Текст книги "Точка Зеро (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Что начинается, Светочка? Можно to spell, а то мы не расслышали?

Да ладно, хватит уже притворяться. Недавно ведь думала о том, что хочешь прожить с ним всю жизнь и родить кучу детей. Если это не любовь, то что? Обидно только – понять, что любишь мужчину, когда он напился и чуть тебя не изнасиловал. Обидно и как-то неправильно. Господи, ну что со мной не так, а?

– Маргарет! – позвала я.

– Я здесь.

Она теперь редко показывалась въяве, но мне достаточно было чувствовать, что она рядом, и разговаривать с ней.

– Я люблю этого идиота, – пожаловалась я.

– Знаю, – вздохнула Маргарет. – Что-то случилось? Он был очень зол на тебя вчера на балу. Потому что думал, что ты танцуешь с другими специально. Чтобы вызвать его ревность.

– Маргарет, он точно идиот. Я люблю идиота. Я просто победитель по жизни. Недавно Люси сказала, что я никого еще по-настоящему не любила. И она была права. И вот, пожалуйста.

– Он не идиот. Просто мужчины смотрят на некоторые вещи совсем иначе. Он не может читать твои мысли. Даже я не всегда могу. А уж он-то…

Я рассказала ей, что произошло, когда Тони уволок меня к себе.

– А тебе не пришло в голову, что он мог подумать, будто ты хочешь чего-то подобного? – задумчиво поинтересовалась Маргарет.

– Ты с ума сошла?! – возмутилась я.

– Милая, он был слишком пьян, чтобы понять: это не игра. И все же смог вовремя остановиться. Посмотри на это иначе.

Мягкое тепло коснулось моей щеки, словно Маргарет провела по ней рукой – и исчезла.

Ну что, Света, диагноз поставлен?

Когда-то я была уверена, что Лешка Леднев – любовь всей моей жизни. С Вадимом и Альберто, правда, таких мыслей не было. С Федькой… Там все было иначе. Никаких сомнений, никакого страха. А тут… Как у Цветаевой про лисенка[1].

Месяц – слишком быстро?

Мне опять показалось, что я знаю Тони уже целую вечность.

И я поняла, что действительно готова примириться со всеми его недостатками – но только при одном условии.

Если и он любит меня. На меньшее не согласна. Но любит ли? В этом я как раз сильно сомневалась.

Люська и Питер прощались с герцогом Бэдфордом у сверкающей черной машины. Я остановилась на крыльце, невидимая в тени колонны, дождалась, когда машина отъедет. Питер обнял Люську за плечи, и они пошли по дорожке в сад. Смотреть на них было завидно – хотя я и знала, что их проблемы будут, пожалуй, посерьезнее моих.

Скрипнула дверь – из холла выглянул Джонсон. Посмотрел сквозь меня холодным взглядом и тут же исчез. Я истерично захихикала. Все было так плохо, что оставалось только смеяться.

Но еще хуже было другое. Я не знала, что делать, как себя вести. И не придумала ничего иного, как забиться в уголок и прикрыться ветошкой. Дом гудел разбуженным ульем – везде шла уборка. Однако было одно место, куда горничные с пылесосом добирались, судя по всему, пару раз в год.

Обойдя дом, я зашла на веранду и свернулась клубочком в кресле. Тони больше не звонил, но если бы вздумал меня искать, вряд ли бы ему пришло в голову, что я здесь. Облегчать задачу не хотелось. Слишком уж часто за последнюю неделю я слышала «прости».

Остаток дня прошел в каком-то анабиозе. Я словно спала на ходу. Еще один холодный ланч – видимо, мы доедали остатки вчерашних закусок. Чай в саду за большим столом, который все еще стоял под тентом.

– Он уехал в город, – шепнула Люська. – Остынь пока.

Я только плечом дернула. Вот так – ждешь, что тебя будут искать и уговаривать, а искать-то и некому. Просто неуловимый Джо, который нафиг никому не нужен, чтобы его ловить.

Ночью мне опять снились кошмары, которые утром испарились бесследно, не оставив ни единого воспоминания – только тяжелое, давящее чувство. Это уже стало привычным.

Когда после завтрака я зашла к себе, на кровати лежал огромный букет белых роз. Присев рядом, я зачем-то погладила цветы – как гладила Фокси и Пикси.

– Я не знаю, что сказать…

Он стоял в дверях и смотрел себе под ноги.

– Ничего не говори.

– Я все делаю не так. Иногда хочется избить себя и убежать в Шотландию. Только от этого будет еще хуже.

– Не надо, Тони.

Я встала, чтобы поставить розы в вазу – вместо засохшего букета, который Энни в очередной раз «забыла» выбросить. Он подошел, взял у меня цветы и положил обратно на кровать. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг другу в глаза, потом он обнял меня, и я уткнулась носом в его плечо.

– Давай попробуем еще раз, – сказала я тихо. – С чистого листа. Ничего не было.

– Совсем ничего? – так же тихо спросил Тони.

– Ничего. Мы только познакомились.

– Тогда, может быть, поедем в Стэмфорд?

– Почему бы и нет?

Я все-таки поставила розы в воду, и мы спустились вниз. У гаража Бобан разговаривал с каким-то мужчиной довольно крепкого сложения, одетым в черные джинсы и трикотажную рубашку.

– Доброе утро, мистер Джонсон, – сказал Тони, покосившись на Бобана. – Собираетесь в город?

У меня отвисла челюсть. До этого момента я видела Джонсона исключительно в униформе дворецкого, и он выглядел самым обыкновенным пожилым полноватым дядькой. Зато в цивильной одежде напоминал бравого полковника спецназа в отставке.

– Доброе утро, мистер Каттнер, – ответил Джонсон, точно так же покосившись на Бобана, а потом сухо кивнув мне. – Да, поеду в клинику.

– С Бобаном?

– Нет, на своей.

– А может, не стоит? Мы с мисс Светланой едем в Стэмфорд, можем и вас захватить. А потом заберем обратно.

Джонсон задумался, сурово нахмурившись. Было очевидно, что ехать со мной ему не хочется. Но, видимо, спина беспокоила настолько, что садиться за руль он опасался, а просить кого-то не хотел.

– Спасибо, мистер Каттнер, не откажусь.

Надо сказать, это была довольно странная поездка. Иногда Тони что-то спрашивал Джонсона, сидящего рядом с ним, тот односложно отвечал, но из-за шума мотора и музыки по радио мне сзади ничего не было слышно. Спохватившись, что никого не предупредила, я отправила смску Люське и выключила телефон: пожалуйста, никаких расспросов сейчас.

Тони остановил машину на том самом месте, где мы встретили доктора Фитцпатрика. Джонсон отправился в клинику, так и не сказав мне ни слова. Как будто меня вообще не существовало. У нас с Тони было порядка трех часов – за это время можно было обойти весь город, и не один раз.

– Боюсь, ничего не получится, – сказал он, взяв меня за руку.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Не получится, как будто ничего не было. У Тоби еще закрыто, – пояснил он, намекая на паб, где мы были на первом свидании.

– Мне кажется, алкоголя на ближайшее время хватит, – я не приняла шутку.

Тони закусил губу и слегка сжал мою руку. Мы просто шли, шли… и молчали. Только это было совсем не то молчание, как в прошлый раз, когда мы гуляли по Стэмфорду – всего-то несколько дней назад. Тогда оно тоже было тревожным – но все же мягким, теплым, обволакивающим. Сейчас – острым и холодным. Горьким. Я изо всех сил хотела верить, что все еще может получиться. Что можно начать сначала. Но… почему-то не верилось.

Словно читая мои мысли, – значит, ты все-таки можешь это делать, хотя бы иногда? – Тони спросил:

– Как думаешь, мы сможем?.. У нас получится?

Его слова донеслись до меня словно откуда-то из-за пелены густого тумана.

– В прошлый раз у нас все получилось, – ответила я. – Хотя тоже непросто.

– О чем ты? – не понял Тони.

Я вздрогнула – как будто проснулась.

– Прости, что?

– Ты сказала: «В прошлый раз у нас все получилось. Хотя тоже непросто». Что ты имела в виду?

Я уставилась на него, тупо приоткрыв рот.

– Тони, я не знаю… Я даже не знаю, о чем сейчас думала. Как будто это вообще не я сказала. Как будто провалилась куда-то.

– Света…

Я плюхнулась на ближайшую скамейку и согнулась вдвое, уткнувшись лицом в колени, – словно внезапно схватило живот. Тони сел рядом, провел рукой по волосам.

– Света, что с тобой?

– Господи, я не знаю!!! – похоже, я была на грани истерики, готовая то ли расхохотаться, то ли разрыдаться. – Я не понимаю, что вообще происходит. Мы с тобой об этом уже тысячу раз говорили. Что-то произошло в тот день, когда мы в Лондоне отнесли кольцо ювелиру. В тот момент, когда он собирался вытащить камень из оправы. Мне постоянно снятся кошмары, которые я не помню, почти каждую ночь. У меня постоянно такое чувство, что забыла что-то очень важное – ужасное, отвратительное. Что я просто не хочу это помнить. То место, где клиника Фитцпатрика. Я в прошлый раз оказалась там впервые, но мне показалось, что нет, не впервые. Что я там уже была – в проходе между домами. Только это было зимой. Или осенью. И там воняло

– Тише, успокойся, – Тони погладил меня по спине, но я стряхнула его руку.

– Не успокоюсь! Ты знаешь, что я ничего не выдумываю. Тогда действительно случилось что-то такое, что встало между нами. Но мы не помним – что. Я постоянно чем-то раздражаю тебя, ты – меня, и мы не понимаем, в чем дело. Ты сам говорил: нас тянет к другу и тут же отталкивает. Если хочешь знать, Люси сказала то же самое. Это видно даже со стороны.

– Мне кажется, в тот момент это чертово кольцо закинуло нас куда-то… не знаю, куда, – тяжело вздохнул Тони. – В другой мир, в другое измерение. И там мы могли увидеть что-то… или сделать. Помнишь, я начал писать что-то на руке и забыл? Сколько раз пытался вспомнить. Брал словарь, читал подряд все слова, которые начинаются с «та», – вдруг что-то шевельнется. Нет, ничего. Но это было что-то очень важное, раз я хотел записать.

– Тони, если мы не вспомним, это так и будет стоять между нами, – в полном отчаянье сказала я.

– А ты не думала, что если мы вдруг вспомним, это окончательно убьет все? – спросил он после долгого молчания. – А я этого не хочу.

Просто скажи, мысленно попросила я.

– Пойдем, – он встал и протянул мне руку. – На нас уже смотрят. И, может, даже фотографируют.

Мы зашли в церковь святого Мартина, и Тони рассказывал мне о ней. Съели незамысловатый ланч в первом попавшемся кафе. Потом еще гуляли и говорили о чем-то совершенно нейтральном, не имевшем к нам никакого отношения. А потом позвонил Джонсон и сказал, что ждет нас у клиники.

Насколько все хреново, я поняла уже на подходе, как только разглядела его лицо.

– Эс, – сказал он, не глядя на меня. – Я должен принести тебе извинения. Я был очень на тебя зол за то, что ты рассказала доктору обо мне. Но… если бы ты этого не сделала… В общем, я прошу у тебя прощения.

– Эйч? – нахмурился Тони. – Что тебе сказали?

– Может быть, поедем уже?

– Эйч?

– Ладно, – сдался Джонсон. – Все равно все узнают. Восемнадцать лет назад у меня был компрессионный перелом позвоночника. Оскольчатый. Осколок вошел в спинной мозг, ноги парализовало. Сделали операцию, осколок удалили, поставили титановую пластину. Сказали четко: вероятность того, что буду ходить, минимальная. Но я выкарабкался. И вот сейчас пластина сместилась. Видимо, когда резко передвинул тяжелый ящик. Защемляет нерв – поэтому сильные боли. Если сместится еще больше – повредит или нерв, или вообще спинной мозг. И тогда паралич. Окончательно и без вариантов.

– Твою мать! – сквозь зубы сказал Тони. – И что теперь?

– Доктор позвонил в Лондон, в военный госпиталь, где меня оперировали…

– В военный? – удивилась я. – Так ты?..

– Да, – поморщился Джонсон. – Был. Неважно. Там сказали приезжать хоть прямо сейчас, но я выторговал три дня. Надо привести дела в порядок. Не уверен, что лорд Питер найдет замену, так что, Тони, тебе придется взять на себя хотя бы поставщиков и бухгалтерию.

– А если вдруг что-то?..

– Главное – не делать резких движений. Все, поехали уже, хватит разговоров.

[1] Помнишь лисенка,

Сердце спартанца?

Легче лисенка Скрыть под одеждой,

Чем утаить вас,

Ревность и нежность (М.Цветаева, из цикла «Комедьянт» (1918)

27. Сеанс гипноза

– Не поверишь, Света, мне все-таки удалось найти дворецкого на подмену, – сказал Питер за завтраком.

Из гостей в Скайхилле осталась только одна пожилая семейная пара, тоже какие-то дальние родственники, которые еще не спустились, и Аманда. Она успела обкормить корги до такой степени, что те даже не стали требовать у меня традиционной ветчины.

– Бедный Джонсон, – сказала Аманда, усаживаясь за стол рядом с нами. – Кто бы мог подумать!

Сегодня на ней была длинная широкая юбка, пестротой напоминающая цыганскую, голубой топик на тонких лямках, из-под которых выглядывали бретельки красного бюстгальтера, и все те же розовые мартенсы. На шее висел огромный круглый кулон в виде спирали, а волосы прихватила детская заколка со стразиками. Ногти на руках Аманда выкрасила в три цвета: черный, золотистый и почему-то оранжевый. Однако все вместе производило впечатление не чокнутой старухи, а очаровательного попугайчика. Да и щебетала она тоже как попугайчик.

– Где ты взял дворецкого? – поинтересовалась я. – Люси говорила, что это в принципе невозможно.

– Невозможно, – согласился Питер. – И поэтому я чую какой-то подвох. Вчера позвонил директору Академии дворецких – вдруг какой свежий выпускник еще не нашел место. Просто для очистки совести, обычно заявки на них подают еще зимой. И вдруг оказалось, что один как раз остался не у дел. Нанимательница, старая леди, внезапно скончалась, а дети от его услуг отказались. Так что сегодня он будет здесь.

– А в чем подвох? – не поняла я.

– Мне не понравился тон директора. Как будто что-то недоговаривает. Что-то не так с этим дворецким.

– Может, просто не очень прилежный студент?

– Нет, закончил с отличными баллами.

– Араб? Негр? Извини, Питер, но я говорю «негр», а не как-то там толерантно. И буду говорить.

– Мне все равно, как ты говоришь. Фамилия ирландская.

– Что мешает негру быть ирландцем? – заметила Аманда.

– И правда. Это, конечно, будет необычно, но, думаю, мы переживем. Тем более, временно. Если все будет нормально, Джонсон вернется месяца через три. После операции ему придется лежать не меньше месяца неподвижно, а потом поедет в центр реабилитации.

– А ты знаешь, кем он был? – любопытство взяло верх. – Ну, в каких войсках?

– Морская пехота, – коротко ответил Питер. – И не вздумай его об этом спрашивать, он страшно не любит говорить о военной службе. Черт, просто голова кругом. В такой дом – и человек без опыта. Боюсь, Тони придется ему помогать.

Когда мы с Амандой выходили из столовой, она придержала меня за локоть.

– Детка, простите мою бестактность и старческое любопытство, но вы помирились с мистером Каттнером?

– Видимо, этот цирк не заметил только слепой, – с досадой поморщилась я. – Не знаю, Аманда. Вроде бы, помирились, но…

– Но вас это сильно беспокоит, так?

– Не только это. Пожалуй, больше другое.

Мы вышли в холл и сели в кресла у камина. Фокси тут же улеглась у моих ног вверх пузом: чеши. Пришлось взять щетку.

– Помните, вы учили нас с Люси сворачивать тревогу в шар? И сказали, что моя тревога из-за недавнего события, которое я воспринимаю как давнишнее и пытаюсь забыть?

– Конечно, помню, – кивнула она. – И что?

– А то, что я на самом деле забыла это событие. Вот это меня как раз и беспокоит. Какой-то провал в памяти.

– Мозг часто избавляется от травмирующих событий. Загоняет воспоминания в чуланы и подвалы. Правда, у детей это бывает чаще, чем у взрослых.

– Говорят, вы экстрасенс, Аманда?

– Я психотерапевт на пенсии, – усмехнулась она. – А все остальное – так, мелкое хобби. Когда долго работаешь с психикой, невольно начинаешь чувствовать… нечто иное. Вот, например, этот дом. Говорят, здесь никто никогда не видел призраков. Просто ненормально – английский замок без привидения. Но я чувствую некую… сущность. Не все призраки показываются людям. Некоторые просто обитают в доме, где их застигла смерть. Никому не мешают.

Я почувствовала дуновение теплого ветра и услышала тихий смешок Маргарет.

– Однажды я предлагала лорду Роберту устроить спиритический сеанс, но он категорически отказался. А уж Люси и вовсе против подобных вещей. А могло бы быть интересно.

– Она что, думает, я стала бы с ней разговаривать? – возмутилась Маргарет. – Стол вертеть? Очень надо!

– Простите, Аманда, а кем вы приходитесь Питеру? – не удержалась я.

– Его мать – дочь моей сестры. То есть он мне внучатый племянник.

Понятно. Значит, она чувствует присутствие Маргарет не потому, что тоже родственница, а просто… потому что чувствует.

– Если вас мучает какое-то забытое событие, я могу вам помочь, Светлана, – сказала Аманда, глядя на Фокси, блаженно потягивающуюся под щеткой. – Но надо ли? Мозг не дурак, он не просто так прячет неприятное. Большинству моих пациентов, которые решились вскрыть свою персональную помойку, понадобилась длительная работа, чтобы научиться жить с этим неприятным знанием. А я послезавтра уезжаю.

– Может быть, и не надо, – я вспомнила вчерашние слова Тони. – Но ведь это как болезнь без диагноза. Чувствуешь: что-то есть, но не знаешь, что именно. То ли прыщ, то ли рак. Все-таки я предпочла бы знать. Если окажется что-то действительно ужасное, я найду кого-нибудь, кто мне поможет. В смысле, специалиста. Дома, в России.

– Хорошо, тогда пойдем ко мне, – кивнула Аманда, встав с кресла.

– Не пожалеешь? – с тревогой в голосе спросила Маргарет.

– Не знаю, – мысленно ответила я. – Возможно, и пожалею. Но и так все хуже некуда.

– Ну почему же? – возразила она. – Может быть гораздо хуже.

Мы поднялись в комнату Аманды – небольшую и не очень уютную, с бледносиреневыми обоями и таким же покрывалом на кровати. Закрыв дверь на защелку, Аманда подвинула кресло к кровати, задернула шторы и включила ночник на тумбочке. Потом сняла с шеи круглый кулон и села на кровать.

– Садитесь в кресло и смотрите на спираль. Не отводите взгляд. Слушайте меня. Я буду считать. На счет десять вы начнете засыпать. На счет двадцать окажетесь в том мгновении, которое предшествовало забытому событию. Все понятно? Вы готовы?

Я кивнула и уставилась на кулон, который Аманда держала так, что свет ночника падал на спираль. Кулон мерно покачивался, и спираль начала плавно сворачиваться и разворачиваться. Меня словно затягивало в сверкающую золотую воронку.

– Один… два… три… – мерно считала Аманда, и я почувствовала непреодолимую сонливость, глаза закрывались, все тело, от головы до пальцев рук и ног, заливало приятное тепло.

– Девятнадцать… двадцать… – голос Аманды доносился откуда-то издалека. – Вы на месте?

Я оказалась в мастерской мистера Яхо. Мы с Тони сидели на лавке у стены, а он – за столом, сжимая в руках кольцо и маленькие щипчики. Только на этот раз время не замедлилось, а остановилось.

– Да, я здесь, – отозвалась я, с трудом шевеля языком.

– Посмотрите по сторонам. В стене должна быть дверь.

– Не вижу, – ответила я, оглядевшись вокруг.

– Смотрите внимательнее, – приказала Аманда. – Она может быть незаметной, но обязательно должна быть.

Приглядевшись, я увидела на обоях прямоугольный контур, словно нарисованный тонко очиненным простым карандашом.

– Кажется, есть.

– Подойдите, откройте дверь и выйдите. Ничего не бойтесь. Смотрите внимательнее. Вы должны увидеть то, что забыли. Не упустите ни одной детали. Я буду спрашивать, вы отвечайте.

Я встала со скамейки – с огромный трудом. Тело стало тяжелым и непослушным, как будто на меня надели скафандр из тугой негнущейся резины. Оно сопротивлялось моим усилиям – так знакомо сопротивлялось! – но все же подчинялось. Коснувшись тонкого контура, я нащупала под обоями щель и подцепила ее ногтями – как корги. Дверь медленно открылась. Я сделала шаг – и исчезла.

– Что вы видите? – из-за тридевять земель донесся твердый и настойчивый голос Аманды, вовсе не похожий на щебет попугайчика. – Рассказывайте!

– Здесь темно. Ночь. Много звезд. Огромная полная луна. Почему-то голубая. Это поле. На горизонте какое-то большое здание. Замок или дворец. Или церковь.

– Что вы делаете?

– Ничего. Меня нет.

– Объясните.

– Я вижу то, что вокруг, но не вижу себя. Не вижу своего тела.

– Хорошо. Кого вы видите?

– Далеко впереди два человека.

– Вы можете оказаться ближе к ним?

Мне хватило одной мысли об этом – и я уже была рядом с ними.

– Да, Аманда, я рядом.

– Вы знаете, кто это?

– Впереди идет Маргарет, держит факел.

– Кто такая Маргарет?

– Леди Маргарет Даннер. Дочь первого графа Скайворта. Только в мужской одежде. Крестьянской.

– Кто еще?

– Не знаю. Старая женщина. Монахиня.

И тут меня словно холодной водой окатило. Этого не могло быть – но нет, я знала, знала это!

– Еще здесь Тони. Мистер Каттнер. Я его не вижу, но знаю, что он здесь.

– Что они делают?

– Ничего. Просто идут по полю. Остановились. Что-то должно произойти. Они должны… мы все должны сделать что-то ужасное. Но у нас нет выбора. То есть выбор был, но…

– Что ужасное, Светлана? – настаивала Аманда.

– Я не знаю! – закричала я в отчаянье.

– Что происходит?

– Они остановились. Монахиня и Маргарет взялись за руки. Подняли руки. У них обеих кольца. Лунный свет падает на камни. Яркая вспышка. Все. Больше ничего. Я снова там, откуда вышла.

Мы с Тони сидели на скамейке у стены, а мистер Яхо тянулся щипчиками к камню в кольце. Время снова замерло.

– Считаю до десяти. На счет десять вы проснетесь и будете помнить обо всем, что увидели. Один… два… три…

Я открыла глаза. Аманда застегнула на шее цепочку кулона и выключила ночник.

– Как вы? – спросила она.

– Не знаю, – я с трудом перевела дыхание. – Голова кружится.

– Сейчас пройдет. Посидите спокойно. Дышите глубже.

Она встала, налила из графина воды и протянула мне стакан.

– Теплая и противная, но все-таки выпейте. Как, получше?

Я кивнула и отдала ей стакан.

– Похоже, Светлана, вы забыли сон. Или видение. Во-первых, вы так и не получили ответа на свой вопрос, ведь так?

Я так же молча покачала головой, которая снова побежала кругом.

– Во-вторых, вы видели то, чего не могло быть на самом деле. Леди Маргарет – это ведь та дама, которая на портрете напротив будуара Люси? Вы не допускаете, что ее призрак пытался вступить с вами в контакт?

Мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание.

– Призрак? Со мной? – прошептала я.

– Возможно, она хотела, чтобы вы сделали что-то. Настолько ужасное, что ваш мозг запрятал это еще глубже, чем сон. Туда, куда простым гипнозом не заберешься. Это кольцо на ее пальце – на портрете, я давно обратила на него внимание. Что, если вы видели какой-то момент из ее жизни? Возможно, какой-то колдовской обряд, связанный с этим кольцом?

– Старая дура! – с несвойственной ей злобой сказала Маргарет. – Света, ты же прожила всю мою жизнь и прекрасно знаешь, что я никогда не ходила ночью по полям с монахинями и не носила мужскую одежду, да еще крестьянскую. Бабушка Невилл выдрала бы меня розгами за одну мысль о чем-то подобном. Не знаю, что ты видела, но я не имею к этому никакого отношения! Какое еще колдовство?!

– Где вы были сейчас? Перед тем как открыли дверь? – поинтересовалась Аманда, закурив тонкую дамскую сигарету.

– У себя в спальне, – быстро соврала я. – Легла спать. Значит, действительно сон.

– И вы не помните, что вам тогда приснилось?

– Нет, конечно.

– А потом? У вас бывало ощущение, что приснился кошмар, но вы его не помните?

– Почти каждую ночь, – пробормотала я, холодея от ужаса.

– Милочка, я не знаю, что вам посоветовать, – Аманда нервно стряхнула пепел за окно. – Похоже, призрак продолжает вас преследовать. Во сне вы особенно уязвимы.

– Но… я же сплю не здесь. Обычно, – выдала я страшную тайну.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась Аманда. – Но, видимо, это уже неважно. Леди Маргарет определенно от вас чего-то хочет. Чего-то… недоброго. Возможно, все закончится, когда вы вернетесь домой?

– У меня билет на тридцать первое августа. И раньше я не собираюсь уезжать.

– Как знаете, – вздохнула Аманда.

В дверь постучались, она открыла – на пороге стояла Салли с пылесосом.

– Мне прийти позже? – спросила она, сделав книксен.

– Нет, детка, мы уже уходим.

Аманда взяла книгу и отправилась на поиски места, где можно было спокойно почитать, а я вошла в свою комнату и без сил села на кровать.

– Света! – на этот раз Маргарет появилась передо мной в зримом облике. – Ты же не поверила ей? Неужели ты думаешь, что я тебя обманывала?

– Я ничего не думаю, Маргарет, – прошептала я. – Ничего.

– Ведь ты ей сказала неправду, да? Все это произошло не здесь, а в мастерской ювелира? Ты мне так говорила!

– Да. Не могла же я ей рассказать, как все было на самом деле. Но какое это имеет значение?

– Света, это была не моя жизнь!

– Я не знаю, что это было. Но оно было – я точно вспомнила. Осталось вспомнить только то, что мы должны были сделать. Ты, монахиня, я и Тони. Что-то настолько ужасное, что это невозможно вынести.

– Света!

– Прости, Маргарет, меня ждет Тони.

Я вылетела из комнаты, чуть не упала на лестнице, перед входной дверью споткнулась о Пикси, которая растянулась на коврике в пятне солнечного света. Не ответила на приветствие Бобана, который наводил блеск на свой мини-купер, взлетела по лестнице на второй этаж гаража и забарабанила в дверь Тони.

– Что случилось? – он стоял на пороге босиком, в одних шортах.

Я молча прошла мимо него в квартиру, стряхнула босоножки, растянулась на зеленом покрывале и наконец дала волю слезам.

– Да что случилось?! – начал сердиться Тони. – Ты можешь объяснить?

Захлебываясь слезами и соплями, я кое-как рассказала обо всем, что только что произошло.

– Вот поэтому я и не хотел ничего знать, – сказал Тони, когда я закончила. – И тебе вчера об этом сказал.

– Но я ничего и не узнала, – всхлипнув, возразила я. – Только…

– Только теперь ты думаешь, что Маргарет тебя обманывала, так?

Я не ответила.

– Послушай, она показала тебе всю свою жизнь. То есть ты прожила ее жизнь…

– Но этого момента в ней не было! А что, если она показала мне не все? Или вообще не то, что было на самом деле? Откуда мне знать? Вся эта история с кольцом – такой абсурд, что… я даже не знаю… То, что я увидела, – это действительно было похоже на колдовской обряд. И эта монахиня – сестра Констанс? У нее ведь тоже было кольцо!

– Маргарет убедила тебя, что ей можно помочь, уничтожив кольцо, – медленно, словно обдумывая каждое слово, сказал Тони. – Но что, если?.. Нет, это уж слишком.

– Что? Говори уже!

– Что, если она действительно показала тебе какой-то фейк, чтобы убедить: только ты можешь ей помочь. И только так. Любовь, всякие страсти, колдовское кольцо, убийство.

– Но ведь… я нашла в церковных записях ее ребенка. Или это не ее ребенок? И тогда мы?..

– Ну почему же? – усмехнулся Тони. – Скорее всего, ребенок как раз ее. И мы – ее потомки. Именно поэтому она нас и свела. Помнишь, мы еще удивлялись, как так все быстро у нас получилось. И вообще, какое удивительное совпадение, что ты сюда приехала. Погостить к подруге. Прямо джекпот в лотерею.

– Все было подстроено… – сказала я, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Очень похоже на то, – согласился Тони. – Откуда мы знаем, может, она была ведьмой. И ее убийца на самом деле не злодей, а эдакий Ван Хельсинг. И в Энни не темная сила, а наоборот – светлая. Может, это колдовское кружево не один десяток лет плелось. Или даже не одну сотню. Надо было свести нас, убедить, что Маргарет – бедная жертва.

– Чтобы мы нашли кольцо и отнесли его именно к этому ювелиру, – подхватила я. – Мы же ничего о нем не знаем, кто он, откуда. Кроме того, что он еврей. Может, и в нем какая-то сила, о которой он сам не подозревает. Вдруг его предки из Акко и были связаны с теми жрицами. И Джонсон попал когда-то к нему не случайно – именно для того, чтобы потом отправить к нему нас. Кольцо уничтожить невозможно, это мы уже поняли. Но как только ювелир к нему прикоснулся, мы попали в настоящую жизнь Маргарет.

– И сделали что-то чудовищное. Или согласились что-то сделать. Если я правильно понял, у нас был выбор из двух вариантов. Мы выбрали меньшее зло, но и этот вариант был настолько ужасным, что наше сознание просто избавилось от этого воспоминания. Потому что жить с этим нельзя. Отсюда вопрос, Света, на что мы подписались? Может быть, уничтожить все человечество?

Черный гудроновый шар шевельнулся внутри, и я поняла, что именно мы пообещали.

А еще – что мы с Тони никогда не будем вместе. Не поженимся, у нас не будет детей и внуков. Даже если он меня любит. Нет, лучше пусть не любит. Потому что расставаться с любимым человеком все же легче, если он не отвечает на твои чувства.

Тони посмотрел на часы и встал.

– Питер говорил, сегодня приедет новый дворецкий. Наверно, уже приехал. Пойдем? Мне все равно надо будет с ним познакомиться, Джонсон просил помогать ему первое время.

Я наскоро сполоснула лицо, мимоходом отметив, что выгляжу настоящей опухшей уродиной, и мы спустились вниз. К гаражу со стороны ворот подъехал маленький голубой автомобильчик, из которого вышла худющая женщина лет тридцати в черном брючном костюме. У нее была молочно-белая кожа с россыпью веснушек, бледно-голубые глаза и буйно-рыжего цвета кудрявая грива волос, которую едва сдерживала заколка-краб. Женщина подошла к нам, и оказалось, что она одного роста с Тони.

– Добрый день! – сказала рыжая дылда. – Не подскажете, где мне машину поставить? У ворот сказали ехать к гаражу.

– Вон там сзади парковка, – показал Тони. – А вы, простите, кто?

– Кажется, ваш новый дворецкий. Эшли О’Киф.

– Вот это номер, – невежливо присвистнула я.

– Мы несколько… эээ… озадачены, – сказал Питер. – Мистер Аттертон почему-то не упомянул о вашем… о том, что вы женщина.

Он, Люська и Эшли О’Киф сидели в малой гостиной с открытой дверью. Джонсон стоял там же у окна, а мы с Тони остались в холле, но так, чтобы все видеть и слышать. Люська каменно молчала. Было очевидно, что тощую Эшли она возненавидела с первого взгляда, но выбора не было.

– Простите, вас это смущает? – нахально ответила рыжая.

– Видите ли, предки мистера Джонсона служили в этом доме больше пяти веков. Еще при прежних графах. Мы достаточно консервативны, – мягко ушел от прямого ответа Питер. – Но, к сожалению, у нас безвыходная ситуация. Нам нужен дворецкий как минимум на три месяца и причем срочно. Если будете справляться, получите хорошую рекомендацию, и я постараюсь подыскать вам приличное место, миссис О’Киф.

– Прошу прощения, но миз.

– В этом доме не существует слова «миз», – стервозным тоном заметила Люська. – Дворецкий одного ранга с экономкой и старшей поварихой, а их зовут миссис. Так что вам тоже придется привыкнуть.

Я ожидала, что Эшли огрызнется, но она мирно ответила:

– Хорошо.

– Хорошо, миледи, – еще более стервозно поправила Люська.

– Хорошо, миледи, – послушно повторила Эшли.

– Мистер Джонсон вам все покажет и расскажет, – поспешил вмешаться Питер. – Сегодня вы уже можете приступать, он будет вам подсказывать. А потом, если что-то будет непонятно, поможет мистер Каттнер, управляющий имением. Вы с ним уже знакомы.