Текст книги "Шестая организация"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

   Отреагировал только Кертес.

   – По-прежнему без сознания, – товарищ вытащил девушку из машины и покачал головой. – Но вроде дышит.

   – Лин наверняка еще не спит, несем сразу к ней...

   Появление в здании оперативника с юной девой на руках и трупа с косой удалось оценить лишь ночному сторожу, да паре припозднившихся сотрудников, поднимавшихся из тренажерного зала.

   Больничное отделение оказалось закрыто, пришлось звонить доктору. Как оказалось, Лин не спала, а в спокойной обстановке работала над диссертацией, и через минуту уже появилась. Через две – примчался Макс.

   – Так, это и есть таинственный убийца вампиров? – скептически оглядев тело, спросила Лин. – Пока что не впечатляет.

   – Ее не могли засечь вампиры с их чутьем, а стражники понятия не имеют, как она проникла в закрытый квартал, – сказал Кертес, укладывая девушку на один из столов.

   – А еще мы не знаем, зачем она убивала вампиров, – добавил я.

   – И она таскала собой косу и представлялась Смертью...

   – Первая фраза была самой интересной, – фыркнула Лин. – Так, уходите... Сочинять отчет и спать, а то Нэль скажет, будто я вас специально здесь задержала.

   – Лин! – Кертес пощелкал пальцами перед ее носом. – Она вампира убила, слышишь? Одного, а второго ранила так, что он до сих мало на что способен.

   – Вот и разберусь, почему, – не поняла Лин.

   – Идите, – вздохнул Макс. – Ничего эта... смерть не сделает. Я же останусь тут.

   Отчет я составил сам, великодушно отправив Кертеса дрыхнуть, а затем, потратив час на попытки вникнуть в чтение, все-таки вернулся в госпиталь.

   Ни Лин, ни Макса я там уже не нашел. Вместо них за рабочим столом сидел хмурый Грай, уставившийся на экран ноутбука и изредка прихлебывающий что-то из огромной кружки. На мое появление он отреагировал, отставив кружку и флегматично кивнув на соседний стул, и пару раз дернул резинку на запястье, не отрывая взгляда от экрана.

   Технарь пожаловался, что врач оставила его здесь в рамках проходящего тестирования, наблюдать за пациенткой при помощи камеры, установленной в закрытой палате. Девушка лежала на койке, по-прежнему не подавая признаков жизни.

   – Ты что-нибудь в этом понимаешь? – спросил я, кивнув на окошки программ, занимающие половину экрана.

   – Мозговая активность, пульс... еще что-то... не знаю, что где, но должен сработать звуковой сигнал при каком-либо нарушении, – Грай поднял руку, предвосхищая следующую фразу, – Лин заверила, что ничего сложного здесь нет. – Он посмотрел на меня и добавил: – Мне все равно сегодня запрещено спать. Я же сказал, тестирование!

   У него была замечательная особенность предвидеть реакцию собеседника и отвратительная привычка тут же отвечать на непроизнесенный вопрос. Фактически, он мог разговаривать за двоих. Из принципа я не стал спрашивать о сути тестирования, и Грай незамедлительно меня просветил.

   – Новый препарат, – он повертел в руках кружку. – По идее, надобность во сне отпадает на три-четыре дня, и при этом не должна понижаться работоспособность, как при бессоннице. Химики не спят всем составом, но для чистоты эксперимента понадобилось хотя бы десять человек, и я согласился... На самом деле...

   – Грай, а какая завтра будет погода? – перебил я. Парень замолк, непонимающе нахмурившись.

   – Ага, сбой системы! – обрадовался я. – И что? Побочные эффекты ожидаются? Я слышал, при бессоннице может развиться шизофрения.

   – Завтра к вечеру будет ясно, – усмехнулся технарь, потирая запястье. – Но я под наблюдением и не планирую продолжать эксперимент долго.

   – Самое сложное – найти какое-нибудь дело на восемь часов, – авторитетно заявил я.

   – Не то слово, – вздохнул технарь. – Благо, на сегодня меня озадачили...

   Я взглянул на экран.

   – Как собираетесь выяснять, что с ней? Мне показалось, она явно не в себе.

   – Ты знаешь, – Грай вздохнул, – ее организм действительно был очень слаб, но Лин ввела какие-то витаминизированные растворы и утверждает, что сейчас все в норме. Только вот амнезия...

   – Это и так было понятно, – поморщился я. – Раз она даже имени своего не знает. Так что будете делать?

   – Ждать, пока она проснется, и говорить с Моэмом, – пожал плечами Грай. – Пусть применяет гипноз...

   Вопрос о том, как девушка попала в вампирский квартал незамеченной, оставался открытым, как и причины, по которым она взялась убивать вампиров, и раз Грай не торопился рассказывать, значит, никаких догадок у специалистов не появилось.

   Грай молчал, раскачиваясь на стуле, и казался абсолютно умиротворенным, если бы не руки.

   – Зачем ты это делаешь? – не выдержал я. – Такая нервная работа, или бросаешь курить?

   – Бросал, с тех пор и привык. Оказалось, полезно... Знаешь о методиках быстрого чтения? – спросил техник. Конечно, я не знал, а он продолжил и без моего ответа. – Там рекомендуют стучать по столешнице, читая текст, и проговаривать фразы под определенный ритм. А столешницы или еще какой поверхности под рукой может и не быть.

   – Поэтому ты решил добиться незаживающей ссадины на собственном запястье, я понял. И ты молчишь.

   – Я под этот ритм думаю.

   Грай не уловил сарказма. Дурная, на мой взгляд, привычка стала частью его жизни, боль он уже почти не чувствовал, а во время дерганья прокручивал в уме различную информацию, решал уравнения и читал стихи.

   – А как ты проводишь время по ночам? – поинтересовался техник.

   – В последнее время читаю, – я пожал плечами. – До того как-то все времени не находил... Фильмы смотрю... Сейчас, наверное, стану в тренажерке пропадать...

   – Читаешь?.. – Грай задумчиво почесал лоб. – А вот... с языками знаком?

   – То есть? – не понял я. – Если надо, со всеми объяснюсь...

   В пределах одного лишь Восточного союза насчитывается около полусотни диалектов, впрочем, не слишком сильно отличающихся друг от друга. Подобная ситуация обстоит и в Южном союзе, и в Западном, но, в принципе, понять иностранцев не составляет особого труда – различия языков состоят не столько в лексике, сколько в произношении, под которое выделяют огромное количество времени в любой школьной программе. Сложнее всего дело обстоит с союзом Океания, но, главным образом, из-за специфических морских терминов, употребляемых жителями островов.

   – По языку в школе была десятка? – поинтересовался Грай. – Просто мне-то никогда выше трех баллов не ставили.

   – Десятка, даже в состязаниях участвовал, – кивнул я.

   – Тогда смотри, – Грай прикинул что-то в уме. – Лин все равно собиралась про это рассказать, только утром...

   Он выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький пластиковый контейнер. Внутри емкости оказалось приспособление, напоминающее миниатюрную карту памяти, только более сложной конструкции.

   – Переводчик? – узнал я.

   – Ага, – кивнул Грай. – Имплант-переводчик, специально для таких, как я, неспособных улавливать разницу в произношениях...

   Такими вещами частенько пользуются люди, которым по работе необходимо часто общаться с представителями других союзов, и не на уровне "хоть как бы понять", а точно, четко и ясно, и вдобавок, помнить о правильных интонациях, дабы не показаться невежливым. Фактически имплант-переводчики – это библиотеки словарей, встроенных в мозг, а об операциях и технических подробностях я знаю только то, что весь процесс вживления устройства стоит очень дорого.

   – Да, это Лин извлекла из нашей пациентки, – вернулся к обычной манере общения Грай.

   Я вгляделся в экран.

   – На правом виске сбриты волосы и видны следы, все аккуратно и точно, под волосами очень трудно заметить...

   Грай достал с полки другой ноутбук, разыскал нужный шнур, подсоединил универсальный адаптер и вставил переводчик в разъем.

   – И вот сейчас будет самое интересное, – он пододвинул ноут поближе ко мне. – Это – библиотека словарей.

   Я промолчал. Стандартный набор переводчика состоит из трех словарей: общеупотребительные слова, отличающиеся только произношением; сравнительно небольшая группа слов, несущих разный смысл в разных союзах; словарь новых терминов, в основном, пришедших из Океании. В памяти же этого переводчика...

   – Девяносто пять словарей, – прокомментировал Грай. – И это только "исходник"!

   Обычно в переводчиках нет никакого "исходника", мозг ведь самостоятельно принимает неизвестные слова, а устройство помогает их произносить и понимать, соотнося с данными словарей.

   Отозвался я единственным словом, крутящимся в голове, и наугад открыл первый попавшийся архив. Все стандартно – программа и список слов.

   – Вот-вот... – подтвердил технарь. – Что-то понимаешь?

   Я прокрутил список, отыскивая знакомые названия. С ходу нашел только одно.

   – А переводится на какой тогда?

   – Это тоже интересно, – Грай открыл файл "перевод". Вот и знакомые три стандартных словаря. – Понимаешь, Грэд? Вся эта белиберда загружена только для того, чтобы отыскать там существующие слова, перенести их в существующие словари и только после этого поставить в нужном порядке и верно произнести на нашем языке. И, соответственно, понять речь другого человека...

   Весь процесс можно представить так: незнакомые слова проходят через переводчик, ищутся в словарях "исходника", с их же помощью переводятся в знакомые, а потом строятся в фразу на стандартном наречии Данатоса или другого союза.

   – Тогда значит, что один из этих языков ее родной... И я не понимаю, какой из девяносто пяти!

   – А ты вообще уверен, что это языки? – поразился Грай. – Мы вот тоже искали что-то знакомое, но везде одно и то же – тысячи непонятных слов, знакомы лишь некоторые...

   – Так как она не свихнулась с таким объемом ненужной информации?!

   – Понятия не имею! Вообще, бессмыслица какая-то... Лично я жду, на каком языке она заговорит без переводчика...

   – Я теперь тоже...

   Но просто ждать было довольно скучно. Теряясь в догадках (в том, какая из них будет более идиотской), мы посмотрели какой-то фильм и сыграли в шахматы – они нашлись под столом.

   Утром пришел Моэм. На тот момент Грай попросил меня показать трюк с рукой ("Что, действительно бегает?"), так что шаман довольно ухмыльнулся, наблюдая результат своего "урока". Он же объявил, что сейчас придет Лин и, так как девушка не проснулась, придется ее разбудить. Буквально через минуту после его слов явилась Лин с телохранителем, и за ними – Кертес.

   – Я решил, что имею право находиться здесь, – заявил товарищ. – В конце концов, вампирским кварталом занимались мы с Грэдом.

   – Так прогоню обоих! – буркнула Лин, но не прогнала. Вместо этого оглядела присутствующих и сказала:

   – Будить надо тихо, осторожно и терпеливо. Так что я не подхожу. Значит, идет... – она скептически взглянула на Моэма, потом на Кертеса. – Грэд или Макс. Грай, замолчи, я не пущу к больной человека, у которого сейчас вместо мозгов химикаты.

   Технарь не торопился возмущаться, мы с Максом переглянулись.

   – Давай я, мне все равно.

   – Это объяснение входит у тебя в привычку, – недовольно вставил Кертес, и к пациентке отправился Макс.

   Мы же остались у экрана – наблюдать. Звук, благо, тоже был подключен.

   Макс и вправду умел успокаивать – девушка испугалась только в первые секунды после пробуждения, а затем почему-то провела рукой по лицу Макса, облегченно вздохнула и что-то проговорила, разводя руками.

   – Я ее не понимаю, она меня тоже, – произнес Макс громко. – Но, кажется, она рада.

   – Рада! – повторила девушка и закивала, ткнув себя пальцем в грудь.

   – Это единственное слово, которое она поняла? – озадаченно пробормотала Лин. – А остальное...

   – Даже я бы со своей тройкой понял, – вклинился Грай.

   – Может, это имя? – предположил Кертес. – У меня так бабку звали, по матери...

   – Макс, спроси про имя, – потребовала Лин в микрофон передатчика. – Хоть на жестах.

   – Я – Макс, – медленно произнес телохранитель, показывая на себя. – Ты... Рада?

   – Рада, – снова кивнула девушка. – Рада.

   Грай внес в автопоиск по словарям произношение "рада" – продиктовал в микрофон.

   – Это слово общеупотребительно, – сказал технарь. – Может, имя, а может, чувство.

   – Проклятье, придется провести операцию и засунуть обратно переводчик, – вздохнула Лин. Девчонка что-то говорила. – Я ничего не понимаю.

   Она покривила душой, несколько слов были знакомы – например, "неизвестно" и "испуг".

   – Может, все-таки я поработаю? – сварливо поинтересовался Моэм. – Еще не все потеряно.

   – Отправляйся, – скомандовала Лин.

   Общими усилиями Моэм и Макс успокоили девушку во второй раз, Моэм показал маятник и практически в лицах изобразил, что должно произойти. Кажется, она все поняла и была полностью готова к сотрудничеству, по крайней мере, сама уселась поудобнее и уставилась на шамана.

   – Ее дух в теле, – осторожно произнес Моэм. – И она живая. Но...

   Он замялся, не в силах объяснить.

   – Чужая, – подсказал я в передатчик. – Так говорил Джед, тот раненый вампир.

   – Вроде того, – согласился Моэм.

   – Вампир? – неуверенно произнесла девушка. Похоже, еще одно понятное слово...

   Она быстро дотронулась до лба Моэма, нахмурилась и покачала головой.

   – Она проверяет, – догадалась Лин. – Проверяет, человек ли он... На вид, на ощупь... Проклятье, проклятье!

   Моэм повернулся к камере, и я впервые увидел его растерянным.

   – Лин...

   – Начинай! – приказала Лин, а сама достала пачку сигарет и принялась расхаживать взад-вперед.

   – О чем вы подумали? – требовательно спросил я и заметил, что Грай тоже выглядит потрясенным. Мигом раньше лопнула оттянутая ногтем резинка с запястья.

   Лин застыла, нервно прикуривая, и сказала:

   – Идея множественности миров.

   Мы с Кертесом, как самые необразованные, переглянулись.

   – Впервые выдвинута богословом Заром Ингемским, как подтверждение могущества Творца во всех Вселенных... и принята, к слову. Конечно, тогда не существовало никакого научного обоснования, но опыты проводились... Создавались машины, теоретически способные перенести человека в иной мир, но все заканчивалось неудачно...

   – То есть как?

   – Подопытные умирали.

   – Понятно... – я задумался. – Значит, научного обоснования нет и сейчас?

   – Нет, – Лин затянулась и выпустила дым. – Но идея жива, даже после запрета на эти эксперименты.

   – Только не говори, что ты среди этих... приверженцев.

   Доктор неопределенно пожала плечами. Тогда она тоже казалась беспомощной и даже виноватой в чем-то.

   – Но это многое объяснило бы... Непонятную речь, странную реакцию на вампиров...

   Я задумался.

   – Грэд, а ведь...

   – Нет, Кертес.

   – Да! – с молчаливого одобрения Лин Кертес быстро заговорил: – Кого она увидела, оказавшись в квартале? Старого упыря, страшенного! А если там они другие... или все такие, поголовно? А потом мы... Еще один вампир, мертвец и я в том доспехе! Я бы тоже свихнулся и схватил пистолет!

   Грай, нахмурившись, смотрел себе под ноги, Лин курила.

   – Бред, – твердо сказал я.

   Рука меня выдавала, нервно стуча по столу указательным пальцем, и отчего-то не получалось ее контролировать. Я схватил ее, вернул на место и стал привинчивать, вооружившись отверткой. Левой рукой – не слишком удобно, но постепенно привыкну.

   – Идеи оживления трупа тоже считали бредом. Вернее, и сейчас считают, – возразила Лин. – Просто скажи, что думаешь, а? И закончим спор.

   – Я думаю... Думаю, это просто самое легкое объяснение всему и еще одно великое открытие, к которым у тебя патологическая страсть.

   – Продолжай, – спокойно произнесла девушка, стряхивая пепел.

   – И в любом случае, Моэм должен все выяснить.

   – Полагаю, он со мной согласен. Но говори еще.

   – Это не объясняет выбор оружия и именование себя смертью.

   – Этого мы не можем знать. Дальше.

   "Вот ведь тварь", – подумал я. В силу известных причин мне приходится выкладывать все начистоту, и Лин уже приспособилась этим пользоваться.

   – Но такая... гипотеза... Да, имеет право на существование. И – да, многое объяснит, особенно с учетом поведения девушки в вампирском квартале и того, что и вампирам, и Моэму она кажется чужой.

   – Вот видишь, я права! – фыркнула врач.

   – Еще нет, – ненавижу свою болезнь, с ней никогда не выиграть в споре. Противник просто заставит тебя изложить свои же собственные аргументы, а трудно спорить самому с собой.

   Грай решительно тряхнул головой.

   – Не продолжайте, – хмуро попросил он. – Я тоже не люблю подобные версии событий, Грэд, так что просто подождем Моэма.

   Пока мы договаривались друг с другом, а лично я – со своим собственным разумом, отказывающимся допускать такой вариант, Моэму, кажется, удалось ввести "гостью" в транс. Макс сидел рядом и мало чем отличался от загипнотизированной.

   Увеличив громкость динамиков, мы расслышали тихий голос шамана.

   – Записывай, Грай, – спохватилась Лин. – Потом загрузим и переведем по программам импланта.

   Вовремя. Моэм задавал стандартные вопросы про то, кто она, откуда и как попала в вампирский квартал. На последнем Моэм исправился и спросил, как она вообще попала сюда. Ответ был короткий и непонятный. Спросил шаман и про косу, и про причины нападения.

   – Как так выходит, что она понимает его, но отвечает на своем языке? – шепотом поинтересовался Кертес.

   – Они говорят мысленно, – ответил Грай. Сигарета в руках Лин обжигала ей пальцы. Я аккуратно вынул окурок и затушил об стол. – Вслух – это для нас. И для доказательств.

   Моэм внезапно поднялся и покинул палату, прихватив Макса.

   – Он не вывел ее из транса, – прошептала Лин.

   К тому моменту Грай уже переводил текст. Еще несколько секунд программа работала, а шаман, плотно сжав губы, смотрел на Лин. Недоумение, страх, восторг, ожидание – все это читалось на бледном лице. Кертес вопросительно взглянул на меня, я молча подпер голову руками и искоса посмотрел на монитор. Непослушными пальцами Грай нажал несколько клавиш и включил запись.

   На вопрос, кто она, девушка сначала ответила уже знакомое "Я Смерть", а потом, помолчав, продолжила спокойным металлическим голосом: "Меня зовут Тамара".

   Ее зовут Тамара, и она из города, о котором никто из нас никогда не слышал. Из страны, о которой мы не имеем ни малейшего понятия. Из мира, где вампиры так же были персонажами легенд, но стали не жутковатой и печальной реальностью, а своеобразной модой, основанной на желании облагородить ужасное и стать к нему ближе. Всем уже было плевать на преступление, мы ждали рассказа о ее переходе в наш мир.

   "Я умерла, – рассказывала она. – Летом, в поле. Меня убили".

   Я не чувствовал ничего. Просто слушал.

   "Кто?" – спросил шаман.

   "Горин Александр Александрович, – ответила она. – Так он назвался. Он врач и он убил меня..."

   Она встречалась с ним раньше – Горин лечил ее после аварии. А спустя полгода они вновь увиделись...

   "Коса", – сказала Тамара и замолчала.

   "Ты выбрала ее из всего оружия".

   "Я помню, как на меня летело лезвие, и только. После этого не было ничего... Я проснулась на складе и увидела ее... Она была совсем другая, но все же... коса. Смерть с косой..."

   По какой-то жуткой случайности слово "смерть" звучало одинаково и у нас, и у них, как и "я", потому мы с Кертесом и поняли единственную фразу, которую от нее услышали.

   Последнее событие той жизни, оно единственное четко врезалось в память Тамары, заставляя разум подгонять новую реальность под иные воспоминания, смутные, полустертые. Раз коса всегда была с тобой, значит, ты – Смерть... Жнец? А разве они еще существуют? Вот со смертью всегда ассоциируется коса, а не пистолет и не огнемет... Там, у них. Последним человеком был враг, убийца, а значит – вон тот, страшный, не может быть другом. Да и какие друзья у Смерти? Раз приближается, значит, хочет причинить вред – а как иначе?

   Уже потом, позже пришло понимание, что они здесь все такие! Проклятый мир, полный монстров! И раз ты здесь, раз есть коса и память о лучшем, то твое призвание – исправить реальность!.. Откуда брались силы и способность обращаться с таким странным оружием? Игры подсознания, шоковое состояние и желание жить – все вместе. Скрытые резервы организма...

   – То есть, умерла там и попала сюда? – первым на запись отреагировал Грай. Лишенный любимой привычки, он, очевидно, решил проговаривать все, что приходит на ум. – Лин, это чушь! Я бы допустил переселение духа, но получается, что ее тело мертво там, но живо тут! Это невозможно!

   – Раздвоение, копия... – пробормотала Лин себе под нос. – И вправду какая-то чушь... Но ведь она здесь!

   – Это меня и волнует, – подал голос Моэм. – Она – здесь. Когда я выведу ее из транса, она все вспомнит.

   Один Макс оставался невозмутимым. Абсолютно.

   – Так выводи, – сказал он. – У нас нет другого выхода. Она должна знать, что с ней произошло.

   Да, помню его "Ты умер. И должен это знать".

   – И к тому же, – добавил Макс. – Мы обязаны обо всем доложить Эшу и Лиосу.

   Я перевел взгляд на Лин.

   – Да, конечно, – словно опомнившись, произнесла врач. – Переносите ее сюда, выведешь из транса – и сразу подключим наркоз, нужно вернуть переводчик, иначе мы так и не поймем ее... Грай, ты будешь помогать, а вы пошли вон. Сообщите все начальству.

   Она довела нас с Кертесом до дверей, придержала меня за рукав и сказала тихо:

   – Она живая, Грэд.

   Я понял, что одно чувство все-таки жило во мне до этих слов. Надежда.

   Кертес говорил что-то, ругался сквозь зубы, я не слышал – тупо плелся за ним. В лифте он не выдержал и, схватив за плечи, сильно тряхнул меня.

   – Эй, Грэд! Приходи в себя! Все же было нормально, помнишь?

   – Все в порядке, я просто... до сих пор не верится.

   Эшу докладывал тоже Кертес, я просто стоял за его спиной, отмечая какие-то совсем, совершенно не важные детали: окурки в пепельнице, пятна на ковре, зализанные назад волосы Эша, отсутствие пуговицы на рубашке товарища...

   Эш молчал довольно долго, а потом махнул рукой, как ни в чем ни бывало, и отправил нас докладывать то же самое Лиосу. Подозреваю, ему просто хотелось без свидетелей постучаться головой об стол. Второй начальник обходился без кабинета, для телефона разговор был довольно серьезный, а потому мы состыковались на плюс втором уровне и отчитывались в лифте.

   Гартман почти не изменился в лице, только чуть нахмурился, очевидно, не доверяя нашим словам, и быстро зашагал к кабинету партнера. Не зная, что делать, мы отправились за ним, обратно.

   – Это правда? – распахнув дверь, громко спросил Лиос.

   Поднявшаяся из-за стола в приемной Цое застыла в нерешительности. Эш молчал с сигаретой в зубах, исподлобья глядя на Лиоса... на мгновение прикрыл глаза, и Гартман вздохнул.

   – Нам придется рассказать все Беате.

   Эш отложил сигарету с необычайной аккуратностью, что выдавало степень его взволнованности, а потом выругался звенящим голосом, выражая все свое отношение к предложенной идее.

   – Придется, – еще спокойнее произнес Лиос, присаживаясь на стул.

   Кертес даже не собирался уходить, я, все еще пребывая в некой прострации, остался за компанию, а Цое только злобно зыркнула в нашу сторону – ей самой было интересно.

   – Мы уже скрыли существование зомби, – судя по недовольному голосу, прошлый спор Лиос проиграл и теперь не собирался уступать. – Который все еще здесь, хотя должен бы уже исчезнуть с глаз!

   – Пусть останется, – внезапно сказал Эш. – Вы двое, прошли сюда и закрыли дверь. В конце концов, это они занимались вампирским кварталом, – объяснил он.

   Лиос был против. Можно сказать, что Эш являлся приверженцем довольно-таки свободных порядков для руководителя такой организации: он заставлял в первую очередь думать самому, обрабатывать полученную информацию, прежде чем идти к начальству, а Лиос – ровно наоборот, это он придумал "правило пяти секунд".

   – Крылатые забирают у нас лучших сотрудников, а мы не в курсе и половины их дел, – было понятно, что Эш говорит скорее для нас, а партнер слышит все это не в первый раз. – Кто спонсировал первые проекты по междумирным перемещениям? Сестра императора! Мы копили деньги на собственный проект, у техников были планы, и что? Опыты запретили, а наши ведущие специалисты ушли к Крылатым! Почему, спрашивается? Зачем они там нужны со своими планами, если идею отвергли? И сейчас... сейчас у нас есть возможность найти новый способ перемещений, без тех машин!

   – Но она ничего не знает, – счел нужным добавить я. – Она помнит только свою смерть.

   – Ей так кажется, – сузив глаза, возразил Эш. – Вы недостаточно покопались в ее памяти. Совместить глубокий транс и тренажеры формирования реальности наших те...

   – Нет, – твердо сказал Лиос. – Подобные опыты не проводятся без согласия.

   – Она согласится! – горячо возразил Энтони. – Она ведь хочет узнать, почему попала сюда!

   Вот что меня поразило – никто из них не подверг сомнению наши выводы. Видимо, идеи оказались более живыми, чем мне всегда казалось.

   – А если ее заберут Крылатые, мы так и не узнаем, дала она свое согласие на опыт, или нет! Ее увезут, ничего не объяснив, и мы опять останемся простыми мусорщиками!

   – Такие и нужны этому городу, Энтони, – помолчав, произнес Лиос. – Нужен кто-то, чтобы просто выполнять свою работу. Поэтому я против. И ты обещал мне: я молчу про мертвеца, а ты не споришь со мной в следующий раз... Как сейчас.

   Лиос поднялся и ушел, мы с Кертесом тоже встали, только я вернулся от двери.

   – Вы ведь понимали, что он не согласится, – сказал я. – Тем более, раз прошлый раз договорились с таким трудом...

   Эш знакомым широким жестом едва не смахнул на пол папки со стола и жестко взглянул на меня.

   – Нужно было, чтобы я это слышал, так? Мы с Максом на эту тему говорили. Я не уйду.

   – Макс не ушел, – качнул головой Эш. – Когда Лин наконец-то начала попадать в мишень из пистолета, ему предложили вернуться. Но – не ушел. Может, мне удалось развить у вас чувство долга?

   – Может, – согласился я и достал телефон. – Я верно понял, сейчас Лиос звонит Крылатым?

   – Скорее всего.

   Нельзя отрывать врача от операции, потому я набрал номер Макса.

   – Лин может сейчас говорить? – спросил я требовательно, не давая ему произнести ни слова. – Это очень срочно!

   Лин отозвалась в ту же секунду, коротко и грубо.

   – Сколько нужно времени Тамаре, чтобы восстановиться после операции? А, неважно! Лин, очень скоро обо всем произошедшем узнают Крылатые, и Тамару просто заберут, ясно? Не будет ни времени, ни возможности узнать больше о ее переходе! Поэтому придумай что угодно, чтобы задержать ее здесь!

   Послышались гудки. Эш смотрел на меня с одобрением.

   – Максимум день, – припечатал он. – Потом ее заберут в любом случае. Не успеем поставить опыт, но можем расспросить.

   Операции по вживлению переводчика сложны, но только в первый раз, дальше их можно менять, как карты памяти в фотоаппарате, но Тамаре нужно время, чтобы прийти в себя психологически. На это и напирала Лин, воюя с Лиосом и представителем Крылатых, явившимся буквально через час после звонка Гартмана.

   Официально Тамара получила время до вечера "на адаптацию", фактически его не было. Очнувшись, Тамара прорыдала около часа, и в ее всхлипах слышалось что-то про родителей, брата и друзей. Не было человека, который бы не сочувствовал ей, и тут неожиданно сыграло на руку появление Крылатого – Тамару заверили, что вскоре ей подробно расскажут про место и время, в котором она оказалась. Страх перед неизвестностью постепенно исчезал, а видя вокруг себя нормальных и доброжелательно настроенных людей (я наблюдал за всем через камеру вместе с Граем), девушка постепенно успокаивалась, а может, просто устала от вполне оправданной истерики.

   Накормив девушку успокоительным, Макс беседовал с ней несколько часов, прежде чем Кертес догадался принести нормальной еды, а благодаря инициативе врача поднос оказался загружен всем, что нашлось в столовой. "На вид пищи реагирует нормально, – отмечала Лин в блокноте. – Вероятно, флора и фауна во многом совпадают".

   Все разговоры записывались на диктофон, меня зацепила одна фраза, и поначалу я никак не мог понять, чем. Место, на котором произошло убийство, Тамара назвала проклятым и добавила, что там не так давно погиб еще один человек. "Машина сбила, с пару месяцев назад, – говорила она. – На обочине венки, а местные говорили, что тело дальше нашли, в поле, там где я и была..."

   – Одинаковое место, – пробормотал я. – Тоже смерть... пару месяцев назад...

   – И что? – подозрительно спросил Грай.

   – Грай... О неопознанном трупе твердили по всем каналами и писали во всех газетах еще месяц назад, как нашли. И только сейчас решили похоронить.

   – Надеялись, что опознают, такое ведь редко случа...

   – Сегодня похороны.

   Грай помолчал немного, смотря то на меня, то на мониторы.

   – Мы присутствуем? – наконец спросил он.

   К двери мы бросились почти что наперегонки, правда, потом Грай опомнился и умчался к себе. Дождавшись его уже в машине, я порадовался предусмотрительности техника – тот захватил камеру и разрешение на съемку.

   – Лиос как-то решил, что такой серьезной организации нужно свое издание... Хотя бы брошюрки о трудовых буднях коллектива, – объяснил Грай. – Мы отговаривались тем, что хорошему изданию необходимы фотографии с мест действий, а в большинстве из них снимать что-либо запрещают... Бред, конечно, но разрешение Лиос достал, так что ты теперь практически журналист.

   – И что, подобрали материал? – поинтересовался я уже на трассе.

   – До сих пор подбираем...

   Кладбище в Каасе лишь одно, и добрались мы до него быстро, мимо нужной могилы промахнуться тоже было сложно – пара десятков людей сочла своим долгом присутствовать на похоронах несчастного парня. Из газетчиков мы оказались самыми активными – остальные отсняли все что могли за предыдущий месяц. С трудом дождавшись окончания прощальной речи, мы, рискуя навлечь на себя гнев, надолго задержались у гроба. Я даже осторожно отодвинул краешек его рубашки, надеясь увидеть ярлык незнакомой (и несуществующей здесь) фирмы, но тщетно – он ничем не отличался от большинства людей: молодое загримированное лицо, кажущееся почти живым (месяц его держали в криогенной камере, чтобы оставить относительно прежним), черные волосы, забавная татуировка на руке...

   – Может, дело в рисунке? – без особой надежды спросил Грай, когда мы ехали обратно.

   – Ежик с дробовиком? – хмыкнул я. – В пятнадцать я вытатуировал себе паука с пистолетами в двух лапах, мне тоже казалось это забавным...