Текст книги "Точка Зеро (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
– Мы с вами не могли где-то видеться? – мрачно поинтересовалась Люська.
– Я видела ваши фотографии в газетах, – вежливо, но все-таки нагло ответила Эшли. – А вот вы меня – вряд ли. Просто я такая типичная ирландка.
Эшли оказалась чрезвычайно активной и шумной. Ее высокий резкий голос раздражал, как визг циркулярной пилы. Она носилась по дому, громко стуча низкими широкими каблуками лакированных черных туфель, повсюду совала нос и требовала у Джонсона разъяснений. Я видела, что его это выводит из себя, но он стоически держался. Зато Люську просто перекашивало, когда она ее слышала, а тем более видела.
– Пропал калабуховский дом, – буркнула она по-русски, когда вечером мы вошли в столовую обедать. – Мистер Джонсон, миленький, поправляйтесь скорее, а то я ее загрызу.
Разумеется, никто, кроме меня не понял, а я, несмотря на ужасное настроение, не удержалась от смешка. Джонсон вопросительно приподнял брови, но Люська только рукой махнула.
Томми, как обычно, разносил блюда, Энди курсировал между кухней и столовой, Эшли – в белых перчатках – наблюдала за ними, а Джонсон наблюдал за Эшли. Впрочем, приходилось признать, что она вполне справляется. Парадоксально, но это раздражало не меньше, чем если бы она растерялась и запаниковала.
Маргарет – к моему большому облегчению – не появлялась. «Просто не разговаривай с ней», – сказал Тони. «А что, если мы ошибаемся? – засомневалась я. – Все-таки это… ни в какие лямки не лезет». Тони традиционно не понял переведенную на английский испорченную поговорку, а я не стала объяснять.
Когда я немного успокоилась, подступили сомнения. Слишком многое не вписывалось в эту нашу теорию колдовского заговора. Слишком многое оставалось
– или же, наоборот, становилось – непонятным. И вдруг показалось, что это ощущение ситуации, поставленной с ног на голову, для меня не в новинку. Как будто я когда-то уже доверяла кому-то, а все оказалось совершенно не так. Возможно, поговори Маргарет со мной, я бы засомневалась еще больше, но она молчала. А я ее, разумеется, не звала.
Вечером мы с Тони легли в постель, и я вдруг поняла, что мы с ним прощаемся. Несмотря на то, что до моего отъезда еще полтора месяца. Даже больше, чем мы знакомы. Но все равно – каждую ночь мы будем с ним прощаться. Потому что оба понимаем: начать с чистого листа не получилось. Какой смысл начинать сначала, если точно знаешь, каким будет конец.
На следующий день, не выдержав визга Эшли, мы с Люськой сбежали в Линкольн, где я еще не была. Целый день – новый город, и только мы вдвоем. Никаких мрачных мыслей, никаких дежавю. Мороженое, кофе, фотографии, старинные улочки. И даже немного шоппинга – такого ненужного девочкового шоппинга для настроения.
– Не обижайся, Люсь, но в следующий раз я к тебе приеду только в Лондон, – сказала я, когда мы ехали обратно. – Если, конечно, вообще приеду.
– Почему? – удивилась Люська.
– Почему что?
– Почему все.
– Потому что не знаю, дадут ли мне новую визу. И потому что сыта по горло этим мистическим триллером.
– А Тони? – тихо спросила она. – Думаешь, у вас все так и закончится?
– Не хочу сейчас об этом. Извини.
Мы приехали прямо к обеду и едва успели переодеться.
– Дамы, а мы уж думали, что вы нас бросили, – поприветствовал нас Питер.
– А где Джонсон? – удивилась я, оглядев столовую.
Эшли обиженно поджала губы.
– Собирается, – ответил Питер. – Завтра Бобан его отвезет в Лондон. Рано утром. Мы с ним уже все попрощались.
– Ну а мы после обеда зайдем, – сказала Люська.
Я понятия не имела, где живет Джонсон, и Люська повела меня на третий этаж, в еще одну no go area. Пройдя по длинному коридору, мы остановились у выкрашенной белой краской двери, которая ничем не отличалась от прочих. Люська постучалась, и мы вошли.
– Миледи, мадам, – растерянно сказал Джонсон.
В спортивных штанах и футболке он еще больше был похож на отставного спецназовца. Да, в общем-то, им и был, как выяснилось. На кровати, накрытой пестрым покрывалом, лежал почти собранный чемодан.
Люська пожелала ему от нас обеих счастливого пути, удачной операции и скорейшего выздоровления.
– Побыстрее возвращайтесь к нам, – добавила она. – Мы будем скучать. Мы без вас как без рук. Как же Скайхилл без мистера Джонсона?
Джонсон смущенно поклонился, но Люська забавно сморщила нос и расцеловала его в обе щеки.
– Всего хорошего, мистер Джонсон, – сказала я, чопорно протянув ему руку. – Была рада с вами познакомиться. Поправляйтесь скорее. Надеюсь, еще увидимся.
В последнюю фразу я постаралась вложить особый смысл, потому что ну совсем не так хотелось мне с ним попрощаться. Тем более, я была почти уверена, что увидеться снова нам вряд ли придется. Он понял и чуть заметно кивнул.
– Ну что, ты к Тони? – спросила Люська, когда мы спустились на второй этаж?
– Чуть позже, – стараясь не краснеть, ответила я. – Надо вещи в стирку собрать.
– Тогда иди через веранду, чтобы за тобой дверь не закрывать.
Я пожелала ей спокойной ночи, вошла к себе и села на кровать. Минут через пять в дверь постучали.
– Проходи, – сказала я и подумала, что мизансцена выходит двусмысленная. Не хватало только, чтобы именно сейчас принесло Тони. Когда мы с Люськой вышли из гостиной, он с Питером и еще одним гостем оставался в библиотеке. Запросто мог заглянуть, хотя обычно этого не делал.
Джонсон закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
– Я тебе смс написал, что зайду после обеда, – сказал он. – И вдруг вы приходите с леди Скайворт вдвоем.
– Извини, я не слышала. Она решила, что нам надо с тобой попрощаться, мы и пошли. Что мне оставалось делать? Надеялась, что ты догадаешься. Это тебе. На память, – я протянула ему книгу о замках северной Англии, которую купила в книжном магазине Линкольна, пока Люська выбирала какие-то пригласительные карточки.
– Спасибо, Эс. А это тебе. С автографом от призрака, – усмехнувшись, он вручил мне хорошо знакомую книгу о Скайхилле и Скайвортах.
– Я так и думала, что это ты. Спасибо! Кстати, я ведь еще долго буду здесь, до конца лета. Хочешь, приеду в Лондон тебя навестить?
– Нет, Эс, не хочу, – твердо сказал он. – Я буду лежать в корсете, неподвижно. Не хочу, чтобы ты меня таким видела.
– Ну, тогда… – немного растерялась я. – Тогда потом можешь найти меня в Фейсбуке.
– Обязательно.
Мы помолчали немного, не глядя друг на друга.
– У меня для тебя еще один подарок, – сказал Джонсон, подойдя ближе.
Он достал из кармана черный бархатный мешочек и вытряхнул из него серебряную цепочку с густо-зеленым камешком, пронизанным золотыми искрами.
– Это авантюрин, – сказал он, осторожно застегнув цепочку у меня на шее. – Мне кажется, зеленый цвет идет тебе намного больше синего. – Вздохнув, он посмотрел мне прямо в глаза: – Мы ведь больше не увидимся, так?
Я кивнула с сожалением:
– Наверно.
– Глупо, но я этому не рад – и рад одновременно. Потому что… Неважно. Ну…
Я хотела поцеловать его в щеку, как Люська, но Джонсон взял меня за плечи и неожиданно крепко поцеловал в губы. Казалось, это длилось вечно. Наконец он отпустил меня, взял книгу и вышел.
– Как жаль… – сказала я, прижав кулон к губам. И повторила: – Как жаль…
28. Конец лета
Лето явно устало. Утро было сереньким, тусклым. Трава серебрилась холодной росой. До отъезда оставалось восемь дней. Всего восемь. Целых восемь…
Эшли О’Киф понадобилось меньше недели, чтобы построить весь дом в колонну по четыре. Но если Джонсон делал это тихо и с достоинством, то Эшли – громко и противно. Слуги ее не выносили, а уж мы с Люськой… Питер просил нас потерпеть, но видно было, что и сам не в восторге. Впрочем, придраться было не к чему. Нравилась она нам или нет, но дом вела великолепно. Единственным ее слабым местом была бухгалтерия, и Тони периодически приходилось помогать ей со счетами.
– Давно говорю Питеру, что нужен бухгалтер, – ворчал он. – Достаточно одного – на дом и поместье. Джонсон вполне справлялся, но эта коза… Как будто мне своей работы мало.
С того самого сеанса гипноза Маргарет не появлялась ни разу. Сначала я была этому только рада, но затем сомнения стали грызть меня все сильнее и сильнее. Что, если мы снова все поняли не так? Однажды я подошла к портрету и позвала ее.
– Что ты хотела, Света? – не сразу, но все же раздался в моих мыслях ее голос.
– Маргарет… – тупо проблеяла я, не зная, что сказать. – Как-то все… глупо вышло.
– Вы с Тони считаете, что я вас обманула, – холодно сказала она. – Ради какого-то злого колдовского умысла. Пойми, я не имею к твоему сну… или видению… никакого отношения. Мне больше нечего тебе сказать.
Она исчезла и больше не появлялась. А я не решалась позвать.
С Тони мы почти не виделись наедине днем. У него хватало работы, а мне приходилось участвовать с Люськой и Питером во всевозможных светских увеселениях: прогулках, пикниках, визитах к соседям. Один раз мы ездили на скачки в соседнее графство, где лошади Питера заняли призовые места. Еще были теннисные турниры, чаепития в саду, званые обеды. В общем, ни одного свободного, спокойного дня.
– Никто и не обещал, что будет легко, – смеялась Люська, заказывая мне очередное платье. Я уже устала протестовать и только обреченно махала рукой.
Лишь изредка нам с Тони удавалось пройтись вдвоем по парку или съездить в деревню. Я скучала по нему днем и ждала ночи. Мы набрасывались друг на друга, как изголодавшиеся, и занимались любовью до полного изнеможения. Так, как будто каждый раз был последним и мы хотели насытиться друг другом на долгие годы. Хотели – но не могли, потому что ночи были слишком короткими…
Сегодня утром я не пошла в столовую. Джонсон сразу доложил бы Люське, а Эшли было глубоко наплевать. Главное – чтобы завтрак приготовили вовремя, а съели его или нет – не ее забота.
Джонсон, Джонсон… Эйч… Мы знали только, что операция прошла успешно, что он отлежал положенное в жестком корсете и уехал в реабилитационный центр на побережье. В мой Фейсбук он так и не постучался, а сама я его искать не стала. Может, это было и к лучшему.
Тони спустился по лестнице гаража. Джинсы, синяя футболка – собирался объехать фермы арендаторов.
– Не забросишь в город? – спросила я.
– Зачем? – удивился он.
– Ни разу не была в Стэмфорде одна. Хотя собиралась с самого первого дня. Просто погулять. Сувениры купить.
Что я несу? Какие сувениры?!
– Конечно, садись.
Всю дорогу мы молчали, разговор не клеился. Он давно уже перестал клеиться. Как будто мы прожили вместе лет тридцать и сказали друг другу все, что только могли сказать.
– Как поедешь обратно? – спросил Тони, остановившись все на том же месте напротив клиники доктора Фитцпатрика. – Автобус только вечером.
– Вызову такси.
– Возьми, – он протянул мне несколько крупных купюр.
– Это много.
– Купи себе что-нибудь приятное… и совершенно ненужное.
Я поцеловала его и вышла. Предстояло сделать два дела. Никаких приятных и ненужных покупок. Никаких сувениров. Хотя… пожалуй, что-то я все-таки куплю. Будет не так страшно.
Но в первую очередь я перешла дорогу и осторожными шагами, как будто за мной кто-то следил, двинулась к тому самому проходу между домами. Узкая темная щель, вымощенная скользким булыжником. Метров через десять она нырнула за угол и привела меня в крошечный дворик-тупик. В центре росло чахлое деревце, огороженное от собак пластиковым кольцом. Больше ничего. Глухие стены. Только одна дверь – видимо, черный ход – и несколько крошечных вентиляционных окошек.
Я повернула обратно, и вдруг, когда уже была видна улица, на меня снова накатило. Дневной свет померк. Я лежала на холодной земле, ногами в вонючей луже. Запахи накатывали волнами – нечистоты, конский навоз, дым, плесень. И тот самый, знакомый – близкого снега. Острая боль вспорола бок…
Я открыла глаза и поняла, что стою, привалившись к стене, держась руками за живот. Неужели все-таки?..
Нет, боль ушла туда, откуда и пришла – вместе с холодом, темнотой и вонью.
Я определенно была здесь! В тот раз мне не почудилось.
Прохожие посмотрели на меня с подозрением – женщина совершенно безумного вида, выбравшаяся из глухого прохода между домами. Я бы тоже удивилась, увидев нечто подобное.
Теперь другое дело. Поважнее первого. Но сначала надо было решиться. А пока…
Я шла по знакомым улицам – прощалась с ними. Со всеми местами, где мы побывали с Тони. Постояла на мосту, глядя на Городские луга, где когда-то поедали затравленного собаками и зажаренного быка, а сейчас сжигают картонное чучело. Погладила закрытую дверь «Тоби Норриса». Зашла в церковь святого Мартина и долго сидела на скамье, собираясь с мыслями – и набираясь решимости сделать то, что предстояло сделать.
Интересно, бывал ли в этой церкви Мартин Кнауф? Вряд ли. Ведь он был лютеранином, что ему англиканская церковь – испорченная католическая? Да и приехал ли он вообще в Стэмфорд? Мы ведь так и не узнали об этом.
Часы пробили одиннадцать. Чтобы хоть немного оттянуть неизбежное, я зашла в кафе. Посмотрела на выставленные под стеклом пирожные и булочки, поняла, что не смогу съесть ни крошки, заказала двойной эспрессо, хотя всегда пила кофе с молоком или со сливками.
Наконец, глубоко вздохнув, я зашла в супермаркет, взяла корзинку и начала бродить между рядами, притворяясь, что выбираю продукты к обеду. Купила чаю и конфет приятельницам, в сувенирном отделе – кружку с шотландскими гвардейцами для соседки Марины. А вот и он – аптечно-гигиенический.
Я тупо стояла у полки и пялилась на коробочки. Все когда-то бывает в первый раз.
– Вам помочь? – спросила девушка-консультант, заметив мое беспомощное топтание на одном месте.
Покачав головой, я кинула в корзинку первую попавшуюся коробочку. А потом еще одну – другую. Мало ли что. Расплатившись, сложила покупки в пакет и огляделась по сторонам. Туалет притаился в дальнем углу.
Две минуты… три… Подожду еще немного… на всякий случай. Пять…
Одна яркая, четкая полоска. И еще что-то смазанное бледно-розовое рядом. Это как понимать?!
Я достала из корзины смятую инструкцию и внимательно перечитала. При «неопределенном результате» предлагалось повторить тест через «некоторое время». Через пять минут? Через час? Через сутки?
От досады хотелось плакать. Как будто вынесение приговора отложили… на некоторое время. Я решила вернуться в Стэмфорд и повторить эксперимент там. Прямо из туалета вызвала такси к «Тоби Норрису» и пошла потихоньку по улице.
Как, черт возьми, такое вообще могло произойти, в который уже раз спросила я себя. Мы же всегда предохранялись.
Света, прекрати истерику. Еще ничего не известно.
Таксист пытался со мной разговаривать, но я мрачно буркнула, что не понимаю по-английски. Выйдя у ворот, пошла по дорожке, пытаясь по привычке проиграть в уме худший вариант развития событий. Но вариант никак не проигрывался.
Ни в саду, ни в холле никого не было. Даже собак. Время ланча – это я удачно опоздала. Теперь проскользнуть к себе и ни на кого не наткнуться.
Второй тест был посолиднее – настоящий гаджет. Не просто бумажная полосочка, а нечто пластиковое, с окошечком, в котором, если верить инструкции, должен был появиться либо плюс, либо минус. Тут уж не ошибешься. Хотя… Как я себя недавно назвала? Победитель по жизни? Надо было сразу пять штук купить. Или десять. На отсыпанные потенциальным папашей деньги. Приятная такая и ненужная покупка, ага…
И снова побежали минуты. Когда истекали последние секунды, я крепко зажмурилась, потом открыла глаза…
Плюс!!!
Совершенно отчетливый, ясный и конкретный розовый плюс.
Поздравляем, мамочка и папочка. Ваша фармацевтическая компания.
Я закрыла глаза и снова открыла – как будто плюс по волшебству мог превратиться в минус.
Бросив тест в раковину, я вернулась в комнату и легла на кровать. Рельефные ангелочки на потолке балдахина задорно подмигивали мне, словно намекая на что-то. Ну еще бы, маленькие гадины, кто бы сомневался. Я в курсе, откуда берутся дети. И, знаете ли, это довольно приятный процесс.
Вспомнилось, как я пробиралась к Тони в самый первый раз и подумала: а вдруг «это» произойдет. Ну вот, «это» и произошло. Только тогда на меня снизошло эдакое космическое спокойствие: если так, то и хорошо. Но сейчас я в этом была совсем не уверена.
А еще вспомнился сон, в котором наш с Тони ребенок вдруг превратился в мертвую куклу. И гудроновый шар тревоги. Я представила себе его, подумала о крохотной запятой в своем животе – и шар лопнул, разлетевшись густыми маслянистыми брызгами. И то, что мы с Тони сделали – или должны были сделать…
Я села и тряхнула головой, отгоняя отвратительные мысли.
Говорить Тони или нет? У меня еще восемь дней, чтобы принять решение. Нет, семь с половиной. А пока надо выйти и выбросить тест в садовый бак для мусора. Не хватало только, чтобы Энни заметила его завтра, когда придет делать уборку.
Собрав все улики, я выглянула в коридор. Тихо. Даже Эшли не вопила. Питер с Люськой сразу после ланча собирались в деревню. Наверняка уже уехали. Прокравшись коридорами, я через веранду вышла в сад, закопала коробочку вглубь мусорного бака и вернулась обратно.
В холле мне вдруг стало тяжело дышать, закружилась голова. Здравствуйте, радости беременности, подумала я, почти падая в кресло.
Это было мое любимое – потайное! – кресло. Оно стояло в затененной нише, и сидящего не было видно ни от лестницы, ни от входной двери. Зато он видел всех. Обычно я устраивалась в нем вычесывать одну из корги. Как будто в шапке-невидимке. Вот и сейчас, словно по волшебству, появилась Фокси и растянулась передо мной, улыбаясь во всю пасть, но мне было не до нее. Не дождавшись приятной процедуры, собака задремала.
Я хотела уже встать и пойти к себе, но вдруг услышала шаги и голоса. Омерзительный визгливый фальцет Эшли, ни с кем не спутать. Да и походка – как у бравого фельдфебеля, который вколачивает в плац каблуки сапог. Нет уж, пусть пройдет, не хочу ее видеть. Никого не хочу видеть.
Эшли появилась из коридора, а вместе с ней… Тони – как, уже вернулся? Они шли и мило беседовали. Точнее, откровенно флиртовали. У самой лестницы Эшли споткнулась, Тони подхватил ее за талию и почти прижал к себе.
– Да ты опасный мужчина, Тони Каттнер, – проверещала Эшли, даже не пытаясь отстраниться.
– Не опаснее, чем ты, Эшли О’Киф.
Твою мать, мне что, это снится?! Тони и Эшли?! Именно сегодня? Именно сейчас? Нет, я действительно победитель по жизни. Любимица, твою мать, фортуны. Сижу и думаю, говорить ли ему, что у нас будет ребенок, и вот здравствуйте вам через окно.
Фокси шевельнулась. «Лежи!» – мысленно приказала я, и она уронила голову обратно на ковер.
Интересно, что будет дальше? Страстный поцелуй?
Однако вместо этого из другого коридора внезапно вышли Энни и Салли. Тони и Эшли отскочили друг друга.
– Добрый день, – синхронно хихикнули горничные.
Не ответив, Эшли начала подниматься по лестнице. Тони повернулся и вышел через дверь в хозяйственный двор. Энни и Салли продолжали хихикать.
– Нет, ну а что, – давясь от смеха, тихо сказала Энни. – Он классный самец. Трахается, как бог. И задница у него что надо.
Так, Дорогое Мироздание, давай отмотаем этот кусок назад, а? Я ничего не слышала. Пусть Тони поцелуется с Эшли, и на этом все кончится. В конце концов, я тоже не так давно целовалась с Джонсоном. Ничего не случилось Ничего ужасного. Ничего фатального.
– Вот только предохраняться в его возрасте уже пора бы научиться, – вздохнув, продолжила Энни. – Почему эти козлы думают, что предохранение – женская забота?
– Не хотела бы я от него залететь, – задумчиво сказала Салли. – Он же джентльмен. Узнает – обязательно женится. А ты потом мучайся с человеком, который живет с тобой только из чувства долга.
Они засмеялись и скрылись на лестнице, ведущей в подвал.
Фокси подняла голову и с недоумением посмотрела на меня: это что еще за вселенский потоп? Я впилась ногтями в ладони – как в тот самый первый вечер, когда мы стояли на лестнице гаража.
Вот и все, Светочка. Вот и все… И не надо решать мировую проблему. Никакой мистики – все тупо и банально. И дело даже не столько в том, что он трахнул Энни и она залетела («Скомпрометирую Энни, и мы от нее избавимся»!). И не в том, что в ближайшей перспективе трахнет эту рыжую козу Эшли. Может быть, прямо в тот же день, как я уеду. Как ты там говорил, Питер? Тони тяжело заводит и разрывает отношения? Смешно, честное слово. Дело в том, что, если я ему скажу о ребенке, он, разумеется, на мне женится. Тут ты совершенно права, Салли. Только зачем мне это, если он меня не любит?
Поэтому я ничего ему не скажу. И никому не скажу. И прости, Люська, но больше я к тебе никогда не приеду. Скорее всего, мы вообще больше не увидимся. Конечно, ты мне всегда была как сестра, и мне тебя будет очень не хватать, но… Так будет лучше для всех. И да, Люська, ты не зря была против наших отношений. И не зря сомневалась, что у нас что-то выйдет.
Я встала, и у меня снова все поплыло перед глазами. Переждав приступ головокружения, я потихоньку поднялась к себе и легла. И тут меня словно током ударило. Я поняла, когда и как все произошло.
Парило с самого утра. Накануне вечером Тони встречался в Стэмфорде с братом и вернулся поздно, поэтому я осталась спать у себя. Разбудили меня вопли стрижей и ласточек, которые ловили мух у самой земли.
– Обещали грозу, – сказал Питер за завтраком. – Сильную. Люси плохо себя чувствует. Лежит.
Я зашла к ней. Пожаловавшись слабым голосом на духоту, Люська завила, что вообще не собирается вставать. Намеченная поездка верхом накрылась медным тазом. Я все-таки прокатилась сама – Джерри уже не боялся отпускать меня одну, но даже лошадь сходила с ума от приближавшегося ненастья и капризничала так, что мне пришлось очень скоро вернуться.
К ланчу стало еще хуже. Питера подбила мигрень. Он принял лекарство и отправился составить компанию Люське. Я вышла в сад, но и там был кошмар. Корги, не шевелясь, лежали под кустами, как две рыжие тряпочки. В густом неподвижном воздухе стояла зловещая тишина, и только кузнечики вопили, словно приговоренные к смертной казни. Трава и цветы пахли так тяжело, что у меня тоже заболела голова. Даже на веранде, в тени сирени было мучительно душно.
Какая гроза, подумала я, на небе ни облачка. Ни единого долбанного облачка. Если только к ночи?
В доме от каменных стен было чуть прохладнее. Люська говорила, что у них в планах поставить сплит-системы хотя бы в часть комнат, но когда это еще будет? Вентилятор гонял взад-вперед горячий влажный воздух и нисколько не помогал.
Я стояла в комнате у окна и смотрела в сад. Меня трепало жесточайшее дежавю. Наверно, самое сильное за последнее время. Это все уже было. Этот душный августовский день, неподвижный воздух, запах цветов, корги под кустами, орущие кузнечики. Я даже знала, что будет потом: придет Тони, начнется гроза, и мы займемся любовью…
Но было что-то еще. Гроза почти пять веков назад, в жизни Маргарет – была ли она на самом деле? Именно тогда она впервые узнала, какое наслаждение может дать близость с любимым мужчиной. Но сейчас мне казалось, что в тот день я вспоминала именно эту грозу. Которая еще только должна была начаться сегодня. Хотя это было невозможно. И что-то еще произошло перед грозой… Если бы вспомнить…
Скрипнула дверь. Я обернулась – и тут же оказалась в объятьях Тони.
– Все попрятались кто куда, – сказал он. – Я подумал, что ты у себя. Скоро гроза начнется.
Я хотела возразить и тут заметила, что небо за окном, только что пронзительно голубое, приняло серый оттенок, а на горизонте начало наливаться чернильнолиловым. Тучи собирались буквально на глазах. Солнце исчезло, и только тонкие лучи пробивались сквозь плотную массу, похожую на черничный пудинг.
Мы стояли у окна и смотрели на эту небесную фантасмагорию. Воздух сгустился до предела, и мне казалось, что между нами проскакивают искры. Раздался первый далекий раскат грома, похожий на глухое ворчание.
– Вообще-то я не очень люблю грозы, – сказала я, наблюдая, как собаки, забеспокоившись, выбираются из-под кустов. – Но сейчас у меня такое ощущение, что мы две тучи, между которыми проскакивают молнии.
– Молнии проскакивают между тучами и землей, – снисходительно поправил Тони, целуя меня в шею. – Согласен быть тучей.
Раскаты грома приближались, сверкнула первая молния. Наши ласки становились все опаснее и жарче, но мы, словно сговорившись, не уходили от окна – ждали, когда начнется ливень. Наконец потемнело так, как будто начался вечер. Вспышка показалась такой яркой, словно молния действительно пробежала между нами. Почти тут же ударил гром. Ветер скользнул по неподвижной листве, которая зашумела, облегченно вздыхая.
Тони закрыл дверь на задвижку. Я даже не заметила, как мы избавились от одежды, сдернули с кровати покрывало. Все померкло в лихорадочном желании: скорее! Это был настоящий экстаз, и каждый раскат грома заставлял нас еще сильнее сжимать друг друга в объятьях, чтобы стать ближе, еще ближе, слиться воедино.
Ядерный взрыв совпал с особо яркой вспышкой молнии, и мои то ли слова, то ли стон «я люблю тебя!» заглушил гром…
А потом… Тони ушел в ванную, херувимы корчили мне рожи, а я блаженно потягивалась и пыталась понять, услышал ли он мои неосторожно вырвавшиеся слова. А еще – почудилось мне или нет короткое «те too».
И мне снова показалось, что все это уже однажды было…
Никто не знал, что я приехала, и к чаю меня не ждали. Ближе к обеду я отправила смски Люське и Тони о «безумно болящей голове» и осталась у себя. Проплакала полночи, а утром вышла к завтраку, надев маску у-меня-все-хорошо.
Никто ни о чем не узнает. И наши последние ночи действительно будут последними.
