Текст книги "Комната Наверху и другие истории"
Автор книги: Терри Бэллантин Биссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
Я думал, плейбоям с Дитмас-авеню пришел конец, но на следующее утро Стадс в Ла-Гуардиа ожидал нас наверху у эскалатора, ведущего к выходу 1-17. После вчерашней катастрофы он либо вычистил, либо сменил униформу. Его медали весело блестели, но я заметил, что он снял эмблему Нобелевского лауреата.
Сначала я решил, что он опять – за старое, хочет напасть на меня, но вместо этого Стадс взял меня за руку.
– Вчера позвонил твой друг By, – вполне мирно сообщил он. – Как только вы – ты и как ее там – ушли.
– Кэнди, – рассердился я. – Моя невеста. – Они с тетей Минни стояли прямо у меня за спиной, но Стадс не желал смотреть в их сторону. У Стадса всегда были проблемы с девушками и взрослыми. Потому я и удивился, что он так привязался к доктору Джерму. Может, причина в том, что этот блестящий сумасброд-риэлтор казался таким маленьким или удаленным, или и то, и другое?
– Какая разница, – отмахнулся Стадс. – В общем, твой друг сказал, что, по его мнению, Вселенная досуга отделилась и благополучно продолжает существовать. И что доктор Джерм выжил.
– Мои поздравления, – сухо проговорил я. – А теперь извини, мы должны успеть на самолет.
– Какой чудесный мальчик этот Артур! – восхитилась тетя Минни. Я понимал, что ответа не требуется, ведь она говорила не со мной, а с дядей Моргом. – Видел бы ты его медали!
Вылет задержали. Почему-то это меня приободрило. Кэнди сидела между нами, крепко закрыв глаза, а место у окна я уступил тете Минни. Она летела впервые. Когда самолет стал взлетать, она прижала урну с прахом дяди Морта к стеклу иллюминатора.
– Он летит в первый раз, – с мягкой улыбкой пояснила она. – Я читала в «Ридерз дайджест», что люди волнуются меньше, если видят, что происходит.
– Я в это не верю, – пробормотала Кэнди, не открывая глаз. – К тому же как это пепел может нервничать?
Может, в компании «Самолеты б/у» самолеты и старые, но видно, что интерьер регулярно обновляется. В спинках сидений даже есть маленькие телефоны, работающие от кредитных карт. У меня нет никого, с кем я хотел бы поговорить за пятнадцать долларов в минуту, но когда телефон зазвонил, я не удивился.
– Это я. Вылет задержался?
– На восемнадцать минут, – взглянув на свои записи, ответил я.
– Цифры не врут! – воскликнул By. – Все снова приходит в норму. Я это и так понял – мои утренние расчеты сошлись тютелька в тютельку. В 9:45 по стандартному восточному времени я выпустил в дождевом лесу первую моль.
За спиной у него слышался мерный рокот. Как я понимаю, это был дождь.
– Мои поздравления, – без энтузиазма ответил я. – Что там с доктором Джермом и его Вселенной досуга?
– Похоже, что у старого дьявола все получилось, – радостно отозвался By. – Если бы его Вселенная лопнула, мои цифры вели бы себя иначе, не сошлись бы. Разумеется, нам никогда не узнать этого наверняка. Теперь, когда наши Вселенные разъединились, между нами не может быть никакого обмена информацией. Даже светового.
– Для курорта это не очень-то привлекательно.
– Джерм не сумел все хорошенько продумать, – все так же весело продолжал By. – Для риэлтора это большой недостаток, а он всегда им страдал. Тем не менее старик будет жить вечно, ну или почти вечно, а для него это тоже важно. Когда я вчера вечером изложил свои соображения твоему другу Стадсу, он заплакал от облегчения, или от горя, или от того и другого. Похоже, он был очень привязан к старикану.
– Он мне не то чтобы друг, скорее приятель детских лет.
– Какая разница… Как твоя брачная ночь?
Я рассказал ему про головную боль у себя и у Кэнди. У нас с By нет секретов друг от друга. Правда, мне пришлось шептать, чтобы не огорчать Кэнди. Возможно, она и спит, но кто знает… Глаза она закрыла, как только самолет стал выруливать на взлетную полосу.
– Ну что ж. Ты можешь повторить попытку после церемонии, – сочувственно проговорил By.
– Так я и сделаю. Главное, чтобы ты явился в Хантсвилл вовремя, и не забудь кольцо.
– Все будет о’кей, Ирв. Я звоню с трехмоторника, он как раз вылетает из Квецалькан-сити.
– «L1011» или «DC-10»? – Рев стал как будто громче.
– Это «форд-тримотор». На экспресс я опоздал, а это чартер – больше мне ничего не досталось. Придется спешить. Мы не можем делать больше ста двенадцати миль в час.
– Но ведь «форд-тримотор» перестали выпускать в 1929 году. Откуда у них сотовые телефоны?
– Я говорю из кабины. Пилот, Хуан Гуан, – мой приятель, мы вместе учились в летной школе в Мукдене.
Чему тут удивляться? Я перегнулся через тетушку и увидел далеко внизу знакомые очертания Беличьего хребта, аэропорт.
– Мы начинаем снижаться, – сообщил я в трубку. – Увидимся на свадьбе! – И повесил трубку. Тетя Минни прижала урну к стеклу. Кэнди покрепче закрыла глаза.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Как говорил Достоевский или кто-то другой из русских, все разводы одинаковы, но каждая свадьба уникальна, неповторима и все такое прочее. Наша не была исключением.
Началось все очень величественно. Все-таки утренние церемонии очень впечатляют. Расстраивало меня только то, что Кэнди не удалось получить выходной на целый день.
Погода была великолепной. Солнце сияло в безоблачном небе, освещая длинный, безупречный газон у церкви Святого Духа в Сквирел-Ридж. Доставочный фургон Синди прибыл в десять, и она вместе с двумя детьми начала разгружать складные столы, одноразовые тарелки, пластиковые зубочистки, срезанные цветы, термосы с крабовыми салатами и ветчиной для ленча на открытом воздухе.
Присутствовали все друзья Кэнди из хантсвиллского Департамента озеленения плюс наши общие друзья, такие как Бонни из кафе «Бонни Бэг» (она принесла с собой черную дощечку для записи заказов, которая, очевидно, заменяет ей мозги) и Буз из «Беличьего Хребта» – больницы, – туалет которого завершала бриллиантовая серьга в носу. Мой друг Хоппи со станции техобслуживания «Добрая гавань», который был пастором в церкви Святого Духа, осуществлял церемонию. («Конечно, я поженю малышку Виппера Вилла и его янки, сказал Нуф-Нуф».)
Тетя Минни выглядела очень живописно в слегка отдающем нафталином фольклорном костюме – красное с белым и розовое кружево на рукавах. Даже дядя Морт нарядился в веселую ленточку, повязанную вокруг урны.
Все было прекрасно, кроме… Где же, черт возьми, этот By?
– Он скоро будет, – пообещала Синди, распаковывая ледяную скульптуру лошади Роберта Ли по кличке Путешественник – единственный сюжет, доступный местному мастеру ледяной скульптуры, – и отправляя своих отпрысков поставить цветы у алтаря.
– Он летит на таком медленном самолете, – пожаловался я.
В конце концов мы решили, что пора начинать, есть свидетель со стороны жениха или нет – не важно. Было уже 11:55, и гости начинали проявлять беспокойство. Я неохотно подал знак, пара скрипок начала «Свадебный марш», и тут появилась невеста.
Я не видел Кэнди с прошлого вечера. В белом форменном костюме, дополненном белой вуалью, она выглядела потрясающе. Медали на ее груди жизнерадостно сияли в солнечном свете. Подружки невесты нарядились в хаки и розовое.
А у меня не было кольца! Однако Хоппи не растерялся и сунул мне в руку резиновую шайбу с передней трансмиссионной помпы от «Форда С-6».
– Возьми это, янки, – прошептал он. – Потом заменишь на настоящее. – И, сделав торжественное лицо, начал: – Братья и сестры и все прочие… – Тут он замолчал, наклонил голову и прислушался к отдаленному гулу. – Это что, «форд»?
Это действительно был «форд». Ничто не способно с такой эффективностью прервать свадьбу, как посадка «этажерки» на церковном газоне. Эти крошечные самолетики с двойными крыльями могут приземлиться практически где угодно. Этот, в частности, выбрал местечко между столиками с пуншем и ветчиной, въехал туда и отключил все три мотора, пару раз полыхнув огнем из выхлопной трубы и оглушительно стрельнув. И тишина тоже воцарилась оглушительная.
Дверца кабины распахнулась, и в проеме возник китаец шести футов росту в синем смокинге и потертом кожаном шлеме.
– Прошу прощения за опоздание, – прошептал он и незаметно сунул мне в руку кольцо.
– Откуда этот синий смокинг? – спросил я, памятуя о том, что в магазине у «Пяти углов» заказывал для него совсем другой.
– Прихватил его вечером в Боузмане во время дозаправки, – объяснил By. – Там у них большие гулянья, так что остались только синие.
Хоппи тянул меня за рукав, задавая сакраментальный вопрос.
– Разумеется, да! – с энтузиазмом заявил я. – Конечно, да.
Потом были кольца, настоящие. (Синди с любопытством шептала: «Это платина или просто белое золото?») Потом наступил момент целовать невесту.
А потом наступил момент снова ее целовать.
Как только церемония завершилась, пара скрипок заиграла «Новый вальс Теннесси», а мы все потянулись к столам с угощением в тень удачно разместившегося «тримотора». Рядом болтался незнакомый парень индейско-китайской внешности, который пожирал взглядом блюдо с креветками. Это был пилот – приятель By. Его тоже пригласили к столу.
Эсс и Эм – пацаны Синди – подавали заливное, предварительно напрыгавшись и наоравшись от счастья вокруг своего отца By, которого они не видели шесть недель.
– Зная тебя, я не должен был волноваться, By, – с бокалом в руке проговорил я. – Но почему ты сказал «Боузман»? Я думал, он находится в Монтане?
– Так и есть, – с довольной ухмылкой подтвердил он. – Это не по дороге из восточного Квецалькана в северную Алабаму, если только не выбрать путь по большому треугольнику.
Я понял: ему хочется, чтобы я спросил, и я, конечно, спросил:
– Какой путь?
Самодовольно улыбаясь, By взял стопку бутербродов с ветчиной.
– Ты ведь знаешь, что путь по большому кругу выглядит на карте длиннее, но на самом деле является самой короткой дорогой по сферической поверхности Земли?
– Ну-у-у… – промычал я, подгребая себе на тарелку креветок. Они шли нарасхват. Пара скрипок начала «Апельсины в цвету».
– Так вот, – с энтузиазмом продолжал By. – В своих мучениях с осью времени для нашей системы я случайно обнаружил кратчайшую дорогу сквозь отрицательно выгнутую поверхность локального пространства-времени. «Локального» – в данном случае означает относящегося к нашей Вселенной. Вот смотри.
By достал из кармана смокинга какую-то бумажку, я решил было, что это карта. Она целиком была исписана формулами.
– Как видишь, она носит контринтуитивный характер, – туманно пояснил он. – Значит, нужно лететь по строго определенному графику и на определенных высотах и, разумеется, только на трехмоторном самолете. Но все так и есть. Кратчайший путь по большому треугольнику сквозь субстанцию пространства-времени из Квецалькана в Хантсвилл проходит через высокогорные равнины, задевая край Чизпикской бухты.
– Поразительно! – лицемерно воскликнул я. Креветки размером с рукоять пистолета были выращены в прудах с проточной водой западного Кентукки. Я все ел их и не мог остановиться.
– Цифры не лгут, – самодовольно заявил By. – Если не считать остановок для заправки, а с этим «форд-тримотором» их приходится делать немало, мы с Хуаном Гуаном за двадцать два часа пролетели 6476,54 мили на самолете, чья скорость не превышает ста двенадцати миль в час. Дай-ка я попробую эту гигантскую креветку.
– Просто поразительно, – повторил я, выискивая в редеющей толпе свою жену Кэнди. – Но сейчас уже 12:20, а Кэнди должна быть на работе в час.
By удивился:
– А медовый месяц?
Я отрицательно покачал головой.
– Кэнди поменялась сменами, чтобы слетать в Нью-Йорк, теперь ей придется работать ночами, да еще и по выходным.
– Не очень-то романтично, – вставила Кэнди, возникая у меня за спиной. – Но ничего лучшего мы не придумали. Хуан Гуан, вы пробовали гигантские креветки?
Пилот молча кивнул в ответ. Они с By о чем-то тихо шептались. Подняли глаза к безупречно ясному небу, потом заглянули в бумажку с расчетами.
– Они так тесно связаны. – Я услышал слова By и решил, что он говорит о нас с Кэнди, но позже выяснилось, что он имел в виду пространство и время. – Чтобы распутать их и развернуть вспять, надо всего лишь заменить это N на 34,8 и держаться строго на высоте 2622 фута и скорости 97 миль в час. Ты можешь так лететь?
Хуан Гуан кивнул и потянулся за следующей креветкой.
– Вы о чем? – спросил я.
– Давай совершим круиз, – предложил By, оттянув завязки шлема под подбородок. – Ну что ты удивляешься! Этот «тримотор» оборудован пульмановской кабиной-люкс. Он когда-то принадлежал одному латиноамериканскому диктатору.
– И куда мы полетим? – спросил я, прижимая к себе Кэнди.
– Никуда! – с триумфом в голосе воскликнул By. – Мы собираемся облететь Беличий хребет по Великому Треугольному Контуру, сжатому и обращенному вспять за двадцать три минуты, а вы за это время проживете… Ну-ка посмотрим… – Он прищурился, что-то считая в уме. – …две целых шесть десятых часа медового месяца. Советую захватить с собой бутербродов с ветчиной и пару дюжин гигантских креветок.
Синди вручила Кэнди букет. Хоппи, Бонни и все остальные наши друзья аплодировали.
– А как же… ну, ты понимаешь? – прошептал я на ухо Кэнди, имея в виду пеньюар, купленный для брачной ночи в «Милых мелочах».
Она со смущенной улыбкой потянула меня в сторону. Пока Эсс и Эм привязывали ботинки к хвосту самолета, и пока Хуан Гуан и By с оглушительным ревом вручную заводили древние двигатели, и пока остальные гости сметали с тарелок гигантских креветок, Кэнди расстегнула верхнюю пуговку своего парадного кителя и позволила мне бросить быстрый взгляд на то, что под ним надето.
Потом мы поднялись в самолет и унеслись в дикую голубизну неба. Однако это уже совсем другая история.
УКРОТИТЕЛЬ
Удивительно, правда?
Я думаю. Было бы еще более удивительно, как сказал однажды Оскар Уайльд, если бы вода не лилась.
Оскар Уайльд? Этот тип с чудиной?
Он говорил забавные вещи. Тем и знаменит. Но он жил уже давно. Вроде бы он еще на пианино играл. В любом случае все может быть. Или не быть.
Что – не быть?
Вода может не литься.
Японял. Ты говоришь про Укротителя. Я надеялся, что мы про него говорить не будем.
Прости. Так уж получается. Никуда не денешься. Он ведь все равно сглаживает. Сто двадцать миль в день. Каждый день.
И что? Какое это имеет отношение к нам, к тебе и ко мне, здесь и сейчас?
Никакого. Или любое.
Гладильщик и не думает сюда направляться.
Во всяком случае, не сейчас.
Японял. Ты снова говоришь про весь мир. Так знай же: при имеющейся скорости Укротителю потребуются тысячи лет, чтобы разгладить весь мир.
Скорее сотни. Посчитай-ка.
О’кей. Посчитаю. Его ширина равна одной миле, он двигается со скоростью около пяти миль в час…
Точнее, 8,4 километра в час. А ширина Укротителя 2,173 километра.
Какая разница. Пусть будет метрический Укротитель. В любом случае речь идет об очень долгом периоде. Мир громаден. Укротитель покорил только узенькую полоску.
Эта узенькая полоска, как ты ее называешь, становится все длиннее и длиннее. Каждый год Укротитель покоряет территорию размером с Англию. Он уже разгладил полосу, которой можно пять раз обмотать экватор.
Большая часть этой полосы не имеет никакой ценности. Океанское дно.
Через несколько сотен лет весь мир станет гладким и безликим, как резиновый мяч. Гигантский бежевый безжизненный мяч.
Брось. Через несколько сотен лет от нас и следа не останется.
Зато будут дети.
У нас нет никаких детей. И никогда не будет, если мы весь медовый месяц будем думать про Укротителя. Было бы куда более удивительно, если бы он, как писал этот твой сумасшедший, не выглаживал. И вообще могло быть еще хуже. Укротитель все-таки оставляет какое-то время, движется со скоростью пешехода.
Быстрого пешехода.
Все равно. У людей полно времени, чтобы убраться с дороги. После Мальты Укротитель еще никого не убил. А тогда было внезапное нападение.
А люди в той деревне в Индии?
Ну, Укротитель не виноват, что они не смотрели телевизор.
У них не было телевизора.
Все равно. А потом они болтались вокруг, совали нос, хотели посмотреть…
Я их понимаю. Каждому хочется посмотреть.
А мне – нет. Я досыта насмотрелся на Укротителя в армии.
Ты говорил, что видел его только один раз, издали.
Мне хватило и одного раза. Я был в вертолете. Наверху решили попробовать отрезать его бомбами.
Расскажи.
Все было как показывают по телевизору. Лента гладкого ничего шириной примерно с милю. Раскручивается и накрывает все подряд. Плоская. Вроде как бежевая. Без всякого шума. Впереди вроде как горб этажа в четыре высотой.
Я не про Укротителя. Расскажи, как его пытались остановить.
Да глупость одна. Ты же видела по телевизору. В него стреляли, его бомбили, пробовали под него подкопаться. Все убитые на самом деле погибли от своего же огня. Говорю же, глупость все это.
Глупость – вообще ничего не делать. Нельзя же позволить Укротителю сровнять всю Землю и не пытаться его остановить!
Как раз можно. Особенно если все равно ничего нельзя сделать. Что бы мы ни предпринимали, он все равно движется с той же скоростью, крутится вокруг Земли, сглаживает все, что попадается у него на пути, а за собой оставляет гладкую полосу пустоты шириной в милю, вроде дороги из желтого кирпича.
Бежевого.
Ну, бежевого. Дождь высыхает на ней, как только долетит до поверхности. Она не горит, не ломается, не…
Говорят, через нее можно перейти.
Да на ней прыгать можно! И выть на Луну, если, конечно, есть желание. Нельзя только ничего изменить. И избавиться от нее нельзя. Раз она добралась до нас, значит, добралась. Все. Финиш. Конец представления. Понимаешь?
Ну и кто из нас заводится?
Прости. Меня бесит вовсе не Укротитель, а те, кто сходит из-за него с ума.
Такие, как я.
Яне называю имен. Заметила, я не собираюсь переходить на личности.
Значит, просто забыть про Укротителя. Ты это имеешь в виду?
Именно.
А если я не могу?
Это вопрос самодисциплины. Надо жить Здесь и Сейчас. То есть в нашем медовом месяце, если, конечно, ты не забыла. Иди ко мне.
Нет настроения. Давай посмотрим, что там по телевизору. Черт возьми, так я и знала!
На маленьком экране Укротитель выглядит как-то мирно, правда? Почти одухотворенно.
Мерзость какая!
Он сейчас сглаживает кусок пустыни. Ну скажи, разве это так уж ужасно?
Это в Африке. В прошлом месяце он едва не убрал Килиманджаро.
Что значит «едва не убрал»? «Едва» – это больше мили!
Ну и что? Рано или поздно он все равно туда доберется. В этом все дело. Он сгладит все. Понимаешь, все! Какая разница, попал он сейчас или промазал. Укротитель постоянно движется, мотает круги вокруг Земли, пока не подберет под себя каждый квадратный дюйм.
Девочка моя, да ты совсем зациклилась! Что толку киснуть и думать о плохом? Ты уйдешь в мир иной раньше, чем это случится. Почему бы тем временем не натянуться по жизни?
Оттянуться.
Да все равно. Смотри, как бегут эти слоны! Не дураки они – лезть под Укротителя. Помнишь, когда он шел через Китай, то снес двадцатимильный кусок Великой китайской стены?
Это было ужасно!
Но зато впечатляло! Ничто не вечно. Даже Великая китайская стена. Даже Тадж-Махал не вечен. Хотя его кусок все еще на месте.
А большая часть пропала.
Стакан наполовину пуст или наполовину полон? Я бы ответил, что наполовину полон.
А что ты скажешь, когда пропадет и стакан?
Тебя только послушать! Иногда мне кажется, что, если бы Укротителя не было, люди бы его изобрели. Чтобы о чем-нибудь беспокоиться.
Например, как я.
Яне называю имен. Ты заметила, я не перехожу на личности?
Потому что я беспокоюсь. Разве ты сам никогда не беспокоишься?
Есть разница между беспокойством и манией. Когда я увижу, что Укротитель направляется в мою сторону, я буду беспокоиться. А до тех пор я хочу наслаждаться своим… нашим медовым месяцем. Тем, что от него осталось.
Я поняла. Ты обиделся. Считаешь, что я больше думаю об Укротителе, чем о тебе.
А разве не так?
Конечно, нет. Просто я… так ненавижу Укротителя!
А я ненавижу слово «ненавижу»! А если серьезно, то жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть. Просто смирись и прими Укротителя таким, как он есть.
То есть каким?
Возможно, есть тайны, которые нам не дано познать. Подумай, какой скучной была бы жизнь, если бы природа не имела своих тайн.
Она и не будет их иметь, когда Укротитель справится со своим делом. Ты никогда не задумывался, откуда он взялся? Что он здесь делает?
Может, он всегда здесь был, просто мы не замечали. А может, свалился из другой галактики. Может, сбежал из колбы в какой-нибудь лаборатории. Может, какой-нибудь псих сконструировал его у себя в гараже. Кто знает? А что он здесь делает, так, по-моему, это очевидно.
Почему очевидно?
Хочешь знать мою теорию? Укротитель явился, чтобы напомнить нам, что жизнь – это Перемены.
Но ведь Укротитель – это конец любых перемен. Когда он закончит свои дела, Земля будет летающим в космосе гладким шариком. Ни воды, ни ветра, ни людей, ни жизни вообще.
То есть все изменится? И разве это не Перемена? Перестань постоянно все контролировать. Начни думать иначе. Живи Сейчас. Черт возьми, живи так, будто скользишь по ровной поверхности вельда – или вельдта? Вельд – я правильно сказал? «Т» не произносится? Или надо сказать «саванна»?
И то, и другое. Любое из двух слов. Ни то, ни другое. Я не знаю. Наплевать. В любом случае рано или поздно все это превратится в гладкое желтое ничто.
Бежевое. Ты сама говорила, что бежевое. Слушай, зачем ты выключила телевизор?
Я думала, ты сыт Укротителем по горло.
Так и есть. Но я предпочитаю смотреть на него, а не говорить о нем. Слушай, у нас же медовый месяц, и вода еще льется, как сказал этот твой псих. Иди ко мне, будь хорошей девочкой.
Я же сказала, у меня нет настроения. И голова болит.
В медовый месяц? На, выпей это.
Тайленол?
Кое-что получше. Оно не снимает боль, а поступает прямо в мозг и блокирует осознание боли.
И ты ее не ощущаешь?
Ощущаешь, но не ощущаешь как боль.Оно может подействовать даже на настроение.
Звучит заманчиво. Надо попробовать. Как оно называется?
