Текст книги "Зимний Фонарь (СИ)"

Автор книги: Тихон Карнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Сам капитан стоит чуть поодаль. Бьющий в лицо ветер терзает подол его плаща. Когда до «Осколы» остаётся меньше нескольких десятков метров, Кемром ударяет трансформированным в клинок демиганом по рельсам – ржавчина стремительно расползается по металлу.

Состав со скрежетом замедляется. Его вагоны, вопя, качаются. Ноги Рагнары сгибаются в коленях, когда она готовится к прыжку. Расстояние тает на глазах. В момент ожидаемого столкновения женщина бесследно исчезает.

Кемром выжидающе смотрит. Спустя несколько утомительных секунд из кабины машиниста доносится протяжный гудок. «Оскола» начинает останавливаться. Тормозные искры осыпают каменную крошку. Поезд замирает.

– Наконец-то, – отсоединив демиган, вздыхает мужчина и направляется к первому вагону.

К тому моменту подельница ожидает его на последней ступеньке. В руках её ампула с золотистым раствором.

Глава четвёртая. Радиоактивный Кардинал

«Аннигиляционная деметалловая антропоморфная машина – пример успешной боевой техники, созданной для открытого сопротивления демиургам.

Высота АДАМ не превышает 40 метров – это оптимальная величина, чтобы оказаться на одном уровне с демиургом. Каждая машина персонифицирована и наделена уникальной внешностью. Облик её определяется с учётом следующих факторов: качество производных материалов и регион военных действий. За десятилетия боёв в эксплуатацию ввели два поколения АДАМ: ручных и нейро-автоматических.

Ручной тип подразумевает использование пульта управления, находящегося в “грудине”, и пункт обзора в “голове”. Для полноценного функционирования ручной АДАМ требуется, по меньшей мере, три пилота.

Нейро-автоматический тип требует наличие лишь одного пилота, в то время как часть работы по контролю внутренними системами осуществляется посредством встроенного в бортовой компьютер искусственного интеллекта. Человеку необходимо напрямую подключиться к машине, чтобы задействовать нейроинтерфейс и раскрыть весь потенциал АДАМ. В противном случае она ничем не отличается от стационарной артиллерийской установки, поскольку основная и единственная кабина управления находится в головном отсеке, откуда без нейроинтерфейса невозможно активировать передвижение.

На момент 980-го г. в разработке находится третий тип: беспилотник, но подобные модели или прототипы в театре военных действий замечены не были»,

– Е. Тихотёмова, «АДАМ и ЕВа».

Эпизод первый

Российская Империя: Тардиградск

Чернозорьский Санкторий им. Каиры Леоне

11-17/994

Существует не так много мест, где Красмор и Чёрные Зори сотрудничают. Сибирский Санкторий являет собой исключение и ставит научно-исследовательскую деятельность выше конфликтов и традиций. Поэтому именно отсюда ведётся наблюдение за новым деми.

Спустя пару часов после Восхождения великан двинулся в юго-восточном направлении, в сторону Грустины. Российскому подразделению Чёрных Зорь не удалось определить природу деми, потому по его следу была отправлена оперативная группа «Хронос».

Через несколько часов после прибытия в пункт назначения контакт с ней был потерян.

В связи с этим после экстренного совещания координатором Тардиградска было принято решение о сборе следующей группы – «Астарты», часть которой прикреплена к АДАМ второго поколения под кодовым названием «РК».

Подобная ситуация требует от командования назначить в поисковый отряд, как минимум, одного посредника: некрочтеца – человека, способного прочитать память умершего. Подобные встречаются нечасто, а полнотелые и того реже – метки у тех на обеих руках. При чтении это позволяет единовременно получить доступ ко всем воспоминаниям усопшего. В отличие от остальных живущих, полнотелым необязательно видеть, чтобы знать о присутствии немёртвых и хотя бы примерно представлять их количество: метки, чувствительные к холоду, всякий раз сводит судорогой при близости умерших.

В самом Тардиградске подобного специалиста нет; тогда местный координатор обращается в столичное подразделение Красмор. Таким образом, из Камнеграда срочным рейсом вылетает заключительный член команды.

До отбытия «Астарты» меньше суток, когда некрочтец пребывает в сибирский Санкторий. Он спускается на нижние уровни комплекса для встречи с координатором. Наряд посредника непримечателен. В отличие от иных посетителей города, одет он в гражданскую одежду. Единственным опознавательным знаком служит эполет в виде клювастой маски, выкрашенной градиентом серого. Судя по отсутствию линз, по назначению она не используется.

В подвалах Санктория не меньше десятка камер содержания. Стены их покрыты вязями литер. Обзорные окна, в сравнении с инсектарскими, небольшие, и сверкают демитировым напылением. Видно это, впрочем, лишь вблизи: будто бриллиантовой крошкой пропитано стекло.

Внимание приглашённого специалиста привлекает шестая камера. В очертаниях пленённой сущности различается женщина. По фрагментам брони и уцелевшим нашивкам удаётся считать её принадлежность к гарпийскому разведывательному корпусу. Некрочтец зачарованно склоняет голову, когда замечает, что волосы немёртвой плавно перетекают в дымку.

– Завораживает, правда? – слышится за спиной. Обернувшись, мужчина видит темноволосого юношу в камзоле. На макушку короной приподнят прозрачный клюв, единый для всех координаторов. – Даже в посмертии она искала дорогу домой.

– Вполне.

– Смею предположить, вы и есть тот камнеградский посредник?

– Всё верно, Корвин Рейст.

– Михаил Монтгомери, – пожимает протянутую руку юноша, – координатор Тардиградска. Рад познакомиться, господин Рейст.

Корвин с недоверчивым прищуром переспрашивает:

– Монтгомери? Вы сын…?

– О да, – с понимающей улыбкой подтверждает встречающий, – я сын Каэльта. Прошу, не обращайте на это внимания – я выбрал знания, а не власть, и, с вашего позволения, господин Рейст, хотел бы продемонстрировать наше недавнее открытие. Должно быть, вас, как некрочтеца, это заинтересует.

А́ндеры относятся к той же категории, что и ревенанты с демиургами – к немёртвым. Существа, чьё бытие зиждется не на физиологических потребностях, но на памяти живущих. Материализованные элегическим воздействием посмертные проекции. За стеклом камеры наблюдения находится тот редкий случай, когда подобная встреча происходит безопасно.

– Видите ли, господин Рейст, – подводя гостя ближе к окну, начинает координатор, – в заключении анде́ра не следует паттернам человеческого поведения, что создаёт благоприятнейшие условия для демонстрации.

– Демонстрации чего?

Михаил поворачивается к клавиатуре и набирает некую команду. Камера заполняется какими-то звуками – снаружи ощутима лишь вибрация, исходящая от стен. Поведение андеры тем временем меняется. Статика превращается в динамику: сначала немёртвая начинает озираться по сторонам – так, будто вокруг неё что-то происходит, а после пятится. Очертания её меж тем становятся более расплывчатыми, и в какой-то момент разрываются.

– Это одна из гарпий «Хроноса». Мы нашли её на подходе к Тардиградску… К сожалению, уже в таком виде, – не отрываясь от пульта, неторопливо поясняет Монтгомери. – Как и прочие андеры, она следовала всем паттернам, пока в какой-то момент не включился сигнал тревоги. Сейчас вы видите то же, что мы увидели тогда.

За всем этим Корвин наблюдает с неподдельным интересом. Он обходит координатора, чтобы подойти поближе. Едва он это делает, как андера вплотную приближается к стеклу и тянет к наблюдателю руки. Рейст отшатывается.

– Что с ней?

– Пока мы выяснили не так много, как хотелось бы. Лично я считаю, что у андеров есть некий рефлекс, который срабатывает под влиянием триггера, и этот самый триггер заставляет их переживать, то есть, повторять собственную смерть. Учитывая, что андеры – есть продукт элегической среды, подобное исследование может помочь нам расширить свои знания о Воздействии.

– Вы думаете, что у элегического Воздействия, – осторожно предполагает некрочтец, – тоже могут быть триггеры?

– Безусловно, – подтверждает координатор. Когда демонстрация заходит на второй цикл, он выключает в камере звук, и немёртвая замирает, – а, впрочем, быть может, и не только…

– Так и не вернувшись домой… – вполголоса проговаривает посредник, а затем поворачивается к Монтгомери. – Думаю, это станет прорывом.

Тот воодушевлённо кивает. После предлагает экскурсию по Санкторию.

Рейста выводят в светлый коридор с высокими потолками. Стены его – матовые, стеклянные – подобны льду. Проходя мимо одного из залов, посредник видит подобие центра управления. Помещение заставлено архаичными компьютерами, системные блоки которых пожирают внушительную часть пространства. Среди снующих администраторов мужчина замечает мойр в запашных кафтанах. Помимо чернозорьской униформы, каждая из них снабжена шлемом дополненной реальности. Руки прогнозисток до того быстро скользят по клавиатурам, что издали это напоминает танец.

– Я так понимаю, – возобновляет Рейст диалог, – нашу операцию будет курировать одна из них?

– Госпожа Ка́стин, верно. Лучшая из наших специалисток. К сожалению, операцию «Хроноса» вела не она, но её прогноз оказался наиболее точным.

Мойры, они же прогнозистки, вступают в прямой контакт с литерами и выстраивают варианты будущего. В доцифровую эпоху диагностика проводилась на специальных картах – ныне всё перенесено в электронный формат.

Вместе с координатором Корвин на служебном лифте поднимается в демонстрационный зал. В отличие от подземелья, он приспособлен к приёму гостей. Все экспонаты, так или иначе, подписаны, а сопровождаемое описание существует на трёх языках: русском, альвионском и, естественно, нова эспере.

Здесь расположено не меньше десятка стоек и манекенов, представляющих передовое вооружение Чёрных Зорь и Красмор, в частности – тардиградского подразделения.

Сперва внимание Корвина привлекает облачение разведчиц, гарпий:

– Надо же… – ошеломлённо высказывается Рейст и мельком читает описание. – Как только они это носят?

Вес гарпийского обмундирования варьируется от 15 до 25 кг. При создании актуальной модели используются множество составных деметалловых пластин, облегчающих конструкцию и сохраняющих операторам подвижность. Двигатели ракетного ранца скрыты теплоизолирующими крыльями. Сенсорный шлем, при помощи которого осуществляется всё управление, декорирован перьями – они улавливают малейшие изменения температуры и колебания ветра. Завершает шлем оптический прибор, состоящий из нескольких пар золотистых линз: обычных и с увеличением.

– Это вы ещё не видели карпейские образцы: титановые сплавы и, в лучшем случае, щепотка кевлара. После того, как мы заключили контракт с «Линией Иллюзий», всю амуницию удалось модернизировать и… – Михаил осекается, когда прикреплённый к шатлену протофон начинает вибрировать. Юноша снимает устройство и смотрит на экран. – Ах, прошу меня извинить.

– Э… Да, конечно.

Стоящий рядом манекен подогнан под оперативника-мужчину, именуемого в Санктории «волком». Противогаз у волчьего бронекостюма создан в виде морды зверя. Также на фоне деметалловых пластин выделяются меховые накидка и ворот.

– Прошу прощения, – взволнованно начинает Монтгомери, глядя на горящий экран протофона, – но я вынужден вас покинуть, господин Рейст. Если хотите, я могу вызвать свою ассистентку – она проводит вас до ангара.

– В этом нет необходимости, – с вежливой улыбкой отказывается некрочтец. – Думаю, я сам найду дорогу. Благодарю за беспокойство.

Монтгомери рассеяно кивает и удаляется.

К слову, заблудиться в Санктории действительно непросто: на каждом шагу встречаются мультиязычные указатели.

***

У внутренних дверей ангара установлено подобие бара – небольшая полевая кухня. Однако подлинное удивление вызывает вовсе не это, а присутствие здесь чернозорьской ундины.

На официальном уровне их обязанности трактуются как «сохранение и преумножение славы орде́ны», но Корвин слышал, что чаще всего за этим скрывается искоренение инакомыслящих. Формально, продолжает рассуждать Рейст, они ничем не отличаются от тех же жнецов – разве что амнистию не дают и топят недоброжелателей.

Перед Рейстом стоит статная брюнетка, Хелена Хольт, в шинели и фуражке с серебристой кокардой. В отличие от прочих, Чёрная Заря уже во всеоружии. На её плече висит «Убийца Нежити» – автоматический дробовик US-UT с подствольным гранатомётом. Уникальность конкретной модели заключается в модификации «Under’s Touch» («Прикосновение андера»), использующей урановые боеприпасы.

Оказалось, к радиации восприимчивы не только люди, но и немёртвые.

– Ну, когда закончится служба, – тем временем мечтательно размышляет Агния Майнью. Красноволосая карпейка за барной стойкой в гарпийском поддоспешнике, – я вернусь домой. Давно с сёстрами не виделась – сил нет, как скучаю по этим… по ним.

Сидящая напротив бхаратка добродушно смеётся. Её родители – представители высшей касты – иммигрировали в Империю, когда в Дели появилось первое подразделение Красмор. Тогда в России только формировалась отечественная школа мойр, а Бхарат всегда славился своими провидцами.

– «Когда окончится служба»? – вопреки доброжелательной улыбке голос Хелены язвителен. – С таким подходом вам здесь не место. Восхождения не следуют графикам, а медали с соцпакетом не стоят юности.

– А ты лучше знаешь? – с вызовом спрашивает карпейка, подходя к ундине. Та, наклонившись к ней, кивает, и улыбка обрастает ехидством. – Если ты такая умная, что ты тут делаешь?

– Мне это нравится, – пожимает плечами брюнетка и, выпрямившись, поправляет фуражку. – Без присмотра мудрой Верховной Жрицы вы позабудете о традициях. Кому-то же надо докладывать ей о том, чем вы здесь занимаетесь.

– Никогда не слышала, – усмехается бхаратка и берёт в руки чашку горячего чая, – чтобы в шпионаже признавались настолько открыто.

Хелена окидывает собравшихся оценивающим взглядом. Затем, отвесив лёгкий поклон, говорит:

– Такова печать, – и удаляется.

В какой-то момент Корвин готов поклясться, что взгляд ундины просветил его насквозь. Проник глубже меток. Посредник ёжится, вспоминая о юности, проведённой в Каэльтстве.

– «Такова печать», «таков путь» – этим хтоническим безобразием из местных присказок можно обмазаться с ног до головы, – хрипло посмеивается сидящая за столом женщина и, привстав, протягивает руку. – Я скажу вот что: мы рождены с пафосом и умрём с ним же, а о слезах забудь. Пилар Кастин, мойра «Астарты». Добро пожаловать в наш Санкторий.

Там же Корвин сталкивается с пилотом «РК». Им оказывается Константин Вайнат. Альвионский контрактник, снискавший славу добротного оператора АДАМ ещё студентом. Он встречает посредника с мойрой в начале рельс, проложенных из центра ангара до самого выхода.

– Это правда, мы стали почти музеем, – смеётся Вайнат, услышав об экскурсии Корвина. Как и большинство местных, говорит он на нова эспере. – Да чего уж там? Здесь тоже скоро станет совсем пусто: списывают пилотов рано, а получение лицензии с каждым годом только усложняют. Так что большинство машин простаивают тут почём зря. Я, конечно, выгуливаю их время от времени, когда Ра’Кар не возражает.

Многим пилотам свойственно подобное суеверие: они искренне полагают, что машина способна на ревность, если те пересаживаются на другого титана. Говорят, дело якобы в костях, из которых собран эндоскелет.

– Прости, как ты его сейчас назвал? – уточняет Корвин. – Кар…?

Помимо АДАМ Вайната в ангаре присутствует ещё одиннадцать боевых единиц. Часть из них принадлежит к первому поколению и выглядит удивительно нескладно, напоминая современное искусство, нежели военную технику. Оставшиеся же, второго типа, антропоморфны настолько, что в металлических лицах узнаются черты деятелей истории.

– Ра’Кар, – поправляет пилот и, заведя руки за спину, оборачивается с уточнением: – Радиоактивный Кардинал.

Некрочтец удивляется:

– А что, Серый был занят?

– Ну да, – спокойно подтверждает Константин и идёт дальше. – Серый Кардинал в Карпее – буквально за день до меня это имя забила некая Тобой… Поллиган. Без понятия, что из этого имя, но с ней связаться так и не вышло.

– Эм… – в замешательстве тянет Рейст. – «Гении мыслят одинаково»?

– Скорее, «у глупцов реже иначе», – с усмешкой отвечает идущая рядом мойра. Вайнат цокает языком. – Есть ещё третий Кардинал, Красный, в Чжунго. Выпустили эту троицу с цеха одновременно, так что борьба за имена шла нешуточная.

– И всё-таки… почему Кардинал? – с прищуром глядя на АДАМ вдали, интересуется мужчина. Часть её корпуса отсутствует, и за сварочными искрами виднеется деметалловое основание: кости убитого демиурга, оплетённые проводами и кабелями нервной системы. – Что-то я сильно сомневаюсь, что кардиналы буквально выглядят… так.

– В случае с АДАМ это – формальность, – поясняет Константин и разворачивается к посетителям. – Ты ещё главного не знаешь, мой иноземный друг. Хочешь – верь, хочешь – нет, но Кардинал сделан на Немоке.

– Том самом? – Корвин изумлённо гнёт брови. – Я думал, его останки оставили неприкасаемыми…

– Так и было, – подтверждает мойра и скрещивает руки на груди, – после Нисхождения его упрятали… на полвека, да? Думаю, переработку задержали из-за тщательного удаления «тлетворных тканей», чтоб фанатикам не из чего было мощи стряпать. Сам-то скелет распространять ничего не может.

– Кроме разрушений, – весело возражает Вайнат.

– Кроме разрушений, – соглашается женщина, поднимая указательный палец, и замечает, что в их сторону движется заморская ундина. – Ох, проклятье… Я и забыла, что у вас обряд инициации.

– А зачем он? – дивится Рейст, растерянно поправляя ремень сумки.

– Ну как? Мы Чёрные Зори, стражницы Вендиги и бла-бла-бла, – иронизирует Вайнат, поглядывая на хмурое лицо иностранки. – Традиции это, в общем. Первое испытание Ра’Кара в полевых условиях и всё такое.

– То, что зарегламентировано, – раздражённо вступает Хольт, – уже не традиция, господин Вайнат. Это правило.

– Да без проблем, – отмахивается пилот и отходит.

Тем временем один из местных обходчиков преподносит женщине посох с хрустальным шаром. Его основание представляет собой когтистую лапу, какую обычно изображают у драконов.

– Это что? Посох? Вы надо мной издеваетесь? – вспыхивает возмущением карпейская ундина, глядя на древковое оружие. – Это оскорбительно.

– Вестница, что была до тебя, – берёт ответ пилот, – сказала, что резак должен выглядеть максимально аутентично.

– Наглая ложь, – едва не скрепя зубами, раздражается Хольт. – Feville zos sazerkkon ejs tanoghta.

Хелена резко вырывает посох и сжимает его в руках. Когда она деактивирует защиту, шар, разогреваясь, загорается. Ослепительный луч света бьёт точно в грудь Радиоактивного Кардинала.

– Что она сказала? – вполголоса интересуется Константин, поглядывая то на Корвина, то на Пилар. – Кто-нибудь понял?

Не без труда Хольт управляет лазером. Среди искр на корпусе появляются нечитаемые символы. Символы превращаются в замысловатые узоры. Узоры трансформируются в вязи. Воздух вокруг Кардинала резонирует. Мелькают молнии. Глаза АДАМ вспыхивают синим светом. От корпуса отходит пар. Спина титана выпрямляется. Затем всё заканчивается – так же неожиданно, как и началось.

– Если цензурно, – шёпотом отвечает некрочтец, – она назвала вас глупцами… это если очень цензурно.

Вайнат задумчиво кивает:

– Что ж, – рассуждает он, – от неё это ещё достаточно мило.

Вскоре вязи готовы. На туловище АДАМ красуется литероскрипт, состоящий из символов Хейла. Со стороны итог напоминает квадрат с заключёнными в него песочными часами. Углы его обвиты ломаными линиями. В каждом треугольнике по три точки. Вспомогательных штрихов не сосчитать.

– Из старшего алфавита, – замечая заинтересованный взгляд пилота, самодовольно поясняет ундина и сдувает со лба прядь смолянистых волос. – Иные литеры бессильны против деми.

– Это я понял, – кивает тот и, задрав голову, подходит ближе. – Просто я как-то не ожидал увидеть литеру Хелты. Это же она там по центру?

Символ Матери Разрушений напоминает сжатую подкову с горизонтальной полосой сверху. В отличие от классического изображения, буква на Кардинале перевёрнута и слита с прочими. Хелена удовлетворённо ухмыляется:

– Всё дело в положении литеры: если ты её рисуешь вверх ногами, она приобретает обратный смысл. По моим расчётом, это должно повысить устойчивость АДАМ к элегическому Воздействию.

– В самом деле? – удивляется Константин и, задумчивым взглядом изучая Кардинала, касается подбородка. – Я сам в это всё не очень-то верю, но, если этого требует протокол… Без проблем.

С центрального пульта управления запускается открытие дверей. Цепи натягиваются. С недавно смазанных колец ещё капает масло – по полу растекаются лужи. Наконец ангарная дверь поднимается: со скрежетом, вибрацией от тяжести и характерным стоном металла. Пропахшее мазутом помещение наполняется свежестью холода. Внутрь залетает снег.

– Что ж, – усмехается Кастин и прощается, – будем на связи.

– Эээ… да? – неуверенно соглашается Корвин.

– С тобой – в особенности, – игриво добавляет мойра, подходя к Вайнату, и руками обвивает его шею, после чего целует. Посредник тактично отворачивается. – Будь осторожен. Деми может повести себя непредсказуемо.

Они расходятся. Некрочтец видит, как пилот взбирается в АДАМ по встроенной в левую ногу титана лестнице. Присвистывает. Под нос отмечает:

– В фильмах это показывали эффектней…

Их разделяют на две группы. Поисковый отряд, в который Корвина приписывают посредником, возглавляет Хольт. Помимо них в него зачисляют пару гарпий и четвёрку волков в качестве боеспособного сопровождения. Остальные – внушительная часть «Астарты» – вместе с Радиоактивным Кардиналом держат путь навстречу деми. К тому моменту, согласно диагностике Кастин, поисковая операция завершится, и, вне зависимости от результата, поисковикам приказано примкнуть к остальным.

В четверти километра от входа виднеется взлётная площадка. На ней пара транспортных вертолётов «Сокол-419». Один должен доставить поисковую группу, другой – забрать. Длительное пребывание техники в очаге Воздействия запрещено, и подобная рокировка является вынужденной мерой.

Корвин заслоняется рукой, когда в лицо бьёт ветер. Стоит поисковикам покинуть ангар, как мужчина слышит нарастающее меж ними беспокойство:

– Уже близок колокольный звон, – в задумчивости роняет ундина и вспоминает: – «…и тень от тени отойдёт: дрогнет синекамский лёд». Согласно пророчеству, Великое Восхождение начнётся с рождения деми жизни.

Пророчество, о котором говорит Хольт, носит название «Кате-Эр». Оно принадлежит перу Джестерхейла Опустошённого, придворного лекаря каэльтессы Ортеги Неспящей, матери Вендиги. Более полувека назад рукопись обнаружили в одной из кладовых карпейских катакомб. В некоторых источниках утверждается, что оригинал написан кровью самой Царевны; последний её ритуал наделил писание непостижимой мощью, границы которой неизвестны.

Великое Восхождение есть аналог эсхатологического конца времён. С той лишь разницей, что исход его неоднозначен: миллениум может стать как рассветом человечества, так и его закатом, и ни одна прогнозистка не берётся за его толкование.

В Российской Империи хранение сочинения или его отрывков возбраняется. Ознакомление при этом с ним обязательно, посему в красморовских учебных учреждениях всегда есть человек, читающий его по памяти.

Корвин таким человеком не был. Лекцию по карпейской литературе он проспал. Посему говорит:

– Не стоит полагаться на пророчества, госпожа Хольт, – пытается подбодрить лидершу он, – под них можно подогнать буквально всё, что неугодно.

– Ещё одно слово, Рейст, – раздражённо реагирует женщина, и её фиалковые глаза угрожающе сужаются, – и я найду способ заткнуть тебе рот. Помалкивай о том, чего не знаешь.

Радиоактивный Кардинал только пробуждается. Приходит в движение его голова-башня; желтоватым светом загораются линзы глазных камер. Поднимаются верхние конечности. Монопалые кисти совершают несколько оборотов вокруг оси. Стационарные крепления отходят.

Высвободившаяся АДАМ доходит до центра помещения – обходчики фиксируют её положение на рельсах, и по ним титан выезжает наружу.

К тому моменту поисковики уже погружаются в грузовой отсек и готовятся к отлёту. В иллюминаторе Корвин видит, как Кардинал на прощание им машет рукой.

Эпизод второй

Нулевая Высота: Грустина

11-17/994

Высадка происходит на территории центра подготовки космонавтов. Главное здание представляет собой монументальный памятник имперского конструктивизма с незначительными вкраплениями ампира в виде орнаментов на космическую тему: звёзды, метеориты и планеты. Над парадным входом бронзой отливает солнечная система, а по каменным стенам рядами идут профили первых испытателей. История не помнит их имён: золотистая кириллица распадается временем, как и мечты о путешествиях по вселенной. Мёртвые ракеты каменными истуканами стоят по бокам ворот центра.

– До того, как в сеть уплыли данные о местном фоне, – пытаясь перекричать шум лопастей, рассказывает Агния после выхода на лётную площадку, – МакЭлони собирался выкупить «Звезда-Град».

За всю историю человечества было отстроено с десяток космодромов. Некоторые из них были разрушены в ходе Восхождений, оставшиеся же выкупил кристобальский изобретатель и предприниматель Мастер МакЭлони. Под его руководством был отреставрирован и введён в эксплуатацию стартовый комплекс «Ла Морелла», уничтоженный поднявшимися со дна Атлантики деми. То Восхождение погубило почти всё восточное побережье Кристобалии.

К миллениуму компанией МакЭлони «ТехБуд» планируется первый запуск человека в космос, а в перспективе – освоение других планет, чья история не омыта кровью.

Ироничным ответом этому будто служит валяющаяся неподалёку разбитая спасательная капсула. Внутри неё – закованный в скафандр скелет. На обломках выцветает маркер: «Однажды я смогу парить».

– Неудивительно, – отмечает Корвин и, оглянувшись, фыркает. – На чужих костях не построить величия.

Когда «Астарта» выходит за пределы «Звезда-Града», посредник замечает вдали разрушенный вокзал и бьющий из-за горизонта столб дыма.

***

Из Грустины обычно не возвращаются. В этих краях не найти дом. Не поживиться добром. Не обрести заслуженный покой. Чего бы ни искал случайный путник, любая из заснеженных дорог приведёт его к смерти.

Когда-то это был один из процветающих центров Российской Империи: что ни здание, то научный исследовательский институт, а что ни дом, то памятник архитектурному ремеслу. Летописи гласят, что Грустину основали задолго до демиургической эры: один из первокнязей воздвиг город на руинах забытой цивилизации. Обнаруженные здесь постройки представляли собой каменные особняки да дворцы, стеклянное убранство которых в несколько раз превышало привычные размеры.

Руины являют собой редкий синтез архаики и современных технологий. Каменные стены удивительным образом гармонируют с металлической облицовкой; ионические колонны чередуются с монолитными столбами уличных фонарей; фрески сильно контрастируют с жидкокристаллическими экранами и рекламными проспектами. Город, который мог стать колыбелью человечества, умер. На подступах к нему попадаются танки – угольные монстры, брошенные в пылу вековой битвы, ещё пылают отравляющим пламенем.

На фоне всей этой массивной, монументальной архитектуры Корвин чувствует себя незначительным. Грустина простирается горами ввысь: от квартала к кварталу здания всё выше, а крыши самых дальних вовсе скрываются за облаками. Оглядываясь по сторонам, посредник замечает, что на многих подъездных дверях нарисована литера Некры – перевёрнутый узел жизни, которым помечают дома умерших. Рейст замедляется, когда гнёт тишины становится невыносимым.

Дороги мёртвого города усеяны следами «Хроноса»: крематорские шлемы, нагрудники, кирасы – металл искажён до неузнаваемости. Изредка, среди груд поражённых доспехов, попадаются и замёрзшие тела. Корвин видит рты, разинутые в отчаянном вдохе, и запавшие, почти выжженные, глаза.

– С таким я не смогу работать, – глухо комментирует некрочтец, обходя надолбы. – Что вынудило их снять защиту?

– Судя по состоянию, – рассуждает Хольт и переводит взгляд с навигатора на трупы, – непреднамеренный контакт с андерами.

С крыши невысокого здания – почтового отделения – за группой наблюдает пара черноклювых агентов. Странники. Одни считают их красморовскими ищейками, другие приписывают им нечто религиозное, из разряда «наблюдателей». Вне зависимости от контекста, странники предпочитают не вмешиваться в события на отчуждённых землях. Лишь изредка можно встретить среди них спасателей – от коллег их отличает белый наконечник клюва.

В отличие от охотников, странники носят плащи, а пояса украшают трофеями – искажённой элегией органикой вроде цветов, но чаще – высушенными конечностями или головами недругов.

Тем временем Агния завершает облёт и приземляется рядом с группой. Вглядывается в темень многочисленных окон и замечает безучастные фигуры. Неподвижные, они пристально наблюдают за незваными гостями.

– Немёртвые, андеры, – нагоняя посредника, сообщает гарпия и напряжённо озирается, – на четыре часа.

– Это… нормально, – отзывается Корвин и сам же пугается собственного изречения. – Их тут много. Пока мы не посягаем на их терр…

Некрочтец осекается. Навстречу им кто-то движется. Ни немёртвый, ни живой. Поражённая женщина. Асфальт под её ногами иссыхает и покрывается наледью.

– Прошу вас, – протягивая руки к чужакам, молвит она. Волчья форма изорвана, а волосы растрёпаны. Кожа сереет элегическим Воздействием, а кончики пальцев чернеют внутренним холодом, – помогите…

Из выжженных глазниц бегут слёзы. Чернильной краской они, расползаясь по лицу, стекают по подбородку. От упавших на асфальт капель идёт едва заметная дымка.

– Чем мы можем тебе помочь? – протягивая руку, спрашивает Корвин. Слепо перебирая воздух, поражённая движется на его голос. – Как тебя зовут?

– Никтория, – называется волчица. Поражённую сильно шатает: ноги её буквально заплетаются от дрожи, что сводит мышцы судорогой. – Меня зовут Никтория… Никтория…

Поражённая резко останавливается. Ей остаётся несколько метров, чтобы добраться до «Астарты», но вместо этого она отчаянно обнимает себя за плечи и будто смотрит по сторонам. Ветер целует её в макушку, опуская выбившиеся пряди на глаза.

– Хорошо, Никтория… Ника, – мягче повторяет некрочтец, наклоняясь в сторону женщины, – скажи мне, пожалуйста, Ника, что здесь произошло?

– Бездна опустилась на эти края, и мертвецы разозлились на нас…

Закашливается. Из горла вылетают чёрные перья. Волчица убирает руки с груди и оттягивает лохмотья в сторону. Разодранная кожа начинает слабо кровить. Грудная клетка оказывается вскрыта. Вместо лёгких – свитое птицами гнездо. Из дыры вырывается пара карпейских воронов.