Текст книги "Инквизиция: царство страха"

Автор книги: Тоби Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Среди обвинений, выдвинутых против Муньоса де Ла Куэсты, было и посещение парков на окраине города, где он соблазнял женщин. Инквизитор привез в Сантьяго девушку, которую звали Мария. Ей было всего пятнадцать или шестнадцать лет. Он завалил ее подарками. Муньос сопровождал замужних женщин в театр, приглашая их зайти днем к нему в кабинеты в конторе трибунала. Всем было известно, что он спал с ними, что этот человек даже пытался соблазнять монахинь через третьих лиц [1028]1028
  Там же, 339.


[Закрыть].

Хотя его временно отстранили от занимаемой должности в 1612 г., но ни один из этих проступков, которые получили огласку, не помешал назначению Муньоса инквизитором Барселоны в 1615 г. [1029]1029
  Blazquez Miguel (1990), 90.


[Закрыть]А такой пост свидетельствует о многом, учитывая конкуренцию.

Очоа оказался не лучше. Он забрасывал замужнюю женщину Квитерию Родригес подарками, пока не убедил ее перебраться в Сантьяго и открыто жить с ним во грехе. И она была с ним в течение ряда лет. Все чиновники инквизиции должны были назвать ее «сеньорой». Когда же, в конце концов, Очоа пришлось расстаться с любовницей, он бродил по трибуналу, плача и причитая: «О, моя возлюбленная Квитерия!..»

Наконец, он додумался до того, что пригласил Квитерию обратно к себе вместе с ее мужем-рогоносцем Хуаном Пинейро. Последнего инквизитор назначил на должность в бюрократическом аппарате.

Впоследствии, когда Очоа занимал председательское кресло во время инквизиторских слушаний, Квитерия всегда находилась рядом с ним. Известно, что она протестовала против чрезмерного объема канцелярской работы и возмущалась бездумными и эгоистичными криками заключенных в тюремных камерах [1030]1030
  Contreras (1982), 340.


[Закрыть].

Очоа решил, что лучше оставаться ханжой, чем совершить грех двоеженства, женившись на Квитерии. В противном случае это могло привести к преследованию его возлюбленной. Хуже всего, если бы за расследование принялся его главный соперник Муньос де Ла Куэста…

Этот удивительный пример свидетельствует о глубоком расхождении между теорией и практикой инквизиции. Хотя в богословской теории обычный блуд считался (притом – совершенно однозначно) грехом, эти инквизиторы не видели ничего плохого в том, чтобы наслаждаться им на практике. Фактически они все выступали за блудный грех. Более того, примеров, подобных этим, значительно больше, чем можно было бы ожидать.

В Барселоне в 1592 г. инквизитора Алонсо Бланко обвинили в том, что он среди ночи тайно выходил из дома для посещения местных борделей [1031]1031
  Blazquez Miguel (1990), 90.


[Закрыть]. Через шестьдесят шесть лет после того, когда в 1526 г. город Гранада пытался убедить Карла V и настроить его против трибунала инквизиции, члены городского совета писали: «Если инквизиторские судьи плохи, что вполне возможно, так как они тоже люди и не святые, как Святая палата [Это подлинное выражение! – Прим. авт.], то при аресте девиц и респектабельных молодых замужних женщин, или же в случае приказания тайно явиться к ним, как потребует Святая палата, понятно: они поступают с женщинами, как им заблагорассудится. Против этого женщины протестуют лишь очень слабо, потому что страшно бояться судей… Между тем писцы и чиновники Святой палаты, будучи холостыми (что случается в некоторых местах), делают это же с дочерями, женами и родственницами заключенных. И все просто для них, так как в обмен на это им оказывают любезность и разрешают узнать что-нибудь о ходе дела» [1032]1032
  Barrios (1991), 31–32.


[Закрыть].

Здесь стоит сделать паузу и задуматься над тем, что жалоба означала на самом деле. Организация, учрежденная с целью очистки религиозной практики и борьбы с коррупцией, оказалась ответственной за то, что заставляла замужних и одиноких женщин заниматься проституцией ради мужчин, которых они любили, а также из-за страха перед последствиями в случае отказа.

Такие события не были универсальными. Возможно, что подобного не творилось в большинстве трибуналов. Но ясно и другое – они не оказались и редкостью. Трудно не прийти к выводу: если в иберийском мире в то время имелась организация, ответственная за коррупцию, то это – инквизиция. Ведь власть инквизиторов распространялась повсеместно, и они пользовались этим преимуществом. Некоторые били заключенных по лицу, если не получали правильного ответа или просто делали это для устрашения [1033]1033
  Работа Lithgow (1640), 480 является хорошим примером.


[Закрыть].

Мигель де Карпио, инквизитор Севильи в период с 1556 по 1578 гг., раскрывает отношение чиновников к своим заключенным. Он видел свою миссию в том, чтобы «сжигать и обнимать людей» (словно эти два действия были каким-то образом связаны между собой). Он стремился «освободить» некоторых заключенных, а не осуждать их на мягкое наказание и возвращать в лоно церкви только на том основании, что они были бедны. К счастью для них, это не всегда выполнялось, поскольку остальные инквизиторы оказывались более умеренными, а все подобные решения принимались голосованием [1034]1034
  Marquez (1980), 129.


[Закрыть].

При рассмотрении потрясающих доказательств откровенных злоупотреблений властью и способности инквизиторов говорить одно, а делать совершенно другое, расхождение между теорией и практикой становится еще более тревожным. Следовательно, в теории эта организация жестоко боролась с чиновниками, принимающими подарки. Самое первое правило трибуналов от 1484 г. совершенно ясно гласило о недопустимости подношений [1035]1035
  IT, folio 8r; опубликовано в работе: Jimenez Monteserin (ред.), 1980, 83-105.


[Закрыть]. Спустя четырнадцать лет в инструкциях, составленных в Авиле в 1498 г., сказано: инквизиторы не должны облагать большими штрафами осужденных только потому, чтобы их оплачивали. Служителям предписывалось жить, «оставаясь скромными в одежде и украшениях своей персоны, как и во всех остальных отношениях». (Последнее – завуалированный намек на сексуальные нарушения) [1036]1036
  IT, folio 12r; опубликовано в работе: Jimenez Monteserin (ред.), 1980, 116-21.


[Закрыть]. Но эти приказы существовали одновременно с многочисленными примерами коррупции и взяточничества [1037]1037
  Смотри, например, дело Педро де Гуирал, инквизитора Авилы и Кордовы с 1499 г. (Gracia Boix (1982), 30–31). Лусеро является еще одним очевидным примером этого.


[Закрыть].

Поскольку теория и действия инквизиции никогда не были единым целым, рассматривать историю этого учреждения только по указам означает пропустить главное. Как и все подобные организации, инквизиция ненавидела мысль о возможном ослаблении власти, которую она крепко держала в своих руках с самого начала. Может показаться, что она претендовала на некоторую встревоженность случаями взяток и коррупции. Но все они уже сами по себе являлись доказательством власти учреждения, что говорило в его защиту.

Власть слишком соблазнительна, чтобы пожертвовать ею, бросив могущество на алтарь морали. Вместо того чтобы обрушиться на своих злодеев, инквизиция часто подменяла их чужими. Так было в случае с Муньосом де Ла Куэстой. Чувства стыда не имелось, но становилось несколько неудобно из-за того, что мораль фактически представляла собой принцип, оправдывающий все, что делала инквизиция.

* * *

Сосредоточение власти, безусловно, не было создано только самими инквизиторами. Для этого требовался разветвленный административный аппарат, наделяющий могуществом организацию и ее служителей. Требовалось и согласие на этот процесс со стороны государства. Ведь нам уже известно, что инквизиция Португалии и Испании возникла в местных условиях, а не по поручению со стороны папы.

Процесс развития административного аппарата инквизиции был медленным. В Испании первый трибунал учредили в 1480 г. (в Севилье), а последний – только в 1659 г. (в Мадриде). Напротив, в Португалии и Гоа в середине XVI столетия учредили четыре трибунала (с интервалом в двадцать пять лет). В Испании в Супреме состояло шесть членов – пять церковных (духовных) советников и один прокурор. Допускалось, что король номинирует двух светских членов из совета Кастилии. В Португалии великому инквизитору разрешалось непосредственно номинировать членов генерального совета инквизиции. Это могло привести к своего рода утверждению коррупции, что мы видели в случае Фернанду Мартинеша Маскареньяша (см. выше) [1038]1038
  Bethencourt (1994), 65, 71.


[Закрыть].

Бюрократические расхождения между двумя организациями инквизиции объяснялись некоторой разностью в целях. Как мы видели, португальская инквизиция никогда не занималась морисками или большими количествами лютеран. В Испании все происходило наоборот.

Что касается морисков, то это объясняется более ранним завоеванием Португалии у мусульман. Ко времени учреждения инквизиции они уже успели полностью ассимилироваться. Что же до лютеран, то в самый разгар паники в Испании в конце 1550-х гг. португальская инквизиция только-только начинала вставать на ноги. Она была счастлива сосредоточиться на угрозе со стороны конверсос.

Но период совместной монархии (1580–1640) привел ко все возрастающему слиянию бюрократических стилей. В 1632 г. великий инквизитор Португалии Франсишку да Кастро (тот самый щеголь в дамасской шляпе) сформулировал это следующим образом: «Способ выполнения процедур соответствует закону. Согласно имеющейся у нас информации, по существу это точно так, как поступает инквизиция Кастилии» [1039]1039
  Baiao (1942), 17.


[Закрыть].

Это означает, что многие реформы, которые уже провели в Испании в XVI веке, когда португальская инквизиция еще продолжала прилагать неимоверные усилия на подъеме, стали характерными для двух учреждений.

В Испании, как это происходило и при расширении организации для преследования «старых христиан» за богохульство, двоеженство и лютеранство, рост бюрократического аппарата совпал с назначением великим инквизитором Фернандо де Вальдеса, самого заклятого врага архиепископа Толедо Карранцы (см. главу 5).

Вальдес реорганизовал администрацию инквизиции в соответствии с требованиями контрреформации. Он поставил финансы учреждения на более прочную основу, отобрав у церквей годовые ренты (см. главу 9) [1040]1040
  Там же; Novalin (1968-71), т. 1, 231.


[Закрыть]. Он же стандартизировал инквизиторскую судебную процедуру, выпустив в 1561 г. общие инструкции. Они регулировали посещения сельских районов, чтобы обеспечить усиленный контроль над самыми удаленными пунктами. Кроме того, Вальдес учредил трибуналы в тех районах, где прежде они отсутствовали [1041]1041
  Contreras, Henningsen (1986), 116.


[Закрыть].

Но, возможно, самой важной бюрократической реформой, проведенной Вальдесом, стала реорганизация штата агентов инквизиции в соответствие с декретом 1553 г. Документ получил известность как «Согласие». Предполагалось, что эти шпионы должны докладывать в инквизицию обо всем подозрительном. К ним часто обращались за помощью при арестах подозреваемых, им же давали нарисованные портреты беглецов, чтобы стало возможно выследить их [1042]1042
  Ruiz de Pablos (ред. и перевод), 1997, 209.


[Закрыть].

До назначения Вальдеса великим инквизитором в Испании было очень мало агентов. Но под его руководством трибуналы назначали штат шпионов в соответствии с размером каждого населенного пункта. В Гранаде, Севилье и Толедо было по пятьдесят агентов, в Кордове, Куэнке и Вальядолиде – сорок, в Мурсии – тридцать, в Костельоне и Лерене – двадцать пять. В городах с численностью населения до 30 000 человек имелось по десять шпионов, в пунктах с количеством жителей в 1 000 и менее человек – по шесть, в селениях, где жило до 500 человек, имелось на случай необходимости два агента [1043]1043
  Jimenez Monteserin (ред.), 1980, 366), т. I, 70. См. Contreras (1982), 73.


[Закрыть].

Эта рационализированная шпионская сеть способствовала вторжению инквизиции в повседневную жизнь [1044]1044
  Там же.


[Закрыть], а также увеличению власти отдельных инквизиторов и других чиновников. На самом пике преследований в Испании было более 20 000 агентов инквизиции [1045]1045
  Blazquez Miguel (1990), 104.


[Закрыть]. С этого времени и до начала упадка учреждения в середине XVII века даже в небольших городах не было уверенности в том, что там нет шпионов, которые могут доложить властям о мелких преступлениях.

К 1600 г. даже в изолированной провинции Гватемала в Центральной Америке количество шпионов было в пределах от шестидесяти до ста человек. Не имелось ни одного колониального города, который остался бы без агентов [1046]1046
  Chinchilla Aguilar (1952), 120-21.


[Закрыть].

А в Португалии, хотя там было всего восемнадцать шпионов до унии с Испанией в 1580 г., к 1640 г. на местах работало уже 1 600 агентов [1047]1047
  Bethencourt (1994), 51.


[Закрыть]. С этого времени не только одни инквизиторы продолжали рутинно злоупотреблять властью. Их пособники-шпионы сделались таким же бременем для жителей городов и сел Португалии, Испании и колоний.

Лиссабон, 1627-28 гг.

Португальская столица страдала в течение шестидесяти лет совместной монархии. Корабли приходили и уходили из доков на реке Тежу. Они плыли к морю мимо королевского дворца и прекрасной башни в Белене, в тени зеленых холмов Синтры. Док продолжал стонать под грузом товаров, доставленных из Бразилии и Индии, носильщики тащили их вверх по узким улочкам и закоулкам на рынки и в дома аристократии.

Но упадок был реальным. Чем больше внимания уделяли монархи-испанцы своей империи, тем сильнее страдали португальские колониальные передовые посты. Испания была страной, у которой имелись враги. Объединение Португалии со своей соседкой превратило ее имперские населенные пункты в объекты для нападений голландцев. Последние продолжали свой восьмидесятилетний вооруженный конфликт с Испанией, что в 1648 г. наконец-то обеспечило им полную независимость.

Проблема Португалии заключалась в том, что ее империя базировалась в прибрежных портах, поэтому до нее оказалось легче добраться. А богатства испанской империи в Америке поступали с огромных копей во внутренних районах Мексики и Перу. В период с 1603 по 1641 гг. голландцы атаковали Гоа (1603 и 1610 гг.), Молуккские острова (1605 г.), Горе (в Сенегале, 1619 и 1627 гг.), Мозамбик (1607 и 1608 гг.), Малакку (1616, 1629 и 1641 гг.), Макао (1622 и 1626 гг.) и Мину (на территории современной Ганы, 1637 г.) [1048]1048
  Russell-Wood (1998), 24–25.


[Закрыть]Поэтому возмущение испанской империей в Португалии нарастало, как и понимание собственного упадка.

Упадок ускорился во время войны Португалии с Испанией за независимость (1640-68). В таких условиях присутствие группы людей, состоявших на службе у инквизиции, которые делали очень мало и ожидали, что остальные возьмут на себя часть их забот, усугубляло все проблемы.

Классическим примером происходящего было дело Амадору Фернандеша, шпиона Святой палаты в 1620-е гг. Фернандеш, судя по всему, был человеком, присутствие которого на улицах Лиссабона представляло угрозу.

Ему исполнилось около тридцати пяти лет. Он был крепкого телосложения, нижнюю часть его лица скрывала черная борода. Когда этот человек открывал рот, можно было легко пересчитать, сколько зубов, вырванных во время болезни, подобно деревьям, выкорчеванным ураганом, у него уже нет [1049]1049
  IAN/TT, Inquisicao de Lisboa, Livro 217, folios 170r-190v.


[Закрыть].

Фернандеш зарабатывал себе на жизнь продажей книг. Но, как оказалось, большую часть своего времени он посвящал другому, менее респектабельному занятию.

Амадору Фернандеша сделали шпионом в 1625 г. В 1627 г. (за год до того, как в инквизицию Лиссабона стали поступать обвинения, выдвинутые против него), этот человек использовал свои привилегии самым неожиданным образом. Выполняя свои привычные обязанности агента инквизиции, выходя на оживленные улицы города, он перехватывал по пути человека, ведущего двух мулов, после чего реквизировал их. Уже одно это свидетельствует о безнаказанности, с которой шпионы инквизиции могли действовать при исполнении своих служебных обязанностей. Мулы, как информировал он владельца, нужны для целей Святой палаты.

Фернандеш использовал реквизированных животных, отправляясь в тот день на бой быков [1050]1050
  Там же, folio 171r.


[Закрыть].

Вещи такого рода оказались обычными для Фернандеша. Когда он схватил наказанного и возвращенного в лоно церкви Мануэла Пинту за то, что тот не носил санбенито, то закрыл глаза на проступок после предложения взятки. Пинту знал еще двух наказанных и возвращенных в лоно церкви, которые действовали с таким же результатом.

Антониу Антунеш, один из шпионов инквизиции, рассказывал, как Фернандеш ходил повсюду, скупая долговые расписки людей, которые ему не нравились. Делал он это только ради того, чтобы прийти к ним и угрожать расправой инквизиции, если те не заплатят [1051]1051
  Там же, folio 172v.


[Закрыть]. В марте 1628 г. он солгал группе конверсос, что ему приказали арестовать одного из их друзей. Шпион сообщил об этом просто для того, чтобы запугать их [1052]1052
  Там же.


[Закрыть].

Фернандеш, как можно понять, был из тех, кто наслаждался своей возможностью нагонять страх. Но следует признать, что его сочли плохим примером. Трое из его обвинителей в инквизиции Лиссабона сами были агентами трибунала, возмущавшимися подобным поведением. Его портрет, нарисованный ими, не вселял доверия к способности этого человека честно выполнять свои инквизиторские обязанности. Один из этих агентов инквизиции, Антониу Тейшейру, назвал его «самым дурным человеком в стране» [1053]1053
  Там же, folio 184 v.


[Закрыть]. Другой, Мануэл Пиреш, был зятем Фернандеша. У Пиреша имелось мало иллюзий относительно родственника, которого он называл «одним из самых скверных людей в мире, грешником и ругателем» [1054]1054
  Там же, folio 190v.


[Закрыть].

То обстоятельство, что другие шпионы инквизиции донесли на Фернандеша, показывает: существовал некий контроль, обеспечивавший равновесие системы. Но репутация этого агента, человека с плохим характером, вынуждает нас задаться вопросом: а с какой стати инквизиция назначила его на этот пост?

Практические методы и правила несколько различались в зависимости от района [1055]1055
  См., например, работу: Blazquez Miguel (1990), 105), посвященную тому, как шпионам инквизиции в Каталонии запрещалось занимать государственные должности.


[Закрыть]. Но часто ситуация была такова, что назначение шпионов происходило по прихоти инквизиторов. Это открывало путь для повсеместных злоупотреблений. В 1596 г. один из инквизиторов сформулировал происходящее следующим образом: «Он подозревает, что не только сам получал подарки. Говорили, что это – обычный способ вести дела. Так поступают и остальные чиновники. А он получал подарки в связи с некоторыми заявлениями о приеме на должность агента инквизиции» [1056]1056
  Contreras (1982), 87, п. 46.


[Закрыть].

При таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что лицемерие и злоупотребление властью часто становились синонимами в делах агентов инквизиции.

Какой же была повседневная жизнь в мире эти функционеров инквизиции? То, как Амадору Фернандеш захватывал собственность и не жалел угроз, раскрывает систему, где власть зависела от прихоти тех, кто ее получил. Никто не мог обезопасить свою собственность или защитить целомудрие женщин, поскольку инквизиторы или их шпионы могли найти способ похитить все. Это был мир произвола, мир, в котором невозможно чувствовать себя в безопасности.

В Португалии времен Амадору Фернандеша (что показано ранее и на примерах поведения инквизиторов в Испании) пропасть между теорией и практикой оказалась слишком очевидной. Так, в 1739 г. сборник правил, составленный для шпионов инквизиции в Португалии, демонстрировал, как они должны вести себя и что происходило на самом деле.

Предполагалось, что агенты инквизиции должны быть людьми, «которые хорошо вели себя, вызывали доверие и обладали признанными способностями» [1057]1057
  «Regimento dos Familiares do Santo Oficio» (1739). Обратите внимание, что в данной публикации страницы не имеют нумерации.


[Закрыть]. То, что они часто не соответствовали идеалу, демонстрирует следующее требование: «Они должны иметь собственность, которая позволяла бы им хорошо жить». Предположительно, этот пункт введен, чтобы шпионы не вымогали взяток у других.

Представители инквизиции не должны «обременять или раздражать кого-либо под предлогом привилегий, которые им предоставлены». (Но мы можем предположить, что они часто поступали именно так). Они должны «говорить о конверсос осторожно, чтобы не было очевидно, что они ненавидят их». (А нам очевидно, что они ненавидели их, а зачастую в своих похождениях удовлетворяли эту ненависть). Они не должны просить взаймы у конверсос или принимать подарки от людей, имеющих дела с инквизицией. (Ясно, что общепринятая практика сводилась к вымогательству взяток в обмен за молчание или информацию).

С середины XVII века и далее число шпионов инквизиции уменьшалось [1058]1058
  Contreras (1982), 130.


[Закрыть], особенно, в Испании. Там инквизиция серьезнее отнеслась к требованию богатства, имеющегося до назначения на должность. Но их лицемерие и дурной характер оставались постоянными от начала и до самого конца. Часто агенты даже не задумывались над тем, чтобы прикрыться хотя бы фиговым листом благочестия. В 1566 г. шпион инквизиции Хуан де Гонбао из Валенсии был наказан за весьма (не)христианское заявление: «Я отрекусь от Бога и назову своим хозяином дьявола, если дьявол не утащил душу моей матери в ад!» [1059]1059
  AHN, Inquisicion, Libro 936, folio 32r.


[Закрыть]

Отсутствие морального компаса отравляло деятельность шпионов инквизиции. Спустя два года, согласно указу из Сарагосы, агенты инквизиции Арагона по общему признанию были настолько коррумпированными, что оказалось необходимым всех их уволить и принять шестьдесят новых на освободившиеся вакансии. То, что происходило там раньше, раскрыто в статьях указа, которые, среди прочего, оговаривали в качестве особого условия: дела агентов инквизиции, которые были торговцами или купцами, следует передать на рассмотрение в светский суд в случае совершения мошенничества в весах, мерах и отпуске продовольствия. Там сказано, что они не могут никого арестовать без ордера на арест, выданного инквизицией [1060]1060
  BL, Egerton MS 1832, folio 105v-108v.


[Закрыть].

Очевидно, для некоторых работа шпиона инквизиции вряд ли выбиралась по религиозным мотивам. Скорее всего, эти люди стремились получить свободу поступать так, как захочется, зная, что епитимьи (если они вообще будут наложены) последуют от самой инквизиции. А она проявляла обоснованный интерес, чтобы наказание оказывалось минимальным.

Ярче всего власть шпионов инквизиции иллюстрирует то, что трибуналы должны были преследовать в судебном порядке людей, которые самозванно заявляли, что они – агенты. После чего поступали так, как им заблагорассудится. Фальшивые шпионы инквизиции иногда грабили богатых ремесленников, входя к ним в дома и забирая без предупреждения все, что захочется [1061]1061
  Contreras (1982), 51–52.


[Закрыть]. Другие ложные агенты, выдающие себя за честных людей, арестовывали женщин-конверсос, после чего пытались их совратить [1062]1062
  IAN/TT, CGSO, Livro 433, folio 196r. Часто люди притворялись шпионами инквизиции. В одном случае Бартоломе Гомеса де Кесаду наказали за один год на двух аутодафе за его преступление, приговорив в итоге к двум годам галер (Garcia Fuentes (1981), 20–35).


[Закрыть].

Насколько ужасающими должны были быть шпионы инквизиции, если народ молча наблюдал, как они (или агенты-самозванцы) грабили его. Никакого стыда эти служители не испытывали, они не пытались проявить даже претензии на стыдливость. Власть была (а)моральна, как это понял шпион инквизиции Франсиско Рамирес из района Албасете.

Рамирес, шпион инквизиции, в юности имел обыкновение снимать одеяния со статуи Иисуса в местной церкви, надевать их на себя, а затем ночью бродить по улицам города, изображая призрака. В таком виде он залез в дом, чтобы вступить в любовную связь с его владелицей. От него забеременела еще одна подружка, он убедил ее сделать аборт.

Как только этого благочестивого человека сделали шпионом инквизиции, он слегка изменился.

Рамирес стал угрожать всем, кого невзлюбил. Жизнь других людей сделалась для него игрушкой. Он выступил против одного местного дьякона и гонялся за ним по всему родному городу Эсте, размахивая пистолетом [1063]1063
  Blazquez Miguel (1985), 37.


[Закрыть].

Связующим звеном между шпионами инквизиции и самими инквизиторами сделались люди, которых официально называли комиссарами. Это были чиновники, получавшие за свою работу вознаграждение. Их назначали из местных жителей больших городов. Комиссары управляли делами местных агентов и получали их письменные показания.

Но зачастую комиссары оказывались вряд ли приличнее шпионов инквизиции.

В 1592 г. клир Перу написал меморандум, разоблачающий поведение комиссаров по всей стране, а также в Потоси. (В то время город располагался в Перу, в наше время – в Боливии; в колониальный период был столицей мировой торговли серебром). Комиссары, как утверждал клир, оказались жестокими, бесчестными, любили возражать. В Кочабамбе (на территории нынешней Боливии) комиссар Мартин Барко де Сентинера отомстил за себя посредством инквизиции всем личным врагам. Он узурпировал власть, напивался до идиотского состояния и публично хвастался любовными связями с замужними женщинами.

Инквизиторы Перу ничего из этого не отрицали. Они просто сообщили, что трудно найти хороших офицеров, они делали по возможности все [1064]1064
  Lea (1908), 335-37.


[Закрыть].

Какова же была точка зрения инквизиции на власть, которую имелась у нее, учитывая все вышеперечисленное? Наблюдение показывает: злоупотребление считали почти неизбежным и лишь незначительным недостатком по сравнению с возможным отсутствием власти вообще. Ведь без этого никак! Но, по крайней мере, властью злоупотребляют служащие инквизиции, а не кто-то другой.

Безнаказанность, которой пользовались служители инквизиции, можно продемонстрировать на следующих примерах. Между ними и королевскими чиновниками, которые протестовали против того, что трибуналы поступают, как им заблагорассудится, часто возникали разногласия. Когда в 1565 г. слуга инквизитора подрался с проституткой в борделе Барселоны, чиновников, которые арестовали его, бросили в тюрьму три месяца [1065]1065
  Blazquez Miguel (1990), 91.


[Закрыть].

Как мы уже видели, совет Гранады обвинял младших служителей инквизиции во взяточничестве и в сексуальных домогательствах. (См. начало главы) [1066]1066
  Barrios (1991), 30–31.


[Закрыть].

Разумеется, были более добрые служащие инквизиции, но их не всегда поддерживали. Когда в начале 1590-х гг. Мигель де Хэа, помощник в тюрьме инквизиции в Толедо, регулярно выпускал некоторых заключенных на прогулку в тюремный дворик и разрешал передавать им записки, девять человек донесли на него. И его самого судил трибунал [1067]1067
  AHN, Inquisicion, Legajo 2105, Expediente 28.


[Закрыть].

Инквизиция пыталась арестовать или, по меньшей мере, порицать всех, кто злоупотреблял властью. Но злоупотребления неуклонно продолжались. Что же касается шпионов инквизиции в Португалии и в Испании, то свобода их действий и пренебрежение всеми остальными людьми вытекали непосредственно из привилегий, которые им предоставили. В Португалии с 1562 г. и далее шпионы инквизиции были «освобождены от уплаты чрезвычайных налогов, требований об оплате, выплат по ссудам и других счетов, выставленных королевскими советами или советами городов, где они постоянно проживают… Не подлежат реквизиции армией их дома, склады, конюшни… Не могут быть реквизированы хлеб, вино, одежда, солома, ячмень, дрова, цыплята, яйца, лошади, мулы или вьючные животные, принадлежащие им» [1068]1068
  ТА, folio i.


[Закрыть].

Подобные привилегии и свободы не распространялись на других членов общества. Чиновники инквизиции постоянно требовали новых льгот – например, освобождения от налогообложения или предоставления бесплатного размещения во время поездок. Освобождение от реквизиции королевской армией домов и имущества стало фактом в жизни инквизиции Испании, вызвавшим всеобщее негодование.

Непопулярность шпионов инквизиции в иберийском обществе ясно демонстрирует то, что только одной Каталонии отмечались сотни нападений на них [1069]1069
  Blazquez Miguel (1990), 122.


[Закрыть]. В 1634 г., в условиях, когда иберийские страны приближались к кризису, король Испании Филипп IV отозвал все указы о привилегиях, ссылаясь на потребности государства [1070]1070
  Lea (1906-07), t. I, 381–398.


[Закрыть]. Но, как мы знаем из этой главы, зачастую и это не могло помешать шпионам инквизиции поступать так, как они того желали.

Злоупотребления властью чиновниками инквизиции, начиная с самого главного инквизитора и кончая самым бедным тюремщиком, свидетельствуют о мощи этого учреждения в иберийском обществе. Итальянский путешественник Леонардо Донато в 1573 г. говорил: инквизиция «обладала такой потрясающей и чрезвычайной властью, что я не верю, будто в Испании могла быть в действительности еще какая-то более могущественная власть» [1071]1071
  Garcia Mercadal (ред.), t. II, 358.


[Закрыть].

К началу XVII века от общества требовали того, что не имело никакого отношения к истинной роли инквизиции – например, людей наказывали за экспорт денег из Испании [1072]1072
  Fernandez Vargas (1980), 931-32.


[Закрыть]. Народ смирился с этим, поскольку имел дело со всесильным для Испании органом. Власть инквизиции была известна людям, они боялись ее.

Вместе с распространением инквизиции, существовавшей боле трех столетий, естественно, развивались и ее структуры. Не следует думать, что этот административный аппарат был всемогущим, а радиус его действия – всеобъемлющим. Как нам известно, в XVII веке в Испании число шпионов даже сократилось. Но у нас не может быть сомнений и в том, что инквизиция затрагивала большую часть аспектов жизни большинства населения в ходе большей части жизни каждого человека. К XVII веку в Португалии начали рассматривать инквизицию в качестве государства в государстве [1073]1073
  Marques (1972), т. I, 288-92.


[Закрыть].

Точность администрации трибуналов в определенные моменты истории оказывалась потрясающей. В конце XVI века в Испании все потомки евреев и мусульман обязаны были зарегистрироваться в инквизиции [1074]1074
  BL, Egerton MS 1832, Segovia, 1575.


[Закрыть].

Такая пунктуальность сохранялась в течение большей части XVIII века. В 1723 г. небольшой провинциальный город Агилар-де-ла-Фронтера около Кордовы предоставил список всех санбенито, висевших в его церквях. Всего их отыскалось 131 штука, включая санбенито двенадцати человек, которые были «освобождены» и 111 человек, находившихся под епитимьей в период с 1594 по 1723 гг. [1075]1075
  BL, Add. MS 21447, folios 137r-143v.


[Закрыть]Этот список отражает и проникновение инквизиции в провинциальную Испанию, и то, что о ее вездесущности напоминалось людям, поскольку покаянная одежда постоянно висела в церквях.

Что же предполагало присутствие санбенито? Оно означало, что каждое воскресенье, когда прихожане приходили на литургию, им напоминали о реальности ереси, а также о том, что она возможна и среди них. Даже когда поднимали Святые Дары, когда начиналась проповедь и молитвы, в умах верующих существовала угроза нечистоты. Поэтому страх сосуществовал с молитвой даже в самые возвышенные моменты религиозных обрядов.

Практика вывешивания санбенито в церквях вместе с именами людей, находящихся под епитимьей, продолжалась в ходе всего существования инквизиции в Испании. Существуют документы, свидетельствующие о том, что периодически предпринимались меры для реставрации санбенито [1076]1076
  См., например, Toro (1932), doc. 3: «Diligencias Sobre los Sanbenitos antiguos у Renovacion de ellos…»


[Закрыть], которым к концу истории инквизиции было уже по 300 лет. Только в период с 1788 по 1798 гг. комиссия приступила к изучению происхождения этой традиции и вопроса о том, стоит ли ее продолжать [1077]1077
  Paz у Melia (1947), 452.


[Закрыть].

Другим примером бюрократической изощренности инквизиции может служить инвентарный перечень имущества арестованных. Сразу после ареста в дом заключенного приходил нотариус и составлял список имущества. Эти инвентарные перечни оказывались чрезвычайно подробными. Записывался каждый носовой платок, каждая простыня. Так, когда в 1636 г. в Картахене инквизиция арестовала Франсиско Пинеро, в его инвентарный перечень входило следующее:

– один матрас;

– четыре кедровых стула со сломанными сиденьями;

– два носовых платка;

– скатерти из Руана;

– салфетки;

– подушки;

– черная шелковая куртка;

– старый небольшой зонтик (от солнца) [1078]1078
  AHN, Inquisicion, Legajo 4822, Expediente 3.


[Закрыть].

Легко представить, что чиновникам не были нужны кедровые стулья со сломанными сиденьями и старый небольшой зонтик. Но нотариусы продолжали тщательно изучать каждый аспект своих расследований. Исследуя содержимое гардероба Пинеро, они понимали: старую потрепанную шляпу и черные носки, которые тоже совсем обветшали, нужно выбросить. Едва ли эти вещи могли значительно пополнить финансы инквизиции.

Такое внимание к мелочам повседневной жизни привело к тому, что архивы инквизиции представляют собой потрясающий источник материала. Но изощренный бюрократический аппарат говорит и о состоянии умов, о котором мы рассказывали в главе 3. В пыточной камере все, что было записано, становилось в определенном смысле легитимным. Сразу после того, как записывалась информация о краже, эта информация приобретала легальный статус. А зарегистрированные сведения могли использовать как во зло, так и ради добра [1079]1079
  В это случае уместно доказательство Мура (Moore (1987)): развитие образованного класса было ключевым аспектом в формировании общества преследований.


[Закрыть].