Текст книги "Колония лжи"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

6
КЕЛЛИ

Кай забылся тревожным сном. И сном, должно быть, нехорошим. Вздрагивает, вертится… Жаль, не могу его разбудить.

А если б я могла спать, какие сны снились бы мне? Впрочем, никакие кошмары не могут быть страшнее того, что я вижу здесь и сейчас. Оставляю Кая, вылетаю из дома Бобби. Солнце еще не появилось, но небо уже начало светлеть.

Судя по дорожным указателям, это место называется Сент-Эндрюс. Дом у Бобби большой, внушительный; есть еще одна машина – красная, спортивная – и та самая парусная лодка. Много красивых вещей, красивая семья, праздники и отпуски – у него было все. Улыбающиеся лица жены и детей в рамочках на стенах – они в купальниках на песчаных пляжах, на лыжах в снегу.

Но ей ведь нет дела до того, кто ты? Богатый или бедный, молодой или старый, любимый или ненавидимый. Ей все равно, откуда ты и какой у тебя цвет кожи.

Весь город пустой и темный. Нет электричества. Тишина. Тишина, когда не слышно людей. Но птицы кричат, и прибой шумит, и собаки лают.

Те люди, которые все-таки попадаются, молчат – они мертвы. Большинство лежат дома, на кроватях и диванах, вместе или поодиночке. Одни умерли раньше, другие позже. Никто за ними не приходит, никто не уносит их к костру и не сжигает. Их просто оставили гнить там, где они скончались.

Но все-таки умерших не так много, как можно было бы ожидать, исходя из количества домов в городке. Кто-то успел уехать?

И где те, как Кай и Бобби, у кого иммунитет? Интересно. Я присматриваюсь повнимательнее, но нет, никто не шевелится. В таком месте выжившие должны быть обязательно, что-то около пяти процентов, как говорили на той видеоконференции в Ньюкасле.

Куда же они подевались?

7
КАЙ

Я бегу. Бегу так далеко и быстро, как только могу, но все равно недостаточно быстро. Я слышу Шэй, она зовет меня, умоляет о помощи.

Она во мне и вне меня, здесь и там – везде. Боль и страх в ее голосе разрывают меня изнутри, так что моих сил хватает только на то, чтобы не кричать.

Но не это самое худшее.

Я не бегу к Шэй – я убегаю от нее.

Сбрасываю одеяло. Я весь в поту. Шторы раздвинуты, и в окна ярко светит солнце. Должно быть, свет и разбудил меня, чему я только рад. Сердце колотится и сил не осталось, как будто я действительно всю ночь бежал. Поднимаюсь, подхожу к окну, смотрю пустым взглядом вдаль.

Сон не уходит. Я слышу голос Шэй, как будто она здесь и просит о помощи. Ее голос у меня в голове, и меня тошнит от него. Она ушла, обманула и ушла. Я не прогонял ее. Но разве я не должен был заботиться о ней и беречь ее? И разве теперь ей не грозит опасность? Я чувствую себя так, словно подвел ее, словно сделал наяву то же, что и во сне, – убежал от нее.

Где она? Во мне поднимается паника. Я уже опоздал с Келли и теперь должен найти Шэй и помочь ей, пока еще не поздно.

Снизу доносится какой-то шум – должно быть, Бобби проснулся. Прошлой ночью я привез его сюда, к нему домой, помог войти. Он не захотел подниматься наверх и устроился на диване, а меня отправил в комнату для гостей.

Спускаюсь. Бобби в гараже, снимает с полки какой-то ящик. Открывает, оглядывается через плечо.

– Хорошо спалось?

– Вообще-то, не очень.

– Сны?

Я киваю.

Бобби вынимает из ящика что-то вроде походной плиты, и она громко лязгает, ударившись о металлическую полку. Он морщится, опускает плиту на пол, трет виски.

– Перебрал вчера пива. Но зато спал мертвым сном. – Он говорит это так, словно хочет вернуться туда – по-настоящему и навсегда.

– Нам нужен план, – говорю я. – По крайней мере, мне нужен.

– Да. Но сначала надо выпить чаю.

Я беру плиту, возвращаюсь следом за ним в дом и прохожу в кухню. Воняет здесь сильно – холодильник и морозильник заполнены испорченными продуктами. Интересно, давно ли отключили электричество? Роемся в шкафах, в буфете, находим консервированные бобы, крекеры, чай, молоко длительного хранения.

Выходим из дома. Бобби зажигает плиту, уходит на кухню и приносит чайник, чашки и приемник на батарейках, который передает мне.

– Попробуй найти что-нибудь, пока я буду готовить.

Включаю. В приемнике только треск. Батарейки сели. Прохожусь по станциям – ничего, только помехи. Смотрю на Бобби.

– Жуть, – говорит он. – У меня там настройка на местные – музыка и все такое. Попробуй что-нибудь другое.

Медленно кручу ручку. Бобби разогревает бобы и протягивает мне чашку чая. Внезапно шум в приемнике сменяется голосом, чистым, ясным и спокойным. Бинго! Голос женский, знакомый, это диктор Би-би-си, хотя имени вспомнить не могу. Вот только на обычный новостной выпуск это не похоже. Смысл доходит не сразу.

…контакта с другими. Если вы заболели, оставайтесь на месте, там, где находитесь. Не ищите медицинской помощи. Причина эпидемии не установлена, и лекарства от заболевания нет. Если вы попытаетесь покинуть карантинную зону, вас могут остановить с применением силы.

Если у вас иммунитет, обратитесь к властям карантинной зоны – после проверки вас определят на обязательные работы.

Все выжившие должны незамедлительно доложить о себе военным. Эти люди представляют собой опасность для общественного здоровья.

Повторяю.

Это сообщение автоматизированной системы оповещения для жителей Шотландии и северной Англии. Вся территория Шотландии к северу от Глазго объявлена карантинной зоной. К югу от Глазго карантинная зона распространяется на восток от М-74 и А-74 до Пенрита. Далее ее граница идет по А-66 до Дарлингтона и Мидлсбро.

Избегайте контакта с другими. Если вы заболели, оставайтесь на месте, там, где находитесь. Не ищите медицинской помощи. Причина эпидемии не установлена, и лекарства от заболевания нет. Если вы попытаетесь покинуть карантинную зону, вас могут остановить с применением силы…

Бобби протягивает дрожащую руку и выключает приемник. Смотрит на меня.

– Что за черт, – бормочет он.

– Так что, получается, в этих местах все… – Закончить предложение вслух я не могу. Они все мертвы?

– Похоже, что так. И что нам теперь делать?

– Рассказать правду. Чтобы все…

– Все, кто остался.

– Да. Нужно, чтобы все они знали причину болезни. В том сообщении говорится, что причина не установлена. Шэй рискнула жизнью, чтобы рассказать все властям. Что, если эта ее информация не прошла?

– Возможно, обращение записали до того, как они обо всем узнали?

– Не думаю. Они определенно знают, что выжившие – носители заболевания. Там прямо говорится, что они представляют угрозу обществу. Об этом им рассказала Шэй.

– Что теперь? – спрашивает Бобби.

– Мне нужен доступ в интернет. То есть электричество.

– Можно поехать к границе карантинной зоны, например, в Глазго?

– Можно. Мне сказали, что Шэй увезли из карантинной зоны, и теперь мне нужно отсюда и начать ее поиски.

– Значит, туда и поедем.

– Туда поеду я. Есть кое-что, о чем я еще не рассказал. И прежде, чем ты решишь, как быть дальше, тебе нужно узнать все.

– Рассказывай.

И я рассказываю Бобби о Полке особого назначения; о том, как они пытались убить Шэй; как взяли меня в заложники; как нас двоих объявили в розыск за убийство и как мы сбежали из карантинной зоны.

Бобби смотрит на меня, кивает.

– Мне кажется, прежде чем мы отправимся в Глазго, тебе потребуется новое удостоверение личности. А еще и мне самому нужно кое-что сделать.

Бобби собирает вещи: кое-какую одежду, любимые фотографии, планшет и телефон – на случай, если найдем где-то интернет. Из машин берем спортивную – у нее больше бензина – и заезжаем в дом его сестры.

Она, ее муж и их сын – все дома. Остались здесь навсегда. Покой. Тишина. Костер для них мы сложили в саду.

Что же будет во всех таких вот городках в пределах карантинной зоны? Неужели их так и оставят, мертвецов и их призраков? А как же тела? Ведь разложение непременно приведет к распространению болезней, остановить которое будет просто некому.

Закончив с этой жуткой работой, я беру документы племянника Бобби, Джона Макивера. Его одежда пришлась мне почти впору. Он на год младше, ни паспорта, ни водительских прав еще не получал, так что ни в каких официальных документах его фотографий быть не должно. Может быть, в нынешней суете никто и не заметит полное отсутствие у меня шотландского акцента.

8
КЕЛЛИ

Чудесный летний день. Вокруг нас пейзажи сельской Шотландии. Движения на дорогах никакого, так что едем быстро, не обращая внимания на ограничения скорости. Иногда Бобби резко притормаживает, чтобы объехать брошенные на дороге легковушки и грузовики, как пустые, так и те, водители и пассажиры которых давно уже замолчали. Однажды Каю даже пришлось выйти и, сдвинув в сторону молчаливого шофера, сесть за руль брошенной машины, чтобы отвести ее на обочину и освободить путь.

Несмотря на все это, я чувствую себя лучше, чем в предыдущие дни. Во-первых, потому что здесь больше солнца, а во-вторых, из-за того, что мы все дальше от Шетлендов и всего, что там случилось. Дорожные указатели ведут отсчет оставшихся до Глазго километров, и чем ближе мы к границе карантинной зоны, тем ближе, может быть, и к Шэй.

Бобби снова тормозит.

Ого.

Впереди на дороге пропускной пункт, значит, и город неподалеку. Но мое ого объясняется не этим, а тем, что дорога перекрыта полностью, и объехать блокпост нельзя ни слева, ни справа.

И здесь наконец-то появляются люди. С одной стороны от дороги – здания, с другой – огороженный палаточный городок. Сквозь высокий проволочный забор видны лица без масок. Поверх забора натянута колючая проволока.

На некоторых из стоящих вдоль блокпоста людей костюмы биозащиты, но под ними военная форма. Все вооружены.

Один из них жестом приказывает нам остановиться, и Бобби сворачивает на обочину.

– Разговаривать буду я, – говорит он Каю и опускает стекло. – У нас иммунитет.

– Это нам судить. Выходите из машины. Медленно. Поднимите руки так, чтобы я их видел.

Кай и Бобби выходят. Солдаты держат их на прицеле, пальцы на спусковых крючках. Двое приближаются к нам, остальные наблюдают издалека.

– Налево. – Палаточный городок справа, слева – здания, и там же что-то вроде… станции техобслуживания? Там тоже солдаты с автоматами.

– Что происходит? У нас иммунитет, и в сообщении по радио говорили…

– Спокойно. Вас проверят. Если у вас иммунитет, волноваться не о чем.

Кай и Бобби переглядываются, идут к постройкам и входят в одну из них. Это действительно станция техобслуживания, но внутри ни столов, ни стульев, только открытое пространство; окошки выдачи заказов закрыты, за переносными перегородками какое-то медицинское оборудование и несколько человек, по виду, из технического персонала, без костюмов биозащиты, но с непонятными метками на левой руке.

И снова солдаты в защитных костюмах. Только эти уже не в спокойных, расслабленных, а в напряженных позах и с оружием на изготовку.

– Садитесь. – Один из них жестом указывает на стулья у стены, где уже сидят двое, мужчина и девочка лет десяти. Кай и Бобби опускаются рядом с ними.

Из-за перегородки доносятся странные, глухие звуки. Потом тишина… негромкие голоса… дверь открывается.

– Следующий! – говорит женщина. То ли техник, то ли лаборант.

Девочка поднимается, бледная и испуганная, отец торопит ее. Лицо у женщины смягчается.

– Больно не будет, обещаю, – говорит она. – Обычное сканирование.

Девочка идет за ней, и дверь закрывается. Примерно через минуту включается какое-то оборудование. Несколько минут слышны только постукивания и жужжание. Снова негромкие голоса, какая-то другая дверь открывается и закрывается.

Уже знакомая нам женщина появляется снова.

– Следующий!

Мужчина поднимается со стула, и я, движимая любопытством, следую за ним.

– Что вы ищете? – спрашивает мужчина.

Женщина не отвечает.

– Делайте, что вам говорят. Эти ребята шутить не любят. – Здесь тоже несколько вооруженных людей, и один из них наводит автомат на мужчину.

– Ложитесь сюда, на платформу. Машина довольно шумная. Не двигайтесь, и все закончится быстро.

Он ложится. Машина оживает, жужжит, и платформа, придя в движение, уходит в некую штуковину наподобие большой трубы. В подземной лаборатории было что-то похожее; они там тоже проводили сканирование, и я, оказываясь внутри трубы, всегда чувствовала себя как в ловушке и жутко боялась. Иногда меня пристегивали ремнями, а когда и это не помогало, вкалывали что-то, что мгновенно меня вырубало.

Труба вращается, и к громкому жужжанию добавляется глухое постукивание. Мужчина, как ему и было сказано, лежит неподвижно. Я заглядываю через плечо стоящей за другой перегородкой женщины. Она смотрит на экран с цифрами и линиями.

Я возвращаюсь к машине, хочу рассмотреть ее и платформу повнимательнее. Есть в ней что-то, напоминающее о черве, той металлической громадине в подземелье на Шетлендском острове. Гудение внутри червя вызывало желание пробежаться по его поверхности, и меня тянет сделать то же самое сейчас. Но этот намного меньше и…

Бип-бип, бип-бип, бип-бип…

Сигнал тревоги?

Машина останавливается, и платформа выезжает. Солдат уже двое; они хватают мужчину, заламывают ему руки и ведут к выходу.

– Подождите, тут что-то непонятное, – говорит женщина. – Показатели слишком высокие. Может быть, какой-то сбой? Давайте просканируем его еще раз.

Солдаты не слушают ее, а мужчина пытается сопротивляться, кричит и получает прикладом по голове. Кровь струится по его лицу и падает каплями на пол. Мужчина уже не сопротивляется.

Солдаты вытаскивают его за дверь и волокут через зону ожидания.

– Что тут происходит? – громко спрашивает Бобби и начинает подниматься, но еще один охранник подходит к нему и тычет стволом в лицо.

– Сиди, где сидишь!

Мужчину выводят из здания.

– Вы что с ним делаете? – спрашивает Кай.

– Замолкни!

– Следующий, – говорит женщина-техник, выглядывая из-за спины охранника. Лицо у нее бледное.

– Ты! – Солдат кивает Каю, и тот медленно поднимается.

Мне страшно. Что, если в машине действительно случился сбой, как сказала техник? Что будет, если сбой повторится?

Стоп. Минутку. Сигнал прозвучал, когда я была там и заглядывала в машину. Может быть, сбой случился из-за меня?

Мне нехорошо. Того мужчину, которого охранники ударили по голове, куда его увели? Что они с ним сделают?

Я отступаю от брата как можно дальше, но все слышу. Как Кай ложится на платформу. Как жужжит и издает свои странные звуки машина.

Пауза. Я замираю, со страхом ожидая тревожного сигнала, но машина молчит. Тишина.

Кай выходит, и я бросаюсь ему на шею и крепко-крепко обнимаю, хотя он, конечно, ничего не чувствует.

– Идите туда. – Женщина-техник указывает на дверь на другой стороне комнаты.

Брат выходит – я вместе с ним. За столом в офисе женщина, перед ней компьютер и какие-то бумаги.

– Садитесь. – Она указывает на стул напротив стола. – Ваше имя?

Кай едва не называет свое настоящее имя, но вовремя останавливается и маскирует ошибку кашлем.

– Джон Макивер.

– Вы здесь один?

Он качает головой.

– Со мной дядя, он следующий.

– О’кей, давайте подождем минутку.

Минуты через две входит Бобби.

Женщина задает вопросы, записывает имена, адреса, даты рождения и род занятий и вносит информацию в компьютер. Кай проходит как учащийся, Бобби – профессиональный гольфист. А я и не знала.

– Что здесь происходит? – спрашивает он. – Мы выедем из карантинной зоны?

– Последняя процедура. – Она нажимает кнопку вызова. Открывается еще одна дверь. На пороге два солдата в форме.

– Следуйте за нами, – говорит один из них.

Кая и Бобби ведут в следующую комнату – похоже, здесь находился газетный киоск – и объявляют, что им предстоит провести здесь еще двадцать четыре часа, после чего, если они еще будут живы, их наконец отпустят.

Дверь едва открывается, как к ней бросаются мальчик и девочка. Охранники ловят их и заталкивают обратно. Девочка – та самая, что прошла перед Каем, Бобби и тем мужчиной, которого вывели солдаты. Дверь закрывается, щелкает замок.

Всего в комнате человек сорок – мужчины, женщины, дети. Одни стоят, другие сидят, обнявшись, третьи лежат на полу.

– Где наш папа? – спрашивает девочка, обращаясь к Каю и Бобби. – Вы были за ним. Почему его здесь нет?

В ее голосе проскальзывают истеричные нотки, каждое последующее слово звучит громче предыдущего, и в конце она уже почти кричит.

Все теперь смотрят на детей. Смотрят со страхом и отвращением.

– Должно быть, ваш отец не прошел сканирование, – обвиняющим тоном говорит какая-то женщина. – Притворился, будто у него иммунитет, но они его поймали!

– Нет, нет, нет! Неправда! – Девочка мотает головой. – У нас у всех иммунитет! Только у мамочки… – Она всхлипывает. – Только она заболела. Папа не заболел.

Злые, испуганные, люди бросают на них сердитые взгляды.

– Как вам не стыдно! – возмущается Бобби. – Они же дети!

Он поворачивается к мальчику и девочке и опускается перед ними на колени.

– Очень жаль, но мы не знаем, где ваш папа. Они увели его.

Еще одна женщина смотрит на них равнодушно со своего места на полу.

– Сегодня утром, когда я попала сюда, кто-то тоже не прошел сканирование, – говорит она. – Я даже войти не успела, как его вытащили, отвели к костру для мертвецов, связали и бросили в огонь.

Смотрю на нее, скованная ужасом. Неужели необходимо было сообщать это при детях? Они уже ревут вовсю, и мне хочется составить им компанию. Несчастные дети: мать уже умерла, а теперь они потеряли еще и отца. Неужели в этом действительно виновата я?

– Они не стали бы так поступать с тем, кто просто не прошел сканирование, – возражает Кай. – Нет, такого просто не может быть.

– Он притворялся, будто у него иммунитет, вот почему, – говорит женщина.

– Должно быть, выживший, – шепчет кто-то, кряхтя от боли. – Я думал, у меня иммунитет, но ошибался. Он сидел рядом со мной, пока мы ждали, и заразил меня.

Бобби устраивается рядом с двумя плачущими детьми, пытается их успокоить, а Кай стоит возле них с беспомощным выражением на лице. Он не знает, что делать, и я тоже не знаю.

Несколько заболевших лежат на матрасах и плачут, понимая, что их ждет. Неподалеку от меня умирает девочка лет тринадцати или четырнадцати.

Привет, говорю я ей.

Глаза у нее чуть не лезут на лоб, но она даже не вскрикивает. Вот и хорошо.

– Привет, – отвечает девочка шепотом и смотрит на меня, нервно облизывая губы. – Ты кто?

Я призрак. Можешь передать моему брату сообщение от меня? Только сделай так, чтобы никто больше не слышал.

Она пожимает плечами и тихонько шепчет:

– Давай, все равно тут делать больше нечего. Кто твой брат?

Его зовут Кай. Он один из тех двоих, что только что вошли. Тот, что помладше.

Она машет рукой и, поймав взгляд Кая, подзывает его к себе.

– Кай?

Он вздрагивает.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Твоя сестра сказала. Хочет передать тебе что-то.

Кай опускается перед ней на колени.

– А тебя как зовут?

– Джоди.

– Привет, Джоди. – Он берет ее за руку. – Ладно. Что она хочет мне сказать?

Скажи ему, что я найду Шэй. Где бы она ни была – я найду ее.

Джоди передает ему мои слова.

– Спасибо, – говорит Кай. – Спасибо вам обеим.

Джоди не отпускает его руку.

– Не уходи. Мне страшно. Я стану такой, как она? – Она смотрит на меня так, словно стать такой, как я, хуже, чем умереть. Может быть, и так. Но неужели я такая страшная?

– Не думаю, – отвечает Кай. – Она одна такая.

Он прав. Я одна, сама с собой.

– Если я умру, я буду с мамой?

– Да, конечно, – уверяет ее он.

Девочка кивает и моргает. В ее глазах кровь. И ничего больше. Ее уже нет. Она ушла.

Вечер проходит медленно. Дверь несколько раз открывается. Приходят новенькие; кого-то, кто уже провел здесь двадцать четыре часа, вызывают, и они уходят. Умерших, как Джоди, уносят. Приносят коробки с едой и воду.

На стене телевизор с бесконечными мультиками. Когда кто-то переключает на новости, поднимаются недовольные голоса. Диктор в студии сообщает, что принятые меры безопасности и установление новых карантинных зон, похоже, дают положительные результаты.

Новые меры: заборы, солдаты, сканеры и прикладом по голове, если сработает тревога. А что потом? Костер?

Хуже всего то, что, как следует из сказанного, до сих пор не удалось выяснить причину эпидемии. Значит ли это, что никто так и не потрудился заняться поисками Первого?

Говорят, что границы карантинной зоны на замке. Думают, что могут запереть всех и просто переждать. Но я ведь здесь. Так что они ошибаются.

Может быть, если болезнь выйдет за пределы зоны, они возьмутся наконец за дело по-настоящему и займутся поисками Первого?

9
КАЙ

Дверь открывается, и очередь наконец-то доходит до нас – двадцать четыре часа истекли. Охранник зачитывает из списка наши имена и имена двух детей, Эдрианы и Джейкоба.

Мы поднимаемся и идем к двери. Что нас ждет там? Свобода?

Нет. По крайней мере, пока еще нет.

Бобби спорит из-за того, что они готовятся сделать.

– Вы серьезно? Собираетесь татуировать детей?

– Как оказалось, украсть или подделать пропуск – пара пустяков. Пришлось придумать что-то такое, что подделать невозможно.

– Разве татуировку нельзя скопировать?

– Нет. Мы применяем особые чернила, которых ни у кого больше нет и которые особым образом проявляются при сканировании руки. Послушайте, вы можете, конечно, отказаться, но тогда вас просто не выпустят за пределы карантинной зоны.

– Нам сделают татуировки, правда? – обрадовался Джейкоб. – А можно динозавра?

Его сестра в ужасе.

– У них не наклейки. Они делают настоящие татушки. Иголками.

Джейкоб бледнеет.

– Пойду первым, – говорю я. – Посмотрю, может, не все так плохо.

Нас четверых ведут в комнату, и сидящий там парень, увидев детей, вздыхает.

На типичного госслужащего он не похож – длинные волосы, на руках пестрые цветные татуировки.

– Я первый. – Сажусь на указанный им стул.

– Держитесь спокойно, и все закончится быстро.

На столе маленькие иголки и пузырек с чернилами. Иголки прокалывают кожу. Проколы неглубокие. Работает он быстро и уверенно.

Чернила в пузырьке кажутся бесцветными, но под кожей становятся серебристо-серыми и приобретают форму заглавной буквы «I».

Сидеть без движения не так-то просто. Не потому, что больно – да, больно, но терпимо, – а потому, что я, к своим восемнадцати годам, еще не решил, хочу ли я татуировку или нет. Может быть, я обошелся бы без нее, а если даже посчитал иначе, не стал бы накалывать себе какое-то непонятное «I», пользуясь некими странными химическими чернилами правительственного образца. И при этом я не могу возражать и поднимать шум на виду у Эдрианы и Джейкоба, которые наблюдают за происходящим широко открытыми глазами.

– Больно? – спрашивает Эдриана.

– Не очень, разве что чуточку. Все будет хорошо.

И тут иголка задевает чувствительное место, и я едва удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.

Бросаю взгляд на Бобби – он побледнел и изо всех сил старается не смотреть.

Следующей идет Эдриана. Девочка пытается не показывать страха, но в глазах у нее слезы, и я беру ее за руку. С Джейкобом хуже. Он хнычет и ноет, и нам приходится его держать.

Бобби падает в обморок.