Текст книги "Послушай меня (ЛП)"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Тридцать семь
Анджела

Всякий раз, когда я думала о своей смерти, я предполагала, что это будет через много лет. Я представила себя лежащей дома в собственной постели, в окружении любящей семьи. Или, может быть, в больничной палате под присмотром медсестер. Или, что лучше всего, я бы ушла внезапно и безболезненно, убитая инсультом, лежа на теплом пляже с май-тай в руке. Никогда в моем воображении на картинке не появлялась клейкая лента.

И все же вот как это закончится: связанную по рукам и ногам, меня задушат в кузове этого фургона. Или, может быть, он увезет меня в какое-нибудь отдаленное место и пустит пулю мне в голову. Так делают профессионалы, а я верю, что тот, кто сейчас за рулем, везет меня к моей могиле. Профессионал.

Как я могла так ошибаться? Пока я был сосредоточена на Трише, Леопольдах и таинственных Гринах, прямо у меня под носом происходило что-то совершенно другое, что-то, что снова и снова притягивало этот фургон в наш район. Он был здесь не для того чтобы следить за Ларри Леопольдом; у него была другая причине, которую я так и не выяснила. Но теперь это уже не имеет значения.

Я изворачиваюсь в попытках высвободиться, но клейкая лента неподатлива, это самый прочный материал во вселенной. Вконец измученная, я поддаюсь отчаянию. Вот что я получаю за то, что совала свой нос в дела других людей. У Леопольдов мне просто повезло, что меня не подстрелили. Я стала слишком самоуверенна и вот теперь расплачиваюсь за это.

Фургон сворачивает за угол, и по инерции я откатываюсь в сторону, ударившись головой о борт. Боль пронзает мою шею, мучительная, словно электрический разряд. От жалости к себе я начинаю скулить, слабая и побежденная. Как я могу сопротивляться, когда я даже не могу пошевелить руками?

Фургон медленно тормозит.

Сквозь стук моего сердца я слышу, как открывается и захлопывается водительская дверь. Хлопок раздается эхом, и я понимаю, что мы не на улице, а в стенах большого помещения. Может быть, склад? Водитель не открывает заднюю дверь; оставив меня связанной в машине, он просто уходит, и его шаги эхом отдаются по бетону. Я смутно слышу, как он с кем-то разговаривает, но другого голоса нет. Должно быть, он разговаривает по телефону, и голос у него взволнованный, недовольный. Они решают, что со мной делать?

Его голос умолкает, и наступает тишина. У меня такое ощущение, что обо мне забыли.

Теперь, когда меня не швыряет из стороны в сторону, как во время езды, я наконец-то могу сесть, но из-за пожилого возраста и негнущихся суставов мне трудно даже выпрямиться. Сидеть – это почти все, на что я способна. Я не могу кричать, я не могу освободить ни рук, ни ног, я в ловушке запертой металлической коробки.

В конце концов кто-нибудь заметит, что я пропала, но сколько времени это займет? Удивится ли Винс, почему я не беру трубку, и не позвонит ли он, обеспокоенный, Джейн? Может Агнес зайдет поблагодарить меня за вчерашние остатки ресторанной еды? Я перебираю в уме все возможные сценарии, которые заканчиваются тем, что я остаюсь в живых, но продолжаю натыкаться на непреодолимый барьер, что даже если бы они и начали меня искать, никто не знает, где я.

О, Энджи, ты точно покойник.

Паника вынуждает меня снова вцепиться в клейкую ленту. Рыдая и обливаясь потом, я выкручиваюсь так сильно, так отчаянно, что у меня немеют пальцы. Я потеряла счет времени, но мне кажется, что прошли часы. Быть может, он не вернется. Быть может, так все и закончится, и когда-нибудь меня найдут мумифицированной в заброшенном фургоне.

А я сегодня даже не позавтракала.

В изнеможении я откидываюсь назад. Джейни, я знаю, ты ждешь от меня большего, но я не могу этого сделать. Я не могу спасти себя.

Воздух стал горячим и спертым, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться. Или, может быть, это просто паника. Успокойся, успокойся. Я закрываю глаза и пытаюсь замедлить дыхание.

Затем подъезжает вторая машина, и я обращаюсь в слух.

Я слышу рычание двигателя, визг шин, тормозящих на бетоне, когда он въезжает в здание. Двигатель глохнет, и двери машины захлопываются.

Задняя дверь фургона распахивается, и мужчина стоит, глядя на меня. Сзади на него падает свет, и потому я не могу прочитать выражение его лица, я могу разглядеть лишь силуэт с большим животом и короткой жирной шеей.

– “Вытащи ее оттуда. Я хочу поговорить с ней”, – говорит он.

Второй мужчина протягивает руку с ножом, разрезает клейкую ленту, которой стянуты мои лодыжки и запястья, и вытаскивает меня ногами вперед. Я была связана так долго, что мои ноги затекли, и я пошатываюсь, когда стою лицом к лицу с тремя мужчинами. Один из них – водитель фургона, который увез меня с моей улицы. Двое других только что прибыли на черном внедорожнике Escalade, который сейчас припаркован рядом с фургоном. Никто не улыбается. Нетрудно догадаться, что главный – тот, кто старше и толще. Молодые люди стоят по бокам от него, и босс делает шаг ко мне, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Ему за пятьдесят, у него бледно-голубые глаза и коротко подстриженные светлые волосы, и от него пахнет лосьоном после бритья. Аромат не из дешевых, я полагаю, но нанесен неумелой рукой.

– “Так где она?” спрашивает он.

Я бормочу сквозь клейкую ленту, которая все еще закрывает мой рот. Без предупреждения он срывает ее, и я так поражена, что отшатываюсь назад, и тыльной стороной коленей упираюсь в задний бампер фургона. Мне некуда отступать. Я зажата между машиной и этим мужчиной, благоухающим лосьоном после бритья.

– “Где она?” – повторяет он.

– “Кто?” – спрашиваю я.

– “Нина”.

– “Я не знаю никого по имени Нина”.

К моему удивлению, он смеется и смотрит на двух других мужчин. “Должно быть, это новая стратегия, которой они их сейчас обучают. Как прикидываться дурочкой.”

– “Я не прикидываюсь дурочкой”. Я действительно дурочка.

Он поворачивается к водителю фургона. – “У тебя есть ее удостоверение личности?”

Водитель качает головой. – “При ней ничего не было”.

– “Что ж, тогда ей придется рассказать нам самой”. – Здоровяк поворачивается ко мне. – “На кого ты работаешь?”

– «Что? Ни на кого. Я просто...”

– “На какое агентство?”

Агентство? Постепенно до меня начинает доходить. Они приняли меня за кого-то другого. Кого-то иного, чем просто домохозяйку.

– “Где ваши люди прячут ее?”

Если я скажу им правду, что понятия не имею, тогда я для них ничего не стою. Пока они думают, что я знаю что-то ценное, они оставят меня в живых. Они могут переломать мне кости и вырвать ногти, но они не убьют меня. Что, я полагаю, является хорошей новостью.

Я даже не замечаю движения его руки. Он бьет меня так быстро, так неожиданно, что у меня не было ни единого шанса подготовиться к удару. Его кулак врезается мне в щеку, и я отшатываюсь в сторону, в моей голове взрываются огни. Когда я снова могу сфокусировать взгляд, я вижу, как он нависает надо мной, его губы скривились в усмешке.

– “Не слишком ли вы стары для этого бизнеса, леди?” – говорит он.

– "А вы?" – Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю заткнуться, и я вздрагиваю, когда его рука поднимается, чтобы снова меня ударить. Затем он опускает кулак.

– «Может быть, мы встали не с той ноги», – говорит он. Он хватает меня за руку и поднимает на ноги. – "Знаете, небольшое сотрудничество с вашей стороны значительно облегчит задачу. Это может даже стоить вашего времени в денежном смысле. Я не могу себе представить, чтобы выход на государственную пенсию был поводом для ликования».

Осторожно прикасаюсь к щеке, куда он меня ударил. Крови нет, но я чувствую, как ткани уже раздуваются. У меня будет адский фингал. Если я проживу достаточно долго.

– «Скажи мне, куда ты перевезла Нину», – говорит он.

Мы снова вернулись к этой загадочной Нине. Я не могу позволить ему сообразить, что понятия не имею, кто она такая. Блеф – вот мой единственный путь к спасению.

– Нина не хочет, чтобы ее нашли, – говорю я.

– «Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю».

– На самом деле она ужасно напугана.

– “Еще бы! Я ожидаю верности от своих людей, а трепаться с федералами – это верх предательства”. Он бросает взгляд на мужчин, стоящих рядом с ним. “Они понимают”.

– “Но Нина этого не делала”.

“Она никогда не доберется до зала суда. Неважно, сколько раз ваши люди будут ее перевозить, я все равно найду ее. Но, знаете, это становится утомительным.” – Его голос смягчается, становится дружелюбным, почти интимным. – “посвящать так много своих ресурсов выслеживанию этой сучки. На этот раз мне потребовалось целых четыре недели, чтобы разыскать ее. Я даже вынужден был попросить об одолжении полицию Ревира.”

Четыре недели. И тут картинка в моей голове сложилась. Четыре недели назад Грины переехали в дом напротив. Грины, которые держали жалюзи на окнах опущенными, а дверь гаража закрытой. Которые просили меня оставить их в покое. Я думаю о нервной женщине, которая называла себя Кэрри Грин, но это не ее настоящее имя.

Это Нина, и очевидно, что она знает достаточно, чтобы отправить этого человека в тюрьму. Если он не убьет ее первым.

– “Давайте все сделаем легко и красиво”, – говорит мужчина, снова наклоняясь ко мне поближе, и голос его тихий и вкрадчивый. – “Вы помогаешь мне, я помогаю вам”.

– “А если я этого не сделаю?”

Он бросает взгляд на своих людей. – “Какие у вас идеи, парни? Похоронить ее заживо? Раздавить в мусорном прессе?”

Пуля в голову начинает звучать неплохо.

Он снова поворачивается ко мне. – “Итак, попробуем еще раз. Скажите мне, где вы ее скрываете, и тогда я оставлю вас в живых. Я мог бы даже дать вам кое-какой аванс. Мне бы не помешала еще одна пара глаз и ушей. На кого, вы сказали, вы работаете?”

– «Она не сказала», – говорит водитель фургона. «Но я сразу почуял копа. То, как она говорила со мной. То, как она подошла ко мне, как будто ей, блядь, принадлежала улица".

И это было моей ошибкой – думать, что я настоящий герой боевика, хотя в действительности я всего лишь домохозяйка из Ревира. Жаль, что я была так убедительна. Теперь я умру, потому что понятия не имею, где Нина/Кэрри.

Но им необязательно это знать.

– "Дайте-ка я угадаю. ФБР?” – спрашивает меня здоровяк.

Я не отвечаю. На этот раз я вижу, как его рука приближается, но даже при том, что я готова к этому, второй удар ошеломляет меня не меньше, чем первый. Я отшатываюсь в сторону, моя челюсть пульсирует. Губу щиплет, и когда я прикасаюсь к ней, то вижу кровь на своих пальцах.

– “Спрашиваю еще раз. Вы из ФБР?” – рявкает он.

Я делаю глубокий вдох. Шепотом: “Полиция Бостона”.

– “Ну, наконец-то мы сдвинулись с места”.

Я слишком деморализована, чтобы сказать хоть слово. Я смотрю на свою кровь, капающую на бетон, кровь, которая будет безмолвным свидетельством еще долго после того, как я умру. Я представляю, как криминалисты будут прочесывать этот склад через дни, недели или даже годы, глядя на светящиеся под их ногами доказательства моей кончины. Я не смогу рассказать им, что произошло, но моя кровь сможет.

И Джейн возьмет это дело в свои руки. Это единственное, что я знаю, на что могу рассчитывать: уж моя дочь позаботится о том, чтобы справедливость восторжествовала.

– «Попробуем еще...», – говорит он. – "Где Нина?"

Я лишь качаю головой.

«Убейте ее», – говорит он и поворачивается, чтобы уйти.

Один из мужчин достает пистолет и делает шаг вперед.

– Подождите, – говорю я.

Толстяк оборачивается.

– "Отель ”Колоннада", – выпаливаю я. Название всплывает у меня в голове только потому, что именно здесь проходила свадьба внучатой племянницы Агнес Камински. Я помню трехъярусный торт, шампанское и необычайно низкорослого жениха. Мне остается уповать лишь на Пресвятую Деву Марию, потому что этот ответ они могут опровергнуть одним быстрым визитом в отель; но это все, что мне приходит на ум, чтобы отсрочить неизбежное.

– “Под каким именем она зарегистрирована?”

– “Камински”, – отвечаю я, надеясь, что на самом деле там не остановился никто по имени Камински.

Он бросает взгляд на водителя фургона. – “Сгоняй туда. Проверь.”

Теперь, думаю я, вся эта шарада закончится. Когда он узнает, что я блефовала, и женщины, за которой они охотятся, там нет. Больше я ничего не могу ни сказать, ни сделать, чтобы спасти себя. Я могу только думать о людях, которых я люблю, и о том, что никогда больше их не увижу.

Водитель забирается в фургон и выезжает со склада. Полчаса, самое большее час, думаю я. Это все, что потребуется, чтобы разоблачить меня как лжеца. Я оглядываюсь вокруг, ища путь к отступлению. Я вижу строительную технику – цементовоз, экскаватор, – но выхода нет, кроме открытой двери склада, которая сейчас заблокирована мужчинами.

Здоровяк подтаскивает ящик и садится. Он смотрит на свои костяшки и пожимает руку. Этот засранец ушибся, ударив меня. Хорошо. Он смотрит на часы, чешет нос – обычные жесты обычного на вид человека. Он не похож на монстра, но он такой и есть, и я думаю о том, какая Нина смелая, что не побоялась пойти против него. Я помню ее взволнованное лицо и записку, которую она оставила на моем крыльце, прося меня оставить их в покое. Все это время я думала, что она боится своего мужа, хотя на самом деле она боялась этих людей.

Я вздрагиваю от звука его мобильного телефона. Он вытаскивает его из кармана и говорит: – «Да?»

Все кончено. Сейчас он услышит, что Камински в Колоннаде нет. Он узнает, что я лгу.

– "Кто это?" – рявкает он. – Откуда у вас этот номер?

Рев двигателя заставляет обоих мужчин резко развернуться к открытой двери склада, когда внутрь влетает черный внедорожник. Он с визгом останавливается всего в нескольких дюймах от мужчин.

Это мой шанс. Может быть, мой единственный шанс. И я его использую.

Мне не дадут сбежать через дверь склада, поэтому я проскальзываю за Escalade и бросаюсь к цементовозу.

– Какого хрена? – кричит мужчина.

Я спряталась за грузовиком, поэтому не вижу, что происходит, но слышу, как шины с визгом останавливаются, и внутрь въезжают все больше и больше машин. Я слышу крики и стук сапог по бетону.

И стрельбу. О господи, это гангстерские разборки. И я прямо посреди всего этого .

Я пробираюсь дальше на склад и ныряю под землеройную машину. Они слишком заняты борьбой за свои жизни; может быть, они забудут, что я здесь. И после того, как они перестреляют друг друга, когда все тела падут, я могу выползти и ускользнуть. Сбежать из бойни. Я сворачиваюсь в тугой клубок, прикрываю голову и тихо повторяю мантру: Они не могут меня видеть. Я невидима. Я невидима.

Я так крепко обхватываю руками голову, что мне требуется некоторе время чтобы осознать, что стрельба прекратилась. Что никто больше не кричит. Словно черепаха, медленно вылезающая из панциря, я осторожно высовываю голову и слушаю…

Тишина.

Нет, не совсем. Приближаются шаги. Из-под экскаватора я вижу пару ботинок, остановившихся прямо рядом с тем местом, где я прячусь. Черные ботильоны, узкие, потертые и странно знакомые.

– "Мама?"

Лицо Джейн вдруг смотрит на меня из-под землеройной машины. Мы смотрим друг на друга, и на мгновение мне кажется, что у меня галлюцинации. Как это возможно? Моя блистательная несгибаемая дочь волшебным образом появилась из ниоткуда. Она пришла спасти меня.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает она.

Я выползаю из-под экскаватора и бросаюсь в ее объятия. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так крепко обнимала свою дочь. Не с тех ли самых пор, много лет назад, когда она была еще маленькой девочкой, я могла взять ее на руки и заключить в объятия. Сейчас она слишком большая для этого, но я все еще могу попытаться, и когда ее каблуки отрываются от пола, я слышу ее смех. – «Ух ты, Ма!»

Раньше я был той, кто приходил ей на помощь, латал ободранные коленки и сбивал лихорадку. Теперь она спасает меня, и я никогда еще не была так счастлива, что у меня есть такая девочка, такая дочь.

– «Ма». – Она отстраняется и смотрит на мое разбитое лицо. – "Какого хрена они сделали с тобой?"

«Меня немного пристукнули. Но я в порядке».

Она поворачивается и кричит: – «Грили! Я нашла ее!"

“Кто такой Грили?” – спрашиваю.

Затем я вижу, как он шагает к нам, человек, которого я когда-то знала как Мэтью Грина. Он оглядывает меня с ног до головы, невозмутимо оценивая мои повреждения. – “Как вы думаете, вам нужна скорая помощь, миссис Риццоли?” спрашивает он.

– “Я просто хочу домой”, – говорю я.

“Я так и думал, что вы это скажете. Давайте попросим вашу дочь отвезти вас домой и привести в порядок. А потом нам с вами нужно поговорить". – Он поворачивается, чтобы уйти.

“О Нине?” спрашиваю я.

Он останавливается. Поворачивается ко мне лицом. – “Что вы о ней знаете?”

– “Я знаю, что она собирается свидетельствовать против него. Я знаю, что если он когда-нибудь найдет ее, она покойница. Я знаю, что у него есть осведомитель в полиции Ревира, который снабжает его информацией, так что имейте это в виду. И один из его людей прямо сейчас находится у Колоннады, ищет ее.”

Мгновение он смотрит на меня, как будто видит меня – по—настоящему видит – впервые. Уголок его рта приподнимается. – “Я думаю, в вас есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд”. – Он поворачивается к Джейн. – “Пожалуйста, отвезите ее домой, детектив. И держите ее подальше от моего дома. Если сможете.”

– “А что насчет Нины?” – окликаю я, когда он отворачивается.

– “Теперь с ней все будет в порядке”.

– “Откуда вы знаете?”

– “Доверьтесь мне”.

– “С чего бы? И Грили вообще настоящее ваше имя?”

Он поднимает руку в небрежном взмахе и уходит прочь.

– “Давай, ма”, – говорит Джейн. – “Я отвезу тебя домой”.

Теперь, когда я больше не испытываю страха, моя скула действительно начинает болеть. Может быть, мне и правда нужна скорая помощь, но я слишком горда, чтобы это признать, поэтому я просто позволяю Джейн увести меня от экскаватора к выходу со склада, где толпится дюжина офицеров в жилетах с надписью "U.S. Marshal".

– “Не смотри, ма”, – предупреждает меня Джейн.

Так что, конечно, я должна посмотреть. На кровь, забрызгавшую бетонный пол. На два тела, лежащие у ног офицеров. Так вот почему Грили сказал, что с Ниной все будет в порядке. Потому что человек, который охотился на нее, теперь лежит мертвый, застреленный в перестрелке с маршалами США. Я все еще чувствую запах его вонючего лосьона после бритья.

Я замолкаю, глядя вниз на человека, который разбил мне лицо, который беззаботно приказал меня убить, я хочу дать этому трупу хорошего пинка. Но у меня есть достоинство, к тому же на меня смотрят офицеры. Поэтому я просто выхожу со склада и забираюсь в машину моей дочери.

***

Несколько часов спустя, после изрядной дозы Адвила и с пакетом замороженного горошка, прижатым к моей щеке, я чувствую себя намного лучше. Мы с Джейн сидим в гостиной, и одно это доставляет удовольствие, потому что моя дочь не часто находит время просто побыть со мной. Обычно она отвлекается на свою работу, или на Реджину, или на тысячу других вещей, которыми ей действительно следовало бы заниматься, вместо того чтобы тусоваться со своей матерью. Но сегодня днем она, кажется, довольна тем, что пьет чай и просто... разговаривает. О том, что произошло сегодня. О людях, ранее известных как Мэтью и Кэрри Грин.

– “Так вот почему их жалюзи всегда были опущены”, – говорю я. – “Почему у него было оружие. Почему он установил решетки на окнах. Почему он никогда не общался с остальными соседями.”

– “Она была их главным свидетелем, ма, и они должны были сохранить ей жизнь. Они уже дважды перевозили ее, но каким-то образом он всегда выслеживал ее.”

– “Потому что кто-то из полиции Ревира предупредил его”.

Джейн кивает. – “Теперь они знают это, благодаря тебе. И скоро они узнают, кто это, черт возьми, такой.”

Я чувствую приятное легкое возбуждение, когда слышу похвалу от своей дочери, копа.

– “Грили встревожился, когда увидел фургон две недели назад”, – говорит она. – “Поэтому они перевезли ее в другое безопасное место”.

– “Но кто-то все еще жил через дорогу. Я видела огни.”

– “ Сам он остался, чтобы все выглядело, как обычно. И чтобы присматривать за тем фургоном. А потом ты вступила в операцию.”

– “И, наверное, все испортила”.

– “Нет, ма. Ты дала им повод, наконец, вмешаться и арестовать его. Им просто нужно было прижать свою цель обвинением, от которого он не смог бы отвертеться, и теперь у них было обвинение в похищении. Они уже установили маячок на его Эскалейд, так что проследили за ним прямо до вас. Когда он начал стрелять, он оставил им только один вариант. Отстреливаться. Сейчас нет необходимости в судебном разбирательстве.”

– “Помнишь, что я говорила тебе, когдаа ты была маленькой? О неправильном выборе?”

Джейн смеется. – “Да, это был плохой выбор. Похитить тебя.”

Я смотрю в окно на дом через дорогу. Больше там никто не живет, и я должна признать, что скучаю по Гринам. Скучаю по всей этой тайне, которая манила меня вариантами ее разгадки. Теперь это просто мой скучный старый район, где единственная загадка, которую мне удалось разгадать, – это кто с кем трахался.

– “Кстати, о людях, которые делают неправильный выбор, – говорю я. – "Я наконец-то узнала всю историю о том, почему Рик Тэлли стрелял в Ларри Леопольда. Все это время я думала, что Рик нанял частного детектива, и именно так узнал об этом романе. Но это Триша ему все рассказала”.

– “Триша?”

– “Она приходила сегодня, чтобы поблагодарить меня за то, что я помешала ее отцу убить Ларри”.

– “А как Триша узнала об этом романе?”

– “Из урока биологии. Они изучали генетику, и им пришлось взять свою собственную кровь. У Триши В-положительный результат, а у ее мамы А-положительный. Проблема в том, что у Рика О-положительный результат, а это значит, что он не мог быть ее биологическим отцом. Вот почему она так разозлилась на свою мать. Она рассказала Рику, потом Рик узнал, кто это был, и именно поэтому он появился в доме Ларри”.

Долгое время Джейн молчит, и я вижу, что она думает о чем-то другом. Вот так и всегда происходит. Я говорю с ней, а ее мысли витают где-то далеко. О делах, которые важнее, чем то, что говорит ее мать. В любую минуту она найдет предлог, чтобы закончить этот скучный разговор и уйти.

– “Господи, ма”, – говорит она и внезапно вскакивает со стула.

– “Я знаю”, – вздыхаю я. – “Ты должна идти”.

– “Ты только что взломала это! Спасибо тебе!”

– «Что? Что я такого сказала?”

– “Группы крови! Я должна был понять, что все дело в группах крови”. – Она направляется к двери. – “У меня много работы, которую необходимо сделать”.

– “О чем ты говоришь?”

– “София Суарес. Я все поняла неправильно”.