Текст книги "Точка Зеро (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
12. Дилемма
– Кольца ослабляют завесу между двумя мирами, – сказала мать Алиенора, когда сияние астериксов угасло. – Поэтому недалеко от того места, где находится кольцо, один раз в год можно попасть из одного мира в другой. Завтра ночью проход откроется неподалеку отсюда.
– А я думал, что это происходит на Хеллоуин, – удивился Тони. – В канун Дня всех святых.
– Может быть, в Англии. Здесь – нет. Все зависит от положения светил на небе в разных местах. Каждый год проход открывается в разные дни и на различный срок, не меньше половины суток и не больше трех. Раньше я каждый год навещала сестру Алиенору в вашем мире. Там она слепая от рождения. И всю жизнь прожила в монастырском приюте. Я называлась ее родственницей из Каора. Она умерла почти полвека назад. Мы с вами должны будем оказаться на границе двух миров в тот момент, когда завеса откроется.
– И что тогда произойдет? – не выдержала я. – И какое решение мы должны принять? Простите, мать Алиенора, но у меня уже больше нет сил терпеть.
– Аналогично, – буркнул Тони.
Аббатиса прикрыла глаза, тяжело вздохнула, словно не решаясь сказать нам то, что должна была.
– В то мгновение, когда откроется проход и свет полной луны пройдет через камни колец, вы окажетесь на границе между Жизнью и Отражением.
– То есть… мы вернемся в прошлое? – спросила я в полном недоумении. – То есть в настоящее, но для нас это уже прошлое. Вы говорили, что жизнь остановилась, что мы не можем попасть обратно в сон. Значит, мы окажемся в том моменте, когда ювелир уничтожил кольцо Сияния? Прямо перед этим?
– Да, именно так, Светлана. Сила трех колец – двух отраженных здесь и одного настоящего там – сможет продлить это мгновение. И у вас будет один-единственный шанс сохранить кольцо Сияния. Не дать ювелиру уничтожить его.
Аббатиса медленно отошла от окна, села в кресло и опустила голову на грудь – словно эти слова отняли у нее последние силы. Мы с Тони ошарашенно молчали. Внезапно он с грохотом пнул стоявший у окна табурет, и из его рта полилась такая отборная брань, что у меня должны были загореться уши – если б они были. Несмотря на мой великолепный английский, что современный, что средневековый, большую часть его выражений я просто не понимала, хотя и догадывалась приблизительно о смысле.
– Тони! – я попыталась его одернуть, но получила только новый залп ругательств. Процитировать их я бы не рискнула.
– Идиотка тупая! – орал он, и это было самым мягким и приличным. – Безмозглая долбанная курица! Ты что, совсем ни хрена не соображаешь?
Мне было страшно за него стыдно, хотя мать Алиенора наверняка понимала из его воплей еще меньше, чем я. А еще до ужаса противно. И никакие мантры про дракона больше не помогали.
Устав вопить, Тони плюхнулся на лавку и обхватил голову руками.
– Если ты до сих пор не поняла, – сказал он в полном отчаянье, – я тебе объясню. Если мы сохраним кольцо, все, что произошло после того момента, исчезнет. Просто исчезнет. Жизнь пойдет по-другому. Может быть, похоже, но все равно не так. А может, совсем иначе. Мы не поженимся, и Мэгги никогда не родится.
– Почему ты так уверен, что мы не поженимся и Мэгги не родится? – в ужасе прошептала я. – Может быть…
– Может быть, поженимся. Может быть, и родится. Только это будет другая Мэгги, как ты не можешь этого понять? Той, которая есть сейчас, – не будет! Иллюзия, сон, да? Знаешь, это была слишком живая иллюзия. Ты не помнишь ничего, а я помню. Как держал ее на руках, как она мне улыбалась.
– Тони, я помню, как носила ее, как рожала, – возразила я, с трудом сдерживаясь от крика.
– Наверно, плохо помнишь, если готова убить собственного ребенка. И не только ее. Лучше я навсегда останусь злобным драконом в бабьем теле.
Тони выскочил из кельи, изо всех сил хлопнув дверью. Я почувствовала такой страшный холод, что готова была целиком залезть в камин – чтобы хоть чуть-чуть согреться. Мать Алиенора молчала. Она сидела, по-прежнему наклонив голову и закрыв глаза.
– Я не знаю, что сказать…
– Ничего не говори, – ответила аббатиса. – Это решение вы должны принять вместе. Либо вы оба уходите, либо оба остаетесь, иначе ничего не выйдет. Вы связаны навсегда, хотите этого или нет.
– Боюсь, Тони прав, – прошептала я. – Даже если это действительно только сон. Я все помню. Он ничем не отличался от жизни. От настоящей жизни.
– Я боялась этого, – вздохнула мать Алиенора, повернувшись в мою сторону. Ее черный глаз льдисто блеснул, и мне стало еще холоднее. – Но я не имею права вас уговаривать. Только помните, что от вашего решения зависит судьба мира. Вы хотите сохранить жизнь вашего ребенка, и я это понимаю. Но только вы не понимаете, что вашего ребенка не существует. Ни один человек не родился и не умер. Ни одного события не произошло.
– Вы сами себе противоречите. Сначала вы говорили, что с настоящим ничего не произошло, люди живут, как жили, просто ничего из этой жизни не попадает в Отражение. А теперь оказывается, что настоящего просто нет? Я уже не знаю, кому и во что верить. Сестра Констанс тоже казалась очень убедительной…
– Светлана, я еще раз повторю: то, что не запечатлено, – это иллюзия. Никто не знает, когда и как закончится существование наших миров. Если вы вернетесь, оно продолжится. Годы, столетия, тысячелетия – никому не известно, как долго. Но если вы останетесь здесь, возможно, вам не придется долго страдать. Как знать, может быть, последняя битва добра и зла идет именно сейчас, в ваших душах – твоей и Энтони. Может, именно вы с ним избраны полем брани, и все закончится в тот момент, когда вы примете решение.
– Но ведь в этой битве непременно должно победить добро? – не сдавалась я. – Значит, если мы не вернемся, это как раз должно стать добром!
– Да, все так, – печально усмехнулась мать Алиенора. – Вот только вашей дочери в вечности все равно не будет. Потому что ее нет. Отправляйся к своему телу, отогрейся и подумай об этом. А потом поговори с Энтони.
В ту же секунду я оказалась рядом с Мартином. Быть рядом с ним, но не в нем – это были воистину Танталовы муки, и только адский холод, который терзал меня, понемногу уходил. Я кружила рядом с ним, касалась его кожи, волос. «Впусти меня!..»
Но другие мучения были гораздо сильнее.
«Отогрейся и подумай…»
Все во мне сопротивлялось, однако я понимала – каким-то запредельным чутьем, – что аббатиса нас не обманывает. Все это время – сколько? Я не представляла, сколько месяцев или лет прошло с тех пор, как кольцо Маргарет превратилось в каплю золота и обломки сапфира. Неважно! Все это время, которого якобы не существовало, – оно было! Мы жили, любили, радовались, огорчались – но от этого не осталось ничего. Ничего материального. И когда души соединятся со своими телами в Отражении, эти мысли и чувства просто растают, исчезнут, потому что нет событий, с которыми они связаны.
И снова на ум пришло ненавистное слово «нелинейность». Когда все закончится, жизнь каждого человека свернется в одно бесконечное мгновение, и все жизни переплетутся в сложнейший узор. Мне словно приоткрылась эта величественная картина, и я задохнулась от восторга и благоговения. И если мы вернемся, сколько еще сияющих искр смогут дополнить ее!
Но в этом узоре не будет Мэгги, Джина, всех тех, кто родился недавно и еще родится, пока не закончится эта странная жизнь-иллюзия. Их не будет там при любом нашем решении. И если Мэгги еще имеет шанс родиться, пусть не такой – другой, то у Люськи и Питера детей не будет. Ведь если мы сохраним кольцо, проклятие так и останется на роде Скайвортов. И Маргарет будет обречена до скончания веков томиться в Скайхилле бесплотным призраком. Или на его месте – когда замок в конце концов разрушится.
Боже мой, какая пытка! Я – которая по полчаса зависала у одежного шкафа, выбирая платье, или страдала над меню в ресторане, – должна решать судьбу мира. И судьбу собственного ребенка. Должна решать, будет ли мир жить дальше или останется спящей царевной в хрустальном гробу. Почему-то вспомнилась Элис, замершая под аркой Скайхилла в ожидании, когда же я заговорю с ней.
Мартин пошевелился во сне, тяжело повернулся на бок. Я легко коснулась его щеки
– словно поцеловала, прощаясь, – и вернулась в обитель.
Разыскивать Тони не было нужды: из галереи раздался грохот, сопровождаемый руганью. Смогу ли я забыть все это, когда мы снова станем прежними, когда вернемся в самое начало наших отношений? Нет, пожалуй, прежними мы уже никогда не будем. Именно в этот момент я отчетливо поняла, что все последние события нашего настоящего действительно были лишь иллюзией, и после возвращения наша жизнь станет совсем другой.
– Тони! – позвала я, глядя на поваленные светильники и перевернутое ведро.
Он появился из-за угла, потирая разбитую в кровь руку.
– Что тебе? Если надеешься меня уговорить, даже не пытайся.
Если б я могла! Как можно уговорить кого-то, если у тебя нет уверенности в правильности выбора? И все же я попыталась, но мысли и слова путались, и я замолчала.
– Тебе всегда было на всех наплевать, – тихо сказал Тони. – Ты всегда думала только о себе. Мне говорили, что так будет, а я не верил. Что ты бросаешь всех, кто рядом с тобой. Потому что тебе ни до кого нет дела.
У меня отвисла несуществующая челюсть. Вот это заявки! В одну секунду я вспомнила, всех, кто был рядом со мной. Мужчин. С Лешкой наши отношения умерли сами по себе. Вадим меня бросил. Альберто просто уехал, когда у него закончилась виза. Федька… Тут было сложнее, но все равно решение расстаться было обоюдным. Все остальное даже отношениями назвать нельзя – одно-два чисто платонических свидания. Откуда он взял это? Мы ведь никогда не обсуждали в деталях нашу прошлую личную жизнь.
«Мне говорили…»
Я вдруг вспомнила слова Питера, которые он мне сказал, объясняя, почему Люська не одобряет наши с Тони отношения. «Ты заканчиваешь все сама, как только тебе надоест». А кто мог сказать Питеру? Вот спасибо тебе, Люся, спасибо, подруга…
Видимо, я не слишком заботилась о том, чтобы Тони не слышал мои мысли, – и он их услышал.
– И Люси ты тоже бросила, когда ей было плохо. И ты знала об этом. О том, что она пыталась покончить с собой. Но даже ей не позвонила. Лучшая подруга, да? А потом вдруг сразу решила с ней помириться? Когда она собралась замуж за лорда? Ну конечно, ведь можно поехать к ней в Англию, жить на всем готовом, так?
Если первое обвинение было моей болью и моим стыдом, тем, чего я никак не могла себе простить, то второе показалось настолько несправедливым, что я просто взорвалась:
– Да?! – завопила я. – Значит, я такая стерва, а ты такой замечательный, да? Весь такой в белом пальто? И твои подруги, с которыми ты жил по несколько лет, сами тебя бросили? И те девушки, которые были «ничего серьезного»? А Питер? Ты ведь ему рассказал, что его невеста трахалась с его кузеном, да? Если бы ты рассказал, он бы на ней не женился. И все – ты слышишь, абсолютно все было бы по-другому! И нас бы с тобой сейчас здесь не было!
Боже мой, что мы делаем, подумала я в отчаянье. Нам необходимо решить судьбу мира – не в переносном смысле, не ради красного словца, нет, на самом деле, а мы затеяли грязную, отвратительную ссору, пытаясь побольнее ударить друг друга. И я снова остро почувствовала жажду телесности – хотя бы только для того, чтобы зарыдать злыми слезами обиды и разочарования.
Тони молчал. Я слышала, как тяжело он дышит, видела, как сузились от злобы его глаза – прекрасные синие глаза Маргарет. Наподдав ногой ни в чем не повинное ведро, он повернулся и пошел по галерее прочь.
– Он понимает, что ты права, – сказала мать Алиенора, которая, как обычно, появилась неожиданно, словно сгусток черной тени, в которой пряталась. – Но ему трудно с этим смириться. Не торопи его. Время еще есть. Хотя и немного. Если вы не вернете мир в прежнее состояние сейчас, кто знает, будет ли он еще существовать через год. А если будет – выдержите ли вы год таких мучений? Возможно, отражение кольца Сияния тянуло тебя сюда не только потому, что ему нужна была живая душа, но и для того, чтобы ты смогла исправить ошибку, совершенную не по своей вине. Да, это очень сложный путь. Но, может быть, другого просто нет?
– Свобода воли… – прошептала я. – Зачем люди просят Бога о помощи, если Он не вмешивается в их дела?
– Просить – это тоже проявлять свою волю.
– Тогда если я попрошу, если я очень сильно попрошу, почему бы Ему не исправить все самому?
– Почему? – переспросила аббатиса. – Да потому, что Он передал силу творения людям. Он дает возможность, которой люди могут воспользоваться. Или отвергнуть ее. Когда-то жадный и бесчестный человек совершил поступок, ставший началом конца для всего человечества. И Маргарет, и ты – вы обе стали звеньями этой цепи не по своей воле. Ты совершила зло из добрых побуждений, не сознавая, что творишь. Но у тебя есть возможность все вернуть. У вас – у тебя и у Энтони, потому что…
– Потому что кольцо соединило нас в одно целое, я знаю.
Мать Алиенора поджала тонкие губы так, что ее рот превратился в едва заметную щель.
– Я должна напомнить тебе еще об одном, – сказала она, глядя во двор, где бродила лошадь Тони. – Я уже говорила, что все кольца стали уязвимыми после того, как Маргарет полюбила и родила дитя. Но сейчас, когда кольца Сияния нет в настоящем, остальные два уязвимы еще более, чем раньше. Раньше все три были связаны между собой и поддерживали силу друг друга. Только потомки Маргарет могли уничтожить кольцо, которое она носила. Но когда это произошло, связь была разрушена. И теперь оставшиеся кольца беззащитны перед любым человеком. В том сне, в котором сейчас живут люди, реально лишь одно – кольца Анахиты. И если вдруг хотя бы с одним из них что-то случится…
Мать Алиенора замолчала. Лошадь подошла ближе, к самой галерее, и ткнулась мордой в руку аббатисы. Мне показалось, что она целует кольцо на сморщенном, высохшем пальце. Монахиня нежно погладила атласную шею лошади, повернулась и исчезла в тени.
До утра я пыталась согреться у камина в покоях аббатисы, абсолютно соглашаясь с древними скандинавами, которые считали ад царством льда. Мне казалось, что я сама превращаюсь в ледяную глыбу. Но возвращаться в Стэмфорд к Мартину я себе запретила. Во всяком случае, до завтрашней полуночи…
Рано утром, когда мать Алиенора в сопровождении послушницы ушла на службу, в покои вошел Тони. Точнее, вломился, открыв дверь не иначе как ногой – по-другому он, видимо, уже не мог. Его лицо осунулось, глаза покраснели, волосы спутались. Запах грязной одежды, давно не мытого тела вызывал у меня дурноту.
– Ты здесь? – спросил он.
– Да.
– Я знаю, нам придется это сделать. Я думал всю ночь.
– А может, все-таки лучше сон? – сама не понимая, зачем, спросила я.
– А что, если этот сон длится только до того момента, пока мы не примем решение?
– горько усмехнулся Тони. – Эта ведьма сказала, что, возможно, наши с тобой души – это и есть место последней битвы. Армагеддон. Что, если это правда?
– Люди просто не поймут, что произошло, ведь так? Ничего не заметят?
– Не заметят. Они просто будут жить дальше – с того самого момента. Для кого-то вообще ничего не изменится. Кто-то пойдет другой дорогой. Только дети…
– Мэгги…
– Да, Света. Их не будет. Мэгги не будет. И мы всегда будем об этом помнить. Понимаешь?
– Да…
Я понимала, что происходит. Мы прощались в этот момент. Прощались навсегда. Потому что не могли вернуться в самое начало нашего романа – даже еще не любви, скорее, желания, предчувствия любви – и идти этим путем дальше. Идти, помня обо всем, что с нами произошло. О том, как мы действительно полюбили друг друга, чуть не расстались и снова встретились. О том, как поженились, как жили вместе, ожидая рождения нашей дочери. Дочери, которую теперь – что притворяться-то?! – должны были принести в жертву ради существования всего человечества. Пусть даже ее никогда и не было – но для нас она была живой и настоящей!
– Знаешь, я даже не могу вспомнить, как ты выглядишь, Света. Пытаюсь – и вижу Мартина. Или Маргарет.
– Ия тоже. Тоже вижу вместо тебя Мартина или Маргарет. Да что там, я сама себя не могу вспомнить. Пытаюсь представить свое отражение в зеркале. Или хотя бы фотографию в паспорте – а вижу опять Маргарет. Или Мартина. Если не считать того первого раза и прыжков туда-сюда, я прожила здесь двадцать пять лет. Двадцать пять, Тони!
– Ия примерно столько же. Ну, может, чуть меньше. Прости меня, но я не знаю…
Он отошел к окну и уперся лбом в стекло, запотевшее от его дыхания.
– Не надо, Тони, – сказала я тихо. – Мы просто сделаем это. А потом… Я дождусь, когда вернется Люси, поменяю билет и уеду. Мы уже ничего не сможем изменить. Мне правда очень жаль. И очень больно. Последние недели я тоже… ненавидела тебя. Хотя и понимала, что это не ты. И все-таки… Я все еще люблю тебя. Может, даже сильнее, чем раньше. И от этого только хуже.
– Если бы я не попросил Маргарет о помощи! – сквозь зубы процедил Тони. – Если бы не попал сюда…
– Я не добралась бы до Оверни без тебя, Тони, – возразила я. – Все случилось так, как должно было. Не вини себя. Никто не виноват. Если уж и винить, так того, кто принес кольцо в наш мир. Но какой в этом смысл?
– Ты – самое прекрасное, что было в моей жизни, – сказал он тихо. – И лучше уже ничего не будет…
13. Частный сыск
Люси сидела за стойкой деревенского паба и пила коктейль. Противный безалкогольный коктейль, по вкусу похожий на холодный мятный чай с клубничным вареньем. Самое подходящее пойло для промозглого ноябрьского дня. Скользкий высокий стул и сам по себе был неудобным, да еще ей пришлось сесть боком, чтобы Джин в сумке-кенгуру не упирался носом в стойку.
– Я про ваши места всякое слыхала, – сказала она бармену, стараясь, чтобы выговор звучал простонародно. – Дедушка мужа был здесь когда-то давно. Рассказывал, что видел синего дракона. Правда, он старый был. И почти слепой. Дедушка – не дракон.
– Болтают всякое, мам, – согласился бармен, протирая пивные кружки. – Еще говорят, что тут где-то дыра – то ли в другой мир, то ли в другое время. Иногда оттуда люди сюда приходят. Иногда отсюда уходят и пропадают. Вот тут недавно, говорят, полиция лорда одного искала. Уехал на машине – и все. Может, и дракон там тоже.
– И что лорд? – спросила Люси, изображая не более чем праздное любопытство. – Нашли?
– Нет. Как в воду. Ни лорда, ни машины. Между прочим, сегодня про него еще один перец спрашивал. Сказал, что частный детектив. Я думал, вы с ним.
– Нет, он мне просто дорогу показал, – Люси сделала еще один глоток мерзкого напитка, надеясь, что ее не стошнит.
– Понятно, – равнодушно кивнул бармен. – А вы зачем здесь, мам?
– Заблудилась. Не там свернула от гостиницы.
Люси встретилась с Оливером на заправке рядом с Лестером. Обсудив ситуацию, они решили начать с гостиницы «Рэтборо», а потом уже ехать в деревню. Разумеется, о проходе в другой мир Люси детективу рассказывать не собиралась. Ей нужно было удостовериться только в одном: что Питер и Джонсон не лежат где-нибудь убитыми в лесу. Но каждый куст не обшаришь, поэтому надо было выяснить хотя бы, не видели ли в те дни поблизости Хлою.
Гостиницу она сразу узнала – по описанию Питера. Светлый трехэтажный особняк в георгианском стиле. Крыльцо с колоннами, балкончики, треугольные штуки – Светка сказала бы, как они называются. Светка, Светка… Мысль о подруге вызвала привычную боль, к которой она так до конца и не притерпелась.
Заглушив мотор, Люси вышла из машины, устроила Джина в кенгурушке и поднялась за Оливером в холл. Администратор поначалу был не слишком любезен и наотрез отказался разговаривать с кем-либо, кроме полицейских. Однако узнав, что дама с ребенком – жена пропавшего лорда, смягчился. Довершила дело банкнота приятного достоинства.
Почесывая красный угреватый нос, администратор рассказал, что джентльмены приехали в гостиницу двадцать девятого октября, оставили вещи и куда-то уехали на машине. Вернулись вечером, выпили пива в буфете, переночевали, утром позавтракали и снова уехали. И больше уже не возвращались. Вещи остались в номере.
– Надеюсь, вам их доставили в сохранности, мам.
– Да, спасибо, – не слишком вежливо кивнула Люси. – Скажите, а женщина по имени Хлоя Даннер или Хлоя Эшер у вас не останавливалась? До лорда Скайворта или после?
– Мам, джентльмены тоже о ней спрашивали. Но нет, не останавливалась. Абсолютно точно. Ни до, ни после. Они ее описали – ни одной похожей дамы у нас не было.
– А мы не могли бы взглянуть на ваши регистрационные записи? – поинтересовался Оливер.
Администратор поколебался, видимо, прикидывая, не удастся ли заработать еще одну банкноту, но все же решил не рисковать и пододвинул к ним потрепанную конторскую книгу, в которую заносились имена и адреса постояльцев. Люси вслед за Оливером просмотрела записи за конец октября, ни одна фамилия ей ничего не сказала. И все же детектив переснял страницы планшетом.
– Вы не знаете, куда они могли поехать? – спросил он, закончив.
– Да тут особо и ехать некуда, – пожал плечами администратор. – По дороге направо
– вернетесь в Лестер, если не свернете на пивной завод. Если влево, а потом от развилки еще раз влево, попадете в деревню Рэтби.
– А если не сворачивать на развилке? – Люси вспомнила рассказ Питера о том, что дыра была прямо на дороге от гостиницы.
– Упретесь в лес. Раньше в конце дороги была старинная мельница на ручье, но несколько лет назад сгорела.
Больше в гостинице делать было нечего.
– Ну что, поедем в деревню? – спросил Оливер, когда они подошли к машинам.
– Ну не в лес же. И на заводе им тоже было нечего делать.
– Вы говорили, что Джонсон собирался договариваться о каких-то поставках, – возразил Оливер.
– Сомневаюсь, что это были поставки пива с завода, – поморщилась Люси.
В деревне, достаточно большой, скорее, похожей на маленький городок, они остановились у паба. Плакат у входа предлагал В&В[1] за умеренную плату.
– Давайте разделимся, – предложил Оливер. – Я узнаю, не останавливалась ли здесь Хлоя, а вы пройдитесь по деревне. Вдруг что-то интересное заметите. Женщинам иногда в глаза бросается то, что мужчины ни в жизнь не заметят.
Люси совершенно не представляла, что полезного она могла бы заметить, но возражать не стала.
– Только долго бродить не буду, – честно предупредила она. – Холодно. Да и слоненок на животе к прогулкам не особо располагает.
Пройдя главную улицу почти до самого конца и ничего интересного, кроме стандартных деревенских домиков и не слишком ухоженных садиков, не увидев, Люси почувствовала, что Джин очень характерно завозился.
– Спасибо, сыночек, – вздохнула она. – Ты, как всегда, проделываешь это крайне вовремя. Придется возвращаться. Только сделай милость, не ори, пожалуйста.
Ее монолог привлек внимание двух молодых мам с колясками, которые оживленно обсуждали что-то, стоя у входа в кондитерскую. Заговорщицки улыбаясь, они рассказали Люси, что поблизости находится магазин детских товаров, где продают подгузники поштучно и есть комнатка с пеленальным столом. И даже предложили ее проводить.
По дороге Люси рассказала, что едет из Питерборо в Лондон, ночевала неподалеку в гостинице, свернула не туда и заблудилась. Остановилась перекусить и размять ноги, но прошла пару кварталов – и вот, пожалуйста.
– Дети всегда все делают совершенно некстати, – сказала одна из женщин, блондинка в джинсах и спортивной куртке. – Мой так и норовит обделаться в кафе. Или в машине.
– Некоторые даже родиться пытаются в машине, – хмыкнула вторая, коротко стриженая шатенка. – Помнишь, как у тех беженцев?
– Тут у нас недавно бармен из паба скорую вызывал. Приехала пара на машине, с ребенком. Ехали в город, но не успели, женщине приспичило рожать. А у нее неправильное положение. Не знаю, как они там управились, им сказали ехать скорой навстречу.
– Почему беженцы? – не поняла Люси.
– Так они сказали: мол, мы мигранты, беженцы. Документов нет. Жили на какой-то ферме. Хотя на беженцев совсем не похожи, белые, вполне такие приличные. Только машина странная, никогда такой не видела.
Купив в магазине подгузник и переодев Джина, Люси вышла на улицу и задумалась. Что-то ее в этой истории с беженцами насторожило. В конце концов, какие еще беженцы в Лестершире?! Она вернулась к пабу, рядом с которым задумчиво прогуливался Оливер.
– Хлоя здесь действительно останавливалась, – сказал он. – Приехала двадцать девятого утром на прокатной машине, синем Опеле.
– А разве полиция не извещает прокатные конторы о лицах, которые в розыске? – удивилась Люси.
Детектив посмотрел на нее, как на дурочку.
– Вы представляете, сколько в стране прокатных контор? А даже если бы и извещала, скорее всего, им было бы на это глубоко наплевать. Короче, она оставила вещи и сразу уехала. Вернулась только следующим утром, позавтракала, собралась и снова уехала. Больше не возвращалась. Записалась как Хлоя Питерс из Лестера. Документов здесь не спрашивают.
– Питерс! – фыркнула Люси. – Ну надо же!
– Лорд Скайворт и Джонсон здесь не появлялись. Похоже, больше мы тут ничего не узнаем. Я связался со своим сотрудником, который проверял, не использовались ли их банковские карты с момента исчезновения, – никаких следов. У вашего мужа были с собой наличные деньги?
– Немного, – нетерпеливо дернула плечом Люси. – Послушайте, мистер Оливер. У меня появилась одна мысль, хочу ее проверить. Я сейчас поговорю с барменом, только без вас, хорошо?
Оливер с сомнением наморщил лоб, но возражать не стал.
И вот Люси сидела за стойкой, пила отвратительный коктейль и плавно выводила бармена на разговор о странных беженцах. Вскоре она вытянула из него все, что тот мог вспомнить, вплоть до описания одежды.
– Говорили они совсем без акцента. Ну, может, самую-самую чуточку. Точно не арабы какие-то. Но денег у них не было. И телефонов. Хотя машина очень даже приличная. Во всяком случае, на вид.
– А где у вас ближайшая больница? Куда их могли отвезти?
– Да в Лестер, куда еще. Ближе нет.
Вернувшись к Оливеру, Люси, поколебавшись, решилась.
– Послушайте, я вам должна признаться, – сказала она, усаживая Джина в автокресло. – Я вам одну вещь не сказала. Думала, что это глупость, но, похоже, нет. Вы никаких местных сказок про дракона не слышали?
– Боюсь, что нет.
– Дед Питера рассказывал что-то такое. Да и в интернете нечто мутное упоминается
– мол, видят его здесь иногда. В конце осени. Вот они с Джонсоном и рванули. Поискать дракона. Стыдоба, как дети. А бармен мне рассказал про то, как здесь иногда люди пропадают. А другие появляются – непонятно откуда. И еще мне рассказали, как тут семейка странных беженцев появилась – как раз в то время, когда Питер с Джонсоном пропали. Женщина надумала рожать, ее на скорой повезли в Лестер. Вы можете о них что-то узнать? А лучше найти?
– Вы думаете, это как-то связано? – Оливер задумчиво постучал ногтем по зубам.
– Не исключено. Женщине около двадцати пяти лет, неправильное положение плода. С ней мужчина и девочка лет трех. Ни денег, ни документов. Сказали, что беженцы, жили где-то здесь на ферме. Ехали в Лестер рожать, не успели. Я хочу с ними увидеться и поговорить.
– Хорошо, попробую, – без особой уверенности сказал детектив. – А что с Хлоей?
– Хлою, само собой, искать надо, одно другому не мешает. Я встречусь с этой женщиной, если вы ее найдете, и вернусь домой. А вы продолжайте. Не буду вам мешать.
Найти беженцев оказалось несложно. Пока Люси пила кофе в маленьком кафе на окраине Лестера, Оливер сделал несколько звонков и положил перед ней листок бумаги.
– Женщину зовут Лора Локхид. Она находится в больнице вот по этому адресу. Если хотите с ней встретиться, поторопитесь, завтра ее выпишут.
– Лора… – задумчиво протянула Люси. – Это определенно интересно.
– Вы что-то знаете? – насторожился детектив.
– Пока еще нет. Но, думаю, узнаю.
Отправляясь в больницу, Люси оставила Джина в машине с Оливером, который слабо сопротивлялся, но вынужден был сдаться. Она готовилась к войне с администрацией, но к миссис Локхид ее пропустили без лишних вопросов, из чего следовал вывод, что с безопасностью в больнице большая проблема. Зайдя в трехместную палату, Люси увидела на кровати у окна молодую женщину, которая вызвала у нее странное чувство узнавания. Так бывает, когда смотришь на человека и не можешь сообразить, откуда его знаешь, а потом понимаешь, что похожее лицо каждый день по несколько раз видишь в зеркале. Вот тут все окончательно встало на свои места.
– Здравствуйте, Лора, – сказала Люси. – Я жена Питера Даннера. Лорда Скайворта.
– Ну, конечно, вы Люси! – обрадовалась Лора. – Как же я сразу не догадалась? Питер говорил, что мы с вами очень похожи. А я смотрю и не могу понять, где же вас могла видеть.
– Лора, вы знаете, что с Питером? – перебила ее Люси. – С ним все в порядке?
– Он остался… там… Вы ведь все знаете, да?
– Да, знаю, – с облегчением вздохнула Люси. – Расскажите мне все, пожалуйста. Я думала, с ума сойду. Подождите, давайте выйдем в коридор.
Лора начала с того момента, как они с Питером познакомились шесть лет назад, как закопали кольцо Присциллы в пещере дракона. Потом о том, как год назад появилась некая женщина, расспрашивала об этом кольце.
– Понимаете, она говорила, что ее дедушка когда-то был у нас, когда Присси еще была маленькая, видел Джереми, кольцо. Я, как дурочка, ей все рассказала. Она, знаете, как-то… смогла расположить к себе. Показалась такой милой. А недавно вдруг снова появился Питер со своим другом. Мы пошли к Джереми, и оказалось, что кольцо пропало. И муж сказал, что приезжала какая-то женщина накануне, я ее не видела. По описанию та же самая. Питер сказал, что это его бывшая жена и что она хочет ему как-то навредить с помощью этого самого кольца.
– Вот ведь… сучка! – Люси хотела выразиться крепче, но постеснялась. – И что было дальше?
Лора рассказала, как у Питера сломалась машина, а у нее самой начались схватки. Как они пытались объехать полем дыру между мирами, но промахнулись, а вернуться обратно уже не смогли.
– Мы давно догадывались насчет этого прохода, но, похоже, он каждый год открывается и закрывается в разное время. В общем, они с Джонсоном остались там. В первый момент мы с Ирвином растерялись, совершенно не знали, что делать. Но потом решили доехать до деревни и попросить кого-нибудь вызвать скорую.
– И как вы только догадались назваться беженцами?
– У нас тоже много беженцев из мусульманской Африки, там постоянно идет война. Белым совсем плохо приходится. Поэтому к ним очень внимательно относятся, прямо как к хрустальным вазам.
