Текст книги "Точка Зеро (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Я фыркнула, настолько дурацкими показались эти генеалогические писькомерки. Кстати, интересно, а знает ли Джонсон что-нибудь о предках Даннеров до того, как они стали Скайвортами? Надо будет спросить. Хотя вряд ли, конечно. Если Хьюго Даннер, несмотря на близость к королю, был всего лишь рыцарем самого низшего разряда, его отец тоже не мог принадлежать к знати. Так что вряд ли история сохранила о нем какие-то сведения – кроме того, что он погиб в битве при Босворте.

И все же я задала этот вопрос Джонсону. Он ответил, что эта тема его не слишком интересовала, все-таки традиционно генеалогия пэров начинается с момента креации титула. Но обещал поискать что-нибудь на досуге. Зная, что досуга у него кот наплакал, я не ждала ничего в ближайшей перспективе и была здорово удивлена, когда Джонсон всего через пару дней пригласил меня зайти на кофе, обещав рассказать кое-что интересное. Тони как раз уехал в деревню, поэтому после завтрака я спустилась в no go area и постучалась в кабинет дворецкого.

Когда я попала туда впервые, у меня возникло странное ощущение, что когда-то мне уже доводилось бывать в этой комнате. Только тогда она была совсем другая – темная, сырая, пахнущая плесенью. На мой вопрос, что в этой части замка было раньше, Джонсон ответил: кладовые, а еще раньше, когда не было третьего этажа, комнаты слуг. В любом случае, при жизни Маргарет в подвал я точно не спускалась.

– Садись, Эс, – сказал Джонсон, наливая мне кофе и пододвигая сливочник. – Не поверишь, что я нашел. Возможно, разгадку всей этой тайны. Откуда взялось кольцо.

Я в этот момент как раз сделала глоток, поперхнулась и закашлялась.

– Осторожно! – испугался Джонсон.

Он вскочил, видимо, чтобы похлопать меня по спине, но вдруг поморщился и замер в странной позе. Теперь уже испугалась я.

– Ничего страшного, – через силу улыбаясь, сказал Джонсон, осторожно усаживаясь обратно за стол. – Недавно надо было передвинуть один тяжелый ящик на чердаке, потянул поясницу. Старая травма. Не обращай внимания. В общем, слушай.

Очень часто король, выбирая титул для вновь пожалованного пэра, обращается в Геральдическую палату. Ты же знаешь, что он может создать новый титул, а может использовать один из уже имеющихся, на данный момент не используемых. А поскольку Англия – это остров, причем не такой уж и большой, большинство знатных семейств находятся между собой в хоть каком-то, но родстве.

– Неужели все это можно проследить? – удивилась я.

– Что касается самых древних семейств, как минимум со времен Гептархии[3], а то и раньше.

– Но ведь всякие войны, пожары…

– Да, – кивнул Джонсон. – Именно поэтому генеалогические записи дублировались и хранились в разных местах. К тому же не забывай о майорате. По документам майоратного наследования тоже можно узнать восходящую линию родословной.

– Но это для пэров, – не сдавалась я. – А кто попроще? Нетитулованное дворянство, например?

– Да, это сложнее, – согласился Джонсон. – Но при умении, желании и везении – возможно. В общем, Геральдическая палата проверяла, нет ли у нового претендента родственных связей с бывшими носителями неиспользуемых титулов. Конечно, это делалось далеко не всегда, но довольно часто между лордами разных креаций можно проследить определенное родство.

– Ты хочешь сказать, что Даннеры – родственники кого-то из прежних Скайвортов?

– почему-то не очень удивилась я.

– Именно. И как ты думаешь, чьи?

– Беннетов! – уверенно выпалила я, нисколько в этом не сомневаясь.

Джонсон обиженно надулся, словно я лишила его триумфа.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Догадалась, – нахально ответила я. – Крестовые походы, осада Акко, персы из Сирии.

– Кстати, Эс, про Анахиту я тоже почитал поподробнее. Нигде не упоминается о подобных кольцах в связи с ее культом. Но если кольцо действительно попало к нам из другого мира, там могло быть все, что угодно. И Анахита – Мать богов, и женщины-рыцари… Стоп, Эс… – Джонсон нахмурился. – Я вспомнил, ты спрашивала меня о женщинах-рыцарях. Мол, случайно о них прочитала. Где? Первое, что приходит в голову, – дневник лорда Колина. Но этого не могло быть, так?

И вот тут-то, Света, ты и попалась. Нашла, кому дурить голову, овца безмозглая!

Я молчала, лихорадочно соображая, как выкрутиться, а Джонсон выжидательно смотрел на меня в упор.

– Послушай, Эйч… – осторожно сказала я. – Ты прав. Наверно, с самого начала надо было или рассказать тебе все, или не рассказывать вообще ничего. Но… это не моя тайна, понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что это тайна мистера Каттнера?

Забавно, Джонсон и Тони после нашего заседания в жральне тоже перешли на ты. Но, разговаривая со мной, Джонсон упорно называл его мистером Каттнером. Меня в разговоре с ним он именовал «мисс Эс», что звучало как «миссис». Когда Тони мне об этом рассказал, я внимательно всмотрелась в его лицо, пытаясь найти хоть какую-то тень отношения к этому факту, но нет. Это был просто обозначенный факт.

– Нет, Эйч. Он знает, но это не его тайна. Пожалуйста, не спрашивай больше ничего. Пока. Ладно?

Джонсон пожевал губу и ничего не ответил. Помолчав немного, он вернулся к прежней теме:

– Как ты знаешь, у Чарльза Беннета был сын Джеффри, который не оставил наследника, и несколько дочерей. Права передавать титул по женской линии Беннет не получил, поэтому род прервался. Его старшая дочь Мэрион вышла замуж за сына нормандского дворянина де Дуньера, но уже их внук в метрических записях значился как Даннер.

Мда, похоже мое родословное древо становится все более причудливым, подумала я. Французы, англичане, немцы, снова французы… Да еще и мародер Беннет! Ядреный коктейль, ничего не скажешь.

– Можно предположить, – продолжал Джонсон, – что кольцо попало к Маргарет таким вот замысловатым путем.

– Заманчивая идея, – промямлила я, снова не зная, как выкрутиться. – Но как-то это… Ну ладно, допустим, Чарльз Беннет надел кольцо, навлек на себя проклятье, его род прервался. А дальше? Оно провалялось где-то триста лет?

– Почему? – не понял Джонсон.

– Да потому, что если бы его носила, к примеру, эта самая Мэрион, а потом передала еще какой-нибудь женщине, как бы оно смогло попасть к Маргарет, подумай сам! Ведь женщины, которые его носят…

Я замолчала, окончательно загнав себя в тупик. И тут снова повеяло знакомым теплом.

– Не мучайся, – сказала Маргарет. – Рассказывай. Он и так уже начал догадываться.

– Ты уверена? – удивилась я.

– Эс, ты о чем? – не понял Джонсон, но я с досадой махнула в его сторону рукой: подожди, не мешай.

– Да, уверена. Ты же все равно собиралась рассказать обо всем Питеру. В худшем случае тебе не поверят, только и всего.

– Хорошо, но тогда расскажу им обоим сразу.

– Как знаешь, – сказала она и исчезла.

– Эс?..

– В общем…

– В общем, ты разговариваешь с призраком леди Маргарет?

– Как ты догадался?

– Либо ты действительно разговариваешь с ней, либо тебе нужен психиатр, – хмыкнул Джонсон.

– Не нужен. Да, я разговариваю с Маргарет. И не только… разговариваю. Но, как ты слышал, я расскажу все, когда вернется Питер. Вам обоим.

– Я слышал только твои слова. Хорошо. По правде, я даже не очень удивлен. Наверно, ожидал чего-то подобного. Ты вела себя довольно странно. И все эти твои оговорки… И все-таки, как кольцо попало к ней – это ты можешь сказать сейчас?

– Могу, – вздохнула я. – Кольцо – подарок Генриха Хьюго Даннеру. Маленький пустячок – бонусом к короне пэра. Но Хьюго кольцо не понравилось, и он передарил его Маргарет. Ничего, разумеется, о нем не зная. Только не спрашивай, как оно попало в королевскую сокровищницу. Не представляю. Самой интересно. Могу только предположить, что это произошло после смерти Чарльза Беннета – или Джеффри. И потом каждый раз каким-то образом оказывалось у новых Скайвортов. Учитывая, что все они быстренько вымирали. Хотя, конечно, это могло быть и совпадением.

– А что, если кольцо само выбирает себе хозяев? – задумчиво предположил Джонсон.

– Знаешь, Эйч, у меня уже голова кругом, – застонала я. – Пожалуй, я лучше пойду. Спасибо за кофе.

Выходя из кабинета, я заметила, что Джонсон снова страдальчески сморщился, потирая поясницу.

[1] (фр.) ошибка, промах

[2] (англ.) Анализируй это

[3] Гептархия («семицарствие», от греч. еттта – семь и архп – власть, царство, англ. Heptarchy) – период в древней истории Англии, начавшийся около 500 г. с образования семи англосаксонских государств на юге Британских островов и закончившийся в середине IX в.

21. Синее платье

Дней за пять до возвращения Питера и Люськи Скайхилл превратился в натуральный сумасшедший дом. Казалось, вся деревня пришла на уборку – куда ни глянь, везде какие-то незнакомые люди чистили, мысли, убирали, что-то таскали. Тони был постоянно занят, и я предпочитала гулять с собаками где-нибудь подальше от замка. Джонсон объяснил, что уже в следующие выходные в Скайхилле будет традиционный большой прием, и мне заранее стало кисло.

Все это время мы с Люськой разговаривали по телефону каждый день. И разговоры эти меня здорово беспокоили. Нет, ничего такого в них не было. О Тони она вообще больше не говорила. Ни слова. А если о нем упоминала я сама – чисто информативно: ездили туда-то, делали то-то, – Люська невнятно угукала и заговаривала о чем-то другом. Но это-то и было странно. А еще странным был ее тон. Сразу после истории с кольцом ее голос звучал бодро, оживленно, и так продолжалось недели две, а потом словно что-то произошло. Она стала вялой, как будто сильно чем-то расстроенной. На мои расспросы пыталась отшучиваться, но чаще коротко отвечала, что все в порядке. И, разумеется, по моей обычной мнительности, я как-то пыталась все это связать с собой.

Накануне приезда она поинтересовалась, буду ли я встречать их в аэропорту, и я уже открыла рот сказать, что да, конечно… И тут представила, как мы три часа сидим в машине – втроем плюс Бобан – и обмениваемся вымученными фразами, совсем не теми, которые хотелось бы сказать.

– Люсь, прости, но пытку Бобаном мне больше не выдержать, – проскулила я.

– Понимаю, – сочувственно вздохнула Люська. – Ладно, не парься. Встретимся дома. А какое я тебе платье купила… Каттнер сдохнет.

Последнее заявление – после намеренного игнорирования любой информации о Тони – меня, скорее, напугало, чем обрадовало. В общем, ничего хорошего я не ждала.

Следующий день тянулся, как резиновый. Тони с утра уехал в Стэмфорд, в доме лихорадочно наводился последний блеск, а я не знала, чем себя занять. В конце концов отправилась с Фокси и Пикси навестить графиню Агнес и пробыла у нее почти до вечера, помогая в саду. Мы всласть насплетничались, перемыв кости всем живым и некоторым умершим Скайвортам. Если подумать, я имела на это не меньше прав, чем она сама.

Возвращаясь в замок после чая, я зашла на конюшню пообщаться с Полли, которая действительно влюбилась в меня по уши. Надо думать, Люське это не особо понравится, подумала я, угощая лошадь яблоками.

Ближе к обеду пришел Тони, и мы вместе уселись в холле ждать хозяев, которые должны были вот-вот появиться. Я чувствовала себя достаточно нервно, а Тони наглаживал Фокси так, что от нее во все стороны летела шерсть.

– Послушай, мы что – сделали что-то плохое? – не выдержала я. – Сидим, как будто ждем приглашения на расстрел.

Тони хмыкнул, но не ответил.

Наконец издалека донесся шум мотора, и я вспомнила фильм «Формула любви» с бессмертным «едут!!!». Все мгновенно пришло в движение, прислуга в полном составе высыпала на подъездную дорожку и выстроилась в шеренгу перед входом. Мы с Тони остались на крыльце. Фокси и Пикси крутились под ногами, истерично взлаивая.

Лендровер остановился у крыльца, Бобан вышел, открыл дверцу и помог выбраться Люське. Питер вышел сам. Джонсон сказал что-то приветственное, Люська милостиво кивнула и, путаясь в собаках, поспешила ко мне. Мы обнялись, и я поняла – с преогромным облегчением! – что все мои страхи были напрасны.

– Миледи, обед будет ровно через час, – с поклоном сказал Джонсон, когда мы вошли в холл.

– Так, – секунду подумав, сказала Люська. – Через полчаса приходи ко мне в будуар. Я хочу, чтобы ты платье надела прямо сегодня. Доставь мне такое удовольствие.

Питер куда-то утащил Тони, собаки, забыв обо мне, побежали за Люськой. Мне осталось только подняться в свою комнату, которую Энни, разумеется, опять не проветрила, и приводить себя в порядок. Вдевая в уши серьги, я вспомнила самый первый вечер в Скайхилле. Показалось, что это было целую вечность назад.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – сказала Маргарет, появившаяся, как обычно, внезапно.

– Никак не могу вспомнить, кто еще оказывался рядом так же, как ты. Только что не было – и вот пожалуйста. Как будто тень сгустилась.

– Не знаю. И не переживай из-за того, что тебе придется делить себя между подругой, Тони и мной. Я действительно все понимаю. Для меня главное – чтобы у вас все было хорошо.

– Но у нас ведь не все хорошо, так? – вздохнула я, уловив неуверенность в ее голосе.

– Я не знаю. Что-то действительно изменилось. После того как вы пытались… помочь мне. Я не знаю, как объяснить это. Просто чувствую. Понимаешь, сначала вы оба сомневались, получится ли что-то, боялись, что не сложится, но между вами все было… радостно, что ли? Светло. И вдруг появилось что-то темное – когда вы вернулись из Лондона.

– О господи… – застонала я. – Значит, это правда. Значит, я не придумала. Я тоже чувствую это. И мне кажется, что и Тони. Он не говорит ничего, конечно, но я вижу. Маргарет, я не знаю, что тогда произошло. Как будто мы забыли что-то. Ты хорошо помнишь тот день?

– Я помню все, – печально усмехнулась она. – Я же призрак.

– Джерри, конюх, сказал, что лошадь, на которой я езжу, очень сильно беспокоилась тогда. Именно в то время, когда мы были у ювелира. А когда я потом пришла в конюшню, она принялась меня целовать.

– Собаки в тот день тоже волновались. Как раз днем. Места себе не находили.

– А ты, Маргарет? Что ты тогда чувствовала?

– Света… Ты немного не понимаешь… Когда я говорю, что чувствую что-то, это не совсем то, что испытывают люди. Это не ощущение, а знание о нем. Либо воспоминание. У меня нет тела, нет глаз, ушей, ничего нет. Я не вижу, к примеру, розы в вазе. Я просто знаю, что они там есть. Я не вижу и не слышу тебя, но знаю, как ты выглядишь, как звучит твой голос, какой запах у твоих духов. А вот ты видишь меня такой, какой представляешь. Мой призрак – действительно существует. Но моя внешность – плод твоего воображения.

– Но как я могла вообразить тебя, когда первый раз увидела в окне?

– Я мысленно передала тебе некий образ, похожий на мой портрет в галерее.

– Но ведь потом, когда я жила твоей жизнью, я видела тебя каждый день в зеркале! Ты была такой же. Ну, почти такой же.

– Это означает только то, что Мартин написал очень похожий портрет, – улыбнулась Маргарет.

– Послушай, сейчас я вижу – или мне кажется, – что ты улыбаешься. Это тоже плод моего воображения? Ведь эмоции – это не знания, получается, ты не можешь их испытывать?

– Могу. И испытываю. Только это несколько иное… Скорее, это некое состояние, которое ты улавливаешь точно так же, как и мои мысли. Мысли для тебя превращаются в речь, а состояние – в эмоции. В тот день… Я не знаю, что произошло. Но это было похоже… Наверняка тебе приходилось порезать руку чем-то очень-очень острым и тонким. Ты чувствуешь боль, но не видишь порез, пока не проступит кровь. Понимаешь меня?

– Кажется, да, – кивнула я. – Во всяком случае, пытаюсь.

– Тебе пора, – Маргарет начала таять. – Люси ждет.

Накинув халат, я прошла по галерее и постучала в дверь Люськиного будуара.

– Come in! – крикнула Люська.

Она сидела на банкетке у кровати, в том же вишневом платье, что и в первый день. Когда я вошла в комнату, ее лицо мгновенно стало веселым, оживленным – слишком оживленным! – но я успела заметить то, что было на нем раньше. Печаль. Усталость. Разочарование.

– Люсь? – я опустилась перед ней на пол, но она только покачала головой. – Если ты сейчас скажешь, что все в порядке, я на тебя смертельно обижусь.

Люська пристально смотрела на свои колени и кусала губы. Потом встряхнула головой, подняла глаза и сказала бесцветным, сухим голосом:

– У меня была задержка. Неделю. Все. Закрыли тему.

Так вот в чем дело! А я-то, идиотка…

А ведь я ни в чем не виновата! Но почему же снова и снова испытываю чувство вины – перед ней, перед Питером, перед Маргарет, конечно?

Что я могла сказать? Закрыли тему… Я просто обняла ее, и мы сидели так, пока Люська не высвободилась.

– Все! Дай мне побыть феей-крестной.

Она встала и взяла с кровати чехол на молнии.

– К счастью, оно не мнется, гладить не надо. Не представляешь, как трудно было его найти. Помнишь, я убила твою кофточку тушью?

– Да, – усмехнулась я. – Она так и не отстиралась.

– Считай, что возвращаю долг с процентами. Выбирала по принципу: посмотреть на тебя в нем и сдохнуть от зависти.

– Люсь… – фыркнула я. – Тони сдохнет от восхищения, ты от зависти. А что мне делать? Подобрать безутешного вдовца?

– Я тебе подберу! – Люська ткнула меня в бок. – Сблочивай халат. И труселя тоже.

Она кинула мне две запечатанные упаковки с красной надписью «aseptic». В них оказались нежно-голубые шелковые стринги и лифчик без лямок. Пока я натягивала их, Люська вытащила из чехла платье. Обернувшись, я замерла с отвисшей челюстью.

– Я знаю, ты редко носишь синее, но мне показалось, что тебе должно подойти идеально.

Она помогла мне натянуть узкое длинное платье из тонкого темно-синего велюра, застегнула молнию на спине. Тисненая ткань слегка серебрилась – совсем как платье Маргарет. Широкий низкий вырез – еще чуть-чуть, и было бы уже вульгарно, короткий рукав, лиф, облегающий грудь и талию, мягкие складки на бедрах. Платье словно на меня сшили.

– Оно, конечно, для сегодняшнего обеда слишком шикарное, – довольно вздохнула Люська, – но ничего. Надо потестить перед приемом. Вдруг что-то где-то жмет или морщит, успеем подогнать. Туфли твои, конечно, не годятся. Надо синие или бежевые, и каблук повыше. Ничего, сейчас сойдет, а там подберем. И украшения… Без украшений слишком просто. Серьги снимай, я сейчас.

Она вскочила и убежала через спальню в кабинет Питера. Оттуда донеслись мужские голоса. Люська что-то сказала, раздался металлический лязг, и через пару минут она вернулась с большим голубым футляром.

– Люсь… – захныкала я.

– Ой, да не скули ты, – махнула рукой Люська. – Я тебе это не дарю ни в коем случае. Это фамильные драгоценности, я их только носить могу. Ну, или вот дать попользоваться. Не волнуйся, Питер не против. Прикинь, у меня даже в брачном контракте записано, что я не имею право всю эту беду продавать или дарить. Если у меня будет сын и он женится, половину драгоценностей я должна перед свадьбой отдать его невесте, а остальное она получит после моей смерти.

– А… если не будет? – поинтересовалась я, отчаянно ругая себя за дурное любопытство и бестактность.

– Тогда, наверно, все окажется в королевской сокровищнице. Повернись.

Люська застегнула на мне ожерелье из граненых сапфиров и мелких бриллиантов, достала такие же серьги.

– Светка, просто обалдеть! – сказала она, любуясь мной. – Ты как-то совсем по-другому выглядишь. Когда ты в зеленом, у тебя рыжина прет, а сейчас волосы кажутся темными. И глаза не серые, а темно-голубые, почти синие. Просто супер! Эх, жаль, прическу тебе не сделать нормальную. Обросла, как мартышка. Ничего, перед приемом приедет мой Жером, что-нибудь и с тобой интересного сотворит. Пойдем, мужики уже, наверно, спустились вниз.

Мы вышли в коридор, и тут Люська остановилась, словно споткнулась.

– Ну-ка стой! – приказала она и подтащила меня за руку к портрету Маргарет. – Такую-то мать… Вот так волосы подбери.

Я убрала со лба отросшую челку, которая действительно уже падала на глаза. Люська переводила взгляд с меня на портрет и обратно.

– Интересно, – сказала она. – А ты чем-то похожа на нее. Разрез глаз, скулы. Если бы не платье, я бы, наверно, и внимания не обратила. Черт, что-то я хотела у тебя спросить. Про кольцо это. Ладно, потом, идем.

«Силы небесные, да он тоже Баскервиль» – или как там было у Конан Дойля? Вот только этого мне для полного счастья и не хватало!

Мы спустились по лестнице в холл. Питер и Тони стояли у камина и о чем-то разговаривали. Первым обернулся Питер, и челюсть у него отвалилась так же, как и у меня, когда Люська вытащила платье из чехла. Потом на меня посмотрел Тони…

В нашей с Люськой обожаемой «Ребекке» есть такой эпизод. Героиня по злому совету экономки скопировала для маскарада платье с фамильного портрета. Платье это ей чудо как шло, и, разумеется, она ожидала триумфа. Вот точно так же спускалась по парадной лестнице, но все собравшиеся пришли в ужас, а муж довольно резко приказал ей пойти переодеться. Выяснилось, что точно в таком же платье на маскараде когда-то была его первая – погибшая – жена.

Питер смотрел на меня с нескрываемым восхищением. А вот во взгляде Тони было нечто такое, что напомнило мне ту сцену из романа.

– Кажется, Каттнер не сдохнет, – шепнула я Люське, спускаясь по ступенькам.

– Тогда он просто кретин, – обиженно буркнула Люська.

– Светлана! – Питер галантно поклонился, взял мою руку и поцеловал. – Ты просто великолепна! Люси, ты тоже, но Светлана…

Люська сдавленно хрюкнула. Тони напряженно молчал, и мне показалось, будто меня облили ледяной водой.

– Что-то не так? – тихо поинтересовалась я, подойдя к нему.

– Прости, – покачал головой Тони. – Ты прекрасно выглядишь. Я идиот. Просто мне показалось… Прости.

– Тебе показалось, что я похожа на Маргарет?

Тони вздрогнул и отвел глаза.

– Люська… Люси сказала то же самое, когда мы проходили мимо портрета. Что в этом странного, если учесть, что мы пусть и дальние, но родственницы?

В этот момент раздался бой склянок, и Питер подал мне руку. Мы пошли в столовую, а вслед за нами Люська и Тони. Питер церемонно подвел меня к уже привычному месту по правую руку от своего и галантно пододвинул стул. Тони усадил Люську и сел рядом с ней.

Обед шел своим рутинным чередом. Энди курсировал между кухней и столовой, приносил новые блюда и уносил грязную посуду. Томми предлагал нам кушанья. Джонсон наливал вино и наблюдал за процессом. Первые минут пять мы молча жевали, потом постепенно завязался разговор. Я трещала, как сорока, совершенно забыв о том, что для Люськи и Питера мой совершенный английский – новость.

Время от времени я ловила Люськин удивленный взгляд. Озадаченно сдвинутые брови, вертикальная морщинка над переносицей. Впрочем, это относилось не только к моей болтовне. Она переводила взгляд с меня на Тони, и ей, похоже, что-то не нравилось. Или ее что-то удивляло, я не могла толком разобрать.

Люська и Питер рассказывали о Париже, мы с Тони – о том, где успели побывать за время их отсутствия. В том числе и о ярмарке святого Иоанна.

– Через костер не прыгали? – поинтересовался Питер. – Но вообще-то это не очень интересная ярмарка. Вот Георгианский фестиваль – другое дело.

– Мне Тони рассказывал про булл-раннинг, – кивнула я. – И про фестиваль тоже. Жаль, что осенью меня здесь уже не будет.

– Ничего, в следующий раз обязательно приедешь так, чтобы захватить сентябрь.

– Питер, – засмеялась я, – наверно, только англичане с такой уверенностью могут строить планы на много лет вперед. А мы никогда не загадываем на будущее. У нас даже поговорка есть: «Хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах».

– Жизнь в империи, жизнь на острове, – сказал Тони, сделав глоток вина. – Видимо, дело в этом.

Он по-прежнему был напряжен и ни разу не заговорил со мной первым. Мало того, даже не посмотрел ни разу в мою сторону.

– Когда я собирался жениться…

– В первый раз или во второй? – ядовито перебила я.

– Во второй, – коротко ответил Тони. – Мы жили в квартире Хелен. Это был подарок ее родителей. Квартиру они оформили в leasehold, на ограниченный срок владения

– девятьсот девяносто девять лет. И вот когда мы решили пожениться, Хелен забеспокоилась. Мол, надо выкупить и оформить freehold – бессрочное владение. Я сразу не понял, зачем, ведь это лишняя трата времени и денег. Тем более, квартира была маленькая, мы планировали ее продать и купить другую, побольше. Или дом. Но риэлтор подтвердил, что люди предпочитают при покупке недвижимости freehold, потому что хотят быть уверенными: это действительно их вечная собственность.

– Тысяча лет – да, это же так ненадежно, – фыркнула я. – И что, чем кончилось?

– Ничем. Мы расстались.

Повисло неловкое молчание.

– Это еще что, – поспешил прервать паузу Питер. – Я вам интереснее расскажу.

1913 год, Лондон, Вестминстер-холл, самое старое здание парламента в мире. На заседании комиссии по реставрации всплывает серьезная проблема. Здание начали строить в XI веке, закончили к XIV, несколько раз потом по мелочи ремонтировали, и вот наконец потребовался капитальный ремонт. Главное – нужно было заменить гигантские дубовые стропила. Дубрав в Англии осталось мало, старых – еще меньше. А тут нужны были дубы старше трехсот лет – все, что моложе, не подходили по размеру. И стала комиссия искать, нет ли документов, где записано, откуда дерево для стропил брали в прошлый раз, в XIV веке.

Нашли в библиотеке парламента список поставщиков. Телячий пергамент, выцветшие чернила. Выясняется, что дуб брали в Сассексе, в имении семейства Кортоп. И что поместьем этим по-прежнему владеет та же семья. Звонят главе семьи, и сэр Джордж Кортоп отвечает: да, все в порядке, дубы можно забирать.

Оказывается, когда прапра– и еще много раз прадед сэра Джорджа поставлял балки для строительства парламента, он сообразил, что рано или поздно для ремонта понадобится новое дерево, а дубы нужны такие, которым не менее трехсот лет. И немедленно приказал высадить новую дубраву. Саженцы высадили, пометили, в семейном архиве записали: дубрава для ремонта Вестминстер-холла. И передавали документ наследникам… пятьсот шестьдесят лет.

– Надо думать, сэр Джордж от души поблагодарил своего предусмотрительного предка, – фыркнула Люська.

– Еще бы, – кивнул Питер. – Сумму за эти дубы он получил очень и очень неплохую. Подозреваю, что тут же посадил новую дубраву, с расчетом на следующий ремонт и благодарность далекого потомка.

Часы пробили половину десятого, и Питер посмотрел на Люську, вопросительно приподняв брови. Та едва заметно кивнула, сложила салфетку и встала, за нею поднялись и мы. Питер и Тони отправились в библиотеку, а мы с Люськой – в гостиную. Как она говорила, сплетничать за кофе и рюмкой ликера.