Текст книги "Инквизиция: царство страха"

Автор книги: Тоби Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Дела становились все мрачнее и мрачнее. В 1557 г. монахов-иеронимитов из монастыря Сан-Исидоро в Севилье подозревали в протестантизме. Они бежали в Германию, хотя инквизиция арестовала в Севилье восьмерых из них.

Весной 1558 г. обнаружилось: лютеранские заблуждения проповедовали по всей Кастилии. Более того, эти ереси, как писал великий инквизитор Вальдес папе Павлу IV 9 сентября 1558 г., «принимали форму подстрекательства к бунту и мятежу среди знатной аристократии, клира и владельцев собственности». Это, как сообщал Вальдес папе, означало: инквизиция не могла использовать милосердные процедуры, которые обычно использовались при рассмотрении дел тайных иудеев и морисков [592]592
  Novalin (1968-71), т. И, 216-21.


[Закрыть].

Письмо демонстрирует, насколько тщательно круги инквизиции продумывали путь к кострам. Разумеется, следует помнить: приблизительно в это время провели ужасающую процедуру «очищения» от протестантов в Англии во время правления королевы Марии, а также во Франции во время правления Генриха II. Вероятно, в годы, последовавшие после 1558 г., в Англии и во Франции погибло больше протестантов, чем в Испании [593]593
  Kamen (1977), 98.


[Закрыть]. Но сбор доказательств и уничтожение жертв Вальдесом является хладнокровной демонстрацией метода, с помощью которого учреждения сыска и гонений столь часто добивались успеха в получении требуемых им жертв.

Одновременно с явным появлением лютеранской «пятой колонны» в 1557 г. в Севилье, в Вальядолиде обнаружились первые признаки тайного заговора. Однажды вечером жена золотых дел мастера Хуана Гарсии решительно поднялась с постели, в которую уже улеглась на ночь, и последовала за своим мужем, зная, что он, как правило, куда-то уходил после того, как она ложилась спать. Женщина наблюдала за ним и увидела, что муж вошел в какой-то дом. Подозревая супружескую измену, она тоже зашла в этот дом и затаилась перед дверью комнаты, чтобы подслушать, о чем там будут говорить.

Вскоре она услышала, как разговор перешел на тему, которая показалась ей лютеранской. Этого для ее тонкого слуха оказалось вполне достаточно…

Возможно, в те далекие восприимчивые времена супружескую измену считали чем-то вроде ереси. Не вызывает сомнений, что в течение какого-то времени женщина уже чувствовала, что брак приближается к кризису. А ересь оказалась последней соломинкой. И донна Гарсия решила распрощаться с семейной жизнью и ощущением взаимной ответственности. Она ушла.

На следующий день женщина донесла на мужа в инквизицию. Спустя два года золотых дел мастера Гарсию «освободили», передав светским властям… [594]594
  Menendez у Pelayo (1945), т. IV, 445, № 2, 467.


[Закрыть]

Цепочка доносов быстро распространилась на аристократию. В апреле 1558 г. Анна Энрикес (известная как «прекрасная дева»), дочь маркизы Алканисес, сказала инквизитору Гульельмо, что монах-доминиканец Доминго де Рохас принес ей книгу в саду ее матери. Книга была написана Лютером. Монах заявил, что его доктрины священны. Рохас убедил в том монахинь монастыря Белен, они начали читать работы Лютера.

Говорилось, что слуга маркизы Алканисес Кристобаль де Падилья был таким же важным догматиком, как итальянец Карлос де Сесо. Ходили слухи, что за распространением лютеранских доктрин стоит каноник Саламанки Августин де Касалья, что тайные сторонники лютеранской ереси встречаются в доме матери Касальи Лианор де Виберо. Следующей благородной дамой, вовлеченной в лютеранство, оказалась Франсиска де Сунига, дочь королевского счетовода (бухгалтера) Алонсо де Баэзы… [595]595
  Там же, 441-43.


[Закрыть]

Сеть связей, контактов, совращений постоянно разрасталась. Все еретики общались друг с другом. Конспирация достигла небывалого уровня, который ранее считали просто невозможным. К 1558 г. инквизиторские тюрьмы оказались переполнены заключенными. Великий инквизитор Вальдес заметил: «Каждый день прибывают новые свидетели… Некоторых подозреваемых еще не арестовали, так как нет камер, их негде содержать» [596]596
  Там же, 452.


[Закрыть]. Террор в Вальядолиде набирал темпы. Доминиканец Доминго де Рохас был обвинен не только «прекрасной девой», но и другими в том, что утверждал, будто ада не существует, а крещеный человек не может согрешить. Он просил совета у Франсиско де Тордесильяса, друга-монаха из монастыря св. Павла в Вальядолиде: «Отец, если меня обвиняют перед инквизицией в том, что я говорил по ошибке, а также во многих других заблуждениях, которые я никогда не совершал, что мне делать, чтобы исправить сложившееся положение?»

Тордесильяс ответил, что надо пойти к инквизиторам и покаяться во всем.

«А понимая ложь и правду, которую заявили обо мне, если доказано, что я говорил то, что не говорил никогда, а не могу связаться со свидетелями, которые выступали против меня, мне не будет прощенья?»

Тордесильяс ответил: в таком случае не останется никакого выбора. Придется умирать за истину.

Рохас сформулировал это следующим образом: «Понимая, что обо мне говорили ложь, я почувствовал полную растерянность».

Он попытался бежать во Фландрию, но его арестовали. А в качестве доказательства его вины (а вовсе не страха) воспользовались тем, что он пытался бежать.

Дело итальянца Карлоса де Сесо оказалось еще более драматичным. Сесо родился в Вероне, а к 1554 г. стал главой магистрата города Торо. Сомнений в том, что он набрался ряда противоречивых идей в Италии и начал обсуждать их в небольшом кружке среди единомышленников, не имелось. Но это еще не означало, что он был лютеранином.

Сесо приговорили к сожжению на аутодафе 8 октября 1559 г. Вечером накануне казни он сделал следующее заявление: «Я верую в то, во что веровали апостолы, а также в доктрины Святой Матери-Церкви, католической и апостольской».

Он умирал, говорил Сесо, поскольку утверждал, что «Иисус Христос, наш Господь, спас Своих избранных Страстями Господними и Своей смертью. Он – единственный, кто мог примирить Бога и нас».

На следующий день, как рассказывают, когда его гнали по улицам Вальядолида, Сесо увидел Филиппа II и спросил его, как можно допустить, чтобы его сожгли. На это король ответил: «Я сам принес бы дрова, чтобы сжечь собственного сына, если он оказался бы настолько же плохим, как ты» [597]597
  Tellechea Idigoras (1977), 53–62, 106-09; Menendez у Pelayo (1945), т. IV, 478. Это можно считать апокрифической историей, так как в других сообщениях утверждают, что во время аутодафе рот Сесо заткнули кляпом.


[Закрыть].

В 1559 г. в Вальядолиде состоялось два аутодафе, на которых были «освобождены» двадцать пять лютеран. Им вынесли приговор, хотя они признались и покаялись (в противоположность обычной процедуре инквизиции). На это поступило особое папское соизволение, затребованное Вальдесом [598]598
  Monter (1990), 41–42. В работе Новалина (Novalin (1968-71), т. II, 216-21) содержится упоминание об отступлении от норм.


[Закрыть].

За восемь дней перед первым аутодафе, состоявшимся 21 мая, проповедник объявил: на церемонии обязаны присутствовать все. Народ стекался со всей Испании, на площадях скопилось более 100 000 человек, люди выглядывали из окон и со специально сооруженных подмостков. Все смотрели на это ужасающее зрелище [599]599
  BL, Egerton MS 2058, folios 7v-10v.


[Закрыть]. Численность зрителей оказалась настолько огромной, что за два дня до аутодафе по улицам невозможно было пройти. А когда четырнадцать приговоренных заключенных вели на казнь из города, их охранял отряд из 400 солдат [600]600
  Novalin (1968-71), т. II, 239, 248.


[Закрыть]. На аутодафе 8 октября присутствовало, как сообщалось, 300 000 человек – население, собравшееся с сорока лиг (около 125 миль) вокруг Вальядолида. Это действительно было «ранее невиданное зрелище» [601]601
  BL, Egerton MS 2058, folios 23u, 10v.


[Закрыть].

Между прочим, в Севилье в 1559 и 1560 гг. были «освобождены» тридцать два лютеранина [602]602
  AHN, Inquisicion, Legajo 2075, Expediente 1.


[Закрыть]. Еще восемнадцать «освободили» в 1562 г. (когда погибли трое морисков), а шестнадцать сожгли символически (в изображении) [603]603
  Там же, Expediente 2.


[Закрыть]. Шесть человек уничтожены в 1563 г. [604]604
  Там же, Expediente 3.


[Закрыть], а следующие шестеро – в 1564 г. [605]605
  Там же, Expediente 4.


[Закрыть]Позднее, в 1577 г., «освободили» троих человек (двое из них были англичанами). К семи из девяти лютеран, которых судили в том году, применялись пытки.

Некоторое представление об атмосфере постоянной угрозы, нависшей над Испанией в ходе этих лет, можно получить из списка заключенных в тюрьме инквизиции Севильи в 1580 г.

Англичане, обвиненные в заговоре – 19.

Шотландцы, обвиненные в заговоре – 23.

Мориски, обвиненные в заговоре – 6.

Мориски, обвиненные в другом заговоре – 12.

Мориски, обвиненные в совсем ином заговоре – 3.

Мориски, обвиненные еще в одном заговоре – 3.

Мориски, обвиненные в следующем заговоре – 2.

Дела заключенных, не обвиненных в заговоре – 32 [606]606
  Там же, Expediente 6.


[Закрыть].

Все это напоминает язык общества, которое ощущает угрозу со всех сторон.

Сосредоточенность террора в 1558 и в 1559 гг. оказалась закономерной. Филипп II, новый король, должен был продемонстрировать: вакуума власти не существует, на троне оказался достойный преемник своего отца [607]607
  Contreras (1987), 55.


[Закрыть]. Не возникает вопроса, что некоторые люди из числа заключенных в тюрьму или казненных исповедовали веру, расходящуюся с католической доктриной. Но не вызывает сомнений и другое: эти отклонения были преувеличены инквизиторской процедурой, о чем свидетельствуют показания Доминго де Рохаса. На самом деле, многое из того, что, согласно утверждениям этих людей, считалось истиной, очень немногим отличалось от старых убеждений Эразма [608]608
  Там же; Bataillon (1937), 753-55.


[Закрыть]. Более того, костры инквизиции вместо искоренения ереси зачастую поддерживали ее. Многие люди, вынужденные бежать из Севильи в 1560-е гг. в Северную Европу, выжили, став новообращенными протестантами. Они распространяли ужасающие истории о католической Испании [609]609
  Huerga (1978-88), т. IV, 10.


[Закрыть]. Следовательно, параноидальный католицизм создавал объекты, которых он же искренне боялся.

Самые достоверные доказательства подобного создания врага среди своих пришли из Португалии. Там не было причины считать, что в страну происходит меньшее проникновение лютеранства, чем в Испанию. Но здесь произошло значительно меньше судов над лютеранами в то время (не считая одного или двух показательных процессов, подобных суду над королевским летописцем Дамианом де Гоэсом) [610]610
  См., например, Menendez у Pelayo (1945), т. IV, 183–205; Dias (1975).


[Закрыть].

Это объясняется не тем, что опасность протестантизма в Испании оказалась больше, чем в Португалии. Просто в Португалии, где инквизиция была создана совсем недавно, преследования все еще направлялись на первую главную цель – на конверсос.

Необходимости создавать «лютеранскую угрозу» не имелось, пока разбирались с первоначальным врагом – конверсос…

Арест Карранцы, так тщательно инсценированный Вальдесом, был непосредственно связан с событиями в Вальядолиде. В какой-то период в 1550-е гг. Карранца однажды встречался с Карлосом де Сесо. Во время этой встречи он настойчиво пытался убедить Сесо, что тот заблуждается в своих убеждениях, но он не выдал его инквизиции [611]611
  Tellechea Idigoras (1977), 61–90.


[Закрыть].

Это было воспринято прокурором инквизиции в качестве признака вины архиепископа, хотя Карранца, имевший огромный опыт работы в инквизиции, должен был понимать, когда уместно разоблачение. Более того, несчастного Доминго де Рохаса, который некогда был слугой у Карранцы, призвали к ответу в пыточной камере 10 апреля 1559 г. Он отчаянно искал любое средство, чтобы выжить, и заявил: Карранца воспринял некоторые идеи, которые, по его словам, распространились [612]612
  Tellechea Idigoras (1968), т. I, 200-03.


[Закрыть].

Подобное заявление оказалось решающим в аресте архиепископа.

Неудивительно, что архиепископ Толедо впал в депрессию, когда его заключили в тюремную камеру в Вальядолиде. Он страдал хронической бессонницей, не спал в течение девятнадцати дней [613]613
  Salazar de Miranda (1788), 155.


[Закрыть]. Затем Карранца начал доказывать, что великий инквизитор Вальдес был его врагом, поэтому нельзя полагаться на то, что его суд может оказаться объективным. По меньшей мере, в этом ему повезло: Вальдеса отстранили от ответственности за это дело. Но ничто не могло ускорить суд.

Карранца провел годы тюремного заключения в Испании в ужасающих условиях. Он сидел в камере, которая была настолько отрезанной от внешнего мира, что когда 21 сентября 1561 г. в Вальядолиде вспыхнул пожар, опустошивший город, уничтоживший 400 домов и продолжавшийся полтора дня, заключенный ничего не слышал об этом. Он смог узнать о пожаре только через несколько лет, когда оказался в Риме [614]614
  CDIHE, т. V, 414.


[Закрыть]. В его камере не имелось вентиляции, Карранца и его слуги должны были отправлять все функции тела здесь же. Это означало, что все они заболели. В камере было так темно, что иногда архиепископу приходилось зажигать свечи в девять часов утра. Более того, надсмотрщиком стал инквизитор Диего Гонсалес, который арестовал его в Торрелагуне. Гонсалес унижал его, принося еду на битых тарелках, а фрукты – на обложках книг. Архиепископа заставляли использовать свои простыни в качестве скатертей [615]615
  Там же, т. V, 414-16.


[Закрыть].

После более семи лет тюремного заключения в Вальядолиде Карранцу перевели в Рим по настоянию нового папы Пия V. Здесь огромное количество документов нужно было перевести на итальянский язык, чтобы продолжить судебные заседания, что завершили только к 1570 г.

Но даже тогда тяжелые испытания Карранцы не закончились. Пий V умер, его преемник Григорий XIII попал под огромное влияние Филиппа II и объявил Карранцу виновным. 14 апреля 1576 г., почти через семнадцать лет после своего первого ареста, архиепископа Толедо приговорили к отречению от ереси по шестнадцати положениям лютеранства, в которых его подозревали [616]616
  Llorente (1841), 334-40.


[Закрыть].

В то время, когда в Ватикане ему зачитывали приговор, архиепископ заливался слезами. Он умер спустя восемнадцать дней в результате непереносимости воды [617]617
  CDIHE, т. V, 456-57.


[Закрыть].

Круг репрессий замкнулся.

Возможно, нашлись люди, которым, помня о рвении Карранцы при сожжении протестантов в Англии, оказалось трудно сочувствовать такому человеку. Но следует помнить: тот период стал временем религиозных войн. Дело архиепископа демонстрирует, что оно стало не столько исправлением заблудших еретиков, сколько способом, с помощью которого власть меняла повестку дня, которая полностью принадлежала ей самой.

Вальдес использовал лицемерие, ложь и пытки, чтобы уничтожить человека, который по стандартам того времени считался священной персоной. Если примаса всей Испании оказалось можно обвинить в ереси, то никто не мог чувствовать себя вне подозрений [618]618
  Contreras (1987), 56.


[Закрыть]. Страх пожинал свой горький урожай среди всех сословий Испании.

Идеология, которая торжествовала в таких условиях, отличалась консерватизмом, иерархичностью и догматизмом, боясь любой новизны. Мельхиор Кано, проповедовавший на аутодафе 21 мая 1559 г. в Вальядолиде, заявляя о своем положении при новом порядке, утверждал: великие опасности при переводе Библии (Священного Писания) с латыни можно наблюдать «в среде женщин и идиотов» [619]619
  Sarrion Mora (2003), 56. Хорошее резюме взглядов Кано на доктрину подозрений в работе Алкалы Гальве (Alcala Galve (1984), 813).


[Закрыть]. Таинства веры безопасны только среди мудрых мужчин – фактически, подобных Кано.

Но изоляция и преследования врага среди своих не противоречили «золотому веку» Испании. Все это самыми различными путями согласовывалось с имперским предназначением страны, став контрапунктом глобальному могуществу, характерному для нее в XVI веке. Враги сделались точкой для объединения, а также и для насилия. Это происходило и в Америке, и в Европе. Цели оказались легко идентифицируемыми «иными» – тайными иудеями и морисками.

Такая тактика работала великолепно, Испания наступала. Но жесткие меры против врага-протестанта из числа своих сделались поворотной точкой. Когда Филипп II продолжил политику своего отца, распространяя инквизицию на Голландию, где не существовало «проблемы» евреев и мавров, это привело к восстанию. Соединенные Провинции Голландии откололись от империи. Так возникла одна из главных угроз испанскому могуществу в конце XVI и начале XVII вв. [620]620
  Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. II, 312; Israel, 1998 (b), 100, 144_46; Саго Baroja (1978), т. I, 360.


[Закрыть]

Таким образом, взяв на себя слишком много и распространяя концепцию врага, чтобы ее потенциал охватывал всех и каждого, инквизиция и инквизиторские умонастроения помогли посеять семена восстаний. А они поглотили испанское могущество и его роль в мире.

Но институт инквизиции не смог правильно оценить саморазрушение, поскольку происходящее было необходимым условием его собственного существования. Даже когда голландцы начали свое первое восстание против испанцев в конце 1560-х гг., было принято решение экспортировать инквизицию в Америку.

В условиях страха, преследующего людей со всех сторон в своей стране (и никогда не побежденного), он с неизбежностью станет преследовать людей и за ее рубежами.

Глава 6
Террор охватывает весь мир

«…Он поклялся, что если она не вернется к Господу и Святой Деве, то он убьет ее сам…»

Мексика, 1568-83 гг.

12 сентября 1572 г. десять недавно торжественно введенных в должность судей трибунала инквизиции Мексики прибыли на побережье в Веракрус. Главным среди них был Педро Мойя де Контрерас.

Сразу после прибытия Контрерас назначил чиновников инквизиции. Он учредил должность комиссара в каждом городе, где имелся епископ, притом не только в Мексике, но и в Гватемале, Гондурасе и Никарагуа. К 1600 г. ни одно важное поселение в Гватемале не останется без комиссара от его ведомства [621]621
  Chinchilla Aguilar (1952), 26–37.


[Закрыть].

Уже в 1572 г. приступили к рассмотрению первых дел. Складывалось впечатление, что жадно выискивалась любая возможность осуждения. Генуэзец Николо Боэто сидел в тюрьме в Никарагуа за ошибочную интерпретацию изгнания Адама из рая Господом. В Леоне (север Мексики) Эрнандо Санчеса арестовали за то, что он заявил: «Простой блуд не является грехом при условии, что за него заплатили» [622]622
  Там же, 37–38 (для всех случаев, приведенных в этом приговоре).


[Закрыть]. Вызвать критику и посрамление оказалось значительно проще, чем любовь. Так начинался экспорт особого вида террора и лицемерия инквизиции.

Хотя инквизиция активно действовала в Мексике и раньше, она работала под покровительством епископов в качестве старого (епископального) трибунала. Прежде не имелось ни сети, ни полномочий новых инквизиторов, которые распространились по Испании после 1478 г.

Вдобавок к американским индейцам, эти первые инквизиторы осудили ряд иностранных протестантов (см. главу 4). Одно из самых крупных дел рассматривали в 1559 г., когда за лютеранство арестовали англичанина Роберта Томпсона, заставив его принести покаяние в соборе Мехико вместе с итальянцем.

Церемонию проводили в присутствии пяти или шести тысяч человек, некоторые из которых прошли сотни миль, чтобы посмотреть на кающихся. Они преодолели горные перевалы, ведущие к городу, любуясь белоснежным сиянием колониального города внизу.

Присутствующим сообщили, как позднее сказал Томпсон, что «мы были еретиками, неверными, людьми, презирающими Господа и Его творения, мы стали больше похожи на дьяволов, чем на людей» [623]623
  Conway (ред.), 1927, 12.


[Закрыть]. Хотя это и странно, но когда Томпсон и итальянец вошли в церковь, «женщины и дети начали кричать и подняли такой шум, что было непривычно видеть и слышать его. Они выкрикивали, что им в жизни не приходилось видеть более приятных людей, что невозможно, чтобы на них было столько грехов, как было сказано» [624]624
  Там же.


[Закрыть].

Суды, подобные разбирательству дела Томпсона, заставили властей почувствовать: в Новом Свете враги-протестанты («пираты») представляют нарастающую угрозу. Это ощущение в сочетании с атмосферой, сопровождавшей аутодафе в Вальядолиде и Севилье в 1559 г., привели к созданию трибуналов в Лиме (Перу) в 1569 г. и Мексике (в 1571 г.)

До приезда в Мехико персонала инквизиции там было создано несколько тысяч испанских хозяйств, а также 300 000 индейских (в пригородах) [625]625
  Conway (ред.), 1927, 19–20.


[Закрыть]. После прибытия Контрерас и его ассистенты сосредоточились на протестантах. Инквизитор Контрерас знал все о нечестивцах пирата Хокинса, которых поймал и отправил часть из них в Мехико закованными в цепи в 1568 г. Луиш де Карвайал. (Он же – Луис де Карвахал; далее будет использоваться испанский вариант его имени. – Прим. ред.)

Некоторые из протестантов были арестованы властями инквизиции еще до прибытия Контрераса. Одного из них, Роберта Баррета, отправили в Севилью, где и сожгли на аутодафе в 1573 г. (см. главу 4) [626]626
  Там же, приложение III.


[Закрыть].

Англичане оказались самой легкой первой мишенью, особенно из-за того, что инквизиторы великолепно знали и понимали: многие из них стали очень богатыми (как сказал один из протестантов, Майлс Филипс) [627]627
  Hakluyt (ред.), 1600, 569.


[Закрыть].

Через несколько месяцев после учреждения трибунала, англичан, которые рассредоточились по всей Мексике после того, как их бросил Хокинс, призвали в город Мехико. Десятки были арестованы и брошены в тюрьму – в камеры-одиночки, где находились в течение 18 месяцев. Всех пытали в течение трех месяцев перед вынесением окончательного приговора [628]628
  Там же, 569-70. Трудно с полной уверенностью назвать точное число арестованных. Филипс утверждает, что их было более шестидесяти, но данные судебных документов дают основания полагать, что в эти годы всего имелось только тридцать шесть санбенито (Toro (ред.), 1932, 48–49). См. работы: Conway (ред.), 1927, 156-66; Ошьутуя Rueda (ред.), 1945, 505-06. Авторы предполагают, что на аутодафе в 1574 г. пытали только двадцать человек. Возможно, что Филипс преувеличил количество, чтобы сыграть на страхе протестантов Британии перед инквизицией. Но учитывая, что данная история была пересказана только собеседнику (Хакльюиту) и не была опубликована ради коммерческой выгоды, то ее нельзя считать достоверной.


[Закрыть]. Ночью накануне аутодафе Филипс заявил: «Служители инквизиции так суетились, одевая нас в их одежды (санбенито), выводя в большой двор, расставляя нас в определенном порядке, в котором мы должны были пойти на подмостки или к месту судилища уже завтра, что не потрудились позаботиться о том, чтобы мы выспались ночью» [629]629
  Hakluyt (ред.), 1600, 570.


[Закрыть].

Аутодафе началось рано. Каждое утро от двадцати до тридцати каноэ прибывали в город по каналу, привозя яблоки, груши, гранаты, айву и плоские маисовые лепешки, фураж для лошадей, известь и кирпич для зданий, уголь и дрова для костров [630]630
  Показания Роберта Томсона в 1560-е гг. (Conway (ред.), 1927, 19–20) и Эндрю Хоукса от 1572 г. (Hakluyt (ред.), 1600, 549-50).


[Закрыть]. Однако в тот день каноэ не было. Неподвижная толпа увеличивала драматичность и легитимность ритуала наказания и осуждения.

На аутодафе казнили небольшое количество заключенных, остальных выпороли перед началом епитимьи – тюремного заключения или галер [631]631
  Назвать точную цифру трудно. Майлс Филипс говорил, что умерли трое, но из судебных документов следует, что казнен только один человек – (Конуэй (1927), 158). Но так как он – один из троих, упомянутых Филипсом, возможно говорить о троих казненных будет точнее.


[Закрыть]. Филипс был одним из приговоренных к тюремному заключению в монастыре. Там он обнаружил, что монахи оказались любезными, «как многие испанцы. Сами они относились с откровенным отвращением и ненавистью к инквизиции, презирая ее за жестокость, сокрушались по поводу наших несчастий и по возможности утешали нас. Но сами священнослужители так боялись этой дьявольской инквизиции, что не позволяли левой руке знать, что делает правая» [632]632
  Там же, 572.


[Закрыть].

Существование в Мексике общей оппозиции инквизиторам, на которую намекает Майлс Филипс, подтверждает рассказ о более раннем аресте его соотечественника Томпсона. Тот говорил, что многие испанцы, жившие в Новом Свете, были против нового органа [633]633
  Показания Майлса Филипса: Hakluyt (ред.), 1600, 569.


[Закрыть].

В отличие от Испании, народ в Мексике не испытывал уважения к инквизиции. Люди боялись контроля, который она может осуществлять за их повседневной деятельностью. Было распространено общее восприятие этого деспотического института как врага свободы, которую в Америке считали неотъемлемым правом от рождения.

Характер правосудия, которое находилось в руках нового учреждения в Мексике, продемонстрирован на примерах этих первых судов над английскими протестантами. Один из заключенных, Коллинз из Оксфорда, объяснил, как он планировал стать священником до разрушения католических церквей и монастырей во время правления Генриха VIII. А после смерти Марии Тюдор и восшествия на престол Елизаветы его арестовали в Лондоне как сторонника католичества [634]634
  Jimenez Rueda (ред.), 1945, 368-69.


[Закрыть].

Коллинз подробно говорил об отсутствии католического ритуала в Англии, о ненависти папы, утверждал, что месса, приобщение Святых таинств и исповедь стали «такими ужасающими, что нельзя осмеливаться подробно останавливаться на них» [635]635
  Там же, 377-79, 412.


[Закрыть]. Из его рассказа было очевидно: этот англичанин не питает любви к протестантизму. Но прокурор инквизиции использовал собственную исповедь Коллинза, чтобы сформулировать шестьдесят восемь обвинений против него, многие из которых имели отношение не к самому арестованному, а к событиям в Англии, вынужденным свидетелем которых он стал. Коллинза приговорили к порке плетями и десяти годам на галерах [636]636
  Там же, 460-80, 500-01.


[Закрыть].

Еще одним англичанином, которого судили в это время, был Дэвид Александер из Саут-Лоу в Корнуолле. Александеру в 1573 г. было всего девятнадцать лет, и только тринадцать, когда он отправился в плавание с Хокинсом в Африку и Новый Свет.

Во время морского похода его ожидало чрезвычайное потрясение. По словам Дэвида, поднимаясь на борт корабля, он думал, «что все в мире верили, соблюдая протестантскую веру Англии». Юноша «не знал, что вообще существовала какая-нибудь другая вера» [637]637
  Там же, 281, 280.


[Закрыть].

Во время путешествий по Африке и Америке такая наивность вызвала ощущение, что для юного Дэвида все казалось похожим на сон, где невообразимое стало правдой. Потом наивность наверняка исчезла.

Как остальным англичанам, потерпевшим кораблекрушение, Александеру вынесли приговор на аутодафе. Он провел три года в монастыре, затем в 1577 г. заключенного выпустили, предупредив, чтобы он не покидал Мексику без разрешения инквизиции. Когда в феврале 1585 г. он попытался уйти на корабле в Китай из Акапулько, его арестовали и доставили в трибунал инквизиции. На нем были «переливающиеся туфли из тафты с шелковыми и золотыми полосами, которые, казалось, были сделаны с помощью алхимии, головной убор с перьями, ружье и меч, фляжка». Александер, которому было в то время только тридцать лет, сказал, будто думал, что раз он собирается служить Господу и Филиппу II, от наказания можно воздержаться.

Инквизиторы решили иначе. Узника лишили всего блеска, в котором он явился, приказав больше никогда не покидать королевство [638]638
  Там же, 301-02; относительно попытки его бегства в Китай.


[Закрыть].

Этот экспорт инквизиции в Мексику (и в Перу) отражает попытку Филиппа II превратить испанское учреждение инквизиции во всемирную власть. Это решение могло изменить жизнь некоторых людей в Мексике. Но чтобы трибунал сумел приобрести такую же репутацию, как инквизиция в Испании, необходимо было дело, аналогичное по размерам делу архиепископа Карранцы. Оно ясно продемонстрировало бы, что никто не может оказаться свободным от подозрений. Процесс являлся бы пищей для культуры страха.

И такое дело не заставило себя долго ждать…

Пока инквизиция устраивалась в Америке, наш старый друг Луис де Карвахал был поглощен тем, что делал себе состояние. Драматические события, сопровождавшие прибытие Луиса в колонию, позволили ему стать близким доверенным лицом самого могущественного человека в Мексике (см. главу 4). Он стал приближенным вице-короля Мартина Энрикеса. Только немногие среди испанцев знали, на что на самом деле похожа прочность его положения. Но Карвахал начал улучшать дело, больше не делая шагов над опасной пропастью. Все следовало взять под контроль.

В 1576 г. Энрикес направил Луиса на север, чтобы разбить индейцев-уацтеков. Экспедиция оказалась успешной, было основано королевство Новый Леон.

В 1578 г. Луис возвратился в Испанию к жене и семье, а также для получения какой-либо награды. Кто из испанцев мог бы подвергать себя таким страданиям в огромном количестве опасных экспедиций, не надеясь на некоторую компенсацию за пыл и старания?! По рекомендации вице-короля Энрикеса Филипп II сделал Карвахала первым губернатором нового королевства. Указ король подписал 14 июня 1579 г. [639]639
  Toro (1944), т. I, 36.


[Закрыть]

Трансформация Карвахала из беженца от инквизиции в колониального губернатора – уникальный пример в истории Нового Света. Вероятно, он оказался обаятельной личностью для тех, кто находился у власти. Но нельзя сомневаться: этот человек становился заклятым врагом для встающих у него на пути. Две этих ипостаси сосуществовали в таком пространстве беззакония, как Новый Леон, на борту переполненных кораблей, пересекающих Атлантический океан, среди буйной растительности, скрывающей от людского взора руины в джунглях побережья Мексики…

Так что когда Карвахал прибыл вместе с другими колонистами в Новый Леон, на передний план не выступали такие качества, как доброта, понимание и сочувствие. Он и другие колонизаторы охотились на индейцев, «словно на зайцев». Похоже, все стало повторением его жизни в Западной Африке: Карвахал отправлял их в качестве рабов в Мехико и горнодобывающие центры [640]640
  Huerga (1984), 955.


[Закрыть]. Обреченных людей связывали вместе цепями в группы до тысячи человек. А попав на шахты, индейцы вынуждены были работать без оплаты и на голодном пайке [641]641
  Toro (1944), t. I, 128-30.


[Закрыть].

В Мексике наказания, включая кастрацию, выливание на кожу жертвы расплавленного над свечами свиного сала или смолы, отсечение уха, кисти или ноги, повешение, лавиной обрушивались на бесправных [642]642
  Palmer (1976), 50.


[Закрыть]. Преследования, которые Луис видел в Лиссабоне и на островах Кабо-Верде, были перенесены в Мексику.

Прибыв в Испанию в качестве избранного первого губернатора Нового Леона, Луис приступил к поиску колонистов для своего нового феодального владения. Он побывал в Медине-дель-Кампо и в доме своей сестры Франсиски, муж которой, Франсиско Родригес де Матос, торговал на знаменитых ярмарках [643]643
  Gonzalez Obregon (ред.), 1935,42.


[Закрыть]. У Франсиски было девять детей – дочери Аника, Каталина, Изабелла, Лианор и Марианна, сыновья Бальтазар, Гаспар, Мигуэлико и Луис, который известен как Луис-младший, чтобы отличать его от дяди (см. главу 4, где рассказывается о Луисе-младшем).

Губернатор Карвахал пообещал, что Луис-младший станет его преемником в Новом Леоне, а Бальтазар сможет сделаться там казначеем. Семья решила отправиться в Новый Свет вместе со своим блистательным родственником [644]644
  Toro (1944), т. I, 42–43.


[Закрыть].

Карвахалы покинули Медину-дель-Кампо и через двадцать дней прибыли в Севилью, где остановились в доме Луиса и его жены доны Гвиомар. Подобно женам многих путешественников в Америку, донна Гвиомар оставалась в Испании, пока ее муж делал состояние в Новом Свете. Однако она решила не ехать с ним и в этот раз, потому что Луис был верным католиком, а Гвиомар придерживалась некоторых наследственных иудейских обрядов. В Севилье она научила им Изабеллу, сестру Луиса-младшего, попросив ее сказать Луису в Мексике, чтобы тот соблюдал законы Моисея.

«Сама я не осмеливаюсь говорить ему об этом, – сказала Гвиомар Изабелле, – поскольку боюсь, что он убьет меня» [645]645
  Gonzalez Obregon (ред.), 1935, 217.


[Закрыть].

Новые колонисты пересекли океан. Почти все члены семьи Карвахала заболели во время похода в Атлантическом океане, Луис-младший был почти мертв, когда они пристали к берегу около Веракруса [646]646
  Toro (1944), т. I, 72.


[Закрыть]. Губернатор привез их в Тампико для выздоровления.

Вся семья продолжала привыкать к другому климату и к другой атмосфере Америки. Отчаянно стремясь приспособиться к новым условиям, все они по семейной традиции вернулись к иудаизму.

Во время морского перехода из Севильи у Карвахалов завязались дружеские отношения с португальским врачом Антониу де Моралешом. Его отчима инквизиция сожгла в Лиссабоне за исповедание иудаизма.

Моралеш и его жена Бланка обсуждали еврейские обряды с Франсиской, сестрой Луиса, а также с Изабеллой.

Казалось, что ураган, в который попали Бальтазар и Луис-младший вскоре после прибытия в Тампико, ниспослан самим провидением.

Оба брата спали в хижине. Волнуясь, что ураган может разрушить ее, они выскочили из строения. Через мгновенье хижину разнесло на мелкие кусочки. Дождь лил как из ведра, они даже не видели перед собой дорогу. Вспышки молний освещали кромешную темноту, пугая их еще больше. Но все же братьям удалось найти дорогу к дому, где находилась вся остальная семья. Поверив в то, что это «чудо» подтвердило правильность их религиозного выбора, Карвахалы сосредоточились на иудаизме [647]647
  Там же, т. I, 74–79.


[Закрыть].

Еще до отъезда в Мексику Франсиско Родригес де Матос обучил законам иудаизма свою жену Франсиску и ее старшего сына Бальтазара. В Тампико к ним присоединилась Изабелла. Позднее в городе Мехико Франсиско обучил тому же Луиса-младшего [648]648
  Gonzalez Obregon (ред.), 1935, 47, 54.


[Закрыть].

Семья соблюдала много еврейских праздников и день отдохновения в субботу [649]649
  Там же, 47–51 и Toro (1932), 213-14, 237—40. Они соблюдали еврейский осенний день благодарения Суккот, Йом-Киппур и Песах, ели лепешки из маиса вместо мацы.


[Закрыть]. Когда одна из дочерей, Лианор, вышла замуж за богатого владельца шахт Хорхе де Альмейдо, Франсиска и ее дети (Изабелла, Бальтазар и Луис-младший) перебрались к ним. Все вместе они соблюдали еврейские обряды [650]650
  Toro (1932), 239.,


[Закрыть], истово молились в саду по субботам, не разрешали слугам работать в эти дни, стараясь обратить и их [651]651
  AHN, Inquisicion, Libro 1028, folio 227v; показания Франсиско Диаса из Лимы – ок. 1592 г.


[Закрыть].