Текст книги "Точка Зеро (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
15. Точка Зеро
Стемнело. Весь день то начинался, то прекращался мелкий холодный дождь, но к вечеру небо расчистилось. Из-за деревьев карабкалась огромная голубая луна.
Мы сидели в покоях аббатисы, дожидаясь ее возвращения с вечерней службы. Тони, как обычно, что-то жевал. Все, что он ломал, разбивал и пожирал, разумеется, через какое-то время восстанавливалось: кольцо Отражения и его двойник работали, как идеальная ремонтная бригада.
– Когда мама умерла, мне пришлось разбирать ее вещи, – сказала я, обращаясь даже не к Тони, а куда-то в пространство. – У нее было очень много фотографий. Кого-то из тех, кто был на них изображен, я знала, но большинство – нет. И даже то, что почти все снимки были подписаны, ничего не меняло. Просто какие-то люди. Для мамы они что-то значили, раз она хранила их фотографии. Для меня – ничего. Но я не могла собрать их и выбросить. Вот просто рука не поднималась. Мгновения чужих жизней…
– Я понял, что ты хочешь сказать, – горько усмехнулся Тони. – Все, что случилось после ювелирной мастерской, – это порванные и выброшенные фотографии.
Я замолчала. Конечно, мои мысли продолжали течь непрестанным потоком, но это скорее были чувственные ощущения, не оформленные словами, и Тони уже не мог их слышать.
Мы с ним словно сидели в зале ожидания. Один из нас уезжал, другой оставался, мы уже попрощались и теперь не знали, чем заполнить пустые часы до окончательного расставания. Обычно в такой ситуации уезжающий мыслями уже в будущем, в другом месте, а остающийся тоскует. Но сейчас все было так – и не так.
Я не представляла, как все произойдет, но еще несколько часов – и мы снова будем в своем мире. В своих телах. Снова увидим и узнаем друг друга – такими, какими любили и все еще продолжаем любить. Но это уже ничего не значит.
– Меня как будто проклял кто-то, – сказала я, и Тони вздрогнул при слове «проклял».
– Я, наверно, обречена прощаться с теми, кто мне дорог. Резать по живому. Только потому, что оба знаем: надо сделать это сейчас. Потому что потом будет еще хуже.
– Как странно, – помолчав, сказал Тони. – Мы вернемся в тот момент, который для всех людей на свете будет настоящим. И только для нас – прошлым. Не Отражением, а именно прошлым. То, что мы уже пережили. И можем… нет, должны изменить. И дальше, больше года, будем жить в прошлом. Меняя его так, как сочтем нужным. И никто этого даже не заметит.
– А что мы скажем Маргарет? И Питеру?
– А зачем врать? Лучше рассказать все как есть. Им обоим.
– А Люси?
– Люси? – переспросил Тони. – Не знаю, Света. Может, лучше это решить Питеру?
«Я уезжаю в дальний путь, но сердце с вами остается…»[1]
А еще я пыталась, но никак не могла отогнать мысль обо всех тех детях, которым осталось жить несколько часов. Кто-то из них еще даже не родился, а кто-то уже учился ходить, говорить. И среди них – Мэгги… Они не умрут – просто исчезнут, как будто никогда и не было. Их никогда не было… Не было…
– Я чувствую себя убийцей, – ответил моим мыслям Тони. – Я еще никого не убил, только собираюсь. Но жду этого, как будто на казнь поведут меня. И не представляю, как жить дальше.
– Я тоже, – прошептала я. – Не представляю, как жить без тебя. Не представляю, как жить с тобой. Не представляю, как жить вообще.
Дверь открылась неожиданно. Я замерла, Тони вскочил.
Мать Алиенора вошла в сопровождении той самой девочки-послушницы, будущей хранительницы кольца Жизни, которая повсюду ее сопровождала. По сценарию, она должна была помочь аббатисе раздеться и лечь в постель, но мать Алиенора отстранила ее, и девочка послушно замерла.
– Пора идти, – сказала аббатиса. – Энтони, возьми факел.
Мы вышли за ограду монастыря, никого не встретив по пути. Ветер усилился, деревья гнулись и стонали. Тони плотнее запахнулся в плащ, мне тоже стало холодно – еще холоднее, чем обычно. На небе не было ни облачка, столько звезд я, наверно, никогда еще не видела. Но они меркли в пугающем великолепии полной голубой луны.
Тони шел впереди, освещая нам путь, мать Алиенора подсказывала, когда надо было повернуть. К моему удивлению, стопятнадцатилетняя старуха двигалась легко и проворно, ни в чем ему не уступая. Мне же приходилось, как обычно, то обгонять их, то отставать.
Сначала они шли по дороге, потом напрямик через поле, увязая в мокрой, раскисшей земле. Казалось, это продолжается уже очень долго, но очертания обители все так же темнели на горизонте.
Наконец аббатиса остановилась и сказала:
– Здесь.
– Как вы узнали, что именно здесь? – удивился Тони.
– Разве ты не чувствуешь?
– Нет, – прислушавшись к себе, ответил он.
– Тепло от кольца. Оно знает, где лежит грань между мирами.
– Да, пожалуй, немного есть, – кивнул Тони. – Наверно, и раньше было – там, в Рэтби. Но я не заметил.
– И я не заметила, – подтвердила я. – А ведь наверняка и рядом со Скайхиллом должен быть такой переход.
– Да, – кивнула аббатиса. – Он открывается там, где кольцо находится не менее года. Подойдите ко мне. Осталось уже недолго. Энтони, встань ровно передо мной, не правее и не левее. Дай мне руку. Светлана, держись как можно ближе к нему. И помните: вы попадете в то самое мгновение, когда ювелир притронется инструментом к кольцу. Этот миг растянется, и ты, Светлана, должна будешь выхватить кольцо у него из рук. Если замешкаешься и не успеешь, в следующее мгновение вы снова окажетесь здесь. Уже навсегда. До скончания времен. Но я надеюсь, этого не случится. Прощайте!
Она подняла руку Тони, как уже делала это накануне, соединив два кольца. Я повисла над его плечом и представила, что держусь за небрежно заплетенную косу. Лунный свет упал на сапфиры, звезды вспыхнули. Они сияли все ярче и ярче, словно мы оказались в середине огненного вихря. Я почувствовала, что разлетаюсь на атомы, словно на самом остром пике любовного наслаждения…
…В темной мастерской за столом сидел сморщенный старик с давно не мытой седой гривой, густой бородой и крючковатым носом. Поверх длинной восточной рубахи на нем был кожаный фартук, а в глаз вставлена ювелирная лупа. По всей поверхности стола валялись разнообразные инструменты и приспособления. Мы с Тони сидели на узкой деревянной лавке у стены, наблюдая, как мистер Яхо тянется крохотными щипчиками к оправе кольца.
Когда-то давно я попала в автоаварию. За рулем был коллега, который подвозил меня домой с работы. На перекрестке, поворачивая налево, он не убедился, что путь свободен, и подставил ту сторону, где сидела я, под удар встречной машины. Сработали подушки безопасности, я отделалась ушибами и трещиной ребра, но, наверно, навсегда запомнила жуткое ощущение замедлившегося времени. Я видела, как томительно медленно прямо на меня надвигается белая громадина, и не могла шевельнуться. Как под водой. Как во сне…
То же самое я испытывала сейчас. Словно в замедленной съемке, медленномедленно, щипчики ювелира приближались к кольцу, которое он держал в руке. В ушах у меня звенело, в глазах туманилось. Я резко вскочила, и меня качнуло. «Сейчас потеряю сознание!» – промелькнула мысль, невообразимо быстрая по сравнению с происходящим.
В последний момент я успела выхватить кольцо из рук мистера Яхо и зажать в кулаке. И увидела краем глаза, как Тони взял со стола шариковую ручку и пишет что-то на ладони…
– Чокнутая баба! – пробормотал ювелир по-русски.
– Еще какая чокнутая, – ответила я на том же языке и снова перешла на английский:
– Простите, но я передумала.
– Ничего, бывает, – кивнул он. – Жалко было бы испортить такое красивое и дорогое кольцо. Может, все-таки хотите его продать?
– Нет, спасибо. Еще раз простите, – бормотала я на пути к выходу.
– Привет Бомбею, – донеслось из мастерской, когда мы уже проходили мимо прилавка, за которым чигро сосредоточенно изучал полезное ископаемое, извлеченное из собственного носа.
– Почему Бомбею? – спросила я, когда мы вышли из магазина.
– Не представляю, – ответил Тони, вытаскивая из кармана ключи от машины. – Может, это его тайное прозвище? Что мы вообще о нем знаем, кроме того, что он потомственный дворецкий и магистр философии? Я даже не знаю, как его зовут. И никто не знает. Разве что Питер, но я не уверен. Лучше скажи, что это было?
– Не представляю, – в тон ответила я, забираясь на пассажирское сиденье. – Не спрашивай, почему я забрала у него кольцо. Потому что я сама себя спрашиваю и не знаю, что ответить. Что-то такое очень странное произошло…
– Да… – протянул Тони задумчиво, выруливая из грязного, заставленного убитыми машинами переулка. – Знаешь что, давай-ка мы с тобой где-нибудь перекусим и попробуем вспомнить, шаг за шагом. У меня как в тумане все.
Выехав за пределы Брикстона, мы успели захватить запоздалый бизнес-ланч в недорогом кафе. Утром нам было не до завтрака, но и сейчас есть не особо хотелось. Кое-как ковыряя вилкой рубленый бифштекс, я исподтишка посматривала на Тони, и почему-то у меня было такое чувство, что я не видела его очень давно. Ерунда какая-то. Ну да, мы расставались ненадолго, когда он уезжал, но последние два дня провели вместе. И ночь. И сегодняшнее утро.
– Смотри, утром мы проснулись, выпили кофе и поехали в полицейский участок, так? – сказал Тони, отодвинув тарелку.
– Да. Просидели там долго. И тебе звонил Питер. Нет, это было раньше, еще дома.
– Это я звонил Питеру, а не он мне. В участке мы по очереди давали показания. Хотя нет, подожди. Мы не сразу поехали в участок. Сначала вызвали такси и забрали машину у ресторана. Черт, все это было сегодня утром, а у меня такое чувство, как будто сто лет назад. И ведь мы с тобой вчера не так уж и много выпили.
– Ну, не знаю, – засомневалась я. – Голова с утра болела, значит, много. Или вино было плохое. Из участка мы поехали в банк и ждали там, пока привезут Хлою. Потом нам отдали кольцо и дневник… Кстати, а где дневник? – испугалась я.
– Света, ты что? В сумке у тебя дневник.
Я заглянула в сумку, убедилась, что свернутая в трубку тетрадь без обложки действительно там, и вздохнула с облегчением.
– Дальше… Дальше…
– Дальше ты позвонил Джонсону, и он дал тебе адрес ювелира. Это я точно помню. И мы еще смеялись – как бы вдруг кольцо само не налезло на палец, надо бы убрать его подальше. А потом поехали в Брикстон, и я еще удивилась, что такая дыра прямо рядом с центром.
– Мы нашли тот магазин, припарковались, зашли. Там сидел негр с прыщами.
– Китайский негр!
– Да, китайский. Сторожил ложки. Мы зашли вовнутрь, в мастерскую. И этот самый мистер Яхо…
– Я показала ему кольцо, и он решил, что мы хотим его продать. Предложил?..
– Двести фунтов. Нет, двести пятьдесят, потому что мы от Бомбея. От Бомбея… Слушай, я не успокоюсь, пока не узнаю, почему он Бомбей, правда.
– А ты сказал ему таким наглым тоном: «Камень разбить, оправу расплавить. Прямо сейчас». Он удивился и спросил, зачем, а ты ему: мол, Джонсон сказал, что вы не задаете вопросов. И тогда…
– И тогда мы сели на лавку, а он стал рассматривать кольцо. Потом взял щипцы и… И что-то произошло. Что ты вообще помнишь, Света?
Я изо всех сил пыталась восстановить в памяти тот момент, но ничего не получалось. Вот мы садимся на скамейку у стены. Я смотрю на руки ювелира, на кольцо… Потом…
– Тони, мне стало как-то… нехорошо, что ли. Помню, в ушах зазвенело, виски сдавило. Я даже подумала, что упаду в обморок. Нет, это было уже потом, когда я встала. А тогда мне вдруг показалось, что время… не остановилось, а как будто замедлилось. Я даже вдруг вспомнила, как попала в аварию когда-то, и было то же самое.
– Вот! – Тони вскрикнул, и на нас стали оглядываться. – Вот, – повторил он тише. – Я тоже это помню. Я смотрел на ювелира, и мне показалось, что он двигается очень медленно. Как в кино, когда снято замедленной съемкой. И ты тоже – очень-очень медленно поднялась, а потом вдруг наоборот – рванулась и мгновенно выхватила у него из рук кольцо. И как раз в ту секунду мне в голову пришла какая-то мысль, просто как молния промелькнула. Что-то очень-очень важное. И я испугался, что забуду, взял ручку, начал записывать – и понял, что уже не помню.
Он поднял руку и показал мне ладонь, на которой черной пастой криво были написаны две буквы: m и а. И еще какая-то палочка, точнее, короткий штрих.
– Что это было? – спросил он. – Man? Mad[2]?
– Может, Margaret?
– Тогда было бы, наверно, с большой буквы. Абсолютно ничего не помню. Только чувство такое… тягостное. Не знаю даже, как описать.
– У меня тоже, – вздохнула я. – Как будто произошло что-то очень и очень плохое. Настолько плохое, что я не разрешаю себе вспомнить. Что-то ведь меня заставило так сделать – не дало ему уничтожить кольцо.
– Может быть, само кольцо и не позволило?
– Или какая-то черная магия?
Я достала кольцо из внутреннего кармашка сумки. Звезда блеснула, как мне показалось, зловеще.
– И что нам теперь делать?
– Убери его подальше для начала.
– Может быть, найти другого ювелира? Кто его знает, может, все дело было именно в нем? А еще мы можем поискать в интернете, как раздробить сапфир.
Тони смотрел на меня то ли с недоумением, то ли с сожалением.
– Ты вообще себя слышишь? – поинтересовался он, когда я растерянно замолчала.
– Ты сейчас все это говорила с такой вселенской тоской, что мне захотелось плакать. И звучало это как «никогда-никогда-никогда!». Света, у нас ничего не выйдет. Я не знаю, само кольцо или, как ты говоришь, черная магия, но что-то действительно не позволит нам его уничтожить.
Нам принесли невкусный, отдающий кислятиной кофе, и настроение у меня испортилось окончательно.
– Что будем делать? – спросил Тони, отодвигая чашку, из которой сделал всего глоток. – Утром я хотел тебе предложить остаться и погулять по городу, сегодня и завтра, но… Не знаю. После всего этого нет никакого желания. Чувствую себя, как будто по мне слоны топтались.
– У меня тоже нет, – вздохнула я и снова полезла в сумку, на этот раз за пудреницей.
Я старательно рассматривала свое отражение, хотя никакой нужды в этом не было. Ощущение было странным. Словно ожидала увидеть в зеркальной глубине кого-то другого.
Маргарет!
– Что Маргарет? – удивился Тони.
Я посмотрела на него с недоумением.
– Ты долго таращилась в зеркало, а потом сказала «Маргарет!»
– Да? Странно. Я не заметила. То есть я подумала, но не заметила, что сказала вслух. Почему-то мне показалось, что я увижу в зеркале Маргарет, а не себя.
– Ничего странного, – хмыкнул Тони. – Ты ведь прожила с ней почти всю ее жизнь. И это было совсем недавно, всего несколько дней назад. Ничего удивительного, что ты как будто зависла между двумя мирами. Помнишь, я рассказывал тебе про дракона?
– Да, конечно. И, кстати, я ведь видела яйцо, из которого он потом должен был вылупиться. То есть Маргарет видела.
– Когда мы с Полом вернулись после той поездки, у меня несколько дней было такое чувство… Иногда я не мог понять, где нахожусь. Просыпался утром, и первое ощущение было, что я в той гостинице – «Рэтборо».
Объяснение Тони меня успокоило, но все же не окончательно. Я казалась самой себе собакой, у которой от непонятной тревоги щеткой вздыбилась шерсть не хребте.
– Тогда поедем домой? – спросил Тони.
Слово «домой» слегка меня оцарапало. Ты, может, и домой, а я? Мой дом отсюда за тридевять земель, и обратный билет – на тридцать первое августа. Два с половиной месяца, а дальше?
Послушай, не начинай все снова, оборвала я себя. Еще вчера ты была счастлива, что вы снова вместе, вот и не надо все портить. Два с половиной месяца – это очень много. Просто позволь себе побыть счастливой. Хоть немножко. Несмотря на то, что вы так и не смогли помочь Маргарет. Это не причина все портить. И, кстати, твои временные дамские трудности, Света, уже закончились, а это значит…
Еще вчера от одной мысли об этом проклятые огненные твари в животе начинали плясать свои непристойные танцы, а сейчас даже хвостами не шевельнули. Я еще раз мысленно отмотала события назад и окончательно поняла: что-то сломалось в тот самый момент, когда время замедлилось и какая-то темная сила заставила меня коршуном броситься за кольцом.
Это секунда была словно красная точка на графике. Красная пульсирующая точка. Точка Зеро…
Я вспомнила, что точка абстрактна и не имеет количественных характеристик – размеров, массы, протяженности. Ничего, в общем-то, не имеет, кроме координат. Эта точка была нулевой. Откуда такая уверенность и что это вообще означает – никаких соображений на этот счет у меня не было.
– Света! – Тони смотрел на меня встревоженно.
– Прости, задумалась. Ты о чем-то спрашивал?
– Я спросил, поедем домой?
– Ах, да, – спохватилась я. – Да, конечно. Только надо будет заехать к Питеру, прибрать там немного. И сразу поедем. Успеем в Скайхилл до обеда.
[1] Лопе де Вега, «Собака на сене» (действие 3, явление 19) [2] (англ.) человек, сумасшедший
16. Тем временем в Париже
– Люс, помоги, пожалуйста!
Люси вышла из ванной, зевая так, что челюсть едва не выскочила из отведенного природой места. Питер стоял перед зеркалом и беспомощно крутил в разные стороны концы галстука, пытаясь соорудить виндзорский узел.
– Кто, интересно, завязывал тебе галстуки, когда ты был холостым и разведенным? – Люси ловко протянула конец в петлю.
– Мама, – смущенно признался Питер. – Приезжала и завязывала сразу штук десять. А я потом ослаблял узел и надевал их через голову.
– Кстати, о маме…
– Ради тебя я готов идти на любые жертвы, дорогая, – Питер картинно рухнул на колени и обхватил руками бедра Люси, забираясь под ее шелковое кимоно. – Я поеду к ней сам. На неделю. В конце августа, перед тем, как она отправится в Монте. Или, может быть, ты все-таки хочешь, чтобы я остался?
– Упаси боже, Питер! – Люси извлекла из-под кимоно его руки, которые тут же скользнули обратно. – Если ты не поедешь, она приедет сама, а я этого не переживу. Даже в компании Светки. И скажи спасибо, что моя мама к нам не очень рвется. И убери, в конце концов, руки из моей… Убери руки!
– Почему? – удивился Питер. – Руки убрать почему?
– Потому что на тебе галстук за хреналион фунтов, который нельзя стирать.
– За сколько фунтов?
Фыркнув, Люси вывернулась из его объятий, и Питер поднялся, обиженно сопя.
– Галстук ей дороже феерического секса с любимым мужем! – поведал он мировому пространству.
– Ты маньяк, лорд Скайворт! – закатила глаза Люси. – Или старый маразматик. Феерический секс у нас был полтора часа назад, когда мы завалились спать после ланча. Забыл?
Питер с недоумением посмотрел на часы.
– И правда. Полтора часа. А мне показалось, что мы полдня проспали. А то и целые сутки. И феерический секс был очень-очень давно.
Люси села на кровать и наморщила лоб.
– Питер, а если серьезно – сегодня точно семнадцатое июня? У меня тоже такое ощущение, что мы спали очень долго. Совсем не полтора часа. Или сейчас четыре утра?
– Ну, ты за окно-то выгляни – какие четыре утра? Может, у меня часы остановились? Он поднес руку к уху, потом потянулся за телефоном.
– Нет, все правильно. Шестнадцать пятнадцать. А заснули мы где-то в половине третьего.
– Вот что значит классно потрахаться, – потянулась Люси. – Уснули – как в черную дыру провалились. Даже не помню, что снилось. Похоже, вообще ничего.
– Мне тоже, – кивнул Питер. – Чай пить пойдем?
– А как же! Я почему-то страшно голодная. Как будто несколько дней не ела.
– Да-да, – с серьезным видом покачал головой Питер. – Очень давно не ела. Целых два с половиной часа. Одевайся тогда, что ли?
Через полчаса они уже шли по улице в сторону площади Согласия. Конечно, чаю можно было выпить и в гостиничном ресторане, но в нем не было той прелести маленьких парижских кофеен, которые так нравились Питеру.
– Ты так и не сказала ни разу, как тебе в Париже? – спросил он, глядя, как Люси рассеянно помешивает ложкой в чашке, о чем-то глубоко задумавшись.
– Не знаю, Питер, – не сразу ответила она. – Когда-то мы с дедушкой мечтали, как приедем в Париж вдвоем. Его отец был дипломатом, они всей семьей прожили здесь несколько лет. Он мне столько всего рассказывал. Но знаешь… почему-то я представляла себе Париж совсем другим. Не внешне, нет. Даже не знаю, как объяснить.
– Я понимаю, – кивнул Питер. – Дух, атмосфера. Ты хотела увидеть дедушкин Париж, но у каждого он свой. Я первый раз приехал сюда с Хлоей, и она отравила мне всю радость от знакомства с ним. А потом вернулся один – и это был уже совсем другой город. Тебя что-то беспокоит? – спросил он, заметив, что Люси словно уплывает куда-то, вроде бы, и слушает, но на самом деле мыслями уже в другом месте.
– Беспокоит? – переспросила Люси, нахмурив брови. Между ними образовалась смешная и трогательная складочка, которую Питеру захотелось непременно разгладить пальцем, но он сдержался. – У меня такое ощущение, что я о чем-то забыла. О чем-то очень важном.
– Серьезно? У меня тоже… Я как раз думал об этом, когда мы вышли из гостиницы. Но потом решил, что все дело в зонтике. Я его не взял, а дождь уже начинается.
– Я тоже не взяла, – показала головой Люси. – Но нет, зонтик тут ни при чем. Это что-то другое. Черт, Питер, я вообще очень странно себя чувствую.
– А может?.. – Питер накрыл ладонью ее пальцы. – Ну, ты понимаешь? Тогда, в той деревне…
– Понимаю, – грустно улыбнулась Люси. – Но нет, не думаю. Даже если вдруг, то еще даже недели не прошло. Что там можно чувствовать?
– Не знаю. Говорят, некоторые женщины сразу понимают, что беременны.
– Боюсь, что они врут. Чтобы изобразить себя такими загадочными и необычными. Хотя… кто его знает. Посмотрим. Лучше расскажи, из-за чего тебя все утро доставали звонками.
Питер убрал руку и нервно помешал ложкой остатки сахара на дне чашки.
– Дурацкая история, – сказал он, тяжело вздохнув. – Хотел тебе сразу рассказать, но как-то… Помнишь портрет, который висит напротив двери твоего будуара?
– Дама в синем? Помню. И что?
– У нее на руке кольцо.
– Постой-ка. Светка меня спрашивала про какое-то кольцо, – вспомнила Люси. – Наверно, про это. Сказала, что рассматривала портреты и заметила на одном кольцо с большим синем камнем. Спрашивала, не сохранилось ли оно.
– Сохранилось. Только оно было в нашем склепе. Эту даму, дочь первого графа Скайворта, похоронили с ним.
– Зачем? – удивилась Люси.
– Ты меня спрашиваешь? Зачем-то. Хлоя забралась в склеп и украла его.
– Хлоя?! Твою мать! Ей-то оно зачем? Настолько, чтобы в лезть в склеп и копаться в гробу? Нет, она определенно чокнутая!
– Люси, когда я говорил, что она ненормальная, это не была фигура речи. Если бы ее обследовал психиатр, наверняка поставил бы не самый приятный диагноз. И она вбила себе в голову, что это кольцо магическое. Тони и Света пришли в скайвортскую церковь. Наверно, Света захотела на нее посмотреть. На церковь.
– Ну уж точно не венчаться, – фыркнула Люси.
– В церкви они увидели, что склеп вскрыт, а преподобный показал письмо – якобы от меня. Что я нанял специалистов для реставрации. И руководителем этих специалистов по описанию была именно Хлоя. Тони со Светой туда спустились, в склеп, увидели, что гроб открыт и что кольца там нет.
– Светка полезла в гроб к покойнику?! – не поверила Люси. – Они что, совсем там обалдели оба? И подожди, откуда они узнали, что в гробу должно было быть это кольцо?
– Люс, ну я-то откуда знаю? – начал сердиться Питер. – Может, им Джонсон рассказал. Он знает все на свете. Позвони и спроси, если хочешь. Слушай дальше. Они поехали в Лондон, забрались в дом к Хлое и нашли ключ от банковской ячейки. Тут вернулась Хлоя, наставила на них игрушечный пистолет и вызвала полицию.
– Кажется, я догадываюсь, что было дальше, – в голос захохотала Люси. – Ну и кретинка!
– Правильно догадываешься. Приехала полиция и ее же арестовала за превышение предела самообороны. Правда, Тони со Светой тоже хотели прихватить за проникновение в жилище, но они там что-то наболтали, сослались на меня, в общем, их отпустили. Это все было вчера. А сегодня утром им вернули кольцо. Оно действительно было в банке, в ячейке. Я не стал выдвигать обвинения в краже с условием, что она его отдаст добровольно.
– Сумасшедший дом! А ведь Светка мне ничего не рассказывала, зараза. Хотя… Я на нее так шипела из-за Тони… И где теперь это магическое кольцо? И, кстати, что такого интересного им можно наколдовать?
– Кольцо у Светы и Тони. Ну а что им можно наколдовать, это надо у Хлои спросить.
– Только этого еще не хватало! И все-таки…
– Слушай, я все хотел тебя спросить, – поспешно перебил Питер, не желая развивать тему магии. – Все-таки почему ты так настроена против их отношений? Тони и Светы? Они взрослые люди, свободные, разберутся как-нибудь.
– Поверь мне на слово, Питер, ничего хорошего из этого не выйдет. Для них обоих. Я не очень хорошо знаю Тони, но Светку…
– Ты как-то намекнула, что Света сама всех бросает, когда ей надоедает. Хотя, мне кажется, на нее это не очень похоже.
Люси посмотрела на Питера с недоумением.
– Когда я тебе это говорила? Ничего подобного! Я имела в виду, что она увлекается чем-то, а потом остывает. Но это касается хобби, каких-то интересов, а не людей. Когда-то у меня не было ни одной подруги, кроме нее, и я действительно боялась, что надоем ей. Но это было очень давно.
– А как же ваша ссора?
Люси поморщилась с досадой – этот момент для нее был довольно болезненным, и она не любила о нем вспоминать. Наверно, обида на Светку до сих пор пряталась где-то в дальнем уголке. Кто тогда был виноват – теперь уже не разберешь, обе хороши. То, что Светка не пришла, не позвонила, хотя знала, что ей очень плохо… Впрочем, и Светке тогда было немногим лучше…
– Питер, там все было очень сложно. И моей вины не меньше. Может, даже и больше. Давай не будем об этом, ладно? Я рада, что мы помирились, рада, что она приехала. И совсем не рада, что у них все закрутилось с Тони. И страшно себя ругаю за эту идею насчет их прогулки в Стэмфорд.
– Да почему, Люси? Объясни все-таки.
– Потому что ей замуж надо. За нормального мужика. Ребенка родить.
– Думаю, и Тони не мешало бы жениться. Во всяком случае, он этого хочет. Чем он ненормальный-то? – обиделся за друга Питер.
– Он нормальный. И она нормальная. Но ёшкин же кот, не представляю я себе их вместе, – скривилась Люси.
– Кто такой ёшкин кот?
– Неважно. На Тони бабы липнут, как мухи на… варенье. Ну а он джентльмен, как он может отказать?
– Ну, Хлое вот все-таки отказал.
– Ты уверен?
– Люс! – возмутился Питер.
– Ладно, ладно, – махнула рукой Люси. – Пусть так. Надо быть очень большим идиотом, чтобы не отказать Хлое. Ой, прости, не хотела тебя обидеть.
– Не стоит, – усмехнулся Питер. – Идиот и есть.
– Понимаешь, все Светкины любовные истории заканчивались одинаково. Она убеждалась, что ее герой, может, и не мудак – ну, за исключением Вадима, – но все-таки герой не ее романа. И Лешечка, и Альберто, и Федька. И теперь она тупо боится влюбиться. Даже не потому, что ее бросят, а потому что боится снова понять: это не то. Она и так в себе не уверена. И если сейчас влюбится в Тони и из этого ничего не выйдет… А я уверена, что ничего не выйдет. В общем, тогда вместо мужа она заведет себе котика. А то и двух.
– Да почему не выйдет-то?
– Хорошо, – сдалась Люси, – я не знаю, почему. Просто мне так кажется. И я очень хотела бы ошибиться. Во всяком случае, не собираюсь лезть в их дела, если ты этого боишься. И даже демонстрировать свое отношение больше никак не буду. В конце концов, я ей не мама.
– Спасибо и на этом, – кивнул Питер и махнул рукой официанту. – Мне уже пора на встречу. Сейчас вызову такси, завезу тебя в гостиницу, а вечером за тобой приеду. У нас сегодня ужин и театр.
Глядя, как Люси под дождем бежит к стеклянным дверям отеля, Питер подумал, что сразу после возвращения домой ему придется очень серьезно поговорить с Тони и Светой. А потом, позже, возможно, и с Люси.
А Люси зашла в лифт вслед за молодой женщиной, у которой в сумке-кенгуру сидел годовалый мальчик, светловолосый и сероглазый. Он сосредоточенно сосал палец и с интересом косился на незнакомую тетю. Люси почувствовала, что не может дышать.
– Вам нехорошо? – забеспокоилась мама малыша.
– Нет-нет, все в порядке, – через силу ответила Люси, вымученно улыбаясь.
Лифт дзинькнул, двери раздвинулись, она вышла. Кое-как добралась до номера, приложила карточку к магнитному замку. Бросила сумку на кресло, скинула туфли и упала на кровать. Постепенно дыхание выровнялось, дурнота отступила.
– Я просто очень хочу ребенка, – сказала Люси в никуда, совершенно себе не веря…
