Текст книги "Зимний Фонарь (СИ)"

Автор книги: Тихон Карнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава одиннадцатая. Неполный вдох

«Несмотря на то, что Красмор всячески порицает Чёрных Зорь за практику использования жертвенных огней, в прошлом организация сама не брезговала подобными методами.

Расцвет культуры жертвоприношений в среде красморовцев пришёлся на первую половину X столетия: незадолго до появления ВААРП-генераторов соты использовались в ритуальных целях – считалось, что принесённая в жертву человеческая жизнь усмирит гнев почивших и ещё не проснувшихся деми.

Однако сами ритуалы по современным меркам выполнялись гуманно. Жертв, за редким исключением, попросту усыпляли, после чего помещали в специальные капсулы до востребования. Среди сторонников подобного положения говорят, что люди шли на смерть добровольно»,

– О. Шайман, «Взлёты и падения Красмор».

Эпизод первый

Балтийская Республика: Линейная

мурмурационное отделение г. Линейная

12-30/994

Очаг Воздействия расширяется. Вспышки элегического манифеста были зафиксированы в пограничных городах Российской Империи, а также на юге Родополиса. В новостных сводках лишь статистические данные – ни слова о крушении «Снегиря» и «Канкане». Поражённые районы закрывают на карантин, а всякие упоминания об инцидентах подвергаются жёсткой цензуре.

Тем временем Линейная выходит из строя. Останавливается работа всех городских служб – продолжают функционировать лишь немногочисленные прототипы. Все агенты на выездах: крематоры ликвидируют последствия Воздействия в пригороде, а охотники разбираются с пострадавшими. Теперь на долю последних выпадает испытание, с которым справится не каждый красморовец: избавить тех, чей манифест дошёл до терминальной стадии, от мучений.

Заключительные этапы эвакуации приходятся на последние дни 994-го года. Вместе со второй волной толпы беженцев распределяются по всей Балтийской Республике и Российской Империи. Направляют их в крупнейшие города севера – Родополис и Камнеград, соответственно. Оттуда, после прохождения медицинского обследования, выжившие смогут отправиться в любой уголок страны и даже за её пределы.

Последними Линейную должны покинуть подразделение Красмор и члены горсовета; Корвин Рейст знает, что в инсектарии его не оставят.

– Да ладно тебе, – дёргая за ручку, просит посредник, – я представляю опасности не больше немёртвого! То есть… мёртвого?

Златоклюв остаётся непреклонным. Металл не поддаётся ни пинкам, ни нажиму. Ещё раз ударив дверь, Корвин оседает на пол и хватается за голову. Место укола пощипывает. Потирая шею, мужчина чувствует тягучую слабость, разливающуюся по всему телу. Мысли путаются всё больше.

– Нет, – слышатся глухой ответ и удаляющиеся шаги, – а если ты и впрямь весь из себя немёртвый, то пройди сквозь стену.

Минувшим вечером Корвина вакцинировали. Продержали около суток в лазарете, пронаблюдали. Через несколько часов после вакцинации поднялась температура: тело, привыкшее к пониженной, взбунтовалось. Лихорадка чередовалась с ознобом. Чтобы стабилизировать состояние пациента, мурмурационная фельдшерица обколола его всеми доступными в инсектарии лекарствами и отправила наконец в камеру.

Противиться Корвин не стал. В конце концов, «Миротворец» ему как мёртвому припарка. Единственное, чего он опасался, так это того, что вкололи ему вовсе не то, что планировалось.

– Лучше бы я и впрямь умел проходить сквозь стены… – шепчет он. Язык постепенно немеет. – Холера…

***

На часах половина восьмого, когда становится известно о приближении проклятого поезда. В последние секунды своей работы камеры фиксируют кабину машиниста – её изображение висит на рабочем столе Дайомисса. Кадр нечёткий, до неприличия размытый: охотнику даже кажется, что на месте «Осколы» должно быть НЛО с Зоны 144.

Дайомисс думает. Думает как проклятый. Естественно, он слышал о «Кате-Эр». Более того – читал. Однако критическое мышление не позволило тогда принять изложенное на веру. Возможно, это и сыграло с ним злую шутку: теперь, когда тьма сгущается вокруг погоста, а звон колокола и вправду звучал, сложно не поверить в эту нелепицу.

Тем более, что из-за границы поступают недобрые вести. Уверовавшая в «пророчество» карпейская оппозиция проводит митинги, чтобы вернуть к власти бастарда, которого, возможно, даже не существует! Златоклюв усмехается. Никогда бы не поверил, что до такого доживёт.

– Марк, – со спины раздаётся мелодичный голос, и златоклюв оборачивается, – тебе удалось выяснить, что произошло с камерами?

Но Дайомисс молчит. Не в силах поверить собственным глазам, он пытается дистанционно перезапустить все системы видеонаблюдения, а затем – локальную сеть с компьютером, но камеры больше не отвечают, а изображение на мониторе не меняется.

– Марк?

Настойчивый голос возвращает его к реальности. Зовущая стоит совсем рядом. Штатная фельдшерица, Ивон Дарева, участливо пытается заглянуть в глаза охотника, пробраться сквозь непроницаемые стёкла линз.

– Что-то дестабилизировало их работу, – уклончиво начинает златоклюв и выключает экран. Ему приходится приложить некоторые усилия, чтобы признать: – Кажется, к нам движется «Оскола».

Не успевает Дарева на это среагировать, как двери мурмурация распахиваются. Вдали звучит череда выстрелов. Вместе со снежным ветром в здание заваливается Ионов. На его руках – охотница в сломанной маске.

– Мы нашли её на дороге, – буквально затягивая тело раненой на себе, пыхтит послушник. Фельдшерица обеспокоенно следует рядом. То пульс пытается прощупать, то маску стянуть. Ионов, пресекая все манипуляции, раздражённо рычит. – Кто-то напал на патруль у больницы: «Грачи» взорваны, а остальных разобрали на части. Выжила только Зима.

Не без труда сохраняя хладнокровие, Дайомисс спрашивает:

– Что с ней?

Он настолько сильно сжимает планшет, что по экрану ползёт трещина.

Ионов осторожно опускает Эйлине на диван и, устало сняв свою маску, рукавом вытирает со лба пот.

– Без сознания, – наконец отвечает он. За золотым клювом слышится едва различимый вздох. Облегчение. Дарева тем временем подходит ближе к красморовице. Наклоняется. – Она говорила со мной. Ну, до того, как потеряла сознание. Попросила доставить её вам.

Не считая роботариев, в отделении их теперь четверо: фельдшерица Дарева, послушник Ионов, раненая охотница Эйлине и сам Дайомисс. Координатора последний по привычке не считает.

Механический дозиметр выдаёт свыше десяти единиц элегии в секунду. Дарева начинает глухо покашливать. Она опирается на стол, а затем садится. Златоклюв встревоженно смотрит на медработницу.

– Ивон? – испуганно обращается он к ней. – С тобой всё в порядке?

– Да, – вымученной улыбкой отвечает та; покрывшаяся испариной кожа бледнеет. Синяки под глазами кажутся темнее, – просто устала.

Внезапно замолкают все рации. Ни прибавление громкости, ни смена частоты не позволяют выдавить хоть толику звука. Затем рации сбоят. Дайомисс спешно пытается сменить частоту, но все каналы недоступны. Помехи заполняют эфир. С каждой секундой они становятся всё громче, гуще. Невыносимый скрежет наполняет зал, а затем на другом конце звучит шёпот андеров, призывающих Парад.

Внутренние репродукторы неприятно скрипят. Динамики транслируют сдавленный кашель, хрипы. Наконец помещения обволакивает голос больного человека, мужчины. Координатора Линейной.

– Мы не справились со своей задачей, агенты, – говорит он, и красморовцы замирают как вкопанные. – Наша жертва неисправна… Царевна не смилостивится над нами…

Глаза Даревой темнеют, и вот уже чёрные слёзы текут по лицу. Дайомисс резко отшатывается. Спиной задевает станцию связи, и та падает на пол. Разбивается. От аппаратуры идёт дым.

– Нет… Этого не может быть… – впадает в панику Ионов. Его дыхание сбивается, и, не в силах устоять на ногах, он оседает на пол. – Что пошло не так?

– Это должно было произойти… – тоненьким голоском молвит Дарева, не в силах подняться на ноги. – О деми… Неужели мы прокляты? За что?..

Никто не замечает, как занесённая в зал «охотница» поднимается с кушетки. Как поворачивает голову. Встаёт на ноги и, расчехлив револьвер, приставляет дуло к виску фельдшерицы.

– Вы были прокляты в тот момент, – хрипло усмехается отречённая, возводя курок, – когда присягнули монстрам.

Выстрел. Дарева замертво падает на пол. Едва Дайомисс выхватывает из кобуры свой Opus, как отречённая хватает со стола второй револьвер. Стреляет метко. Оставленные ранения несмертельны. Когда по ней открывают ответный огонь, её плотность уменьшается. Из-под униформы струится элегический дым. Пули разрывают одежду и осколками льда падают на пол.

Тем временем за дверьми слышится хруст разбивающейся плитки. На пороге появляется мужчина в кожаном плаще и маске. С небывалой решимостью на него бросается Ионов. Едва он добирается до пришельца, как тот вспарывает его горло скрытым лезвием. Шипом оно застревает в плоти.

– Это всё ты… – шепчет Дайомисс и крепче сжимает рукоять револьвера. Мужчина знает, что живым отсюда не выберется: несколько попаданий в лёгкое, одно – в живот. – Кемром, я прав?

– Ну здравствуй, добрый охотник, – отвечает тот и отбрасывает тело послушника. Следом в зал забираются падальщики. – Мы тут отдохнём немного, не возражаешь?

Вместо ответа Дайомисс поднимает Opus. Целится, стреляет. Пуля пробивает Кемрому плечо. Застревает где-то в тканях и крошится об кость. Жуткий свинцовый цветок пускает корни, высвобождая радиационный нектар.

Капитан с глухим стоном отшатывается и зажимает рану. Секунды кровь бежит без остановки, жадно пропитывая перчатки и кожу. Затем поток пересыхает. Капитан отводит руку: из затягивающейся дыры выпадают кусочки металла и со звоном бьются о паркет.

– Ха-х, хорошая попытка, – надтреснуто усмехаясь, проговаривает Кемром и смеётся. – Нельзя убить того, кто не был жив.

Он буквально подлетает к охотнику и хватает того за ворот. С невероятной лёгкостью держит над землёй. Агент из последних сил цепляется за его руку, пытаясь отбиться, пока вытекающая из открытых ран кровь чернеет.

– Пусть даже смерть… – насмешливо цедит капитан. – А, так быстро?

В какой-то момент кажется, будто он отпустит Дайомисса – едва он приспускает златоклюва, как в следующий момент швыряет того в стену. Мёртв.

– Кемром, – буквально рычит Рагнара, – окстись! Он уже мёртв. Забирай, что тебе нужно, и уходим отсюда. Надо разгрузить «Осколу».

– Разумеется, – соглашается тот и, вернувшись к трупу, рукой пробивает его грудину, после чего извлекает из неё сердце. Сочащаяся кровавым соком мышца ещё тепла. Кемром снимает маску и улыбается. Облизнув сердце, он недовольно клацает зубами. – Любитель кофеина: ну и дрянь. Хм… а это ещё что?

Внимание Кемрома привлекает лежащий рядом планшет. Устройство не успело перейти в спящий режим, и, когда мужчина подбирает его, то обнаруживает на экране подборку мемов. Не скрывая разочарования, капитан скрывает окно с «Ментаксионом» и натыкается на открытую почту.

Среди непрочитанных сообщений висит письмо от главврача «Святой Адеолы» с пометкой «срочно». Внутри список тех, кого следует допустить до выезда из города без вакцинации – «по медицинским показаниям», приписка. Диагнозы не уточняются, но капитану достаточно того, что он видит знакомые имена.

– Выпей таблетки, – меж тем требует Рагнара, отряхиваясь от стеклянных осколков. – Нужно, чтобы ты собрался: он здесь.

– Geache… Полагаешь, стоит порадовать его полноценным диалогом, ха-х? – спрашивает Кемром и откладывает планшет. Проглатывает очередную горсть мотуссупрессоров. Когда с приёмом подавителей покончено, говорит: – Соберите пока урожай…

– Сердца? – на всякий случай уточняет отречённая. – Или кости тоже?

– Hor без следов поражения… Не из воздуха же берутся деньги, ха-х.

Эпизод второй

Балтийская Республика: Линейная

мурмурационное отделение г. Линейная, инсектарий

12-30/994

Когда Корвин вновь открывает глаза, то замечает вырастающую за внутренним окном фигуру. Высокую, величественную, но, меж тем, крайне худую и нескладную. Будто нечто, что живёт в ночных кошмарах, вырвалось на волю.

– Мальчишка, мечтавший увидеть ВААРП. Это почти трогательно. Вот мы и поменялись местами, – глухо смеётся незнакомый голос, и за стеклом вспыхивает пара белоснежных огоньков, – Корвин Рейст.

– Ты ещё кто?

– Неужели ты меня совсем не помнишь? Ха-х, что ж… – пряча негодование за ухмылкой, спрашивает таинственный визитёр. – Быть может, ты помнишь о казни, что не состоялась лет десять назад? Помнишь, кого увели вестницы прямо у вас из-под носа?

Как бы Рейст ни пытался, избавиться от воспоминаний о карпейской службе у него не получалось. Один-единственный вопрос вызывает у него не только череду мыслей о прошлом, но и бурю эмоций:

– Как знал, – шепчет тот, – что их гибель… связана с тобой. Этих ты тоже не стал жалеть?

– Скажем так, с Красмор у нас всегда была полная взаимность: мы желаем избавить мир от существования друг друга, – смакуя, отвечает капитан и закуривает. Бумага покрывается багровыми пятнами. Так проступает воспалённая жаром кровавая крошка. – Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.

– Это я уже понял, – севшим голосом роняет заключённый. – Никогда бы не подумал, что мы встретимся лицом к лицу. Без масок.

Каждый из них вспоминает ту случайную встречу в коридоре. Кемром кровожадно скалится.

– Аналогично. Полагаю, ты понимаешь, что всего этого не было бы, убей вы меня по расписанию? В ваших силах было остановить предвестницу.

– Кемром… – Корвин устало вздыхает. – Это было… уже слишком давно. Это всё в прошлом.

– Это прошлое – моё настоящее, – зло рычит визитёр. – Я должен быть мёртвым, а не во служении.

– Ничем не могу тебе помочь. Если тебе станет легче, можешь убить меня. Только это ничего не изменит.

Капитан в гневе бьёт по стеклу. Демитир расползается в трещинах. Посредник выжидающе смотрит на карпейца. Тем временем тот переводит дыхание, успокаивается. Затем поднимает на заключённого светящиеся во тьме глаза. От неожиданности некрочтец вздрагивает.

– Правда, – мрачно соглашает Кемром и натянуто усмехается. – Covon zos fnafkor savej.

Эпизод третий

Балтийская Республика: Линейная

вокзал «Кюхельгартен»

12-30/994

Душно. Обмахиваясь утренней газетой, Анастази следом за братом прорывается к перрону. Высвечивающееся расписание гласит, что электричка опаздывает уже на полчаса.

Воздух тяжелеет. Близ перрона всё покрывается липкой пылью. Рельсы обрастают ржавчиной. С пола поднимаются чёрные комья грязи. Хиреют рекламные проспекты. Всюду проступает желтоватый налёт старины. Углы затягиваются паутиной. Крошатся в трещинах стены. Иссыхают в клумбах цветы, кренятся декоративные кусты.

– Постой, – останавливает брата Анастази, мягко касаясь плеча. Близнец, вопросительно вскинув бровь, оборачивается и замирает в нескольких сантиметрах от демаркационной линии, – у меня дурное предчувствие.

Прищурившись, парень резко приосанивается, стряхивая чуждое прикосновение, и кивает:

– Понял.

Напоследок глянув на открытый участок железной дороги, Элиот шумно выдыхает и пятится, уступая место толпящимся. Его быстро оттесняют в задние ряды, и Анастази, шустро схватив брата за руку, вытягивает их обоих к выходу. Пространство перед залом ожидания абсолютно пустое – лишь пара человек отделилась от зоны с застеклённой крышей.

– Что бы тебе не привиделось, – вырываясь, настаивает парень, – предупреди других людей.

– Если кто-то во мне признает вестницу… – вполголоса начинает Анастази, отклоняясь в сторону. – Нет, я не могу раскрыться. Излишняя публичность мне сейчас только повредит.

– В городе и так все знают, что ты вернулась, – закатывая глаза, чуть ли ни зевая напоминает брюнет. – Ну, как знаешь. Пойду тогда сам сообщу, что увидел вещий сон и… в общем, я что-нибудь придумаю.

Из глубины туннеля доносится раздражающий скрежет. Гул поезда подобен отчаянному воплю, несущимся вперёд зловещим предзнаменованием.

– Отойдите от края платформы! – Анастази решается и кричит. Её голос тает в оглушительном гудке. – Эй! Послушайте меня! Отойдите!

Горожане, возбуждённые приближением долгожданной электрички, с большим ажиотажем рвутся вперёд. Скорее, скорее… Элиот искренне удивляется, как никого не сносит на рельсы, в тягучую пропасть металла и шпал… Однако стоит поезду покинуть тоннель, как странное оцепенение парализует толпу. Вместо рухляди, что прежде доезжала до этих краёв, на станции появляется белокаменный паровоз. Окна его пылают сизым пламенем, а многочисленные трубы, оплетающие крыши вагонов, клубятся элегическим смрадом.

– Это же… Это… – подслеповато прищуривая глаз, мямлит Элиот и начинает испуганно пятиться. – Это…

– «Оскола», – заканчивает за него сестра и делает шаг навстречу.

Несколько томительных минут ничего не происходит. Неслышно ни возмущений, ни возгласов – лишь тихие перешёптывания где-то в толпе. Те, чьи реакция оказалась безупречной, покинули вокзал, стоило показаться кабине машиниста. Однако тревога, пропитавшая собой каждый кубометр кислорода, для прочих действует не хуже замков и цепей.

– Нам, – опомнившись, брюнет хватает Анастази под локоть и тянет к выходу, взволнованно поглядывая на перрон, – нам нужно сваливать отсюда.

Двери проклятого поезда распахиваются.

– Почему только сейчас? – не поддаваясь убеждениям, блондинка едва двигается с места и не сводит с платформы взгляд. – Почему же не раньше?

– Тебе это правда интересно? – недоумевает брат срывающимся на фальцет голосом. Взволнованно теребит висящий на шее фотоаппарат. – Ты серьёзно?

Клубы отравляющего вещества вырываются из вагона; вместе с ними же наружу выбирается безмолвная толпа, гробом возложившая на свои плечи армированный ящик. Анастази хочет закричать, но удушье сдавливает горло.

Сильнейший выхлоп элегии разносит станцию. Лайнов отбрасывает к стене. В облаках раскалённого дыма Анастази теряет брата из вида. Её тело болезненно ноет. Нещадно гудит голова: похоже, контузия. Девушка из последних сил старается не потерять сознание. Жуткое амбре палёной плоти и пыли забивается в нос. Обжигает подкорку. Улавливаются первые признаки Воздействия. Тусклый, неестественный свет, мельтешащий где-то в тумане. Стремительно разрастающаяся тишина. Активация городской сирены, предупреждающая о возросшей опасности.

– Зи, – раздаётся рядом голос, и кто-то берёт девушку за руку. Едва касается пальцами, несмело сжимая их. – Я… здесь.

Перед тем, как провалиться в забвение, Элиот подползает к сестре. Он несколько мгновений смотрит на неё. Взгляд почти сразу мутнеет, и парень заваливается рядом. Вестница бессознательно касается волос брата.

– Давай, не время спать, – силясь перебороть панику, безуспешно теребит его Анастази. – Ну давай…

Те немногие, что сохранили дистанцию, захлёбываются кашлем, но поднимаются на ноги. Кто-то пытается выбраться наружу. Однако выход со станции завален обрушившейся колонной.

Внезапно над девушкой загорается пара прожекторов. Анастази растворяется в холоде наступившей синевы. Из последних сил блондинка хватает проходящего мимо мужчину за штанину и шепчет:

– Пожалуйста… Помогите.

Ответа ждать не приходится.

– Aughtodkof-nof, – слышит Анастази мягкий баритон, и тягучая бездна поглощает её. – Zexfaperekorzos.

Глава двенадцатая. Призрачный час

«Нулевой Высотой называют отчуждённые элегически-опасные территории, находящиеся в непосредственной близости к очагам Воздействия. В массе своей, это стерильные населённые пункты, прошедшие трёхэтапный комплекс зачистки, включающий в себя эвакуацию непоражённых жителей. В противовес Нулевой Высоты существует Единая, подразумевающая собой экологически чистые ареалы обитания.

Необходимо отметить, что в последствии некоторые точки Нулевой Высоты захватываются самосёлами. Нередко ими оказываются прежние жители, решившие вернуться домой по экономическим или личным причинам.

Исключением является Заповедник – поселение на западе от границ Российской Империи. Официально носит звание сапора (от карпейского “polisapor” – “гражданская опора”). Население Заповедника сформировано из ссыльных, дефектных и иных персон нон грата. Несмотря на то, что управление сапором осуществляется непосредственно Красмор, ежегодно население производит смену своего лидера – последним, как правило, становится самый сильный и умный из поселенцев.

На момент 985 г. Заповедник признаётся стратегически важной точкой, позволяющей сохранять нейтральные взаимоотношения с Карпейским Каэльтством. Также сапор является транзитной зоной для наземных путей между двумя государствами»,

– Г. Корнилов, «Современная история Российской Империи».

Эпизод первый

Балтийская Республика: Линейная

вокзал «Кюхельгартен»

12-31/994

«Внимание, поезд», – протяжно гудят динамики, и эхом синтетического голоса наполняется округа. Устланная гранитом платформа разбита. В расщелинах мутнеют лужи, окольцованные угольными шапками грибов. Со стен свисают паутинообразные наросты. Уцелевшие колонны обвивают лозы с ядовитыми шипами: от них тянется шлейф отравленных спор.

«Внимание, поезд», но пути остаются пустыми. На информационном табло высвечиваются рейсы, что никогда не проследуют, а вдали стоят разобранные составы, покрытые ржавчиной и чернеющим мхом. Десятки вагонов, внутри которых мертвецы, онемевшие вечной стужей.

«Внимание, поезд»: ветер подхватывает с прогнившей скамьи пожелтевшую газету и разбрасывает ветхие листы по всему перрону. Первая полоса падает в лужу. Размывается дата выпуска – 24 декабря 994-го года. Вместе с ней безвозвратно исчезает репортаж о крушении транспортировщика. Расплывается фотография с тройкой охотников. Заголовок гласит: «Император защищает: из “Канкана” в капкан».

А механический голос продолжает вещать о несуществующем поезде.

Голова кружится до звона в ушах. Лёгкие горят: в горле комом встаёт мёд. Респиратор неисправен: через фильтр лезут клочки элегии. Воздуха катастрофически не хватает. Элиот срывает маску и делает жадный вдох. Закашливается. Сплёвывает погонь и с хрипом приподнимается. Локти сводит судорогой боли. Фокус зрения то и дело расплывается. Лайн неторопливо осматривается. Резь – то ли от слёз, то ли от пыли – усиливается. Охваченный элегией вокзал стремительно обращается в руины. Крыша проваливается внутрь. Искрится проводка. Край платформы заставлен угольными статуями.

– Зи… – с трудом зовёт сестру парень, пытаясь подняться. Испачканные джинсы чуть порваны, и от движений дыра на колене расширяется. Белоснежная толстовка багровеет кровью. – Зи!

– Здесь больше никого нет, дружок, – из тумана отвечает ему старик. Всмотревшись, Элиот видит, как тот помогает выбраться из-под обвала маленькой девочке. Тростью он придерживает пластмассовую раму, пока ребёнок выползает наружу. – Все уже ушли.

– Куда? – спрашивает брюнет. Стоит ему оказаться на ногах, как колено неприятно хрустит. Ощутимая боль заставляет поморщиться. – Вы не видели мою сестру? Она… Мы с ней очень похожи. В смысле… вы её видели?

– Нази-то? – ухмыляется старик. Элиот удивлённо кивает – несмотря на то, что город их и вправду был небольшим, сложно сказать, что все знали друг друга в лицо, а этого мужчину Лайн видел впервые. – Видел, конечно. Она давно покинула эти края.

– Деда! Ну ты и врун! Ту девочку забрал какой-то мужчина, – внезапно подаёт голос младшеклассница. – Мужчина в маске. Они вернулись в город.

– С-спасибо, – оторопело благодарит парень и, позабыв о недомогании, непроизвольно пятится к выходу. – Тогда… тогда мне надо вернуться.

– Значит, ещё свидимся, – радостно улыбается старик и машет рукой.

На ватных ногах Элиот подходит к выходу. Останавливается перед сломанной колонной. Чуть приседает, пытаясь справиться с рвотным позывом. Уголки рта увлажняются мёдом. Лайн сплёвывает и, когда состояние чуть улучшается, осторожно встаёт. Каждый шаг отдаётся помутнением. Перелезает через обломки и выбирается наружу. Немеет на выходе.

Обескровленный небосклон затянут мороком грязи и смога. Полосы по направлению к вокзалу заставлены машинами. Брошенными грудами металлолома, состаренными обилием отравляющего вещества. За пыльными окнами виднеются фигуры людей, замершие в последней агонии. Их рты разинуты то ли в крике, то ли в попытке сделать вдох: плоть иссушена до угольной черноты. Та одежда, в которую они когда-то были одеты, истлела до того, что утеряла какой-либо цвет. Только несмолкающие радиоприёмники напоминают, что там совсем недавно были живые люди.

Заглядывая в окно случайной машины, брюнет видит тело поражённого водителя и синий браслет, свидетельствующий о проведённой вакцинации.

– Да чтоб тебя… – хрипит парень, отстраняясь. Он спешно отводит взгляд от металлического гроба и видит детский автобус. Сердце непроизвольно пропускает удар. – [Жесть]…

Где-то в лесной чаще слышится рёв удаляющегося автомобиля. Значит, с облегчением думает Элиот, кому-то удалось выбраться.

Транспорт стоит настолько плотно друг к другу, что иной раз приходится протискиваться между ним; некоторые легковушки, оставленные на обочине, съехали в кювет. Парень с ужасом обнаруживает, что такая картина ждёт его на протяжении всех километров до города.

Эпизод второй

Балтийская Республика: Синекам

«Мёртвая Миля»

12-31/994

Пахнет тиной. От пожелтевшего кафеля тянет сыростью. Холод ползёт по ногам. Нос неприятно щекочут плесень и карболка. Позвоночник упирается в деревянные рёбра стула. Анастази резко распахивает глаза. Тусклые лампы, перемигиваясь, шумят. Однако даже такой свет кажется нестерпимо ярким. Пообвыкнув, девушка с прищуром обводит помещение.

«Мёртвая Миля» узнаётся не сразу.

Недострой изменился с тех пор, как Лайне была здесь в последний раз: появились новые источники света, шумящий за стеной генератор, мебель – старая, но добротная. О прошлом засилье подростков напоминают лишь сохранившиеся на бетонных стенах граффити.

Находится Анастази в одной из комнат первого этажа. За дверным проёмом виднеется выход на террасу с колоннадой. Напротив стула, к которому вестница привязана, стоит диван со вскрытой упаковкой бинтов, а рядом – тележка с металлическим подносом. На нём, сверкая чистотой, лежит множество хирургических инструментов: щипцы, пинцет, ножницы, скальпель и даже пила. Среди них девушка замечает пустую ампулу и использованный шприц – с иголки ещё капает прозрачный раствор.

– Ты не выполняешь приказ своей покровительницы, – из соседней комнаты слышится негодование. Усталый вздох. – Пусть так. Эта будет жить… но больше я никого не позволю спасти: если это не сделаешь ты, то придётся мне.

– С каких пор ты подчиняешься ей? – Анастази узнаёт второй голос, и грудь сжимают волнения и страх. Перед глазами восстаёт умершая Эсса. – Ты и без меня знаешь, что в этом нет никакого смысла.

– Как и в том, что ты решил спасти именно её.

– Она попросила меня.

– Скоро все будут, – рычит неизвестная, и от тона её вестнице становится не по себе, – я своё сказала, Тсейрик.

«Тсейрик?»

Анастази смутно припоминает, что прежде слышала это имя – древнее, из карпейских. Не получается вспомнить, где.

Тем временем обладатель второго голоса заходит к ней – человек в белой маске – и наклоняется. Заинтересованно вглядывается в лицо пленницы. Та жмурится, надеясь миновать ослепительный свет прожекторов.

Внезапно он исчезает.

Когда Анастази вновь открывает глаза, мужчина стоит в другом конце комнаты и чуть приподнимает маску. Девушка даже не удивляется, когда видит «Миронова».

– Geache… Zex aughtodkos eni zos erevokos-nof, – прикуривая папиросу, на чистейшем карпейском заговаривает иноземец. Запах триумфа Анастази узнаёт сразу и дёргается. – Covonzos sazerkkon anntoj vesta?

– Я-то, может, и вестница, но кто тогда ты? – морщит нос девушка, и «Миронов» отстраняется. – Уж явно не из здравоохранения.

– Зови меня Кемромом.

– Так вот почему мне твоя маска показалась знакомой, – снисходительно отмечает Лайне. – Значит, ты один из основателей ABICO?

– Мне больше делать нечего? – усмешкой парирует тот. Сталкиваясь с замешательством, поясняет: – Нет. Но человек, носивший это имя до меня… Я не ожидал, что оно имеет такое значение.

– Тогда зачем ты меня связал?

– Боюсь представить, какие кошмары терзают твой дух, но кричала ты до неприличия громко… и лягалась, к слову, больно. Ты была ранена, и это мешало обработать твои раны. Horzex, этого разговора уже бы не было. Можешь считать это дружеской услугой.

– Дружеской? – упрёком переспрашивает блондинка, пытаясь справиться с верёвкой. Узел оказывается слишком тугим. Сил не хватает. – Вот только в Карпее так не обходятся с друзьями… Может, развяжешь меня?

С плотоядной улыбкой он подбирает скальпель.

– Карпейские вестницы… все вы такие, – только отвечает мужчина и, оказавшись за её спиной, срезает лезвием путы. – Только без резких движений. У тебя трещина в ребре – нергет будет действовать ещё несколько часов… Раны твои я промыл и зашил. Как выберешься, посети хирурга.

– Постараюсь… – разминая натёртые верёвкой запястья, обещает спасённая. Едва она расслабляется, как в шею упирается острие скальпеля. – А?!

– Запомните вот что: до той поры, пока я не увижу оружие в твоих руках против безоружного человека, – угрожающе предупреждает капитан, – я буду на твоей стороне…

– А иначе? – пугается девушка и искоса смотрит на приставленный к ней инструмент.

– Иначе уже мои руки будут развязаны, – с той же интонацией отвечает мужчина и, усмехаясь, убирает скальпель. Отдаляется на почтительное расстояние. – Не заставляй меня жалеть о твоём спасении. На земле и так слишком много монстров.

– Прямо как ты?

Его рот растягивается в триумфальной улыбке. В ней Анастази не видит ничего человеческого. Девушке приходится приложить немало усилий, чтобы скрыть зарождающийся внутри страх.

– Едва ли. До меня никто не дотягивает.

Анастази едва не падает обратно на стул. Она хмуро смотрит на капитана, но тот больше ничего не говорит.

– Какого лира там произошло? На вокзале… мой брат…

– Hor он не погиб при прибытии, – уклончиво отвечает мужчина, – он в безопасности… hor не станет возвращаться. Больше в городе защитников нет: Красмор ликвидирован – напрасно они откладывали эвакуацию.

Тогда девушка вспоминает о попавшем под заключение посреднике.

– А в инсектарии, не знаешь? – спрашивает Анастази. Услышавший этот вопрос капитан мигом напрягается. Это не укрывается от блондинки, и она уточняет: – Его тоже не?

– Там кто-то был? – пытается уклониться от вопроса Кемром, и тонкие губы вновь трогает усмешка. Однако, не выдержав взгляда вестницы, карпеец раскалывается: – Был кто-то. Живой. Впрочем, что ещё ожидать от Красмор…

– Значит, он ещё там… – с надеждой молвит вестница и взволнованно прикусывает губу. – Мне надо вернуться. Прости.