Текст книги "Инквизиция: царство страха"
Автор книги: Тоби Грин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Вскоре после прибытия Салазара в Мурсию был арестован мориск Хуан де Спуче – он продолжал выполнять исламские ритуалы. Это обвинение было основано на том факте, что кто-то видел, как он мыл лицо и руки в фонтане. (Подробнее о связи омовений и тайного исповедания ислама говорится в гл. 8).
Спуче признался, что он совершил это радикальное действие после возвращения с работ по рубке леса.
Допрашивающим были необходимы ясные признаки ереси. Спуче пытали. Он выдал много людей, но отказался от своих показаний сразу после выхода из камеры пыток.
Это лишь усугубило подозрения Салазара. Спуче снова пытали. В этот раз ему так искалечили руки, что он не мог одеться. Вскоре после этого заключенный умер. Его труп символически сожгли перед позорным столбом на аутодафе.
Поэтому становится понятно, что у Эрреры имелись основания говорить о Салазаре, как о человеке «устрашающего вида, чрезмерно суровом в судебной процедуре ведения расследования и в вынесении приговора».
Об общем способе действий этого Салазара можно судить по делу рыбака, который не отдал пажу инквизитора из своего улова столько, сколько хотел хозяин слуги. Просто улов в тот день оказался совсем скудным, и нельзя было удовлетворить всех.
Рыбак предстал перед Салазаром. Допрос продолжался в течение всего дня…
Сообщения Эрреры о методах, применяемых Салазаром, поступили в высший совет (Супрему) слишком поздно. За два месяца до их поступления сам инквизитор выступил с протестом против Эрреры, которого 14 августа 1553 г. лишили должности [528]528
Там же, Expediente 9.
[Закрыть].
Но достоверность докладов Эрреры вскоре была продемонстрирована сполна. К 1558 г. Салазар оказался вовлечен в серию текущих споров с гражданскими властями Мурсии [529]529
Эта подробность и остальной материал параграфа заимствованы из AHN, Inquisicion, Legajo 2012, Expediente 6.
[Закрыть]. Этих людей, как жаловался он сам в письме от 14 июня 1558 г. в высший совет (Супрему), подстрекали те, «кто питают враждебное отношение к Святой палате». Во вступлении инквизитор заявлял: «тайные иудеи» Мурсии вскоре смогут слишком ясно понять, что он «ставит свою честь выше тысячи жизней».
В то же лето в Мурсии началась эпидемия чумы. Преданное служение церкви со стороны команды инквизиторов не предполагало готовности рисковать своей жизнью ради истины. Они бежали из города и набросились на небольшой городок Эльин. Салазар остановился у некоего Мигеля Матео, который жил со своей тридцатилетней овдовевшей дочерью Каталиной. Инквизитор быстро пристроился к ним в компанию и убедился, что ему не придется страдать от голода. Типичный обед состоял из ноги беконной свиньи, шести цыплят с острой приправой, за которыми следовали двенадцать жареных цыплят с беконом. Жареная баранина, шесть порций среднего размера бланманже, вишня, абрикосы – все это сопровождалось белым и красным вином [530]530
Blazquez Miguel (1985), 25, № 8.
[Закрыть].
Такие пиршества едва ли рассчитаны на холодный темперамент. Салазар быстро вступил в интимную связь с вдовой Каталиной [531]531
Эта подробность и остальной материал в двух следующих параграфах заимствован из AHN, Inquisicion, Legajo 2023, Expediente 29.
[Закрыть]. Все это привело к сплетням, отношения между ними вызывали особую подозрительность у Лопе Чинчильи, одного из местных жителей.
Каталину видели вместе с Салазаром в окне здания, где находился весь двор инквизиции. Это происходило во время боя быков, за которым они наблюдали. Однажды при азартной игре в карты Чинчилья проговорился о своих подозрениях.
16 января 1559 г. инквизиция арестовала Лопе де Чинчилью, обвинив его в тайном исповедании иудаизма. Его обвинял «друг-иудей» Хуан де Валибрера, Хуан де Алива и его жена. Всех их арестовали, Салазар обвинил их в тайной приверженности иудаизму.
Относительно точности этих свидетельских показаний можно судить по тому факту, что Салазар ходил «один в дни религиозных праздников и ночью в тюрьмы, убеждая людей давать показания на других, заставляя третьи стороны поступать тем же образом. Он даже отправлялся совершенно один безо всякого сопровождения на законное слушание дела, чтобы пытать их».
Но, несмотря на весь характер этих «доказательств» и историю Салазара, Лопе де Чинчилью сожгли 8 сентября 1560 г., поскольку он выступал против отвратительного злоупотребления властью.
На несколько следующих лет огромные костры пылали в Мурсии. Точно число сожженных не установлено, так как записи утрачены. Но в 1562 г. сожгли девятнадцать человек, тайно исповедовавших иудаизм, а также двух морисков [532]532
AHN, Inquisicion, Legajo 2022, Expediente 1.
[Закрыть].
В следующем году сожгли еще четверых тайных иудеев [533]533
Там же. Legajo 2022, Expediente 2.
[Закрыть].
В 1569 г. жители Мурсии пожаловались в Рим, что сожжено более 500 человек, которые до самого конца кричали, что они верные католики. Когда посланцы заявили свой протест в высший совет (Супрему) еще в самом начале суровой политики подавления, после возвращения в Мурсию их всех арестовали и бросили в инквизиторскую тюрьму. Представитель Супремы пытался освободить некоторых из заключенных, но ему сделал выговор великий инквизитор Вальдес. Было сказано, что больше никогда не следует даже пытаться делать что-нибудь подобное [534]534
Novalin (1968-71), т. I, 235-36. И вновь это демонстрирует трудности, связанные с получением конкретных цифр, так как Монтер (Monter (1990), 43) называет число сожженных в период с 1558 до 1568 гг. равным 100. Однако оба труда вызывают сомнения в правильности утверждения Камена (Kamen (1997), 97), что рассматривается местное явление, имеющее преходящее значение.
[Закрыть].
Безусловно, в этом страшном рассказе о коррупции и паранойе ощущаешь больше, чем просто эхо деяний Лусеро в Кордове за пятьдесят лет до того. Но и время оставляет свой отпечаток. Когда в Кордове протесты горожан закончились заседанием совета в Бургосе (см. начало главы) и снижением престижа инквизиции, жалобы из Мурсии остались более или менее незамеченными. Вопрос о целостности инквизиции просто не стоял. Хотя паранойи Лусеро был брошен вызов, паранойя Салазара оказалась популярной.
А сейчас вернемся к тому письму великого инквизитора Вальдеса от 1558 г. и многочисленным угрозам вере, о которых он упомянул. Среди них были и «вызовы», исходившие со стороны обращенных мусульман – морисков (см. начало главы).
Они, как мы только что видели, стали особыми объектами инквизитора Салазара в первые годы его пребывания в Мурсии. Проблема морисков к концу XVI века сделалась центральной для Испании.
Эти мориски – потомки мавров, насильно обращенных в христианство в Гранаде в 1502 г., в Арагоне и Валенсии в 1520-е гг. Проблемы, связанные этими двумя группами, были различными. В Гранаде мориски были потомками населения последнего королевства мавров в Испании. А в Арагоне и Валенсии они жили под христианским владычеством в течение столетий, что предполагало, что этой группе оказалось значительно проще ассимилироваться.
Однако тот способ, с помощью которого морисков Арагона и Валенсии обращали в христианство, способствовал плохому старту. В период между 1520 и 1522 гг. в регионе свирепствовала гражданская война. Она имела форму народного восстания против аристократии, ее возглавляли братства, известные как «германии». Так как мусульмане Арагона в большинстве своем были сельскохозяйственными тружениками, которые работали на крупных помещиков, они оказались легкой мишенью для повстанцев. Основная часть армии герцога Сегорбе в битвах с «германиями» при Оропесе и Альменаре в июле 1521 г., а также третья часть пехоты вице-короля Мендосы при Гандии (битва 25 июля) были представлены маврами. «Германии», делая их своей мишенью, могли попытаться разгромить противников и пробудить у них нестроения, утверждая псевдорелигиозную мотивацию [535]535
Lea (2001), 135-36.
[Закрыть].
Поэтому, когда в 1521 г. мятеж охватил восточную Испанию, мусульман погнали к купелям или убили. Около 40 000 человек погибли в боях, не говоря о массе других, которые умерли от голода и эпидемий [536]536
Fonseca (1612), 107.
[Закрыть]. Бойцы повстанцев искали мусульман повсюду, где бы те ни находились, уничтожая всех, кто отказывался от крещения [537]537
Garcia-Arenal (1996), 107.
[Закрыть]. Мечети освящали в качестве церквей, в них служили литургию [538]538
BL, Egerton MS 1832, folio 21r.
[Закрыть]. В Гандии крещение проводили с помощью метелок и ветвей, смоченных в ручье. В Полопе мавры прятались в замке несколько дней и вышли из него только тогда, когда войска восставших пообещали пощадить их, если те примут крещение. «И как только крещение закончилось, они перерезали глотки 600 из них, даже не вспомнив о своем обещании, а заявив, что этим способом они отправили их души на небеса, а монеты – себе в карманы» [539]539
Garcia-Arenal (1996), 107-08.
[Закрыть].
К концу 1522 г. это восстание разгромили окончательно. Незамедлительно инквизитор Валенсии Чуррука потребовал власти над бывшими мусульманами, разыскивая списки всех вновь обращенных.
Проблема заключалась в то, что принудительное обращение стало произвольным и беспорядочным. Никто не знал, кого крестили, а кого нет. Единственным возможным решением оказалось немедленное завершение работы. В феврале 1524 г. высший совет Супрема предоставил Чурруке полномочия для проведения расследований и выявления морисков-вероотступников.
Следующей весной в Мадриде созвали чрезвычайное совещание Супремы. 11 апреля великий инквизитор Манрике постановил: с этого момента и далее следует считать всех мусульман христианами [540]540
Lea (2001), 136-19; Dominguez Ortiz and Vincent (1978), 24.
[Закрыть].
Конгрегация сформулировала это следующим образом: «Учитывая, что в процессе обращения и крещения не применялось абсолютно никакого давления или насилия, все, кто прошли его, обязаны соблюдать догматы католической веры» [541]541
BL, Egerton MS 1832, folio 21r.
[Закрыть].
Понятно, что они решили: если считать, что обращение не было принудительным при «германиях», то необходимо предусмотреть, чтобы далее оно оказалось бы таким же.
Приказ, предписывающий морискам пройти обращение или покинуть страну, сопровождался рядом условий, которые фактически исключали для них все возможности, предлагая только одну – остаться в стране в качестве «христиан». Серия писем из Арагона свидетельствовала о том, что бывшие мусульмане оказались важны для процветания королевства.
22 декабря 1525 г. Карл V издал указ, просто запрещающий морискам покидать Арагон. Но сам король 14 декабря 1525 г. написал папе: «Обращение, которое провели, вовсе не было добровольным для многих из них. С тех пор они не были проинструктированы и обучены нашей католической вере» [542]542
Dominguez Ortiz and Vincent (1978), 26.
[Закрыть].
Разумеется, результатом стало то, что мориски не испытывали большой любви к своей новой «вере». Венецианский посол Андреа Наваджеро в том же году сформулировал это следующим образом: «Мориски говорят на собственном языке, только очень немногие из них хотят учить испанский. Они – христиане по принуждению, очень плохо проинструктированные о нашей вере, так как в этом направлении не приложено никаких усилий» [543]543
Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. II, 60.
[Закрыть].
Они сохраняли собственный стиль одежды, красили волосы в черный цвет. Согласно Наваджеро, это были либо тайные мусульмане, либо безбожники [544]544
Там же.
[Закрыть].
Но полное отсутствие информации о христианстве не помешало инквизиции приступить к работе по проверке следования догматам со стороны вновь обращенных. Хотя 6 января 1526 г. выпустили указ, который гласил, что морискам предоставляется освобождение от расследований инквизиции сроком на сорок лет, спустя несколько месяцев его поменяли.
В Валенсии в серии аутодафе в период с 1533 по 1540 гг. у столба, к которому привязывали осужденных на сожжение, сожгли пятьдесят человек [545]545
Lea (2001), 167, № 23.
[Закрыть]. Только в 1542 г. Карл V наконец-то издал указ о шестнадцатилетнем моратории на расследования дел морисков инквизицией. Документ был выпущен по ходатайству монаха Антонио Рамиреса де Харо, которому поручили проинструктировать обращенных. Кое-что относительно ситуации, сложившейся в то время, становится понятно из первой серии его постановлений. Монах приказывал морискам информировать своих священников о новорожденных, чтобы крестить детей. Понятно, что и этого принято не было. Даже на столь поздней стадии имелись мориски, которых вообще не крестили, поэтому их нельзя было называть христианами [546]546
Benitez Sanchez-Bianco (1983), 128, 139.
[Закрыть].
Следовательно, таким оказалось печальное положение морисков на большей части Испании к 1550-м гг. После насилия, связанного с первым обращением, эта группа подвергалась серии кровавых аутодафе перед тем, как слишком запоздало начали проводить наставления в христианской вере. Но мориски все равно сохраняли свои обычаи и явно были общиной, которая держалась отдельно.
Как и в XV веке в связи с конверсос, в Иберии сложилась опасная ситуация. К 1558 г., когда великий инквизитор Вальдес рассмотрел петицию о помиловании в Саламанке и вновь перечислил дилеммы в своем письме, над морисками вновь нависла опасность.
Это было очевидно в течение ряда лет. Когда граф Тендилья попытался в 1555 г. получить папское бреве, обеспечивающее прощение и возвращение всей конфискованной собственности всем морискам, которые покаялись в своих преступлениях, ему воспротивился Вальдес. Он предложил арестовать самого Тендилью, осмелившегося выступить с таким планом [547]547
Novalin (1968-71), т. I, 217-18.
[Закрыть].
В течение 1550-х гг. турки провели ряд завоеваний в Северной Африке (за счет испанцев). Посему морисков все чаще стали рассматривать как исламскую «пятую колонну» [548]548
Dominguez Ortiz and Vincent (1978), 28–29.
[Закрыть]. По мере приближения второй половины XVI века готовился сценарий для их преследования.
Но перед этим великий инквизитор Вальдес должен был расправиться с самым опасным врагом из всех – врагом, упомянутом в его письме, который нанес удар прямо в сердце испанского двора в Вальядолиде.
Вальядолид, 1558-59 гг.
6 июня 1554 г. Карл V составил завещание в Брюсселе. Его правление Священной Римской империей захлебывалось в войнах в Германии и Голландии с повстанцами-протестантами. Он чувствовал, что не сможет в течение длительного времени удерживать твердой рукой власть в обширных владениях. Его сын Филипп уже правил в Испании, вскоре он станет королем Филиппом II.
В эти последние годы Карла волновали многие вопросы. Но самым главным из них была настоятельная необходимость расправиться с протестантской угрозой. Он сформулировал это в своем завещании так: «В силу своей великой отеческой любви, которую питаю к своему дражайшему и возлюбленному сыну, его светлости принцу Филиппу, а еще потому, что желаю по возможности большего увеличения его достоинств и спасения его души… приказываю и требую от него с любовью, чтобы он, будучи самым католическим принцем, соблюдающим все заповеди Господа, всегда помнил о делах, касающихся его чести и службы, и повиновался приказам Святой Матери-Церкви. В частности, я требую, чтобы он благоволил и оказывал все почести Святой инквизиции» [549]549
Fernandez Alvarez (ред.), 1971-83, т. IV, 75.
[Закрыть].
Филипп родился в мае 1527 г. У него были большие голубые глаза, густые брови, выступающая нижняя губа, он имел сходство со своим отцом Карлом – например, в форме подбородка. Принц придерживался мясной диеты, отказываясь есть рыбу «и все остальные продукты, которые не считались питательными». Он любил элегантно одеваться, обычно носил перья на головном уборе, был сладкоежкой.
Хотя новый монарх хотел распространить в испанском обществе трезвость, но, будучи молодым человеком, Филипп испытывал влечение к женщинам. Он любил бродить в переодетом виде по ночному городу даже при самой серьезной ситуации с государственными делами [550]550
Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. II, 223, 280.
[Закрыть].
Когда его отец удалился в монастырь в Юсте в Эстремадуре в начале 1557 г., Филипп II был готов облачиться в мантию борца за веру. Спустя два следующих года у него быстро появились возможности завоевать славу борца с протестантской угрозой.
31 мая в тот год, когда умер кардинал Толедо и примас Испании Силисео, самый важный церковный пост в Испании оказался свободным. Филипп II, находившийся в то время во Фландрии, решил назначить на эту должность доминиканского монаха, проповедника и теолога Бартоломе де Карранцу. Этот акт был самым важным из всех, которые он совершил после ухода отца. Филипп хорошо узнал Карранцу в Англии, когда сам находился там, будучи мужем Марии Тюдор. Карранца стал одним из главных союзников Испании против протестантов Англии [551]551
CDIHE, т. V, 397-98.
[Закрыть].
Карранцу выбрали для миссии в Англию отчасти оттого, что у него имелся огромный инквизиторский опыт. В течение тридцати лет он выполнял различные поручения инквизиции, по его собственным словам, «постоянно преследуя еретиков» [552]552
Там же, 425.
[Закрыть]. В Англии Карранца настоял в 1556 г. на сожжении архиепископа Кентерберийского протестанта Кренмера. В страхе из страны бежало более 30 000 человек [553]553
Salazar de Miranda (1788), 27–29; Menendez у Pelayo (1945), т. V, 19–20.
[Закрыть].
В 1556 г. Карранца посетил Оксфорд, а в 1557 г. – Кембридж. Там он приказал публично сжечь еретические книги и Библии на английском языке [554]554
Там же, 5, 20.
[Закрыть]. Рвение испанца было таково, что англичане вскоре стали называть этого человека «черным монахом» [555]555
CDIHE, т. V, 398.
[Закрыть]. Произошло много попыток заказного убийства Карранцы [556]556
Salazar de Miranda (1788), 30.
[Закрыть].
Этот благочестивый доминиканец предпочитал верить во все, что ему говорили, чем сомневаться в людях. Монах стал символом скромности.
Был он лысым и большеголовым, однако лицо Карранцы все же не обошлось без растительности. Брови его почти сходились, как у Филиппа II.
Безусловно, этот человек был наименее вероятным объектом инквизиции из всех, какие можно вообразить [557]557
Там же, 192-96.
[Закрыть]. Но одержимость скрытыми врагами и страх перед грядущим, от которого содрогалось испанское общество, оказались такими, что любая рьяная деятельность против протестантов не могла показаться достаточной в деле защиты государства.
Проблемы Карранцы оказались неизбежными из-за соперничества, существовавшего между ним и великим инквизитором Фернандо Вальдесом.
Вальдес стал кем-то вроде талисмана для инквизиции. Бесспорно, в истории трибуналов он оказался самым знаменитым после Торквемады великим инквизитором. Нарушить его волю было нелегко. Он не собирался беспристрастно наблюдать из своего орлиного инквизиторского гнезда за выборами соперника (Карранцы) на пост в Толедо.
Но у Вальдеса имелся свой «скелет в шкафу»: он стал отцом незаконнорожденного ребенка, будучи еще молодым человеком [558]558
Novalin (1968-71), т. I, 9-11.
[Закрыть]. В 1516 г. это не помешало служителю церкви в возрасте 33 лет присоединиться к свите Синероса. А оттуда началось гладкое восхождение. В 1524 г. великий инквизитор Манрике назначил его в высший совет (Супрему). В 1535 г. Вальдес стал президентом канцелярии в Вальядолиде, в 1546 г. – архиепископом Севильи, а в 1547 г. – великим инквизитором [559]559
Там же, 17-166.
[Закрыть].
Но такие превосходные политические умения и навыки в разработке хитроумных замыслов не сопровождались мягкостью темперамента и добродетельностью. Вальдес значительно опередил время, отвергая истории о ведьмах и считая их фантазиями [560]560
Там же, 64–66.
[Закрыть]. Однако это могло быть связано с тем, что выдумывать демонов не имелось никакого смысла. Ведь их можно спокойно найти среди своих противников.
Сразу после того, как Вальдес стал великим инквизитором, он сделал ряд назначений. Его племянник Менендо стал инквизитором Вальядолида; другие родственники (Диего де Вальдес и Диего Мелендес) были назначены на посты в инквизиции Мурсии и Гранады. Один из ближайших доверенных людей, Хартуно де Ибаргуэн, стал секретарем Супремы, брат Ибаргуэна Хуан – приемщиком конфискованного имущества в Астурии, Кастилии и Галисии.
Вальдес способствовал своему племяннику Хуану в продвижении по служебной лестнице. Ко времени смерти дяди в 1566 г. Хуан уже стал инквизитором Сарагосы [561]561
Там же, 226.
[Закрыть].
Подобная манипуляция инквизиторской бюрократией отнимала у Вальдеса так много времени, что он провел всего четырнадцать месяцев в Севилье из двадцати лет, когда был ее архиепископом [562]562
Там же, 170.
[Закрыть]. Это станет одним из главных источников ненависти к Карранце. Перед своим назначением архиепископом Толедо Карранца заявил: епископы обязаны пребывать в своих епархиях, их нельзя назначать президентами королевских дворов (аудиенций).
Вальдес был мозгом Севильи и президентом нескольких аудиенций. Поэтому маловероятно, что он остался доволен подобным предложением [563]563
Tellechea Idigoras (1977), 119-20.
[Закрыть]. Великий инквизитор почти не видел разницы между частным и общественным, о чем свидетельствует его непотизм (кумовство). Этим человеком правили страсти и ненависть [564]564
Там же, 125; DH, т. I, 118 (показания Бартоломе де Лас Касаса, знаменитого епископа Чиапаса (Мексика) и борца за права американских индейцев, друга Карранцы).
[Закрыть].
Вальдес, способный воспользоваться огромной властью, которую держал в руках, решил расправиться с примасом Испании с помощью инквизиции.
Каковы же были настроения в центральной Испании в этот решительный момент? В Вальядолиде, ставшим местопребыванием испанского двора, высший совет (Супрема) находился в своем дворце, почти изолированном своей мрачностью от садов и равнин за городскими стенами. От Вальядолида плато простиралось на юг и затем переваливало через лесистые склоны гор Гредос.
За холмами находилась основная часть плато, простирающего свои безводные просторы к провинции, которой управлял Карранца, новый архиепископ. Непосредственное соседство территорий двух соперников добавляло драматизма в их конфликт.
Приняв назначение в епархию Толедо, Карранца немедленно отправился в Испанию. Однако в это же время в 1558 г. он опубликовал в Антверпене свои «Комментарии к христианскому катехизису» («Commentarios del Catechismo Cristiano») – книгу, предназначенную для исправления невежества духовенства Нидерландов, дабы положить конец распространению протестантских учений [565]565
Tellechea Idigoras (1968), т. IB, 83–84.
[Закрыть]. Несмотря на все благородные и католические цели, эта книга оказалось той самой, которую выбрали в качестве причины гибели автора.
Вальдес, услышав о «Комментариях», немедленно задал себе вопрос: разве это не шанс уничтожить нового архиепископа, который еще даже не прибыл в страну?! Хотя экземпляры книги были в Испании редкостью, великий инквизитор достал один, а затем приступил в своих апартаментах к консультациям относительно этой работы.
Однажды в дом Вальдеса прибыл доминиканец и богослов Мельхиор Кано. На столе он увидел «Комментарии» Карранцы [566]566
DH, t. I, 163.
[Закрыть].
Кано оказался давним врагом Карранцы, как его аттестовали многие свидетели в последовавших судебных разбирательствах [567]567
Там же, 85, 110, 175. Заимствовано из работы Теллечеа Идигораса (Tellechea Idigoras (1968), т. II, 101).
[Закрыть].
Карранца был старше, ниже по происхождению и, бесспорно, успешнее. Кано, зная, что великий инквизитор тоже не жалует нового архиепископа, почуял свой шанс. Увидев книгу, которая там лежала, он сказал Вальдесу: «В этой книге масса вещей, которые нельзя позволить читать народу».
Вальдес обрадовался, попросил Кано показать ему, где именно они напечатаны и решил здесь и сейчас дать эту книгу собеседнику, дабы тот просмотрел ее со строгих позиций ортодоксальности [568]568
DH, т. I, 163.
[Закрыть].
Перед тем как взяться за работу в апартаментах Вальдеса, Кано просмотрел экземпляр от корки до корки. Он настолько отчаянно старался найти в ней ересь и почувствовать праведный гнев, что однажды вечером даже бросил в застенок монаха монастыря св. Павла и конфисковал сундук, в котором находился экземпляр книги [569]569
Там же, 162-63.
[Закрыть]. Это отчаяние сочеталось с предвзятым убеждением в том, что книга была еретической.
И в самом деле, он сообщил одному из друзей Карранцы, Антонио де Салазару: «Так как Карранца не хотел написать это ради моей пользы, а также ради главы ордена и папы, я прочитал его „Комментарии“ с большим любопытством и вниманием» [570]570
Tellechea Idigoras (1977), 123.
[Закрыть].
Естественно, что не стоило и ждать от такой персоны объективного мнения. Но это нисколько не беспокоило Вальдеса. Последний быстро причислил Кано к кругу своих доверенных лиц.
Вскоре Кано отправился в город Лагуна на мулах Вальдеса и в сопровождении одного из его слуг. Все расходы взял на себя высший совет (Супрема) [571]571
DH, т. I, 123.
[Закрыть].
Ко времени прибытия Карранцы в Вальядолид из Нидерландов в августе 1558 г. он уже знал: собирается буря. Дважды примас писал Вальдесу, предлагая последовать совету великого инквизитора и внести в «Комментарии» все поправки, которые тот сочтет необходимыми. Дважды его проигнорировали.
После этого Карранца продолжил свое путешествие на юг по северным холмам Эстремадуры к Юсте, где доживал последние дни Карл V. 13 сентября епископ встретился с Мельхиором Кано в городе Сан-Леонардо-де-Альба. Кано был на пути к Вальядолиду, чтобы приступить к цензуре «Комментариев».
Когда Карранца спросил Кано о том интересе, который к нему проявляет инквизиция, Кано благочестиво ответил, что ничего не может сказать ему в силу секретности Святой палаты [572]572
Tellechea Idigoras (1977), 35.
[Закрыть]. Спустя восемь дней, 21 сентября 1558 г., в Юсте скончался Карл V. Карранца присутствовал там. По словам его компаньона, монаха Диего де Хименеса, вел он себя крайне достойно [573]573
Там же, 115.
[Закрыть]. Однако в период пребывания в Юсте новый примас быстро разделался с духовником Карла Хуаном де Реглой. Поэтому, когда в декабре Регла прибыл в Вальядолид, он доложил: Карранца перед смертным одром императора произносил фразы, которые «звучали по-лютерански» [574]574
Tellechea Idigoras (1968), т. I, 177.
[Закрыть].
Реальность была такова: в том состоянии, в которое погружалась Испания, любая фраза могла прозвучать как лютеранская, если ее значительно изменить.
Так что личная враждебность и паранойя были теми двумя вещами, которые лишили Карранцу милости и привели к окончательному падению. Пока инквизиция в Вальядолиде терпеливо собирала доказательства, Мельхиор Кано изо всех сил трудился над цензурой «Комментариев к катехизису» Карранцы. В своем заключении он написал: «Многие выражения в книге – лютеранские, хотя это и не входило в намерения автора» [575]575
Tellechea Idigoras (1977), 31.
[Закрыть]. Кано процитировал из книги 141 отрывок, требовавший цензуры [576]576
Menendez у Pelayo (1945), т. IV, 40.
[Закрыть].
Точка зрения цензора заключалась в том, «что вера и знание Христа Искупителя, являющиеся ключом христианской доктрины» имели «лютеранский аромат, если не лютеранский смысл». Кано продолжал интерпретировать «Катехизис» в такой тенденциозной манере, что квалифицировал некоторые отрывки из книги Карранцы как лютеранские, хотя в работе приводились дословные цитаты из Евангелия [577]577
Tellechea Idigoras (1977), 31.
[Закрыть]. Каждая фраза и каждая персона могли быть использованы для манипуляций.
Заключение Кано стало музыкой для слуха Вальдеса. Цензор сказал патрону то, что тот хотел услышать. Когда остальные теологи представили свои заключения, утверждая, что с «Комментариями» все в порядке, великий инквизитор проигнорировал их [578]578
Tellechea Idigoras (1969), т. II, 122, № 73.
[Закрыть]. Один из них, Хуан де Лa Пена, указал: сам св. Августин говорил, что только одна вера может спасти человечество. Лишь на этом одном основании нельзя обвинять Карранцу в ереси. И сам возражавший тут же стал объектом подозрений. К нему в келью ворвались, похитили его бумаги [579]579
Там же, т. I, 192-97.
[Закрыть]. А когда в мае 1559 г. Вальдес услышал, что теологи университета Алькалы планируют единодушно одобрить «Комментарии к катехизису», то приказал комиссару (местному представителю) инквизиции в Алькале издать приказ: всем ученым университета запрещается публиковать теологические заключения о любых книгах вообще [580]580
Tellechea Idigoras (1978), 122.
[Закрыть].
Свою жертву Вальдес не собирался выпустить из когтей. Хотя Кано заявил Карранце, что не может сказать ему ничего из-за тайны расследований, великий инквизитор с удовольствием нарушал тот же код секретности, готовя общественную атмосферу для самого сенсационного ареста [581]581
Относительно писем Филиппу II см. работу Новалина (Novalin (1968-71), т. И, 225, 227); письма, датированные 16 мая 1559 г., в которых содержится исчерпывающее доказательство утверждений. Относительно публичных слухов см. CDIHE, т. V, 407.
[Закрыть]. Пусть кто-то осуждает остальных за лицемерие, но это совершенно не означает, что нужно полностью воздерживаться от него, если оно поспособствует инквизиторскому процессу!
Среди всего этого двурушничества агенты Вальдеса упорно добивались в Риме папского бреве, которое разрешало бы инквизиции вести дела против епископов. То, что теперь одного подозрения было достаточно, чтобы продемонстрировать виновность, стало понятно, когда один из них заявил в курии: «Почему ваше превосходительство беспокоит, где его сожгут, здесь или там? В конце концов, он все равно должен умереть!» [582]582
DH, т. 1, 212.
[Закрыть]
9 января 1559 г. папа выдал желаемое бреве. Как один из прислужников великого инквизитора рассказывал об этом, «весь дом праздновал событие, словно Вальдеса произвели в кардиналы» [583]583
Tellechea Idigoras (1978), 35.
[Закрыть].
Карранца по возможности сделал все, чтобы продолжать работу. Не обращая внимания на слухи, он добрался до своей епархии и приступил к обязанностям архиепископа. Согласно его биографу, в течение десяти месяцев и девяти дней, проведенных им в епархии, новый архиепископ потратил более 80 000 дукатов на приданое сиротам, на поддержку вдов, на содержание для бедных студентов, а также на улучшение условий в больницах и в тюрьмах [584]584
CDIHE, т. V, 404.
[Закрыть]. Проявленный непримиримый пыл, характерный для его деятельности, говорил, что этот человек обладает массой нерастраченной энергии. Но, несмотря на прозрачность его добрых дел, 6 мая 1559 г. прокурор инквизиции в Вальядолиде выдал ордер на арест Карранцы, обвиняя его в распространении лютеранских заблуждений [585]585
DH, т. I, 301-02.
[Закрыть]. 26 июня ордер утвердил Филипп II [586]586
Menendez у Pelayo (1945), т. V, 47.
[Закрыть].
Начались дискуссии относительно того, как заставить Карранцу прибыть в Вальядолид. В начале августа архиепископ, находившийся в университетском городе Алькала, получил письмо от регента дона Хуана, требовавшего его присутствия в Вальядолиде во время прибытия Филиппа II из Фландрии [587]587
CDIHE, т. V, 465.
[Закрыть]. Тем временем инквизиция направила дона Родриго де Кастро, будущего архиепископа Севильи, для сопровождения Карранцы, дабы не спускать с него глаз. При этом Родриго считался едва ли не его другом [588]588
Там же, 411, 468.
[Закрыть].
9 августа де Кастро прибыл в Алькалу. Они вместе с Карранца 18 августа отправились в путешествие по епархии архиепископа по пути в Вальядолид.
Вскоре в городе Фуэнте-де-Сал Карранца встретился со своим другом Фелипе де Менесесом, который сообщил ему: в Вальядолиде всем известно, что инквизиция собирается арестовать архиепископа [589]589
Там же, 408, 468.
[Закрыть].
В воскресенье 20 августа 1559 г. архиепископ Толедо прибыл в небольшой город Торрелагуна. Там все было подготовлено для разоблачения.
Спустя два дня после прибытия Карранцы и де Кастро в Торрелагуну, инквизитор Вальядолида Диего Рамирес находился уже в двух милях от города. Его сопровождали сто человек, которые скрывались в лесах по берегам реки Малакуэра.
Де Кастро отправился на консультацию с Рамиресом. Они решили арестовать Карранцу тем же вечером.
В течение двух ночей Родриго де Кастро разрабатывал свой замысел вместе с судебным приставом инквизиции Эрнандо Берсозой, находившемся в переодетом виде в Торрелагуне уже четыре дня. Де Кастро и Берсоза выбрали двенадцать жителей города, работавших шпионами инквизиции (будучи местными чиновниками, они помогали при арестах и в сборе доказательств). Все готовились действовать [590]590
Весь этот параграф там же: 411-12.
[Закрыть].
Той ночью Рамирес прибыл в Торрелагуну и направился в апартаменты Карранцы. В дверях и на лестнице поставили охрану. Рамирес, де Кастро и Берсоза в сопровождении приблизительно десятка шпионов инквизиции и постучали в дверь палаты Карранцы. Его служитель, монах Антонио Санчес, спросил: «Кто там?»
Люди, находившиеся снаружи, отвечали: «Открывайте инквизиции!»
Архиепископ поспешно закрыл штору. Голова Карранцы покоилась на подушке, когда ворвались его противники и схватили архиепископа при свете свечей [591]591
Там же, 469-71.
[Закрыть].
Бежать из Торрелагуны оказалось невозможно. Карранцу доставили в Вальядолид под вооруженной охраной, где он предстал перед своим заклятым врагом Фернандо де Вальдесом на одном из самых противоречивых процессов, когда-либо проведенных инквизицией.
Последовала любопытная реакция. Вальядолид, место, где пребывал королевский двор, был и центральным пунктом для угроз испанской империи. Правящая элита оказалась под прицелом! Куда ни повернись, повсюду враг! Такова была его вездесущность, что не вызвало бы удивления, если бы сам дьявол появился в одеждах этих проклятых конверсос, морисков и лютеран!
Несмотря на трудности, вызванные морисками и тайными иудеями Мурсии, реальная угроза исходила от протестантов. В конце концов, всегда было очевидно, что евреи и мусульмане вызывают сомнения. Но протестантская угроза исходила из самого сердца христианства. Все это вызывало опасные разногласия среди людей в Нидерландах и Германии.
