Текст книги "Чудовище Цеплин (СИ)"

Автор книги: Тай Ронис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Нора чувствовала цепенящий страх и одновременно странное удовлетворение. Её месть состоялась, по меньшей мере, частично. Да, ей придётся заплатить цену за то, что она сделала это без оглядки на сомнительные законы сведения счетов, но всё равно она считала, что всё сделала правильно. Ей было действительно жаль Тои Игараси, которую она убила по ошибке. Но восемь кровососов из Месарош, которые были до неё, и двое Дельганн, которые подвернулись, можно сказать, случайно, получили по заслугам. Кроме того, если Трог Маюц прав, и её действия привлекут внимание других охотников и номадов, в целом мероприятие можно считать удачным.

Так утешала себя Нора, думая о том, что ждет её в Грэйсэнде. Приступы апатии и мрачности накатывали на неё по нескольку раз на день, так что сопровождавшие её Патрик и Гавейн иногда были вынуждены даже прикрикивать на неё, чтобы она шевелилась быстрее. Сама же Нора не была уверена в том, что хочет встретиться с верховным счетоводом и услышать свой окончательный приговор. Срок, отведённый ей изначально, ещё не вышел, но она нарушила установленные правила, да и вообще, похоже, сделала уже всё, что могла, для своей реабилитации.

Живя в одиночестве в пустыне, Нора как-то отвыкла жалеть себя. Несмотря на то, что она оставалась наедине с собой неделями и месяцами, её голова была занята другим: сначала планами отмщения, потом сборкой стрелковой установки, тренировками, выживанием… теперь же, когда её будущее стало угрожающе нечётким и от неё самой почти ничего уже не зависело, она снова начала погружаться в те дни, когда племя ещё существовало, а семья была рядом.

Все они покинули Нору. Сначала мама и сестра, потом маленький брат, потом отец. Кузены и соплеменники, наёмники племени и старейшины. Хвостик у неё отобрали, и она ничего не могла с этим сделать.

Даже те, кто вытащил её из пещеры, ушли, у них были свои интересные и важные дела. Остался только один неудачник, которому заплатили за то, чтобы он был рядом с ней; тот, кто сделал больше, чем требовалось, лишь бы не умереть со скуки; тот, кто получил по голове настолько сильно, что поверил её слову и не простил предательства. Теперь он тоже оставил её, и это было закономерно.

После того, как они покинули Сюрд, Арпад Фаркаш не сказал Норе ни слова, а она не смела заговаривать с ним первой. Он тоже был под арестом, она поняла это из разговоров, и ей было ужасно стыдно за свою недальновидность, но если бы пришлось решать ещё раз, она бы поступила так же.

Охотники гильдии слишком ограничены бюрократическими процедурами и какими-то странными условностями. Она пошла по более простому и более эффективному пути: просто заявилась в Сюрд и проверила всё своими глазами. Она проникла в поместье тайно, и тот факт, что её не ждали, дал ей преимущество. Она пробралась в подвал, лишь немного заплутав в подземельях между погребом и клетками, и нашла их – недобровольных миньонов.

Сначала они не верили, что она говорит правду и действительно пришла помочь. Они приняли её за одну из тех, кто их мучил, высасывая раз за разом жизнь из их вен. Потом, когда Нора освободила двоих, в их глазах загорелась надежда. Ещё через минуту они начали проявлять нетерпение, боясь, что кровососы обнаружат побег и шанс на избавление исчезнет. А потом у оставшихся пленников началась истерика – они кричали и плакали, умоляя Нору освободить их, но она не могла спасти всех одновременно. Взлом замков занимал время – сначала клетка, потом цепи… Конечно же, на вой обезумевших миньонов прибежали хозяева. Нора притаилась возле лестницы и успела убить двоих, прежде чем в доме подняли тревогу.

И вот теперь её доставку к счетоводу в Грэйсэнд поручили двум охотникам, которые не имели отношения к Гильдии, а принадлежали к какому-то клану, о котором Нора никогда не слышала. Она не хотела с ними идти, и Патрик, и Гавейн показались ей какими-то подозрительными, но её мнения никто не спрашивал. Они взяли на конюшне лошадей, но по дороге на север проехали едва ли полмили.

– Эй, куда мы едем? – напряжённо спросила Нора, когда они свернули с дороги и начали углубляться в лес.

– Путаем следы, – пояснил тот, кого звали Патрик. – Не бойся, Нора, доставим тебя в целости, пусть и не так быстро, как хотелось бы.

– Но план был другой! – с подозрением напомнила Нора, понимая, впрочем, что даже если эти двое замыслили недоброе, она ничего не может им противопоставить.

– В нашей ситуации само существование плана – плохая идея. А уж тот факт, что о нём знаем не только мы…

Они недолго ехали на запад. Едва подул ветер и начал сыпать мокрый снег, они свернули на юг, и весь следующий день скакали почти до самой пустыни, так что лошади начали нервничать и сопротивляться из-за непривычных им вулканических запахов. Потом снова ехали на запад, пока лошади не начали выбиваться из сил. Тогда Патрик и Гавейн начали искать место для ночлега, Нора мысленно благодарила небеса: хоть она и не жаловалась, её пятая точка от продолжительной езды болела невыносимо.

Даже если кто-то и пытался следовать за ними из Диффоука, здесь их вряд ли найдут, и всё равно охотники спали по очереди, а лошадей разместили чуть поодаль, чтобы они не привлекали внимания к стоянке.

Потом несколько дней они двигались на север, постоянно петляя, словно кто-то всё ещё мог идти по их следу. Даже Норе, которая привыкла соблюдать осторожность в пустыне, подобные меры показались чрезмерными – ведь за несколько дней они не встретили ни одной живой души.

В Ахаонг они вернулись с запада. Они не останавливались в поселениях, а чуть замедлились лишь в Санвуде, где Гавейн поменял лошадей на более быстрых и свежих, а потом они на максимальной скорости помчались в Грэйсэнд. Санвуд был родным городом для клана Мьют, кто-то мог заметить Гавейна и донести Месарош, что он здесь, а они-то ужи наверняка знали, кого он сопровождал. Конечно, вероятность такого совпадения была довольно мала, но не для того они обходили Ахаонг по широкой дуге, чтобы попасть в засаду в самом конце маршрута.

Вот и все, путешествие окончено. Камера была та же самая, что и в прошлый раз, с крошечным зарешёченным окошком высоко вверху. И теперь Нора чувствовала себя ещё более одинокой, чем раньше. Раньше ей было плевать на общество, потому что у неё была цель. Но теперь она уже сделала все, что могла, и ей оставалось только ждать.

День сменился ночью.

Чем больше времени она проводила в камере, тем сильнее путались её мысли и чувства. Она не знала, через сколько дней она встретится со счетоводом, чтобы отчитаться о проделанной за два месяца работе и услышать свой приговор. Она не знала, готова ли отправиться к Игараси. Она никак не могла решить, что же ей дороже: её жизнь или её свобода.

Снова наступила ночь.

Еду ей приносили регулярно, и Нора заставляла себя есть. Она не хотела, и не понимала до конца, зачем превозмогает себя, но потом поняла, что просто не хочет сдаваться. Ладно, пусть её отдадут Игараси. Пусть они делают с ней, что хотят. Если они убьют её – им за это ничего не будет, и она получит своё избавление.

«Я всё сделала правильно, – твердила сама себе Нора. – Я отомстила, и я разоблачила кровососов, нарушающих закон».

Через несколько дней один из охранников обмолвился, что Йерне и Иштван Месарош мертвы. Узнать об этом Норе было приятно, и она даже успокоилась на некоторое время. Но чем глубже она осознавала, что её месть свершилась, тем больше места в её душе занимало чувство одиночества.

Ещё одна ночь, более холодная и темная, чем все предыдущие. Нора не могла заснуть, и всё смотрела в дальний угол камеры, который казался более тёмным, чем все остальные. На миг ей даже показалось, что тьма живая, что она клубится и смотрит на неё, или даже… Нет, это было глупое самовнушение, но на миг ей показалось, что это её собственная тьма, вышедшая на свободу. А потом Нора закрыла глаза и заставила себя успокоиться.

– Не оставляй меня, – послышался скрипучий гнусавый голос из дальнего угла. – Я не хочу быть одна, не оставляй меня.

Впервые за четыре года Нора утратила контроль над своим горем и заплакала.

Никто, включая саму Нору, не мог толком понять, откуда в её камере взялся ещё один постоялец. Тревогу поднял охранник, услышавший, как "гостья" утешала Нору посреди ночи.

– Кто здесь? – спросил он, пытаясь одновременно светить в маленькое окошко в двери хвостом саламандры и заглядывать в него.

Незнакомка умолкла, Нора тоже перестала всхлипывать, насторожившись. Теперь, когда она немного справилась со своими эмоциями, ей стало страшно. Ночью она почти ничего не видела, такой была тьма, но днём в её камеру проникал серый свет, и она была абсолютно уверена, что с ней никого не было. Высокая широкая фигура была с головой завернута в балахон из плотной ткани, цвет которой нельзя было разобрать в свете светильника.

– Покажи своё лицо, – потребовал охранник.

Гостья пошевелилась и с явной неохотой стащила капюшон. Нора испуганно ахнула: перед ней был не человек. Посередине широкого лица был длинный, как у мамонта, хобот, только без шерсти. Голова была лысой, без единого волоска, а уши вдвое больше, чем у человека. Только глаза были самыми обычными, человеческими, и в них застыла безграничная грусть.

– Пожалуйста, не прогоняй меня, – сказало существо гнусавым голосом.

Нора чувствовала, как сильно бьётся её сердце – она знала, что в мире существуют монстры, двух из них она не так давно убила. А ещё был пирокрот, на которого охотились они с Арпадом, и двухголовый людоед. Она ещё о многих слышала, но никто из них не подходил для описания этого.

– Ты кто? – полушепотом спросила Нора, и голос её дрогнул.

– Я Донная Птаха. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Охранник поднял тревогу, и когда он отошел от двери, в камере снова стало темно. По звукам Нора поняла, что Донная Птаха снова надела капюшон. Некоторое время они провели в тишине, а потом это стало невыносимо.

– Как ты сюда попала? – спросила Нора.

– Я не знаю. Сначала было темно, а потом стало немного светлее, и я услышала, как ты всхлипываешь.

От её слов и её голоса Норе снова захотелось заплакать, но она взяла себя в руки.

– Но как это произошло? И… Кто же ты?

– Я не знаю, – прогнусавила гостья. – Я Донная Птаха.

В коридоре послышались торопливые шаги нескольких людей. Вернулся охранник с подкреплением. Они открыли дверь, внутрь вошел один и осветил все углы, чтобы убедиться, что других нежданных посетителей нет.

– Ты, – ткнул он светящейся палкой в Птаху. – Сними капюшон и покажи руки, чтобы я их видел.

Пришелица подчинилась, охранники и Нора с удивлением увидели, что у неё четыре огромные мускулистые руки с длинными гибкими пальцами. Казалось, она могла бы раскрошить в объятьях всех трёх охранников, если бы захотела, и они это тоже поняли.

– Выходи.

– Я хочу остаться с ней, я не хочу быть одна…

– Твои желания мало кого волнуют, красотка. Выходи.

Птаха подчинилась, семеня к двери мелкими шажками. Нора слышала, как открылась дверь соседней камеры, как охранники велели Птахе войти туда, а потом переговаривались в коридоре, рассуждая, позвать ли охотника из гильдии прямо сейчас или подождать до утра.

– Эй, ты там? – послышался приглушённый расстоянием и двумя дверьми голос.

Нора догадывалась, что обращаются к ней, но отвечать не спешила. Она не понимала, что произошло, откуда взялось это странное существо, и что с ним – точнее, с ней, – будет дальше. Вдруг охотники сочтут её опасной и уничтожат? И хотя Арпад утверждал, что если монстр не агрессивен, его никто не трогает, Донную Птаху могли счесть опасной только за обстоятельства её появления.

– Ты там? Или ты ушла? – в противном скрипучем голосе послышались жалобные плаксивые нотки, и Нора, почувствовав, как подступают слёзы к её собственным глазам, сказала громко:

– Здесь я, куда я денусь…

– Заткнитесь там! – прорычал грубый мужской голос из одной из соседних камер.

Донная Птаха заплакала в голос, слушать это было невыносимо не только из-за жуткого звучания её голоса, но и из-за неподдельного горя в её интонациях. Другие заключённые проснулись, и стали грубо возмущаться, и Нора, изо всех сил перекрикивая их голоса, пыталась успокоить Птаху и уговорить потерпеть. Она боялась, что охранники могут навредить невесть откуда взявшемуся монстру, лишь бы навести порядок в доверенном им секторе казематов, но те, видимо, привыкли проявлять осторожность, и вскоре Птаха немного притихла. Нора не знала, уснула ли она, сама она до самого рассвета глаз не сомкнула. Она думала, не появится ли из тёмного угла кто-то ещё. Рассуждала о том, кем же может быть эта Птаха, и будет ли у неё возможность когда-нибудь это узнать.

Утром, когда ей принёсли завтрак, она спросила у охранника о гостье, но он ничего не знал. Сама Птаха молчала, лишь её негромкое ворчание послышалось, когда ей принесли еду. Ещё через некоторое время явился охотник из гильдии, а с ним – одна из счетоводов и два охранника. Они сначала пришли к Норе, расспросили её о ночном происшествии, потом направились к Донной Птахе, и довольно долго допытывали её. Потом они ушли, ничего не сказав, но вечером, незадолго до ужина, охранник спросил у Норы, не возражает ли она против соседства. Она удивилась, что её мнение что-то значит, и согласилась. Птаху вернули в её камеру, и теперь они могли разговаривать, не тревожа других заключенных.

– Так откуда ты взялась? – в очередной раз спросила Нора.

– Не знаю.

Казалось, Донная Птаха родилась вчера. Она ничего не знала о себе самой, но при этом неплохо была осведомлена об устройстве мира, об Ахаонге, гемофилах, драконах и других чудовищах. Нора подумала, что это что-то вроде амнезии, но саму Птаху её потеря памяти, кажется, ни капли не беспокоила. Иногда она замыкалась в себе и отказывалась разговаривать несколько часов, а потом сама возобновляла беседу.

Нора знала, что их кто-то подслушивает: раз или два она слышала осторожные шаги за дверью, которые были всё же недостаточно тихими. Но её это не беспокоило: что касалось Донной Птахи скрывать ей было нечего, она сама мало что понимала. Единственное, что её немного огорчало, это тот факт, что их знакомство вряд ли продлится долго. Несколько дней, неделя, может, месяц… Но когда наступит её очередь, и Офли изучит все материалы по её делу, состоится суд, после которого она отправится…

Об этом Нора думать не хотела. Мысли о собственной судьбе вызывали у неё слёзы, а когда она начинала плакать, к ней присоединялась Птаха, и тогда Норе становилось ещё горше. У них с этой странной пришелицей установился какой-то странный контакт: они очень остро чувствовали друг друга. Иногда Норе казалось, что она просто сошла с ума, и Донная Птаха ей мерещится. Но охранники тоже её видели, она исправно съедала свою порцию еды, когда приносили, и казалась вполне реальной. Но у Норы всё равно были сомнения.

Она уже потеряла счёт дням, и ей казалось, что она всю жизнь проведёт в этой темнице, как вдруг однажды после завтрака за ней пришли двое охранников.

– На выход, – скомандовал один из них Норе.

– Не оставляй меня, я не хочу быть одна, – заныла Птаха.

– Ты тоже можешь пойти, – сказал ей охранник. – Только не делай глупостей.

– Куда мы идём? – дрожащим голосом спросила Нора.

– Тебя желает видеть верховный счетовод, госпожа Офли.

Нора задрожала от беспокойства, но продолжила идти. Может, у Офли появились к ней вопросы, а может, сразу будет суд. Нору держали в неведении, как будто это её не касалось, а может, это уже было частью положенного ей наказания за убийство Тои Игараси.

Они покинули подземелье, и серый дневной свет резанул по глазам. В вечном полумраке подземелий Нора почти забыла, на что похож настоящий день. Воздух показался ей горячим и сухим, даже кожу начало покалывать от света, хотя окна были залеплены снегом. Нора дышала полной грудью и у неё закружилась голова от избытка свежего воздуха, страха и нахлынувших эмоций. И она вдруг поняла, что если Птаха будет с ней рядом, она не сможет вести себя перед верховным счетоводом разумно. Она будет всё время плакать, жалея себя, но именно сейчас ей нужно собраться с силами и приготовиться к борьбе. Решение ещё не принято, и Нора должна привести все возможные доводы в свою пользу. Возможно, удастся договориться о другом способе возмещения – такое тоже бывало, ей Арпад рассказывал. Но для этого ей нужен трезвый разум и крепкий дух. А она совсем расклеилась в последние дни.

– Птаха, может, ты всё же подождешь меня внизу? – попросила Нора. – Я вернусь к тебе довольно скоро.

– Я не хочу быть одна… – прогнусавила та.

– Ты не будешь одна. Думай обо мне, как будто я рядом. Воображай, что мы разговариваем, а потом расскажешь мне, что я пропустила, ладно?

– Но я…

– Я не оставлю тебя одну, я обещаю, – от этих слов у Норы внутри что-то больно кольнуло, но у неё не было времени разбираться с этим. – Пожалуйста, подожди меня внизу, Птаха.

Та согласилась с явной неохотой, и Нору повели дальше наверх. С уходом Птахи страх усилился, но сил, хоть и незначительно, всё же прибавилось.

Её привели в большой светлый кабинет с длинным овальным столом. Во главе стола сидела госпожа Офли, на некотором расстоянии от неё – Арпад Фаркаш. По другую сторону от счетовода сидел Трог Маюц, и он жестом указал Норе место рядом с ним. Она не без труда отодвинула тяжёлый стул дрожащими руками и села. "Соберись. Немедленно, – приказала она себе. – Сейчас может решиться очень многое".

Напротив Офли расположился незнакомый Норе мужчина, на первый взгляд привлекательный – смуглый, стройный, с живым блеском в глазах. Но неравномерная седина в его длинных черных волосах делала его похожим на скунса.

– Мы ждем ещё одного человека, – пояснила Офли Норе. – И тогда мы начнём.

Нора кивнула, нервно потеребив кожаный браслет на левом запястье. Она заметила, что у Арпада браслета уже не было, его отпустили. Она была рада этому факту, значит, он не сильно пострадал от её действий. Она потёрла воспалённые глаза, окончательно привыкая к дневному свету. Серое небо за окном было очень светлым – значит, окно выходит на юго-восточную сторону. Странно было осознавать, что там, за плотными зимними облаками, прячется яркое солнце. Норе захотелось подойти к окну и выглянуть наружу – уже много дней она не была так близка к свободе. И одновременно так далека.

Отвернувшись от окна, Нора неожиданно встретилась взглядом с Арпадом. Он смотрел на неё уже некоторое время, и лицо его ничего не выражало. А потом, с таким же непроницаемым лицом, он ей подмигнул. Нора опустила взгляд, уставившись на полированное дерево стола; он не злится – хотя бы в этой части у неё от сердца отлегло.

Через несколько минут дверь в зал снова открылась, впуская ещё одного незнакомого Норе человека. Он замер чуть поодаль от стола, будто задумавшись о чём-то. Потом медленно приблизился, окинул присутствующих подозрительным взглядом, и снова задумался, словно решая, куда сесть. Он выбрал место между Норой и "скунсом", и это казалось странным решением – ведь рядом с Арпадом было полно свободного места, а теперь получалось, что большая часть присутствующих сгрудилась по одну сторону стола, – но никто ничего не сказал.

Едва последний прибывший устроился удобно на своём стуле, Офли заговорила:

– Мы здесь собрались, чтобы достичь предварительной договорённости о сведении счетов между Норой Найт из племени номадов Цеплин и кланом гемофилов Игараси. Как вы знаете, или, возможно, догадываетесь, наша встреча носит неофициальный характер, но это не означает, что договорённость, достигнутая на этом совете, не будет иметь силы. То, что мы сегодня обсудим, не будет записано в летописях, но будет записано в памяти счетоводов. Властью, доверенной мне советом города Грэйсэнд, советом клана Мерси и справедливым богом Олд, я призываю всех вас быть честными и рассудительными.

Офли оглядела всех присутствующих, словно убеждаясь, что до каждого дошёл смысл её слов. Когда она поглядела на Нору, в её глазах были теплота и спокойствие, и Норе стало немного легче, хотя на это и не было причины.

– Полагаю, часть присутствующих знакомы друг с другом, но для полной уверенности я всех представлю, – продолжила верховный счетовод. – Справа от меня сидит Трог Маюц, агент службы безопасности гильдии охотников Грэйсэнда, здесь он находится в качестве голоса магистра гильдии, уполномоченный принимать решения, которые мы будем сегодня обсуждать. Нора Найт – должник, распорядившаяся без официального права жизнями одиннадцати гемофилов. Винцент Мьют, заинтересованное лицо, приглашённое по настоянию взыскателя. – Офли перевела взгляд на мужчину, который пришёл последним, и Нора непроизвольно тоже на него покосилась. Это был отец Гавейна, глава клана Мьют, и она воображала кого-то более… величественного что ли. – Риота Игараси, – когда Офли назвала это имя, Нора не сдержалась и вздрогнула. Она должна была догадаться, что он будет здесь. Она встретилась взглядом со "скунсом", и ей стало совсем дурно. Нора почувствовала холод, комната перед её глазами закружилась, и она вцепилась руками в стул, чтобы не упасть. – Взыскатель по одной жизни из одиннадцати. Арпад Фаркаш – должник по побочному делу, свидетель, заинтересованное лицо.

Комната продолжала кружиться, Нора, не моргая, смотрела в серое небо за окном, но чувствовала на себе взгляд Риоты. О чём он думал? Как всадит ей в шею зубы на полных правах, отыгрываясь за смерть своей сестры и исчезновение миньона? Или о другом – о том, что обычно сопровождает кормёжку? Между гемофилами и их миньонами контакт всегда очень тесный. Это одновременно и цена, которую платит кровосос, и ароматная приправа к обеду, и наркотик, покоряющий человека на долгие годы. Однако Норе это недоступно: она проверила уже не единожды.

– Я изучила материалы, предоставленные взыскателем, должником и свидетелями, – продолжила Офли, – и пришла к выводу, что на данный момент счёт следующий. Нора Найт, согласно свидетельствам и её собственному признанию, без официального права отняла жизнь у одиннадцати гемофилов. Не по фактам, но по заслуживающим доверия свидетельствам, восемь гемофилов относили себя к клану Месарош, двое – к клану Дельганн. Ещё один гемофил относился к клану Игараси. Ни Дельганн, ни Месарош не объявили себя взыскателями. Также следует взять в расчёт дополнительные обстоятельства…

Слушая голос Офли, Нора постепенно успокаивалась. Чему быть – того не миновать. Немного боли и унижения она как-нибудь вытерпит, а в свободное время сможет заняться взысканием оставшегося долга с Месарош. Как того требовали формальности, верховный счетовод перечисляла долги, установленные на данный момент. Выходило, что Месарош должны Норе ещё восемь жизней. Всего они с Арпадом нашли в пустыне семнадцать тел номадов с повреждёнными шеями, Нора успела вернуть себе долг за восьмерых. Но поскольку действовала она без разрешения на взыскание, теперь она была в долгу у протектората и у гильдии охотников за потраченное на неё время и за самовольное нарушение подконтрольного режима. Ещё одну жизнь справедливо, но без лицензии «взыскал» Арпад, за что ему также выставили счёт. Потом Офли перешла к самому серьёзному долгу, и сердце Норы снова забилось быстрее.

– За ошибочное взыскание долга с клана Игараси в размере одной жизни, Норе Найт будет предложено вернуть долг. Первоочередным методом оплаты является её собственная жизнь, второстепенным – её собственные должники. Однако, учитывая особые обстоятельства дела, изложенные ранее, протекторат, в моем лице и гильдия охотников, в лице Трога Маюца, решили предложить сделку всем заинтересованным сторонам. Заключается она в следующем: гильдия охотников выступит гарантом расчета между Норой Найт и кланом Игараси в обмен на преданное и самоотверженное служение Норы Найт в течение десяти лет. Клану Игараси, в качестве расчета, предлагается принять в миньоны двух заключённых протектората, не имеющих шанса на освобождение при других обстоятельствах. Расчёт между протекторатом и гильдией охотников состоится по закрытому договору, не налагающему на других участников взаимного расчёта дополнительных обязательств. Итак, все ли участники согласны на это предложение? Первое слово должнику.

Нора не могла поверить в то, что она слышит. Гильдия охотников за неё заступилась? И все, что им от неё нужно – чтобы она согласилась служить им? Она хотела уже закричать три раза "да" и встать перед Риотой Игараси на колени, чтобы он тоже согласился, как вдруг голос подал Арпад.

– Подумай хорошенько, Нора. Это не самое лучшее предложение из тех, что я слышал.

Нора уставилась на него ошарашено. Но это самое лучшее из того, на что она могла рассчитывать!

– Десять лет в обмен на пожизненное донорство – хорошее предложение, – сказал Трог.

– Ты сначала спроси, кому нужно это её донорство, – сказал Арпад, бросив короткий взгляд на Риоту. – Насколько мне известно, недостатка в миньонах в клане нет, но зато есть проблемы с финансами. Что им мешает…

– Ты за меня не торгуйся, – перебил его Риота, и у Норы мурашки побежали по коже от его неестественно низкого голоса. – Своё слово я скажу в свою очередь.

Намёк сработал, в зале повисла тишина.

– Нора, – через несколько секунд сказала Офли. – Твоё слово. Что ты думаешь о предложении гильдии охотников?

– Пять лет, – очень тихо сказал Арпад, глядя на Нору. Она знала, что он подсказывает из лучших побуждений, но не была уверена, что он прав. В конце концов, гильдии придётся заплатить за неё цену протекторату, а что это за цена, Нора не знала.

– Пять – подходящий срок, – почти шепотом сказал Винцент справа от неё, и Нора поняла, что он тоже даёт ей совет, хотя они даже не знакомы лично. С чего бы вдруг? Арпад упоминал, что они с Винцентом старые друзья, но глава клана Мьют здесь по приглашению Риоты.

Ей нужно решаться. Вряд ли гильдия откажется от сделки только потому, что она назвала слишком низкую цену. В крайнем случае, она примет первое предложение. Торг, как она уже поняла, возможен.

– Пять лет, – сказала она, надеясь, что голос прозвучал твёрдо.

– На условиях для штрафников, – добавил Трог к своим требованиям. – И мы ещё вернемся к этому, когда слово скажет Риота.

Арпад едва заметно кивнул. Нора повторила его жест, соглашаясь на условия для штрафников, хотя и не знала, что это такое.

– Тебе слово, Риота, – сказала Офли, и Нора снова поглядела на своего взыскателя. Он хмурился и буравил присутствующих недобрым взглядом.

– Я изучил ваше предложение, прежде чем идти сюда, – сказал он, и Нора откинулась на спинку стула, словно надеясь оказаться подальше от его жуткого голоса, – и, хочу сказать, оно меня не удовлетворяет. Зачем мне в семье преступники? Пожизненный срок вы даёте убийцам, которым не предъявили взыскание, но чья вина доказана. А если человек убил один раз, он может сделать это снова… В общем, моя мысль, я думаю, ясна. У нас мирная семья, и мы не собираемся выполнять работу тюремных надзирателей.

– И всё-таки вы здесь, – заметила Офли.

– Да. Потому что её жизнь, – он кивнул на Нору, – мне тоже не нужна. В качестве миньона она не годится, рабочих рук у нас достаточно. Если мы тут с вами ни о чем не договоримся – с ней мы точно достигнем консенсуса. – Он поглядел Норе в глаза, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы не опустить взгляд. – Ты – наследница целого племени номадов. Не думай, что тебе нечего предложить, кроме себя самой.

Это прозвучало грубо, но всё же обнадежило Нору. Она действительно ему не нужна! Она должна была верить, когда слышала, что Игараси – порядочные и честные гемофилы. Но почему-то до этого момента все кровососы представлялись ей похожими на Дельганн и Месарош, и жутковатая внешность Риоты не помогала успокоиться. Но теперь, когда он признал лично, что не собирается взимать с неё долг, делая её миньоном… Она была готова уплатить любую цену, которую он назовет.

– И всё же, – продолжил Игараси, – есть кое-что, что меня интересует больше, чем её наследство. Оставьте себе своих заключённых, моё предложение следующее. Во-первых, я хочу, чтобы миньонам гемофилов, которых вы арестуете или упокоите в течение следующих трёх лет, в первую очередь предлагали присоединиться к клану Игараси. Добровольно, без принуждения. Мы примем только психически и физически здоровых. И, во-вторых, мне нужен кредит лояльности от гильдии охотников и клана Мьют на тот же срок. Все мы прекрасно понимаем, к чему идёт дело. Гемофилов уже начинают ущемлять, и я хочу, чтобы моя семья благополучно пережила этот кризис.

– И в чем же должна заключаться эта "лояльность"? – настороженно спросил Трог.

– Мы не собираемся нарушать закон, если вы об этом, – сказал Риота. – Но досадные недоразумения иногда имеют место. Я помню, как было во время "кровавой десятилетки". Достаточно было намёка со стороны любого идиота с царапиной на шее, чтобы за нашим братом отправлялась команда и сжигала его живьём. И многие злоупотребляли повышенной бдительностью гильдии…

– Мы помним, как это было, – перебил Трог. – Мы не думаем, что на этот раз дойдет до подобного.

– А вы подумайте. Из нашей семьи в Вормруте ушло три миньона только потому, что по соседству накрыли логово Дельганн, нарушавших законы о кормлении. Глупые напуганные люди мгновенно забыли, как оно было у нас в семье, и теперь рассказывают небылицы всем, кто готов их слушать.

– Простая инспекция с участием счетовода выявит правду, – заметила Офли.

– Так и произошло, – кивнул Риота. – Да вы об этом знаете. Но это сейчас у вас ещё есть время на инспекции. А когда истерика станет массовой, когда вы накроете ещё несколько семей Дельганн, Месарош, а, может, и Данай, а оставшиеся разбредутся по Ахаонгу в поисках пропитания, вот тогда вам будет не до инспекций, вы просто будете наводить порядок, любыми способами. И вот на такой случай я хочу заключить сделку. Просто чтобы вы и ваши люди помнили, что Игараси готовы к сотрудничеству, готовы идти на уступки и прощать долги. Ты, девочка, это тоже запомни, – он снова подарил Норе хмурый пристальный взгляд.

– Вот теперь я понял, зачем я здесь, – сказал Винцент Мьют, выпрямляясь на стуле. – Позволь я переформулирую это твоё требование, Риота. Сейчас ваша семья живёт, соблюдая законы и хорошо обращаясь с миньонами, потому что все в Ахаонге забыли, насколько опасны могут быть гемофилы и охотно подставляют вам свои шеи ради нескольких часов блаженства. Но когда они очнутся и поймут, что сделали со своей жизнью, кому позволили к себе прикоснуться, и захотят вас покинуть, вы уже не сможете оставаться такими светлыми и незапятнанными. И на такой случай вам нужно послабление. "Кредит лояльности", как ты сам это назвал…