Текст книги "Инквизиция: царство страха"

Автор книги: Тоби Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Хотя в Испании патологии относительно чистоты крови были направлены одновременно на еврейское и мусульманское «пятна», в Португалии подобное «загрязнение» ассоциировалось только с потомками конверсос. В отличие от Испании, в Португалии «проблемы» морисков никогда не существовало. Этот факт, а также запоздалость атак инквизиции, предполагали: конверсос оставались в этой стране мишенью и для португальских трибуналов, и для новых расистских доктрин.

Это важное различие между Португалией и Испанией стало источником напряженности, так как в 1580 г. король Испании Филипп II принял и корону Португалии. (Близкородственные браки в иберийских королевских семьях были настолько распространенными, что он стал следующим претендентом на португальский престол) [904]904
  Это произошло после смерти Себастьяна I на поле боя в Марокко в 1578 г., а затем и кончины дяди Себастьяна, пожилого кардинала Энрике (в 1580 г.)


[Закрыть]. В период с 1580 по 1640 гг. правление в Португалии и Испании получило известность как «двойная монархия», хотя главенство всегда оставалось за Испанией.

То, что португальская инквизиция все еще занималась конверсос, означало, что португальцев принимали в Испании за евреев. Поговорка гласила, что «португальцы родились от чиха еврея» [905]905
  Liebman (1970), 126.


[Закрыть]. Из этого следовало, что инквизиция в Португалии старалась сохранить видимость полного обеспечения «чистоты» среди «старых христиан».

К началу XVII века там, как и в Испании, понятие чистоты распространилось, словно вирус. В 1604 г. конверсос Португалии было пожаловано общее помилование за любые религиозные отклонения. Это предоставляло лишь временную передышку, но не предполагало, что их не будут рассматривать как группу, стоящую особняком. Хотя в конце 1580-х гг. конверсос предпринимали попытки помешать всеобщему распространению статутов чистоты, к 1630 г. всем, кого считали «нечистыми», официально запретили принимать участие в академической жизни, занимать юридические посты, должности в казначействе, в религиозных и военных орденах [906]906
  Saraiva (1985), 114 -16; Lea (1906-07), т. III, 276-77.


[Закрыть].

Однако в Португалии запретить конверсос занимать посты, имеющие социальный престиж, оказалось труднее, чем в Испании. Они составляли важную часть городского образованного населения, администрация без них не могла не могла эффективно функционировать. Как и при учреждении инквизиции в Бразилии, португальская корона практиковала применение политики, основанной на реалиях и материальных потребностях, а не на моральных принципах и идеалах. Поэтому, несмотря на королевские указы, выпускавшиеся шесть раз в период с 1600 по 1640 гг., запрет на государственную службу «лицам еврейской национальности» постоянно затрагивал только самые влиятельные посты [907]907
  Salvador (1978), 126.


[Закрыть].

Итак, практика исключения распространялась и далее. В 1640 г. в опубликованном кодексе инквизиции в Португалии содержалось требование, чтобы все ее чиновники были чистой крови [908]908
  Carneiro (1983), 124.


[Закрыть].

Как и в Испании, паранойя была основана на идее «нечистоты крови». Любого человека с каплей «нечистой крови» стали теперь рассматривать как «нового», а не как «старого христианина». В одном из документов инквизиции от 1624 г. сообщается: в Португалии имеется 200 000 семей «новых христиан». Но на самом деле во всей стране оставалось всего 6 000 «новых христиан», предки которых вступали в смешанные браки со «старыми христианами» [909]909
  Saraiva (1985), 128-29.


[Закрыть]. На совете в городе Томар, состоявшемся в 1628 г., предложили даже изгнать конверсос из Португалии, как перед этим из Испании изгнали морисков [910]910
  Lea (1906-07), т. III, 276.


[Закрыть].

Одержимость чистотой крови оказалась не тем, что смогло легко исчезнуть из португальского общества. Если в наши дни пройти по улицам Нижнего Лиссабона, то можно убедиться в том, что это – один из самых космополитических городов в Европе. Улицы рядом с площадью Рошио, трамваи, идущие в сторону Белена и обратно, заполнены иммигрантами из Бразилии и бывших португальских колоний в Африке. Но в XX веке в португальской империи в Африке еще сохранялись остатки этих идей чистоты. Все, чей цвет кожи был светлее («чище»), быстрее продвигались по служебной лестнице в колониях на островах Кабо-Верде и в Гвинее-Бисау.

Если же вам пришлось бы пройти по улицам Лиссабона в конце XVI или в начале XVII столетий, когда идеология чистоты только-только начинала распространяться, то картина оказалась бы совершенно другой. Людям не разрешали менять приход в пределах города без разрешения местного священника [911]911
  Oliveira (1887–1910), т. I, 576.


[Закрыть]. Часто не хватало хлеба и мяса. Отсутствие питьевой воды было постоянной проблемой [912]912
  Там же, т. I, 568-69, т. II, 63.


[Закрыть].

Фантазеры распространяли различные суеверия в столице. В 1579 г., вскоре после смерти короля Себастьяна в Марокко, один из мистиков заявил, что монарх возродится звездой в ночном небе [913]913
  IAN/TT, Inquisicao de Evora. Livro 90, folio 173-v.


[Закрыть]. Королевские указы провозглашали городские глашатаи в различных точках по всему городу [914]914
  Oliveira (1887–1910), т. II, 94.


[Закрыть]. В дни великих аутодафе люди бегали по улицам, где жили конверсос, бросая камни в их дома [915]915
  Lipiner (1977), 123.


[Закрыть].

В таких условиях, при насилии, одобряемом общественностью и направленном на меньшинство, процветали преследования и невротическая идея чистоты. В документах инквизиции начинали записывать, был ли свидетель или обвиняемый конверсо наполовину, на четверть, на одну восьмую или даже на одну шестнадцатую [916]916
  Существует множество примеров в архивах. См. IAN/TT, CGSO, Livro 434, folio 45v. Там рассматриваются те, кто был «новым христианином» на одну восьмую, тем не менее, их обвинили в исповедании иудаизма. Там же, folio 126v.


[Закрыть]. В Гоа в 1632 г. шпиону инквизиции Франсишку Перейре не разрешили жениться, так как у его невесты была мавританская кровь [917]917
  IAN/TT, CGSO, Livro 184, folio 13v.


[Закрыть]. Это произошло после принятия в Португалии закона, ограничивающего приданое невест-конверсос, чем попытались ограничить браки между «старыми» и «новыми христианами» [918]918
  Goncalves Salvador (1976), 7.


[Закрыть].

Все эти события сопровождались жесточайшим преследованием конверсос со стороны инквизиции. В начале 1620-х гг. в районе Коимбры имелось такое огромное количество судов, что в некоторых городах подвергали аресту каждого холостяка-конверсо [919]919
  BL, Egerton MS 1134, folios 153r-v.


[Закрыть]. Далее к югу район вокруг Бежа тоже опустошили. Восемь человек сожгли там только в 1619 г. [920]920
  Coelho (1987), т. I, 343 и 420-21.


[Закрыть]Еще 240 человек были «освобождены» по всей Португалии в период с 1620 по 1640 гг. При этом осудили почти 5 000 человек [921]921
  Lea (1906-07), т. III, 273.


[Закрыть].

Интерес инквизиции к чистоте крови и выбор в качестве объекта преследования группы, представляющей меньшинство, являлся двумя сторонами одной и той же медали. Преследования основывались на комплексе вины в нечистоте крови. Но когда покончили с истинными участниками групп меньшинства, гонения возобновились. Началась охота за потомками тех людей, которые аплодировали расправам в самом начале – тех, у кого по родословной была одна четверть, одна восьмая или одна шестнадцатая «нечистой» крови.

Катахена-де-лас-Индиас, 1664 г.

11 апреля 1664 г. трибунал инквизиции в Катархене-де-лас-Индиас приступил к расследованиям чистоты крови. Все функционеры инквизиции обязаны были предоставить законные доказательства своей чистоты. Но эти действия колумбийского трибунала проводились не в отношении кандидата на пост в инквизиции. Следствие касалось родословной некой Аны Сальгадо де Кастро, которая хотела выйти замуж за Жозефа Деса Кальдерона, нотариуса инквизиции Картахены [922]922
  AHN, Inquisicion, Legajo 1198, Expediente 10. Заметьте, что в этом документе нумерация папок отсутствует.


[Закрыть].

Семья Сальгадо де Кастро, как было известно, не относилась к тем, которые не были знакомы с юриспруденцией инквизиции. Ее отец работал агентом трибуналов в Картахене. Для получения поста проводили расследование в отношении его предков на родной территории в Байонне (юго-запад современной Франции). Затем следовало сделать запросы в трибуналы инквизиции Кордовы, Галисии, Севильи и Толедо. Каждый из них требовал отдельных расследований в деревнях соответствующего региона. На такой процесс часто уходили годы.

Хотя Севилья прислал ответ на запрос в Супрему 10 сентября 1647 г., информацию из Галисии получили только через шесть лет – 29 октября 1653 г.

Более того, это было не единственное бюрократическое дело, с которым оказалась связана семья Аны Сальгадо де Кастро. Ее дядя по материнской линии тоже был агентом инквизиции в Картахене. И ему пришлось доказать чистоту своей крови. Это потребовало расследований в трех районах действия инквизиции – в Кордове, Севилье и Толедо. Учитывая огромные расстояния, разделяющие Колумбию и Испанию, долгие месяцы, которые уходили на пересечение Атлантического океана при переписке, на попытку установить чистоту родословной любого человека (как пришлось узнать это Косте-старшему даже в приходской обстановке Синкторреса) могла уйти вся жизнь.

Но чистота родословной Аны Сальгадо де Кастро уже была установлена (как по отцовской, так и по материнской ветвям). И можно подумать, что больше не потребуется никакой бумажной волокиты, чтобы она могла вступить в брак с чиновником инквизиции. Такой взгляд кажется вполне рациональным.

Но инквизиция в Португалии и Испании, а также в их колониях была такой организацией, которая под внешним лоском рациональности маскировала иррациональные страсти.

Расследование родословной Сальгадо де Кастро неумолимо продолжалось. Трибунал Картахены составил перечень, состоящий из тринадцати вопросов, который должны были раздать свидетелям из Галисии и Севильи.

Шли годы. Весь этот скорбный процесс повторялся неоднократно, если удавалось обнаружить едва заметные пятна, пусть даже где-то на огромном расстоянии от сердца империи. Например, в Картахене.

К середине XVII века в связи с тем, что применение пыток в застенках тюрем инквизиции сократилось, они сублимировались в бумажную волокиту. Она сводилась к тому, что каждый житель города должен был подтвердить достойную репутацию и свою родословную.

Расследование родословной любого человека, угодившего в когти трибунала инквизиции, стало совершенно нормальным и обычным делом. Когда в 1662 г. человек с высокопарным именем Алонсо де Медина Мерина-и-Кортес попытался стать агентом инквизиции в Картахене-де-лас-Индиас, проводились расследования в Лерене, Севилье и Толедо [923]923
  AHN, Inquisicion, Legajo 1198, Expediente 2.


[Закрыть]. А когда в 1670 г. с прошением о приеме в инквизицию в качестве агента обратился Алонсо Санчес Эспиноса-и-Луна, расследование чистоты крови и его самого, и его жены Фелисианы пришлось провести в Вальядолиде и Толедо. На весь процесс ушел потрясающий срок – восемнадцать лет [924]924
  Там же, Expediente 22.


[Закрыть].

Рекорд, поставленный следователями в этом последнем случае, выдает главные причины разрастания мании инквизиции к расследованиям чистоты крови, а заодно и того, почему эти действия занимали так много времени. Заставив ждать восемнадцать лет, инквизиторы злоупотребили терпением Санчеса Эспиносы-и-Луны. Предполагалось, что он должен оплатить трибуналу расходы на чернила и бумагу. Чистота крови, оказывается, представляла собой изящный механизм обеспечения чистоты финансов инквизиции.

Мексика, 1709 г.

В разгар Войны за испанское наследство, когда Британия, Франция и Нидерланды сражались против испанского империализма и амбиций, монах Антонио Медрано подал прошение в инквизицию на должность квалификатора в Мексике. Квалификатор – один из сотрудников, который проверял ортодоксальность опубликованных книг, а также то, имеется ли необходимость в цензуре изданий со стороны инквизиции.

Подробный счет, по которому Медрано должен был оплатить расходы, связанные с расследованием чистоты его крови, включал следующее:

– платеж за письмо, полученное в Мексике из Супремы с сообщением о его генеалогии;

– платеж за письмо из района Куэнки в Испании относительно его генеалогии;

– платеж за официальный документ, подтверждающий его генеалогию;

– платеж за расходы по изготовлению копии материалов следствия, проведенного в процессе расследования его чистоты;

– платеж за время и работу чиновников в городе Вильяробледо в Ламанче, связанную с расследованием биографий его предков;

– платеж за работу нотариусу инквизиции за исчерпывающий подбор всех данных;

– платеж за расходы инквизиции на бумагу…

И самое потрясающее из всего перечисленного:

– платеж за расходы, понесенные при составлении счета после завершения всего процесса [925]925
  Там же, Expediente 16.


[Закрыть].

Такие подробные счета стали обычными при расследованиях. Они отражают методические процессы работы инквизиции. Например, включали платеж за каждого свидетеля, допрошенного чиновником инквизиции при получении данных о чистоте (в 1629 г. это составляло четыре реала) [926]926
  Там же, Expediente 18.


[Закрыть].

Безусловно, для людей, втянутых в подобную систему «убеждений», такие процедуры стали стандартной практикой. Они казались совершенно нормальными. Сам факт, что с объективной точки зрения все это кажется чудовищным, доказывает: никакой объем внутренней последовательности доводов в системе убеждений не способен обеспечить объективную справедливость и законность.

Так, некоторые современные юридические фирмы извлекают огромные доходы, взимая плату за фотокопирование. Вот и инквизиция могла оплатить значительную часть своих повседневных расходов, способствуя развитию своей идеологии чистоты. «Пробансы чистоты», как их называли, существовали в течение длительного времени и в XVIII веке [927]927
  Там же, Expedientes 28 (1722) и 30 (1723). Есть основания полагать, что это предполагает необходимость изменить точку зрения на то, что в Испании XVIII века звучали только отголоски идеи «чистоты крови» (Kamen (1997), 253).


[Закрыть]. Они являлись основным источником финансовой стабильности инквизиции, хотя их значение под конец снизилось [928]928
  Dominguez Ortiz (1993), 167.


[Закрыть].

Безусловно, совершенно не стоит обвинять инквизицию в том, что ее мотивацией оказалась только жадность [929]929
  Основоположником теории, что инквизиция мотивировалась экономикой, является Лоренте (Llorente, 1818). Ряд современных историков остаются приверженцами этой точки зрения, например, Карнейро (Carneiro (1983), 49). Однако существует общее признание, что реальность значительно сложнее. См., например, работу Мигеля Бласкеса (Blazquez Miguel (1988), 82–83). Он показал сложное финансовое положение инквизиции даже в первые годы после ее учреждения в 1480-е гг., когда корона фактически получала всего только 2 процента от конфискованного имущества в период с 1488 по 1497 гг. Альперт (Alpert (2001), 2324) заявляет, что даже крупные конфискованные суммы в начале XVI века были совершенно недостаточными для финансирования деятельности трибунала. Классической работой, демонстрирующей убогость чисто экономической интерпретации, является труд Мильяна Мартинеса (Martines Millan (1984)).


[Закрыть]. Так как страсть очень часто способна почти полностью подавить холодную рациональность, трибуналы часто испытывали экономические трудности. После изгнания морисков один из главных источников ее доходов в Арагоне и Валенсии (конфискации и налог, выплачиваемый морисками) испарился. Да и вообще инквизиция, будучи государственным органом, испытывала такую же экономическую нестабильность, как испанская корона [930]930
  Это приближается к исследованию Карселя Гарсии (Garcia Carcel (1976), 141-74), посвященного финансовому положению инквизиции в Валенсии. Он подчеркивает, что все, имевшее финансовое значение для инквизиции, должно было решаться короной. Подобное разумное обоснование обеспечивало ее положение в качестве государственного института, положение которого оказалось неустойчивым, так как это учреждение зависело от государства.


[Закрыть]. Поскольку в XVII веке отмечался спад экономической активности, требовались новые источники дохода – например, плата за постоянно усложняющиеся расследования чистоты крови.

Проблема заключалась в том, что это предполагало, что теперь инквизиция существует только за счет бессмысленных бюрократических операций. Хотя предпринимались различные попытки реформировать систему, они заходили в тупик. Так, Филипп II умер раньше, чем смог реализовать идею расследований только за последние сто лет в отношении родословной человека. Вопрос о чистоте стоял на повестке дня заседания, Супремы, созванного в 1596 г. [931]931
  Sicroff (1985), 221.


[Закрыть]Однако реформу, которую Филипп IV начал в 1623 г., приняли. Она заключалась в том, что после получения положительных ответов на три запроса запрещалось проводить дальнейшее расследование [932]932
  Dominguez Ortiz (1993), 81; Perez Villanueva (1984), 1038.


[Закрыть]. Но шестнадцать лет спустя монарху пришлось пересмотреть условия данного положения для инквизиции [933]933
  Perez Villanueva (1984), 1040.


[Закрыть].

Попытки снизить требования, предъявляемые к чистоте, инквизиция игнорировала. Это следует из письма Филиппа IV от 1627 г. в Супрему, где он повторил условия, предложенные в 1623 г. Король добавил, что хотел бы видеть собственные указания «исполненными и компилированными в соответствии с тем, как они записаны, без каких-либо ваших собственных интерпретаций» [934]934
  Там же, 1041.


[Закрыть].

Причина, которая привела к тому, что идея чистоты начала доминировать в инквизиторском учреждении, заключается в приказе от 1633 г., который Филипп IV отдал Супреме. Он распорядился создать два суда: один для собственных дел инквизиции, а второй – просто для обработки доказательств по генеалогии [935]935
  Там же, 1039.


[Закрыть].

Филипп IV подвел итоги относительно эффекта расследования родословных в своем письме в Супрему от 1627 г., в котором он напоминал чиновникам: «Высшие интересы Господа и моей собственной персоны заключаются в справедливых действиях и возмещении расходов, хлопот и трудностей моих вассалов. Следует поступить так, чтобы вы находили способы получения информации в таких местах, где не разжигают злобу и распри, не заставляют давать ложные свидетельские показания» [936]936
  Там же, 1041.


[Закрыть].

Пропасть разверзлась перед испанским обществом. Но оно слепо двинулось вперед, доказывая чистоту того, что доказать невозможно. Люди спорили по поводу того, кто чист и кто не чист. Это приводило к напряженности и слухам, вызывало депрессии.

Одержимость идеей чистоты крови приводила не к сплоченности общества, а к полностью обратному результату. Она вызвала процесс разобщения. В перспективе это сулило ужасающие последствия.

Лима, 1675 г.

Расследование чистоты крови предков привело к возникновению неприятностей у некого Андреса де Ангуло, кандидата на пост в инквизиции. В его родословной были сделаны чрезвычайно серьезные открытия. Разве не представляет целое дело, что пра-пра-пра-прадед Ангуло, Фернандо Алонсо, был «освобожден» инквизицией? А разве еретик Алонсо не был прапрадедом бабушки Ангуло?

Короче говоря, Ангуло был «внуком Марии де Нальда-Гарсон, которая была дочерью Педро де Нальда-Гарсона и Изабеллы Мартинес де Авенсаны-и-Франсиски Гонсалес де Хигуэра, родителями которой были Санчо Мартинес де Авенсана и Каталина Мартинес…» [937]937
  AHN, Inquisicion, Legajo 1198, Expediente 26, folio 6v. Все остальные сведения о деле Ангуло заимствованы из этого суда.


[Закрыть]

Иными словами, этот человек мог и не оказаться «нечистым», но прокурор оказался слишком дотошным. Чтобы доказать отсутствие чистоты несчастного Ангуло, он достал из архивов инквизиции часть обвинения, выдвинутого против Диего Санчеса, пра-пра-пра-прадеда Ангуло, после чего включил в свои показания под присягой чрезвычайно подробное генеалогическое древо семьи. С этим документом можно познакомиться и в наши дни в читальном зале Национального исторического архива. В этом зале все, кто занимаются подобными исследованиями, могут изучать прадедушку и прабабушку Ангуло по материнской линии, предков прапрадеда и прапрабабушки по отцовский линии Ангуло, а также бабушек, дедушек, двоюродных дедушек и двоюродных бабушек прапрабабушки Ангуло. И все это – в полной тишине архивов.

В результате таких тщательных и трудоемких расследований стало совершенно ясно: упомянутый Андрее де Ангуло безнадежно запятнан. Он, конечно же, не может быть назначен на официальный пост. Нет, такой человек заслуживает лишь самого строгого унижения. Но при расследованиях, проведенных в Лардеро и в Наваререте, а также в Нальде, все свидетели заявили, что семья Ангуло безупречна. Справедливый гнев оказался вымыслом. Детальное бумажное расследование прокурора объявили фиктивным, Ангуло назначили на желанный пост.

Одновременно со сбором клеветнических данных о родословной Ангуло, в Сьюдад-Реале (первом центре деятельности инквизиции в Кастилии; см. главу 1) проводили аналогичные расследования в отношении Луиса де Агилеры, который обратился с прошением о назначении его на должность комиссара инквизиции. В 1669 г. прокурор, применяя все накопленные знания в расследовании родословных, проследил генеалогию Агилеры вплоть до 1531 г., чтобы доказать – его кровь не была чистой. К расследованию он приложил указ католических королей, восходящий к XV веку и касавшийся ряда предков Агилера, семьи Лоас [938]938
  Весь материал по этому делу заимствован из AHN, Inquisicion, Legajo 265, Expediente 5.


[Закрыть]. Как предполагалось, они были конверсос.

Изучили генеалогические древа семьи. В дело вошли данные исследования (объемом 500 страниц) по вопросу сравнительно дальнего родственника. Они доказывали: семь поколений назад один из предков Агилеры женился на женщине, которая была потомком конверсо. Как заявил прокурор, то, что кандидат в комиссары инквизиции не сообщил о «таком близком» родстве «с предками по материнской линии в шестом поколении», свидетельствует о нетерпимом загрязнении.

Дело продолжалось в течение десяти лет. Проводили дополнительные расследования в Сьюдад-Реале. Тридцать семь свидетелей заявили: кровь Агилеры чиста. Восемь сказали, что он не был чистым.

Трибунал инквизиции в Толедо решил, что это вполне достаточно, чтобы запретить занимать пост, на который претендовал этот человек. Жизнь Агилеры была разрушена в результате несчастного брака, который, как утверждалось, заключили его пра-пра-пра-прадед и пра-пра-пра-прабабушка.

В подобных трудностях не было ничего нового. На пятьдесят лет раньше в Ронде инквизиция расследовала чистоту крови дона Родриго де Овале из этого города в Андалузии, расположенного на вершине холма. Там всего три столетия спустя солдаты Франко будут ежедневно казнить республиканцев во время гражданской войны в Испании.

У инквизиторов не было времени, чтобы изучить страшную пропасть под скалами около Ронды или возделанные долины внизу. Как они заявили, родословная Родриго де Овале действительно «очень плохого качества, если она берет начало от Изабеллы Эрнандес, жены Эрнандо Диаса из Толедо, государственного нотариуса королевских доходов в Севилье». Разве можно счесть несущественным, что ужасную Изабеллу Эрнандес Святая палата присудила лишь к незначительным наказаниям и вновь приняла в лоно церкви 123 года назад, в 1502 г.? [939]939
  AHN, Inquisicion, Legajo 2962.


[Закрыть]Разве ее родителей, Алонсо Эрнандеса и Фрасиску Санчес, не сожгли символически у позорного столба? Подобное нарушение чистоты нации просто недопустимо!

Не напоминает ли все это остатки смешения культур и народов, которое заложено в самое сердце испанского общества?

Захудалая гостиница в Буэнос-Айресе в 1996 г. Стареющий портье начинает политическую дискуссию. В правлении Пиночета в Чили хорошо то, что ему удалось справиться с выскочками, подстрекающими толпу к мятежам, с болтунами, дела которых кончались только добрыми намерениями. С «нечистыми». А генерал очистил страну от них. Стыдно, что военные правители Аргентины не проявили подобного мастерства в наведении порядка…

Идея чистоты превратилась в один из видов очищения. В XX веке школьники Южной Африки постоянно причесывали волосы, чтобы какой-нибудь завиток не выдал африканских предков [940]940
  Личное сообщение Яна Л. Ракоффа, ученик южноафриканской школы в 1950-х гг.


[Закрыть]. На юге Соединенных Штатов в XIX веке, в регионе, который ближе всего к Мексике и находился под испанским влиянием, правило «одной капли» приводило к тому, что всех, кто предположительно имел среди своих предков африканских рабов, вообще выделяли в особую маргинальную группу. И это делалось даже в том случае, если при взгляде невооруженным глазом они казались белыми [941]941
  Mann (2005), 340.


[Закрыть]. В Иберии XVII века доказательства «одной капли» примеси еврейских или мусульманских предков хранили в бюрократических недрах инквизиции.

Так общество научились тому, что чистотой родословной можно прикрыть нечистую душу. Случаи преследования «нечистых» проходят непрерывной цепочкой, если проследить по архивам инквизиции [942]942
  См., например, AHN, Inquisicion, Legajo 265, Expediente 14 по делу от 1628 г. (33). Много времени и энергии было потрачено на расследования во множестве небольших городков около Паленсии и Кастрогериса. Затем приняли решение, что кровь людей, в отношении которых проводили расследование, чистая.


[Закрыть]. Но это только логично. Даже самое незначительное пятно, восходящее к нескольким предшествующим поколениям, считалось пагубным. А поэтому, чем большее количество поколений проверялось, тем подробнее должны были проводить расследования.

В таких случаях инквизиция тоже всего лишь логична. Но ее логика душила общество бюрократией, хотя, по утверждениям ее служителей, трибуналы пыталась его сохранить. Идеология чистоты предполагала, что возможность ереси не заканчивалась вместе со смертью. Действительно, временами проводили расследования родословных уже умерших претендентов на официальные посты [943]943
  AHN, Inquisicion, Legajo 2962 содержит данное дело.


[Закрыть]. Если чистоту удавалось доказать, то это становилось полезным для их родственников, если же нет, то об этом должен был знать каждый житель.

То, что начиналось с преследования одного сословия, конверсос, под конец стало означать: любая примесь в крови предков предполагает неминуемую социальную смерть [944]944
  Gil (2000-01), т. III, 33.


[Закрыть]. Это было справедливо для еретиков и даже для тех, чья христианская вера оказалась безукоризненной, если у них имелся хотя бы лишь один дальний предок из конверсос или морисков. По мере увеличения дистанции от первого еретика, возрастало и число тех, чьи жизни могли разрушиться. То, что это стало в итоге оказывать воздействие на все социальные группы, становится понятным из петиции Антонио де Косты-младшего из Синкторреса. Как сформулировано в последнем практическом кодексе инквизиции Гоа, «простое заключение в тюрьму инквизиции за любое, какое бы то ни было преступление, предполагает нанесение неискоренимого позора личности заключенного и его потомкам. Это справедливо даже после отбытия срока заключения и исполнения наложенной епитимьи» [945]945
  Rego (1983), 77.


[Закрыть].

Португалия и Испания, безусловно, не были уникальны в своем подходе к людям, которых они считали «нечистыми». Как показала антрополог Мэри Дуглас, у каждого общества имеются свои представления о том, что такое чистота, а что ею не является. Везде разрабатываются свои методы работы с тем, что рассматривается как аномальное. Но в то же время один из признаков здорового общества – неспособность доминирования подобных идей.

Там, где чистота становится главной навязчивой идеей, может последовать невроз [946]946
  Можно возразить, что в Иберии, где существовала одержимость общественной гигиеной, общество проявлялось там, где коллективная психология не соответствовала ему и пыталась добиться соответствия с современным миром. Дуглас (Douglas (1984), 35) предполагала, что существует «специализация идей, разделяющих наши представление о грязи от религии». Привязка религиозных идей через инквизицию к представлению о чистоте подчеркивает тот факт, что инквизиция представляла учреждение, находящееся в фундаментальном несоответствии с современностью. Поэтому она была готова сражаться с современностью при любой возможности.


[Закрыть]. Прорывается сожаление. Разве зрители «Макбета» не чувствуют приступа сочувствия к безумной жене проклятого короля, обреченной на комплекс вечной вины, когда она смывает пятна, существующие только для ее глаз?