Текст книги "Между адом и раем"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

34

В восемь утра командир Жуков был приглашен генералом Мансо де Эррерасом на завтрак в большой дом на берегу. Двое до зубов вооруженных охранников, стоявших на посту у дверей столовой, жестом пригласили его войти. Мансо в одиночестве сидел за огромным столом, потягивая фруктовый сок из стакана. Перед генералом стоял столовый прибор на одну персону, сделанный из чистого золота. Взмахом руки генерал предложил Жукову сесть и стал поедать его взглядом; прошла целая вечность, прежде чем он задал вопрос.

– Этот русский, что продал мне субмарину, Голголкин, – вы знаете его?

– Не очень хорошо, – сказал Жуков. – Черноморский флот, Владивосток… кажется, он был перспективным офицером одно время.

– А потом?

– Потом – стандартный советский сценарий. Мир, водка, женщины. Однажды он всплыл без перископа и повредил один из наших противолодочных кораблей в Южно-Китайском море. Погибло много людей. Такая вот история.

– Этот идиот на днях приходил сюда, просил у меня пощады.

– Расскажите, генерал, что он опять натворил?

– Поставил все под угрозу, все! Встретился с каким-то английским ублюдком по фамилии Хок пару недель назад. Пытался, как я понял, сбыть и вторую «Борзую». Очевидно, англичанин задавал слишком много вопросов, а этот кретин дал много ответов. Мой человек в Вашингтоне говорит, что этот Хок был в столице США уже на следующий день! Скотина! Я предпринял некоторые меры против Хока, воспользовавшись знакомством Голголкина в российском консульстве. Но они ни к чему не привели.

– И что вы намерены делать?

– Что обычно делаю. Пойду напрямик, без всяких обходных путей.

– Я разберусь с Голголкиным. Он стал невыносим.

– Нет. Приведите его ко мне. Думаю, он все-таки сможет мне пригодиться еще раз.

Жуков отворил дверь в комнату толстяка Голголкина, не постучавшись. В его постели лежали три голые девицы. Одна из них – толстуха спрыгнула с кровати и трусцой побежала в ванную, на ходу тряся своими огромными грудями. Скрывшись в комнате, она громко хлопнула дверью. Жуков не мог разобрать, рыдает она или смеется.

– Мажордом сказал мне, что вы больны и не можете спуститься к завтраку, – сказал Жуков.

– Мне уже гораздо лучше, – сказал Голголкин. Опершись на подушки и обхватив своей пухлой розовой рукой двух девиц, он добавил: – Такой здесь гостиничный сервис.

– Фидель предстанет перед телекамерами через три часа. Он отказывается покидать пост. Двое братьев де Эррерас хотят застрелить его прямо на съемочной площадке.

– У меня проблем еще больше, чем у него, – сказал Голголкин и осушил стакан апельсинового сока, смешанного с водкой.

– Верно. Новый команданте, генерал Мансо де Эррерас, хочет видеть вас немедленно.

– Где он?

– Я пришел, чтобы доставить вас к нему. Лучше попрощайтесь со своими игривыми подружками и пойдемте со мной.

– Жуков, мне нужна помощь. Я такого натворил. Возможно, я – покойник. Но вы мой должник, Жуков. Ведь это благодаря мне в вашем распоряжении оказался такой чудесный корабль.

– Сделаю что смогу. Но учтите, теперь я служу не России, а Кубе.

– Этот ублюдок Хок во всем виноват! Он вынудил меня рассказать. Это не от водки у меня язык развязался. Я клянусь. Он хотел убить и меня, и Григория.

Жуков отвернулся, чтобы не видеть жалкого спектакля, который разыгрывал перед ним этот толстяк. Голова его была занята другими мыслями.

– Одевайтесь, он ждет. Я пока постою снаружи.

Голголкин вздохнул, вылез из кровати и натянул плавки с изображением гаванских сигар. Подняв с пола белую рубашку, накинул ее на плечи. Внутри у него все медленно сжималось от страха.

Голголкин не надеялся увидеть сегодня закат. Он повернулся к девицам, все еще лежащим у него в кровати.

– Если вернусь живым, на закате поплаваем вместе, – и потрепал обеих женщин по голове. Улыбнувшись, он вышел на солнце. Жуков ждал его.

– Пойдемте, – сказал Жуков и двинулся вперед по глубокому песку пляжа, на котором росли пальмы. Голголкин едва поспевал за ним.

– Куда мы идем?

– К тому пляжу. Видите то большое желтое здание под пальмами, где стоит охрана? Там содержатся Фидель и его сын Фиделито. Их будущее представляется очень смутным, как, впрочем, и ваше.

– Нет нужды мучить меня.

– Веселей! Обстоятельства пока складываются в вашу пользу. Двое братьев де Эррерас хотят убить Фиделя и лишь один – вас.

Они подошли к серповидному изгибу пляжа, окаймленному пальмами. Мансо сидел, опершись спиной об одно из деревьев, и тихо курил. Рядом с ним был воткнут в песок мачете.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал он. Жуков перевел.

– «Кохибу»? – спросил он, вынув портсигар и предложив обоим по сигаре. – Любимые сигары вождя.

– Нет, спасибо, – ответил Жуков за двоих. Лицо Голголкина и без сигар уже позеленело.

– Товарищ Голголкин, – сказал Мансо, подняв глаза и посмотрев на торговца оружием. – Мне очень жаль, что у вас плохое самочувствие.

Русский кивнул. Он наклонился и упер руки в колени. Казалось, он не может говорить.

– Это должно помочь, – сказал Мансо и взял большой спелый кокос, лежавший в песке прямо перед Голголкиным.

– Мачетерос говорят, что кокосовое молоко обладает чудодейственной силой, – сказал Мансо. – Оно может излечить практически от всего. Надо лишь срезать верхушку ореха и выпить его содержимое. Вот так.

Пока Жуков переводил, Мансо подбросил плод высоко в воздух, подождал, пока он поднимется до мертвой точки и начнет падать, и в этот момент выхватил из песка мачете. Лезвие мачете отразило яркий солнечный свет и врезалось в кокос, сняв примерно треть его верхушки. Мансо свободной рукой подхватил орех, и немного молока брызнуло на колени Голголкину.

– Излечивает, как я говорил, почти от всего, – сказал Мансо, вставая на ноги и передавая кокос Голголкину, – но, к сожалению, не может излечить от трусости. Пей!

– Полковник, пожалуйста! Я прошу вас…

– Заткни свой рот. Я сказал пей! – Мансо подошел к нему вплотную и прижал к горлу мачете – появилась тонкая красная линия. – Пей!

Голголкин посмотрел на Жукова умоляющим взглядом, но все-таки плеснул немного молока в свой дрожащий рот.

– Вы, должно быть, удивлены, почему до сих пор живы? – продолжил Мансо, отпустив его.

Голголкин, опустив голову, прошептал:

– Да.

– Было совершенной глупостью возвращаться сюда, на Telaraca, Голголкин. Можно даже сказать – самоубийством!

– Я – я хотел предупредить вас по поводу американцев. Доказать свою преданность. И этот Хок – помочь вам его…

– Молчи! Во-первых, ты выдал меня этому проклятому англичанину, – сказал Мансо. – Потом твои дружки из русского консульства каким-то образом умудрились сорвать обычное убийство! Взорвать какого-то официанта вместо того, кого было нужно! И тем самым натравить на нас ищеек из ФБР и ЦРУ! В момент, когда моя страна находится на пороге великих свершений? Развлекаешься в кровати с какими-то шлюшками и пьянствуешь?

– По совести говоря, полковник, – сказал Жуков, переведя, – он был…

– Совесть? Не надо пока о совести. Я еще не закончил с этой трусливой свиньей. Он все еще слушает меня? – Мансо заставил мужчину проглотить еще немного кокосового молока. – Он хоть слышит меня вообще?

Жуков кивнул, глядя, как Голголкин с покрасневшими глазами, испуганно вздыхая и хныкая, глотал и сплевывал беловатую жидкость на песок.

– Он слышит.

– Скажите ему, что у него есть последний шанс. Один. Он понимает меня?

– Он говорит, что сделает все, полковник. Он готов даже умереть, чтобы оправдаться перед вами.

– Да, возможно, так и будет. Слушай очень внимательно. Я хочу нейтрализовать этого Хока. Мне не нужно, чтобы он совал свой длинный нос в мои дела. Мои люди в Вашингтоне говорят, что Хок вернулся со своей женщиной на Экзумы.

Голголкин пробормотал что-то неразборчивое.

– Он хочет убить этого Хока ради вас, полковник, – сказал Жуков. – Он клянется, что принесет вам его голову или погибнет сам.

Мансо бросил вниз орех и посмотрел на шелестящие на ветру прибрежные пальмы.

– Я буду держать в руках голову Хока, поверь мне, Жуков, так и будет. Но пока что это невозможно. У Хока слишком много друзей в Белом доме. Мне все равно, как это произойдет, но Хока нужно убрать из поля зрения на некоторое время, чтобы наказать после.

– У Родриго есть план. Он говорил о каком-то похищении…

– Родриго рассказывал мне о своем плане. Нужно воспользоваться им. Родриго просто гений в подобных вещах, командир Жуков. Этот человек – мой самый преданный и надежный союзник. Держитесь к нему ближе.

– Да, команданте, он уже ждет меня на борту «Хосе Марти». Мы отплываем к Экзумам через три часа. Сразу после церемонии посвящения.

– Вы меня не подведете. И Родриго тоже. Вы же меня хорошо понимаете, Жуков?

Жуков кивнул.

Мансо заткнул мачете за пояс. Собираясь уходить, он ударил Голголкина кулаком в нос. Звук хрустнувших костей и текущей крови вызвал на лице Мансо улыбку – первую за все утро.

– Не пройдетесь со мной, командир? – спросил он Жукова.

Мансо с русским подводником пошли вдоль пальм, оставляя рыдающего на песке Голголкина позади. Они направились к желтому зданию. Вождь скоро должен был прибыть. После обилия успокоительных препаратов, которые Кастро употребил вчера вечером, Мансо распорядился сделать ему на рассвете инъекцию метамфетамина.

– Я хочу поговорить с вами об одном деликатном деле. Можно мне рассчитывать на конфиденциальность?

– Конечно, не сомневайтесь.

– Вопрос касается моего брата, адмирала де Эррераса.

– Да, команданте.

– Он – как бы это сказать – непредсказуем. Хорошо было бы, если б вы присматривали за ним. Я сказал Родриго то же самое.

– Понимаю.

– Флот принадлежит ему, а «Хосе Марти» – вам. Вы понимаете?

– Да, команданте.

– Готовы ли кубинские офицеры из тех, кого вы набрали, к походу?

– Им еще надо многому научиться, но они страстно желают идти в бой.

– Они полностью под вашим командованием, – сказал Мансо, извлекая из кармана сложенную в несколько раз стопку бумаг.

– Учебное плавание «Борзой» станет вашим первым заданием в составе кубинского флота.

– Большое спасибо, команданте!

– Я предоставляю вам провести последние приготовления перед первым боевым выходом. А теперь мне надо поговорить с вождем.

Он нашел вождя у кровати, тот сидел, обхватив голову руками. Поднос с завтраком стоял нетронутым на столе у открытого окна. Мансо взял стул и сел перед стариком.

– Вождь, – сказал Мансо, – я хочу вам кое-что показать.

Команданте посмотрел на него красными глазами.

– Мне больше не на что смотреть, – произнес он.

– Нет, вам нужно еще посмотреть на это. – Мансо передал ему пожелтевший конверт с бечевкой на сургучной печати.

– Что это?

– Откройте.

Его пальцы тряслись, когда он распечатывал конверт. Кастро что-то бормотал, но Мансо не прислушивался. Он следил за глазами старика, когда тот вынимал стопку выцветших черно-белых фотографий.

– Мерседес Охоа, – сказал вождь.

– Вы узнали ее.

– Конечно.

Он держал фотографию прямо перед собой. Мансо видел ее тысячи раз.

Двое молодых любовников стояли у лагеря в Сьерра-Маэстра, взявшись за руки. Женщина молода и прекрасна. Она освещена лучами солнца. Мужчина тоже улыбается. Он полон могущества, словно завоеватель, пришедший из джунглей. У него глаза победителя.

– Есть и другие снимки, вождь, – сказал Мансо. – Посмотрите их.

Фидель поднял глаза и увидел, что Мансо нацелил дуло золотого пистолета прямо ему в сердце. Он вздохнул и аккуратно положил фотографии на кровать.

– Так, значит, это правда, – сказал Кастро.

– Вы знали?

– Подозревал.

– Моя мать была для вас никем. Вы просто воспользовались ею, как куском плоти, и оттолкнули.

– Это неправда.

– Лжец!

– Думай что хочешь. Застрели меня. Но пощади Фиделито.

– Да, конечно. Вашего настоящего сына.

– Я прошу тебя – пощади его.

– В таком случае я хочу, чтобы вы, на благо государства, сказали перед камерами то, что я вам написал. И тогда, если вы все еще будете желать смерти…

– Ты исполнишь последнюю волю отца – сын останется жить, отец умрет. Клянешься?

– Клянусь, отец.

35

Рафаэль Гомес играл на полу с дочерьми в куклы, и в это время зазвонил телефон. Рита подняла трубку после третьего звонка. Она была на кухне, готовила любимое блюдо Гомеса – цыпленка с рисом.

– Тебя, дорогой, – сказала она.

Гомес заметил, что она снова стала называть его «милый» и «дорогой». Прогресс! Он на порядок меньше стал пить пива. Да и водки тоже. Стал приходить домой, обходя стороной развлекательные заведения. Пока никаких поползновений на Риту под одеялом, но он чувствовал, что это время близко. Можно уже трогать за грудь, по крайней мере.

Жизнь просто прекрасна, когда ты миллионер. Даже если нельзя пока тратить деньги.

– Кто звонит, дорогая? – спросил Гомес. – Мы тут ужасно заняты с Кеном и Барби. Не наденут же они сами купальники, а пора уже на пляж!

– Кто звонит, скажите, пожалуйста? – услышал он голос Риты. – Это Хулио Иглесиас, – сказала она, прикрыв рукой трубку и гримасничая.

– Хорошо, хорошо. Я возьму трубку в спальне. Спасибо, дорогуша.

Она встревоженно взглянула на него, когда он оставил детей в комнате и рванул в спальню.

Ничего, скоро настанет чудесное время. Он сделает их такими богатыми, что все эти мелочи перестанут что-либо значить. Забежав в спальню, он плюхнулся на кровать и снял трубку.

– Это Элвис, – сказал он.

– Ого, сам король рок-н-ролла! Какая честь для меня.

– В чем дело, Хулио?

– Я Иглесиас.

– Извини. Слушай, Иглесиас, я сейчас немного занят, поэтому…

– Ах вот как. Ты занят. Ну, тогда…

– Нет, нет. Я только имел в виду, что… ну, сейчас мне несколько неудобно разговаривать, понимаешь?

– С тобой всегда как-то неудобно разговаривать, Элвис. Тебе что, жена не передает наши послания? Мы ни хрена не слышали от тебя уже целую неделю.

– Может потому, что мне нечего говорить…

– Все в порядке?

– Все отлично.

– Ты правда готов?

– Правда. Такая же правда, как то, что белый медведь не гадит в лесу.

– Пардон? Что ты сказал?

– Я говорю, конечно же готов. Медведь готов. – Гомес, думая все время о плюшевой игрушке, засмеялся.

– Ну, тогда хорошо. Все хорошо. Мы уже близки к намеченной цели, Элвис. Очень.

– Очень близки?

– Да, амиго.

– Что ты имеешь в виду?

– Думаю, тараканам пора разбегаться из отеля. Понимаешь, о чем я?

– Да, понимаю. Пора освобождать номера.

– Верно. Но не сегодня. Когда придет время, я или Хулио свяжемся с тобой. RC у тебя?

– Да, у меня. В гараже.

– Помнишь, что нужно делать, когда тебе позвонят?

– Нажать маленькую кнопочку слева и, когда она начнет мигать, поставить время на тридцать часов.

– Отлично. Ты не настолько глуп, как говорит Хулио.

– Скажи Хулио, что я готов дать по его жалкой заднице в любое время.

– Я шучу, Элвис, расслабься. У тебя голос какой-то напряженный.

– Напряженный? С чего бы это он был напряженный? Я ведь каждый день убиваю по несколько тысяч человек.

– Такое ощущение, что у тебя еще дурные мысли за душой. Думаю, нам стоит об этом поговорить. Знаешь ли, деньги не будут выданы тебе до тех пор, пока ты не выполнишь наше задание в полной мере. Улавливаешь?

– У меня нет денег? Что, черт возьми, ты…

– Я этого не говорил. Деньги есть. Но их ты не получишь без пароля. Это цифровой код, который позволит тебе снять деньги со счета. Понимаешь, Элвис?

В этот момент Рита сунула свою голову в дверной проем.

– Дорогой, ужин готов. Ты можешь оторваться от телефона?

– Пожалуйста, дорогая! Дай мне секундочку. Я уже заканчиваю.

– Раз уж он к тебе дозвонился, скажи ему, что я обожаю его старый альбом, где он поет дуэтом с Вилли Нельсоном, – сказала Рита и хлопнула дверью.

Господи! Эта шпионская чертовщина его уже совершенно измотала. Он посмотрел на руку, в которой держал трубку, она снова тряслась.

– Послушай, Иглесиас, я свое дело сделал. Ваша биологическая бомба спрятана так, что ее никто на земле не сможет отыскать. Ты позвонишь мне, скажешь заветное слово, и все твои бактерии разбегутся из бутылки, как китайцы с подгоревшими штанами с пиротехнической фабрики.

– Хорошо, хорошо. Я уверен, ты нас не подведешь. Кроме того, тебе есть что терять.

– Я не стану рисковать миллионом, приятель, уж поверь мне.

– Речь не только о деньгах, сеньор.

– Что это значит, черт возьми?

– Если ты не сделаешь в точности – именно в точности того, что я тебе прикажу, если будет хоть малейший намек на глупость, трусость или сомнение с твоей стороны, ты потеряешь не только деньги, Гомес.

– Может, скажешь мне, что ты имеешь в виду?

– В Майами у тебя живет тетушка Нина. Она не будет страдать. Девятимиллиметровая пуля в затылок, и все. Однажды ее труп обнаружат в багажнике взятой напрокат машины на дне болота где-нибудь в Эверглейде.

– Ты…

– Потом, конечно же, есть твоя милая Рита. Но она будет последней. Перед тем как умереть самой, она будет лицезреть смерть двух ваших дочерей. Их имена – сейчас посмотрю… Тиффани и Эмбер. Сначала Тиффани, потом Эмбер, затем Рита. Они, в отличие от тетушки, будут умирать медленно. Соображаешь, Элвис?

– Думаю, ребята, вы там все обкурились. Наезжаете на меня просто, чтобы…

– Удачи, Элвис. Просто я хочу дать тебе понять, с кем ты имеешь дело. Мы следим за каждым твоим шагом. Будь хорошим мальчиком. Мы скоро свяжемся с тобой.

– О Господи, как вы меня уже достали, – сказал он и положил трубку. – Как меня все достали.

36

Он вел свой маленький шлюп в крутой бейдевинд вдоль сверкающей на солнце лазурной бухточки. С северо-востока дул освежающий бриз, и «Пустельга» с приличным креном развивала скорость до восьми узлов, приближаясь к острову Свиньи. Впереди, между Свиньей и ближайшим соседом – островом Сосновый Риф бурлило течение. Он должен был поменять галс до входа в течение, а потом безбоязненно заходить в лагуну.

– Мы ляжем на другой галс через несколько секунд, – сказал Алекс.

– Я могу чем-то помочь? – крикнула Вики, сидевшая на палубе прямо за мачтой. Ее кожа была обильно намазана кремом, чтобы не обгореть, за спиной развевались длинные локоны. На ней был ярко-красный купальник, поверх которого красовался полупрозрачный шелковый топик.

Алекс не ответил, он смотрел на едва трепещущий парус. Вики не знала, злился ли он на нее за разговор прошлой ночью.

Он постучался к ней в каюту в одиннадцать, принес поднос с томатным соком, лимонными дольками и «алказельтцером».

– Бодрее, подружка! Мы отходим ровно в полдень, – сказал он, отдал ей поднос и закрыл дверь в каюту.

Она приняла все три лекарства от похмелья и пошла в душ. К полудню уже была в отличной форме. Перспектива тихого пикника на необитаемом острове подняла ей настроение.

– Ну ладно, – прокричал Алекс, – теперь мы делаем поворот на остров Свиньи, поэтому приготовься пригнуться, когда я тебе скажу.

– Готова, капитан! – сказала Вики, опасливо глядя на большую деревянную перекладину, которая сейчас промчится над палубой.

– Готова? – переспросил Алекс.

– Готова, – ответила Вики. Она отцепила грот и несколько раз намотала канат на барабан, как Алекс ее научил. После перемены галса нужно будет намотать канат на барабан по другому борту. Она немного ходила под парусом с отцом на Потомаке, и ей все это было знакомо. Алекс даже сначала удивился, что она отличает парус от фола.

– В подветренную сторону! – сказал Алекс и резко отвел румпель в сторону, направляя нос «Пустельги» сначала по ветру, а затем в сторону маленького острова. Алекс ослабил грот и кливер, и маленький шлюп помчался вперед.

Вики пригнулась как раз в тот момент, когда на нее уже мчалась тяжелая перекладина. Сосновый Риф теперь был по правому борту, и она нашла его совершенно изумительным. Весь остров, казалось, был покрыт австралийскими соснами. Она даже слышала завывание ветра в кронах качающихся деревьев. В этом было что-то чарующее, и она вдруг захотела, чтобы они пристали именно к этому острову. Остров Свиньи был совсем не таким красивым, как Сосновый Риф.

Она могла различить на нем несколько кустарников вдоль берега и останки старой деревянной лодки, наполовину зарывшейся в песчаный берег.

– Тот островок такой замечательный, – сказала она, указывая на Сосновый Риф. – Может, в следующий раз устроим пикник там?

– Да, дорогая, – сказал Алекс. – В следующий раз. Остров Свиньи и впрямь не такой очаровательный, но только на нем живет жирная слепая свинья.

Алекс освободил оба фола, и паруса опустились на палубу. «Пустельга» скользила по маленькому полумесяцу лагуны. Приблизившись к берегу, лодка пошла совсем медленно. Алекс бросил в воду маленький якорь.

– Извини, но нам придется заякориться здесь. Киль довольно глубокий, поэтому рисковать не стоит. Давай доплывем до берега. Я возьму корзину с едой.

– Идет, морячок, – сказала Вики. Она взобралась на крышу каюты, сняла шелковый топ и грациозно нырнула в прозрачную голубую воду. Алекс заметил, что она плывет, делая длинные мощные взмахи. Через несколько секунд она уже бежала по солнечному песчаному пляжу.

Достигнув зарытого в песок остова лодки, Вики стала наблюдать, как Алекс выходит из воды. Он боролся с прибоем, стараясь удержать корзину с едой на голове.

– Давай, ты можешь! – крикнула она.

Алекс вышел из воды и побежал к ней. Поставив корзинку, пробежал пальцами по мокрым взлохмаченным волосам.

– Ты пока вынь из нее все, ладно? – спросил он. – Я хочу пойти кое-что проверить.

– Хочешь найти Бетти?

– Нет, Бетти прибежит сама на запах еды. А я скоро вернусь.

Она открыла корзину и вынула оттуда бело-голубую скатерть. На ней была вышита буква «Х» с небольшой короной, венчающей ее. В корзине была бутылка еще холодного «Монтраше», батон французского хлеба и несколько видов сыра. Она еще не проголодалась после вчерашней ночи, но вино ее соблазнило, и она принялась искать штопор.

Алекс наконец заметил то, что хотел. Вот она, почерневшая пальма, одиноко возвышающаяся среди жидкой растительности.

Он прошел за нее и увидел воронку от взорвавшейся ракеты «земля−воздух». Воронка была примерно два метра в диаметре и метр в глубину. Он покопался в обгоревших пальмовых листьях и осколках металла и наконец нашел нужное.

Зазубренный обломок ракеты, на котором были опознавательные знаки. Этот кусок металла был обожжен, но все же надпись была различима. Это оказался не «стингер», а русская ракета «земля−воздух-7». Обломок, судя по всему, был от стабилизатора ракеты. В любом случае, это может вполне удовлетворить заместителя министра обороны Уайнберга, про которого Тейт сказал, что тот присматривает за бомбами. Он должен сделать какие-то выводы.

– Явно искал что-то загадочное, – сказала Вики, когда он вернулся. – У тебя вид, как у секретного агента. Что это? – спросила она, глядя на железяку в его руке.

– Вещественное доказательство, – ответил он.

– Правда? Доказательство чего?

– Попытки убийства, – сказал Алекс и опустился на колени. – Я думаю, что он бы меня достал, если бы не Бетти.

– Бетти помешала убийце?

– Этот кусок металла – осколок ракеты, которую запустил один тип в мой самолет. Бетти помешала ему, но он все-таки умудрился выстрелить.

– Подожди. Кто-то пытался сбить твой самолет? Ты, должно быть, шутишь!

– Вики, иногда я вступаю в переговоры в качестве третьей стороны. Часто случается, что одна из сторон находит мои доводы необоснованными. И попытается избавиться от меня.

– Алекс, это не имеет ничего общего с тем портфелем?

– Такая возможность не исключена. Поэтому мы поживем пока на «Блэкхоке». Недельки две.

– Ты сказал «мы»? – спросила Вики, подозрительно посмотрев на него.

– Они преследуют меня. Но могут попытаться достать меня через тебя. В этом почти нет сомнений.

Подумав несколько секунд, она улыбнулась и поцеловала его в щеку. Затем намазала сыр «Бри» на кусок хлеба и протянула ему.

– Ешь. Вина?

– Да, пожалуйста, – сказал он, откусывая бутерброд и держа перед собой бокал.

Она наполнила бокалы прохладным белым вином. С сыром и хлебом оно было восхитительно. Она уже выпила два бокала. Утром Вики чувствовала себя просто ужасно, но сейчас к ней начало возвращаться чувство приятной праздности и расслабленности. Идея провести две недели здесь стала казаться великолепной.

Сегодня она впервые увидела Алекса в плавках. Он выглядел хорошо, решила Вики. Особенно его ноги. Тело было упругим и чересчур худым, но в его руках и плечах чувствовалась сила. Он заметил, что Вики смотрит на него, и смахнул с ее щеки песок.

– Прошлой ночью ты была непослушной девочкой, Виктория, – сказал он.

– Не была.

– Нет, была. И я уже был не прочь хорошенько отшлепать тебя.

– Только отшлепать?

– Ш-ш, приближается моя спасительница, Бетти! Доставай апельсины. Она любит их больше всего.

Вики услышала, как большая свинья пробирается сквозь заросли. Наконец она выскочила на берег и помчалась к ним.

– Она такая огромная, – испуганно сказала Вики, отстранившись назад. – И волосатая. Я думала, все свиньи розовые, мягкие и маленькие.

– Бетти хорошо откормили. У нее много почитателей. Держи апельсин в руке. Она сама возьмет его.

Вики так и сделала. Бетти немедленно проглотила апельсин целиком.

– Ужасные манеры.

– Это ведь свинья, а не подарок небес. – Хок сердечно потрепал Бетти за рыло. – К тому же слепая, правда, Бетти?

– Слепая свинья, которая спасла тебе жизнь.

– Да, если бы не Бетти, меня уже – как там говорят – поджарили бы, – сказал Алекс, целуя и лаская свинью.

– Я понимаю, что вы близкие друзья, но Бетти разве собирается провести с нами пикник?

– Нет. Она просто хотела подойти и поздороваться. Смотри-ка!

Хок взял мешок апельсинов и яблок и зашагал вниз к полосе прибоя. Бетти следовала за ним. Хок вывалил содержимое мешка в море, и Бетти ринулась в волны. Хок с улыбкой оглянулся, затем побежал по песку к Вики.

– Этих фруктов ей хватит не меньше чем на час, – сказал Хок, упав на полотенце.

– Еще вина? – спросила Вики.

– Нет, спасибо. Вино и свет клонят ко сну. – Он откинулся на полотенце и закрыл глаза.

– Меня тоже, – сказала Вики, ложась рядом. – Какая замечательная бухточка.

– Правда? – сказал Алекс и зевнул. – Я называю ее Заливом Свиньи.

Вики улыбнулась. Она подкатилась к нему и облокотила голову на ладонь. Он закрыл глаза и умиротворенно улыбнулся. Его густые темные волосы были влажными и блестящими. Его грудь, украшенная бисером морской соли, ритмично вздымалась и опускалась.

Она села и расстегнула лиф красного купальника. Затем положила руку на его сердце.

– Спишь? – спросила она.

– Да.

– Тогда не думаю, что ты станешь возражать, если я оближу твое плечо.

– Что?

– Ты прекрасно слышал. Просто оближу, как леденец на палочке. Я люблю соль. Мне кажется, я не получаю ее в достатке с пищей. Она просто необходима для поддержания водного баланса в организме. Хлорид натрия – такой вкусный.

– Тогда лижи, любимая. Получай свой рацион в полном объеме.

– Спасибо.

– Ну и как я? – сказал он после того, как она несколько раз лизнула его кончиком языка в шею и плечи.

– Вкусный, – сказала она. – Но мне все равно мало.

– Можешь налить немного оливкового масла и уксуса в мои волосы и сделать небольшую порцию салата перед основным блюдом.

– Спасибо, я сразу приступлю к основному блюду.

– Ну, тогда на здоровье.

Она начала с его плеча, но скоро перешла к груди, а затем к животу. Она сразу заметила, что его дыхание резко участилось.

– Извини, что побеспокоила. Ты не против снять плавки? – спросила она, водя сосками белоснежной груди по загорелой коже его живота.

– Мои плавки?

– Да, я помогу тебе.

Она взяла зубами белую тесемку и вытянула ее.

– Вот так, – сказала она. – Теперь, пожалуйста, стяни их.

– Почему я должен делать это?

– Потому что ты – мой завтрак, а я не могу добраться до самого лакомого куска.

Он подтянул колени к груди, приподнялся и одним движением обнажился.

– Выглядит восхитительно, – шепнула Вики на ухо и принялась целовать его всюду, заставив невольно выгнуть спину, когда губы страстно обхватили то, что искали.

Они занимались любовью на пляже, не обращая внимания на свинью, рыскающую в синих волнах в поисках яблок и апельсинов. Вики раскачивалась, словно наездница, ее волосы спутались и прилипли ко лбу от жаркого солнца и страсти, ее глаза были закрыты, и наконец она закричала, выгнула спину и протянула руки к небу, пытаясь достичь чего-то, чего никогда не испытывала до этого мгновения.

Она лежала в его объятиях какое-то время, опустив голову на грудь, слушая удары его сердца, чувствуя, как он понемногу ослабевает и погружается в счастливый и спокойный сон.

Он начал похрапывать. Она встала и надела купальник, смотря на него с улыбкой. Затем снова опустилась на колени и погладила влажные черные завитки волос на его груди.

– Алекс Хок, – прошептала она ему, – ты не слышишь меня, но знаешь ли ты, о чем я жалею больше всего? Мне жаль, что я не стала хирургом. Мне жаль, что я не могу взять скальпель и удалить из твоего мозга ту извилинку серого вещества, которая доставляет тебе боль. Раз, раз, раз – и я избавила бы тебя от душевных мук. И ты никогда б не видел больше тех ужасных снов.

Вики села и откинула волосы со своих глаз. Она глубоко вдыхала соленый воздух в легкие, чувствуя себя совершенно свежей, полной необузданной энергии. Она встала, прикрывая глаза ладонью от солнца, и принялась смотреть на синий горизонт. Стая белых морских птиц парила над маленьким островом, покрытом соснами.

Сосновый Риф – так назвал его Алекс. От того места, где она стояла, до лесистого островка – не больше мили. Она была хорошим пловцом, легко могла переплыть и побродить в сосновом лесу, пока Алекс спал. Могла даже вернуться обратно прежде, чем он проснется, – он ведь спал так крепко. Вода переливалась восхитительными оттенками лазури, и она не смогла удержаться от искушения.

Вики нырнула в манящие темно-синие волны, перекатывающиеся между двумя островами, будто река.

Алекс понятия не имел, сколько времени он проспал.

И сразу понял, что Вики рядом нет. Он озирался, но не видел, чтобы она плавала где-то поблизости или бродила по пустынному берегу.

Он громко позвал ее. Ответа не последовало.

Алекс вскочил на ноги и побежал вдоль берега. Возможно, она пошла осматривать остров.

Его сердце начало часто колотиться. Он что-то услышал, и его пронзил страх.

– Алекс… Алекс… Алекс!

Слабый крик доносился с моря.

Он побежал к полосе прибоя, отчаянно всматриваясь в катящиеся волны и пытаясь увидеть ее. Вот какое-то едва различимое пятно. Это, должно быть, и есть Вики. Она была на полпути между двумя островами! В самой середине мощного течения, которое несется в открытое море!

Он разбежался и прыгнул в воду, проклиная себя за то, что не предупредил о течении. Глупый! Вспомнил, насколько она была очарована островом, заросшим соснами. Так, должно быть, все и произошло. Она решила поплыть туда и…

Остановился, поднял голову.