Текст книги "Между адом и раем"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Так нормально?

– Нормально, спасибо.

Она пододвинула стул к кушетке и села, скрестив ноги. Послышался слабый шорох шелковой материи.

– Удобно?

– Вполне.

– Тогда начнем, хорошо?

– Да, доктор.

– Вас что-нибудь беспокоит в последнее время?

– Да. Сильная зависимость.

– Зависимость? Раньше мне о ней ничего не было известно.

– Мне тоже. Она возникла совсем недавно.

– Какая же это зависимость? Наркотическая? Алкогольная? Табачная?

– Сексуальная.

– Сексуальная?

– Да. С недавних пор я обнаружил, что у меня сексуальная зависимость.

– Ясно. И как вы пришли к этому удивительному открытию?

– Меня преследуют… навязчивые мысли. Из-за них я не могу спать по ночам, а днем все из рук валится.

– Эти мысли… вы можете описать их?

– Некоторые могу. Остальные…

– Хорошо. Давайте начнем с тех, что вы можете описать.

– Ну, тогда перескажу недавние. Вот что было в них: я в вашем кабинете, лежу на кушетке, в камине горит огонь. Вечереет. За окном мокрый снег – слышно, как холодные капли барабанят по стеклу и…

– Подождите секундочку. В моем кабинете?

– Да.

– А я? Я есть в ваших мыслях?

– Да. Вы приглушаете свет красной лампы, и освещение в основном исходит от огня в камине. Я даже смутно вижу, как играют языки пламени, отражаясь на потолке.

– А где я?

– Вы пододвигаете стул к моей кушетке и садитесь. Мои глаза закрыты, но я слышу ваш голос. Вы скрестили ноги – я слышу, как шуршит шелк. В это мгновение я приоткрываю глаза и пытаюсь увидеть…

– Что?

– Ну, вы понимаете, когда вы кладете одну ногу на другую, я пытаюсь разглядеть…

– Что у меня под юбкой?

– Да.

– И что, в этой грезе вы замечаете, что там?

– Нет. Не выходит.

– А если я повторяю? В ваших мечтах ведь и такое бывает? Тогда вы замечаете?

– О да. Тогда замечаю.

– А в ваших мечтах вы не видите, чтобы я расстегивала блузку – вот так?

– Вижу. Именно так и расстегиваете!

– Снимаю ее? Бросаю на пол? Вот так…

– Да.

– А вы чувствуете аромат моих духов, когда я нагибаюсь над вами – вот так?

– Да. Я вдыхаю его, наслаждаюсь им, задерживаю в груди.

– Может быть, я целую вас в губы, вот так?

– Да.

– И дотрагиваюсь до вас… здесь?

– Да.

– И что вы при этом чувствуете?

– Как будто я тону. Как будто падаю в пространстве.

– Я скучала по тебе, Алекс. Так скучала…

– Останьтесь, док.

– Да, я здесь. Теперь я останусь с тобой.

22

Виктория Свит еще раз посмотрела на себя в зеркало, стоя в прихожей.

Волосы? В порядке.

Макияж? В порядке.

Платье? В порядке.

Украшения? В порядке.

Трезвый ум? Ну, может быть, с трезвым умом не такой уж порядок, но какая разница! Она влюбилась. Они с Алексом провели такой чудесный час вдвоем, а ей уже не терпелось увидеть его снова. Одеваясь, она представила, как он стоит перед зеркалом и бреется, чувствуя, может быть, то же самое, что и она.

– Да-да! – радостно воскликнула Виктория, глядя на свое отражение, и надела самое теплое зимнее пальто. Она вышла на улицу. Стокли ждал в машине, припарковавшись на обочине с включенным двигателем. Мокрый снег наконец-то прекратился, но температура резко понизилась.

Каким-то образом ей удавалось идти по скользкому тротуару, совершенно не поскальзываясь. Стокли уже стоял у пассажирской двери, держа ее открытой. Держать дверь открытой? Это явно было не в традициях Стокли.

– Добрый вечер, мисс Вики, – сказал он. – Вы выглядите особенно здорово сегодня. Прямо в идеальной форме.

– В идеальной форме? – удивилась она, забираясь в машину. – Догадываюсь, у кого ты нахватался таких выражений.

Стокли улыбнулся, захлопнул за ней дверь и, обойдя машину, сел за руль, ужасая своей исполинской фигурой.

– В идеальной форме, так и есть, – сказал он.

– Хорошо, Сток, – снова начала она. – К чему вся эта суета?

– К чему вся какая суета? – Он завел двигатель «Хаммера» и вырулил на заснеженную улицу. В машине было достаточно тепло.

– Ну, зачем придерживать мою дверь открытой, например, и все эти дурацкие комплименты?

– Действую согласно приказу, – ответил Сток. – Босс говорит – «прыгай, старина Сток», и я буду скакать, как кот, у которого по хвосту грузовик проехал. – Сток хлопнул по колену, издав радостный возглас.

– Ты что, принимаешь какие-то препараты, Сток? – спросила Вики, улыбнувшись. – Могу чем-нибудь помочь. Я ведь доктор!

– Алекс сказал – «Сток, будь учтив с Вики», я и стараюсь, – пояснил Стокли.

– Странно. А я думала, ты и так всегда учтив.

– Стараемся. Но босс, видно, хочет сделать из меня зануду.

– Зануду?

– Именно. Он просил, чтобы я ради тебя надел эту чертову спортивную куртку. Да и сам он сегодня какой-то официальный. Напялил смокинг. Он на них помешан. Мне кажется, что он и в дешевую забегаловку отправился бы в смокинге.

– Так ты считаешь, он со странностями?

– Черт побери, да все на этом свете со странностями. Ты-то должна знать лучше других.

Вики кивнула и сказала:

– Я имею в виду, ты считаешь его немного… ненормальным?

– Конечно считаю! Нормальных людей раз-два и обчелся! Может быть, я и не всезнайка, но одно знаю наверняка: Алекс Хок – отличный мужик. Может, даже лучший из тех, кого я знаю. Он сказочно богат, но при этом и достаточно щедр, чтобы одаривать окружающих.

Вики задумчиво молчала, пока они ехали дальше. Сток, миновав множество поворотов, наконец-то подрулил к джорджтаунскому клубу. У входа появился швейцар, немедленно открывший Вики дверь.

Перед тем как войти, она сказала:

– Спасибо, Сток. Я совсем не хотела, чтобы ты охарактеризовал Хока с негативной стороны. Я люблю его. Просто надеялась, что ты поможешь мне понять его лучше.

– Я понимаю. Он иногда поступает странно, странно одевается, говорит. Наверное, чертовы английские манеры. Но все равно этот парень – молодец.

– Я согласна с тобой, – проговорила Вики, тряхнув волосами, – он молодец. – Она одарила Стока воздушным поцелуем и уже собиралась войти – на ветру было довольно холодно.

– Скажу тебе кое-что, Вики, – произнес ей вслед Сток.

– Да?

– Его женщины постоянно приходили и уходили. Они гонялись за Алексом всю жизнь. Но все напрасно. Ни об одной он столько не думал, как о тебе.

– Спасибо, Сток.

– Я дал тебе намек. Если хочешь поймать Алекса Хока, никогда не гоняйся за ним.

– Никто не собирается ни за кем гоняться, – успокоила его Вики. – Поверь мне.

– Верю. Должно быть, поэтому он так счастлив в последнее время.

Метрдотель даже не обратил внимания на вошедшую женщину. Новенький, подумала Вики. Не знает еще, кто я. Когда он наконец оторвал взгляд от списка предварительных заказов, то каким-то образом ухитрился посмотреть на нее свысока, хотя сантиметров на тридцать был ниже.

– Oui?[13]13
  Да? (фр.)


[Закрыть] – обратился к ней мужчина, неизвестно почему предположив, что она француженка.

– Я хочу кое с кем встретиться, – сказала Вики. – Меня, наверное, ждут.

– Как имя этого человека?

– Хок. Александр Хок, – ответила Вики и в мыслях начала считать, сколько времени займет осмысление этой информации метрдотелем. Оказалось, где-то полторы секунды.

– Ah, mais oui, mademoiselle! Monsieur Hawke. Oui, Monsieur Hawke, il attenderait au bar. Mais certainement![14]14
  Ах, разумеется, мадемуазель! Месье Хок… Ну конечно, месье Хок ждет вас у бара! (фр.)


[Закрыть] – сказал мужчина, учтиво поклонившись. Он менее чем за три секунды преобразился из высокомерного сноба в маленькое пресмыкающееся.

Интересно, почему Алекс выбрал джорджтаунский клуб, подумала она. Он даже не мог представить, с какой радостью она пришла сюда. Это был ее любимый ресторан. Вики не могла забыть бессчетных часов, проведенных здесь с отцом, сенатором Харлэном Огустусом Свитом. В каждой комнате были камины, в которых такими вот холодными, снежными вечерами горел огонь. Повсюду были расставлены большие мягкие кресла, темные панели стен украшены английскими пейзажами и охотничьими сценами в золоченых рамах.

Когда Вики приходила сюда девочкой, она словно попадала в тайный мир. Здесь царил ядовитый аромат дорогого виски и больших кубинских сигар, в хрустальных бокалах звенел лед. Здесь шепотом рассказывали истории, для которых она была еще слишком маленькой и которые неизменно заканчивались громким смехом.

– Не слушай, Виктория, – говорили ей, и она каждый раз прикрывала уши.

Ее отец, бывший сенатором от Луизианы, стал всеобщим любимцем в обществе, которое здесь собиралось. Он всегда шутил и был отличным рассказчиком. Пил он больше всех, что приводило маму в ужас.

Если сенатор был не в рабочем кабинете или на заседании сената, то на поле для гольфа в пригороде Чеви-Чейз. Если и на поле для гольфа его нельзя было найти, то он был здесь, в джорджтаунском клубе.

А его кудрявая дочка всегда была рядом, словно маленькая принцесса. Сейчас она одна пробиралась сквозь толпу болтающих лоббистов и политиков, которые курили сигары. Она шла туда, где в уютной комнатке ее уже ждал Алекс.

23

Фидель был бледен как смерть. Он не сказал ни слова за последний час, потому что рядом был Мансо. Он все еще сжимал в зубах большую черную сигару «Кохиба», но так и не зажег ее. Сгорбившись, смотрел в окно на открывающийся пейзаж. Кастро погрузился в зловещее молчание, когда яростные обличительные речи иссякли.

Впереди видны были горы, покрытые лесом, и равнины. На юге блестели лазурные воды бухты Гуантанамо, подернутые золотистой рябью в лучах заходящего солнца. Бесконечные вереницы пенных барашков перекатывались на волнах, рассыпаясь на песчаных пляжах. Здесь был дом его детства.

Мансо уже заметил светло-зеленые очертания суши примерно в миле от города Манзанильо. Это был остров Telaraca. Он мог только предполагать, что сейчас чувствуют люди на острове при виде вертолета. Появление воздушной машины означало конец бесконечному планированию и подготовке.

Дальнейшее развитие событий зависит теперь только от этих людей. Каждый предпринятый ими шаг станет вехой в истории.

Мансо и самому не терпелось посадить чертов вертолет. Его нервы можно было сравнить с колючей проволокой, натянутой от основания черепа до самых кончиков пальцев. Он мертвой хваткой сжимал рычаг управления.

Последние полчаса Мансо не мог заставить себя хоть немного успокоиться. Вертолет вихлял из стороны в сторону, когда он пытался изменить траекторию полета.

Представь, что ты участвуешь в бою, начал уговаривать себя Мансо. Нужно собрать волю в кулак. Нервы должны быть крепкими, как сталь. Просто соберись и веди вертолет.

– Спаси свою душу, Мансо, сынок! – сказал Кастро, нарушив молчание. – Скажи мне, где спрятано оружие, и я положу конец всему этому сумасшествию. Устрою так, чтобы и ты, и твои родственники покинули страну невредимыми.

– Слишком поздно, команданте.

– Ты сможешь купить лучший особняк в Майами и наполнить его шлюхами, как Батиста.

– Слишком поздно, команданте.

– Мансо, ты всегда был мне как сын. Разве можно причинить вред собственному сыну? Даже если он бесчестно предал отца.

– Я очень страдаю оттого, что между нами встала стена противоречий. Но наша страна претерпела гораздо больше страдания. Что-то необходимо предпринять. Кто-то должен избавить Кубу от мук унижения. Я сожалею лишь о том, что этим человеком суждено стать мне.

– И что же принципиально нового ты собираешься предпринять, Мансо? Ты когда-нибудь задавался этим вопросом?

– Я собираюсь предпринять первые шаги к спасению того, что еще осталось от нашей Кубы, команданте.

– Так, значит, сын наносит отцу подлый удар и объявляет себя миропомазанником? Слишком по-христиански сказано. В Голливуде это назвали бы «дерьмом».

– Я пощажу вашу жизнь. И, конечно же, жизнь вашего сына Фиделито. Обещаю. Я уже приобрел вам замечательное поместье в Ориенте.

– Ты мне что-то обещаешь? Да твои обещания так же ничтожны, как и вся твоя жизнь. Ты никогда не был революционером. Ты не следовал идеалам, не понимал политической философии. Деньги всегда были твоей религией. Ты лишь высокооплачиваемый наемник, террорист. И тебе лучше убить себя собственными руками, пока я сам этого не сделал.

– Я многому научился у Пабло, пока жил в джунглях, команданте. Я понял, что терроризм – это атомная бомба для малоимущих. Единственный способ нищих нанести ответный удар врагу. Старое сменяется новым. С прошлым должно быть покончено навсегда.

– С тобой будет точно покончено, я тебе обещаю.

– Мы приземлимся на Telaraca через двадцать минут. Моя охрана проводит вас в дом. На Telaraca у меня оборудована телевизионная станция, – сказал Мансо. – После небольшой передышки вас проведут на эту станцию, чтобы вы обратились к народу.

– Тебя будут преследовать, как собаку, и ты умрешь, как собака, на глазах всех родственников.

– Вы скажете им, что революция привела к большим успехам в политике. Но, к сожалению, не в экономике. Поэтому, после глубоких раздумий, вы пришли к выводу, что ради будущего страны должны покинуть свой пост. Пришло время править новому поколению.

– Править? Это фарс! – Кастро обернулся к Мансо и плюнул ему в лицо.

Мансо не обратил внимания на плевок. Он тихо произнес:

– Давайте, команданте, плюйтесь. Плюйтесь, пока не кончится слюна. Теперь это ваше единственное оружие.

– Глупец. Ради меня бьются сердца любящего меня народа. У меня есть армия. Ты погибнешь.

– Последние офицеры, преданные вам, будут арестованы. Мои люди возьмут под контроль теле– и радиовещание и телефонные станции. Это произойдет сразу после вашего телевизионного обращения к народу. Когда я произнесу в радиоэфир слово «манго», шестеренки механизма начнут вращаться.

Кастро покраснел от гнева. Песня про манго не только высмеивала его неизменную зеленую солдатскую форму. В ней говорилось, что хотя фрукт зеленый, но созревший и вот-вот упадет.

– А что касается преданного вам народа, – сказал Мансо, – то его сердца слишком долго были заложниками желудков. Я подкормлю их и таким образом привлеку к себе.

– Ты был ничтожеством. Я сделал тебя человеком. И снова превращу тебя в ничтожество. Вся страна будет оплевывать сначала тебя, а потом могилу. Как я плюю. – Кастро оттянул ремень, повернулся и снова плюнул в лицо Мансо.

– Нет, команданте, этого не будет, – спокойно сказал Мансо, снова не обращая внимания на плевок. – Всей стране, как и армии, хорошо промыли мозги. Вы стерли из людских умов способность мыслить и выбирать. Это у вас получилось хорошо, никто не спорит. Результат – потеря ценностей, потеря веры. Мы можем поставить вместо вас глупую уличную потаскушку, и вся страна будет кланяться ей в ноги.

– Не на себя ли намекаешь, полковник Мансо де Эррерас?

Мансо не поддался на искушение.

– После того как вы объявите нации свое решение, я скажу, что наше новое правительство создано с вашего благословения. Что мы все еще против американцев. И объявлю имя нового президента. Мы дадим американцам тридцать часов, чтобы они сняли свою блокаду и эвакуировали всех до последнего с базы ВМФ в Гуантанамо.

– С чего ты взял, что они послушают тебя, сосунок?

– Я приберег кое-что на случай, если не послушают.

– Идиот! Американцы любую провокацию воспримут как объявление войны. Они разбомбят нашу страну, сравняют с землей. Разве ты не понимаешь? Разве в твоей жалкой памяти не отложилось, как американцы пару лет назад разделались с Афганистаном? Советские предатели оставили нас совершенно открытыми и беспомощными! Американцы просто жаждут удобного повода, чтобы прибрать здесь все к рукам. И ты хочешь дать им повод?

– Американцы не тронут нас.

– Позволь спросить почему?

– У нас есть оружие, которое предотвратит любые ответные действия. «Борзая». Самая опасная субмарина в мире. Она построена русскими в полной секретности под занавес холодной войны. При ее создании использованы американские технологии «Стелс». Ее нельзя обнаружить ни радаром, ни сонаром. По размерам она в два раза превосходит обычные подводные лодки. Несет сорок баллистических ракет.

Кастро словно потерял дар речи.

– И у нас есть новые могущественные союзники, – добавил Мансо.

– Ты имеешь в виду официальные визиты моего брата Рауля в Китай? – пробормотал Кастро. – Ты хуже глупца, Мансо. Ты что, веришь всему, что говорит мой брат? Да китайцы и дохлой мухи не дадут за Кубу. И за Рауля в придачу.

– Откуда вы знаете, что американцы не отнесутся к нашему правительству с почтением, команданте?

– Ты что, продался американцам?

– У моего брата Карлитоса да и у меня множество друзей в Америке еще с тех дней, когда мы работали в Колумбии у «Доктора» Эскобара. Карлитос – влиятельная фигура на мировой арене, скажу я вам.

– Карлитос – псих, крепко подсевший на наркотики. Он неподконтролен. А эти американцы – друзья мафиози Эскобара – просто жалкая кучка гангстеров. Бессильные кастраты, похваляющиеся лживыми подвигами в газетах и с киноэкранов.

– Наше новое правительство найдет поддержку не только среди мелких мафиози. Один из наших союзников недавно приобрел отель «Насьональ». Он собирается построить новое казино, как у сеньора Мейера Лански. Наше правительство приветствует таких союзников с распростертыми объятиями.

– Нечестивец! У тебя не будет никакого правительства, потому что ты не доживешь до этого момента. Грязный…

Кастро, должно быть, выхватил из кобуры револьвер, потому что Мансо почувствовал, как в висок уперся холодный ствол.

– Вот подходящий способ покончить с этим правительством в зародыше, Мансо, – сказал Фидель, едва контролируя свой голос. – Я убью подлого предателя, который хочет уничтожить свершения нашей великой революции!

Он нажал на курок.

– Револьвер пуст, команданте, – сказал Мансо. – Не тратьте время зря.

Мансо услышал еще пять пустых щелчков барабана. Прорычав от досады, Кастро бросил бесполезное оружие в голову Мансо, едва не попав.

Кастро молниеносно вырвал рычаг управления из рук Мансо.

– Тогда я рухну вместе с тобой! – закричал он, перебивая рев двигателя.

Вертолет мгновенно перешел в отвесный штопор. Мансо закричал и стал отнимать рычаг, но Кастро вцепился в него мертвой хваткой. Старик был готов умереть – Мансо читал это в его глазах. Вертолет стал опускаться по устрашающей спирали, навстречу неслись вершины зеленых гор.

24

Хок стоял у бара с бокалом мартини в руке. Другую руку он засунул в карман пиджака. В отличие от других мужчин, которых она знала, руки Алекса никогда не дрожали. Хороший признак. Знак внутреннего спокойствия, решила она.

В смокинге он выглядел просто великолепно. Ни дать ни взять Мел Гибсон, подумала Вики. Черные волосы волнами зачесаны ото лба к плечам, красивый южный загар. Он не видел ее приближения. Она крепко поцеловала его в щеку.

– Эй, моряк, – сказала Вики, поставив свой стул рядом с ним, – угостишь даму выпивкой?

Хок улыбнулся, сказав:

– Какую отраву предпочитаешь, дорогая?

– Та, что у тебя в руках, кажется довольно смертельной. Папа называл ее «стеклышком». Я, пожалуй, буду пить ее. Бывало, папа не соглашался пить спиртное, если оно не было насквозь прозрачным. Сейчас он пьет только бурбон. Говорит, джин пробуждает в человеке неприятные качества. Он называет джин «похлебкой для горластых». А когда он летал на самолете, всегда брал с собой бутылку.

– Почему?

– Говорил, не доверяет качеству джина, который предлагают в самолете.

– Моя красавица. Ты что, приходила сюда с ним?

– Да. Постоянно. Это мой любимый ресторан в Вашингтоне. Поэтому я ужасно удивилась, что ты выбрал это место.

– Я так и знал, что тебе понравится. Твой отец сильно привязался к Вашингтону?

– С тех пор как вернулся домой, в Севен Оукс, невозможно оторвать его от кресла-качалки на веранде. Теперь у него есть охотничьи собаки, он любит гулять с ними в полях, ловит перепелок и фазанов. Вот чем ограничиваются его путешествия.

– Я никогда не был в Луизиане, – сказал Хок. – Может, выберемся как-нибудь к нему в гости?

– О, я бы с удовольствием. Тебе понравится в Севен Оукс. Это прекрасный уголок на реке Миссисипи, на Ривер-роуд, в двадцати милях от Батон-руж.

– Прямо «Унесенные ветром». Где-то там жила Скарлетт О’Хара.

– Много хорошего на юге когда-то унес этот ветер, но Севен Оукс остался. У меня было божественное, неповторимое детство. Не зря о Миссисипи написано столько книг. Папа любил политику, но ненавидел жить в Вашингтоне. Однажды он сказал, что если бы владел адом и Вашингтоном, то Вашингтон сдавал, а в аду жил бы сам.

Хок улыбнулся и сжал ладонь Вики. Видеть ее там, где она провела столько счастливых часов с отцом, было чудесно.

Он дал знак бармену и заказал ей выпить.

– Я очень счастлив быть здесь с тобой, – сказал он, погладив Вики по щеке.

– Замечательно. Я думала то же самое, – прошептала Вики, пытаясь скрыть чувства, нахлынувшие на нее при прикосновении Алекса.

Ей принесли мартини, и Хок поднял бокал.

– За что будем пить? – спросила Вики.

– Сейчас подумаю. Как насчет того, чтобы выпить за Тома, Гека и Вики? Или там была Бекки?

– Ты настоящий шедевр, ты знал об этом, Хок? – засмеялась Вики. Они чокнулись, и хрусталь зазвенел.

– Зверский день был на работе, док? Поговоришь со мной об этом?

– У меня появился новый пациент. Бедняга! Он страдает от неизлечимой зависимости.

– В самом деле? Странно. А я думал, ты можешь излечить любого и притом от всех болезней. Я читал в журнале «Уошингтониэн», что ты считаешься одним из лучших врачей в городе.

– От некоторых зависимостей лучше не избавляться. Милый, у тебя есть ручка?

Хок вынул из кармана тонкую золотую авторучку.

– Спасибо. – Вики начала что-то писать прямо в меню. Женское поведение временами просто необъяснимо, как заметил Алекс в разговоре со Стоком по дороге из аэропорта. Ну, раз уж она женщина, то имеет право на странности.

– Месье Хок, – послышался подобострастный голос метрдотеля. – Ваш столик готов.

Он прошел вслед за Вики в маленькую обеденную комнату, не в силах оторвать взгляд от ее соблазнительной попки под красной шелковой юбкой.

Когда они сели, пришел официант, седой джентльмен в белых перчатках.

– О, добрый вечер, мистер Хок! И вам тоже, мисс Вики, – сказал он. – Господи, я не видел вас с тех пор, как вы были совсем малышкой. Какая красавица из вас получилась!

– Герберт! Не могу поверить, что ты все еще здесь работаешь.

– Я тоже, мисс Вики. Сегодня мне исполнилось девяносто два, а я все еще в полном расцвете сил.

– С днем рождения! Алекс, Герберт был большим другом папы и всегда ухаживал за мной, когда я сюда приходила.

– Верю, – сказал Хок, вставая, чтобы пожать руку старине официанту. – Он и обо мне немало хлопотал. С днем рождения, Герберт.

– Спасибо, сэр. Знаете ли, мисс Вики, – сказал Герберт, – это место стало совсем другим после того, как ваш папа уехал из города. Я помню, как он виртуозно играл на пианино и рассказывал анекдоты. Все просто падали от смеха.

– А помнишь, ты выпускал меня на паркетный пол для танцев в носках. Это напоминало катание на коньках.

– Эх, и весело же мы тогда проводили время! – воскликнул Герберт, и в его спокойных карих глазах засветилась улыбка. – Мне принести вам выпить?

– Прекрасная мысль, Герберт, – сказала Вики. – Мартини, пожалуйста.

Когда официант ушел, наступило молчание. Хок просто сидел и смотрел на нее. Вики не смутило это молчание, но напряженность в его взгляде заставила задуматься. Она заметила, что он до сих пор держит руку в правом кармане.

– У тебя никак револьвер там? Или просто рад меня видеть? – спросила она, не успев придумать ничего более оригинального.

– Не револьвер, – ответил он, – всего лишь это. – Он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку и положил на стол. Заметив, как она смотрит в его глаза, продолжил:

– Не беспокойся, док, не кусается. Просто открой.

Она потянулась к коробочке.

– О, Алекс, я…

– Мисс Вики? – официант снова появился у стола.

– Да? – сказала Вики. – В чем дело, Герберт?

– Извините, что побеспокоил в такой момент, но там звонит какой-то джентльмен, просит к трубке доктора Свит. Он говорит, это срочно, – сказал официант.

Она глянула на Алекса.

– Извини, Алекс, я возьму трубку. Может быть, кому-то из моих пациентов стало плохо.

– Конечно, ты должна ответить, – кивнул Алекс.

– Закажи мне что-нибудь вкусненькое, ладно?

Алекс взял меню, на котором она писала. Сначала не понял, но затем разобрал: она правила ручкой ошибки, которые допустил метрдотель, переводя меню на французский. Похоже, бедняга в дикой спешке прошел языковые курсы, прежде чем попасть сюда. Алекс улыбнулся. Он сразу почувствовал неприязнь к метрдотелю, хотя тот и отдаленно не напоминал француза.

– Быстро ты, – встал он при виде улыбающейся Вики.

Она подошла к столу и села. Затем взяла бархатную коробочку, которую оставила на пустой тарелке.

– Хмм, – произнесла она, переводя взгляд с коробочки на Алекса и обратно.

– Да, хмм, – сказал Алекс.

– Странно. Мне никто не ответил, Алекс, – улыбнулась она, отбросив с лица золотисто-каштановую прядь волос.

– Никто?

– Никто.

– Тогда они, наверное, повесили трубку? – сказал Алекс, озабоченно нахмурив брови. – Соединение прервалось?

– Не думаю, Алекс, – сказала Вики. – Я слышала дыхание на том конце провода. Вряд ли кто-нибудь из моих пациентов станет так шутить.

– Я уверен, это всего лишь нелепая ошибка.

– Это не похоже на ошибку, Алекс. Такое ощущение, что кто-то нарочно хочет меня напугать. Хочет…

Она не успела договорить.

Комнату сотряс страшный взрыв.

Очнувшись, Алекс увидел, что он больше не за уютным столом, а лежит на спине в клубах белого дыма. Отовсюду раздавались крики и стоны. Он почувствовал резкую боль в плече и попытался откатиться. Стало еще хуже. Казалось, он лежит голым на осколках стекла. Почувствовав, как руки липнут к полу, он поднял их и увидел, что они в крови. В голове мелькнула мысль: надо уходить отсюда немедленно. Рядом с собой Алекс услышал женские стоны. Он понял – это Вики.

– Док? – спросил он, но не услышал ответа.

Алекс не мог разобрать, откуда доносятся стоны. Он вообще ничего не видел.

Встав на четвереньки, пополз по стеклу туда, откуда доносился голос.

– Вики, – крикнул он, – Вики!

Наконец он услышал ее слова:

– Алекс, мне больно. Мне холодно. Где папа?