившую в хозяйстве Коста в начале XVIII века. Испания приходила в упадок, была внутренне изолированной. В середине XVII века товары продолжали доставлять в Мадрид на ослах и мулах, а не в повозках, как во Франции [860]860
  Graizboard (2004), 34.


[Закрыть].

В сельских районах жители покинули многие деревни, остальные были изолированными, селян оставалось мало. Зачастую деревни находились на расстоянии одного дня пути друг от друга [861]861
  Там же, 37.


[Закрыть]. Однако увеличивающиеся трудности не оказали влияния на высокомерие, которым славились испанцы. Ведь «не имелось в Испании ни одного человека, который не считал бы себя в сто раз более важным, чем он был на самом деле» [862]862
  Garcia Mercadal (1999), т. II, 757.


[Закрыть].

В случае Косты это высокомерие, безусловно, сдерживалось, а причиной стала плохая репутация семьи. Коста должен был испытывать ненависть к своим несчастным однофамильцам, наказанным инквизицией много лет назад. Семейство погружалось в мир изоляции и подозрений. И все это происходило из-за людей, которых ныне живущие вообще не знали, из-за тех, кто ушел в мир иной почти два столетия назад, кто мог быть предками, а мог ими и не оказаться…

Рассмотрение дела в городе Синкторрес затягивалось. Архивы инквизиции Валенсии были глубоко запрятаны, судебное дело Мигеля Косты от 1536 г. приложили к петиции Антонио-старшего. Ведомости расходов трибунала Валенсии датировались 1533, 1536, 1544, 1572, 1606 и 1666 гг. Проблема, с которой столкнулся Коста, заключалась в том, что многие из свидетелей в первоначальном расследовании его «чистоты крови» заявляли, что он происходит из семьи конверсос.

После двенадцати лет бюрократических проволочек, 20 апреля 1684 г. Коста наконец-то отправил письмо, в котором заявил: он подозревает, будто некоторые свидетели считали, что он происходит их семьи братьев Бартоломе и Мигеля, чьи санбенито висели в церкви Морелья.

Антонио-старший был прежде всего методичным человеком. Чтобы доказать, что он не является потомком этих лютеранских еретиков, пришлось достать свидетельства о браке тех, кого он считал своими предками. Коста вообще отрицал, что был родственником Бартоломе и Мигеля. Он считал это нелепым предположением!

Антонио доказывал, что происходит от тезки, Антонио Косты, сына Винсенте Косты и Барбары Молинер, которые вступили в брак в 1533 г. Антонио (их сын) родился в 1539 г., а в 1572 г. женился на Барбаре Поло из Синкторреса. Брачные свидетельства этих предков тоже прилагались к исчерпывающим юридическим документам объемом в несколько сотен страниц.

Бюрократический набор подобного типа стал обычным для второй половины XVII века. Для каждого, начиная от самого знатного вельможи и заканчивая самым бедным крестьянином, было важно доказать свое происхождение до шестого, седьмого, восьмого колена и далее, чтобы они сами и их семьи не стали париями. Если чистоту родословной выявить невозможно, то ее следовало придумать.

Но даже если у людей возникали такие хлопоты и они несли такие расходы, как Антонио-старший в 1684 г., успех не гарантировался. Спустя двадцать четыре года, как мы видели из петиции его сына, дело так и не решили. Окончательный ответ был получен только в 1713 г., спустя 176 лет после того, как Мигель Коста был «освобожден» на аутодафе в благородном и прекрасном городе Валенсия.

Чистота родословной стала одной из наиболее мерзких голов гидры инквизиции. Это не было тем, что сразу приводило к смерти. Но и приговоры к незначительному покаянию, как мы наблюдали в предыдущей главе, могли разрушать семьи. Одержимость чистотой крови оказалась способом, обеспечивающим изоляцию членов общества. После изгнания морисков этот метод сделался очень эффективным оружием для продолжения наказаний вымышленных врагов из очень далекого и легендарного прошлого.

Законность доктрины чистоты крови в иберийском обществе остается спорной. Получив в руки результаты расследования чистоты происхождения Антонио-младшего (объем документа составляет почти 800 аккуратных рукописных страниц), выясняешь: это – навязчивая идея, мания, которая завладела умами людей, часть социального калейдоскопа тогдашнего общества. Согласно этой доктрине, дети расплачивались за грехи своих отцов в настоящем поколении, а затем – и в ряде следующих. Поэтому не без оснований некоторые историки рассматривали чистоту крови в качестве зерна современной идеи расизма [863]863
  Gil (2000-01), т. III, 37. См. работы: Schorsch (2004), 201; Fredrickson (2002), 40. По вопросу относительно возможности возникновения расизма в период классической античности см. тезис Айзека (2004). О том, так ли это, или же он представляет собой современное изобретение Западной Европы, ведутся активные дебаты. Следует помнить: расизм в отношении африканцев в средневековый период был широко распространен в исламском мире. Однако имеющиеся данные дают основания полагать, что в Европе этот вопрос оказался сложнее, а предубеждение первоначально (вплоть до XVI века) имело тенденцию распространяться из религии. Собственно расовые позиции здесь не работали. См. работу Грина (Green (2007)), где приводится исчерпывающее обсуждение по данному вопросу.


[Закрыть].

Какова же среда, в которой зародились эти идеи? Иберия в XV веке жила словно бы в осаде: города защищали стены, улицы были узкими и отрезанными от всего, кроме куска голубого неба над крышами. Но из городских укрепленных крепостей нельзя увидеть мир за их пределами. Этот мир отвоевали у мусульманского противника только после многолетней борьбы и потерь. Выгоревшая на солнце сельская местность стала зоной страха.

Житель Иберии XV века спрашивали: «Каким образом можно справиться с этими страхами, чтобы они не уничтожили нас окончательно?»

Ответ на этот вопрос заключается в том, чтобы представить себя на месте других людей. При объяснении страхов необходимо рассмотреть качества, которые разъединяют, а также то, что объединяет людей. Конверсос являлись иными из-за своих еврейских предков, из-за родословной. Так изобрели расу, в которой национальность и религия были связаны. Маймонид, великий еврейский мудрец, рожденный в средневековой Иберии, когда-то написал, что люди всех наций способны стать евреями [864]864
  Netanyahu (1997), 6, п. 30. Также не следует забывать, что не существует такой «расы», как евреи. Это совершенно ясно подтверждают примеры в работах Нетанияху и Патая (Patai and Patai (1989)).


[Закрыть].

Изобрели и патологию расы – то, чего, как сообщают нам современные ученые, не существует. Но люди вели себя так, будто патология есть [865]865
  Выражаю признательность профессору Франсиско Бетанкуру за предложенную им формулировку этого вопроса на конференции к 100-летию С.Р. Боксера (2004 г., Королевский колледж, Лондон).


[Закрыть]. Именно из-за своей иррациональности эта вера смогла существовать столь длительное время.

Идея чистоты крови возникла в 1449 г., во время восстаний против конверсос в Толедо. В те лихорадочные дни зачинщик насилия Перо де Сармиенто обвинил конверсос в том, что они продолжают придерживаться еврейских обрядов и угнетают христиан. С тех пор в Толедо никто не мог занимать государственный пост, если он не сумел доказать чистоту крови – иными словами, отсутствие предков-евреев (см. главу 1). В самом начале в расистской доктрине [866]866
  Более подробное обсуждение событий в Толедо и выводов, последовавших из них см. Sicroff (1985), 54–85) и Netanyahu, 1995 (а), 356-82).


[Закрыть]учитывались только религиозные «недостатки» конверсос.

То, что эта идея врожденного отсутствия расовой чистоты оказалась радикально новой, демонстрирует то, что на статут чистоты крови жителя Толедо сразу же начались атаки. В 1451 г. папа Николай V выпустил буллу, осуждающую эту идею. В ней он приказывал разрешить всем истинным христианам, независимо от их еврейского или иного происхождения, занимать официальные посты [867]867
  Sicroff (1985), 84.


[Закрыть]. Епископ города Куэнка Лопе де Барриэнтос написал осуждение. Несколько известных теологов выпустили опровержение принципов статута [868]868
  Там же, 57–81. Один из них, Алонсо Диас де Монтальво, был союзником и другом короля Кастилии Хуана II.


[Закрыть]. Как сформулировал это один из ведущих ученых, «реальность была такова, что статут Толедо резко противоречил религиозным концепциям, доминировавшим в христианском мышлении веками» [869]869
  Netanyahu, 1995 (а), 584.


[Закрыть].

Но все же идея смогла завоевать точку опоры, с которой она начала распространяться в грядущие столетия. Буллу папы Николая V проигнорировали. В 1473 г. «старые христиане» Кордовы организовали братство, объявившее вне закона всех людей с «нечистой родословной» [870]870
  Blazquez Miguel (1988), 139.


[Закрыть]. В 1482 г. каменщики Толедо запретили обсуждение секретов ремесла с любым из конверсос. В городе Гипускоа конверсос запретили вступать в браки с остальными горожанами [871]871
  Sicroff (1985), 117.


[Закрыть].

Вскоре точка опоры превратилась в плацдарм. В 1486 г. статут чистоты принял религиозный орден иеронимитов [872]872
  Там же, 10512. Статут был ратифицирован папским престолом в 1495 г.


[Закрыть]. В 1489 г. этому примеру последовали доминиканцы, а в 1525 г. к нему присоединились францисканцы [873]873
  Blazquez Miguel (1988), 139.


[Закрыть].

В 1547 г. архиепископ Толедо Хуан Мартин Силисео дал новый толчок введению статута, запретив принимать в члены совета собора Толедо любых конверсос. Это вызывало много сомнений и спровоцировало осуждение со стороны университета Алкалы и архидьяконов Гвадалахары и Талавера. В самом начале сопротивлялся и Филипп II (в то время он был регентом, еще не сделавшись королем Испании). Но в 1555 г. монарх подтвердил: чистота крови существенна для занятия любого поста в Испании.

Уже в следующем году статут собора Толедо утвердили [874]874
  В работе Сикроффа (Sicroff (1985), 125-72) приводится классическое изложение борьбы за получение этого статута в епархии Толедо. Относительно статута 1555 г. см. Yerushalmi (1981), 15.


[Закрыть].

Следует сделать паузу в нашем исследовании патологии, чтобы остановиться на языке, которыми формулировались эти документы. В своей пылкой речи о защите статута собора Толедо архиепископ Силисео сравнивал конверсос с лошадьми. «Если торговцу предложат плохую лошадь даже в качестве подарка, он не примет ее в свой табун. Ведь для него важнее всего порода животного. Это его главная забота, даже если он думает, что лошадь благородных кровей. Однако когда имеешь дело с темной породой конверсос, есть те, кто хотел бы допустить их к лучшим постам церкви, даже когда у них губы еще хранят влагу от отстаивания ложных толкований своих предков» [875]875
  Sicroff (1985), 131.


[Закрыть].

Здесь мы наблюдаем некоторые вещи, характерные для тактики современного расизма. Все это начало развиваться в XVI веке вместе с атлантической работорговлей [876]876
  См. выше, № 8.


[Закрыть]. Мы видим, как конверсос лишают человечности, ассоциируя их с животными, перенося идею врожденного изъяна в представления о них из поколение в поколение [877]877
  Основная работа, посвященная биологической доктрине, распространенной среди теоретиков «лимпезы» («чистоты крови») в XVI веке, принадлежит Грасии Гильен (Gracia Guillen (1987)). Связь биологических идей и классических формулировок расизма рассматривается в работе Айзека (Isaac (2004)). Там проводится прямое сравнение с идеологией того типа, которая ассоциировалась с атлантической работорговлей, когда рабов называли и загружали так, как любой другой материальный товар (т. е. лишали человечности). Некоторые последователи этой теории придумали легенду о хамитском проклятии, чтобы оправдать рабство. (Хамитское проклятие – наказание, ниспосланное Господом потомкам Хама, сына Ноя).


[Закрыть]. Конец терпимости, сопровождавший увеличение роли инквизиции тоже способствовал внедрению новой формы ненависти.

Как мы видели, предубеждения, основанные на расовых представлениях, быстро развивались в Испании вместе с подъемом инквизиции в конце XV века. Это не просто совпадение. Пока инквизиция пыталась доказать несовместимость конверсос с христианской религией, расистские статуты чистоты отражали попытку продемонстрировать несовместимость этих людей с зарождающейся испанской нацией. Это были различные и взаимно противоречивые проекты, так как религия не имела никакого отношения к расе. Но противоречия не помешали трибуналам принять новую дискриминирующую доктрину.

К концу XVI века статуты затронули каждый аспект жизни в Испании. Последним из религиозных орденов, который принял статут чистоты, стал орден иезуитов, который решился на это только в 1593 г. [878]878
  Blazquez Miguel (1988), 139.


[Закрыть]Медлительность объясняется тем, что многие ключевые фигуры в ранней истории ордена сами происходили из конверсос, включая второго главу иезуитов Диего Лайнеса [879]879
  Sicroff (1985), 315.


[Закрыть]. Но когда в 1622 г. иезуит итальянец Франческо Сакчини написал историю ордена и упомянул еврейскую родословную Лайнеса, то его ожидало неприятие в Испании. Иезуиты потребовали, чтобы оскорбительный параграф изъяли. Почему, писал Сакчини, потомок евреев стал рассматриваться в качестве обидного пятна в летописи ордена только в Испании? [880]880
  Там же, 330-34. См. работу Домингеса Ортиза (Dominguez Ortiz (1993), 48) относительно специфического иберийского характера данной идеи.


[Закрыть]

Как показывает этот пример, в ходе долгой истории расистского феномена озабоченность чистотой крови оставалась чисто иберийской проблемой. Она не имела никакого отношения к католичеству. Принятие инквизицией некоторых практик и языка подобной идеологии в Португалии и в Испании произошло в нарушение католической доктрины. Это еще раз доказывает: структуры по организации преследований возникли благодаря политическим и социальным силам, они не были идеалом католической церкви [881]881
  Иберия особенно подходила для развития этой теории, так как, по мнению Сарайвы (Saraiva (1985), 25), общество полуострова отличалось тем, что в нем укоренилось определение замкнутых групп или каст в соответствии с их занятиями. Поэтому там существовало латентное определение чистоты касты, которое удобно преобразовали в расовую доктрину.


[Закрыть].

Хотя с теологической точки зрения инквизиция не должна была воспринять идею чистоты крови, сами трибуналы рассматривали это с другой точки зрения. После торжественного начала работы инквизиции в Испании в 1480-е гг. она поддержала идеал чистоты, исключив с государственных постов и из своих властных структур всех, кого считали конверсос [882]882
  Kamen (1965), 125. Хотя в своих ранних трудах Камен подчеркивал роль инквизиции в распространении идеи «лимпезы» («чистоты крови»), в более поздней работе на эту тему он отказался от этого (1997), 242-53), пользуясь предполагаемыми реформами 1623 г., чтобы доказать: инквизиция боролась за исключение этого принципа.


[Закрыть]. В XVI и XVII вв. инквизиция в Португалии и Испании была ключевым государственным институтом, консолидирующим концепцию чистоты крови [883]883
  Bethencourt (1994), 363.


[Закрыть]. Когда в 1586 г. иезуиты еще не ввели у себя статус чистоты, инквизиторы Пабло Эрнандес и доктор Салседо написали послание главе ордена Клаудио Агвавиве, выразив свое беспокойство относительно количества конверсос среди иезуитов [884]884
  Sicroff (1985), 363.


[Закрыть].

Направляющую роль инквизиции в распространении идеи чистоты к тому времени демонстрируют судебные протоколы Толедо. Только в 1587 г. трибунал Толедо осудил восемь человек за фальсификацию генеалогической информации в запросах о чистоте крови [885]885
  AHN, Inquisicion, Legajo 2105, Expediente 23.


[Закрыть]. В одном из этих случаев архивы инквизиции использовали, чтобы доказать: юрист Антонио де Ольвера был правнуком одного из тех, кого инквизиция Толедо присудила к примирению с церковью. В другом случае Гиеронимо де Вильяреаль, который пытался поместить дочь в женский монастырь, оказался праправнуком четырех человек, «освобожденных» инквизицией [886]886
  Там же.


[Закрыть].

Хотя с самого начала инквизиция и не была инициатором идеи чистоты, она быстро приняла ее и с выгодой использовала [887]887
  Это близко к доказательству Дидье (Dedieu (1989), 340–341). Хотя инквизиции и не принадлежало авторство мифа о «чистоте крови», она расширила его, чтобы получить моральную и материальную выгоду.


[Закрыть].

В документах из Толедо мы видим еще одну причину того, почему инквизицию так боялись и ненавидели. Даже далеким потомкам жертв этого органа запрещали простую попытку поступить в женский монастырь (и быть истинной христианкой), стать государственным нотариусом… [888]888
  AHN, Inquisicion, Legajo 2105, Expediente 23. Дело Эрнандо де Вильяреаля от 1587 г., пытавшегося отдать одного сына в монастырь, а второго устроить писцом на государственную службу.


[Закрыть]Более того, пока целые поколения сменяли друг друга, а семейные связи становились более сложными, усложнялась и возможность установить некоторые едва заметные связи с прежними еретиками.

Не было ни одного человека, который мог уверенно сказать, что он не будет уничтожен в результате расследования относительно чистоты крови.

Инквизиция и в Португалии, и в Испании играла главную роль развитии этого социального состояния. 3 февраля 1548 г. кардинал Энрике, брат Жуана III и первый великий инквизитор Португалии, написал послание, в котором процитировал афоризм св. Павла: «Modicum fermenti totam massam corrumpit» («Малая закваска квасит все тесто», 1 Кор. 5:6). По словам Энрике, этого вполне достаточно, чтобы испортить не только конверсос, но, возможно, и «старых христиан» [889]889
  Baiao (1921), Documentary Appendix, 3.


[Закрыть].

Это же изречение будет процитировано в книге о чистоте крови, написанной Хуаном Эскобаром де Корро в 1632 г. [890]890
  Caro Baroja (1978), т. II, 324.


[Закрыть]То, что подобными идеями густо запятнана сама иерархия инквизиции, раскрывается в письме испанского великого инквизитора Гаспара де Квироги, датированном 1577 г. Там он цитирует пословицу: «Commixti sont inter gentes, et didicerunt opera ejus» («Если людей смешивают, вся работа пойдет насмарку») [891]891
  Remedios (1895–1928), т. II, 64.


[Закрыть]. Эта точка зрения уже сама по себе вскрывает ханжество и самообман доктрины, так как у самого Квироги, возможно, среди предков имелись и конверсос [892]892
  Green (2004), 24. У прадеда Квироги по материнской линии была фамилия де Лa Карсель. Конверсос часто пользовались фамилиями, происходящими от явлений городской жизни. Фамилии де Меркадо и де Лa Рю являются наиболее известными примерами. Поэтому велик шанс того, что этот человек был конверсо.


[Закрыть].

Идеи церковной иерархии быстро распространились среди широких кругов населения. Португальская поговорка XVII века гласила: «Крови без вины уже достаточно. Вина заключается в самой крови» [893]893
  Lipner (1977), 17.


[Закрыть].

Эта одержимость грехами прошлых поколений была не просто проявлением тогдашнего расистского менталитета [894]894
  Айзек (Isaac (2004)) выражает сомнения в том, что расизм является современным явлением. Однако классической работой, доказывающей это, является труд Комаса (Comas (1951)). См. работу Грина (Green (2007), ч. IV, гл. 4).


[Закрыть]. Она символизировала грядущий психологический кризис в иберийском обществе. Некоторые рассматривают непропорциональную навязчивую идею чистоты как симптом опасного психологического и социального конфликта [895]895
  Douglas (1984). В этом случае очевидно влияние трудов Фрейда.


[Закрыть]. Общее желание сводилось к тому, чтобы смыть кровавые пятна, которые стали невидимыми для всех, кроме людей, так и не сумевших забыть о них.

* * *

Психологически иберийское общество гордилось тем, что, по предположениям испанцев и португальцев, нации становились все чище. Но физически дело обстояло иначе. От Мадрида до Лиссабона, от Мурсии до Коимбры, чтобы прослыть истинным католиком, следовало провонять.

Один из свидетелей приводит подробное описание «исламского поведения» мориски Марии де Мендосы в районе города Куэнка: «Однажды в рабочий день после вечернего приема пищи этот свидетель увидел, как названная Мария де Мендоса набрала в фонтане сада кувшин воды… Она унесла его с собой в самую высокую часть дома около дымохода, так как днем там готовили варенье и оставили фонарь. Через час после как она унесла с собой кувшин воды, этот свидетель поднялся наверх к дымоходу, увидев, что дверь комнаты закрыта. Поэтому свидетель открыл ее и, заглянув в комнату, увидел, что названная Мария была в чем мать родила и стояла босиком, хотя время было летнее, шел июнь или июль. Она стояла на коленях и мыла свои волосы» [896]896
  Garcia-Arenal (1978), 50–51.


[Закрыть].

Этот отрывок можно прочитать несколько раз, чтобы понять, где здесь ересь, если не знать (хотя такое может показаться невероятным): мытье и в самом деле считалось еретическим действом. В обществе, живущем по доктринам чистоты, морисков часто обвиняли в том, что они мылись. Это считали подозрительным из-за ритуальных омовений, предписываемых мусульманской верой. При обвинениях они строили свою защиту на том, что «всего лишь» мылись, смывая с себя грязь [897]897
  Garcia Fuentes (1981), 217, 251, 308-09, 311.


[Закрыть].

Омовения и соблюдение элементарной гигиенической чистоты тела начали быстро считать одним и тем же. В конце концов, люди должны были источать один и тот же дурной запах. Мориска из Гранады Бермудеса де Педроса обвинили в том, что он мылся, «хотя стоял декабрь» [898]898
  Garcia-Arenal (1978), 51.


[Закрыть]. В 1603 г. в Валенсии мориск Франсиско Мансана покаялся в том, что намочил кусок ткани и протер им лицо, шею и гениталии, хотя он и отрицал, что это какая-то церемония [899]899
  AHN, Inquisicion, Libro 938, folio 173r.


[Закрыть].

Об уровне отвратительного запаха в Иберии можно судить по разоблачениям скандального «старого христианина» из Сан-Клименте около Куэнки. Он рассказал, что «не только среди морисков было принято мыться не только в тех случаях, когда вступали в брак и когда умирали, но также и много раз в году» [900]900
  Garcia-Arenal (1978), 51.


[Закрыть]. Конечно, не следует забывать: в Европе XVI века мытье было значительно более редким явлением, чем в наше время. Но следствием подобных взглядов на чистоту оказался необычно дурной запах.

Так что особое отношение к чистоте вообще и чистоте крови было чисто метафорическим. Любопытное расхождение между идеологией чистоты и смрадом реальности ясно указывает: статут чистоты стал иррациональной навязчивой идеей. Страх перед истинной чистотой (а вероятно, и подсознательное понимание, что идеал – лишь фантазия) прекрасно отражает ужас перед умыванием. И этот ужас распространился на самые простые и незначительные бытовые дела. Французский священнослужитель Бартоломе Жоли в начале XVII века писал, что люди в Испании никогда не мыли руки перед едой [901]901
  Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. II, 693.


[Закрыть].

Ереси «врагов» (конверсос и морисков) были, как правило, вымышленными. Аналогично тому придумали и миф о том, будто у них нечистая кровь. В XVI веке, сразу после избавления Испании от большинства конверсос, произошел фактически настоящий взрыв мании загрязнения [902]902
  Sicroff (1985), 346-47.


[Закрыть]. В течение определенного времени эта мания находила выражение только в том, что она была связана с морисками, детьми морисков, а также с теми «старыми христианами», которых считали «нечистыми» [903]903
  Valencia (1997), 137.


[Закрыть]. Но после изгнания морисков преследования за нечистоту крови стали напоминать борьбу с чем-то столь же «реальным», как ветряные мельницы Дон Кихота – с плодом разыгравшегося воображения.

Как показывает это враждебное отношение к чистоте тела, имеется множество различных типов и стилей загрязнения. Некоторым морискам, вероятно, концепция чистоты крови, принятая «старыми христианами», казалась совершенно непонятной, учитывая то, какое большое значение в исламской религии придавали ритуальным омовениям.