Текст книги "Комната Наверху и другие истории"

Автор книги: Терри Бэллантин Биссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Я никогда не забуду, как впервые ездил к своей кузине Люси в Нью-Джерси. В предместьях все тогда было иначе. Деревья – тоньше, дома – ниже, машины – новее, улицы – шире, дворы – больше, а трава – определенно зеленее. Но главное, что мне запомнилось, это ощущение паники. Совсем негде спрятаться. Казалось, изящные окна, по одному на каждом фасаде, смотрели на мир, в котором никто ничего не скрывал. Чудовищная идея для мальчишки в предподростковом возрасте (мне было тогда одиннадцать, и я пытался выглядеть на пятнадцать): ведь взросление – это растянутый по времени триумф опыта над невинностью, а подросткам всегда есть, что скрывать.

С огромной радостью я вернулся в Бруклин, где каждый знал, кто я такой, но никто за мной не следил. То же самое чувство защищенности возникло у меня, когда я выскользнул из кухонной двери в крохотный (и, к сожалению, абсолютно неухоженный задний двор тети Минни). Дворы в Бруклине, по крайней мере на Дитмас-авеню, – это узенькие полоски, разделенные широкими заборами, проволочными заборами, дощатыми заборами, заборами из металлической сетки. В Америке взрослые не часто лазят по заборам, а потому я снова ощутил себя мальчишкой, когда осторожно взобрался на провисшую цепь, отделявшую двор нашего соседа Мэрфи. Конечно, теперь это уже не двор Мэрфи, а какого-то Винг-Танга и как-то еще, а тот заменил старые скрипучие качели новой пластиковой, крытой рубероидом и обшитой досками детской площадкой в форме пиратского корабля.

Следующий двор, двор Пателли, показался мне совсем незнакомым. В прежние времена он всегда был полон цветов и сорняков, составлявших просто неприличную и завораживающую смесь, которая благополучно сосуществовала с виноградной лозой, чьи плоды, должным образом обработанные, позволяли дедушке, патриарху семьи, весь год пребывать в состоянии легкой нирваны. Лоза перестала плодоносить в год, когда Дон Пателли умер, а я как раз начал учиться в старших классах.

– Виноградники – как собаки, – сказал тогда дядя Морт. – Сохраняют верность до самой смерти.

Все, что дядя Морт знал о собаках, он вычитал из книг.

В доме загорелся свет, и я с ужасом вспомнил, что Пателли тут больше не живут и что я больше не соседский ребенок и вообще не ребенок. Если меня заметят, то вызовут полицию. Сделав шаг в тень, я поднял голову и оглянулся: в окне соседнего дома на шторе вырисовывался четкий силуэт – девушка раздевалась, готовясь ко сну! Ощущение подглядывающего мальчишки доставило мне истинное удовольствие, которое стало еще острее, когда я понял, что эта девушка – Кэнди в комнате для гостей моей тети Минни.

Однако пора было двигаться. Выключить этот идиотский телевизор и покончить с делом.

Доска в древнем дощатом заборе Пателли легко отошла в сторону и, как прежде, позволила пролезть к соседям. Конечно, дыра стала узковата, но я справился и оказался во дворе у Блицев, у толстого, затянутого плющом ствола старого клена. Ступеньки, которые мы со Стадсом прибили к дереву, были все еще на месте, но я с радостью увидел, что их дополняет десятифутовая алюминиевая лестница.

У конца лестницы, уткнувшейся в нижнюю развилку, находился наш домик. Мы со Стадсом построили его летом 1968 года. Он представлял собой треугольный шалаш шести футов в высоту и пяти в ширину, сбитый из обрезков фанеры и случайных досок. Невозможно поверить, что домик оставался в целости и сохранности почти тридцать лет! Тем не менее вот он и вот я.

Окон в нем не было, но через многочисленные щели сочился голубоватый свет. Я влез по алюминиевой лестнице. Дверь – лист панельной обшивки «под березу» – была заперта снаружи на висячий замок. Я даже его узнал. Не открывая замок, я заглянул в широкую щель наверху. Увиденное поразило меня.

Обычно, когда вы возвращаетесь в места, где провели детство, будь то начальная школа или соседский двор, все выглядит невероятно маленьким. Я ожидал, что с нашим домиком на клене будет то же самое, ведь мы со Стадсом построили его, когда нам было по одиннадцать лет. Я думал, внутреннее пространство покажется мне просто крошечным.

Вместо этого оно выглядело огромным.

Я моргнул и посмотрел еще раз. Наш домик внутри был похож на спортивный зал. В ближнем углу, справа, я увидел тот злополучный телевизор – шестидюймовый «Дюмон». Дверцы были открыты, и серо-голубой свет от экрана заливал все громадное пространство домика. В дальнем левом углу, который находился как будто в полуквартале от двери, стоял коричневый диван, а рядом пальма в горшке.

Все это мне не понравилось. Хотелось быстренько отсюда убраться – скатиться по лестнице и сбежать домой. Я даже спустился на одну ступеньку, но потом оглянулся на окно гостевой комнаты в доме тети Минни, где я видел силуэт Кэнди. Свет не горел. Она уже легла. Легла и ждет меня. Ждет свою первую брачную ночь.

В конце концов, мне надо всего лишь вытащить шнур из розетки.

Забавно, как руки помнят то, что разум давно забыл. Кодовый замок был от моего школьного шкафчика, когда я учился в средних классах. Как только я начал крутить диск, мои пальцы сразу вспомнили, где начинать и где заканчивать: L5, R32, L2.

Замок открылся, я снял его, повесил на петлю и, отклонившись назад, распахнул дверь. Думаю, я ждал, что раздастся протестующий скрип и скрежет – ведь в последний раз я открывал ее столько лет назад, но дверь не издала ни звука.

Последний шаг – самый трудный. Я вполз в шалаш на коленях и вдохнул затхлый воздух. Пахло клеем, деревом, старыми журналами. Дверь у меня за спиной осталась распахнутой настежь. Когда я поднимался на ноги, фанерный пол ободряюще скрипнул: Смотри-ка, кто вернулся!

Внутреннее пространство домика казалось огромным, но оно не ощущалосьогромным. Диван и пальма в дальнем углу выглядели почти как миниатюры, которых можно коснуться, если протянуть руку. Если захотеть протянуть. Только я не хотел. Они словно бы висели в воздухе, то ли действительно маленькие, то ли действительно далеко, то ли и то, и другое. Или ни то, ни другое.

Я решил, что лучше совсем на них не смотреть. У меня здесь дело.

Два шага по фанерному полу – и я в углу с телевизором. Здесь было получше, как-то более знакомо, что ли… Вот лежит потертый лоскутный коврик, который нам пожертвовала моя мать. На стене – картинки с Брижит Бардо. Стопка старых журналов: «Мотор тренд», «Сорванец», «Плейбой», «Модели самолетов». Боксерские перчатки, водяные пистолеты – на том самом месте, где мы со Стадсом оставили их почти тридцать лет назад. В этом углу все было как прежде.

Экран телевизора был скорее серым, чем голубым. Никакого изображения, только рябь и снег. На корпусе – антенна в форме заячьих ушей с выдвинутыми концами. На одном намотан кусок фольги (кто это сделал – я или Стадс?), а в середине между ушами что-то закреплено скотчем.

Сотовый телефон. Уж этого мы точноне делали. К тому же когда мы были детьми, еще не было ни сотовых телефонов, ни скотча. Очевидно, это второй конец цепочки из аэропорта Ла-Гуардиа. Было и еще кое-что новенькое.

На передней панели телевизора, между ручкой громкости и переключателем каналов, торчало странное приспособление, от которого тянулся зеленый садовый шланг. Шланг змеился по комнате и убегал в угол, где стояли диван и пальмовая кадка. Чем дольше я разглядывал шланг, тем длиннее он мне казался. И я решил, что лучше на него не смотреть. У меня здесь дело.

Электроснабжение в нашем подвесном домике шло от дома Стадса по целому набору удлинителей, протянутых из окон второго этажа по ветвям клена. Телевизор был подключен к проводу, который проникал в домик сквозь дыру в потолке. Я уже протянул руку, чтобы вытащить вилку, когда почувствовал, как что-то холодное уперлось мне в шею.

– Ну-ка опусти ручки!

– Стадс?

– Ирв, это ты?

Я медленно, не опуская рук, повернулся.

– Ирв, старый черт! Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

– Я пришел выключить телевизор, Стадс, – ровным голосом объяснил я. – Это настоящий пистолет?

– Имитация, игрушка, – легкомысленным тоном отозвался он.

– Значит, вот как ты получил все свои медали, – презрительно заметил я. Руки у меня все еще были подняты, поэтому я подбородком указал на шестидюймовый «Дюмон» с примотанным сотовым телефоном между заячьими ушами антенны, а потом на впечатляющую выставку на груди Стадса. Даже не на службе, а в собственном доме он носил свою форму с полным набором медалей. – И Нобелевская медаль у тебя на шее тоже ненастоящая, так?

– Настоящая! – выкрикнул Стадс, ощупывая тяжелый медальон. – Это мне профессор дал. Профессор помог мне получить и другие, заставив багажную карусель в Ла-Гуардиа двигаться быстрее. Ты видишь перед собой победителя конкурса «Лучший по профессии». К тому же двукратного.

– Профессор?

Дулом пистолета Стадс указал в другой угол комнатки. В дальний. Я с удивлением увидел старика, который сидел на диване рядом с пальмой. Поверх голубого комбинезона у него был надет серый кардиган.

– Откуда он взялся? – спросил я.

– Он приходит и уходит, когда хочет, – сообщил Стадс. – Это его Вселенная.

Вселенная? Внезапно в голове у меня прояснилось. Или почти прояснилось.

– Доктор Радио Джерм?

– Рахдио, – поправил меня старик. Он казался совсем маленьким, но голос звучал не тихо и не издалека.

– Когда отец умер, мама стала брать квартирантов, – начал рассказывать Стадс. – Однажды я показал доктору Джерму наш старый домик на клене. Он так заволновался, когда увидел этот телевизор. Особенно когда включил и увидел, что он работает. Потом купил сотовые телефоны и установил эту систему.

– На самом деле он не работает, – заметил я. – Нет изображения.

– Теперь уже не показывают старые черно-белые программы, – возразил Стадс. – Все равно у доктора Джерма на уме кое-что покруче, чем «Любовь моя – Люси». Он хочет создать новую Вселенную.

– Из-за этого наш домик внутри так раздулся? – спросил я.

Стадс кивнул.

– А тем временем он помогает моей карьере, – добавил он, расправляя плечи; медали у него на груди мелодично звякнули. – Ты видишь перед собой «Лучшего по профессии» два года кряду!

– Ты это уже говорил. – Я почувствовал раздражение и опять взглянул на старика в дальнем углу: – Он что, правда такой маленький или просто далеко?

– И то, и другое, – с непонятной гордостью отозвался Стадс. – Он в другой Вселенной. Но не очень большой.

– Пока небольшой, – вмешался в разговор доктор Джерм. Голос его звучал не тихо и не издалека, а словно ударил мне в уши. Позже я узнал от By, что Вселенная может действовать как резонаторная камера. Как душ. Он-то меня и окатил. – Моя Вселенная сейчас невелика, но она растет, – продолжал доктор Джерм. – Это Вселенная досуга, она создана полностью из вашего Связующего времени, которого в вашей Вселенной никогда не хватятся. Через год-другой она наберет критическую массу, вырастет и сможет существовать независимо. Тогда я разомкну временные связи, отсоединюсь и скажу вам «прощай».

– Вы не получите этого года, – заявил я. – Я должен выключить телевизор прямо сейчас. – И я рассказал ему об эффекте бабочки и ураганах. Рассказал даже про свою будущую свадьбу в Хантсвилле. (Умолчал только про брачную ночь, которая, как мы помним, должна сейчас как раз начинаться через три дома вниз по улице и пол-этажа вверх.)

– Мои поздравления, – произнес доктор Джерм с сильным акцентом. – Однако, боюсь, я не могу вам позволить выключить «Дюмон». На карте нечто большее, чем несколько свадеб и ураганов. Мы сейчас говорим о целой новой Вселенной. Стреляй, Артур!

Стадс поднял свой «Глок» и нацелился мне прямо в лицо. На удивление твердой рукой.

– Мне не хотелось бы в тебя стрелять, Ирв, – извиняющимся тоном произнес он. – Но я у него в долгу. Он сделал меня лучшим по профессии. Два года подряд.

– Но еще раньше ты произнес священную клятву! – воскликнул я. – Помнишь? Ты не можешь стрелять в плейбоя с Дитмас-авеню. – Это не было выдумкой, соломинкой, за которую хватается утопающий. Это была правда, настоящая и неподдельная. Таково одно из наших правил. Если точно, то одно из двух.

– Это было давно, – смутившись, пробормотал Стадс.

– Клятвы не зависят от времени, – уверенным тоном заявил я. (На самом деле я не знаю, так это или нет. Этот закон я выдумал прямо на месте.)

– Стреляй! – мрачно повторил доктор Джерм.

– Есть другой выход, – произнес чей-то голос у нас за спиной. – Более цивилизованный.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Мы оба, Стадс и я, оглянулись и посмотрели на экран телевизора. Среди черно-белой ряби возникло знакомое (по крайней мере для меня, Стадс никогда его раньше не видел) лицо в чем-то наподобие тропического шлема.

– By! – воскликнул я. – Откуда ты взялся?

– Интернет в реальном времени, – пояснил он. – Программа видеоконференции. Мой приятель-космонавт воткнул меня в нелегальный кабельный канал цифрового сигнала со спутника. Стоило нам по телефонному сигналу установить ваше местонахождение, дальше оставалась ерунда. Хотя сотовое видео иногда, конечно, капризничает. Слишком много частотных помех.

– Это домик на дереве? Ничего себе! Он не меньше спортзала! – воскликнул голос со странным акцентом.

– Заткнись, Дмитрий! У нас здесь проблемы. Передай мне пистолет, Блиц!

– Ты видишь нас изтелевизора? – изумился я.

– Плоховато, – признался By. – При дистанционной локализации пиксельная инверсия воздействует на электронный след. Это вроде вторичной закладной. Так сказать, побочные отходы электронного равновесия. Приходится мириться, куда денешься. Стадс, отдавай свой «Глок».

Стадс не шевелился, его рвали на части противоречивые обязательства.

– Как же я отдам пистолет человеку в телевизоре? – взвыл он.

– Можешь положить его на корпус, – предложил я.

– Не делай этого, Артур! – влез в диалог доктор Джерм. – Отдай пистолет мне! Ну же!

Стадс был спасен. Доктор предложил ему выход – отдал приказ, который он в состоянии выполнить. И он швырнул «Глок» через всю комнату. Пистолет летел сначала быстро, потом все медленнее и медленнее, становясь все меньше и меньше. В конце концов доктор Джерм, к моему удивлению, ловко его поймал, проверил затвор и положил себе на крошечные, или очень удаленные, или и то, и другое колени.

– Мы можем найти решение без перестрелки, – снова вступил в переговоры By.

– Вилсон By, – задумчиво проговорил доктор Джерм. – Вот мы и снова встретились.

– Снова? – удивленно прошептал я. Впрочем, чему я удивляюсь…

– В конце семидесятых я был аспирантом доктора Джерма в Колледже риелторского дела в Бэй-Ридже, – объяснил By. – Как раз перед тем, как он получил Нобелевскую премию по недвижимости.

– Которую у меня потом украли, – вмешался доктор Джерм.

– Шведский король вскоре отозвал премию, – внес ясность By. – Доктора Джерма уличили в том, что он пытался создать нелегальную Вселенную из неиспользованного отпускного времени. Несправедливо, по Моему мнению. Хотя, строго говоря, время действительно принадлежало тем компаниям.

– Обвинения были сняты, – заявил доктор Джерм. – Но попробуйте доказать это шведскому королю.

Стадс вертел в пальцах Нобелевскую медаль у себя на шее.

– Значит, она ненастоящая?

– Разумеется, настоящая! – воскликнул доктор Джерм. – Если стукнуть по ней, она звенит, у нее есть масса. Вот почему я отказался ее вернуть.

– В любом случае ваш план не сработал бы, доктор Джерм, – вмешался By. – Я провел расчеты. Неиспользованного отпускного времени не хватит, чтобы заполнить новую Вселенную. Не в наше время.

– Вы были моим лучшим студентом, By, – сказал доктор Джерм. – И вы, как всегда, правы. Но, сами видите, я нашел источник времени получше, чем жалкие деньки, уворованные у мелких служащих. – Он обвел рукой интерьер – диван и пальму в горшке. – Связующее время! Его более чем достаточно. Мне потребовалось только придумать способ, как проделать отверстие в субстанции пространства-времени, и я его нашел.

– «Дюмон», – утвердительным тоном произнес By.

– Вот именно. Разумеется, я слышал легенду о потерявшемся «Д-6», но думал, что это просто миф. Представьте же мое удивление и мой восторг, когда я обнаружил его, так сказать, на собственном заднем дворе! С помощью Артура все дело превратилось в простую проблему поиска диапазона. Связующее время изымалась из Ла-Гуардиа посредством телефона, где его никогда бы не хватились, и через искривление бозонного выпрямителя в «Д-6» направлялось в мою собственную Вселенную.

– Но ведь это всего-навсего диван и комнатная пальма! – воскликнул я. – Почему вы хотите там жить?

– Слово «бессмертие» для вас что-нибудь значит? – высокомерным тоном спросил доктор Джерм. – Моя Вселенная досуга действительно мала. О’кей. Все равно мир еще не готов ездить в отпуск в другие Вселенные. Но что такое торговля недвижимостью, если не ожидание нужного времени? Моя Вселенная вырастет. А пока мне придется ждать, я буду стареть очень медленно. Жизнь во Вселенной, созданной из Связующего времени, – это и есть та форма бессмертия, какую мы, смертные, только можем себе представить.

– Замечательно! – саркастически бросил By. – Если бы вы применили свой гений в науке, а не в деле наживы, вы могли получить еще одну Нобелевскую премию.

– В задницу вашу науку! – неожиданно грубо оборвал его доктор Джерм. Его крошечный рот (или просто отдаленный, или и то, и другое) искривился в гримасе, а трубный голос сотрясал стены домика. – Я желаю получить собственную Вселенную, а Нобелевскую премию я уже получил! Так что руки прочь от розетки! Простите, Вилсон, если я вмешался в ваши расчеты с эффектом бабочки. Но ваша Вселенная и не заметит потери еще нескольких миллиминут Связующего времени. Свою я отсоединю, когда она станет достаточно велика, чтобы существовать и расти самостоятельно. Не раньше.

– Именно это я и пытаюсь вам объяснить! – выкрикнул By. – Я и сам согласен, что, чем больше Вселенных, тем лучше. Вот смотрите.

На телеэкране по лицу By, чьи неподвижные глаза смотрели прямо перед собой, поползли формулы:

– Это невозможно! – взвизгнул доктор Джерм.

– Цифры не лгут, – спокойно возразил By. – Ваше время истекло, профессор. Вы достигли критической массы 19,564 минуты назад – по нашему времени. Вселенная досуга готова отпочковаться и родиться на свет. Ирв должен только…

– Отключить телевизор? – спросил я, дотянулся до вилки, и тут раздался взрыв.

Ба-ба-бах!

Потом зазвенело разбитое стекло.

Дзынннь!

– Ты убил его! – крикнул Стадс.

Сначала я подумал, что он имеет в виду меня, но голова у меня была о’кей, руки тоже о’кей – по обе стороны от все еще подключенной вилки. Потом увидел на полу разбитое толстое стекло и понял, что произошло. Знаете, как иногда делают полицейские, когда им приходится давать предупредительный выстрел в помещении? Целятся в какой-нибудь электроприбор. Доктор Джерм так и сделал. Он хотел отпугнуть меня от розетки, не дать выдернуть вилку, а попал в телевизор. «Д-6» больше не существовал. Экран разлетелся вдребезги, By исчез.

Я бросил взгляд в дальний угол: где там наш диван, пальма и маленький человечек? Картинка вроде бы чуть-чуть подергивалась, но все было на месте.

– Ты убил его! – повторил Стадс.

– Это несчастный случай, – заявил доктор Джерм. – Я имел в виду только предупредительный выстрел.

– Но ведь это всего-навсего изображение видеоконференции, – успокоил я их. – Я уверен, с By все в порядке. Кроме того, он прав.

– Прав? – воскликнули оба в один голос.

Я указал на доктора Джерма:

– Телевизор выключен, а ваша Вселенная еще здесь.

– Это пока, – возразил доктор Джерм. – Но временная линия открыта, Связующее время утекает обратно в вашу Вселенную. – Он говорил и становился то ли меньше, то ли удаленнее, а может, и то, и другое. Голос звучал глуше и глуше.

– Что нам делать?! – в панике закричал Стадс. – Отключить телефон?

Я его опередил: отмотал телефон от антенны и теперь искал кнопку выключения. Как только мне удалось ее нажать, телефон зазвонил.

Естественно, это был By.

– Все в порядке? – спросил он. – У меня прервалась связь.

Я рассказал ему, что произошло. А доктор Джерм тем временем становился все меньше и меньше. Или дальше и дальше. Или и то, и другое.

– Надо действовать быстро, – скомандовал By. – Вселенная похожа на воздушный шар. Ее надо завязать, иначе она съежится и превратится в ничто.

– Я понимаю, – отозвался я. – Потому и повесил трубку.

– Не та линия времени. Телефон связывает багажную карусель с «Дюмоном». Должна быть еще линия связи – от «Д-6» к Вселенной доктора Джерма. Она-то и осталась открытой. Ищите аналоговый выход: длинный, скорее всего зеленый.

Доктор Джерм стоял на маленьком диване, беспорядочно тыкая в сторону телевизора.

– Вроде садового шланга? – спросил я.

– Возможно, – отозвался By. – Если так, то от перегибания толку не будет. Время не похоже на воду, оно сжимается до бесконечности. Тебе придется его отключить.

Шланг был подсоединен к необычному приспособлению на передней панели телевизора между переключателем каналов и звукорегулятором. Я попробовал открутить его, свернуть влево. Ничего не вышло. Я свернул его вправо – опять ничего не вышло. Я тянул, отрывал, крутил…

Ничего не вышло.

– Там специальное устройство! – прокричал доктор Джерм. – Получено по спецзаказу из «Хронопоставок».

Я едва его слышал. Доктор Джерм явно то ли уменьшался, то ли удалялся. Или и то, и другое.

– Дайте я попробую! – воскликнул Стадс. Паника, звучавшая в его голосе, показывала, насколько искренне он был привязан к этому быстро исчезающему человечку. Он повернул крепеж влево, потом вправо, толкал, тянул, сгибал, скручивал. Ничего не вышло.

– Можно мне попробовать? – спросил знакомый голос.

– Ей нельзя сюда заходить! – завопил Стадс.

Кэнди. И Стадс прав. «Девушкам вход запрещен» – это наше второе правило. Краеугольный камень нашей политики. Тем не менее я проигнорировал его протест, подал ей руку и помог переступить с лестницы в домик. Стадс и я – мы оба разинули рты, а она тем временем отряхивала колени! Я, конечно, видел Кэнди без униформы, но это было нечто совсем иное! Абсолютно иное!

На ней был пеньюар для новобрачной, приобретенный в «Милых мелочах».

Тем не менее настроена Кэнди была весьма по-деловому.

– Это как пробка на бутылке с лекарствами. Чтобы не могли открыть дети, – уверенно пояснила она, наклонилась (очень грациозно!) и одним легким движением кисти отсоединила шланг от панели управления. Он вдруг начал извиваться, как змея, и загремел, как гром. Кэнди вскрикнула и в ужасе его уронила. Тем временем доктор Джерм подтягивал шланг к себе и кольцами укладывал его на диване, который начал вращаться сначала медленно – а потом еще и еще.

Снова раздался грохот, по комнате пронесся мощный порыв ветра. Захлопали страницы журналов, послышался треск дерева. Пол наклонился, я схватил Кэнди за руку. Стадс дико заорал:

– Я же говорил! Говорил!

Дальше провал. Очнулся я под кленом на куче досок, прижимая к себе Кэнди. Ее воздушное одеяние для новобрачных не прикрывало ни локти, ни колени. Я завернул свою невесту в старенький коврик моей матери, и мы вместе помогли подняться Стадсу.

– Я же говорил, – тупо повторял он.

– Кому и что? – спросил я.

Вместо ответа он кинулся на меня с кулаками, но, к счастью, промахнулся. Стадс никогда толком не умел драться.

– Наше правило. «Девушкам вход воспрещен». Видишь, что получилось! – И он поддал ногой журналы, рассыпанные под деревом.

– Кэнди тут ни при чем. Это все из-за твоего драгоценного профессора и его новой Вселенной!

Стадс опять на меня бросился, но я легко уклонился. В соседних домах зажглось было несколько окон, но вскоре они снова погасли. Задний двор оказался усыпан досками, журналами, боксерскими перчатками, картинками, водяными пистолетами, перочинными ножами и так далее. Выглядело это как обломки детства, это и были обломки детства, собранные в одну печальную кучу.

Стадс плакал, громко всхлипывая (я не преувеличиваю), копаясь в этих следах кораблекрушения. Подозреваю, он искал крошечный диван, миниатюрную пальму в вазоне и, может быть, маленького человека, лежащего без сознания после падения из лопнувшей Вселенной.

Мы с Кэнди немного постояли, потом решили помочь. Доктора Рахдио Джерма нигде не было. Шланг мы тоже не нашли.

– Это хороший знак, – заметил я. – Последнее, что я видел, это как он сворачивал шланг на диване.

– И что? – Стадс сделал ко мне шаг – явно с агрессивными намерениями. Мы с Кэнди решили, что пора уходить. Когда у нас за спиной зазвонил телефон, мы как раз отодвинули доску и пролезали в щель забора Пателли. Под кучей досок и фанеры он звучал совсем глухо. Я хотел было вернуться, но Кэнди схватила меня за руку, я взглянул на нее…

В конце концов, сегодня наша первая брачная ночь, хотя от падения у меня и раскалывается голова. Как я узнал позже, у Кэнди – тоже.