Текст книги "Инквизиция: царство страха"

Автор книги: Тоби Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

В Мексике это происходило, судя по всему, очень долго. Более чем за сто лет до событий в Керетаро в январе 1572 г. в Мехико арестовали доминиканца Франсиско де Ла Крус. Он говорил, что у него имелись видения, которые выводили его из равновесия. После ряда допросов Ла Крус покаялся: у него была связь с некоей Лианор де Валенсуэлой, а в декабре 1570 г. он узнал, что она беременна [1295]1295
  Это заимствовано у Сервантеса (Cervantes (1994), 114-24).


[Закрыть].

После этого известия Ла Крус вернулся в свой монастырь в крайне возбужденном состоянии, он начал молиться. Вскоре его познакомили с Каталиной Кармено, чья дочь Мария Писарро заявляла, что у нее были видения. Мария Писарро вела абсурдные разговоры с ангелами и святыми, а после того, как познакомилась с монахом, сообщила ему через ангела: его ребенок от Лианор де Валенсуэлы, которого назовут Мигуэлико, должен стать святым.

Ла Крус с успокоенным сердцем отправился к Валенсуэле, чтобы сообщить ей о рождении святого ребенка, которого следует подбросить к дверям. Вполне понятно, что Ла Крус привязался к ангелу Писарро, получив такое облегчение. Ангел даже сказал ему, что он больше не совершит ни одного смертного греха (не станет отцом других детей).

Но искушение оказалось слишком тяжелым крестом. Валенсуэла была одной из пяти сестер, и он, находясь с ней в окружении ее родных, все время целовал их и, как сам сказал, впал в сладострастие. «Голос Господа» (Писарро) сказал доминиканцу, когда Ла Крус пришел просить прощения у ангела, что тот очень рассердился. Как добавила Писарро, ангел был совершенно прав [1296]1296
  Этот материал заимствован из Huerga (1978-88) т. III, 8594.


[Закрыть].

Возможно, будет не слишком цинично предположить, что на доминиканца рассердилась сама Писарро, которая тайно желала его. Разумеется, ее впечатляющие видения ангелов начали привлекать внимание и других членов религиозных общин Мексики. Женщина рассказывала им, что ангел являлся ей в образе безбородого человека с длинными волосами, ниспадающими ниже плеч. Она расписывала, как разговаривала со святыми, как они велели ей совершать добрые деяния. Но потом Мария Писарро покаялась, что заключила сделку с дьяволом [1297]1297
  Там же, 447-48.


[Закрыть].

Такая одержимость явно нуждалась в изгнании бесов. В ее комнате спали двое монахов, дабы защитить от дьявола. Иезуит Луис Лопес попытался изгнать из нее нечистую силу, но дьявол немедленно овладел девушкой. У нее начались видения с ужасными чернокожими рабами, она почувствовала, что язык будто пришпилен железными болтами. Бес предъявлял ненасытные требования к бриллиантам, бархату и тафте, к жемчугу и ожерельям, которые она передавала Лопесу и монаху доминиканского ордена Алонсо Гаско, изгонявшим из нее нечистую силу [1298]1298
  Там же, 352-53.


[Закрыть]. Дьявол неоднократно вступал с ней в сексуальную связь, появляясь в образе аристократа и обещая жениться на ней.

Какова бы ни была правда об отношениях этой девушки с дьяволом, безусловно ясным является лишь одно: секс у нее был с Лопесом, изгонявшим нечистую силу. Проведя несколько ночей в одной с ней комнате, целуя и обнимая ее в попытке изгнать дьявола, Лопес гасил свет и заставлял ее делить с ним постель. Там он лишил ее девственности и вызвал тем самым обильное кровотечение [1299]1299
  Там же, 354.


[Закрыть].

Впоследствии Писарро заметила любопытную зависимость. Всегда, когда Луис Лопес, изгонявший нечистую силу, спал с ней, с ней спал и дьявол. Затем и другие монахи принялись изгонять из Марии Писарро нечистую силу. Иеронимо Руис де Портильо применял тот же метод, что и Лопес – он переспал с ней несколько раз [1300]1300
  Там же, 358-59.


[Закрыть].

Инквизиция уверяла, что это – доказательства сделки с дьяволом. Марию приговорили 1 июня 1573 г. к малому наказанию. К тому времени она была уже серьезно больна и впала в безумие. В декабре девушка умерла в возрасте всего двадцати трех лет.

Настоящая причина ее заболевания была очевидна, что понимал один умный монах, Педро де Торо. Он отметил: «Происхождение заболевания демонами, которые одолевали донну Марию, связано с тем, что ее мать хотела, чтобы она поступила в женский монастырь и стала монахиней. Отчасти так было оттого, что она думала, будто Мария не сможет вести домашнее хозяйство и обслуживать мужа, а отчасти это был способ получения денег, оставленных ей в наследство ее тетей» [1301]1301
  Там же, 360.


[Закрыть].

Здесь были все причины для неврозов: необходимость привлечь внимание, отчаяние перед подавленным состоянием в течение всей жизни. Монахи, изгонявшие из нее нечистую силу, удовлетворили внутреннюю потребность Марии в сексуальных отношениях (и свою – тоже). Но невроз безжалостно довел ее до смерти. Хорошо, что один из монахов смог понять причины ее болезни, а сама религия не завела ее в темноту и не довела до крайности. Личности иных людей позволяли им использовать веру и таким образом.

Изгнание нечистой силы стало обычным в иберийских обществах приблизительно с середины XVI века. Если в первой половине столетия всех, кто заявлял о видениях, подозревали в том, что они стремились получить материальную выгоду или получить определенную известность, позднее скептицизм и здравый смысл испарились [1302]1302
  Там же, 139.


[Закрыть]. Это изменение точно совпало с превращением инквизиции в стража морального состояния Испании. Из репрессий родились фантазии и изгнание нечистой силы в сексуальном стиле.

К 1620-30-м гг. публичное изгнание нечистой силы в церквях стало обычным явлением. Одержимость бесами превратилась почти в повседневное явление. Многие из тех, кто нуждался в изгнании демонов, оказались беатами [1303]1303
  Sarrion Mora (2003), 145-53 и 208.


[Закрыть].

Один из видов изгнания нечистой силы известен в 1630-е гг. на примере из Аликанте. Там духовный наставник, каноник собора Аликанте Лоренцо Эскорсиа изгонял нечистую силу из беаты Франсиски Руис. Свидетельница, которая пришла в тот дом, рассказала о происходящем во время изгнания нечистой силы.

«Она увидела, что Франсиска Руис лежит на полу с открытым ртом. Лоренцо Эскорсиа бил ее, приговаривая: „Ты есть здесь, повинуйся мне, выходи немедленно!“

И Франсиска Руис по-прежнему лежала на полу и не могла говорить… Означенный Лоренцо Эскорсиа запустил свою руку под юбки беаты по самый локоть, между рубашкой и ее телом. Свидетельница не видела, что он делал, хотя ей и показалось, что он смог дотянуться до самого естественного лона… А затем каноник взял у сестры Лелии домашнюю туфлю и начал бить Франсиску по ягодицам поверх одежды, а затем и по всему телу, приговаривая: „Повинуйся мне, выходи оттуда!“

Но больше ничего не произошло» [1304]1304
  Там же, 284, 288.


[Закрыть].

Руис не была единственной, из которой садист Лоренцо Эскорсиа изгонял нечистую силу. В монастыре августинок города Аликанте три монахини, о которых говорили, что они одержимы нечистой силой, подверглись процедуре экзорцизма. Одна из коллег-монахинь отметила, что ей показалось, будто бесы появились в монастыре только тогда, когда прибыл сам Эскорсиа [1305]1305
  Там же, 295.


[Закрыть]. Отнюдь не обеспечивая изгнания, священник, совершавший «экзорцизм» путем возбуждения невротических иллюзий, просто превращал эти фантазии в реальность.

Поэтому нас не должно удивлять: таков всего лишь еще один пример того, как в течение всей своей истории инквизиция изобретала врагов и еретиков просто ради того, чтобы изгонять их.

Возможно, обвинять инквизицию в тех видах симптомов невроза, которые мы наблюдали в этой главе, окажется несправедливым. Можно доказать что угодно, указывая чрезвычайные примеры, ссылаясь на то, что в каждом обществе есть свои неврастеники. Стоит посмотреть лишь одно из современных реалити-шоу по телевизору, которое подтвердит истинность этого.

Вероятно, даже при лечении неврозов, ужасающих приступов, конвульсий и иллюзий, экзорцисты фактически не занимались главной причиной их возникновения – сексуальной подавленностью. Зато они пользовались своей собственной формой сексуального хищнического вторжения. Разве не были правы священники, которые возглавляли алюмбрадос в Эстремадуре в 1570-е гг., когда они говорили: «Эти контакты не греховны, они обязательно сделают их счастливыми, утешат и помогут освободиться от этих чувств…» [1306]1306
  Там же, 297-98.


[Закрыть]

И, разумеется, следует помнить: инквизиция не санкционировала ни одно из этих мероприятий.

Вместо сосредоточения на острых симптомах, постараемся представить, какова была жизнь в деревнях, поселках и больших городах XVII века. Когда Испания погрязла в хаосе Войны за испанское наследство в 1701 г., Португалия стояла на пороге экономического бума, который последовал с открытием золота в Минас-Герайс в Бразилии. Лиссабон переполнился английскими купцами, которые рассказывали о жизни в португальской столице со смешанным чувством восхищения и недоумения.

Дома в городе штукатурили снаружи, двери и оконные проемы были из крупнозернистого мрамора. Внутри домов полы делали из кирпича и плитки, каждое окно вело на балкон. Дороги мостили за городом на три лиги, через каждую лигу или около того стояли резервуары с водой для вьючных животных [1307]1307
  Huerga (1978-88), т. II, 468.


[Закрыть].

Однако бытие было насыщено атмосферой религиозного рвения. В 1701 г. один купец писал: «Численность всевозможных религиозных людей считают равной одной трети, а некоторые говорят, что они составляют три пятых от количества всего населения. Предполагают, что духовенство владеет одной третью земли… Если кто-то ударит священника, то его приговорят к отсечению руки» [1308]1308
  BL, Additional MS 23726, folios 9r, 15r.


[Закрыть].

Он говорил, что в Лиссабоне число монахов нищенствующих орденов составляет минимум 6000 человек. Они отказываются есть объедки, ходят по улицам, прося милостыню нараспев громким требовательным тоном, двигаются из дома в дом с холщевыми сумами, переброшенными через плечо [1309]1309
  Там же, folio 82v.


[Закрыть].

Литургия в церквях продолжается каждый день с шести утра до полудня (священникам же нужно хоть что-то делать). Люди, как правило, произносят молитву среди разговора [1310]1310
  Там же, folio 83r-v.


[Закрыть]. На закате из церквей доносится колокольный звон. Предполагается, что все, кто находятся на улицах, должны прекратить свои занятия и произнести «Аве Мария». Даже уличные экипажи и представления останавливают с той же целью [1311]1311
  Там же, folios 90r-v.


[Закрыть].

В то время удалось достичь, по меньшей мере, договоренности между Португалией и Англией, чтобы инквизиция не судила английских протестантов.

Ясно, что это было такое общество, в котором почти всю деятельность определяла религия. Такое утверждение справедливо и для Испании, в которой к XVIII веку следовало соблюдать особую осторожность даже в том случае, когда нужно было срочно вытащить крошку от облатки причастия, застрявшую в зубах. Больным людям после причастия давали стакан воды и спрашивали: «Снизошла ли на тебя благодать?» [1312]1312
  Там же, folio 91r.


[Закрыть]

Если в колокола звонили вечером, как в Португалии, актеры и зрители на театральных представлениях падали на землю с криками: «Господи, Господи!»

Вечеринки и приемы в домах резко прерывались [1313]1313
  Benassar, 1979 (b), 85–86.


[Закрыть]. Если священник следовал на причастие со Святыми Дарами, то его несли носильщики в портшезе. Всем следовало останавливаться и опускаться на колени, бить себя руками в грудь. Если кто-нибудь не делал это, то возникала опасность, что священник может назвать его еретиком [1314]1314
  Там же, 86.


[Закрыть].

Эти общества не относились к таким, в которых ценили радость и непосредственность реакции. Да и вряд ли что-то подобное там казалось возможным. Они стали таким местом, где все подчинялось установленным требованиям религиозной ортодоксальности. Инквизиция, как борец за нравственность, оказалась главным надзирателем за соблюдением кодекса. Как мы узнали из этой главы, ее переход к моральному осуждению в конце XVI века совпал с проявлением первых симптомов более широкого распространения невроза в обществе.

Хотя инквизиция сама и не была непосредственным подстрекателем сексуальных игрищ беат и алюмбрадос и даже преследовала их, ее моральная сила, определяющая общественную атмосферу, привела к такого рода событиям.

Все это было результатом обстановки, сложившейся в Португалии и Испании задолго до инквизиции. Аристократ из Силезии, посетивший Лиссабон в 1485 г., писал, какими «страстными в любви» были португальцы. Женщины одевались так откровенно, что половина груди оставалась открытой, они «оказывались безумны от чувственности, подобно мужчинам, готовым на все» [1315]1315
  Там же.


[Закрыть]. Итальянский путешественник Фредерико Бадоардо писал в 1557 г. (как раз в то время, когда инквизиция приступила к осуждению безнравственного поведения), что испанцы «ели и пили чрезмерно много, а это в сочетании с жарким климатом означало, что они с энтузиазмом предавались любовных утехам. Женщины были готовы к порокам всех видов» [1316]1316
  Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. I, 292.


[Закрыть].

Следовательно, есть основания полагать, что в конце Средних веков существовала немалая сексуальная свобода [1317]1317
  Там же, т. II, 288.


[Закрыть]. Широко распространились бордели, которые открывались очень быстро во время колонизации Канарских островов в начале XVI века [1318]1318
  Fernandez (2003), 14.


[Закрыть].

В начале XVI столетия не было табу на нудизм, люди спокойно раздевались и мылись на виду у всех [1319]1319
  Fernandez-Armesto (1982), 181-83.


[Закрыть]. Но по декрету, выпущенному в Испании в 1623 г., закрыли все бордели [1320]1320
  Там же, 273.


[Закрыть]. К началу XVIII века жизнь в Испании и Португалии стала определяться по другой шкале ценностей.

Но каким же образом тогда можно объяснить чрезвычайное подавление в обществах? Там неправильно направленная сексуальная энергия расплавляла свечи. Там уровень иллюзий достиг такого размаха, что женщины могли поверить в свой договор с дьяволом, поскольку дьявол всегда появлялся в одном и том же образе, словно школяр, который хотел иметь секс [1321]1321
  Там же, 14.


[Закрыть]. Там священники и беаты верили, что их сексуальные вожделения – божественное благословение. Там жестокость, садизм и мазохизм стали неотъемлемой частью изгнания нечистой силы из одержимых…

Меру эмоциональной жестокости и членовредительства понять и определить трудно. Но если мы учтем, что типичный акт покаяния в конце XVII века представлял собой помещение руки в пламя свечи, которую держали в пламени по возможности дольше, чтобы понять, что адское пламя вечно [1322]1322
  IAN/TT, CGSO, Livro 433, folio 106v (дело Катерины Галвеш из епархии Порту от 1625 г.)


[Закрыть], то становится очевидным: существовавший уровень подавления мог привести только к ужасающему выплеску. Это мы и наблюдали в данной главе.

Согласно интерпретации общества, предложенной Фрейдом, подавление – существенная часть «договора», с которым люди вступают в социум. Мы обязаны подавлять определенные желания, чтобы взаимодействовать с другими людьми и иметь общие социальные цели. Там, где люди хорошо приспособились, эти подавленные желания выражаются во фрейдистских оговорках, во сне и в литературе. Но там, где у людей развиваются комплексы, может появиться невроз. В подобных случаях продолжают существовать подавленные желания, но само подавление вынуждает отвергнутые аспекты либидо выражаться искаженным иносказательным образом.

Возможно, нам поможет возвращение к размышлению над тем уровнем жестокости, который сопровождал появление новой инквизиции в конце XV века. Как мы видели, жестокость в конце концов заменили более систематическим и даже менее воспламеняемым отношением к преследованию.

Но жестокость подавления не прекратилась. Требуя другого выхода, подавленность проявляется в виде неврозов, которые мы уже наблюдали. Затем изменяется направление воздействия, и подавление оказывает влияние на свой первоисточник – на общества Португалии и Испании.

Это классический пример того, что Фрейд называл «возвратом подавленного». Ситуация сама по себе напоминает нам: жестокость после того, как она выпущена на свободу, обуздать и направить обратно трудно. Она разлагает. Ее переносят с конверсос на лютеран, затем – на морисков, а потом она возвращается к «старым христианам».

Эта жестокость может вылиться в имперскую экспансию, но в итоге возвратится в исходную точку, устроится на насест…

Следовательно, с введением инквизиции и началом гонений были заложены основы для создания невротического общества. Изгнание нечистой силы и сопровождающих смехотворных иллюзий явились простым напоминанием об опасностях, всегда неизбежно появляющихся в результате преследования противника. Но наших самых опасных врагов, если мы хотим оставаться честными сами перед собой, всегда можно найти в нас самих. Жестокость и репрессии способны всего лишь пройти по замкнутому кругу, возвращаясь к исходной точке своего появления…

В течение ряда лет я копался в архивах инквизиции в Португалии и Испании, в Мадриде и Лиссабоне. Национальные архивы расположены в неофашистских зданиях, построенных во время правления иберийских диктаторов XX века, Франко и Салазара. Каждый раз на письменный стол мне приносили толстую кипу желтеющих документов. Я развязывал матерчатые бечевки, которыми они были связаны, и приступал к чтению. Всегда какой-нибудь кусок пергамента рассыпался. Когда я заканчивал чтение и возвращал документы, пыль оседала пятнами там, где я читал, напоминая мне о мимолетности и непостоянстве нашей жизни и моральных стандартов.

Подобно любому из нас, я тоже слышал об инквизиции. Но когда я только начал совершать свои одинокие походы в архивы, то и представить не мог, какие чудовищные преступления мне придется вскрыть. Мир погружался в сплошные потемки во времена страшной скорби, садизма и потери самих себя.

Каким образом такое систематическое злоупотребление можно измерить аналитическими и научными методами? Тут не находится слов…

Иногда меня охватывала печаль не столько из-за прочитанных историй, сколько из-за безжалостного принуждения, с которым я возвращался к чтению. Это часто воспринималось как отражение той жестокости, с какой сами инквизиторы проводили свои расследования. Но затем я натыкался на рассказ о сопротивлении, и печаль этих тяжелых пыльных читальных залов рассеивалась.

Временами утешал и упадок, сопровождавший эту скорбь. К первому десятилетию XVIII века социальная архитектура, в которую заложили моральную и культурную инерцию, начинала пожинать свои плоды. Но лидеры продолжали двигаться вперед, словно ничего не менялось. Когда Филипп V утвердился в качестве нового короля Испании (чем и закончилась Война за испанское наследство) увеличилось количество осужденных. Во время его правления (1700-46) состоялось пятьдесят четыре аутодафе. Семьдесят девять человек были сожжены у позорного столба заживо, а еще шестьдесят три – символически (в изображении) [1323]1323
  Fernandez Vargas (1980), 934.


[Закрыть].

В 1721 г. в Куэнке пять человек, тайно исповедовавших иудаизм, сожгли заживо. В 1722 г. в Вальядолиде еще сожгли еще троих, в 1723 г. – еще двенадцать (в Гранаде) [1324]1324
  Menendez у Pelayo (1945), т. VI, 118.


[Закрыть].

В Португалии, где не велась война, которая могла прервать инквизиторский процесс, жестокость тоже не уменьшилась. В 1732 г. восемь человек «освободили» (передали светских властям для казни) в Лиссабоне, в 1735 г. – еще семерых [1325]1325
  Вся эта информация заимствована из СА: «Relacion de los Reos que Salieron en el Auto Particular de Fe que el Santo Oficio de la Inquisicion de Cuenca Celebro en la Iglesia del Convento de San Pablo» (1721); «Relacion del Auto Particular de Fe que Celebro el Santo Oficio de la Inquisicion de Valladolid» (1722); «Relacion del Auto Particular de Fe que Celebro el Santo Oficio de la Inquisicion de ciudad у Reyno de Granada, el dia 31 de Enero de este Presente Ano de 1723».


[Закрыть]. В 1737 г. последовали еще двенадцать человек, включая одного из Бразилии, а в 1739 г. – следующие одиннадцать (при еще одном бразильском деле) [1326]1326
  Там же, folio 305v.


[Закрыть].

Только в одном Лиссабоне в период с 1744 по 1746 гг. «освободили» (казнили) еще семнадцать человек. Подавляющее большинство этих процессов в обеих странах связано с тайным иудаизмом – «португальской ересью» [1327]1327
  Там же. В первой половине XVIII века в Лиссабон из Америки доставили большое количество заключенных, причем многих из них обвиняли в колдовстве и в волшебстве, а также в тайном исповедании иудаизма (это последнее обвинение было особенно характерно для недавно разбогатевшего Рио-де-Жанейро, порта для доставки золота из Минас-Герайс). См. работу Souza (1987), 158-65 и 323.


[Закрыть].

В Испании переформированное правительство во главе с Бурбоном предприняло попытку сократить власть инквизиции. В 1713 г. министр Филиппа V де Маканас предложил упразднить финансирование инквизиции. Инквизиция отреагировала тем, что завела дело на Маканаса. Ему пришлось бежать из страны [1328]1328
  PD.


[Закрыть].

Это частичное возрождение инквизиции в начале XVIII века в Испании вновь свидетельствует о том, что она укреплялась и слабела вместе с королевской властью. Следовательно, трибуналы руководствовалась, как правило, светскими, а не религиозными задачами.

Во второй половине XVII века инквизиция слабела вместе с выживающим из ума королем Карлосом II. Теперь же она испытала последний прилив энергии под влиянием наступательного порыва новой королевской династии.

Но, хотя казалось, что инквизиция восстановила свой динамизм, невротические общества, созданию которых способствовало это учреждение, были готовы отвернуться от него. Ибо в первой половине XVIII века «преступления», возраставшие только в глазах инквизиторов, были связаны с домогательствами священников в исповедальнях. А это само по себе свидетельствует о том типе общества, которое было создано под наблюдением трибуналов.

Валенсия, 1784–1805 гг.

По мере приближения XVIII века к завершению, в Валенсии началось чрезвычайное дело, которое отразило некоторые течения в обществе на Иберийском полуострове. Оно было связано с необычными дисциплинарными методами, которые монах францисканского ордена Мигель де Паломерес применял к своим «духовным дочерям». Впервые внимание властей было привлечено к Паломересу в 1784 г, когда на него донесла в инквизицию горожанка Рамона Рика двадцати девяти лет, желавшая стать монахиней.

История напоминает справочник по садомазохизму.

Проблема желания поступить в монастырь Рамоны Рики заключалась в том, что она не умела читать. Однажды после семи месяцев обучения Паломерес рассердился, потому что ученица не выучила задание, которое она получила на день. «Поэтому он приказал ей поднять юбку сзади, так как он хотел выпороть ее, чему Рика стала сопротивляться… Но почувствовав, что после наказания будет уделять больше внимания своим занятиям, она решила повиноваться ему.

Спустя несколько дней после этого Рика заболела, почувствовав легкое недомогание. Она попросила Паломереса прийти и исповедовать ее.

Паломерес согласился прийти, чтобы исповедовать ее в постели, что он и сделал, а затем сразу ушел из комнаты, не проронив ни единого слова. Через три или четыре минуты он вернулся и задал ей положенный урок. На это Рика сказала ему, что будет уделять больше внимания заданиям, если он накажет ее, как сделал это раньше. Он наказал ее, приказав снять одежду и лечь на живот.

Затем он высек ее, а потом начал ласкать те части, по которым он ее отхлестал» [1329]1329
  Marti Gilabert (1975), 22–23.


[Закрыть].

Вскоре Рика поправилась. Спустя какое-то время она пошла навестить Паломереса и сказала: ее беспокоит то, что он ввел наказания, исходя не из благородных намерений, что он получал удовольствие, касаясь ее тела. Это привело к веселой пляске с продолжением садомазохистских поступков. В течение следующих недель Паломерес часто порол ее; иногда Рика находилась на полу, иногда на краю постели.

Эти дисциплинарные мероприятия Паломерес теперь выполнял, уже не совершая ритуальной исповеди [1330]1330
  AHN, Inquisicion, Legajo 3727, Expediente 159; мы привели пунктуацию этого отрывка в соответствие с современными требованиями.


[Закрыть].

В 1784 г. Паломерес предстал перед инквизицией и должен был защищать себя. Но он успешно доказал, что Рамона Рика была трудной ученицей, упорствующей в своих ложных убеждениях, поэтому строгие дисциплинарные меры оказались необходимыми.

Однако четыре года спустя его обвинили снова. На этот раз заявительницей стала Гертрудис Татай, еще одна предполагаемая монахиня, которая пришла к нему за инструкциями. И вновь время от времени он порол ее по ягодицам, иногда осматривая тело ученицы во время исполнения наказания: «И много раз, если какой-то день не совпадал со днем исповеди, он заставлял ее приходить к нему домой для обучения. Иногда он наказывал ее железным прутом, а иногда прощал» [1331]1331
  Там же.


[Закрыть].

И вновь внимание инквизиции привлекла деятельность Паломереса, но прокурор не возбудил дела. Уже в 1805 г. еще две женщины, Паскуала Монфорт и Жозефа Марти, донесли на Паломереса. Марти рассказала: в течение двух месяцев он исповедовал ее, заставляя опускаться на колени, подняв ягодицы вверх, и так сильно избивал ее, что дважды ломался его железный прут, а кровь стекала на пол. Однажды он забыл взять свой прут и использовал власяницу, чтобы рассечь кожу на ягодицах в лохмотья, а затем ласкал результаты своей деятельности.

Марти была уверена, что Паломерес «неправильно направляет ее душу», она перестала ходить на исповедь, но продолжала посещать дисциплинарное наказание еще два года [1332]1332
  Там же.


[Закрыть].

Люди, подобные Паломересу, были известны инквизиции как «флагелланты» (хотя существует мало данных, что большинство из них действительно занималось самобичеванием, а именно это и подразумевает сам термин). Хотя в XVI и XVII вв. примеры домогающихся священников были очень распространены, а дела флагеллантов крайне редки, в XVIII веке они стали весьма распространенным явлением [1333]1333
  Там же.


[Закрыть]. Такая информация говорит нам о том, что подавленность, свойственная для XVIII столетия, проложила свой путь в общество. Она оказала решающее воздействие на эмоциональное поведение людей.

Заметим – Марти возвращалась на порку в течение двух лет. Рика говорила, что «ее беспокоит то, что он ввел дисциплину, исходя не из благородных намерений, что он получал удовольствие, касаясь ее тела». Иными словами, она понимала, что ее собственные намерения чистыми не были, поскольку и сама получала удовольствие. Мы можем составить некоторое представление о взаимном подавлении и сдержанности, выраженных в этих псевдорелигиозных поступках, о господстве и подчинении, о внутреннем отчаянии. Неслучайно женщины, которые отвечали Паломересу, хотели стать монахинями. На сознательном уровне они желали собственного подавления, на бессознательном оно наносило им глубокие душевные раны.

Отношения между исповедниками и их «дочерями» имело определенное дополнительное сексуальное значение [1334]1334
  Sanchez Ortega (1992), 48–49.


[Закрыть]. В архивах португальской и испанской инквизиции содержатся бесчисленные дела, возбужденные против священников, которые пользовались скрытыми страстями, чтобы домогаться женщин, которых исповедовали.

Во время инквизиторской ревизии на Азорских островах в 1618 г. огромное количество священников обвинили в домогательстве в исповедальне [1335]1335
  Там же, 48.


[Закрыть]. В Лиме в 1595 г. судили шестнадцать священнослужителей за домогательство, включая Мельхиора Мальдонадо, которого обвиняли шестьдесят семь женщин [1336]1336
  IAN/TT, Inquisicao de Lisboa, Livro 792, folios 409-17, 453.


[Закрыть]. Одного «исповедника» в Лиме обвинили девяносто жертв [1337]1337
  Toribio Medina (1887), т. I, 313.


[Закрыть].

Будет неправильным слишком строго судить этих священников. Если поместить сексуально подавленных мужчин в замкнутое пространство вместе с сексуально подавленными женщинами, то подобные вещи, скорее всего, и произойдут. Уровень проблемы рассмотрен в справочнике «Противоядие для домогающихся священников», опубликованном в 1778 г. в Испании. (Он был рекомендован одним из экспертов инквизиции для цензуры, так как мог попасть в чужие руки) [1338]1338
  Millar Carvacho (1997), 347.


[Закрыть]. Домогательство и то, как оно перешло в бичевание в XVIII веке, отражает серьезность симптомов невроза в обществе к тому времени.

Размышляя над эмоциями и желаниями, бурлящими в исповедальнях в течение тех столетий, когда инквизиция взяла на себя роль морального стража иберийского общества, невольно вспоминаешь священника Франсиско Мартинеса. Его обвинили в Сарагосе в 1683 г. за то, что он сказал замужней женщине: «Черные глаза госпожи похитили мое сердце» [1339]1339
  AHN, Inquisicion, Legajo 4518, Expediente 14.


[Закрыть].

Замученный своими желаниями и противоречащей им необходимости в подавлении, Мартинес нашел определенный поэтический выход.

Но не каждый способен очиститься от своих внутренних бесов. Характер репрессий инквизиции способствовал тому, что недомогание общества осложнили углубившиеся в него неврозы. При этом предполагалась, что инквизиция должна охранять духовное здоровье нации. С самого начала имелось намерение вызвать подавленность у предполагаемого врага. Но подавленность неизбежно вернулась в Иберию, чтобы беспокоить ее на пороге индустриального века.