Текст книги "Жестоко и прекрасно (ЛП)"

Автор книги: Терри Э. Лейн

Соавторы: А. М. Харгроув
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Видишь. Я могу держать свой собственный член, чтобы пописать, – говорит он, подмигивая мне, – но если бы мне действительно нужна была помощь, я бы сказал тебе.

Я не могу сдержать хихиканья, которое срывается с моих губ.

– А мои руки были бы счастливы подержать твой член.

– О, разве я этого не знаю. Иди, детка. Иди соберись и позвони мне, когда вернешься домой. Я буду писать тебе каждый раз, когда просыпаюсь, но постараюсь тебя не беспокоить. Я люблю тебя больше, чем хоккей, но тебе есть чем заняться.

Чувство вины захлестывает меня. Я хочу остаться с ним, но он так прав. На меня сейчас так много дерьма навалилось, и на этот раз отсутствие его помогло бы.

– Я вижу это в твоем взгляде. Тебе нужно идти. Я не мог быть в лучшем месте. Иди и веди спокойно. Позвони, когда будешь дома.

Я целую макушку его прекрасной лысой головы.

– Кейт, не забывай, лысый – это красиво.

– Это точно о тебе. Люблю тебя.

Я машу ему рукой, уходя, и мое сердце сжимается, когда он машет мне в ответ. Его багровые щеки резко контрастируют с фиолетовыми полумесяцами под глазами. Он действительно лихорадит.

Дорога домой неприятна. Я то плачу, то смеюсь, то кричу от гнева в машине. Дженна ждет меня, когда я вхожу в дверь.

– Он прав, возьми себя в руки. Тебе нужно быть здесь, и ты ни черта не можешь для него сделать, потому что он лежит в постели и спит.

– Дженна, а что, если инфекция убьет его? Его врач хотел, чтобы я носил маску рядом с ним.

– Профилактика. Прекрати это. Что случилось с моей серьезной, твердо мыслящей подругой?

– Что с ней случилось? Я расскажу тебе, что с ней случилось! У ее жениха эта чертова болезнь, называемая раком, и она разрушает его тело! Вот что с ней случилось! – Я кричу изо всех сил и хочу что-нибудь сломать. – И не говори мне, блядь, успокоиться!

– Не думай об этом. – Дженна не останавливаясь ни на секунду, подходит к шкафу, достает бутылку водки и две рюмки и наливает. Затем она протягивает мне одну. – Пей.

– Что?

– Пей, черт возьми. Ты на грани того, чтобы разозлить меня. Тебе нужна гребаная выпивка. Сейчас пей.

Выхватив стакан из ее рук, я проглатываю его. Затем она протягивает мне второй.

– Еще один.

После того как я выпиваю его, она подходит к холодильнику и достает бутылку вина. Налив два стакана, она протягивает мне один и говорит:

– Садись.

Так я и делаю.

– Как долго, по-твоему, ты можешь это делать?

– Так долго как это требуется. Я сделаю для него все, Дженна.

Она качает головой.

– Это не то, что я имела в виду. Тебе нужна помощь. С ним. Ты ездишь туда-сюда, как будто ты единственная в мире, кто может ему помочь. У тебя невероятная загруженность в этом семестре. У него есть мать, знаешь ли.

– О, я не думаю…

– Иди на хуй, и ты не думаешь. Обратись к Летти. Вероятно, она пытается держаться подальше от тебя. И вот ты убиваешь себя.

– Ты думаешь?

– Я знаю. И Дрю никогда никого ни о чем не просил. Позвони ей. Она должна знать, что он в больнице.

Я звоню, и Летти договаривается об утреннем рейсе. Меня не волнует, злится Дрю или нет. Облегчение в ее голосе того стоило. Мы с Рэем тоже разговариваем. Его устраивает то, что они делают, но жаль, что Дрю не позвонил. Я рассказываю им, как он был истощен, и виню в этом все. Его это устраивает, поэтому он говорит, что позвонит Дрю позже.

Дженна вся улыбается.

– Чувствуешь себя лучше?

– Да. Спасибо.

– Ты должна начать делегировать. Это будет хорошим опытом для тебя, когда ты начнешь свою карьеру. Если ты не можешь делегировать, тебе пиздец, девочка. Ты не сможешь сделать все это. Я знаю, что ты суперклассная и все такое, но эй, ты не Чудо-женщина.

– Нет? – спрашиваю я с каменным лицом.

– Неа. Это я.

Я бросаю в нее подушку, а затем набрасываюсь на нее.

– Какого хрена я бы без тебя делала? Всегда поддерживаешь меня. Помогаешь держать себя в руках.

– Вот для чего нужны фрейлины.

Глава 22

Прошлое

Дрю справляется с остальной частью химиотерапии довольно хорошо, только с несколькими небольшими погрешностями. Еще одна угроза лихорадки, но только незначительная, когда антибиотики назначают дома, а следующее лечение откладывают на неделю. Он немного похудел, но не сильно. Что я больше всего ненавижу, так это то, что его выносливость снижается, поэтому хоккей больше не вариант. Кроме того, ему нужно работать как можно больше, поэтому его внеклассная деятельность практически сведена на нет. Его коллеги оказали невероятную поддержку. Они взяли дополнительные часы, чтобы дать ему отпуск, когда он в этом нуждается, и излияние поддержки, которое он получил, смиряет Дрю.

Его мама часто путешествует во время его лечения, пока я в школе, и ездит домой на выходные, когда я приезжаю. Мы разработали отличный график, и даже Дрю он устраивает. Ему нравится, когда она готовит для него, потому что он так вымотан, если вообще работает, и слишком устал, чтобы делать это самому. Я счастлива, зная, что, по крайней мере, он хорошо питается и кто-то присматривает за ним.

В конце февраля они делают повторное сканирование костей и еще одно сканирование ПЭТ. Новость хорошая! Опухоль уменьшилась почти до нуля, поэтому на второй неделе марта делают хирургическое иссечение. Это грубо. Они удаляют семь дюймов его седьмого ребра. Никто не подготовил меня к плевральной дренажной трубке и другим трубкам, которые выходят из него. Меня никогда особо не беспокоил вид крови, но это выводит ее на совершенно другой уровень.

Медсестры все обхаживают его, а почему бы и нет? Он один из них. Но, черт возьми, он ужасно выглядит. Когда я вижу его, я бегу к его маме, ломаюсь и плачу. Он настолько не в себе, что даже не замечает, что я здесь.

Летти держит меня, и мы цепляемся друг за друга изо всех сил. Рэй меряет шагами пространство. Ужасно, должно быть, быть врачом, когда твой сын заболел раком, а ты не можешь ему помочь. Разум Рэя всегда должен быть в режиме врача, и это должно включать прогноз с данными о результатах, которые могут быть положительными или нет.

– Он будет в порядке, Кейт. Ты должна верить в это, – говорит Летти.

– Я верю. Только я ненавижу видеть его таким. Я не хочу, чтобы ему было больно, чтобы он страдал.

– Он на лекарствах. Он даже не знает, что мы здесь, – успокаивающим тоном говорит Рэй.

– Как твои занятия? – спрашивает Летти, пытаясь отвлечь мое внимание, но я не хочу говорить об этом прямо сейчас.

– Сколько времени до того, как он проснется? – спрашиваю я Рэя.

– Может быть сегодня вечером. Чем дольше, тем лучше для него, – говорит Рэй.

– Это хорошо. Это даст мне время собраться.

Я всхлипываю.

– Ему это нужно, Кейт. Ему нужна твоя сила. И чтобы ты была рядом с ним, – говорит Летти.

– Как будто я могла бы быть где-нибудь еще.

Я упираюсь задницей в стул рядом с его кроватью и ухожу только в туалет или, чтобы выпить. Еда для меня не имеет значения. На лице у него прозрачная маска, благодаря которой в легкие поступает больше кислорода, но Рэй говорит мне, что у него все хорошо. Только когда его веки приоткрываются и я вижу, как он смотрит на меня, я улыбаюсь. Я заползаю к нему в кровать и обнимаю его.

Летти входит и видит меня.

– Кейт, я не уверена, что тебе следует…

– Оставь ее, Летти. Он в порядке, и она нужна ему прямо сейчас. Она не может навредить ему. – Говорит Рэй.

Я провожу руками по его голове и ищу его руку под простыней. Сплетя наши пальцы вместе, я счастлива чувствовать, как он слегка сжимается в моих. А потом я засыпаю.

Через некоторое время Рэй будит меня и спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь поесть.

– Я в порядке.

– Кейт, тебе нужно поесть. Ты вчера не ела, насколько я помню, и сегодня весь день ничего не ела.

Я не заметила, что маска Дрю исчезла, а на ее месте те маленькие трубочки, которые входят в его нос. Когда он говорит, я удивляюсь.

– Поешь, Кейт. Ты, должно быть, голодная.

Я смотрю на него и сияю.

– Смотрите, кто проснулся!

– Да, но я чувствую, что меня пригвоздил восемнадцати колесный грузовик.

– Ой. Это плохо?

– Да, но морфиновая помпа хороша.

– Хм?

Он указывает на маленькую машину на столбе рядом с его кроватью и объясняет, как она работает. Мне становится легче от того, что это так ему помогает.

– Это, безусловно, вызывает у меня сочувствие к пациентам, которые проходят через это. Может быть, я прохожу через это по этой причине.

Я закрываю рот, потому что ни на секунду не верю в это. Дрю самый чуткий человек в мире. Он будет последним, кого выберут по этой причине. И вот что меня убивает в том, что у него рак. Это должна была бы быть я.

Рэй снова подталкивает меня к моему ответу о еде.

– Хорошо, просто принеси мне то, что найдется.

Он кивает, и он и Летти уходят.

– Как дела у моей девочки?

Как он может меня об этом спрашивать? Он тот, кто лежит в постели с развороченной грудью.

– Разве я не должна тебя об этом спрашивать?

– Я в порядке, Кейт. Ты лежишь рядом со мной, и это все, что мне нужно.

– Честно говоря, Дрю, иногда ты меня убиваешь. Как ты себя чувствуешь?

– Как я уже сказал, я чувствую себя так, как будто меня сбил грузовик. Кроме этого, хорошо. Мне станет лучше, когда я узнаю, что эта операция помогла.

– Мне тоже. Ты хочешь пить? Принести вам что-нибудь?

– Я бы хотел немного кубиков льда. Это все, что я пока могу получить.

– Ты получишь это.

Схватив его большой контейнер с водой, я брожу по коридору, пока не нахожу медсестру, которая мне поможет. Она показывает мне, где находится автомат со льдом, я наполняю чашку и несу ее Дрю. Когда я кладу немного ему в рот, он радостно мычит.

– Никогда не думал, что мне так понравится лед.

– Это мелочи жизни.

– А ты, Кейт. – Он мычит, пока я даю ему еще льда. – Я ненавижу, что заставляю тебя пройти через это.

– Любовь включает в себя множество вещей, Дрю. И когда я влюбилась в тебя, я не влюбилась только в хорошие времена. Я повелась на все, в том числе и на это. Я здесь, и мы справимся с этим. Так что прекрати такие разговоры.

– Мне не нравится видеть тебя с темными кругами под глазами.

– И мне не нравится видеть тебя в больнице, так что мы квиты.

Он говорит, что покончил со льдом, и похлопывает по кровати, предлагая мне вернуться. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной.

– Ты поймал меня. – Я забираюсь обратно и кладу голову ему на плечо. – Дай мне знать, если тебе нужно что-нибудь.

– Мне ничего не нужно, потому что у меня есть ты. Ты для меня.

Затем он снова засыпает, а я беспокоюсь о том, что будет дальше.

Рэй и Летти возвращаются, но тоже не очень хорошо выглядят. Она протягивает мне пакет с сэндвичем с куриным салатом и картошкой фри. Рэй протягивает мне большой чай со льдом.

– Спасибо.

Я встаю с постели, чтобы поесть, но могу проглотить только несколько кусочков. Мой желудок сопротивляется каждому глотку.

– Это тревога, дорогая. Я чувствую то же самое, – говорит Летти.

Ставя еду на столик, я встаю и хожу по комнате. Летти смотрит на Рэя и затем говорит:

– Кейт, может быть, тебе стоит вернуться домой и принять душ. Расслабляться. Постарайся немного поспать.

– Нет. Я не оставлю его. У меня здесь есть вещи, и я могу принять душ в его ванной.

– Тогда почему бы тебе не сделать это? Это может тебя немного расслабить, – предлагает она.

Немного подумав, я решаю пойти дальше и сделать именно это. Как только вода попадает на меня, слезы вырываются наружу. Вопрос, который я постоянно задаю себе – почему Дрю – не дает ответа. Я слышала, как люди говорят, что они плакали. Я бы хотел, чтобы это случилось со мной, потому что мой запас слез бесконечен. Мне нужно встряхнуться и собраться с мыслями. Дрю не может видеть меня такой.

Закончив душ, я быстро вытираюсь и одеваюсь. Когда я выхожу, он снова просыпается. Ухмылка плохого мальчика, которую он мне предлагает, заставляет меня смеяться.

– Ты выглядишь так, будто слишком много выпил.

– Да, мне тоже так кажется.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и он говорит мне, что теперь я пахну намного лучше. Рэй и Летти посмеиваются.

– Рада, что ты заметил, – говорю я.

Остаток дня почти такой же, большую часть дня Дрю спит. На третий день он становится нервным и капризным. Он хочет домой, и я его не виню. Кажется, что его постоянно тыкают и подталкивают медсестра, врач или фельдшер. Сон становится труднее, потому что ему отменяют морфин и переводят на что-то более мягкое.

– Кейт, сегодня вечером тебе нужно пойти домой и хорошенько выспаться. Мама и папа даже так думают. Тебе не обязательно оставаться здесь.

– Хочу, – настаиваю я.

– Я знаю, но я хочу, чтобы ты поехала домой. Это безумие. Ты истощена. Тебе нужна полноценная ночь отдыха, и ты не можешь получить ее здесь. Я не хочу, чтобы ты заболела.

Он уговаривает меня согласиться, так что поздно ночью я направляюсь к нему домой. Когда я заползаю в постель, его запах заставляет меня грустить, поэтому я плачу, пока не засыпаю. Утром меня будит постоянное гудение телефона.

– Хм? – Отвечаю я.

– Кейт?

– Дженна?

– Проклятие! Ты никогда не отвечаешь на звонки! Я пыталась тебя достать три дня. Слава Богу за Бена. Родители Дрю держат его в курсе. Что, черт возьми, с тобой происходит?

– Мне жаль. Я выключила телефон в больнице, чтобы он не беспокоил Дрю.

Я рассказываю ей обо всем.

– Как ты держишься? И не отвечай мне ерундой.

– Я в порядке, – говорю я, и мои губы дрожат. Потом я срываюсь и безобразно плачу. Я имею в виду плохой уродливый крик. Я даже говорить не могу.

Она слушает, а затем говорит:

– Сейчас я сажусь в машину и еду к тебе.

Телефон замирает. Чуть больше часа спустя она стучится в дверь. Я впускаю ее, и она заключает меня в свои объятия, тогда я плачу от всего сердца. Я буквально падаю на пол в ее руках. Последние несколько дней сказались на мне, и я достигла дна. Мое истощение вкупе с тревогой за Дрю прорвало плотину, которая держала все под контролем, и присутствие Дженны позволяет мне отпустить все это.

Когда плач проходит, я делаю прерывистый вдох.

– Извини. Я не планировала этого.

– Какого хрена ты извиняешься? Я та, кто должна извиняться. Я должна была быть здесь с тобой. Но я пыталась дозвониться до тебя, но не смогла. – Она убирает волосы с моего лица и говорит: – Я почти не знаю, что тебе сказать. Как заставить тебя чувствовать себя лучше. Единственное, что я знаю, это то, что Дрю сильный и боец. Он собирается вырваться из этого. У него есть адская команда поддержки, которая его поддерживает. И дерьмовая тонна любви позади него. Не говоря уже о том, что пока все новости хорошие.

– Я чертовски волнуюсь, Дженна. Я никогда не волновалась из-за чего-либо подобного. Это гребаный рак, понимаешь? И это детский рак, поэтому они не знают, что будет в долгосрочной перспективе.

– Он собирается надрать этой раковой опухоли гребаный зад, Кейт. Ты должна верить в это. И ты должна верить в него.

– Да, да, я знаю. Просто я так его люблю и не знаю, что буду делать, если что…

– Эй, эй, не об этом. Ты меня слышишь? Мы даже не собираемся так думать. Если кто и сможет это пережить, так это Дрю Макнайт.

Она права. Я делаю самое счастливое лицо и говорю:

– Да. Я пойду в душ, а потом мне нужно вернуться в больницу.

– Я иду с тобой. Бен тоже придет сегодня. Тебе нужно немного отдохнуть сейчас.

– Я просто рада, что операция совпала с моими весенними каникулами, поэтому у меня было свободное время. Я не знаю, что бы я делала в противном случае.

Мы возвращаемся в больницу, а Макнайты уже там. Они обнимают Дженну, и Дрю улыбается ей. Это странное время, когда все мы танцуем вокруг проблемы рака. Вскоре появляется Бен.

– Чувак, если ты хотел внимания, почему ты просто не сказал об этом? Я мог бы что-нибудь придумать.

Слава Богу за Бена. Мы все весело смеемся, и кажется, что в комнате становится светлее от его присутствия. Даже Дрю веселее.

Тридцать минут спустя входит половина его хоккейной команды. К слову о толпе. Рэй и Летти выходят на улицу после знакомства, но не Дженна. Она рассматривает каждого из парней, проверяя их. Я должна смеяться. Зная ее, она, вероятно, в конечном итоге переспит с одним из них.

Дрю спрашивает Бена, не нужно ли ему место для ночлега.

– Нет. У меня есть место. Твое.

Все смеются.

Дрю сжимает кулак, чтобы Бен мог ударить его.

– Ты знаешь это, братан. Как долго ты останешься?

– Пока я тебе нужен.

Интенсивность их взглядов наполняет мое сердце глубокой любовью к Бену.

Дрю улыбается и говорит:

– Спасибо, братан. Я всегда могу рассчитывать на тебя.

– Ты знаешь это.

Дрю хватает меня за руку и тянет, так что мне приходится сесть на кровать.

– С этой девушкой прямо здесь, моими родителями, Беном, Дженной и командой, что еще мне нужно?

Мне хочется кричать – твое здоровье! Но вместо этого я закрываю рот. Я наклоняюсь и целую его, пока все свистят.

Бен хлопает его по плечу и спрашивает:

– Сколько еще ты здесь?

– Еще пара дней.

– Эй, мы можем взять тебя на прогулку в этой штуке?

Бен указывает на инвалидное кресло.

Дрю смеется, качая головой.

– Только ты, Роудс.

– Чувак, ты не хочешь сменить обстановку?

– Ты видел все то дерьмо, которое на меня накинуто?

Дрю поднимает одеяло, и Бен начинает кричать во весь голос. В комнату вбегают две медсестры, а мы с Дженной истерически смеемся, как и остальные друзья Дрю. Когда медсестры видят, что происходит, они присоединяются.

– Кто из вас нарушитель спокойствия? – спрашивает одна из них. Все указывают на другого человека, и мы снова смеемся.

– Эй, я хочу вытащить отсюда своего друга и прокатить его на этой причудливой штуковине. Как это сделать? – спрашивает Бен.

– Вы очень дружелюбно спросите у его няни, – отвечает она, подмигивая. Это женщина средних лет с добрыми карими глазами. Она очень помогла мне в последние несколько дней.

– Это правильно? Что ж, – Бен проверяет ее именную табличку, подойдя к ней боком, – медсестра Сэнди, мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли моему лучшему другу прокатиться в этом прекрасном инвалидном кресле. Думаю, он мог бы сменить обстановку и дать своей прекрасной невесте передышку. Как насчет этого?

Он играет бровями.

– Ой, какой вы милый собеседник, – говорит Сэнди. – Я с радостью помогу вам, если доктор Макнайт позволит.

Дрю кивает, и они загружают его и все его устройства для поездки. Я хихикаю, наблюдая, как глаза Бена расширяются от ужаса, когда он видит плевральную дренажную трубку и прикрепленный к ней плеврококк.

– ААААА! Почему ты не предупредил меня? – он кричит.

– Чувак. Вырасти яйца и веди себя как мужчина. И я пытался.

Они уходят, а хоккейная команда следует за ними.

Как только пространство очищается, ко мне обращается Дженна.

– Какого черта ты мне не сказала? – Обвиняет Дженна.

– Сказала тебе что?

– Насколько сексуальны друзья Дрю?

– Я не знаю. Наверное, я никогда не обращала внимания.

– Показательно. Ты влюбляешься и забываешь о своей лучшей подруге.

Той ночью мы втроем сидим в квартире Дрю. Он заставил меня пойти с ними домой, сказав, что будет лучше спать, зная, что я здесь.

Бен достает пиво из холодильника и говорит:

– Он хорошо выглядит, Кейт. Гораздо лучше, чем я думал, что он будет. За исключением всего того дерьма, которое свисает с него. – Бен качает головой. – Я не знаю, как кто-то может хотеть быть врачом.

– Согласна, – говорит Дженна. – Насчет того, что Дрю хорошо выглядит. Точнее, об обоих.

Я полу улыбаюсь.

– Он сказал мне, что все анализы оказались положительными, – говорит Бен.

– Ага. Вот почему они вырезали ее, – говорю я.

– Он будет в порядке. Я просто знаю это. – Бен сжимает мое плечо.

Мой телефон начинает звонить. Это мама.

– Я должна ответить. Это моя мама.

Мы разговариваем минут двадцать. Она была такой замечательной во всем этом. Когда я вешая трубку, я обещаю позвонить ей завтра.

Дженна и Бен тихо переговариваются, когда я возвращаюсь к разговору. Они смотрят на меня с чувством вины, написанным на них.

– Выкладывай.

– Ничего.

Дженна такая же плохая лгунья, как и я.

– Лжешь. Я знаю, когда ты что-то скрываешь.

Бен вмешивается в разговор.

– Я поделился с ней чем-то, чем, вероятно, не должен был.

– Чем?

– Кейт, Дрю просил меня ничего не говорить.

Бен выглядит очень неловко.

– Что это такое?

– Знаешь, это ставит меня в тупиковое положение. Я и мой чертов большой рот.

– Это то, что я должна знать? – Спрашиваю я.

Бен делает глубокий вдох. Когда он заставляет мои внутренности перевернуться. Это плохо.

– Если я скажу тебе, я предам доверие своего лучшего друга. И где это оставляет меня или что это говорит обо мне?

– Бен, у Дрю рак. Мне нужно знать, связано ли это с его здоровьем. Я люблю его больше, чем свою жизнь. Можешь ли ты попытаться заглянуть за то, что ты только что сказал мне? Я не скажу ему. Мне просто нужно знать.

Мое лицо снова мокрое от слез. Дженна обнимает меня и говорит:

– Просто скажи ей, Бен. Что еще можно сделать?

Он потирает шею.

– Да, хорошо. Он действительно боится всего этого, Кейт. Больше, чем он говорит тебе. Он не хочет, чтобы ты это знала. Дело в том, что информация о лечении этого вида рака у взрослых очень разнообразна. Он сказал мне, что если бы ему было четырнадцать, он бы чувствовал себя намного лучше из-за диагноза. Другое дело – расположение рака. Прогноз лучше, когда это происходит в конечностях, особенно в ногах. Не ребра. Вот что еще его беспокоит. Я думаю, что тот факт, что он врач, делает все намного хуже.

Когда я действительно рыдаю, Бен говорит:

– И поэтому я ничего не хотел говорить.

– Она должна знать это, Бен. Она должна быть на сто процентов рядом с Дрю.

Я ненавижу то, что Дрю чувствует, что не может рассказать мне эти вещи. Я должна быть тем, на кого он может опереться. Я должна быть тем, к кому он бежит. Ни Бен, ни его родители. Я хочу кричать, плакать, брыкаться, орать. Что-нибудь что угодно, чтобы высвободить мои эмоции.

– Это просто не справедливо.

– Нет ничего честного. Ты уже должна была это усвоить, – говорит Дженна.

– Дженна, не будь такой резкой, – говорит Бен.

Дженна выглядит наказанной. Но она права. В жизни нет ничего справедливого.

– УГГГХ! Из всех, это должен был быть я. Дрю… он такой хороший и добрый.

И тут меня осенило. Есть большая вероятность, что он не успеет. На ум приходит старая поговорка – только хорошие умирают молодыми, а Дрю – лучший из всех.

Мое лицо должно отражать мои мысли, потому что и Дженна, и Бен говорят:

– Что?

Дженна добавляет:

– Ты поседела.

Бесстрастным голосом я говорю:

– Он может не выжить.

Дженна задыхается.

– Как ты можешь такое говорить?

Бен не говорит.

– Только хорошие умирают молодыми, Дженна.

– И ты собираешься позволить глупой поговорке определять продолжительность жизни Дрю?

– Нет, я позволю раку сделать это.

– Ты не можешь! Ты должна с этим бороться!

Из меня высосали жизнь.

– Хотела бы я, чтобы это была я. Я бы хотела, чтобы я была больной, а не он. Он этого не заслуживает. Он никогда в жизни не делал ничего плохого. – Когда они говорят, что у вас разбито сердце, кто бы они ни были, они понятия не имеют, о чем говорят. Сломленный не близко. Разрушенный – нет сигары. Расколотый – ничего не сделать. Измельченный – где каждая крошечная часть раздавлена до неузнаваемости – вот как это ощущается. Все кусочки моего сердца невозможно собрать вместе, потому что они полностью уничтожены.

Дженна обнимает меня и шепчет:

– Это не ты, Кейт. Это не ты. И ты должна держаться для него.

– Ты должна верить в чудеса, Кейт. Иногда они случаются, – говорит Бен.

Единственное, что я могу сделать прямо сейчас, это вылить больше слез на моих друзей. Как может жизнь так быстро измениться? В одну минуту я на вершине мира, а в следующую – на дне моря.

Время. Мне нужно дорожить этим. Несколько коротких месяцев назад я надеялась, что год пролетит так быстро, что мы с Дрю сможем пожениться, но теперь все, чего я хочу, это заморозить его. Может быть, даже вернуть его до того, как он получил удар по ребрам.

Рука Бена теперь обнимает меня и говорит:

– Эй, мы здесь с тобой. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать одному из нас.

– Ага. Спасибо. Не знаю, что бы я делала без вас двоих.

Глава 23

Настоящее

Я ловлю себя на том, что остаюсь в комнате Энди вместо того, чтобы идти на кухню, где меня манит запах бекона. Митч устроил мне вчера драку перед Энди, и хотя он говорит, что все в порядке, теперь мы одни. Возможно, он хочет сказать больше.

Наконец, я выхожу в футболке, которая явно мне велика, а боксеры Энди подвернуты на талии, чтобы не свалиться. Я решаю высоко держать голову и напрягаю спину.

– Вот она. Принцесса Кейт.

Я не уверена, что отвечать на это, поэтому я просто спрашиваю:

– Что ты делаешь?

Я перегибаюсь через столешницу и смотрю, как он готовит то ли самый маленький в мире блинчик, то ли оладушек.

– Блинчики.

– Вау, – говорю я вслух. – Ты умеешь готовить?

Он кивает.

– Думаю, лучше спросить: были ли у Энди ингредиенты для приготовления блинов?

– Это не так сложно. Все, что вам нужно, это мука, яйца, молоко, масло, соль и вода, – говорит он.

– О, – говорю я, когда он умело переворачивает его на сковороде. – Большинство одиноких парней не стали бы держать муку у себя.

Я знаю, что Энди умеет готовить, но он не печет, по крайней мере, не делал в прошлом.

– Я уверен, что кто-то оставил ее.

Его слова обжигают, но когда я смотрю на него из-под занавески своих волос, я не вижу злобы в его выражении.

– Наверное, да, – бормочу я.

– Не беспокойся, коротышка. Дрю все о тебе. Тот кто ее оставил, тот никто.

Он пытается сгладить ситуацию, но мне становится все более неудобно думать об Энди с кем-то еще.

Я сажусь на диван и включаю телевизор. Я не хочу, чтобы Митч видел меня растерянной.

– Что ты хочешь на свой блин? Я нашел в холодильнике клубнику и взбитые сливки, – кричит он мне.

У меня нет желания есть взбитые сливки. Не то чтобы Энди постоянно что-то ел. Он использовал это на другой женщине? Я стараюсь не позволять мелкой зависти взять верх надо мной. Он имеет право быть с кем угодно – по крайней мере, имел. Потом я вспоминаю мороженое пломбир, которое оставила здесь несколько недель назад. Это не объясняет клубнику.

Дверь открывается, и входит Энди со снежинками на своем пальто. Должно быть очень холодно, раз они не растаяли по пути к его квартире.

– Ты хорошо обращаешься с моей девушкой? – Энди спрашивает Митча.

– Как с принцессой. Я делаю блины. Братан, у тебя в холодильнике есть взбитые сливки и клубника. Осмелюсь спросить?

Ответ Энди приходит так легко.

– Я купил мороженое и все остальное для десерта, который ты вчера прервал.

Митч не стыдится и только пожимает плечами.

– Виноват.

Энди подходит ко мне и быстро целует, но не раньше, чем его нос касается моего.

– Тебе холодно, – корчусь я.

– Я мог бы согреться с тобой.

– Да, не обращайте на меня внимания. Я люблю смотреть, – кричит Митч.

Энди стонет. Он выпрямляется и снимает пальто.

– Они расчищают дороги. Скоро ты сможешь вернуться домой, – кричит он через плечо Митчу.

Митч кладет руку на сердце.

– Мне больно. Вот я работаю над горячей выпечкой для твоей бабы, а ты меня выгоняешь.

Энди смеется, и мне трудно не смеяться.

– Ты слышал что-нибудь от Дэйва?

– Нет, но у этого придурка, вероятно, есть какая-нибудь компания. Дрю рассказал тебе о нашем друге Дэйве?

– Не так уж и много, – говорю я.

– Дейв самый красивый из нас, по крайней мере, так говорят женщины. Он может иметь любую женщину, которую захочет, но он не счастлив только с женщинами. Нет, он делает это со всеми, кто попадается ему на глаза.

Я смутно припоминаю парня, которого Мэнди назвала Тором в ту пьяную ночь, и соглашаюсь, что Дэйв довольно сексуален.

– Если бы не его самодовольный отец, я думаю, он мог бы отказаться от женщин, – рассеянно говорит он. – Тебе не кажется, Дрю?

Энди пожимает плечами.

– Его папа не одобряет? – Спрашиваю я.

Митч смеется.

– Его папа – старый добрый южанин и сенатор вдобавок. Дэйв – это чип из старого блока. Вроде как я. Иди по стопам наших отцов, говорят они. Однажды ты добьешься успеха… говорят они. – Он смотрит на Энди понимающим взглядом.

– У тебя был выбор, – говорит Энди. – Ты мог бы получить эту шикарную юридическую степень и устроиться в фирму.

– Ты юрист? – Спрашиваю я. Кажется странным, что кто-то столкнулся с проблемой получения юридического образования и не воспользовался им.

– Я лоббист в фирме моего отца, – говорит он, с отвращением поджимая губы.

О, я кричу, желая узнать больше, но думаю, что это не мое дело.

Теперь, когда я знаю, что взбитые сливки не являются продуктом ни одного из прошлых свиданий Энди, я ем блинчик Митча и беспокоюсь из-за него.

– Это действительно хорошо.

– Моя мама отлично готовит. У нее не было другого выбора, кроме как учить меня, своего маленького мальчика. – Он подмигивает. – Два моих старших брата не проявляли интереса к кулинарному искусству.

– Ты сделаешь какую-нибудь женщину очень счастливой, – заявляю я, подперев подбородок рукой, изучая парня, который прошлой ночью относился ко мне как к заклятому врагу номер один.

Он качает головой.

– Единственная женщина, которую я когда-либо буду любить, – это моя мать.

Я молчу, потому что большинству женщин не нужен маменькин сынок, хотя они и говорят, что мужчина будет относиться к своей жене так же, как к своей матери.

– Он не говорит правду. Правда в том, что какая-то девушка разбила ему сердце, и он так и не оправился.

Митч вскакивает.

– Она не разбила мне сердце, – отрицает он. – Кроме того, женщины не хотят, чтобы к ним относились с уважением. Они уважают вас больше, когда вы обращаетесь с ними как с грязью. – Когда я задыхаюсь, он добавляет: – За исключением присутствующих.

– Не все женщины, – говорю я, чувствуя необходимость вступиться за многих женщин.

– Хорошо, почему вы двое хотите найти компромисс? – Энди старается сохранять мир.

Митч кивает, и я тоже. Тишина окутывает нас. Я встаю и беру пустую посуду.

– Тебе не нужно убирать за нами, – говорит Энди.

– Все в порядке. Ты нас принимал, Митч приготовил, а я уберу.

Я устраиваюсь и мою посуду, пока ребята сидят на диване. Энди выглядит усталым, и я поняла, что не спросила, как у него дела. Я думаю, как поднять эту тему, пока смотрю, как снег продолжает тяжело падать в окно.

Закончив с уборкой, я присоединяюсь к мальчикам на диване. Какой-то спортивный канал бубнит про плей-офф по баскетболу или что-то в этом роде. Я сворачиваюсь рядом с Энди, нуждаясь в том, чтобы быть рядом с ним, когда начинают гудеть мобильные телефоны.

Энди осторожно передвигает мои ноги, чтобы я встала и пошел дальше, пока Митч отвечает на звонок.

Их разговоры пересекаются, поэтому я плохо слышу их обоих. Они оба завершают вызов с интервалом в несколько секунд.

– Я ухожу. У меня свидание.

Энди смотрит на Митча.

– Ты уверен, что сможешь вести сейчас?