Текст книги "Ушастый призрак (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 21
Черандак привычно прятался в полутьме огромного зала и смотрел во все глаза – там, в единственном углу, который просто купался в жестком свете огромных ламп, стояли скромные синие кресла. И творилось нечто... Интересно, хоть кто-нибудь из присутствующих, понимал, что происходит? Кто-нибудь, кроме него?
Софья Павловна сидела справа, небрежно и не совсем культурно закинув ногу на ногу. Но длина юбки позволяла такие вольности. Левое кресло занимал мужчина, по меркам черандака, уже пожилой, за пятьдесят. Но подтянутый, чисто выбритый и с такими сверкающими зубами, что в его родословной можно было заподозрить акул.
Весь остальной персонал "студии" (что за штука?) толпился в темноте, крутил здоровенные дуры на стойках и тихо, почти про себя ругался, пиная огромный, небрежно скатанный рулон зеленого полотна, который валялся прямо на полу.
Когда Софья Павловна ринулась навстречу иностранцу, подобно бесстрашной канонерке, наскочившей на флагмана вражеского флота, он шагнул вперед, готовый защищать... Но это не понадобилось. Какой-то, видимо, грозный мандат у нее в руках успокоил охрану. А иностранец нехорошо улыбнулся – черандак аж поежился от этой холодной, жесткой улыбки и – кивнул. Как оказалось потом – согласился на эксклюзивное интервью.
Дух раз пять повторил эти два слова про себя, но ничего не понял. Зато остальная Сонина команда отлично поняла и очень обрадовалась. И все двадцать минут, пока машина пробивалась вперед, лавируя в плотном потоке, Софья Павловна возбужденно говорила с коробочкой, требуя "студию и оборудование для выхода в прямой эфир в дневном выпуске..." И "оператора, желательно, Олега, но можно и Диму. Только не Сашу."
Молодые парни, водитель и еще один, который всюду бегал за Софьей Павловной, уложив на плечо кинокамеру, косились на него поначалу настороженно. Ветерок донес обрывок тихого разговора:
– Что за пряник? Любовник, что ли? Сонька мужу изменяет?..
– Да не, видел же, он ее по имени-отчеству зовет. Телохранитель, сто пудов!
– Вот бред! Зачем Соньке-то?
– Так она же теперь жена политика.
– Дела... Так может, нам с ней тоже на "вы" и по отчеству?
"Не помешало бы, – про себя подумал дух, – Надо же, посторонняя женщина, мужняя жена им "Сонька". Как прислуга в трактире!"
Но его мнения никто не спрашивал и он оставил его при себе. Главное, что его присутствие при Софье Павловне объяснилось. И когда вся толпа, гомоня между собой, ввалилась в небольшой особнячок в глубине двора, никто и не подумал его останавливать.
А дух прошел следом, не выпуская свою барышню из вида.
И вот сейчас он наблюдал за ней... Интервью? Что бы не вкладывали люди в это слово, дух прекрасно понял – это был допрос. Самый настоящий и довольно жесткий. С изумлением, переходящим в восхищение, черандак подумал, что нежная барышня в этом деле такой же мастер, как недоброй памяти Савва Трефильев, который "колол" его в Бутырке.
Она улыбалась – сладко, словно продавала рахат-лукум, и голос был шелковым...
– Господин Кениг, ваш благотворительный фонд "Сердца навстречу" уже больше десяти лет успешно действует в Европе, и сейчас пришел в Россию. Какие цели вы перед собой ставите?
– Цели простые, – иностранец улыбнулся в ответ, глядя на нее, как на ребенка, – помогать. Помогать тем, кто не справляется с жестокостью нашей жизни. Детям. Старикам. Инвалидам.
– Это очень благородно. Но... не дешево?
– Софья, разве жизни и судьбы человеческие могут быть измерены деньгами?
– Как правило, бухгалтера так и делают, – пожала плечами Софья Павловна, – фонд "Сердца навстречу" легальная и уважаемая организация, а, значит, есть прозрачная бухгалтерская отчетность. И, если эта информация не является тайной, сколько денег было потрачено в прошлом году на благотворительные проекты?
Иностранец весело взглянул на нее. Прищурился. Помолчал и мягко сказал:
– Является. Добрые дела не должны быть предметом рекламы.
Получив плюху, барышня не дрогнула даже бровью и, черандак ощутил это на каком-то глубинном уровне – даже как будто обрадовалась.
– Любек, Линдау, Кохем, Рюдесхайм-на-Рейне, Сандомир, Величка, Кампина, Рошиорий-Де-Веде – это города, где ваш фонд открыл детские дома, ночлежки для бродяг, реабилитационные пункты для наркозависимых...
– Список неполный.
– Он впечатляет, – кивнула барышня, – семнадцать городов.
– Вы отлично подготовились. К сожалению, тех, кому нужна помощь, больше, – грустно вздохнул иностранец.
– Это удивительно, – тихо, доверительно произнесла Софья Павловна, – всего три года назад в этих городках жизнь текла размеренно и благополучно. Но вот... что-то случилось. Статистика, господа и дамы – она весьма красноречива. На восемь процентов выросла безработица. На шесть – преступления на почве алкоголизма и наркомании. И, внимание – на целых двенадцать процентов увеличилось число разводов. Вам доступна эта статистика, господин Кениг?
Показалось? Или лоб лощеного господина, действительно, поломала морщинка?
– Разумеется, – все же показалось. Голос его был ровен. – Мы, как скорая помощь, спешим туда, где в нас нуждаются.
– Благодарю за ваш самоотверженный труд, – серьезно кивнула барышня, – надеюсь, правительства стран не оставили его без внимания? Налоговые льготы, развитие региона присутствия?
– Это не важно. Важно, что мы смогли помочь людям.
– Такие чувства делают вам честь, господин Кениг, – кивнула она, – Но вернемся к статистике. Что же произошло? Что так радикально повлияло на жизнь маленьких городков? Ровно три года назад некая корпорация "Вендер & Маренг" массово скупила акции нескольких небольших предприятий и, раздробив их, продала по частям. Тысячи людей лишились работы, а в небольших городках с работой непросто.
– Такое, увы, бывает, – кивнул Кениг, – мир бизнеса жесток, он молится рентабельности. То, что не приносит, как минимум, тридцатипроцентной прибыли на каждый вложенный евро, должно умереть.
Барышня вскинула красиво очерченные брови:
– А чему молитесь вы, господин Кениг?
– Только Господу нашему, – развел руками он.
– И... вы не знакомы лично с господином Вендером, которого радикальная пресса называет Палачом Милосердия, хладнокровно и жестко добивающим тех, кто покачнулся?
Помедлил ли он мгновение перед ответом? Духу показалось, что – таки да, помедлил. Но голос прозвучал твердо:
– Нет. Я его не знаю.
– И это нормально, никто до конца не может знать... самого себя. С вами была Софья Понашевская, Новости Дня, Четвертый канал.
– Ты что себе позволяешь, идиотка? – Дух едва успел. Но, право, заподозрить эту старую бабищу, накрашенную, как молодящаяся шлюха, что она умеет ходить тайными тропами... Это что же такое нужно нюхнуть или зажевать?
Со всей возможной аккуратностью он прижал ее руки к телу, чтобы случайно, в гневе не навредила Софье Павловне. К сожалению, третьей руки не было, и заткнуть бабе рот он не смог.
– Кретинка! Ты что такое ляпнула в прямом эфире?
– Только то, что могу доказать, – пожала плечами барышня. Надо сказать, она и бровью не повела, словно выслушивать оскорбления прилюдно – для нее нормально. – Ларочка, не кипятитесь. Все документы у меня не просто есть, они уже сброшены на почту, вашу – и директора канала.
– Ты уволена! Без выходного пособия. И, будь уверена, на телевидении ты работать больше не будешь, я лично об этом позабочусь!
– Не слишком ли много вы на себя берете, мадам... – Бабища испуганно обернулась, а, увидев приглашенного иностранца, растянула тонкие губы в улыбке.
Ульрих Кениг стоял в коридоре, слегка расставив ноги, и сунув руки в карманы пиджака и с интересом наблюдал, как "Ларочка" пытается выкрутится из хватки черандака. Зря. Духи сильнее людей раз, этак, в несколько.
– Отпустите же меня! – прошипела она.
– Если вы пообещаете не хлопать крыльями, как курица, – так же тихо шепнул черандак, – но если нарушите слово, я буду рядом – сразу. Помните об этом.
Он отступил. Бабка была взгальной, но не опасной. Да и Софья Павловна ее, кажется, не боялась.
– Господин Кениг, – Ларочка торопливо оправила платье, – позвольте от лица канала принести самые искренние извинения и заверить в том, что работник, допустивший это... безобразие уже уволен. За вопиющую некомпетентность. А когда будет доказана клевета, госпожа Понашевская пойдет под суд, а мы выпустим опровержение и...
– И часто госпожа Понашевская позволяет себе клевету в прямом эфире? – с интересом спросил Кениг. По-русски он говорил очень правильно, практически, без акцента. Разве, немного медленнее.
– Это – в первый раз, – Ларочка поджала губы, – и, будьте уверены, в последний.
– Откуда вы знаете, что это именно клевета?
– Но... но...
– Вы уже ознакомились с материалами, которые госпожа Понашевская выслала вам на почту? Нет? Тем не менее, вывод уже сделали? И на чем он, позвольте узнать, основан? Возможно, вопиюще некомпетентен здесь кто-то другой?
– Еще раз простите, – опомнилась бабища на удивление быстро, – я думала...
– Не стоит вам этого делать, – Губы Кенига растянулись в ласковой и снисходительной улыбке, а взгляд остался ледяным, – это явно не ваша сильная сторона. Софья, вы в порядке? Надеюсь, вся эта ерунда с увольнением просто плод нездоровых фантазий неумной женщины.
– Благодарю, – Софья Павловна воспитанно наклонила голову, – и приношу извинения, что вы стали свидетелем этой некрасивой сцены. Тем не менее, мой вопрос остался без ответа?..
И тут Ульрих расхохотался. Громко, на весь коридор, не обращая внимания на обалделые лица работников, выскочивших "на скандал".
– Софья, вы – чудо. Вам это и в самом деле интересно?
– Иначе бы я не спрашивала, – удивилась она.
– Нам нужно встретиться. Как-нибудь, в приватной обстановке. Только вы, я и бутылочка Clos Du Mesnil девяносто пятого года.
– Интересное предложение.
– Вы его принимаете?
– Не очень люблю шампанское. Предпочитаю безалкогольный формат встречи. Время и место на ваше усмотрение. Доброго дня, господин Кениг.
Она развернулась и направилась к выходу. Походка была ровной, спина – прямой. Казалось, взгляды, буквально, впивающиеся, как пули, между острых лопаток, ее совершенно не беспокоят. Но они беспокоили – дух понял это, разглядев, как заполошно дергается жилка на ее виске.
И сделал то единственное, что мог – закрыл ее от этих взглядов своей спиной.
На улице здорово потеплело. Софья Павловна шла довольно быстро, она миновала автостоянку, даже не взглянув на машины, прошла в ворота – здесь черандак и нагнал ее, аккуратно придержав за руку.
– Как вы?
– Нормально, – удивилась она, – Думаете, я буду переживать из-за очередных Ларочкиных воплей? Уволить меня она, конечно, может. Но это не страшно. В ближайшие три года я все равно не планировала работать. А потом – будет потом.
Голос ее был ровным. Слишком ровным.
– Софья Павловна, мне кажется, вы чего-то недоговариваете? – Попробовал дух.
– Это нормально. Я не при смерти, вы – не исповедник. У каждого из нас есть свои тайны. Например, вы – своими делиться не спешите, – подколола она.
– Ваша правда, – с усмешкой признал черандак, – Вот только, уважаемая барышня, вы обвиняете меня в том, в чем я не виновен. Я владею сундуком с тайнами, но – не ключом от него.
– Как это? – Нахмурилась Соня.
– Вот так, – дух развел руками, – в моей памяти что-то есть. И даже много, но это похоже на книгу без оглавления и с кучей вырванных страниц. В ней мешаются звуки, запахи, события, которым я не могу найти объяснения. И люди, которых я должен знать – но не знаю. Кое что я помню как... пес. Но собачий взгляд на мир своеобразен. Эта часть памяти почти бесполезна.
Она медленно покачала головой, глядя на духа с сочувствием.
– Это... тяжело, должно быть?
– Не назвал бы это так. Скорее – интересно. Но, конечно, я бы хотел получить ключ.
– Не боитесь? – выстрелила вопросом Соня, – вдруг там что-то, что вам не понравится?
– Уверен, там большая часть такого, – черандак осторожно взял ее под руку и помог обойти большую лужу на асфальте.
– Так, может быть, имеет смысл отставить этот сундук в покое? Пусть себе пылится в углу? Начните жизнь с чистого листа и проживите ее так, как считаете нужным.
– Опасный совет, Софья Павловна. У прошлого ровно столько власти над нами, сколько мы ему дадим. Но как решить это уравнение, если я понятия не имею, насколько тот человек, который был мной раньше, достоин власти надо мной – нынешним?
Большие глаза барышни сделались еще больше:
– Вы... серьезно? Вот прямо – вообще без шуток, без подколок, без... Но "Власть – достойным" это... какая-то дикая утопия. Неправдоподобная, немыслимая и невозможная.
– Да? – Он задумчиво улыбнулся, – А мне кажется, это единственное, ради чего стоит жить, умереть, воскреснуть – и жить дальше. Все остальное как-то мелко.
– Так вы – революционер.
– Похоже – да, – просто ответил он.
– Ну, тогда у меня отличная новость. Для вас есть очень много паршивой работы, которая, скорее всего, не принесет вам ни благополучия, ни стабильности. Славу – разве что посмертную и очень сомнительную. И ежедневный риск нарваться. Возможно – с концами.
Она говорила это не глядя на своего спутника, шагая вперед и, изредка опираясь на его руку, перепрыгивала лужи. Он молчал.
Софья обернулась, готовая увидеть хмурое, недовольное лицо. А наткнулась на широченную улыбку и взгляд, полный азарта.
– Благодарю вас, Софья Павловна. Это и в самом деле отличная новость.
ГЛАВА 22
Хукку
Сухая, кое-как обработанная лесина перегородила дорогу. Вернее, все же, широкую колею, наезженную джипами рыбаков и охотников и углубленную тракторами, которые, надо думать, их потом вытаскивали.
По бокам нарисовались два здоровых бородатых парня в свободных льняных рубахах до колен, укороченных штанах и жилетках, подпоясанных: у правого любовно сработанным кожным поясом с ножнами, у левого по-простецки – веревкой. А вот луки у обоих были неплохими, вполне аутентичными: под два метра длиной, из цельного куска дерева. Только тетивы натянули капроновые... ну, где бы парни взяли жилу из задней ноги оленя?
– В чем дело, парни? – доброжелательно спросил я.
– Никто не может проехать через Шервуд, не заплатив налога, – отозвался левый. И с явным удовольствием показал нарукавную повязку с большими буквами "ДПС". – Дорожная Поборная Служба.
На меня напала охота подурачиться и я развел руками:
– Так это кто едет. Я-то иду...
– Тем более, – правый подвинулся ближе, – дорогу, вон, топчешь. Сапоги хорошие, значит, есть, чем заплатить добрым людям. Давай-ка, раскошеливайся, путник и вали, не создавай пробку.
Я широко улыбнулся, откинул плащ. На груди, на толстой цепочке грубого плетения, покачивался молот, знак Тунора* (Бог грома и неба в языческой Англии).
– Упс... Звиняйте, господин жрец, не признали, – оба "поборника" немедленно опустили луки и склонились в низком поклоне.
– Ну уж нет, – фыркнул я, – хотели плату, так я заплачу.
– Может, не надо?
– Надо. Тебя – я указал ладонью на левого, сощурился и произнес, в меру зловеще, в меру скучно, – ждет смерть в бою на третий день от сегодняшнего. Бенни-прачка на берегу реки уже стирает твою окровавленную одежду. А тебя, – я повернулся к правому, – отравят на пиру у короля. До смерти не уморят, но ты об этом пожале-е-ешь...
– Э-э, – протянул тот, кому я предрек славную для воина долю, – так может, если мне все равно помирать, так я сейчас тебя, жрец, возьму да и пристрелю?
– Возьми да и попробуй, – предложил я. Поборник натянул лук и положил стрелу. Я смотрел на него спокойно, твердо, не моргая. Второй поборник, коему я, не уточняя, предсказал понос от просроченной тушенки, мудро отошел в сторону и стоял, не отсвечивая.
Стрела все же сорвалась в полет, но кривой и короткий и воткнулась в мягкую, разрытую колесами землю в трех шагах от меня и – сильно в стороне.
Длинный лук – штука тяжелая, даже просто держать, не натянутым, долго не сможешь. Поэтому все просто: вскинул – стреляй. Легенды о Робине легендами, а все же славились английские лучники вовсе не точностью, а кучностью стрельбы, выпуская по десять стрел в минуту. Летели они "примерно туда...", а с затупленным концом и вовсе не представляли опасности. Разве попасть в голову, но воин целился строго в корпус.
– Мой бог не хочет моей смерти, – бесстрастно констатировал я и махнул рукой, веля убрать завал. Поборники, кряхтя показательно, оттащили дерево и я прошел на Полигон.
...Место выбрали красивое. Высоченный сосняк поднимался надо мной, смолой пахло одуряюще – никакой браги не нужно, просто воздухом упьешься в стельку. А дури мне и своей всегда хватало, искусственных стимуляторов не требовалось.
Колея оказалась прикольной. Как по ней ездили – вообще не ясно, потому что дорога имела боковой наклон градусов двадцать пять, а, местами, и все сорок... Лечь боком в черничник не просто, а очень просто. Но колея была вполне наезженной, берега не устилали остовы почивших джипов, значит, как-то ездили.
Вообще без балды народ!
Первой мне открылась поляна, где симпатичная пастушка в льняной рубахе до пят пасла двух "коз" – крепко сбитые из дерева конструкции таращились на меня глазами-углями. Ближе к "груди" в коз было воткнуто по банке тушенки, кстати, говяжьей. Ближе к хвосту, надо думать, там, где располагалось "вымя" – синел бок рогачевской сгущенки. Заявленная условность во всей красе.
– Господин, – окликнула меня пастушка, – молочка с дороги не хочешь?
– Спасибо, красавица, но дал обет – пока до места не доберусь, не пью и не ем...
– А жениться?
Невольно рассмеялся перед тем, как ответить:
– Я обещанный...
Девушка поднялась из травы и оказалась высокой, почти модельной. Каштановые волосы лежали на плечах тугой волной.
– А я бы за тебя поспорила, – сообщила она, задумчиво разглядывая меня.
– С фейри? – поразился я.
– А хоть бы и с ними!
Серьезное заявление. Я пригляделся к девушке внимательнее. Она спокойно ждала.
– Нет, красавица. Тебе еще не скоро умирать.
Пастушка поклонилась и снова уселась на землю рядом с "козами". Готов поклясться, она была разочарована.
Ничего, девчонка предприимчивая. Найдет возможность нарваться.
По правую руку слышались голоса и забористый русско-английский мат. Пара гоблинов, чертыхаясь и запинаясь, тащили сухую лесину с кое-как ободранными сучьями. Воткнутая на обочине табличка гласила: "Королевство Йорк. У нас демократия и свобода выбора: славьте Генриха или качайтесь в петле!"
По левую руку было тихо и тишина настораживала. Там тоже стояла табличка:
"Локация "Гвинедд".
Благословение короля – 1 фунт;
Принцессу в жены – 10 фунтов;
Штурм Ремута – 50 фунтов;
Найм воинов – по договоренности;
Просто по шее – даем бесплатно!
Добро пожаловать!"
Навигатор не работал, но в группу была заранее сброшена подробная карта со всеми локациями и "примечаниями", так что Берлога Мастеров нашлась быстро, в двух шагах от "мертвятника". Что было, в принципе, логично – где еще обитать богам, как не рядом с обителью отлетевших душ.
Шесть одноместных палаток и большой штабной шатер уютно расположились на поляне в изгибе ручья. Маэву было слышно шагов за пятьдесят:
– Посты расставлены? Везде, и по реке тоже? Очень хорошо, припрутся проверяющие или полиция, сразу голубем ко мне, у меня все бумаги. Никаких самостоятельных разговоров, ничего не показывать, вести короткой дорогой прямо к Берлоге. Врач в этот раз нормальный? А то в прошлый раз у врача было два агрегатных состояния: либо он был пьяный, либо его искали... В этот раз непьющий? Хорошо, ближе к королевской ночи споим.
Рабочие будни в штабе Темного Властелина...
– Привет.
Она возникла рядом, неслышная, словно видеопроекция в теплом, густом летнем воздухе. Платье – киртл из тяжелого светло-зеленого бархата, с длинными рукавами и почти скромным вырезом, отделанное тесьмой и бисером было укорочено не по канону... хотя, в лесу так, однозначно, удобнее. В вырезе и немного – в рукавах видна белая нижняя рубашка. Светлые волосы убраны под жесткий и очень красивый арселе. На поясе расшитый кошель и нож в узорных ножнах.
Традиционный ирландский костюм очень шел ей... Впрочем, на "Спасении Франции" ей точно так же шли доспехи и меч, а на "Завоевании Рая" наряд знатной бедуинской леди с полностью закрытым лицом.
Я поискал глазами черандака но, предсказуемо, не нашел.
– Отпустила?
– Он просил, – с вызовом отозвалась Рани.
– Мне казалось, он тебе нужен.
– Это все еще может оказаться правдой, – пожала плечами Рани, – Призрак пропал два дня назад. Думаю, он вернется.
– Эй! – Я торопливо вскинул руки, – Это твое решение. Я не тот, кто критикует. Нойда дет совет, а не приказ. Пользоваться им или нет, каждый решает сам.
Не хватало еще поссориться. Нам и так Слепая Пряха отсыпала совсем мало – пять дней полигона, пять дней лимитированного, урезанного счастья. За все, что сверху, пришлось бы платить по таким зашкварным процентам, что лучше в эту сторону даже не думать. Но все, что произойдет в ближайшие пять дней – наше. Мое, так даже честнее.
Счастье, выдернутое из под руки богов. Чистейшее читерство. И я не собирался упускать ни одной секунды.
– Через болото, к востоку, аббатство Халивелл, по квесту, десять невинных дев расшивают шелком покров на алтарь. Когда вышивка будет закончена, они смогут обратиться с молитвой к Святой Деве и наложить вето на любой игровой поворот. Если Дева их услышит...
– Неприятно, – прокомментировала Маэва. Ее киртл был бордовым, арселе – черным, расшитым серебром а сапожки тачали вручную. – Зная характер и амбиции аббатисы Ровены, она нам порушит все, до чего дотянется. Предлагаю пожертвовать на храм две бутылки хорошего коньяку и пять литров самогона. После того, как святые сестры проспятся и просохнут, они там такого навышивают, что Святая Дева оборжется.
– Нечестно, – лукаво улыбнулась Рани. Серые глаза искрились смехом и я поймал себя на мысли, что за возможность любоваться этими искрами спокойно заплатил бы почти любую цену, с любыми процентами. Знать бы точно, что эту цену возьмут с меня – и уже сегодня утром моя гайду проснулась бы рядом, но... Знать точно я не мог.
Оставалось держать покер-фейс.
– Да ладно, – рассмеялся я. – Повернуть доску на 180 градусов – тоже честная игра.
Со стороны реки послышался шум. Стражи спорили с колоритной парочкой. Похоже, им нужно было, во что бы то ни стало, повидать мастеров. Мужчина отыгрывал купца средней руки, женщина – богатую горожанку. Орали они так, чтобы их точно услышали.
– Что за шум, а драки нет? – Стремительно подошел мужчина в наряде палача... Оказалось – новый лекарь. И палач, по совместительству.
Парочка все же пробилась и сквозь стражу, и сквозь кусты орешника а, увидев вблизи Маэву, не сговариваясь, повалилась ей в ноги.
– Матушка королева, молим, пошлите священника... или хоть ведьму!
Веснушчатая девчонка была пугающе серьезна, да и мужчина не выглядел сильно счастливым. Скорее, дико озадаченным.
– Кто вы? – осадила их Маэва.
– Мы из Гвента, – мужчина поправил сползающий плащ и нерешительно покосился на свою спутницу.
– Нам город не поставить, – выпалила она.
– Что значит – не поставить? – Не поняла Маэва, – Место плохое, болото? Гадюк много? Вы хотите локацию сменить?
Девчонка помотала головой в нелепом чепце, туда-сюда мотнулись жидкие косички.
– Там хорошо, сухо. И озеро рядом. Мы хотели сети поставить, чтобы рыба была. Щуки там точно есть.
– Постойте, – Маэва побарабанила пальцами по коленке, – вы – рыбацкая община, по квесту – промысел и торговля.
– Ага. Только без священника не выйдет ни промысла, ни торговли. Или хотя бы ведьмы.
– Палатки падают, – пояснил мужик, сообразив, что мы ничего не понимаем, а девчонка не может объяснить.
– Что значит – падают? – Включился я, – Не установить? Камень? Но при чем тут священник? Или ведьма?
– Земля там хорошая. Колышки ввернули. Только они назад выкрутились и все палатки легли.
– Сами? – переспросила Рани. – А... еще раз поставить?
– Они уже четвертый раз ложатся, – выкрикнула девчонка, – священник нужен! Место заклятое. Или проклятое. Или... в общем, у нас в общине специалистов по всякой небывальщине нет, мы только по рыбе и грибам. Кстати, господин шаман, мухоморы тоже сушить умеем, есть патент от Хельвига Храброго.
Мне стало смешно, но, усилием воли, я сохранил серьезность.
– Магарыч не нужен, я и так взгляну. Это если кого гонять придется, тогда гонорар, все по правилам. А за "посмотреть" плату не беру, моему богу сие не угодно.
Через семь минут смеяться меня уже не тянуло. Мы стояли на берегу небольшого, действительно, небольшого озерка, похожего на ватрушку – роль творога успешно играл небольшой овальный островок посередине.
На берегу озера был разведен дикий бардак – община рыболовов пыталась установить палатки, натянуть тент и накачать резиновую лодку, вот только ничего у них не получалось. Палатки лежали цветными кучками, костер не желал разгораться даже при помощи бензина (характерный запах я почувствовал шагов за тридцать), насос не качал.
Я сбросил сапоги и потянул с себя рубаху, расшитую обережными узорами – сохла она плохо. Ничего, авось не пропаду, пройдет по касательной. Все, что должно было случиться со мной плохого, было сильно впереди. Не здесь и не сейчас.
– Господин жрец...
– Госпожа Рхона, господин Барни, если совет не просто жреца, а посвященного шамана для вас имеет вес, вы сейчас быстро, как можно быстрее соберете свои лодки, шмотки и прочие палатки и переместитесь на полтора километра восточнее, на Ягд-озеро. Рыба там тоже должна быть. Скажете Маэве, что я утвердил новую локацию.
Девчонка хлопала глазами и была явно настроена поспорить. Мужчина что-то понял. Или что-то знал. Он молча взял свою спутницу за руку и повел к палаткам.
А я продолжил раздеваться. Вода должна быть теплая, как парное молоко. Плыть тут недалеко. А старые алтари я уже видел.
Что может пойти не так?
