Текст книги "Шестая организация"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

  Обложка fylhtq,  и ллюстрации Kinuli

Запись 1.

   28.10.2089

   «Это первый день твоей новой жизни!» Как бы мне хотелось сказать, что именно с этих слов все и началось. Это было бы прекрасно, правда? Прекрасное, позитивное начало замечательной истории. Вместо этого я назову так запись номер один.

   "Это первый день твоей новой жизни!" – на самом деле, это те самые слова, что всплывают у меня в памяти после того момента, как какой-то невысокий тип в черном костюме попал мне в висок ботинком. Их произнес мой начальник. Бывший, все время это забываю. Его зовут Ян Хестел и он настоящий козел.

   "Вы как всегда оригинальны", – сказал я. И это правда. Это все правда, если кто не понимает. Я не умею врать.

   В лицо мне прилетела папка. Ловить ее не было сил. Трясущимися, как с перепою, руками я открыл ее и просмотрел лежащие там бумаги одним глазом, в прямом смысле одним.

   "Значит, не в тюрьму?" – это был единственный интересующий меня вопрос.

   "Туда ты всегда успеешь, гаденыш", – отозвался начальник.

   Вот так все и началось. Меня звали Грэд Маррей, мне было двадцать четыре, и я выплюнул один из своих передних зубов на синий-синий ковер.

   Тип в черном, к слову, был все время рядом. Я улыбнулся ему, пролив кровь на собственные брюки. Клянусь, его немного передернуло!

   "Нравится мой телохранитель, мальчик? Оставить вас наедине еще раз?"

   "Работая здесь, я не замечал за вами привычки глумиться".

   "Как много нового узнаешь, подставив однажды начальство, верно?"

   "Невероятно много".

   Надеюсь, у меня получилось скопировать ту гнусную интонацию и собственный истерический смех.

   Только тогда я заметил на столе коробку.

   "Вы приготовили мне прощальный подарок? Это мило", – из коробки торчала моя настольная лампа, которую я притащил в офис пару месяцев назад.

   "Вали, неудачник".

   В общем-то, все, этого мне будет вполне достаточно, чтобы восстановить в памяти все произошедшее после разговора.

   Так вот... Еще одно. Пожалуй, это важно. Покинув кабинет, я прижался ухом к двери и услышал:

   "Могу я задать вопрос?" – ровный спокойный голос не мог принадлежать этому психу Яну.

   "Да, Байши".

   "Что из себя представляет эта организация?"

   "Сборище довольно-таки сволочных психопатов, если быть кратким".

   До сих пор это самое устойчивое определение, которое мне приходилось слышать.

   Все, остальное лирика. Конец записи.

1. Мертвец по имени Грэд

Грэд (планирует злодейство)

 – Меня бесят идиоты, которые ничего не знают об организации шестого порядка, а по твоей роже видно, что ты не знаешь, – припечатал новый начальник, едва я вошел в кабинет. – Я прав?

   – Да я вообще не представляю, что это за порядки, – прикидываться умным не имеет смысла, да я и не умею.

   – Это честно, по крайней мере. Тебя из-за этого прислали, так?

   – Ага. Патология.

   – Садись, провожу единственную лекцию, – начальник откинулся в кресле и прикурил. – Остальные будут на твоей совести, олух.

   Сесть я мечтал с того самого момента, как приехал: как был, прямо с места прошлой работы, с коробкой в руках и папкой с новым назначением. Чувствовал себя отвратительно усталым, где-то на границе между трупом и еще живым, дважды чуть не слетел с дороги и, кажется, поцарапал чью-то машину, когда парковался.

   Человек, которому мне предстояло подчиняться в рамках разумного, прикуривал сигарету. Широкоплечий, толстый, с зачесанными назад волосами, он походил на воздушный шар в пиджаке. И тем не менее, внушал уважение.

   – Мы – Шестая организация. Все просто, запомни! – он едва не попал мне в глаз пальцем. – Мы живем уже в организации, она называется "государство". Это – первый порядок. Второй порядок непосредственно с ним, государством, связан. Это министерства, в основном. И да, ты там не будешь работать, если не научишься всегда носить галстук. Дальше идут суды, идут отдельно – третий порядок. Потом уже предприятия, некоммерческие – четвертый порядок, коммерческие – пятый.

   – Впервые об этом слышу.

   Начальник на миг задумался, потом вновь махнул рукой, так, что едва не попал мне по лбу.

   – Естественно, – буркнул он. – Мы с Гартманом придумали это лично, пока решали, как выбираться из... – он хмыкнул и не договорил. – В общем, ты понял?

   – Но тогда мы должны быть пятой организацией, да? – я не понял ничего, кроме того, что недоумение, вероятно, будет довольно частой моей реакцией на начальство.

   – Сечешь. Но мы шестая. Почему? Предполагай, жду.

   – Вы всех достали?

   – Придурок. Я ведь уже сказал – наше название не значит ничего. Просто нужно было как-то регистрироваться. По сути! – он внезапно повысил голос. – Мы организовались в послевоенное время, как структура безопасности. Государственной, слышишь? – пепел от сигареты полетел куда-то на пол, этот человек смахнул со стола несколько карандашей. – Мой дед начинал министром! А затем, когда все устаканилось, мы стали никому не нужны, понимаешь? Для развитого государства мы стали слишком... – он фыркнул. Кажется, до меня долетели брызги слюней. – Мы слишком неподходящие! Есть официальное министерство безопасности, мы же так, для черной работы. Расформировывать уже бесполезно, слишком многие привыкли пользоваться нашими услугами. Предприятие сферы обслуживания, ха! Теперь мы зовемся так. Люди на побегушках, наемники. В этом есть юмор, видишь?

   И вновь я не был уверен, что понимаю его, но, проклятье, его манера говорить, с этой резкой жестикуляцией, меня завораживала.

   – Ну? Видишь? – он пощелкал пальцами у моего лица. – Мы не числимся коммерческим предприятием, вышестоящие отрицают нашу связь с вторым порядком... Так кто мы?

   – Никто, – даже не подумав, ответил я.

   – Молодец! – начальник криво ухмыльнулся. – Только появился, а уже начинаешь рассуждать. Мы – никто, и мы – база существования этого общества. Важными вопросами занимается министерство безопасности, мы же – всем остальным. От гангстерских разборок до прорывов с Севера... Что там, наверху, посчитают недостаточно серьезным для своих людей. Ну и, конечно, мы рассматриваем и дела обычных жителей, если такие появляются... в обход официальных сил, – улыбка стала шире. – Да без этих скрытных людишек с их грязными делами мы бы уже давно загнулись!

   – И... вам не кажется, что это немного... м-м... оскорбительно?

   Он рассмеялся каркающим, хриплым смехом человека, у которого насквозь прокурены легкие.

   – Придурок! Ты рухнул со второго порядка на шестой! Хуже – только тюрьма! И ты еще думаешь об оскорбительности?

   – Хм...

   – Эй. Это "хм" чтобы я больше не слышал, ясно? У тебя тут четко прописано, из-за чего тебя пнули со второго порядка, поэтому либо ты говоришь все сразу, либо учишься молчать.

   – Я просто задумался, почему меня не пнули еще ниже. Вообще, я ожидал тюрьмы.

   – Потому что здесь труднее. И, слушай, в тюрьме ты не видишь другого мира, и он не может на тебя плюнуть. А здесь – это все знают, – добро пожаловать на бал неудачников! – за одну затяжку он выкуривал ровно треть сигареты. – Говори.

   – Зато это свобода.

   – Вот! – он патетически взмахнул руками и кинул окурок в жестяную пепельницу. – Это были твои самые умные слова за весь разговор. Хоть и неправильные. Свободы никакой, ты пешка, впрочем, и второй порядок – пешки... Зато компания здесь подобралась на редкость удачная.

   По-прежнему его не понимая, я кивнул.

   – А ты знаешь, – он вновь щелкнул зажигалкой, – я рад новому сотруднику. Патологических врунов у нас навалом, а вот честного психопата еще не было. А теперь иди и разбирайся подробно со своим новым назначением, Цое введет тебя в курс дела. И еще, слушай, – я остановился уже у двери, обернулся. Начальник вздохнул и сделал неопределенный жест в мою сторону.

   – Ты так и не догадался спросить мое имя, таблички нигде нет, а в чтении нового назначения ты вряд ли ушел дальше строчки с адресом. Энтони Эш. Твое я знаю, заткнись. Что хочу сказать... Выбитые зубы – это твое дело, но вот эти замечательные кровавые пятна у тебя на рубашке смотрятся слегка неаккуратно, понимаешь? Приведи себя в порядок, слышишь?

   – Ага.

   Перед глазами плыло, голова болела. У меня несколько заторможенная реакция на боль. Организм, похоже, только сейчас вспомнил, что его обладателя здорово побили несколько часов назад. Стараясь прийти в чувство, я максимально бодрым шагом направился к столу. Когда я здесь объявился, в приемной никого не было, сейчас же за столом сидела женщина, которую внезапно стало трудно разглядеть. И на столе тоже кто-то сидел, тоже какая-то женщина. Я протер глаза, помогло ненадолго.

   – Кто из вас Цое?

   – Только посмотри на это, – вяло отозвалась та, что сидела на столе. – У нас новый сотрудник. Жесткая нехватка кадров, раз мы теперь выкапываем трупы.

   Отвечать не хотелось, к тому же где-то за стенами, которые были, к слову, потолще, чем на месте бывшей работы, раздалось хлопанье дверей.

   – Какая сволочь помяла мою тачку?! – и тут я понял, что влип. – Чья эта пижонская белая "крыса"?

   Пижонская белая "крыса" старой модели была моей. Дверь хлопнула еще раз – на этот раз ближе. Хозяин тачки был очень, очень зол.

   – Это моя "крыса", – сказал я. И грохнулся на пол.

   Уже через наплывающую темноту прорвался матерный возглас, злобное "У этого козла сотрясение!" и несколько отстраненное "Кто у нас главный по некромантии?.."

   Но умер я не тогда.

   ***

   Это была самая жуткая больница, которую я когда-либо видел. Серьезно, привыкнув к белоснежным коридорам, аккуратным кабинетам и сервису платной клиники и вдруг оказавшись в огромной комнате с обшарпанными стенами, сеткой трещин на побелке потолка и высоко расположенными, как будто мы находимся в полуподвале, окнами, я ожидал увидеть на соседней койке как минимум расчлененный труп. И старенького доктора, суровой ниткой пришивающего мертвецу руку под какой-нибудь старый хит.

   И тем не менее, это была больница, о чем говорили смутно знакомые (в клиниках я не лежал, только проходил ежегодные обязательные осмотры) аппараты и техника. Я вытянул из-под головы что-то белое и скомканное, осторожно сел и огляделся. Мой угол, с обычной койкой и тумбочкой без дверцы, отгорожен занавеской, но та не задернута, так что видно все прекрасно. Комната действительно большая, с очень высокими потолками.

   Я сполз на пол, прислушиваясь к собственным ощущениям, затем поднялся, сделал несколько шагов и снова огляделся. Вдоль стены четыре койки, абсолютно таких же, как и моя, и так же каждое больничное место отгорожено занавесками друг от друга и от устрашающего на вид зала: кафельный пол с решетками, темные потеки по углам, упомянутая больничная техника, в центре комнаты – несколько широких металлических столов... Вот туда, туда нужно примерещившегося мне доктора с ржавой иглой в руке!

   Голова кружилась, но осторожно дойти до столов, зачем-то вцепившись в ту белую тряпку с кровати, удалось. Я насчитал шесть шкафов и три видимых сейфа. В дальнем от дверей углу, очевидно, располагалось рабочее место – такие же точно столы, только заваленные бумагами, папками, каким-то мусором, там же два старых ноутбука, рядом полки, этажерка и разномастные стулья, на стене – белая доска. Я оперся на стол. Наверное, зря все-таки встал.

   Вторая дверь, с первого взгляда не замеченная мной, распахнулась, ударив стену. Наверняка "больница" под наблюдением. Вошли двое. Сначала мне показалось, что оба были в белых халатах, потом разглядел – халат был только на девушке, второй пришедший носил белый свитер.

   Мне нечего сказать. Я не знаю, как это описать, но с тех пор эти двое всегда ассоциировались у меня с духами смерти. Пафосно и довольно извращенно это, пожалуй, но мне можно – в голове в тот момент что-то взрывалось и угасало каждое мгновение. Просто надо было видеть, как они появились, оглушительно хлопая металлической дверью, как шли быстрым, широким шагом. Подсознательно я ожидал, что они на ходу достанут автоматы и разнесут здесь все к демонам.

   – Ты присядь, – быстро сказал парень. На вид он был немногим старше меня, я дал бы ему двадцать пять или двадцать шесть лет, а девушка выглядела еще моложе.

   – Макс, молчи! – восторженно, с нездорово блестящими глазами, воскликнула она. – Я хочу еще на это посмотреть!

   – На что? – подозрительно спросил я, отступая от нее на шаг. Парень в задумчивости провел рукой по светлым волосам, устало взглянул на девушку и уселся на стол.

   – Как ты себя чувствуешь? – не ответив, доктор подалась вперед, вглядываясь в мое лицо.

   – Не бойся, – посоветовал Макс. – Это всего лишь наш безумный врач, в прошлом – гробовщик.

   – Заткнись, – поморщилась девушка и улыбнулась. Симпатичная она, невысокая, стройная, с выразительными серыми глазами, но... наверное, думала, что этот оскал выглядит дружелюбно. – Говорила же, и суток не пройдет, как этот придурок будет на ногах!

   – Сутки истекли час назад, ты должна мне сотню... – уныло отозвался Макс.

   – Вычти из тех, что ты мне так и не вернул!

   К тому времени я уже понял, насколько они разные, но образ двух духов смерти так и остался в голове.

   – Меня зовут Лин. Лин Дона, – врач смотрела на меня с обожанием, но отчего-то это не радовало. – Ну же, пройдись немного. Побегай. А лучше – подпрыгни!

   Я послушно подпрыгнул, присел пару раз. Тело слушалось, пусть и с трудом.

   – Это прекрасно, – хмуро произнес наблюдающий за всем этим Макс. Лин сейчас не была способна на членораздельную речь – облокотившись на стол, она с восторгом смотрела, как я разминаю руки и ноги. Впрочем, они не разминались толком – наверное, я слишком долго лежал, не двигаясь.

   – Но он не может оставаться в неведении. Ты уже придумала, что сказать?

   – А? Что?.. Ну, подожди, Макс...

   – Приказ Эша.

   – Макс...

   – И Лиоса.

   – В чем дело? – на мой вопрос поначалу не обратили внимания. Двое "духов смерти" буравили друг друга взглядами, обещавшими весьма суровую жизнь в загробном мире.

   – Ничего страшного, – Макс вздохнул, наконец-то повернувшись ко мне. – Ты умер. И должен это знать. Во избежание... непредвиденных ситуаций.

   Я смотрел на него с минуту, если не больше, еще отказываясь верить, но уже отмечая, что я не дышу, а мое сердце не бьется. И боли уже не было, и усталости. Я вспомнил, что мертв. Это тогда, на операционном столе, вот в этом же зале, под лампами, была и боль, и усталость. Теперь же – только память о них.

   "Мертв", – хотел повторить я, но язык уже не слушался. Я упал лицом в кафельные плитки пола, услышал хруст, но не почувствовал ничего.

   – Эй, скажи что-нибудь, – Макс перевернул меня на спину. Только сейчас в голубых глазах появилось что-то, похожее на тревогу.

   – Он не сможет, великий ты дипломат, – злобно отозвалась Лин, склоняясь надо мной и светя фонариком в глаз. – Реагирует. Наверное, по привычке. Но ведь это уже хорошо, да?.. И он слышит... – казалось, она успокаивает саму себя. – Потому что ему это очень, очень нужно... И раз была память, благодаря которой ты, Грэд, ходил, как при жизни, то... – она улыбнулась почти счастливо, – то заново двигаться мы тебя научим.

   Тогда я не был уверен, что хочу такой жизни.

   – Внутренние кровотечения, тяжелое сотрясение мозга, – говорила Лин, пока Макс укладывал на стол мое бесполезное тело. – Если бы ты поехал сразу после побоев... в хорошую клинику, то и тогда... даже команда хирургов вряд ли спасла бы тебя. Не одно, так другое доконало бы, понимаешь?

   До чего же страшно звучали ее слова. Она старалась не дать мне понять, что хоть малейший, но шанс на жизнь у меня был бы, обратись я в клинику незамедлительно.

   – Ты умирал, – она заглянула мне в глаза, но, видимо, ничего там не нашла. – И я... с одобрения начальства... решилась. Мне помогал Моэм... наш большой специалист по духам. Давая тебе умирать, я приводила в порядок твое тело... У тебя внутри сотня швов, – она усмехнулась. – Обстоятельных врагов ты себе нажил. А Моэм... держал твой дух в мертвом теле. Понимаешь? Дух, память, характер – все осталось здесь. Просто... тело мертво. Ты помнил, как двигаться... И рухнул, как только понял, что мертв. Но слышишь... И видишь... Моэм говорил, что так будет, потому что твой дух силен и, в общем-то, знает, что ему необходимо слышать и видеть. А теперь... попробуй... заставь себя пошевелиться или моргнуть.

   Я пытался. Но все те движения, которые раньше были самыми обычными, теперь стали чем-то непостижимым и загадочным. Я не мог понять, как сгибается рука. Помнил свое имя, но не помнил, как подняться на ноги.

   – Она лучший врач, – тихо сказал Макс. Я не мог его видеть, потому что глаза мои тоже не двигались и смотрели только точно перед собой. – И Моэм... Никто другой не смог бы...

   – Думаю, ему не слишком приятно это слышать, – покачала головой Лин. – Грэд... мертвое тело держит тебя неподвижным. Но... ты ведь и сам понимаешь, что жив.

   "Это не жизнь", – хотел сказать я.

   – Что? – Лин наклонилась так близко, что я услышал запах табака, исходивший от нее. Стоп! Я могу чувствовать запах?..

   И в тот же миг все померкло.

   – Вероятно, – медленно произнесла Лин. – Раз он что-то проговорил, у него отказали либо зрение, либо слух. Или все вместе. К сожалению, не могу проверить.

   Мне не верилось, что я вообще что-то умею. Теперь я только слышал звуки и запахи.

   – Ты не понимаешь этого и, возможно, даже не слышишь, но если все же... в общем, пальцы на твоей правой руке дергаются, – вдруг сказала Лин. – Я же говорю, ты все сможешь. И даже больше.

   Я чувствовал, что ненавижу ее. И понимал, что очень сильно хочу жить. Желание оторвать голову и ей, и этому ее помощнику Максу, и незнакомому Моэму, и начальству, позволившему этот эксперимент, то проигрывало желанию жить, уступая место благодарности, то вполне гармонично согласовывалось с ним и вплеталось в это мое новое, странное существование.

   Какое-то время зрение то возвращалось, то исчезало. То же происходило и с осязанием, и с обонянием, слух же сохранялся всегда. Когда-то давно, еще в школе, проводили тест, по которому выяснилось, что информацию на слух я воспринимаю лучше всего. Похоже, ничего не изменилось до сих пор. Каждый раз я старался как-то дать понять, что я все слышу – пошевелить пальцем, моргнуть, произнести что-нибудь. Иногда получалось, иногда нет, но на всякий случай Лин и Макс говорили почти без перерыва.

   И вскоре появился Моэм. Вот тогда я более или менее успокоился – по крайней мере, есть хоть кто-то, кто точно может сказать, что я чувствую, а что нет. Он слышал каждую мою мысль.

   "Наверное, это тяжело, – подумал я. – С телепатами неприятно общаться".

   "А тебе не все равно? – отозвался Моэм слегка удивленно. – Ты все равно говоришь только то, что думаешь. К тому же, я не телепат. Я... шаман. Говорю с духами и иногда управляю ими".

   Так я узнал, что я не просто дух. Привязан к телу, а значит – зомби. Живой труп. Пока что – совершенно бесполезный.

   "И твой дух может заставить твое тело двигаться, – сказал Моэм. – Все просто".

   "Ах да. Как же я сразу не понял".

   Зрение ко мне вернулось, и я имел честь лицезреть ухмылку духовидца. Она впечатляла, а вот сам шаман не очень: низкого роста, в очках с толстыми стеклами, темными, давно не мытыми волосами, зализанными так, чтобы прикрывать лысину. Мутные серые глаза смотрели с интересом.

   "Можешь управлять мной?" – спросил я.

   – Могу. Но ты должен научиться сам, – это Моэм сказал уже вслух, потому что рядом появилась хмурая Лин.

   – Нет, на крайний случай, нам всегда пригодится управляемый монстр, – пожала плечами девушка. – Я могу использовать стальные протезы или фрагменты тел чудовищ, получится прекрасная машина для убийства...

   Моэм не пытался остановить ее размышления, только продолжал ухмыляться.

   – За-а... – наконец прохрипел я. – За-а-ткнись.

   – Первое понятное слово, – потерла ладони Лин, ни капли не смутившись. – Не нравятся мои планы? Бывает...

   В процессе разговора она склонилась, чтобы отмечать любое сокращение мышц моего лица, и приблизилась достаточно, чтобы я мог дотянуться до нее рукой. Только вот дотягиваться до нее я не собирался – рука, не подчиняясь мне, наотмашь хлестнула девушку по щеке. Вернее, так бы случилось, не отшатнись Лин вовремя.

   Моэм подленько захихикал, Лин перехватила мою ладонь, свободной рукой оттолкнув духовидца шага на три от себя, и улыбнулась широко-широко.

   – Чувствуешь?!

   Я только успел подумать о том, какие душевные отношения установились между сотрудниками Шестой организации, и не сразу понял, о чем спрашивает врач.

   Я крепко вцепился в женскую руку, ощущая ее тепло и даже шрам на тыльной стороне ладони. Одновременно я мог слышать, видеть, осязать, обонять и...

   – Да-а...

   И говорить. Какое счастье...

   Тогда же началась учеба.

   Возились со мной Лин, периодически угрожавшая пришиванием новой конечности, и Моэм. Поначалу – упражнения на концентрацию внимания, развитие памяти и речи. Привычный голос сменял откровенно пугающие хрипы и сипы очень медленно, но через неделю я мог самостоятельно, складно, пусть и не слишком быстро объясниться. К тому времени Лин, Моэм и периодически появляющийся в госпитале Макс стали мне почти как родные. Остальных не допускали смотреть на реального зомби, правда, однажды я стал свидетелем того, как Лин вытаскивает пули и обрабатывает ранения на теле какого-то здоровяка – тот был то ли под наркозом, то ли просто без сознания, и меня не видел.

   К удивлению Лин, быстрее голоса ко мне вернулось умение печатать. По мне, так ничего необычного – в своей... до чего же странно это звучит сейчас, жизни, я большую часть рабочего дня проводил за ноутбуком или компьютером. Сначала Моэм усадил меня за стол, вложил в руку карандаш и подсунул лист бумаги. Рука послушалась, заодно стали приходить в нормальное состояние глаза, за долгие годы привыкшие следить за письмом, чуть позже выровнялась спина, появилась осанка. Сидя на табурете и постоянно думая, как бы с него не свалиться, я перепечатывал тексты, сверял таблицы, описывал события из своей жизни. Лин говорила – важно, чтобы эти события были наполнены действиями, и вот тут выходила незадача – последние пять лет, посвященные корпорации "Хестел и Винки", я практически просидел на одном месте.

   – Тут сказано, – как-то начал Моэм, выразительно помахивая папкой с моими личными данными, – тебя выперли, потому что ты "представлял угрозу репутации фирмы". А еще говорится про "необдуманные действия"... Значит, ты не просто так там штаны протирал, да?

   "Ничего особенного. Я только..."

   – Говори вслух! – потребовал шаман.

   – Я задержался на работе и случайно услышал телефонный разговор начальника...

   Моя обязательность и любопытство, его забывчивость и самоуверенность – и вот... Хестел говорил о встрече в клубе "Черепашьи бега" и "новых бойцах для леди". Я нашел этот клуб из чистого интереса и от безделья и выяснил, что в его помещении по выходным дням проводятся бои. Боевые искусства в Данатосе давно стали чем-то вроде культа, чьи приверженцы часто рассуждали о совершенстве старых клинков и тренированного человеческого тела. Официально проводились чемпионаты, а неофициально... Прошлые и будущие участники запросто зарабатывали подпольными боями. Понятно, почему провалилась идея делать ставки на проводимых каждые пять лет соревнованиях, – в подполье бизнес уже давно цвел пышным цветом и завсегдатаи клубов, подобных "Черепашьим бегам", как правило, уверенно могли предсказать исход турнира. Тот факт, что подполье даже не попытались прикрыть, указывал – среди посетителей, вероятно, полным полно влиятельных людей, в том числе, лордов и леди империи.

   В общем, Ян попросту заметил меня и понял, что неспроста обычный клерк шляется по таким местам. А когда он прямо спросил, почему я пришел в "Черепашьи бега", я, разумеется, не смог соврать.

   Моэма мой рассказ не удивил.

   – Так вот как ты мог подпортить репутацию Яна, – пробормотал он, почесав голову. Его волосы теперь неправильными сосульками торчали вокруг лысины. – Ну, теперь понятно, почему ты все-таки не в тюрьме и не в могиле, – он хмыкнул.

   – И почему? – спросил я.

   Шаман ухмылялся и не собирался отвечать. Я сделал попытку схватить его за шиворот, но промазал и заодно свалился все-таки с табурета.

   – Лин давно говорит о необходимости сильной мотивации, – глядя на меня сверху вниз (для низкорослого Моэма это, скорее всего, было в новинку) произнес духовидец. – Сделаем так: я создаю в твоем ноутбуке запароленный файл со всеми объяснениями. А пароль записываю в блокнот, – он пошарил в кармане мешковатых штанов и вместе с посыпавшимися крошками и мелким мусором вытянул оттуда ярко-зеленую записную книжку и демонстративно что-то в ней накалякал. – И прячу блокнот в... на рабочем месте нашей феи шприца и бензопилы. Крайняя левая полка, запомни. До нее тебе нужно пройти не меньше тридцати шагов от своей кровати.

   Я мысленно застонал – я и от койки до стола с ноутбуком добредал только с помощью доктора.

   – И да, – довольно добавил Моэм, – я перенесу твой ноут на тумбочку у постели, так что обратный путь будет подлиннее. Не бойся, все трудно лишь поначалу.

   Выполнив все обещанное, Моэм ушел, беззаботно насвистывая. Стало ясно, что помогать ожившему трупу, начиная с этого момента, никто не станет. После получаса бесполезных попыток мне удалось подняться на ноги, потом – удостовериться, что стою я твердо, никуда не заваливаюсь, и оторвать руки от стола. Первый шаг дался относительно легко, только вот что-то я сделал неправильно, потому что с силой ударился затылком об пол. Боли не почувствовал, конечно, но ведь швы могут разойтись... А, впрочем, Лин снова сошьет, ей не впервой. Я вообще подозревал, что добрый доктор удалила мне некоторые органы, возможно, даже все, сохранив в привычном состоянии только внешнюю оболочку... Коробила меня эта мысль лишь поначалу – зачем мертвецу сердце или, скажем, почки?

   Второй раз подняться не удалось, а час спустя объявились Макс и Лин. Последняя сначала ругала Моэма за то, что он оставил меня без присмотра, а потом спросила о причинах, и пришлось рассказывать. План духовидца психопатка в белом халате одобрила, что не мешало ей продолжать материться – разошлись два шва. Макс стоял в стороне, непривычно молчаливый.

   – Знаешь, это забавно, – поделилась Лин. – Болтать с пациентом, которому присобачиваешь на место внутренности!

   – Со мной такое тоже впервые... Так все мои органы все же на месте?

   – А ты что думал, я ими торгую? – усмехнулась Лин и слегка задумалась, когда я честно ответил "Да".

   – Когда они мне нужны, я связываюсь с знакомым в городском морге, – она почесала кончик носа, и я в который раз пожалел, что не у всех такая болезнь, как у меня. Я не понимал, серьезно она говорит или нет! Кстати, моя патология тоже осталась со мной, как, скажем так, главная привычка и неотъемлемая черта характера.

   – Органы тебе пригодятся, – со зловещей ухмылкой сообщила Лин, но объяснять ничего не стала.

   Раны зарастали благодаря все тому же "духу", который заставили остаться в теле. Здесь были свои проблемы – срасталось все во много раз медленнее, чем у живого человека, и я не понимал, когда получал новую травму (так, к примеру, я сломал нос, услышав хруст, но не почувствовав боли), но, по словам Лин, она не рассчитывала даже на такой результат.

   – Ты все-таки очень силен, – говорила она. – Духовно. Я думала, придется чуть ли не каждую неделю возиться с отмирающими тканями и бороться с разложением, но нет... Думаю, "сока лотоса" раз в месяц будет достаточно.

   У живых "сок лотоса" вызывал мгновенную регенерацию, мой же организм благодаря нему обновлялся внешне и внутренне. В общем, чтобы спокойно существовать месяц, денек-другой я должен быть консервой в ванне раствора. Живой я "сок лотоса" встречал только на рекламных стендах клиники, надо признать, а сейчас... Сейчас это – главная моя потребность, как говорит Лин. Другие присущие любому человеку желания вроде сна или еды, отсутствуют напрочь.

   По ночам Моэм и Лин оставляли меня смотреть с ноутбука разные фильмы и передачи – образовательные каналы, новости, записи спортивных состязаний и новинки кинематографа, все вперемешку. Часто я по привычке ложился на кровать, готовясь ко сну. Сна не хватало, я просто не знал, куда еще можно потратить такое количество времени. Но – это было раньше. Теперь же, когда я получил молчаливое одобрение Лин и задание А от Моэма, можно было плюнуть на осторожность. Пусть Лин зашивает, если согласна на такое "повышение мотивации".

   Усталости я не чувствовал, но от лени отучиться не мог. В какой-то момент словно вспоминал, как трудно перенести сутки безо всякого отдыха – и вот шаг уже казался невероятно сложным заданием. "Как я шагаю? Я же мертв!" – думал я и тут же падал. Впрочем, когда я твердил себе, что жив – двигаюсь же, и думаю, и чувствую! – я падал все равно. И часто не мог подняться снова. Привыкнуть к своему новому существованию, найти грань между полюсами жизни и смерти я не мог. Ведь, если поразмыслить, я никогда не думал, что между ними вообще может что-то находится.

   Да, думать я стал однозначно чаще и больше – часы лежания на полу после очередного "марш-броска" располагают, знаете ли. Я мало вспоминал о прошлом, даже тот последний эпизод с "Черепашьими бегами" интересовал меня исключительно как причина моего нынешнего существования. Обида... пожалуй, присутствовала. На Яна, чьей милостью я был избит мало не до смерти. На Лин я злиться уже не мог – думаю, рано или поздно она сотворила бы что-то подобное сама с собой, просто из любви к науке, а тут как нарочно подвернулся я...

   Ха, подвернулся! Да я являлся невероятно подходящей кандидатурой для смерти и последующего оживления! С девушкой разошелся прошлой весной, отец умер четыре года назад, мать вообще не знаю, а дедушка стар и без очков так точно не разглядит во мне никаких изменений. Говорить про смерть ему даже не собираюсь – он и так пережил своего сына, у меня нет права на правду. Только разговаривать нужно осторожно – с моей патологией это трудно, но за много лет я научился предугадывать, куда может завести разговор и избегать опасных тем. А в то, что дедуля однажды спросит напрямую "Внучок, а не сдох ли ты часом?!" верилось слабо.

   Еще я размышлял о Шестой организации – Энтони Эш был прав, я прочитал только адрес, да и тот уже забыл. На вопросы о месте моей новой работы Лин, Моэм и Макс пока что тоже отмалчивались. Но я-то помнил последние подслушанные слова Яна – пока что они соответствовали окружению.