Текст книги "Точка Зеро (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

29. На круги своя

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – снова сказал Тони. – У тебя виза на полгода. И нет ограничений по срокам пребывания.

Мы не спали и часа. Наверно, нет ничего более горького, чем последние часы любви перед разлукой. Запомнить навсегда, унести с собой эти прикосновения, взгляды, слова…

Мои вещи были сложены, оставалось только позавтракать, собрать последние мелочи. С Питером я попрощалась еще накануне – он уехал к матери в Девон. В аэропорт меня должна была везти Люська. Мне не хотелось растягивать пытку прощания с Тони еще на несколько часов – дорога, ожидание в аэропорту. Лучше сразу.

Я сидела на краю кровати, пережидая, когда уляжется очередной приступ дурноты. Тони подобрался сзади, обнял, положил голову мне на плечо. Я обернулась, мы смотрели друг друга в глаза.

Скажи, умоляла я мысленно, скажи, почему я не должна уезжать. И тогда я плюну на все, обо всем забуду, расскажу тебе о нашем ребенке и останусь с тобой.

Но Тони молчал. Только смотрел так, словно ждал каких-то слов от меня.

– У меня приглашение на три месяца, – сказала я, тяжело вздохнув. – Если останусь дольше, могут не дать визу в следующий раз.

Он только головой покачал, зажмурившись так, словно пытался перетерпеть острую боль.

В нарушение регламента завтрак из-за моего отъезда подали на час раньше, и Люська впервые завтракала в столовой вместе со мной. Она сидела грустная, молчаливая, почти ничего не ела. Меня всю последнюю неделю по утрам мутило, и оставалось только надеяться, что не будет полоскать так, как бедную Маргарет.

– Я пойду за машиной, – сказала она, когда мы закончили. – А ты забери все из комнаты и спускайся. Слугам чаевые раздала?

– Еще вчера.

Проверив все ящики и тумбочки, я поставила сумку на кровать и прилегла поверх покрывала. Показала язык ехидным ангелочкам. Положила руку на живот.

– Ну вот и все, мышка-малышка. Попрощайся с местом, где тебя состряпали бестолковые родители.

Я не сомневалась, что у меня родится девочка с темными волосами и синими глазами, похожая на Тони. Мэгги. Маргарита. Маргарита Захоржевская – вот ведь ужас!

На галерее я вдруг остановилась. Подошла к портрету Маргарет, посмотрела ей в глаза.

– Я уезжаю, Маргарет, – сказала я вслух, но очень тихо. – Прости, что так вышло. Я все чаще думаю, что мы ошиблись. Может, кто-то и хотел нас обмануть, но не ты. Больше я никогда сюда не вернусь. И у нас с Тони будет ребенок. Еще один твой потомок. Прощай, Маргарет!

– Прощай, милая! – услышала я тихий голос. – Я не сержусь. Я люблю тебя. И вашего малыша. Храни тебя Господь!

Томми складывал чемоданы в багажник Люськиной ауди. Корги сидели на крыльце с выражением вселенской скорби, повесив носы, уши и хвосты. Я обняла их, потрепала два рыжих загривка и подошла к Тони, который стоял поодаль.

Мы ничего не говорили, просто целовались, не думая о том, что на нас смотрят. Еще одну секунду, еще одну. Я чувствовала себя так, словно меня раздирает надвое.

Люська посигналила.

– Позвони мне, когда долетишь, – прошептал Тони, целуя меня в последний раз.

Я села в машину, откинулась на спинку, закрыла глаза.

– Ну, с Богом! – сказала Люська.

Когда мы выехали за ворота, я поняла, что больше не могу сдерживаться. Слезы полились рекой. Люська покосилась на меня раз, другой.

– Свет? Света? Ну, что ты?

Я рыдала уже в голос. Люська нахмурилась, вырулила на обочину и остановилась.

– Да что с тобой? Что за конец света? – спросила она нетерпеливо, повернувшись ко мне. – Сделаю я тебе новое приглашение, приедешь снова.

Но я только головой качала, как китайский болванчик, и продолжала рыдать.

– Ну-ка, посмотри на меня! – приказала Люська. – Черт тебя подери, посмотри на меня!

Икая и всхлипывая, я повернулась к ней.

– Твою мать… – выдохнула Люська. – Сколько?

– Третья неделя.

– Третья неделя задержка?! Тест делала?

– Да.

– И?..

– Да.

– Захоржевская, твою мать! – простонала Люська. – Как?! Вы что, не предохранялись? Или ты специально?

– Дура, что ли? – всхлипнула я. – Не знаю, как. Что-то пошло не так.

– А он что?

– Ничего.

– Ты ему не сказала?! Почему?

Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться.

– Потому что, Люсь, он на мне женится. А я не хочу. Не хочу, чтобы на мне женились по производственной необходимости. Помнишь, ты сказала, что я еще никого не любила? Так вот, я его люблю. А он меня – нет. Не всегда спят с теми, кого любят, и не всегда любят тех, с кем спят.

– Откуда ты знаешь? – нахмурилась Люська. – Если он тебе не признавался, это еще не значит…

– Люсь, не надо, – попросила я. – Я просто знаю.

– Ты думаешь, он не догадался? Не заметил, что в августе ты так и не сказала ему «прости, дорогой»?

– А ты не замечала, что мужчины очень плохо считают? Если это, конечно, не деньги. Во всяком случае, в июле он был сильно удивлен: «Как, уже? Опять?». И я тебя очень прошу, не проговорись, пожалуйста. Ни ему, ни Питеру. Я бы и тебе не сказала.

– Я уже неделю подозреваю. Бледная, не жрешь ничего, нервничаешь, вино не пьешь – только бокал облизываешь. Спросить в лоб – неудобно. Думала, если что

– поделишься.

– Прости, Люсь… Мне… стыдно было, что ли? Ты ведь права оказалась – ничего хорошего не вышло.

– Ладно, Светка, поехали, – Люська завела двигатель. – А то опоздаем. А вот насчет ничего хорошего… Знаешь, я тебе все-таки завидую. Не обижайся, но – как всегда. У тебя есть то, чего нет у меня. А у меня – чего нет у тебя. У меня муж, который меня любит. А у тебя будет ребенок. Если б ты знала, как я хочу малыша! На следующей неделе Питеру ехать на повторное обследование. И почему-то я догадываюсь, каким будет результат. Не бойся, я не предлагаю усыновить твоего. Ты ведь не согласишься, так?

Я покачала головой.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Если что – я тебе помогу. В конце концов, мы не просто подруги, ты же, как выяснилось, родственница Питера. Неважно, что дальняя. Кстати, ты кольцо забрала?

– С ума сошла? Зачем оно мне?

– Ну и правильно, – кивнула Люська. – Пусть лежит в банке. Там эта идиотка до него не доберется.

После многодневного напряжения и бессонной ночи меня все-таки сморило, почти всю дорогу я продремала. Люська подвезла меня к самому входу, сама вытащила мои чемоданы, погрузила на тележку.

– Стоп! Чуть не забыла!

Она достала из багажника пупырчатый пакет и протянула мне.

– Положи в чемодан. Найдется место?

– Что это?

– Виски для Федечки. Я же обещала, что будет лучше Катьки. Не забудь передать. Скажи, что от меня лично. Все, Светка, иди. Здесь нельзя долго стоять. Твоя регистрация уже началась. Позвони, как долетишь. В следующий раз… – она осеклась, но тут же выкрутилась: – В следующий раз приедешь к нам в Лондон. С малышом. И Питеру не обязательно будет знать, чей это ребенок.

Мы обнялись, Люська села в машину и уехала. А я затолкала виски в чемодан и покатила тележку к стойке регистрации.

Позже, ожидая посадки, я стояла у стеклянной стены и смотрела на летное поле. Погода испортилась, накрапывал мелкий дождь.

Может, я все-таки не права? Я вспомнила, как Тони смотрел на меня, когда мы прощались. Может, действительно не всегда нужны слова? Эшли, Энни – это все такая ерунда. Как мне жить дальше без него – вот что важно.

Горло свело спазмом так, что стало трудно дышать. Я достала телефон, набрала номер. Осталось только нажать кнопку соединения.

И ребенок… Имею ли я право скрыть его существование от отца? Почему-то вспомнилось, как Тони говорил: если у меня будут дети, куплю им железную дорогу, вертолет на батарейках, автодром – и буду играть сам. Сам – как мальчишка. Почти в сорок лет! Вспомнился сон: маленькая девочка в синем платье у него на плечах. Одной рукой держится за ухо, в другой – красный шарик. Мэгги…

И тут же – тупое мертвое лицо куклы…

Я нажала кнопку отмены и убрала телефон.

Чтобы там ни прятала моя память, я не сомневалась – это связано с ребенком. С нашим ребенком. И если есть шанс, что спасу его, держа в отдалении от Тони, значит, я сделаю это. Как бы ни было тяжело мне.

Мне повезло, соседнее место оказалось свободным. Никто не обращал на меня внимания, когда я сидела, оцепенело уставившись в одну точку. Почти четыре часа пути. Не хотелось ни читать, ни смотреть кино, ни спать. О чем я думала? А о чем я, собственно, могла думать?

К примеру, о том, что я чем-то повторяю судьбу Маргарет. Три коротких летних месяца счастья в Скайхилле. Ребенок без мужа…

Самолет резко тряхнуло, свет погас и снова загорелся. Кто-то в хвосте тоненько взвизгнул.

А что если проклятье кольца легло и на меня? Моя душа находилась в теле Маргарет, когда на ее руке было кольцо Анахиты…

Успокойся, истеричка, ты этого ребенка еще не родила! И тебя никто не спрашивал, чего ты хочешь.

Вот так люди и делают неправильные выводы на основании неполной и недостоверной информации. Мы уже обидели Маргарет, заподозрив ее в обмане. Хватит уже.

Почему-то я ожидала такой же ужасной посадки, как и в Хитроу, но Пулково встретило нас приветливо.

– Ну вот, детеныш, мы и дома, – сказала я, когда самолет мягко коснулся полосы.

Пока я проходила паспортный контроль, ждала багаж, стояла в таможенной очереди, стемнело. Выкатив тележку наружу, я запоздало сообразила, что такси надо было заказать заранее. Если брать на месте, оно мне обойдется в астрономическую сумму. Разве что прямо сейчас?

Отойдя в сторонку, я вытащила телефон, и тут какой-то мужик уцепился за мою тележку.

– Эй, что за дела? – возмутилась я и опешила, приглядевшись внимательнее. – Ты?! Интересное кино…

– Ия тоже рад тебя видеть, – усмехнулся Федька. – Пошли быстрее, здесь нельзя стоять.

– Люська? – наконец дошло до меня.

– А то кто? Сказала, что кое-что передала для меня. Попросила тебя встретить.

– Кое-что в чемодане. Спасибо, конечно, но не стоило. Я бы тебе и так отдала.

– Ну, может, и не стоило, но… Садись, я сейчас тележку уберу.

А ведь когда-то я от его голоса просто умирала. Потом он стал навевать скуку. Потом раздражение… Люська, дурища, что ты задумала? Неужели думаешь, что в одну реку можно войти дважды? Тем более при таких вводных – когда я люблю другого и беременна от него!

Мы отъехали от аэропорта, и я снова достала телефон, только тут сообразив, что так и не отдала Люське английскую симку. Набрала номер – она отозвалась после первого же гудка.

– Все нормально?

– Нормально. Какого?.. – мрачно поинтересовалась я.

– Ага, встретил? – хихикнула Люська.

– Я с тобой потом поговорю, – пообещала я, покосившись на Федьку, который невозмутимо смотрел на дорогу.

Потом набрала другой номер – и тут же нажала на отмену. Отправила смс: «Долетела, все в порядке. Целую». Сняла панель, вытащила одну из двух симок, приоткрыла окно и выбросила. Потом зашла в интернет и удалила свою страницу в Фейсбуке.

Федька мои манипуляции никак не прокомментировал. Только заметил:

– Ты что-то похудела. У графов плохо кормят? Да и вообще… Бледная, круги под глазами.

– Укачало в самолете. И душно что-то.

– Ааа, – кивнул он. – Кондей не работает. Окно открой. А если плохо будет – скажи, остановлюсь.

– Пока ничего, – бодро ответила я, хотя тошнота плескалась где-то на уровне ушей.

– Ну, расскажи, как там в Британщине? Где была, что видела, что делала?

Черт бы тебя подрал, Люська! До моего дома даже без пробок больше часа ехать. А уж вечером – все два, если не больше. Я этого не вынесу.

Впрочем, минут через пятнадцать оказалось, что нейтральная болтовня – это даже ничего. Отвлекает. Если бы только не мутило так ужасно. Я рассказала, как Люська и Питер бросили меня на месяц одну, о порядках в Скайхилле. О приеме, скачках, охоте. О поездках в Лондон, в Стэмфорд, в Шервудский лес и на побережье. Разумеется, без упоминания о том, с кем я там была. Федька, в свою очередь, рассказал, как ездил на две недели в Крым с дочкой Алисой.

– Кстати, я нашел тебе заказ. Загородный дом. Деньги хорошие, претензии умеренные, техзадание ясное, документация подробная – все, как ты любишь.

– Спасибо, Федь, – пробормотала я, молясь про себя о том, чтобы наизнанку вывернуло уже после того, как он занесет домой мои чемоданы, заберет виски и уйдет.

– Свет, да ты прямо зеленая вся. Воды дать?

– Лучше бы мы доехали побыстрее.

– Потерпи, немного осталось. Раньше тебя не укачивало. Ни в самолете, ни в машине. Хорошо, что Люська мне позвонила, а то бултыхалась бы в такси вонючем.

Вот спасибо, Федя, мне сейчас одного слова «вонючий» достаточно. Не говоря уже о том, что твой ароматический геккон на стекле не воняет, а просто смердит какой-то дрянью! Да, Маргарет бы меня сейчас поняла.

Наконец пытка закончилась. Пошатываясь, я выбралась из лексуса и пошла к парадной, вынимая на ходу ключи. Федька сзади тащил чемоданы.

– Слушай, у тебя же за три месяца мышь в холодильнике повесилась, – сказал он, когда мы вышли из лифта. – Давай я сейчас быстренько в магазин сбегаю, надо же тебе что-то есть. А ты пока виски достанешь.

От его слов про еду мне стало совсем хреново.

– Хорошо, – процедила я сквозь зубы, прикидывая, что случится раньше: обморок или объятья с унитазом.

Посмотрев на меня удивленно, Федька внес в прихожую чемоданы, поставил и сказал:

– Я быстро. Дверь закрой.

Какая там на фиг дверь! Добежать бы!

Я вломилась в туалет, наклонилась и тут услышала, что Федька вернулся.

– Свет, а что купить-то? – донеслось откуда-то из параллельной вселенной.

Интересно, Маргарет, у всех твоих потомков женского пола был такой жуткий токсикоз? Тебе-то хоть Элис помогала, готовила кислое питье и выносила лохань.

Когда все закончилось, я спустила воду, вышла, выключила в туалете свет и… аккуратно сползла по стенке.

– Мать моя женщина, – сказал Федька, когда я открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кровати, – да ты, по ходу парохода, беременная?

Я с трудом села – голова опять закружилась, уткнулась Федьке в плечо и залилась слезами. Промелькнула бледная мысль, что в последнее время я только и делаю, что без конца рыдаю, просто рева-корова какая-то.

– Ну-ну, тише, тише, – Федька обнял меня и покачивал осторожно, как маленького ребенка. – Успокойся. Все будет хорошо, Света. Слышишь? Все будет хорошо!

30. Круг замкнулся

– Опять дождь пошел.

Тони стоял у окна с бокалом бренди. Сидящий в кресле Питер смотрел на огонь камина сквозь свой бокал, словно наполненный жидким пламенем.

– Осень… – сказал он и снова замолчал.

– Ты считаешь, что я не прав?

– Это не мое дело, Тони.

– Но на свадьбу не придешь?

Питер сделал глоток и поставил бокал на столик. Встал, сделал несколько шагов в одну сторону, повернулся, прошел в другую.

– Ну почему же, приду. А вот Люси точно нет. Ты же знаешь, она терпеть не может Эшли. Да и к тебе теперь…

– Ну, конечно! – Тони залпом допил бренди. – Я же предатель! Это же я бросил Свету, да? А ничего, что она уехала и даже мне не позвонила? Смску прислала – долетела, целую. И все. Английский номер, разумеется, выключен, российский не оставила. Даже страницу свою на Фейсбуке удалила.

– А что Люси?..

– А что Люси? Я просил Светин номер – не дала. Мол, если она сама мне не звонит, значит, не хочет со мной разговаривать. И что я должен чувствовать, Питер? Что мною просто попользовались и выбросили, как ненужную игрушку? Летняя интрижка закончилась? Да, у нас все непросто складывалось. Но я не хотел, чтобы она уезжала. Просил остаться еще. А она отговаривалась тем, что срок приглашения закончился, потом не дадут новую визу. Что за бред?

– Ну, не совсем бред. Хотя, конечно, она могла вернуться домой, я бы оформил новое приглашение, и она бы приехала снова. Или ты сам мог сделать это.

– Питер, она просто не хотела. Пойми, я ей не нужен!

Тони снова отошел к окну и стал смотреть в темный сад, не желая, чтобы Питер видел его лицо. Тихо потрескивали в камине поленья, мерно цокала стрелка часов, постукивала по ковру лапа Пикси, сосредоточенно чесавшей за ухом.

– И все-таки я тебя не пойму, Тони, – сказал Питер после долгого молчания. – Эшли после Светы? Вот так сразу? И чтобы на ней жениться? Она что, в положении?

– Нет, – пожал плечами Тони. – Просто мне теперь все равно. Я ей нравлюсь, она хочет замуж.

– А она тебе нравится? Хотя бы нравится?

– Мне все равно, – повторил Тони бесцветным, тусклым голосом. – Лучше скажи, что врачи говорят насчет ЭКО?

– Ничего не говорят, – вздохнул Питер. – Кроме того, что из этого, по всей видимости, ничего не выйдет. Предлагают донора. Но это будет не мой ребенок.

– Послушай, если дело в титуле – кто будет делать анализ ДНК? У твоей жены родился ребенок, каким образом – медицинская тайна. Это же не усыновление.

– Дело не в анализе, Тони, – вздохнул Питер. – Это будет не мой ребенок. Ты понимаешь?

– Я понимаю, Питер. Ты даже представить себе не можешь, насколько.

– Ну почему же не могу? – усмехнулся Питер.

Казалось, они оба готовы были сказать что-то очень важное, но дверь библиотеки внезапно распахнулась.

– Милорд, – Эшли никогда не делала книксен, не подходящий к брючному костюму, только кланялась, как мужчина-дворецкий, – леди Скайворт просила передать, что ждет вас наверху.

– Люси верна себе, – сказал Питер, обращаясь к Тони. – Здесь везде телефоны, у нее есть мобильный, но…

Тони чуть заметно усмехнулся и пошел к выходу, но Питер его остановил.

– Задержись на минуту. Вы свободны, миссис О’Киф.

Когда за Эшли закрылась дверь, Питер спросил:

– Света ведь не забрала кольцо с собой, так?

– Нет, оно в банке.

– Привези мне его, пожалуйста.

– Зачем? – удивился Тони. – Ты хотел, чтобы Хлоя не могла до него добраться, в банке оно в недосягаемости, нет?

– Скоро Хеллоуин… – Питер со значением посмотрел на Тони, стоявшего у двери.

– Ты хочешь отвезти его… туда? Но ты же сам говорил, что проход не открывается дважды!

– Я так думал. Но потом посмотрел старые календари и сравнил даты. Я был там на Хеллоуин – тридцать первого октября. Вы с Полом – двадцать девятого. Дед – тридцатого. Выходит, что проход может открываться в разные дни в конце октября. Я поеду, допустим, двадцать восьмого и буду каждый день ездить по этой чертовой дороге, пока не окажусь с той стороны.

– Но зачем, Питер? – настаивал Тони.

– Это кольцо из другого мира. Давно пора вернуть его туда. Одно уже закопано в драконьем логове, пусть он сторожит и второе.

– А если туда заявится Хлоя? Ну вот вдруг – представь себе. Начнет расспрашивать твою Лору…

– Лору я предупрежу. Если Хлоя действительно захочет попасть туда, мне тем более надо ее опередить. Дракон – это, конечно, надежно, но лучше никому не знать, где эти кольца. Не хочешь поехать со мной?

– А что, если вдруг мы не успеем вернуться? Ты же не знаешь, сколько времени проход остается открытым?

– Значит… значит, придется остаться там на год. Будем работать у Лоры за еду.

– А что скажет Люси?

– Надеюсь, Люси поймет, – сказал Питер, встав с кресла и подойдя к Тони. – А тебе в этом случае не придется жениться на Эшли.

– Меня и так никто не заставляет, – буркнул Тони, глядя в сторону.

– Да. Кроме одного идиота по имени Тони Каттнер. Подумай. Мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной.

Двадцать шестого октября Тони положил на стол перед Питером кольцо Маргарет.

– Ты еще не заказал гостиницу? – спросил он мрачно.

– Заказал. С двадцать восьмого. Номер на двоих, – невозмутимо ответил Питер.

– Ты знал, что я поеду, так?

– Скажем, надеялся. Кстати, когда у тебя свадьба?

– Пятого декабря, – еще больше мрачнея, ответил Тони и сел в кресло у камина. Питер нахмурился, словно пытался что-то вспомнить, но никак не мог.

– Знаешь, последнее время у меня постоянное ощущение… дежавю? Или… не знаю, что это такое. Вот сейчас вдруг показалось, что пятого декабря что-то или уже случилось когда-то, или только должно случиться. Что-то очень важное. Очень острое чувство. У тебя такого не бывает?

– Последние четыре месяца – постоянно. И у Светы было то же самое. После того как мы пытались избавиться от этого проклятого кольца. Я же говорил тебе. Может быть, именно поэтому у нас ничего и не вышло. А пятое декабря… Это Эшли выбрала дату. Когда сказала – меня как ударило. Что было пятого декабря? Или что должно произойти? Я тоже не знаю, Питер. Кстати, что ты сказал Люси?

– Все как есть. Она, конечно, переживает. Хотела ехать со мной, но я отговорил. Если вдруг я… то есть мы – если мы там застрянем, кто-то же должен отбиваться здесь от журналистов и беседовать с детективами. Член палаты лордов пропал без вести – это вам не баран чихнул. Ну а вернуться назад успею шесть раз, прежде чем меня признают умершим и Скайхилл отойдет Короне. Ну а ты что скажешь Эшли?

– Мне проще, – каждый раз, когда Тони говорил о своей невесте, на его лбу появлялась глубокая вертикальная морщина. – Скажу, что поехал с тобой по делам имения. А если не вернусь, родители подумают, что я расхотел жениться и удрал в Шотландию.

– А что, уже были прецеденты? – хмыкнул Питер.

– Это наша семейная шутка. Когда я был маленьким и родители меня за что-то наказывали, я грозился убежать в Шотландию и стать Дунканом Маклаудом[1].

– Как мило. Тогда собирайся. Выезжаем послезавтра рано утром. Надеюсь, четырех дней нам хватит. Если не сможем найти проход – значит… Значит, не сможем.

Двадцать восьмого им не повезло.

Приехав в гостиницу «Рэтборо» к полудню, они оставили вещи в номере, наскоро перекусили в баре-буфете и отправились колесить по знакомой дороге. Несколько миль – туда и обратно, туда и обратно. Шел бесконечный обложной дождь, грунтовая дорога раскисла, и Питер не раз порадовался, что они поехали на его кроссовере. Не внедорожник, конечно, но хоть что-то, не застрянет в луже.

Дорога отходила от магистрали, проходила мимо гостиницы и разветвлялась надвое: налево к деревне Рэтби, прямо – вдоль опушки леса, через поля, по мосту над речкой, обрываясь прямо в поле у ручья.

– Когда-то здесь была мельница, – сказал Тони. – О ней еще в буклете было написано, который в гостинице давали.

– Говорят, сгорела. Давно уже. Когда я был здесь, ее уже не было. Ни в нашем мире, ни в том, другом. Темнеет уже. И есть хочется. Может, закончим на сегодня?

Они вернулись в гостиницу и снова устроились за столиком в баре. Еду там подавали не слишком разнообразную – рыбу с картошкой, мясной пирог, яичницу с салом. Зато пива было вдоволь, и очень даже неплохого. И крепкого.

– Может быть, не стоит? – осторожно спросит Тони Питера, который пил уже третью кружку. – Все-таки завтра за руль.

– Ты думаешь, на этой сраной дороге бывают полицейские? – высокомерно приподнял брови лорд Скайворт.

– Скажи… – Тони старательно рассматривал узор на пивной подставке. – Ты случайно ничего не знаешь о Свете? Люси ничего не говорила?

Питер посмотрел на Тони исподлобья, барабаня пальцами по столу.

– Знаю, – сказал он. – У нее все хорошо. Наверно, это все, что нужно знать тебе.

– Питер…

– Послушай, Джимми, – медленно и с неожиданной злостью начал Питер, назвав Тони его вторым именем, которое тот очень сильно не любил. – Мне не хотелось бы с тобой ссориться, тем более, сейчас. Но раз уж ты начал… Хорошо, я скажу тебе все. А там можешь обижаться сколько угодно.

– Хорошее начало, – пробормотал себе под нос Тони. – Ну, давай. Возможно, у меня тоже есть что сказать. Нет, не о тебе. Просто я так понимаю, ты теперь Светин адвокат, и…

– Ты знаешь, что она беременна? – перебил его Питер.

– Ты думал, я сейчас начну удивляться и рвать волосы? Не начну. Да, я знаю, что она беременна. То есть был почти в этом уверен. Где-то процентов на девяносто. Ну, сейчас ты подтвердил.

– Она тебе сказала? – удивился Питер.

– В том-то и дело, что нет. Просто я умею считать до тридцати. Плюс еще кое-что сопоставил. Почти две недели ждал, что она скажет. Нет. Ни намека. И какой я должен был сделать вывод? Только тот, что я ей не нужен. Ни в качестве мужа, ни в качестве отца нашего ребенка. Я даже не знаю, Питер, собирается ли она рожать или уже сделала аборт. Может, ты знаешь?

– Нет, – покачал головой Питер. – К сожалению.

– А тебе кто сказал, интересно? Люси?

– Еще чего! Если Люс узнает, что я знаю… Просто, Тони, ты понятия не имеешь, что такое жизнь в огромном доме, где десятки глаз, ушей, языков, причем все друг другу родня и знакомы с детства. Ты рядом с этим, но не внутри. Здесь ничего не остается тайным. Спрятать в сейфе секретный документ – допускаю. Но повседневная жизнь… Как можно скрыть что-то, когда слуги заправляют твою постель, стирают белье и опорожняют мусорные корзины? Если ты, конечно, понимаешь, о чем я.

Тони покраснел так, как, наверно, не умела даже Света.

– Прекрасно понимаю, Питер! – он начал заводиться и чувствовал, что вряд ли уже остановится. – Десятки глаз, ушей, языков. Десятки шпионов. И сплошное лицемерие. Все такие приличные, порядочные, да? Вековые традиции, да? Как мы приезжали к твоему деду со своими девушками – и жили в разных комнатах. Девочки с девочками, мальчики с мальчиками. А по ночам менялись – как в школьном лагере. Ты не помнишь, как твой дядя орал на Майка, когда застукал его с Лиз? «Это порядочный замок, а не бордель». Хотя они уже были помолвлены и жили вместе. А сам в каждый свой приезд и потом, когда стал графом, по ночам ходил наверх к Элизабет. И все об этом знали. В том числе и твоя тетя Агнес.

– Я во многом с тобой согласен, Тони. Но не во всем. Во всяком случае, тебе никто ни слова не сказал, когда Света каждую ночь оставалась у тебя.

– Сказали бы – если б я остался у нее. Поэтому не надо мне тут…

– Ты закончил? Тогда заткнись и послушай, – Питер грохнул кружкой об стол так, что пиво выплеснулось и растеклось лужицей. – Борец, твою мать, с лицемерием. На месте Светы я вцепился бы тебе в морду. Но она повела себя как настоящая леди. Промолчала, уехала и разорвала с тобой все отношения. Ты хочешь знать, почему она тебе ничего не сказала о ребенке? Так я тебе объясню. Когда ты лапал Эшли в холле, она сидела в кресле за камином и прекрасно все видела. А я стоял наверху, на галерее. И тоже все видел – и вас, и ее.

– Что за бред? – возмутился Тони. – Эшли чуть не упала, я ее поддержал, только и всего. Между нами тогда вообще ничего не было.

– Только и всего, – повторил Питер. – А потом появились Энни и Салли. Хочешь знать, что они сказали, когда вы с Эшли ушли? – и Питер дословно пересказал то, о чем говорили горничные.

Тони снова бросило в краску, которая сразу же сменилась мертвенной бледностью. Он открыл рот, но так и не смог ничего сказать.

– Я давно знаю, что ты спал с Энни, – продолжил Питер, превратив пальцем лужицу пива в каракатицу со множеством щупальцев. – Тебя видели, когда ты утром выходил из ее дома. И что она аборт делала, тоже знаю. Я не стал тебе ничего говорить, потому что никаких осложнений не последовало. В конце концов, ты тогда был холостым, без постоянных отношений. Мало ли что может случиться между взрослыми людьми. Но ведь Света об этом не знала, так? И ты всерьез думал, что не узнает? Кстати, совсем не факт, что это был твой ребенок, Энни тогда встречалась с парнем из деревни. И сказать об этом могла потому, что заметила Свету в холле. Специально для нее.

Тони молчал, обхватив голову руками.

– Ты можешь сказать, что все это было давно, задолго до твоего знакомства со Светой. Но подумай сам, как это выглядит. Ты трахнул горничную, которая потом стелет постель твоей новой пассии.

– А ты никогда не спал с горничными? – беспомощно огрызнулся Тони.

– Ты же знаешь, мне было тринадцать. И ту горничную в худших аристократических традициях мне подсунула маменька. Чтобы я потерял невинность с санитарно чистенькой девицей, а не подцепил триппер или что похуже от какой-нибудь шалавы. Впрочем, я себя не оправдываю. Того раза мне хватило, чтобы стать моногамным. После нее у меня было только две женщины, и на обеих я женился. И не считаю, что многое потерял.

– Я ее люблю, – после долгого молчания сказал Тони, по-прежнему не глядя на Питера. – Свету.

– Серьезно? – насмешливо поинтересовался Питер. – А она в курсе? Я так и думал.

Он встал, бросил на стол пару купюр и пошел к выходу, но остановился у двери, как будто что-то вспомнил. Вернулся и положил перед Тони зеленый листочек-стикер с написанным телефонным номером.

– Не думаю, что тебе это нужно, но мало ли? Каких только чудес не бывает в жизни.

Когда Питер ушел, Тони еще долго сидел за столом и крутил в руках стикер. Потом решился и набрал номер. Механический голос что-то сказал по-русски, затем раздался гудок: видимо, предлагалось оставить голосовое сообщение. Тони нажал кнопку отбоя, поджег листочек в пламени стоявшей на столе оплывшей свечи и бросил в пепельницу…

Когда Тони поднялся в номер, Питер уже спал. Или делал вид, что спит. Утром они тоже не разговаривали. Молча собрались, молча спустились в бар на завтрак. Молча сели в машину и поехали по набившей оскомину раскисшей дороге. Дождь со вчерашнего дня так и не прекращался, лил и лил – такой же серый и унылый.

И вдруг его словно ножом отрезало. Как будто на театральной сцене сменилась декорация. Из-за туч даже просвечивало мутным круглым глазом солнце. Ветер донес запах дыма, где-то лаяла собака.

– Похоже, его перестроили, – пробормотал Тони, пытаясь разглядеть дом. – Или крышу поменяли.

– Пять лет назад он уже был таким, – сухо ответил Питер.

– Послушай…

– Считай, что мы закрыли эту тему. Вчерашнюю тему. Скажу только одно. Через неделю вернется Джонсон. Я бы мог уволить Эшли, но не буду. Не думай, что ради тебя. Просто Джонсону пока будет тяжело справляться со всем.

– Значит, наши с тобой отношения?..

Резко затормозив у калитки, Питер заглушил мотор и вышел, хлопнув дверью машины. Чуть помедлив, Тони последовал за ним.

У крыльца аккуратного домика на цепи заливался лаем старый толстый ротвейлер. Открылась дверь, вышла молодая женщина в джинсах и свитере. Тони подумал, что она очень похожа на Люси, только стройнее.

– Питер, это правда ты? – ахнула Лора, театрально всплеснув руками. – Вот не ожидала. Пять лет прошло. Проходите в дом!

Мужчина лет сорока, сидевший в гостиной перед телевизором, встал, когда они вошли. Наверно, он выглядел бы моложе, если б не седина на висках и старомодные усы.

– Кевин, – сказала Лора, – это мой старый знакомый, Питер… Даннер, да? И…

– Энтони Каттнер, – назвал себя Тони.

– А это Кевин Недборн, муж Присциллы.

– Рад познакомиться, – кивнул Кевин. – Вы присаживайтесь. Останетесь к ланчу? Сегодня годовщина смерти моей жены. Мы с сыном все это время жили во Франции, сегодня приехали первый раз. Слишком тяжело было здесь. Жаль только, что Ирвину пришлось уехать.

– Это мой муж, – пояснила Лора. – Он поехал в Лондон, отец заболел тяжело.

Питер почувствовал легкий укол досады и ревности и тут же порадовался, что избежал встречи с этим самым Ирвином.