Текст книги "Комната Наверху и другие истории"
Автор книги: Терри Бэллантин Биссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
10:07:24
– Алло!
– Это я.
– Что у тебя на этот раз?
– Великолепная идея для рассказа!
– Господи, только не для научной фантастики! Ты хоть представляешь, сколько времени?
– Естественно – 10:07:24. Но эта тебе точно понравится.
– Ну пожалуйста! У меня нет на нее времени.
– Дело в том, что эта история о Времени.
– Мне ни к чему еще одна история о путешествиях по времени.
– Тут совсем другое. В этой истории путешествует как раз само Время.
– Ну и что? Время всегда путешествует. Останавливается. Снова идет.
– В этой истории Время толькоидет, и все! Оно не может остановиться. Не можетне идти.
– Я же сказал: никакой научной фантастики!
– Какая же это научная фантастика? Вовсе нет! Это умозрительнаяфантастика, основанная на самых экстравагантных идеях новой физики. Штука покруче, чем Руди Рюкер. Только представь себе вселенную, где время никогда не останавливается!Катится и катится, час за часом, минута за минутой, секунда за секундой. Мини-секунда за мини-секундой.
– Я не понял. Что ты имеешь в виду? Как это «время никогда не останавливается»? То есть нет Настоящего? Нет Сейчас?
– Вот именно! К моменту, когда ты произнесешь слово «сейчас», это Сейчас уже уйдет, наступит другое Сейчас. А потом еще и еще.
– То есть Время останавливается примерно на секунду, и все? В этом твоя идея?
– Время не останавливается вообще!Ни на секунду! Ни на мини-микро-нано-секунду! Оно течет постоянно. Как река. Как не останавливающийся поток, как мяч в боулинге.
– Но это же смешно! Там, где Время останавливается, должно быть Сейчас. Вот как теперь – 10:07:24. Иначе как можно существовать?
– В той вселенной, про которую мы говорим, все существует в Сейчас, но это движущееся Сейчас.
– Тебе не кажется, что тут противоречие в терминах – «движущееся Сейчас»?
– В нашей, реальной, вселенной – да. Но в этой, умозрительной, вселенной – наоборот. Вот посмотри. Когда мы зрительно представляем себе Время, то оно похоже на цепочку озер, так? Все они…
– Не делай из меня дурака. Я и без тебя знаю, как выглядит Время.
– Извини. Но теперь представь вселенную, в которой кто-то взорвал, так сказать, главную дамбу. Время – поток, движущийся, текущий, как река, постоянно убегающий.
– Смешно. В таких условиях невозможен не только разум, но и сама материя.
– Но что, если движущееся Сейчас для аборигенов этой вселенной кажется абсолютно нормальным? Только вообрази! Они несутся на пенном гребне Времени, как серферы на океанской волне! Застыв между прошлым и будущим в своем постоянно меняющемся и никогда не кончающемся Сейчас…
– Стоп! Кто захочет читать такую чушь? У меня от одной мысли голова начинает идти кругом.
– Вот именно! Сумасшедшая, головокружительная, невообразимая, стимулирующая мысли идея! В этом все дело. Тут ключ к целому литературному направлению! Можно назвать его «хронопанк». Новая, взрывная мета-фантастика на базе новейшей квантовой физики, где…
– Ты зря тратишь время. Япросто не могу этого представить. И не хочу забивать себе голову. Мир, в котором Время никогда не останавливается? Даже никогда не замедляется! Это хуже, чем научная фантастика, это фэнтези.
– А вот тут ты ошибаешься. Приготовься к самому главному. Все это я вовсе не придумал! Идея основана на научном факте.Или по крайней мере теории. Ячитал об этом в «Омни».
– «Омни»? Неудивительно.
– Ясерьезно. Ученые спорят об альтернативных вселенных, где Время может течь постоянным потоком. Где никогда нет фиксированной хронологической точки. Даже на микросекунду. Разумеется, на практике это не наблюдалось, но согласно законам относительности и квантовой механики это возможно.
– Как материя света?
– Вот именно. Или материя солнц. В этом вся прелесть научной фантастики. Мы может взять самые невероятные идеи теоретической физики и, поместив их в рассказ, сделать их как бы реальными.
– Мне показалось, ты сказал – это не научная фантастика?
– Ну, это просто термин. Яговорю об умозрительнойфантастике.
– И пока никакого намека на сюжет.
– Я к нему как раз подхожу. Значит, представь себе этих людей… скажем, женщину и мужчину. Тут сразу возникает любовный интерес. Она – ученый. Смотрит на свои часы и вдруг…
– Почему это женщина обязательно должна быть ученым?
– Тогда пусть он будет ученым. Все равно. Он смотрит на свои часы. «Сколько сейчас времени?» – спрашивает она.
И что же? Он не может ей ответить! Время постоянно меняется. Он ждет, пока оно остановится, а оно не останавливается! Никакого «Сейчас» нет! «Сейчас» непрерывно превращается в «Тогда».
– Мне показалось, ты говорил, что для них это нормально.
– О’кей. А что, если нет? Что, если они начали просто замечать? Тебе же нужна идея? Тут может получиться забавно. Он смотрит на часы и говорит: «Сейчас… сейчас… сейчас…» Она спрашивает: «Ну сколько же?» А он снова: «Сейчас…» Смешно же, честное слово!
– Если парень смотрит на часы и заикается, это не так уж смешно.
– Тогда можно придумать приключение. Они решили что-нибудь предпринять насчет Времени, как-то поправить положение. Ну разумеется! Они оба – ученые. Они столкнулись с невероятной катастрофой. Убегающее Время! Может, они пытаются остановить Время? С помощью атомных часов, например. Или еще чего-нибудь.
– Неприятно тебе напоминать, но сейчас 10:07:24.
– Ты только представь, какая интрига! Что, если Время убежит раньше, чем они успеют его остановить? Что, если…
– Неприятно напоминать, но мы уже выбросили на это достаточно времени.
– Ты же сам сказал, сейчас все еще 10:07:24.
– Ну да. Но раньше, чем мы узнаем, настанет другое. Я не собираюсь связываться с этим сюжетом. Наши читатели хотят получать рассказы, в которых они в состоянии разобраться, а не причудливые измышления теоретической физики о диких иных вселенных, пусть даже и стимулирующих мысль. Обратись-ка ты в математический журнал или что-нибудь в этом духе. Кстати, пока еще 10:07:24, один вопрос…
– Какой?
– Почему ты сказал, что эта штука покруче, чем руки-крюки?
САМЫЙ ПЕРВЫЙ ОГОНЬ
– Да уж… Просьба необычная. Почему я должен оплачивать ваш перелет в Иран?
«Потому что у тебя есть деньги, а у меня нет», – хотел сказать Эмиль, но сдержался.
– Потому что я могу помочь вам доказать подлинность вашего открытия в Экбатане, – пояснил он.
– Какого открытия?
– Огонь Зороастра.
Магнат кивнул. Коленка у него давно уже ходила вверх-вниз, словно тоже кивала. Он был самым богатым человеком в мире и уж точно – самым нетерпеливым.
На нем были джинсы «левис», под льняной спортивной курткой – трикотажная майка. Правая нога ритмично притопывала, словно ее хозяину не терпелось вырваться из офиса на волю.
Эмиль добился этой встречи, только пустив в ход все свои связи и надавив на все пружины, и сейчас понимал, что у него только тридцать секунд, чтобы изложить свое дело.
– Существует легенда, что огонь в Экбатане – тот самый, которому поклонялся Дарий, – быстро начал он.
– Я знаю эту легенду, – прервал его Магнат. Раскоп в Экбатане был из тех очень немногих его проектов, за которыми он наблюдал с большим вниманием и лично. Большинство из них проводились через тот или иной фонд, но интерес Магната к археологии был неподдельным и глубоким. Эмиль знал, что Магнат несколько раз туда ездил и даже сам работал на раскопках. – Археология изучает не легенды, – продолжал Магнат, – а предметы. Маленькие твердые штучки, которые находят в грязи.
– А что, если я докажу вам, что ваш огонь тоже был твердой штукой? – решился Эмиль.
Магнат сузил известные всему миру глаза, которые выглядели мальчишескими только на фотографиях.
– Слушаю, – коротко бросил он.
– Я разработал методику для определения возраста пламени. Не пепла, не углей и не всяких остатков и следов огня. Самого пламени.
– Я весь внимание.
– Используя мой прибор, который я назвал спектрохронограф, можно определить время возникновения огня с момента возгорания, – рассказывал Эмиль. – В большинстве случаев это всего час или два. А если, например, взять олимпийский огонь, то, возможно, будут десятилетия. Не стану утомлять вас техническими деталями, но…
– Нет уж, утомите-ка меня именно ими, – приказал Магнат.
Эмиль начал объяснять, что каждый огонек обладает уникальной спектрограммой, так сказать, спектрографическим автографом, который меняется в зависимости от времени с определенной закономерностью и полностью теряется, когда пламя гаснет.
– Каждый загорающийся огонь имеет собственный автограф, – говорил он. – С помощью спектрохронографического анализа я могу определить возраст пламени с точностью до долей секунд на столетие.
– И вам приходилось датировать такой древний огонь?
– Пока нет, – с сожалением отозвался Эмиль. – Потому я и хочу поехать в Экбатану. Даже без всяких легенд возраст Пламени Зороастра может равняться нескольким столетиям. Установив эту дату, я сумею продвинуть свой спектрохронограф.
– И мои раскопки, – задумчиво проговорил Магнат.
Эмиль поразился, осознав, что выиграл. И бросил на стол последний козырь.
– Если бы у нас была свеча, которая горит со времени Французской революции, я смог бы сообщить с точностью до двух секунд, когда чиркнули спичкой. Я оцениваю коэффициент ошибки в 0,8 секунды на столетие.
– Ну, тут я вам помогу, – улыбнулся Магнат, вынимая из стола чековую книжку и что-то записывая. – Возвращайтесь ко мне в офис через неделю. На столе моего секретаря будет гореть свеча. Я хочу, чтобы вы с точностью до секунды сказали, когда ее зажгли. По стандартному тихоокеанскому времени.
Магнат оторвал чек и положил его на стол, демонстрируя, что интервью закончено.
Эмиль взял чек. Сердце его колотилось как бешеное.
Чек был на сто долларов.
Через неделю Эмиль снова явился в офис Магната, и в руке у него был прибор, похожий, по мнению секретарши, на водяной пистолет.
– Вот она, – произнесла секретарша, указывая на горящую у нее на столе свечу.
Эмиль направил дуло на пламя и стал давить на спуск, пока не услышал негромкое «би-и-п». Тогда он отпустил курок и взглянул на дисплей.
– Это что, шутка? – спросил он. – Этот огонь зажгли менее трех минут назад.
– Вроде как шутка, – улыбаясь, ответил Магнат, появляясь из внутреннего помещения офиса с еще одной горящей свечой в руке. Двумя пальцами он загасил свечу на столе и снова зажег ее от своей свечи.
Эмиль направил спектрохронограф на пламя и надавил на спуск до сигнала. Потом посмотрел на дисплей.
– Надеюсь, на сей раз это не шутка, – с сомнением проговорил он. – Этому пламени почти сорок лет, точнее, 39,864 года. Могу перевести это в месяцы…
– О’кей, – прервал его Магнат. Он присел у стола рядом с горящей свечой. Ноги скрещены, правая – нетерпеливо постукивает. – Все правильно. Свечу зажгли от вечного огня на могиле Джона Фицджеральда Кеннеди на Арлингтонском кладбище. Знаете ли вы, что везти открытый огонь на коммерческом рейсе даже в первом классе – незаконно? Чтобы провести этот маленький тест, мне пришлось отправлять в округ Колумбия чартерный рейс, но зато вы выдержали экзамен с честью.
Эмиль думал о чартерном рейсе и своих ста долларах.
Магнат уже выписывал еще один чек.
– Это на издержки и дорожные расходы, – пояснил он. – Секретарь пришлет вам авиабилеты. Увидимся в Экбатане через десять дней. Однако позвольте дать вам один совет. – Вопрос, разумеется, быт риторическим. Не ожидая ответа, Магнат продолжал: – Не называйте его спектрохронографом. Отдает научной фантастикой. Пусть будет пушка времени, если вы не против.
Он поднялся и передал Эмилю чек. Потом затушил свечу и вышел.
Чек был на сто тысяч долларов.
Эмиль никогда не летал первым классом. В первый раз ему хотелось, чтобы Атлантический океан оказался шире, а полет – дольше. Однако в Узбекистане роскошь кончилась, и последние два перелета пришлось проделать на кошмарных машинах «Аэрофлота».
Экбатана была крошечным перекрестком среди огромной розовато-лиловой пустыни. Эмиль ожидал увидеть величественные развалины, а нашел лишь горстку глинобитных хижин с покореженными крышами, автозаправку, где считали на абаке, и подбитый русский танк, весь исписанный неразборчивыми граффити.
– Александр тут все сровнял с землей, – рассказывал руководитель раскопок, полноватый профессор из Висконсина по имени Эллиот, пока они ехали от грязной посадочной полосы к палаточному городку у раскопа. – Македонцы сметали храмы, насиловали женщин, мужчин уводили в рабство, детей вырезали. – Речь звучала на удивление жизнерадостно. – Затем Александр лично задул Огонь Зороастра, который, по предположениям, горел уже десять тысяч лет. Однако согласно легенде, его обманули. Жрецы успели спрятать пламя. Его хранят в маленьком алтаре в двадцати милях отсюда.
Двадцать миль в северном Иране – все равно что двести миль дома, в Калифорнии. На следующее утро Эмиль уже трясся по черным пескам в «тойоте-лендкрузере», которым мастерски управляла аспирантка из Висконсина. Профессор Эллиот болтался на заднем сиденье.
– Я с ним несколько раз встречалась, – рассказывала аспирантка. – По мне так он – ничего парень. Во-первых, не гоняется за каждой юбкой. А во-вторых, он и правда интересуется археологией. Правильная система ценностей, я так считаю.
Ее звали Кей. И говорила она о Магнате, питомце Висконсинского университета. Иногда Эмилю казалось, что вся цель его интернационального бизнеса и филантропической деятельности как раз в том и состоит, чтобы люди вели подобные разговоры.
– Забавно, что он раскапывает город, который уничтожил Александр, – заметил профессор Эллиот. – В каком-то смысле он и сам – современный Александр. Ничто не устоит перед ним или по крайней мере перед технологиями, капиталом и связями, которые он олицетворяет.
Огонь Зороастра находился в искусственной пещере, вырезанной в склоне песчаника. Охраняла и поддерживала его небольшая монашеская община, очень неохотно показывавшая его неверным. Однако зороастризм – религия забытая и отчасти экзотическая, так что Магнату не составило труда убедить местные власти, что святилище, как и Экбатана, является частью культурного наследия человечества.
Монахам приказали. Несколько недель назад они уже допускали профессора внутрь. И снова допустили, пусть неохотно, но с достоинством.
Пламя горело в изъеденной временем золотой чаше. Молодой монах скармливал ему прутики из кучи хвороста у стены пещеры. Прутья сами по себе уже свидетельствовали о ревностном исполнении монахами своего долга: пустыня на многие мили вокруг была абсолютно голой. Позже Эмиль узнал, что дерево доставляют верующие ни много ни мало, а из Индии.
Он направил раструб пушки времени на огонь, нажал на спуск и дождался сигнала «би-и-и-п». Взглянув на дисплей, он тихонько присвистнул.
– Что там? – внезапно охрипшим голосом спросил профессор Эллиот.
– То, что они и говорят, – ответил Эмиль и показал профессору и аспирантке экранчик дисплея.
– О Господи! – воскликнула Кей.
– Для тех, кто разжигал этот костер, Иисус был так же далеко в будущем, как для нас он в прошлом, – прокомментировал Эмиль.
Этому пламени было 5619,657 лет.
– Значит, это правда, – удивленно проговорил профессор Эллиот.
Эмиль кивнул:
– По большей части. Во всяком случае, ясно, что они поддерживали огонь задолго до времени Александра.
– Господи! – опять пробормотала Кей и тряхнула головой. Эмиль заметил, что, взволнованная, с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми губами, она выглядела намного привлекательнее. Эмоции смягчали лицо.
Монахи, выводящие гостей на яркий солнечный свет, казались довольными.
Эту ночь Эмиль и Кей провели вместе вне палаток, под миллионами звезд. Кей объясняла: на раскопках так одиноко. Хотя что тут было объяснять… У нее есть парень. Но он в Мэдисоне. Они прекрасно друг друга поняли.
Эмиль подозревал, что у Кей и Магната общее мнение о ночном небе пустыни, но почему-то он не возражал. Запоминающаяся ночь. И Кей – запоминающаяся девушка. Ловкая, с маленькой грудью. Жизнерадостная, практичная и предприимчивая.
Эмиль никогда не видел столько звезд.
На следующий день он отправился на «большую землю», точнее, в Нью-Йорк. На мокрой взлетной полосе он неожиданно встретил Магната собственной персоной. Тот прилетел на вертолете. Магнат что-то пробурчал о цели приезда, но это Эмиль выяснил через одиннадцать месяцев, когда его пригласили в Метрополитен на презентацию Огня Зороастра.
Магнат более чем лестно отозвался об Эмиле и его пушке времени, как он неизменно величал новый прибор. И высказался более чем откровенно в краткой, но очень насыщенной личной беседе:
– Я помог тамошнему правительству с долгами в обмен на святилище. У них с зороастрийцами свои дела. Святилище всегда было некоторой помехой фундаменталистскому правительству. Ислам, знаете ли, – молодая религия. Пост-христианская.
– Вы купили его, – догадался Эмиль.
– Это артефакт, – продолжал Магнат. – Теперь, когда вы установили его подлинность, он принадлежит всему человечеству.
В Метрополитене огонь поддерживали природным газом. Эмиль не мог не думать о молодом монахе, который подбрасывал в него прутики. Куда он делся? Стал таксистом в Каире или Квинсе? Это все равно что думать о солдате из армии Дария. Предназначение Александра в том, чтобы покорять мир, а не пересчитывать его воробьев.
На торжестве присутствовал профессор Эллиот. Кей не было. Эмиль почувствовал разочарование. Он вроде бы надеялся на рандеву, даже упомянул о ней в разговоре с Магнатом. Тот рассеяно бросил:
– Кей? У меня столько проектов…
Очевидно, Эмилю назначили пособие – раз в год, в день его визита в Экбатану, он получал чек на сто тысяч долларов. Но ни одного звонка. Оно и к лучшему. Эмиль предпочитал независимость. Огонь Зороастра сделал его пушке времени рекламу, и в последующие два года он провел датировку очага в миссии святого Габриэля в Калифорнии (221,052 года) и пожара в угольном слое на острове Баффинова Земля (797,563 года).
Пушка времени стала общепринятым археологическим инструментом, однако после первого взрыва интереса спрос на нее был невелик. И действительно, много ли очагов огня нуждаются в датировке? Эмиль пытался заинтересовать астрономов, но на большом расстоянии прибор явно не справлялся с задачей. Цифры получались совсем не те. Согласно данным его пушки, звезды получались моложе Земли.
О том, что случилось с Кей, Эмиль узнал через восемнадцать месяцев, когда получил электронное письмо с предложением встретиться в Дубовом зале отеля «Плаза».
Она пришла не одна.
– Это Клод, – представила она молодого чернокожего парня в джинсах и пиджаке из шелка-сырца. У Клода был сильный французский акцент, который вобрал в себя ароматы Киншасы и Парижа.
Эмилю он не понравился. Слишком большая голова на слишком узких плечах. Клод курил «Голуаз».
Они заказали напитки. Кей сообщила, что платит Магнат:
– Я работаю на него с тех пор, как получила докторскую степень. Специальные проекты.
«Неужели он и правда ее не помнит?» – думал Эмиль. С другой стороны, помнил ли Александр все города, которые разорил?
Оказалось, что Клод – не бойфренд. Строго говоря, даже не коллега, а студент богословия в Йеле.
– Сравнительный анализ религий, – уточнил Клод. – Я думаю, что обнаружил древнейшую религию мира. И самую малочисленную. Она называется Гер’абтс, что на языке высокогорного племени волоф означает «первый огонь».
– Помните монахов в Экбатане? – спросила Кей, положив ладонь на руку Эмиля. – Здесь то же самое. Единственная цель этой религии – охранять огонь.
– Я помню, – отозвался Эмиль.
– Охранять огонь, – задумчиво повторил Клод. – Я беседовал с одним из жрецов Гер’абте, с отступником. Он – бунтарь и беглец. Встретил его в прошлом году в Париже. Он утверждает, что пламя, называемое у них Гер’абте, является первым огнем, который разжег человек. Оно обеспечивает chemin sans brisk —преемственность, непрерывную связь между первыми людьми и сегодняшними. Этот огонь охраняет и поддерживает тайная община жрецов высоко в горах Рувензори.
– Горы Луны, – пояснила Кей.
– Они окружают долину Рифт, – вспомнил Эмиль.
– Exactemente,именно так, – подтвердил Клод. – И место правильное. Согласно данным антропологии, именно в этом регионе началось развитие человечества.
– Что бы это ни означало: речь, прямохождение, орудия труда…
– Огонь, – продолжил Клод. – Огонь – ключ ко всему остальному. Он отделяет человека от животного.
– Значит, вы им поверили?
– Non.Нет. Конечно, нет. – Клод прикурил еще одну «Голуаз» прямо от предыдущей. Таким образом, сигареты составляли непрерывную цепь, как Огонь Зороастра или Гер’абте. – Но мне действительно хочется выяснить, древний ли у них огонь, – продолжал Клод. – Если ему и правда несколько тысяч лет, то меняются все наши представления о так называемых африканских религиях анимизма и их – как бы это назвать? – их gravites —важности, значительности.
Он политически ангажирован, решил Эмиль, но с другой стороны, а кто – нет?
За обедом они составили план действий. Позже Эмиль оказался в номере отеля «Плаза» вместе с Кей. На сей раз она была, если можно так выразиться, еще более изобретательна и предприимчива, чем прежде. Запоминающаяся любовница. Любовь без собственничества и даже без потребности в собственничестве – вот что значит делить женщину с самым богатым человеком на Земле. Казалось, Магнат лежит рядом с ними. Как ни странно, для Эмиля это чувство только усиливало наслаждение.
– Знаешь, что он сделал с Пламенем Зороастра? – спросила Кей.
– Конечно. Купил его и поместил в Метрополитен.
– Сначала он его задул.
– Что?!
– Он – странный, одержимый человек. Он чувствует свою мистическую связь с Александром. А насчет истории у него есть идея: надо рвать с прошлым в тот самый момент, когда его осознаешь.
– Но ведь весь смысл предприятия был в том, что пламя подлинное! Как только проведут еще одну датировку…
– Кто станет этим заниматься? Разве что ты. А ты, грубо говоря, стоишь на довольствии.
Кей держала в обеих ладонях свои небольшие груди, словно упругие апельсины.
– Ты останешься на ночь?
С воздуха горы Рувензори представляют собой устрашающую мешанину облаков, льда и камня. За два года работы со своей пушкой времени Эмиль уже выяснил, что не пригоден для серьезной работы в поле. Он не любил маленьких самолетиков и коротких посадочных полос.
В этом путешествии было и то, и другое.
Клод здесь уже бывал. Кей и Эмиль держались в сторонке, пока он показывал письмо и нанимал проводника. Гид был не из числа посвященных культа Гер’абте, но входил в тайную и, очевидно, древнюю сеть верующих, которые поддерживали жизнь жрецов, которые поддерживали жизнь огня.
Кей организовала транспорт. Вертолетом они долетели до деревеньки на высоком отроге гребня. «Лендровер» (здесь его еще не заменили «тойоты») доставил их на еще более высокий отрог, а остаток пути пришлось идти пешком.
Горные пики обволакивало покрывало тумана, и они походили на привидения. Проводник вышел на тропу – узкую, бесконечную ленту коричневой грязи.
Ступив на тропинку, Клод достал сигарету.
– Мы могли бы проехать весь путь, но это оскорбило бы les enfants.
– Детей? – спросил Эмиль.
– Oui – да, Детей. Так они сами себя называют, – пояснил Клод. – Правда, забавный контраст с европейскими священниками? Те предпочитают, чтобы их называли святыми отцами. Эти жрецы, за раз их бывает здесь не больше трех, называют себя Детьми Первого Огня – Гер’абте.
– И поддерживают жизнь в духах своих предков, – закончил Эмиль.
– Pas de tout!Вовсе нет, – резко возразил Клод. – Это не упрощенное поклонение предкам d’Afrique.Они не верят ни в богов, ни в духов. Их религия – это антропологическая космогония: человек сложил костер, потом поднял глаза вверх и увидел звезды, сотворив таким образом Вселенную, которую мы знаем. Их работа в том, чтобы поддерживать этот порядок вещей.
– Ритуальное олицетворение огня как источника, прародителя сознания, – прокомментировала Кей.
– Non!Нет! Задача, а не ритуал! – воскликнул Клод. – Сохранение первого огня. Гер’абте. Ни больше ни меньше.
Что за напыщенная фигня, подумал Эмиль.
Первый из Детей встретил их ближе к вечеру и повел по тропе сквозь извилистое ущелье. Проводник вернулся домой. Новый гид был жилистым, черным как смоль мужчиной лет пятидесяти в голубой мантии с капюшоном из выцветшей шерсти и в ярких кроссовках «Найк». Цепочкой они прошли по снежному полю, обошли маленькое изумрудное озеро и снова устремились вверх по каменной осыпи в облака.
Как и в Экбатане, святилище располагалось в пещере. Вход представлял собой безупречную полуокружность, вытесанную не в песчанике, а в граните, который сиял, как мрамор. У входа ждал совсем пожилой мужчина, одетый в такую же синюю мантию. Он поговорил с Клодом на одном языке, а с его спутниками – на другом.
Клод дал обоим по пачке «Голуаз». Сам он не курил с того момента, как вышел из «лендровера». Они находились на высоте почти десять тысяч футов, воздух здесь был холодный и разреженный.
Двое Детей ввели троих путешественников в пещеру. В глубину она не превышала двадцати футов – размер небольшого гаража.
На полу лежал персидский ковер. У двери приткнулись несколько десятигаллонных канистр. Крошечное пламя трепетало в небольшом, наполненном маслом углублении скалы. Фитиль, кажется, был сделан из скрученного мха.
Еще один мужчина, старше двух предыдущих, наблюдал за пламенем, то и дело добавляя масла из открытой канистры с помощью длинного ковша из слоновой кости.
Неглупо, подумал Эмиль. Пламя совсем маленькое. Им не приходится таскать в гору хворост. Только масло.
Господи, неужели он произнес это вслух? Старик словно бы ответил на его мысли, но не прямо.
– Он говорит, что в temps perdu– в древние времена – жгли хворост, – перевел Клод. – А потом научились использовать жир.
– Спроси его про возраст огня, – попросил Эмиль, вынимая пушку времени. Тревога на лицах Детей сменилась любопытством, как только они поняли, что это не оружие.
– Они не могут выразить его возраст в годах, – сообщил Клод. – Просто говорят Ьеаисоир– много, и все. Много, много, много.
– Спроси их про первых людей, – попросила Кей.
– Это были женщины, – перевел Клод. – Они называли себя Матери. У них не было речи, но они поддерживали огонь. Много, много, много.
– Habilis, – прокомментировал Эмиль.
– Erectus– прямоходящий, – поправил его Клод.
– Едва ли, – усомнилась Кей. – Homo erectusмогли использовать огонь, но не могли сохранять его в ритуальных целях.
– Почему бы и нет? – спросил Эмиль.
– Ритуал подразумевает язык, – объяснила Кей. – Мышление символами. Сознание. Даже если бы Homo erectusоткрыл огонь, он не мог…
– Она, – поправил ее Клод.
– Пусть она, – нетерпеливо согласилась Кей, которая не привыкла, чтобы в профессиональных вопросах мужчины ее поправляли. – Онане смогла бы создать миф. Никоим образом.
– Я же говорил, это не миф, – возразил Клод. – Это просто задача. Это мы создаем мифы. Разумные люди – Homo sapiens sapiens.
– Ну ладно. – И Эмиль направил пушку на крошечные язычки пламени, удерживая курок, пока не раздалось знакомое «би-и-и-п». Посмотрел на дисплей, потом обвел взглядом пещеру, Детей и своих спутников. – Что за ерунда! – воскликнул он.
– Что там? – в унисон спросили Кей и Клод.
– Этому пламени почти миллион лет.
В тот вечер они сидели вокруг маленького костра у стен пещеры и делили на троих очень впечатляющее виски, которое прихватил с собой Клод. Просто на всякий случай.
– Итак, это правда, – проговорил Клод, закуривая свою первую после «лендровера» сигарету.
– Более чем правда, – подтвердил Эмиль. – Это абсолютно установлено.
– Но это невозможно! – пораженно бормотала Кей. – Невозможно и восхитительно!
– Я хотел верить, – заявил Клод, качая своей слишком большой головой. – Знаете, как бывает. Ты надеешься и не надеешься. Реальный мир пожирает твои ожидания.
В его глазах стояли слезы. На каждый глоток Эмиля и Кей он выпивал пару. Теперь он нравился Эмилю куда больше, чем прежде.
Кей говорила по сотовому телефону, диктуя бесконечные цепочки цифр.
– Я обещала ему позвонить, – объяснила она.
В темноте за их спинами Дети неслышно занимались своими делами. В их мире ничто не менялось. Они всегда все знали.
В ту ночь Эмиль спал с Кей у костра. Клод скрылся в палатке, Дети ускользнули туда, где они, должно быть, проводят ночь, возможно, в пещере у доисторического огня.
Кей, как всегда, была раскованной, умелой и запоминающейся. Они занимались любовью, потом лежали рядом, каждый в своем спальнике, под непривычными экваториальными звездами. Ее маленькая ладонь лежала в руке Эмиля. Ни одного знакомого созвездия!
Вертолет появился после полуночи. Он приземлился бы у самой пещеры, но Дети яростно замахали руками, капюшоны их мантий сплющились от мощных струй пропеллера. Вертолет сел у основания каменистого склона, ярдах в ста от лагеря.
Эти сто ярдов подъема были данью, которую Магнат приносил традиции. Эмиль, Клод и Кей ожидали его на вершине склона.
– Привет, малышка, – весело обратился он к Кей и лениво похлопал ее по щеке. Эмиль был скорее польщен, чем раздосадован. Сколько, спрашивается, мужчин делили женщину с императором?
– Это установлено? – обратился он к Эмилю, изучая цифры на дисплее пушки, которые сохранились в памяти прибора.
Эмиль кивнул.
– Этот огонь горел без перерыва в течение 859 134,347 года. – Он с удовольствием выговорил эту фразу.
– Erectus.Человек прямоходящий, – задумчиво произнес Магнат.
– Oui,да, – подтвердил Клод, который все еще был изрядно пьян. – До разума. До речи. Это открытие меняет все наши представления об эволюции человека. Оно означает, что в нашем распоряжении, вернее, в их распоряжении – ведь это был другой, более ранний вид – имелась технология поддержания огня задолго до того, как появились речь и орудия труда.
Разожженный с вечера костер почти догорел. Пустая фляжка Клода валялась рядом с остывающими углями. Далеко внизу туман укутал долины, а над головой сияли миллионы звезд.
– Это означает, что между нами и нашими далекими предками существует неразрывная связь, – продолжила мысль Кей. Эмиль удивился, когда она взяла его руку, а потом заметил, что еще раньше она взяла за руку и Магната. – Неразрывная связь между мной, вами и первым человеком, который смотрел в костер.
– И в собственные pensees —мысли, – закончил Клод и взял Магната за другую руку.
– Ладно, – произнес Магнат и освободил руки. – Пошли посмотрим.
Дети, которые молча ждали у круглого дверного проема, ввели их внутрь каменной пещеры.
Магнат впился горящими, сузившимися глазами в крошечный огонек пламени.
– Миллион лет человеческой культуры, – громким шепотом произнес он. – И все это – лишь одна страница.
