Текст книги "Эффект пустоты (СИ)"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

24

ШЭЙ

Быстро вспоминаю тропинку, по которой мне случалось ходить.

И тянусь к Каю. Не вижу больше собственных ног и спотыкаюсь, но продолжаю идти. Не напрямую, но несколько уклоняясь в одну сторону, чтобы солдату пришлось поменять позицию, когда он надумает стрелять в меня.

Потому что именно это он и собирается сделать.

– Восемь!

«Кай? – Какие-то случайные образы всплывают в его сознании. Значит, он еще спит. – Проснись, Кай, но не шевелись».

«Мммм». Он начинает приходить в себя, осознает мое присутствие и где сам находится; поначалу мысли сонные, потом он вспоминает все и сразу просыпается. Я приказываю ему лежать спокойно, хотя затекшие мышцы требуют движения. «Что происходит?»

Показываю Каю картинку: он сам на скамейке, неподалеку солдат с оружием и я – спускаюсь с холма.

– Девять!

Оставляю Кая, открываю глаза и делаю шаг на расчищенное место.

Солдат отводит ружье от Кая и берет на мушку меня.

– Как раз вовремя! – говорит он.

Я стою, подняв руки над головой. Умереть нетрудно; я столько раз видела, как люди умирают. Но все во мне – каждая клетка, каждый кусочек плоти, каждый орган – взывает к движению и борьбе, к жизни.

Но сейчас я ничего не могу сделать, чтобы остановить его.

Кай открывает глаза. Солдат не смотрит на него. Он стоит возле скамейки и наслаждается моментом, лениво целится в меня.

Выбросив ноги вперед, Кай наносит ему жестокий удар в живот. Оружие дергается, и пуля летит мимо, у меня над головой. Бросаюсь к ним.

Кай вложил в удар столько силы, что скамейка, к которой привязаны его руки, опрокидывается, сбивает солдата с ног и прижимает к земле.

Солдат отчаянно пытается выбраться из-под нее, и тут гремит еще один выстрел. Сердце замирает, но пуля снова летит мимо и впивается в дерево.

«Быстрее!» — верещит Келли.

Уже наполовину сидя на земле, солдат пытается спихнуть с себя скамейку, но тут подбегаю я и резко толкаю ее так, что она ударяет солдата в голову. Оружие отбрасываю ногой в сторону. Солдат валится на землю и не шевелится.

– Кай! Ты в порядке?

– Шэй!

Переворачиваю скамейку и обнимаю Кая. Он дрожит и целует меня, хотя руки у него до сих пор связаны за спиной.

– Никогда так не пугался, – говорит он, и я знаю, что боялся он не за себя.

«Шэй! Сзади!» кричит Келли.

Оборачиваюсь – солдат привстал, заводит руку за спину и достает пистолет.

На этот раз ярость откликается мгновенно и беспощадно бьет в цель. Солдат дергается в конвульсиях и падает на землю.

– Шэй? Это ты сделала? – спрашивает Кай. В его широко открытых глазах тревога и страх, но боится он не солдата. Кай смотрит на меня.

25

КЕЛЛИ

– Что это за шум? – Склонив голову набок, Шэй прислушивается. «Келли, можешь проверить?»

Я несусь мимо дома к дороге и еще быстрее возвращаюсь.

«Сюда едет армейский грузовик, он быстро приближается», – сообщаю я, оставаясь в воздухе, чтобы видеть поверх деревьев и дома.

Шэй бросается развязывать веревки, которыми Кай притянут к скамейке. Она ругается.

– Не могу справиться с узлом.

«Они уже на улице. Быстрее!»

Шэй бежит к дому и возвращается с ножом. Разрезает веревку и освобождает руки Кая. Тот поднимается на ноги, смотрит на тело, лежащее на земле.

– С ним все нормально?

Шэй поворачивается к нему.

– Я не знаю. Но он собирался убить меня.

Они просто стоят и смотрят друг на друга, хотя нужно бежать.

Перед домом с визгом тормозит грузовик, и они оборачиваются на звук.

«Бегите!»

Пробираясь сквозь кусты, они бросаются вниз по холму, надеясь спрятаться за деревьями.

Потом Шэй берет Кая за руку, тянет в сторону каких-то зарослей, и они прячутся за ними.

– Ш-ш-ш, – шипит она.

«Келли, что там происходит?»

«Их двое; один из них – тот самый лейтенант. Они только что нашли своего приятеля в саду. Думаю, он мертв. Оба злые, лейтенант пинает скамейку. У второго занятная штучка вроде бинокля, и он рассматривает через нее всю округу».

«Они о чем-нибудь говорят?»

Лечу послушать. Тот, что с биноклем, все еще рассматривает рощу в низине у дома и ее окрес-ности.

Наконец бросает это дело и ругается.

– Никаких следов.

– Они не могли далеко уйти. Ларсон связывался с нами по рации несколько минут назад.

– Скоро прибудет подкрепление с собаками. Мы их найдем.

26

ШЭЙ

Как можно быстрее и стараясь производить как можно меньше шума в тишине ночи, мы спускаемся к воде. Я шепчу Каю, что едет подкрепление с собаками и что нам нужно побыстрее добраться до причала и отплыть от берега.

Должно быть, Кай озадачен, откуда мне все это известно, но не спрашивает. Я уклоняюсь от его мыслей. Они беспорядочны. Ему нужно какое-то время побыть наедине с собой. Мне не хочется думать о том, почему он так на меня смотрит. Ему известно, что я каким-то образом обездвижила того солдата. Но я блокирую эти мысли: не могу про это думать и одновременно переставлять ноги.

Кружится голова. Сегодня я ела только тосты с арахисовым маслом, и то утром, давным-давно. И Кай наверняка тоже голоден и хочет пить.

Звезд не видно – они прячутся за облаками. Будем надеяться, что погода не переменится, когда мы окажемся на воде. Но сейчас трудно даже переставлять ноги.

Мы как раз выходим к кромке воды, когда над нами вихрем проносится Келли. «Скорее! Приехал еще грузовик и…»

Она не успевает закончить предложение – тишину ночи разрывает громкий лай собак.

– Бежим! – призывает Кай. – В воду.

Собьет ли это собак со следа? У меня захватывает дух, когда мы бредем по ледяной, доходящей до голеней воде. Надеюсь, собаки своим лаем заглушают наше шлепанье. Наконец в темноте появляется смутный силуэт – пристань. Наша лодка все еще на той стороне озера; не знаю, что мы будем делать, если соседской шлюпки не окажется на месте. Переправляться вплавь?

Выше по берегу в кустарнике раздается треск, чавкающие звуки, крики. В ноги прыгают огни фонарей.

Они все ближе.

Мы приближаемся к причалу; увидев шлюпку, я чуть не плачу от облегчения.

– Залезай, – говорю я Каю и нащупываю швартовочную веревку. Отцепившись, забираюсь в лодку и изо всех сил отталкиваюсь веслом от настила.

– Дай мне, – говорит Кай; второе весло уже у него в руках. Он начинает грести ровно и сильно.

Слышны всплески – собаки учуяли наш след у края воды; опять всплески – они бегут на запах вдоль берега озера. Столько усилий, чтобы сбить их со следа, и все напрасно; оказывается, это хорошо работает только в кино. Уверена, что когда мы отплывем подальше, они потеряют наш след, но сейчас собаки совсем близко, на них уже падают отсветы от фонариков солдат. Они бегут за собаками к причалу, сейчас осветят поверхность озера и возьмут нас на мушку, почему бы нет?

Мы понемногу отдаляемся. Мышцы на руках Кая перекатываются от усилий.

Собаки хрипят все ближе. Они выскакивают на причал, уже озаренный светом фонарей, бегут на самый край и лают.

Отсветы огней ложатся на воду – сначала в одну сторону, потом в другую. До нас они почти не достают.

«Вы нас не видите у вы нас не видите, вы нас не видите…»

Повторяю эти слова про себя, изо всех сил желая, чтобы они стали правдой.

Потом раздаются выстрелы, и в воду вокруг нас врезаются пули. Чуть не кричу от ужаса. Мы падаем на дно лодки.

Но все пули выпущены напрасно. Они не могут видеть нас, просто палят в темноту. Скоро пальба затихает.

Касаясь руки Кая, я делаю знак, что сама сяду за весла. Гребу медленно, опуская и вытаскивая весла из воды как можно тише, без всплесков.

«Вы нас не видите, вы нас не видите, вы нас не видите…»

– Как ты узнала, что они приведут собак? – Кай шепчет так тихо, что его голос больше похож на дыхание.

Сложив руки на груди, Келли сидит рядом с ним. «Про собак тебе сообщила я. Скажи ему, [что я здесь!»

– Поговорим позже, – шепчу я Каю в ответ.

Но как мне рассказать ему про Келли после всего, через что он прошел? Все, что мне нужно рассказать ему о себе, уже достаточно трудно воспринять. Как мне объяснить, что его обожаемая сестренка умерла и ее призрак постоянно был с нами, а я до сих пор не удосужилась сказать ему об этом?

Я не могу.

27

КЕЛЛИ

Шэй снова меня игнорирует, хотя обещала этого не делать.

– Мы сейчас почти у другого края озера, – тихо говорит Шэй.

– Куда направимся дальше?

– Они могут провести собак вокруг, вдоль берега, и снова попробуют выследить нас. Я придумала, как сбить их со следа.

– Как?

– Мы оставили нашу лодку недалеко отсюда. Как насчет того, чтобы причалить в том месте и вытащить шлюпку? Пробежаться по дороге, потом вернуться тем же путем и сесть в нашу лодку.

– И когда собаки найдут шлюпку, пойдут по нашим следам до дороги. Там след оборвется, и они подумают, что мы на чем-нибудь уехали? Хорошо придумано.

От похвалы Кая Шэй тает.

«Ты обещала, что поговоришь с ним позже, – напоминаю я. – Что скажешь?»

Она уже не тает и направляет шлюпку к берегу; Кай выскакивает в воду и вытаскивает ее на берег, в рощицу, рядом с лодкой Шэй.

– Любишь пробежки? – спрашивает она.

– Не очень. Но, думаю, времени терять не стоит. Они бегут, больше не стараясь скрываться – ломятся сквозь подлесок вверх по склону, в сторону горной дороги. Там, тяжело дыша, останавливаются.

– Вниз будет легче, – говорит Кай.

– Да, конечно.

Вернувшись к лодке, они сталкивают ее в воду, забираются.

Шэй все еще не может отдышаться и держится за борт, а Кай отводит лодку от берега.

– Я думал, раз тебе нравится подниматься на велосипеде по крутым холмам, то пробежка не станет проблемой. Или у тебя морская болезнь?

– Нет. Просто тошнит от голода. И от жажды.

– И меня тоже. Как думаешь, можно напиться из озера?

– Не знаю. Но если мы сейчас не попьем, то дальше будет только хуже. Думаю, нужно рискнуть. – Она зачерпывает пригоршней холодную воду и пьет, потом еще, еще. Кай смотрит, потом делает то же самое.

– Время покажет, но сейчас мне гораздо лучше, – говорит он. – Ты местная; куда нам плыть?

– Может, нам лучше передохнуть, прежде чем принимать такое решение. Тут есть место, где мы попробуем остановиться. Держись возле берега и греби в сторону от Киллина.

У Шэй восстанавливается дыхание, и она сама садится за весла. Прямо на озере мы видим что-то вроде дома. Шэй подгребает к лестнице, которая спускается в воду.

– Что за сооружение? – спрашивает Кай.

– Кранног, озерный домик, стоящий в воде на сваях. Скотты веками пользовались такими жилищами. Очень удобно с точки зрения безопасности.

Мне так не кажется.

Небо только начало светлеть, но уже можно рассмотреть деревянное строение. «Дом» для него слишком громкое название, оно больше похоже на круглую лачугу на столбах. Достаточно просторно, но выглядит так, будто от одного хорошего толчка может развалиться.

«Прочнее, чем кажется», – думает Шэй в мою сторону.

Кай привязывает лодку на длинную веревку. Потом Шэй поднимается по лестнице, а Кай, умостившись на нижних перекладинах, толкает лодку веслом, пока она не прячется от глаз под кранногом.

Затем Кай карабкается наверх, и Шэй жестом приглашает его следовать за ней внутрь. Она вынимает телефон, включает фонарик и, слегка прикрыв его ладонью, освещает помещение. В центре – низкие лавки, поставленные кольцом, и они усаживаются рядом, не касаясь друг друга.

– Откуда ты знаешь про это место? – спрашивает Кай.

– Мы приходили сюда с учителем истории. Это вроде музея. Но я слышала, что молодежь встречается здесь, в домике на озере, чтобы… ну ты понимаешь… – Даже в тусклом свете раннего утра видно, как она краснеет.

Шэй дрожит. Кай вздыхает, подвигается ближе и одной рукой обнимает ее за плечи. Она прижимается к нему.

– Пора поговорить? – спрашивает он.

– Да, – шепчет она.

– Итак. Какого черта здесь творится?

– Думаешь, я знаю? Похоже, военные хотели убить меня.

Он качает головой.

– Все это не имеет никакого смысла.

– Расскажи, что случилось с тобой.

– Доехал до блокпоста, и меня остановили. Велели ждать. Потом два солдата на грузовике – не из тех, что я видел в Киллине раньше, но приехали они оттуда – велели садиться к ним в машину. Заявили, что ты стреляла в Дункана и убила его.

– Это неправда! Они стреляли в меня, когда я убегала; Дункан меня оттолкнул, и они его застрелили вместо меня.

Кай касается ладонью ее щеки.

– Я и не поверил, что это правда, решил, это какая-то ужасная ошибка. Потом они отвезли меня к твоему дому. К тому времени я понял, что они не такие уж и хорошие парни, и попытался сбежать – не очень удачно. Они оглушили меня. А когда я пришел в себя, то уже лежал привязанный к твоей скамейке.

Мне так жаль. – У Шэй в глазах стоят слезы. – Это я виновата.

– Ты меня по голове не била. – Он непроизвольно гладит себя по волосам. – Но боль уже прошла. Что происходит, Шэй? Мне показалось, что я ощутил твое присутствие у себя в голове, как тогда на улице в Киллине. В тот раз ты, похоже, не позволила мне сделать то, что я хотел. А сегодня ты словно… помогла мне почувствовать себя лучше, а потом усыпила. Затем разбудила, вовремя показала, что творится вокруг, и я сумел пнуть того солдата, собиравшегося стрелять в тебя. Или я вообразил себе все эти вещи? И… и что ты сделала потом с тем солдатом? Ты просто посмотрела на него, и он упал. Ты с ним что-нибудь сделала?

Не знаю, как или что, но думаю, что сделала.

– Лиззи говорила, выжившие умеют контролировать людей, и еще кучу всякой ерунды.

– Что-то во мне изменилось после болезни. Кое в чем я стала другой – и в том, как теперь думаю, и в том, на что способна. Например, я могу мысленно говорить с тобой. Могу ощущать весь окружающий меня мир; я по-другому вижу вещи.

– Ты можешь читать мои мысли?

– Нет. Но вроде этого – скорее твои чувства и мысли, если они направлены на меня.

– Не делай этого. – Голос Кая звучит резко.

– Ладно. Не буду, я обещаю. – «Попробую», – проносится в голове у Шэй.

И никогда не заставляй меня делать то, чего я не хочу.

– Не буду.

– Хотя, если надумаешь снова избавить меня от головной боли, это будет нелишним.

– Конечно. Но сначала спрошу.

– Да. Правильно. Если я буду без сознания и привязан к скамейке, можешь сама принимать решение. – Он усмехается, Шэй робко улыбается в ответ.

– А что произошло с тем солдатом… я не понимаю, – говорит она. – Я решила, что сейчас он убьет меня, и что-то изнутри вырвалось и набросилось на него.

– Это «что-то» – из сферы ненормального.

– Да. Я сама выбита этим из колеи. – Ладонь Шэй проскальзывает в руку Кая. – Но я все еще я.

Кай смущен, он ласково целует ее в лоб, потом в губы.

– Целуешься ты так же. По крайней мере, мне так кажется; надо проверить еще, чтобы наверняка. Но это все? Или есть еще что-то, что мне нужно знать?

«Скажи ему обо мне!»

«Келли, я не могу».

«Ты говорила, что ты – мой друг».

«Да, но…»

«Но что? – Я прихожу в ярость. – Как ты можешь быть моим другом и не говорить моему брату, что я здесь?»

«Подумай, как он на это отреагирует, серьезно подумай. А потом, если будешь настаивать, я скажу».

«Никакие раздумья не изменят моего решения! Скажи ему!»

28

ШЭЙ

– Есть кое-что еще, о чем я тебе не говорила. Об этом действительно тяжело рассказывать, а тебе еще тяжелее будет услышать. – Я сглатываю. – Мы здесь сейчас не одни.

Кай быстро оглядывается, словно кто-то проник в домик, а он и не заметил.

– Нет, не в этом смысле. Ты их не сможешь видеть.

– Но ты можешь? – У Кая на лице такое выражение, словно он готов меня выслушать, но в глубине души считает, что я ненормальная.

– Да. Видеть и слышать тоже. Помнишь, ты спросил, откуда я знаю, что военные привезли собак? Она пошла и подслушала их разговор, и передала мне, о чем они говорили.

– Она?

– Она. Без нее я погибла бы. Она спасла мне жизнь; заставила пригнуться, когда они в меня стреляли. Мне… мне так трудно тебе говорить об этом, Кай. Это твоя сестра.

Он отшатывается.

– Что?

– Она здесь, прямо сейчас. Сидит рядом с тобой на скамье.

Кай поворачивается и смотрит на Келли. Но что он способен увидеть? Ничего.

– Это не смешно.

– Нет, но это правда.

– Лиззи говорила, что выжившие умеют разговаривать с мертвыми. Ты говоришь, что призрак Келисты, – он содрогается, – находится здесь, прямо сейчас?

– Да.

– Нет. Ты зашла слишком далеко. Что с тобой? – Он злится. Вскакивает, идет к двери, словно больше не хочет находиться рядом со мной.

– Но, Кай…

– Нет. Я не хочу этого слышать. У тебя какая-то болезненная потребность привлекать к себе внимание или нечто в этом роде. Все это выдумки. Должно быть.

– Не выдумки, клянусь! – «Келли, помоги мне!» «Как?»

«Расскажи мне что-нибудь, чего я не могу знать».

Кай уже возле самой двери.

«У меня был игрушечный медвежонок из стекла, мой любимый».

– Она говорит, что у нее был стеклянный медвежонок, ее любимая игрушка.

Он останавливается, поворачивается, лицо потрясенное.

– Он разбился. Упал со столика и разбился.

«Неважно».

– Она говорит, что это неважно.

– Келиста? Ты действительно здесь? – Он обводит взглядом помещение, будто сможет увидеть ее, если постарается.

«Я действительно здесь».

– Она здесь.

Кай качает головой:

– Нет, нет, это слишком. Это не может быть правдой.

Он ошеломлен, и я, не подумав, прикасаюсь к его разуму, чтобы успокоить его…

– Нет! Держись подальше от моих мыслей, Шэй. Я предупреждал тебя. – Речь его становится отрывистой, становится различим немецкий акцент, в обычных условиях почти неуловимый.

– Прости, – шепчу я.

«Расскажи ему, как я ходила на его футбольные матчи и держала книжку на коленях. Расскажи! И про то, что в его комнате под потолком висят модели байков. Что он сам их делал».

Я повторяю все, что сказала Келли.

– Про все это я тебе рассказывал! – зло бросает Кай. – Когда ты расспрашивала меня о сестре, то специально запоминала подробности, чтобы сейчас повторять?

Отступаю на шаг, словно он ударил меня. Трясу головой.

– Нет. Конечно нет! И ты никогда не рассказывал мне о своей комнате.

– Тогда я сам спрошу у нее кое-что. – Скрестив руки на груди, он оборачивается. – Что я подарил ей на последний день рождения? Я опоздал со своим подарком и отдал его Келисте как раз перед самым их с мамой отъездом, незадолго до ее исчезновения. Никто его не видел; она оставила подарок в комнате, когда уехала с мамой. Чтобы сохранить его в целости, сказала она.

– Келли, что это такое?

«Я не помню!»

«Что?»

«После всего, что со мной случилось, меня подводит память».

«Постарайся, Келли!»

«Я не знаю».

– Она говорит, что не помнит, что ее теперь подводит память.

– Ну да. Конечно.

Кай снова направляется к двери; на его лице злость, на моем – слезы.

Как он может не верить мне?

Потому что не хочет. Он не хочет верить, что его сестра умерла.

«Подожди! Кажется, я знаю. Это был серебряный дельфин? Ожерелье?»

– Келли говорит, серебряный дельфин. На ожерелье.

Он оборачивается; теперь и у него на лице слезы, и он их не прячет.

– Келиста? – шепчет Кай, и она бросается к брату, обнимает своими темными призрачными руками.

– Она здесь, она сейчас с тобой, – говорю я, беру его за руки и завожу их вокруг Келли, хотя у меня и разрывается сердце. Я понимаю, какая это мука для него – принять такую правду. Сумеет ли он оправиться от нее в будущем? Надеюсь, что да.

Закрываю от Келли свои мысли. Есть ли вещи, про которые я должна сказать Каю, чтобы секретов между нами больше не было? Что Келли – моя единокровная сестра. Что у нас с ней один отец – человек, которого он презирает.

Нет. Каю не нужно про это знать. Мама уехала до моего рождения, чтобы уберечь меня от отца; она говорила, что почувствовала в нем что-то нехорошее. Ее мнение совпадает с выводами Кая, а я доверяю их суждениям. Ни по каким общепринятым меркам его нельзя назвать моим настоящим отцом.

Хотя в день нашей встречи я почувствовала в нем что-то такое…

В Эдинбурге. Мы встретились в Эдинбурге, в университете. Изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие на лице, когда ко мне неожиданно приходит осознание: абердинский грипп поразил весь тот район Эдинбурга.

Мой отец почти наверняка мертв. Скорее всего, он умер еще до того, как я узнала, кем он мне приходится.

Эта мысль вызывает во мне странное чувство тревоги. Несмотря на мои умозаключения, мысль о том, что он, возможно, умер, занозой сидит у меня в сердце. Не могу понять, что я на самом деле чувствую.

А как насчет Кая? Может, он смотрит на подобные вопросы по-другому. Вдруг ему захочется узнать, кто мой отец.

Но на него сегодня и так много свалилось, слишком много.

Прячу эти размышления поглубже, туда, куда Келли не доберется. Подхожу к Каю и обнимаю его.

29

КЕЛЛИ

Обнявшись, они спят весь день, а я их охраняю. Утром к озеру ползет туман, он окружает нас, и берег – а вместе с ним и весь мир – больше не существует. Но днем солнце разгоняет его, и все появляется вновь. Вижу узкие кладки, выступающие над берегом. Какое-то строение с забором выше. Наблюдаю за ним, но никто не появляется.

Время от времени покидаю озерный домик, чтобы посмотреть, чем заняты военные. После тех, что бегали тут вчера с собаками, новых людей в камуфляже не видно. А вчерашние шестеро с тремя собаками обходят по берегу все озеро. Псы лают, скулят, бросаются туда-сюда. Находят шлюпку, оставленную Каем и Шэй. Потом все уходят по следу, ведущему к дороге. С этого момента они сосредотачивают усилия на ней и на тех пунктах, куда она ведет. Похоже, хитрость Шэй сработала.

Во время своих ожиданий и наблюдений я не перестаю размышлять.

Я думала, что обрадуюсь, когда Кай узнает о моем присутствии. Но радости не чувствую. Он так расстроился. Мне-то казалось, он будет счастлив, что я с ним. Но нет. И Кай захотел узнать, как меня похитили, а я не смогла рассказать. Не помню. И то, что помню из случившегося со мной, не рассказала. Это расстроило бы его еще сильнее.

Шэй знала, как он отреагирует; она пыталась объяснить мне, а я не стала слушать.

Но мне известно, где я была; я знаю, что это сделал со мной Первый. И мне известно, что он сбежал. Одна только мысль о нем заставляет меня пылать изнутри – так сильно, что я боюсь случайно спалить кранног и лечу посидеть на берегу.

Если я расскажу про него Каю и Шэй, они захотят того же, чего хочу я, правильно? Особенно если решат, что это их идея.

Когда они, наконец, начинают шевелиться, солнце уже клонится к закату.

Кай садится, опускает голову на руки.

– Чувствую себя, как с похмелья, хотя ни капли не пил, – говорит он. – У меня голова раскалывается.

– Можно я помогу? Ты почувствуешь себя лучше, – робко предлагает Шэй.

Он смущен, а она помогает ему подняться и усаживает на скамью. Встав у Кая за спиной, Шэй разминает ему плечи, шею, массирует голову. Он вздыхает, прислоняется к ней, и она обнимает его. Он поворачивает к ней лицо; Шэй наклоняется, и они целуются.

«Так-так-так!» — говорю я.

Отстраняясь от Кая, Шэй закатывает глаза.

– Что? – спрашивает он.

– Келли сказала—«Так-так-так». Не знала, что она подсматривает, как мы целуемся.

Он качает головой.

– У меня до сих пор в голове не укладывается, что Келиста здесь.

«Келли, а не Келиста».

– Ей нравится, когда ее зовут Келли, – говорит Шэй.

– Я знаю. Извини, Келли. Так называл ее отец, поэтому я старался не употреблять этого имени в общении с ней. – При словах «ее отец» по лицу Кая пробегает тень, а в голове у Шэй что-то мелькает, но я не успеваю понять что. – Но если ей нравится Келли, пусть так и будет. – Он пожимает плечами. – В любом случае мне хотелось бы знать, когда она за нами наблюдает. Смотреть, как мы целуемся – не дело для моей сестренки.

«Предупредите меня за три секунды, и я исчезну!» Шэй улыбается.

– Что такое?

– Она говорит, что исчезнет, если мы предупредим ее.

Кай усмехается.

– Это требует предварительного планирования.

– Кстати, о планировании. Что нам делать дальше?

– Ладно, давай проанализируем ситуацию.

– Давай.

– Значит, мама говорит, что нам нужно обратиться к военным. Она сообщает им, что ты в Киллине. Потом они пытаются убить тебя, оглушают меня, привязывают, используют как приманку, чтобы еще раз попытаться убить тебя. Для военных это ненормальное поведение.

– Нет.

– И я совершенно уверен, что мама тоже от них такого не ожидала.

– Надеюсь, что нет. Это была бы в высшей степени странная реакция на то, что ее сын завел себе подружку, не правда ли?

– Угу.

– Иона советовала не говорить военным, что я выжившая, сказала, что выжившие пропадают.

– И мама говорила, что они пропадают, – еще ни одного из них не доставили к ней, туда. Она хотела, чтобы тебя привезли в исследовательский центр в Ньюкасле. Как насчет того, чтобы добраться к ней самостоятельно?

– Но откуда нам знать, что военные снова не поведут себя так же, когда мы там окажемся? На этот раз и твоя мама может попасть под удар.

– Что же мы еще можем сделать? Чего она хочет – чего сейчас должны хотеть все, – так это определить, что стало причиной эпидемии, пока она не распространилась дальше. Мама говорила, что ты нужна ей для этого.

«Я знаю, где все началось».

– Что? – Шэй смотрит на меня, Кай глядит в пространство между нею и тем местом, где я стою.

«Я знаю, откуда пришла болезнь».

Шэй повторяет мои слова. Они обмениваются взглядами, и Шэй обращается ко мне:

– Ладно, тогда расскажи нам.

«Она явилась оттуда, где я была. С тех островов, где случились взрывы и большие пожары».

– С Шетлендов?

«Да».

– Объясни.

Я так и делаю, а Шэй передает Каю все, что я говорю. Про исследовательский институт под землей, про то, как специально заражали людей, а потом наблюдали, как они болеют и умирают. Но я не умерла. Я выжила. Как Шэй. Вот почему мне известно, какая она сейчас.

Как потом они меня «вылечили».

Когда я рассказываю им, что это значит – глухая комната и пламя, – Кай приходит в бешенство. У Шэй на глазах слезы.

А потом болезнь поразила медицинский персонал; произошли аварии – подземные взрывы, которые переросли во взрывы на поверхности. И она вырвалась из подземелья.

– В новостях говорили, что катастрофа на Шетлендах началась с землетрясения – оно повредило нефтехранилище, и начался пожар, – замечает Шэй. – Возможно, тот же подземный толчок разрушил исследовательский институт.

– Такое возможно, – соглашается Кай.

– Я не могу понять, – говорит Шэй, хмурясь. – Зачем кому-то намеренно заражать людей, проводить такой жуткий, такой масштабный эксперимент?

«Я слышала, как, одна медсестра говорила, что они ищут лекарство от рака».

Шэй повторяет Каю мои слова.

– Но они не имели права экспериментировать над людьми, даже в поисках лекарства от рака; это недопустимо, – возмущается Кай.

– С точки зрения закона – нет. Должно быть, поэтому все было спрятано под землей. Келли, сколько людей там заразили?

«Не знаю. Когда меня туда привезли, я попала в большую группу; там были люди всех возрастов, человек тридцать. После «лечения» я видела, как заражали другую группу. Ой, погоди, на мешках с пеплом писали номера. Их там висело больше четырехсот».

– Так много! – ужасается Шэй. – Когда я рассказала Ионе про Келли, она сообщила, что за последние несколько лет в Северной Англии и Шотландии резко увеличилось количество пропавших людей. Сколько времени все это продолжалось?

«Я не знаю».

– Если все это правда, то абердинский грипп начался вовсе не в Абердине, – говорит Кай.

«Это правда! Больные с островов привезли его в Абердин».

– Мама должна про это узнать. Она говорила, что определение отправной точки и путей распространения заболевания очень важны в выработке способов противодействия ему. Мы должны рассказать ей.

– Но ничего из сказанного не объясняет, почему меня пытались убить. Только из-за того, что я выжила после этой болезни, которую они создали?

– Не знаю.

«Есть один человек, который должен знать. Доктор, который был главным».

– Кто он? – спрашивает Шэй, а Кай смотрит на нее, морща лоб.

«Я не знаю его настоящего имени. Все называли его Первый. Он жил в доме на острове; я искала его там, когда выбралась из подземелья. Там стоял стол, полный его бумаг. Если бы мы отправились туда, то, наверное, узнали бы, где его искать».

Шэй передает Каю все, что я сказала.

– Если он участвовал в этом деле с самого начала, то наверняка знает, как остановить болезнь, – добавляет она.

– Что ж, похоже, это лучшее, что мы можем сделать, – говорит Кай.

– Да уж. Прятаться в кранноге было бы скучно.

– К тому же я умираю от голода. Питание здесь отвратительное.

– Ты хотел сказать, его здесь просто нет. Но тебе нельзя говорить маме, куда мы направляемся.

– Я должен!

– Подумай сам. Она сообщила военным, где меня найти, и чем все это обернулось?

– Она не знала, что произойдет. Не могла знать.

– Я верю тебе, Кай. Но если она не поверит, когда узнает, что с нами сделали военные, то может рассказать им, куда мы собираемся, и при этом считать, что делает благое дело. А если даже не расскажет, то ее телефон могут прослушивать или могут заставить ее рассказать, что мы задумали. Тебе ничего нельзя говорить ей.

Кай пристально смотрит на Шэй, в конце концов вздыхает и согласно кивает.

– Ты права, но она будет так беспокоиться. И что, если военные схватят нас до того, как мы туда доберемся? Никто не узнает того, что известно нам.

Склонив голову, Шэй думает, потом говорит:

– Правильно. Надо послать весточку Ионе.

– Ей тоже нельзя звонить, и по той же причине. Всем известно, что она – твоя близкая подруга. Они могут следить за ней, прослушивать разговоры.

Шэй отрицательно качает головой:

– У нее есть блог под другим именем; никто не знает, что именно она ведет его. Я могу зайти и оставить информацию, которую посмотрит только она; эти сведения не появятся в интернете. Мы должны рассказать кому-то все, что знаем.

– А если они отслеживают и ее выходы в интернет?

– В техническом отношении у нее все на высшем уровне; какой-то ее приятель, совершенно помешанный на компьютерах, сделал так, что ее трафик не отслеживается. Она говорила, что желающим придется разыскивать ее по всему миру. Им не под силу выследить ее, я знаю точно.

– Как же нам покинуть Лох-Тей и не попасться? – спрашивает Кай. – Повсюду блокпосты, значит, по дороге ехать нельзя. Если идти пешком, нас выследят собаки.

– А что, если на велосипедах по бездорожью? Найдут нас собаки, если поедем на велосипедах?

– Не знаю. Может, и найдут; они, похоже, чуяли нас, когда мы брели по воде.

Шэй кивает.

– Ладно, давай это обдумаем. А если выбраться за пределы района, где нас будут искать с собаками, и ехать по дороге, но покидать ее, не доехав до блокпоста? Можем найти какую-нибудь машину, когда окажемся вне зоны карантина, или на велосипедах будет даже лучше. Можно ехать по побережью не дорогой, а велосипедными маршрутами; о том, как попасть на Шетленды, подумаем, когда окажемся у моря.

– Сначала нужно заполучить машину, которая увезет нас от собак.

– Да. Надо определить место, до которого удобнее всего добраться с берегов Лох-Тей. Келли поможет нам узнать, какой путь самый безопасный.