355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тай Ронис » Чудовище Цеплин (СИ) » Текст книги (страница 2)
Чудовище Цеплин (СИ)
  • Текст добавлен: 17 июля 2019, 11:00

Текст книги "Чудовище Цеплин (СИ)"


Автор книги: Тай Ронис



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Ну что ж… – задумчиво сказал Тодорон. – Миссия провалена, но преданность псины проверена.

Нора сдержанно хмыкнула, но в глубине души у неё разливалось тепло, смешанное с лёгкой тревогой. Она действительно сделала всё, что могла. Но Хвостик сама сделала свой выбор, и это было приятно.

Ещё только приближаясь к стоянке, Нора поняла, что каким-то образом попала в беду: издалека она увидела отца, который поджидал её у входа под общий навес, низко опустив голову и скрестив руки на груди. Нора чувствовала вину, хотя сама не понимала, за что: никаких правил она не нарушала, все дела по хозяйству сделала добросовестно и вернулась задолго до наступления темноты. Должно быть, что-то в виде отца вызвало у нее это чувство, потому что объективных причин для чувства вины она не находила.

– Баэл не в себе, – заметил Тодорон. Значит, Норе не показалось. – Надеюсь, ничего не случилось. Удачи с Хвостиком, Нори.

Та что-то невнятно пробормотала в ответ и направилась к отцу, внутренне дрожа, но внешне изо всех сил стараясь не показать беспокойства – отец не любил, когда его дети проявляли страх, он считал это слабостью.

– Ты ждал меня, отец? – спросила она чуть громче необходимого, лишь бы скрыть дрожь в голосе. – Или у тебя здесь другое дело?

Баэл окинул ее хмурым взглядом с ног до головы, и, не обнаружив повода для беспокойства, ответил чуть более мягко, чем Нора ожидала:

– Тебя. Ступай в вагончик, сейчас же.

Нора хотела спросить про Хвостик, но не осмелилась. Если отец чем-то недоволен, нужно в первую очередь понять, чем именно, и, по возможности, исправить ситуацию, а уже потом решать остальные вопросы. Рядом с их семейными вагончиками сидела мать; выглядела она напряжённой, но сразу повеселела и расслабилась, едва увидела Нору. Она ничего не сказала дочери, лишь подвинулась, позволив ей пройти внутрь.

– Кто позволил тебе покинуть лагерь? – негромко, но сердито спросил отец, едва опустив за собой ширму.

Нора озадаченно нахмурилась – если и было распоряжение оставаться здесь, она его не слышала.

– Прости, отец, – эти слова всегда правильны, независимо от того, справедливы или нет. – Ты ничего не говорил об изменении порядка, а ведь раньше я всегда могла пройтись по окрестностям.

– Ты должна была подумать! – воскликнул он, но потом сразу же понизил тон: – Для этого тебе дана вот эта штука на плечах! – он постучал указательным пальцем по её лбу. – В лагере творится чёрт знает что, без следа пропали два человека, мы даже представить не можем, что с ними произошло! А ты уходишь, куда тебе вздумается, даже никого не предупредив! Твоя собака возвращается одна, да с таким видом, будто ее стая мантикор преследует! Что я должен был подумать? Твоё счастье, что тебя благословил дед Агат, и что ты была не одна, а иначе я бы запер тебя на две недели! С этого момента, ты должна докладывать о всех своих передвижениях мне лично! Если меня нет рядом – не сходи с места, кроме крайней необходимости. Каждую секунду я должен точно знать, где ты находишься. И я потребую, чтобы вы с мамой донесли эту же мысль до Майи и Даба – я не хочу, чтобы с моими детьми что-то приключилось.

Нора пристыжено потупилась, хотя на самом деле слова отца казались ей несправедливыми. Если глупец из Марк-Марин потащил свою дочь в пустыню и заблудился, это ещё не означает, что с ней произойдет то же самое. Она всегда соблюдала осторожность, запоминала приметы и старалась не сворачивать с прямого пути… А сегодня и вовсе шла по следам обоза, заблудиться было бы полным идиотизмом… Но, с другой стороны, она понимала, что отец заботится о ней. И ужасное беспокойство о её безопасности делает его претензии неразумными. Что ж, с такими мыслями подчиняться нерациональным требованиям немного проще.

– Да, отец, еще раз прости меня. Впредь я обещаю быть более осторожной.

Несколько секунд он молчал. Нора боялась поднять взгляд, но ей казалось, что отец всё же сменил гнев на милость. Наконец, он произнёс, и его голос был уже почти спокойным:

– Твоя глупая собака забилась под вагончик, пойди и успокой её. Если уж ей придётся выживать с нами в пустыне, пусть хотя бы ведёт себя спокойно. Будет беситься – забью, так ей и передай.

Нора с трудом сглотнула ком в горле и нетерпеливо затопталась на месте. Она не понимала, почему Хвостик так странно себя ведёт в последнее время. Скорее всего, это пустыня так на неё влияет, но почему она тогда отказалась бежать обратно в лес? Раньше у неё никогда с этим не было проблем.

– Да, отец, я буду следить за ней. Но я прошу тебя о снисхождении, Хвостик нужно время, чтобы привыкнуть к пустыне.

– Ступай, – сказал Баэл и скрестил руки на груди. – Я буду наблюдать за ней. И за тобой тоже.

Нора робко кивнула и покинула вагончик. Лицо её горело, а пальцы мелко дрожали. Она очень не любила вызывать недовольство отца.

Она сразу же заглянула под вагончик – Хвостик была там. Она лежала возле колеса, сложив лапы и поджав хвост, и смотрела на Нору печально и насторожено.

– Вылезай оттуда, – сказала Нора и похлопала себя по колену, привлекая внимание собаки. – Давай же, упрямица, иди сюда, я приведу тебя в порядок.

Медленно и недоверчиво, Хвостик приблизилась, то и дело озираясь по сторонам и готовая вновь спрятаться. На ее боку было видно несколько небольших ссадин от камней, которыми Тодорон и Пада пытались ее отогнать.

– Ну ладно тебе, не сердись, – мягко сказала Нора, опускаясь на землю рядом с собакой и ласково перебирая шерсть на ее шее. – Надеюсь, ты не пожалеешь, что осталась.

В знак примирения Хвостик положила голову Норе на плечо и тихонько фыркнула.

Она успокоилась на некоторое время, но не отходила от Норы ни на шаг, наблюдая буквально за каждым её движением. Под вечер Нора прошлась по лагерю, собирая мясные объедки, в надежде, что на сытый желудок Хвостик будет вести себя смирно. Вечером она позволила собаке войти в вагончик, хотя в тёплую погоду она обычно ночевала снаружи. Но стоило Норе задремать, как снова началось…

– Тише, Хвостик, прекрати немедленно!

Та выла, скулила и рычала, мечась по тесному вагончику, то ли желая выбежать, то ли ища, куда спрятаться. Майя и Даб проснулись и недовольно заворчали. Нора безуспешно пыталась заставить собаку замереть и успокоиться, но та вырывалась и снова начинала суетиться. Снаружи послышались тяжелые шаги.

– Что происходит?

В вагончик вошел отец, Майя и Даб тотчас же притихли, Нора метнулась к Хвостику, надеясь утихомирить её и спасти от самого плохого.

– Взбесилась? – грозно спросил Баэл, шагнув к собаке и наклонившись над ней. Теперь, казалось, Хвостик и сама поняла, что натворила, но рычать не перестала. Странно, она, казалось, чего-то боялась, и это что-то, вопреки здравому смыслу, не было отцом Норы, хотя именно от него сейчас исходила главная угроза.

– Пожалуйста, отец, не тронь, – взмолилась Нора, и, наконец, сумела ухватить собаку за шкирку и несколько раз хлопнула её ладонью по спине. – Прекрати, Хвостик, немедленно! Угомонись, а ну! Цыц!

Какое-то из отчаянных увещеваний подействовало, и Хвостик, наконец, заметила свою хозяйку. Она жалобно заскулила и припала к деревянному полу, всё ещё косясь на вход.

– Что с ней? – строго спросил Баэл.

– Я не знаю, – сказала Нора. – Днём всё было хорошо, она почти успокоилась…

– Ещё один звук, – сказал Баэл, обращаясь к собаке. – Ровно один.

И он ушел.

Хвостик продолжала ёрзать и тихонько поскуливать, но Нора сжала ей челюсти ладонью, а второй продолжала держать за шкирку.

– Не шуми, я умоляю тебя, – сказала она негромко. Она собиралась всю ночь не спускать с собаки глаз. – Эй, ложись сюда. Давай, ко мне. Будешь спать рядом со мной, я не дам тебя в обиду. Не бойся, Хвостик, ложись. И успокойся.

Нора слышала, как часто-часто бьется сердце собаки. Та притихла, но явно не успокоилась – продолжала дергаться и рычать, к счастью, достаточно тихо, чтобы Баэл не услышал. Лишь под утро её дыхание немного выровнялось, а мышцы расслабились, и Нора осмелилась задремать, всё же не отпуская свою любимицу. Она снова проспала рассвет, но заспаться надолго ей не позволили.

– Нори! – громкий встревоженный голос.

Странно, это снова был отец, и он опять был чем-то недоволен. Хвостик спокойно спала и не шумела, и едва ли лениво открыла глаз, когда Баэл ворвался в вагончик.

Нора вскочила и начала лихорадочно соображать, чем провинилась на этот раз.

– Что случилось? – спросонья думалось плохо, и она надеялась, что отец прояснит ситуацию.

Но он оглядел сначала её, а потом, недоверчиво, угомонившуюся Хвостик.

– Ты в порядке? – спросил он, и, не дожидаясь очевидного ответа, сообщил: – Тодорон и Пада пропали. Их нет, хотя вечером оба ложились спать со своими семьями. И единственное, что у них было общего в последние дни – это то, что они ходили с тобой по северной дороге. Тебе есть что сказать по этому поводу, Нора?

Она испуганно покачала головой. Возможно, паниковать преждевременно? Но она не осмелилась сказать это Баэлу. Может быть, это просто совпадение, что не могут найти именно их двоих. Может, они отправились к гейзеру, чтобы скупаться, или сбивают пепел с брезента, или кто-то из них что-то потерял вчера в пути, а выходить в одиночку счёл неразумным? Объяснений могло быть много…

– Ты ей что-то дала? – спросил отец, подозрительно глядя на собаку. Хвостик крепко спала, наконец, успокоившись. И что ей ночью маялось? – Какой-то успокоительный отвар?

Нора покачала головой, хотя эта мысль приходила ей в голову.

– Я просто обняла её ночью, и она постепенно затихла. Думаю, она привыкает к местному воздуху.

Баэл ничего не сказал, лишь нахмурился и вышел.

Нора поднялась и переоделась в свежую одежду. Теперь ей следует быть ещё более осмотрительной, по крайней мере, до того, как объявятся Тодорон, Пада и двое из Марк-Марин.

Дополнительных увещеваний от отца не последовало, да в них не было и нужды. Ни Нора, ни младшие, не жаждали ощутить на себе недовольство Баэла, а потому добросовестно выполняли все требования по безопасности: не покидали лагерь, не уходили от семейных вагончиков без разрешения, внимательно наблюдали за всем вокруг.

Совет старейшин принял решение не двигаться с места, пока не прояснятся обстоятельства исчезновения четырех человек, трое из которых – взрослые крепкие мужчины. Старейшины раз за разом опрашивали всех, на случай, если кто-то что-то вспомнит; но Сью, жена Тодорона, могла сказать лишь, что он вышел посреди ночи справить нужду, а потом она заснула, не дождавшись его, и лишь утром обнаружила, что его нет. Пада обычно ночевал в одном вагончике с кузеном Дереком, но тот спал крепко и не слышал, когда исчез его сосед. Прошло два дня, но ни найти следов, ни выяснить что-либо так и не удалось.

На сооружённом возвышении продолжали жечь сигнальный огонь, без особой, впрочем, надежды. Прошел слух, что старейшины собираются отдать приказ продолжить путешествие, оставив пропавших позади.

Нора чувствовала себя подавленной. Она не видела причин, по которым Пада и Тодорон могли исчезнуть одновременно, хотя и понимала, почему старейшины так долго и тщательно опрашивали её обо всем, что происходило во время их небольшой прогулки. Нора вспоминала все детали – но ничто ровным счетом не вызывало подозрений. Разве что Хвостик, которая в тот день вела себя особенно беспокойно, в следующие два дня стала просто шёлковой. Нора могла за неё поручиться чем угодно, даже собственной жизнью – ведь она всю ночь провела с ней в обнимку. Но отец почему-то продолжал косо смотреть на псину, хотя и помалкивал. Всё это удручало.

На третий день Хвостик снова будто взбеленилась. Нора запаниковала, боясь, что отец привёдет в действие угрозу, но тот будто даже не замечал собаку, лишь наблюдал за всеми вокруг, мрачный, как сыч, упрямо сидящий на дубу во время урагана. На этот раз Норе удалось успокоить собаку быстрее.

А в середине следующего дня обнаружилось, что пропала целая семья Куидс, которые формально не принадлежали к племени Цеплин, но путешествовали с ними, постепенно ассимилируя. Их вагончик был пуст, а все вещи были на местах. Будто все они встали посреди ночи и просто ушли, ничего не взяв.

Люди заговорили о нечистом. О демонах, духах, прогневившихся богах… Последнее исходило большей частью от отставных военных, нанятых номадами для охраны, которые раньше воевали во имя своих богов, распространяя их влияние и славу. Однако номадам Цеплин были чужды эти суеверия. Старейшины искали причину внутри племени, и были склонны подозревать злой умысел человека, хотя было и неясно, кто может быть в этом заинтересован. Снова начались бессмысленные опросы, каждого вызывали к старейшинам по несколько раз. Были введены ночные вахты, несколько человек постоянно патрулировали лагерь, следя за порядком, и не спуская глаз с каждого, кто покидал вагончики по какой-либо причине.

А через несколько ночей Хвостик снова начала суетиться. Нора лаской и строгостью заставляла её лежать, но отец всё равно услышал. Когда он ворвался в вагончик, она не выдержала и расплакалась – разве собака в чём-то была виновата?!

– Прекрати, – прикрикнул Баэл на дочь, вытаскивая Хвостик за шкирку наружу. – Я не причиню ей вреда, даю слово.

Это прозвучало странно, особенно с учетом того, что отец выглядел весьма решительно и держал дубину и арбалет наготове, однако Нора привыкла верить слову отца. Вот только два его слова противоречили друг другу – он обещал забить Хвостик, если та будет без причины шуметь, а вот теперь пообещал не вредить ей…

Нора дрожала всем телом, вслушиваясь в звуки, доносящиеся снаружи.

– Ищи, ну же! – прикрикивал Баэл. – Покажи мне, что тебя так пугает, давай!

Хвостик металась, рычала и скулила, но, похоже, поиски не увенчались успехом. Но потом в отдалении послышался крик, и все звуки смешались: удары, рычание, крики людей и чей-то плач… Майя и Даб проснулись и испуганно прижались к Норе с двух сторон. Она и сама замерла и не смела пошевелиться, даже в окошко боялась выглянуть. Но потом звуки начали приближаться, Хвостик снаружи залаяла более отчаянно…

Нора запаниковала. Она не знала, что происходит, но если пропадают люди, наверняка что-то нехорошее. И если её собака так сердится, то, возможно, что-то угрожает Норе или её младшим… Она подскочила к большому сундуку, в котором хранились ее вещи, и распахнула его.

– Залезай, Майя, живо! Даб, ты спрячься во втором!

Дети подчинились, и, уже опуская над собой крышку, брат испуганно спросил:

– А ты?

– Исчезни! – прикрикнула Нора, озираясь в темноте. Где-то здесь должен быть набор обсидиановых клинков – часть её приданого, уцелевшего после приобретения самоходной машины. Она нашла оружие и притаилась в самом тёмном углу вагончика, готовая защищать себя и своих младших.

По звукам, доносящимся снаружи, ничего невозможно было понять. Крики, суета, надрывистый лай и рычание Хвостик, топот ног, удары… Звуки то приближались, то отдалялись… Нора потеряла счет времени, когда они, наконец, начали затихать. У входа в вагончик вдруг послышались торопливые тяжёлые шаги. Нора затаила дыхание и приготовилась к прыжку…

– Нора, Майя, Даб!

В вагончик ворвался отец, держа перед собой зажжённый факел. Потолок начал стремительно чернеть, но Баэл продолжал размахивать факелом и озираться. Наконец, он заметил Нору и стремительно шагнул к ней.

Она не могла пошевелиться, не могла заставить себя бросить оружие. Все спуталось: безумие Хвостик, крик отца, суета и беспокойство снаружи… Она не понимала, что происходит, нужно ли защищаться от неведомой опасности…

– Где Майя и Даб?

"Я же их спрятала, чтобы они были в порядке, – подумала Нора. – Уже безопасно, или ещё нет?"

Она понимала, что делает что-то не то, но не контролировала себя. Будто какая-то её часть зациклилась на этой позе, на мысли о самообороне.

"Но ведь это отец. Он хочет защитить нас".

– Нора, опусти оружие, сейчас же. Где Майя и Даб?

Нора не могла выдавить из себя ни звука. Её горло будто сжал сумасшедший спазм.

"Почему я не слышу Хвостик? Что с ней? Что вообще произошло?"

– Мы здесь, пап! – послышался робкий шепот из дальнего угла, и боковым зрением Нора увидела, как приоткрывается крышка сундука.

Отец на секунду отвернулся от неё, чувство опасности ослабло. Нора не без труда разжала пальцы, оружие с гулким стуком упало на деревянный пол, но опустить руки она не могла, все её тело будто одеревенело. Брат и сестра вылезли из сундуков, и Баэл облегченно выдохнул и снова повернулся к Норе. Она испуганно смотрела на отца и чувствовала, как по ее щекам текут слёзы. Что-то определенно пошло не так.

– Не плачь, – сказал Баэл неожиданно мягко, приблизился, опустил её руки и осторожно обнял за плечи. – Всё в порядке, ты молодец, Нори. Но ты женщина, и не должна сражаться. Слышишь? В следующий раз ты будешь прятаться вместе с братом и сестрой или бежать от опасности. Ты поняла? Ты не возьмёшь в руки оружие до крайней – ты поняла меня? до самой крайней! – необходимости.

Нора быстро закивала, глотая слезы, которые текли всё быстрее. Эту часть отцовского наказа она выполнить была не в состоянии. Страх и последовавшее за ним облегчение были такими сильными, что она вдруг почувствовала слабость во всем теле, и больше не могла стоять на ногах.

– Ну, всё, – сказал отец, увидев, как она оседает на пол. – Это уже по маминой части. Но помни моё слово, Нора. Я… – он не договорил и вышел из вагончика.

Нора продолжала всхлипывать и задыхаться. Прошло меньше минуты, и пришла мама, а сразу за ней – Хвостик, целая и невредимая. Мама уложила сначала младших, потом помогла Норе улечься и расположилась рядом. В этот раз Нора снова засыпала у мамы под боком, и это было единственное, что спасало её от кошмаров.

На следующий день стало известно, что пропало двадцать два человека, а шестеро погибли. Пятеро из них были наёмниками, которые явно знали своё дело, но столкнулись с чем-то, что не входило в их компетенцию. Шестым был Киви Найт – старейший член семьи и всего племени. И если первые погибли в бою от неизвестного оружия, Киви, похоже, скончался естественной смертью, просто переволновавшись. Норе было жаль своего прадеда, он всегда был добр и к ней, и ко всем детям вообще. Но в его смерти не было ничего удивительного: он уже разменял свой второй век, а прошлой ночью Нора сама едва не умерла от страха. В их мирном племени отродясь таких кошмаров не случалось… А хуже всего то, что никто так и не понял, что именно произошло.

Всё началось с того, что Баэл догадался, что Хвостик замечает что-то, недоступное людям. Она вела себя беспокойно именно в те ночи, когда кто-то исчезал, и если на первый взгляд можно было вообразить, что она как-то к этому причастна, то более наблюдательный Баэл сделал предположение, что к некоторым вещам собаки более чувствительны, чем люди. И он решил использовать Хвостик, чтобы обнаружить угрозу.

Когда собака прошлой ночью покинула вагончик, с ней стало происходить невообразимое. Она металась из стороны в сторону, будто сама не могла понять, где находится то, что её волнует. На лай сбежались люди, и вот тогда-то кто-то заметил, что охранники, заступившие на дежурство, ведут себя странно.

Слухи были слишком противоречивыми, чтобы Нора могла понять, во что ей верить. Одни говорили, что наёмники начали бросаться на людей; другие утверждали, что они просто пытались сбежать. Но факт оставался фактом: все пятеро погибли от отравленных шипов, а откуда они взялись, выяснить так и не удалось. Лишь на рассвете обнаружили несколько больших разрезов на оградительном брезенте.

Посторонних никто не видел. В общей суматохе и беспорядке никто также не заметил, куда подевались ещё двадцать два человека, но до восхода солнца старейшины строго-настрого запретили кому-либо покидать лагерь и начинать поиски.

В отличие от прошлых случаев, на этот раз в окрестностях удалось найти несколько тел. Они были изуродованы почти до неузнаваемости и сброшены в расщелины в земле; невозможно было понять, кто же в ответе за произошедшее: человек или зверь.

Если у Баэла и были какие-то соображения по поводу происходящего, он держал их при себе. Он лишь велел перенести все постели в один вагончик, чтобы ночью никто не вышел незамеченным.

Общий настрой в лагере от подавленного стал паранояльно-паническим. Наиболее внушаемые начали обращаться к наёмникам, как к людям, более просвещенным в вопросах поклонения божествам. Другие начали всерьез задумываться о том, чтобы покинуть племя – если их прокляли, то лучше бы держаться подальше от мишени нечистого. Люди начали собираться в группы, чтобы донести свои требования до старейшин, а те круглые сутки держали совет в вагончике главного, лишь время от времени вызывая к себе кого-то, к кому у них были вопросы.

Нору перестали туда приглашать с того момента, как Баэл высказал свою теорию насчет Хвостик – его мысль показалась всем, включая саму Нору, весьма правдоподобной. Вопрос был в том, что же это может быть: что чувствует собака, но не замечает человек.

Потом в лагере начали происходить перемены: семьи стали селиться вместе, сдвигая вагончики вплотную друг к другу; пустые же были спущены с Плешивого Горба и отогнаны в сторону, чтобы не мешали обзору. Снова разгорелись споры о том, не лучше ли отправиться через Маковое Плато – то место хоть и гиблое, но здесь явно не лучше, а в движении их будет сложнее застать врасплох, и уж точно по лавовой корке к ним будет сложнее подкрасться. Но старейшины медлили с решительными действиями, и это многих раздражало.

Нора не знала, что происходит – ей по статусу было не положено проявлять любопытство, но она замечала, что отец все чаще вместо старейшин разговаривает с Лайоном Голдом, Питером Вентусом и одним из выживших наёмников. Нора могла лишь строить предположения, вот только она не знала, какое из двух более правдоподобно: вперёд или назад. Если племени Цеплин суждено разделиться, то куда пойдет их семья: вперёд, к шахтам, или обратно в Ахаонг, под защиту больших городов и чужих могущественных богов? Второе казалось более привлекательным, вот только между Плешивым Горбом и Ахаонгом, судя по всему, как раз и находилась неведомая опасность: те, кто попал под влияние неведомой силы и пытались уйти, двигались как раз на север, прежде чем их убили. Можно было сделать крюк и попытаться обойти неведомого врага, но тогда пришлось бы оставить большую часть припасов и имущества – в этих местах проторена только одна дорога, по которой яки могут протащить обоз.

Норе было страшно и немного грустно: ну почему все это должно было произойти именно в её самый важный год? В глубине души она всё еще надеялась, что всё прекратится так же внезапно, как началось. Хвостик успокоится, исчезновения и нападения прекратятся, и они продолжат путь; пересекут, наконец, Маковое Плато и начнут готовить оборудование к добыче и обработке обсидиана.

Вся семья ночевала теперь в одном вагончике, и внутри было жарко и душно. Нора ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Она хотела бы поднять ширму у входа, или хотя бы приоткрыть окно, но отец запретил. Он ходил по лагерю вместе с некоторыми взрослыми мужчинами с Хвостик на привязи: этим вечером она снова начала злиться и беспокоиться.

Судя по неровному сопению, Майе тоже не спалось, но Нора не стала с ней заговаривать – не хотелось бы разбудить Даба и маму. Отец велел всем как следует отдохнуть, хотя и не пояснил, почему этой ночью это более важно, чем обычно. Но сестренка медленно поднялась и осторожно приблизилась к выходу.

– Мам! – шепнула она очень тихо, но Гивер сразу зашевелилась и приподнялась на постели.

– Что случилось, Май?

– Мне надо выйти.

Послышалась возня и звук поднимаемой ширмы.

– Только тихо, а то весь лагерь переполошим, – предупредила мама.

Нора, которая все это время настороженно наблюдала за происходящим, негромко сказала:

– Мам, папа ведь запретил выходить.

На секунду копошение замерло, а потом мама шагнула к кровати Норы и поцеловала её в макушку.

– Со взрослыми можно, – сказала она, и, нежно пригладив Норе волосы, добавила: – Не волнуйся, мы очень быстро.

Двумя беззвучными тенями они выскользнули наружу, впустив внутрь порцию свежего воздуха. Нора вдохнула его с удовольствием и решила, что попросит маму приоткрыть проём хотя бы ненадолго, иначе заснуть она сегодня не сможет. Ночь была тихой, отец и Хвостик ушли куда-то на другую сторону лагеря, а все вокруг давно спали. Не было слышно ни звуков шагов, ни голосов… Нора начала прислушиваться, и поняла, что Майя и мама могли бы производить больше шума. Нора слышала, как отец велел матери не спускать с детей глаз. Пусть Нора уже и не была ребёнком в полном смысле этого слова, Даб был им, и мама не могла далеко уйти… И эта подозрительная тишина становилась удручающей.

– Мам! – вполголоса позвала Нора, просто чтобы убедиться, что мама и сестренка замешкались у входа в вагончик, чтобы подышать воздухом.

Ответа не последовало. Сердце Норы забилось у самого горла, мешая дышать. Она скатилась с постели и подползла к выходу. Она не должна была даже нос высовывать наружу, но ей приходилось выбирать между гневом отца и ужасающей неизвестностью…

– Мама! – снова позвала она, не прикасаясь к ширме, будто та могла её укусить.

Кошмарная тишина давила на уши, на своей постели заворочался Даб. И Нора не выдержала. Пусть лучше отец накричит на неё или даже накажет, но она не может просто сидеть и ждать. Она подняла тяжелую ткань и осторожно выглянула наружу. В поле зрения были одни лишь вагончики и остывающие угли от костров.

– Мама! – позвала она негромко, но достаточно, чтобы ее можно было услышать с расстояния до двадцати футов. – Майя!

Никто не отозвался.

Где-то вдалеке заливалась лаем Хвостик.

И Нора не выдержала.

– Мама! – закричала она во весь голос. Но что-то подсказывало ей, что это бессмысленно, поэтому она заорала во всю силу легких: – Папа! ПАПА!

Даб вскрикнул и подбежал к ней, и в какой-то миг Норе почудилось, что он собирается выскочить наружу, а это было небезопасно, поэтому она схватила его и с силой прижала к себе. Он, хоть и был ребенком, но сил в нем было довольно много; Норе пришлось приложить усилия, чтобы удержать его. Ногой она пнула ширму, чтобы та вновь опустилась, и оттащила брата к дальней стене. Они нарушили отцовский наказ, что-то ужасное, возможно, произошло с мамой и Майей, а Даб больно колотил её по бедру… Но она делала то, что должна, хотя и никак не могла сообразить, как может улучшить ситуацию.

Снаружи послышались тяжёлые шаги – судя по звуку, бежали несколько человек. На секунду Нора сжалась от ужаса, но потом она услышала рычание, и поняла, что это свои. Ширма буквально слетела со входа, и все вокруг озарило оранжевое пламя факела.

– Нора, это ты кричала?! Что случилось?! – но еще раньше, чем она успела ответить, Баэл окинул взглядом вагончик и, переменившись в лице, спросил: – Где Гивер?

– Она вывела Майю, ей нужно было по нужде, – пропищала Нора, все еще сжимая Даба, который мгновенно утихомирился, едва увидел отца. – Они не вернулись.

Отец, казалось, потерял дар речи. Даже в свете пламени было заметно, как побелело его лицо, он открывал и закрывал рот, глядя на пустую постель жены. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он сумел взять себя в руки и сказал сопровождавшим его людям:

– За мной, двигаем на север. Хвостик, ты остаешься здесь. Нора, Даб, ни ногой наружу.

Он пинком поторопил Хвостик, чтобы та забралась в вагончик, и сам опустил ширму. Нора отпустила Даба – ослушаться отца тот бы не посмел. Но даже без её хватки он не торопился отстраниться. Некоторое время они так и сидели у стены, на разобранной постели Майи, в обнимку друг с другом и с собакой.

"Это всего лишь страшный сон, – внушала себе Нора, но зря, всё было слишком настоящим. – Они вернутся, обязательно вернутся".

Несмотря на то, что никто из пропавших ещё не вернулся, и вряд ли они были живы. Нора вспомнила последний мамин поцелуй… Место на макушке, к которому прикасались её губы, начало жечь, словно огнём. Нора крепче прижала к себе Даба и потрепала Хвостик по холке.

Мама и Майя обязательно найдутся, с ними не могло произойти ничего плохого, ведь так?

Но мама не ответила, когда Нора звала. Мама не пришла и не уверила её, что всё в порядке, что у взрослых всё под контролем. Она поцеловала Нору и вышла, всего на минуту… И скоро должна вернуться.

Хвостик вела себя подозрительно смирно, как будто не происходило ничего необычного. Она дремала, положив голову Норе на колени и время от времени тяжело вздыхала.

Нора же, кажется, перестала дышать.

Она знала, что многие городские жители поклоняются богам, чтобы те помогали им в трудные минуты. Они приносят жертвы, рассказывают о своих богах другим людям, проводят много времени, устанавливая контакт со сверхъестественным… Нора никогда этого не понимала: у номадов Цеплин не было своего бога. Но сегодня и сейчас она была готова дать присягу вечной верности кому угодно, кто ей поможет. Любому богу или демону, который вернёт ей маму и сестру… Пусть он сделает это и назовет себя, и у него никогда не будет поклонника более верного, чем Нора…

Но, видимо, городским богам не было дела до проблем потерянных в вулканической пустыне номадов. Потому что шли часы, а мама и сестра не возвращались.

"Ладно, – подумала Нора. – Возможно, я делаю невыгодное предложение. В конце концов, я – всего лишь один маленький человек, может быть, моя преданность не стоит усилий, затраченных на спасение двоих? Одного, пожалуйста, хотя бы одного… Мне нужно чудо, и об этом чуде узнают все в Ахаонге!"

На этой мысли она застопорилась. Даже если бы сделка с богами вдруг состоялась – кто стал бы этим одним? Она не могла сделать выбор, это было попросту невозможно. Конечно, из эгоистичных соображений она сама выбрала бы маму… Но что насчёт этого сказала бы сама Гивер?

Нора почувствовала, как по её щекам текут горячие солёные слёзы. Но это было неправильно. Она не должна оплакивать тех, в чью гибель не верит.

"Чудо. Пожалуйста, мне просто нужно чудо, – думала она. – Что я могу предложить взамен?"

Судя по всему, в её распоряжении не было ничего достаточно ценного. "Вот как оно, оказывается, происходит, – думала Нора, сотрясаясь от беззвучных горьких рыданий. – Ты думаешь, что станешь завидной невестой, собираешь приданое, следишь за внешностью, воспитываешь характер… а потом оказывается, что всё, что у тебя есть – просто никому не нужно. И то ли приданое слишком мало, то ли женихи сплошь избалованы… Но так же и с этими вашими богами. Им ничего от меня не нужно, я могу оставить всё себе. Но я не получу главного, что мне нужно, чего я хочу".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю