Текст книги "Рыжеволосая девушка"

Автор книги: Тейн де Фрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)

– Нам надо идти, господин Ливенс. Больше я ничего не могу сказать вам. Если мы сегодня к комендантскому часу не вернемся обратно, значит, дело удалось и мы удрали. В таком случае вы должны все, что останется здесь после Ханны и меня, в том числе и мое зимнее пальто, сжечь или спрятать; нужна стереть всякий след, который может привести к вам.

Ливенс по-отечески, озабоченно похлопал Хюго по плечу, но ничего больше не сказал. Мы с Хюго покинули дом. Снова мы вышли на дорогу и пересекли железнодорожную линию; маленькими, уже знакомыми нам задними аллеями мы вышли в лес с зарослями папоротника и очутились против дома начальника полиции. Мы спрятались в лесу и лежа наблюдали за домом, ни на мгновение не теряя его из виду.

Время шло. Из дома вышел человек в военной форме начальника местного фашистского подразделения; с ним рядом шел пес, о котором говорил Ливенс, – мохнатое чудовище на цепи. Военный вывел пса погулять и шел вдоль аллеи. Пес засопел, вытянув морду в нашу сторону, но хозяин не отпускал цепи и пес не мог ринуться на нас. Фашист прошелся по аллее туда и обратно и снова вошел в дом, когда собака сделала все, что ей полагалось.

– Личная охрана Фосландера! – пробормотал Хюго. – Подумать только, что этот мошенник сидит в доме! И какую бы ловкую штуку могли мы выкинуть, Ханна, если бы у нас были велосипеды! Их трое!..

– А куда удирать? – спросила я.

– Лучше бы всего прямо через сады, через линию – и в лес. Однако постой… Нет, это не годится. Нужно подождать, пока мы не встретим Фосландера одного. А потом на автобус и до свидания!

Хюго говорил спокойно и сдержанно, но я видела, что охотничий азарт в нем не остыл. А я знала: нас ждет бесконечная вереница долгих и нудных часов терпеливого ожидания.

И мое предчувствие на этот раз оправдалось. Часов в семь из дома вышли трое мужчин. Фашист со своей собакой, второй человек в военной форме – высокий краснолицый мужчина, по-видимому Меккеринк, и рядом с ним худой, тщательно одетый человек в защитных очках, хотя солнце уже спустилось к горизонту. Хюго молча стоял рядом со мной, он весь напрягся, как натянутый лук.

– Фосландер, – сказал он. – Ах ты, черт возьми! Это он, сволочь! Вглядись в него хорошенько, Ханна.

Трое мужчин пошли вдоль аллеи. Двое в военной форме, казалось, ни о чем не беспокоились, а Фосландер то и дело оглядывался по сторонам. Я лишь смутно различала лицо и тощую, беспокойную фигуру Фосландера, сопровождаемого внушительной охраной: они завернули за угол на дорогу, ведущую к переезду, и вскоре скрылись. И этот выродок доносил на моих товарищей и предавал их!

– Хюго, – сказал я, – знаешь что? Они отведут его к Снейтерсу… если у них нет ключа от дверей дома ван дер Б.

Хюго побледнел. И потянул меня за собой к калитке.

– Как-то недавно ты убеждал меня, – сказала я Хюго, – что человек вроде «в.д. Б.» не может предоставить свои персидские ковры и шелковые покрывала такому типу, как Фосландер… Будем из этого исходить. Тогда остается лишь одна возможность, если не существует третьей или четвертой, а именно – Снейтерс.

По густым извилистым аллеям мы добрались до того места, где стоял загородный дом торговца строительными материалами. Здесь все было спокойно. Мы лежали в частом сосняке и прислушивались почти до наступления комендантского часа… срок достаточно долгий – за это время трое господ, шедших по шоссе, успели бы добраться до идиллической хижины Снейтерса. Однако они не показывались.

– Нужно вернуться на нашу базу, Хюго, – сказала я. – Иначе мы сами рискуем попасться… Они отвели доносчика в другую берлогу.

Мы вернулись обратно в дом Ливенса еще до наступления комендантского часа. Старик ничего не сказал нам, когда мы отрицательно покачали головой. Он удалился в кухню, чтобы приготовить нам чего-нибудь горячего.

– Что же, не встретили вашего человечка? – спросил он только, когда позвал нас к столу.

– Встретить-то встретили… – ответил Хюго. – Только у него была сильная охрана. И куда они отвели его, одному дьяволу известно.

Ливенс предложил рассказать вкратце, что мы видели.

– Они пошли по шоссе на Сустдейк? – спросил он. – Там находится клуб наших фашистских вояк. За маленьким отелем, на развилке дорог… Конечно, этот тип скрывается там.

– Значит, его предупредила жена, – сказал мне Хюго, когда мы остались одни. – Он не хочет больше рисковать собой. В особенности после случая с Баббело…

И вдруг он ухмыльнулся, по-юношески, от всей души, и черты его лица сразу смягчились.

– Как же он боится! И как это здорово, что он боится! Страх сам по себе уже наказание!

Клуб голландских фашистов помещался в большом в швейцарском стиле шале, над которым развевался флаг Мюссерта с изображением треугольника. Как и подобает, над главным входом висела табличка с фамилией директора, а также объявление, что он имеет право торговать алкогольными напитками… Не будь последнего, вряд ли немцы стали бы завсегдатаями этого клуба. Вдоль второго этажа шла длинная галерея, на которую выходили маленькие комнаты.

– Значит, они запрятали его туда… – задумчиво сказал Хюго, когда мы осторожно вышли на разведку.

Мы старались по мере сил держать дом под наблюдением. Туда входили и оттуда выходили разные люди – военные, поставщики. Фосландера среди них не было. Днем к клубу подъехала автомашина с двумя офицерами вермахта и остановилась внутри ограды. Часа два спустя мы увидели, как та же самая машина с шумом умчалась обратно.

– Неужели наш молодчик никогда не выходит проветриться? – спросила я Хюго, когда мы заняли в лесу наблюдательный пост, откуда можно было охватить взглядом и шоссе перед клубом.

– Поверь мне, он сдрейфил, – сказал Хюго. – Возможно, он совсем больше не покажется.

И все же мы ошиблись. Предатель неожиданно появился в саду перед клубом. Но он опять был не один; его сопровождали два высоченных фашистских молодчика; один из них вел на цепи собаку. Мы отступили подальше в лес. Они пошли не в сторону поселка, а свернули на лесную дорогу. Через несколько минут они снова скрылись из нашего поля зрения. Хюго выругался.

– Черт возьми! Мы даже не знаем, что там за местность! – воскликнул Хюго. – Я бы рискнул уложить трех негодяев и пса, если бы знал, как и куда можно скрыться.

– А что, если нам разведать местность? – предложила я.

Мы осторожно пошли в том направлении, что и Фосландер со своим эскортом. Там были довольно запущенные аллеи и стояло лишь несколько домиков. Аллеи кончались у самого леса, который, по-видимому, тянулся от Билтховена до Лахе Фююрсе. Автобусы здесь не ходили. Единственно лишь велосипеды могли бы разрешить нашу задачу.

– Надо набраться терпения, Хюго, – сказала я.

Кивком головы он подтвердил свое согласие.

Следующий день прошел почти так же, как предыдущий. С величайшей осторожностью мы кружили возле здания клуба.

Только когда наступил полдень, Фосландер вышел из дому. Он по-прежнему был в защитных очках и в перчатках канареечного цвета. И по-прежнему с провожатыми; на этот раз собаку вел на поводке сам начальник охраны.

– Куда же они идут? – удивился Хюго, когда Фосландер и его спутники свернули к центру поселка. – Пойдем за ними, Ханна!

У Фосландера была привычка оглядываться, и он то и дело оборачивался назад. Это обстоятельство осложняло нашу задачу, так как оба молодчика шли с правой стороны шоссе, как и мы, и Фосландер мог бы узнать Хюго. И в то же время нам никак нельзя было отставать от них. Хюго схватил меня за руку, а другой рукой обнял за плечи. Старый прием, когда мы изображали молодых людей, которые не могут наглядеться друг на друга, по-видимому, и на это раз оправдал себя: оба типа, шагавшие впереди нас по выложенной плитами пешеходной дорожке, казалось, не питали ни малейшего подозрения, хотя и видели, что мы идем за ними.

Меня вдруг осенило.

– Знаешь что, Хюго, – сказала я поспешно. – Негодяй сюда не вернется. – Он идет на станцию.

– У него же нет при себе никакого багажа, – возразил Хюго.

– Гляди внимательно, – сказала я.

В самом деле, скоро должен был прийти поезд. Мы уже давно выучили наизусть расписание поездов: какие из них здесь останавливаются, какие проезжают мимо без остановки. Поезд Амстердам– Утрехт должен был вскоре прийти. Хюго от волнения больно ущипнул меня за руку.

– Потише, Хюго, – сказала я, – не то завтра я буду вся в синяках!

– Ах, мошенник! – воскликнул Хюго, не обращая внимания на мои слова. – Вот если бы здесь ездило поменьше автомобилей и меньше было бы пешеходов…

– Что будем делать, если он сядет в поезд? – спросила я.

Он дважды тяжело вздохнул:

– Ты решишься поехать и посмотреть, выходит ли он когда-нибудь один?

– Только вместе с тобой, – сказала я.

– В поездах то и дело проверяют документы.

– Риск есть во всяком деле… и повсюду. Но если ты твердо решил, что негодяя надо ликвидировать, то мы его ликвидируем.

– Ол райт, – сказал Хюго.

Шлагбаумы на переезде уже были опущены, когда мы увидели, что Фосландер вместе со своим провожатым действительно идут по перрону. Мы поспешили догнать их. Хюго потихоньку сунул мне в руку деньги, и я пошла к кассе, чтобы купить билеты. Когда я встала у окошечка, Фосландер повернулся ко мне лицом– он уже взял билет. Он взглянул на меня, а я на него, и я увидела костлявое, бледное лицо с дряблым ртом и чересчур коротким подбородком, – и мы равнодушно разошлись. Вдруг у меня мелькнула мысль: а что если обернуться, вытащить из пальто револьвер и выстрелить? Это было бы самым радикальным средством убрать выродка. Хюго моментально бы сориентировался и расправился бы со вторым фашистом. Однако я не знала, что за люди находятся на перроне. Не знала, можно ли довериться персоналу станции, отпустят ли нас или задержат здесь. Я не знала, сколько фашистов сидит в кафе у самой железнодорожной линии; когда-то мы с Хюго наблюдали из этого кафе за обувным магазином нациста Тонсета… Минутная вспышка угасла. Фосландер снова присоединился к своему провожатому, а я отыскала Хюго; он стоял за доской с давно устаревшими рекламами, старательно пряча лицо от человека в защитных очках.

– Тебе не удалось подслушать, куда они едут? – спросил Хюго, когда я отдала ему билет…

– Я слишком поздно подошла к окошечку, – ответила я.

Хюго снова обнял меня за талию. Поезд приближался и уже загрохотал на повороте, недалеко от нашей калитки.

– Ты ведь не рискуешь стрелять здесь, на перроне, когда он будет входить в вагон? – поспешно спросила я.

– Я уже думал об этом, – пробормотал Хюго. Но эта станция– настоящая западня. Тут никуда не скроешься… Наш единственный шанс – это Утрехт. Там мы сможем уйти незаметно, а здесь – нет.

Серый дизельный поезд, гладкий, как змея, прополз вдоль перрона. Мы старались разглядеть, что делает Фосландер. Он и начальник охраны вскочили в вагон второго класса вместе с собакой. Мы спокойно сели в третий класс.

Поездка была короткая, всего минут шесть, – это самый короткий из всех железнодорожных перегонов. Дизельный поезд мчался по рельсам, и мысли неслись у меня в голове. Как обычно, поезд был переполнен. Мы стояли в тесноте на площадке, стараясь локтями оградить себя от нажимавших на нас со всех сторон пассажиров: они не должны были обнаружить револьверов у нас в карманах. На перроне я еще подумала было, что мы, пожалуй, все же сумеем пробраться через вагон и проникнуть в купе, где засели оба фашиста. Теперь же я боялась, что в Утрехте нам не удастся достаточно быстро сойти с поезда.

– Надо держаться ближе к двери, Хюго, – шепнула я своему товарищу.

Расталкивая пассажиров, мы в знак извинения посылали им улыбки и протискивались к выходным дверям. Хюго, по-прежнему обнимая меня, улыбался, но под этой наигранной улыбкой я угадывала сосредоточенное внимание и спокойствие, владевшие его существом. И от этого я сама успокоилась.

Когда поезд скользил уже вдоль бокового перрона утрехтского вокзала, мы с Хюго отодвинули двери вагона и первыми выскочили из поезда. Однако мы не пошли сразу вперед, к вагонам второго класса, а смешались с толпой и устремились к выходу. Я видела впереди черную фуражку фашиста; пса не было видно, но он все время лаял. Хюго все еще держал меня за талию. Человек в защитных очках на мгновение повернул в нашу сторону свое бесцветное лицо с дряблым ртом.

– Теперь или никогда, Ханна, – сказал Хюго.

Мы подошли уже к самому выходу. Сквозь узенькую клетку из стекла и железа доносчик и сопровождавший его фашист вышли наружу. Они уже перешли тротуар перед вокзалом, когда мы проходили через контроль. Одно мгновение пространство вокруг доносчиков было абсолютно пусто. Я видела, как Хюго нащупывает под мышкой револьвер. Я тоже сунула руку в карман плаща. Неожиданно мимо нас пробежали двое детей, за ними, смеясь, бежала молодая мать – ей, как видно, не легко было справляться со своими малышами. Я заметила, что Хюго удержался и не вынул руки из кармана. Я тоже ничего не предпринимала.

– Будь ты трижды проклят! – процедил сквозь зубы Хюго.

И вдруг он задержал меня. Мы остановились и смотрели, как Фосландер вместе с фашистом дошли до противоположного тротуара. Перед высоким белым отелем у подъезда стояла немецкая автомашина.

– Разведка, – шепнул Хюго.

Я вгляделась внимательнее и увидела, что внутри машины сидели три человека, считая и шофера, в серо-зеленой военной форме. Дверца уже была распахнута. Фосландер сел в машину рядом с шофером. Начальник фашистской охраны отсалютовал, гаркнув «хайль Гитлер». Автомобиль тронулся. Охранник следил за ним взглядом, пока он не свернул за угол. Потом с собакой на поводке медленно направился обратно и пересек вокзальную площадь.

Мы с Хюго все стояли на том же месте. Я чувствовала, что меня бьет дрожь, что я вся как-то обмякла и с трудом держусь на ногах, как будто это была не я, а какая-то чужая, неизвестная Ханна. Хриплые, злобные проклятия Хюго не задевали меня. Негодяй скрылся! Я не смела взглянуть на Хюго, не смела посмотреть в его глаза и показать свои. В этот момент я тоже готова была надеть защитные очки.

– Идем, Ханна, – сказал он наконец.

Мы трамваем доехали до Билта, а оттуда пешком направились обратно в Билтховен.

– Если бы судьба подарила нам случай встретиться сейчас с Меккеринком, – торжественно и грозно заявил Хюго, в то время как мы плелись по шоссе, точно пара отпускников, которым надоело шататься без дела, – тогда это по крайней мере возместило бы нам тот урон, который мы понесли сегодня…

– Я готова стрелять хоть сию минуту, – сказала я.

Но случай встретить Меккеринка нам не представился. Пришлось подавить в себе злость и досаду, проглотить горькую пилюлю. Переступая порог дома Ливенса, я испытывала такую усталость, какой раньше не знала. Я заперлась в своей комнате и в одиночестве выплакала гнев и разочарование. Вскоре я услышала, как внизу раздался звон стеклянной посуды. Я была почти уверена в том, что это Хюго; он не плакал, как я, но с досады хватил старого джина нашего хозяина. На следующий день мы возобновили поиски, стараясь не поддаваться хандре, которая вчера так рано загнала нас в постель. Ливенс, как обычно, держался спокойно и скромно. Он терпеливо ждал, какие поручения даст ему Хюго, прежде чем мы уйдем из дому. Хюго предложил продолжать наблюдения за домом начальника полиции; нам же предстояло курсировать между станцией и зданием фашистского клуба… Мы снова шагали под яркими лучами солнца в ожидании удачи, которой до сих пор не имели. Честно говоря, мы уже знали, что ее не будет.

– Хюго, – спросила я вечером, когда мы возвращались в дом Ливенса. – Стоит ли нам здесь задерживаться?

– Возможно, негодяй еще вернется сюда, – ответил Хюго. – Этого заранее знать нельзя.

Однако он избегал глядеть мне в глаза, и я не верила, что сам-то он надеется на возвращение Фосландера. Наш хозяин вернулся из разведки в том районе, где находился дом Меккеринка, с таким же неутешительным результатом, как и мы. Обед прошел в неловком молчании. Перед чаем Хюго стал просматривать газеты (я даже не потрудилась это сделать); я видела, как он, читая одно сообщение, сжал губы и вдруг резко отшвырнул газету в сторону. Я подняла ее, снова аккуратно сложила и стала искать, что именно так сильно поразило Хюго. Помимо длинных и тенденциозных сообщений о воздушном налете англичан на Розендал, я прочла там, что шайка «безответственных террористов» в который уже раз пыталась проникнуть в Амстердамскую тюрьму Ветеринхсханс и освободить заключенных там политических преступников. Почти все нападавшие были арестованы и казнены – те, что не умерли в госпитале от пуль, которыми угостила их бдительная разведка.

Я взглянула на Хюго. Он сидел молча, чуть наклонившись вперед и крепко сжав сплетенные пальцы рук.

– Кто?.. – спросила я. – Неужели в налете опять принимали участие и наши?

– Понятия не имею, – сказал Хюго, но я чувствовала, что он встревожен не меньше меня. – Значит, они сделали еще одну попытку…

Он провел рукой по своим коротким волосам, и они сразу взлохматились.

– Может, газеты снова соврали, – сказала я. – Может…

– Нет, – отрезал Хюго. – Я знаю их приемы. Если бы налет удался, они бы смолчали. Но раз налет окончился неудачей, они могут позволить себе написать правду. Даже если они немного преувеличили… Собаки!

Последние слова он проговорил еле слышно, так как Ливенс уже входил с чаем. Я много раз предлагала, чтобы он передал мне обязанность готовить и разливать чай, но он непременно хотел делать это сам. Он опять не сказал ни слова, когда увидел, что мы с Хюго сидим друг против друга, как две статуи. И чаепитие наше прошло почти без разговоров, уныло и, как мне показалось, тянулось бесконечно долго.

Хюго, – спросила я, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи. – Не довольно ли?

Он уставился в пространство с таким выражением, будто его терзала какая-то тайная боль; я знала, как ему трудно примириться с тем, что у него из-под носа увезли фашистского зверя.

– Довольно, – ответил он. – Верно… Но мне бы так хотелось, чтобы мы смогли хоть о чем-нибудь доложить в штабе! Понимаешь?

Я слишком хорошо это понимала. Я сжала обеими руками лицо Хюго, хоть и обещала себе не допускать более никаких проявлений нежности и симпатии, пока мы не станем по-настоящему свободными, и поцеловала его в переносицу, в мрачно-тревожную морщинку между бровями. И моментально бросилась вверх по лестнице в свою комнатку. Мне было жаль Хюго, но тяжелее всего было сознание, что мы вынуждены отказаться от надежд, которые были теперь явно неосуществимы.

Весь следующий день мы снова порядка ради держались по соседству с клубом, над которым развевался флаг Мюссерта, но Фосландера мы не видели.

К вечеру мы снова поплелись к дому Ливенса, напустив на себя развязный вид отпускников. Когда мы шли вдоль аллеи, где находилось казино немецких офицеров, мне показалось, что перед подъездом скопилось необыкновенно много автомашин. А когда мы пересекли шоссе, мне бросилось в глаза, что здесь тоже гораздо больше, чем обычно, автомашин оккупантов. Даже число пешеходов как будто увеличилось. И все были явно взволнованы, в воздухе носилось что-то необычное, необъяснимое, причем у одних на лицах можно было прочитать тревогу, у других – явное удовлетворение.

– Хюго, – сказала я, схватив и крепко сжав его руку. – Что-то случилось. Это чувствуется даже в воздухе.

Он проворчал, пожимая плечами:

– Что такое может там чувствоваться? Для английской авиации еще слишком рано, а немец больше не осмеливается летать…

– Нет, нет, – возразила я, – совсем не то, ты же знаешь, не это я имела в виду… Что-то происходит, и совершенно необычайное…

Он пожал плечами, и мы вернулись домой. Не успели мы войти, как Ливенс с сияющим лицом вышел нам навстречу. Он широко раскрыл объятия, как будто хотел крепко прижать нас обоих к своему сердцу.

– Друзья мои… Дети… – сказал он, и голос его прервался. – Поздравляю вас… Теперь уж это скоро кончится… Сегодня рано утром англичане высадились на побережье Нормандии… «D-day»[30]30
  D-day, Doomsday – судный день, конец мира (англ.).


[Закрыть] – сказали по радио. Это брешь в Атлантическом валу! Даже здешние газеты пишут об этом!

Я опустилась в одно из огромных кожаных кресел. Хюго схватил нашего седого хозяина за плечи и, казалось, собирался хорошенько встряхнуть. Однако он тут же отпустил его и восторженно взмахнул руками.

– Что вы говорите? Это вы сами придумали?

Ливенс направился было за газетой.

– Нет, – воскликнул он, – я не придумываю! Немцы отступают! Би-би-си регулярно передает сообщения о том, что наши союзники продвигаются вперед. Немцы, конечно, и сегодня еще утверждают, что они остановили вторжение и тысячами косят англичан. У них что ни слово, то ложь!

Хюго наклонился надо мной. Он поднял меня с кресла, как берут на руки детей. Я удивилась физической силе, неожиданной в этом невысоком человеке, и со смехом оперлась обеими руками о плечи Хюго.

– Ханна! – воскликнул он. – Ты права! Ты оказалась права даже насчет англичан… В Европе – второй фронт!