Текст книги "Ушастый призрак (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 45
Если мужчина пьян – он опасен.
Для Сони это была аксиома.
А если таких мужчин двое, опасность возрастает по экспоненте, потому что они обязательно заведут друг друга...
Услышав из-за тонкой двери предложение "остограмиться" и характерный звон стопочек, Соня поняла, что нужно вооружаться. То, что ста граммами тут никто не ограничится, и то, что потом мужиков потянет на подвиги, можно было смело писать в "дано".
А квест, который может с горем пополам сойти за подвиг, поблизости только один.
Она встала и, стараясь двигаться совершенно бесшумно, пошла вдоль стены, осматривая все на предмет оружия.
Комната ее не порадовала. Шкаф с книгами... может, японский ниндзя и смог бы использовать как оружие самоучитель: "Windows XP для чайников". Но не она.
Кровать, застеленная дешевым китайским бельем и старым, вытертым покрывалом... Бой – подушками штука прикольная и веселая, но против двух сильных мужчин – не, не вариант. Если только со смеху помрут, оба разом.
Под кроватью обнаружилась только пыль – зато много.
Можно использовать ее для самообороны? Вряд ли.
Занавески... В принципе, кронштейн мог подойти. Но поднимать руки вверх Соне категорически не рекомендовали все опытные, уже рожавшие дамы.
Тумбочка... Что внутри? Ничего. Кроме небольшой стеклянной банки из под кофе, наполненной мелкими камешками, галькой. Бывший жилец мечтал об аквариуме? Или даже держал его, но и домашнее море и его молчаливых обитателей поглотило время.
А вот это было интересно. И – небесполезно.
Младшая не раз пыталась затащить Соню на спортивное фехтование, но махать мечом в двадцать первом веке?.. Пару недель Соня туда походила, не столько на тренировки, сколько – собрать интересный материал для репортажа.
Кто бы мог подумать, что "потерянное время" окажется таким мегаполезным?
Телефон, шокер и даже карандаши у нее отобрали, но рюкзачок оставили. Вот олени!
Соня взвесила баночку на руке, улыбнулась, положила ее в рюкзак – и стала смотреть в будущее немного увереннее.
"...Люк, я твой отец". А чего господин Кениг хотел-то? Что она кинется ему на шею и оросит слезами радости рубашку от Seidensticker? Слишком глупо для бизнесмена такого уровня.
Скорее это было похоже на предложение сделки. С "обеспечением". Соня сдает ему эту крепость, а он обеспечивает ей... что? "Платьюшко и морюшко"?
Эта версия выглядела даже не глупо, а как-то вообще по-уродски. Как в тупом фильме.
Так и не придя ни к какому выводу, Соня села на кровать, подтянув рюкзачок к себе поближе. Хотелось прислониться к стене и подремать. Прошлую ночь она почти не спала, а предыдущую не спала вообще – подготовка к голосованию и передача власти были делом серьезным и требовали такой же серьезной подготовки.
Импровизации хороши в джазе. Во всех остальных местах они только все портят.
Вчетвером с папой, Багровым и юристом фирмы они пахали, как проклятые, все 72 часа. Секретари и делопроизводители приходили по сменам и, отбегав как бобики между компом, ксероксом и телефоном – отбывали домой спать на такси, оплаченном "Красками".
А они, четверо, работали без подмены. И это начало сказываться.
Голоса из кухни стали глуше и словно растянулись в пространстве. Смысл и раньше ускользал. Соня прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в дрему.
Ее разбудила наглая рука, по-хозяйски лапающая за попу.
– Лохматый? – В полусне удивилась она и услышала хриплое:
– Я за него. Не переживай, тебе понравиться. Еще просить будешь.
Сон мгновенно слетел, как вспугнутый воробей. Она проморгалась. Прямо на нее уставились круглые серые глаза, мутные и нахальные.
– Вон вышел, – рявкнула Соня. С испугу это получилось почти как у Багрова.
Вот только на мужика не подействовало. Он засмеялся, даже где-то довольно и сообщил:
– Все, киса. Ты попалась. – Лапа прошлась по спине, переползла на грудь, а голос довольно сообщил, – Ничего так, бабенка...
Соня дернулась, но долбаный охранник перехватил руку и завел за голову. А второй потянулся к молнии ее джинсов.
– Ты что, – удивленно спросила Соня, – любишь в наручниках? Слушай, давай сначала как-нибудь традиционно. Пусти руку-то, я хоть резинки достану...
Мужик с готовностью скатился с нее и даже отодвинулся.
Соня сунула руку в рюкзачок, улыбаясь спокойно и многообещающе. А уж что там обещал ее взгляд, дело шестнадцатое. Может быть то же самое райское блаженство и небо в алмазах, только в буквальном смысле.
Банка с галькой, конечно, так себе оружие, но в уверенной руке – вполне годное. И когда она внезапно прилетела чуть выше уха, охранник охнул – и обмяк, .
Сунув банку в бэг, Соня соскочила и прямо в носках вылетела в прихожую. Балетки – не оружие, а до такси, если что, можно и босиком добежать. Не январь на дворе.
Но все эти мысли, как прибой о скалы, разбились о химурую рожу второго, который сидел на стуле прямо напротив входной двери.
Соня про себя матюгнулась и, метнувшись в ванную, захлопнула дверь на защелку.
Она отлично понимала, что мужики вынесут хилую преграду с полпинка. Но все равно, это было лучше, чем почти стерильная комната.
Нет, лезвия ей, конечно, никто заботливо не оставил. Но стиральный порошок тоже отличная штука! Если в глаза кинуть, так мало не покажется.
И, главное, от беременной тетки с пачкой стирального порошка наперевес никто серьезного сопротивления не ждет, это не мужик с пистолетом! А, значит, и ответка будет такой, лайтовой. В первый раз.
Ну а не допустить второго – вопрос подготовки и чуть-чуть везения.
А еще можно вылить шампунь, оставить на самом донышке, долить туда теплой воды и вылить под ноги. Поскользнется или нет – бабка надвое сказала, но притормозит – точно!
Обычным вафельным полотенцем можно убить. Только лучше порвать его на полосы.
Банальная зубная щетка – страшное дело, если ткнуть в глаз, нос или под нижнюю челюсть.
"Пьяный мужик – животное, в котором голос разума молчит, – вспомнила Соня давний разговор с Багровым, – говорить с ним бесполезно. Поэтому, если есть риск, что он тебя ударит – бей первой и не задумывайся. Бей в полную силу. Не вздумай жалеть. Он тебя не пожалеет..."
Девушка открыла кран и хищно развернулась к хилой батарее шампуней и гелей, выбирая самый большой.
И не сразу заметила, что над раковиной клубится белый туман, который с каждой секундой становится все плотнее, приобретая черты остроухой собаки, а потом – высокого, плечистого и коротко, но не слишком ровно стриженного парня.
Удар в дверь заставил Соню обернуться – и широко распахнуть изумленные глаза.
Петр быстро закрыл ей рот ладонью. Она торопливо закивала – поняла, мол, ни звука.
– К стене, – скомандовал он, – вот к этой. Положи на нее руки и не шевелись, пока я за тобой не вернусь. Или пока все не затихнет.
– Не затихнет? – Шепотом взвыла Соня.
Второй удар закончился треском, стопор защелки со стуком вылетел из пазов и запрыгал по керамогранитной плитке.
– Не бойся. Если что – просто облей меня водой.
– Живой? – Съязвила Соня.
– Для меня любая вода – живая, – серьезно сказал Петр и ободряюще улыбнулся, – прорвемся. Давай, к стене. Мне место нужно.
Соня гибко ввинтилась в просвет между раковиной и ванной, а Петр слегка отступил, качнулся с носков на пятки и с силой ударился об уже подломанную дверь всем корпусом.
Та, конечно, такого издевательства не вынесла – и выпала наружу. Оттуда донесся матерный вопль, который тут же оборвался хрипом и остро, тревожно запахло железом.
Соню затошнило, в первый раз за всю беременность. Она крепко зажмурилась и, буквально, заставила себя остаться на месте, понимая, что только отвлечет духа и помешает ему.
В прихожей грохнули выстрелы. Один, второй... третий! Еще один хрип-стон оборвался на такой ноте, что как-то сразу стало понятно – не добровольно. Боже, что же там такое происходит?
Соня стояла, вжимаясь в стену и не отрывая от нее ладоней, как велел черандак и первый раз в жизни истово и с полной самоотдачей читала молитву. Самую короткую – других не помнила, а, может, и вовсе не знала: "Господи, спаси и сохрани его..."
Она опомнилась, когда поняла, что в квартире стоит звенящая, тревожная тишина.
Когда все затихнет – выйти можно!
Соня открыла глаза, взвизгнула и чуть не запрыгнула на раковину. Напротив выбитой двери, в коридоре, темнела густая, бордовая лужица. И – быстро увеличивалась.
Девушка заставила себя выйти – и немедленно пожалела об этом. Тот, кто, минутами раньше, пытался доставить ей неземное удовольствие, лежал навзничь, похоже, с вырванным горлом. Он еще вздрагивал и даже шевелил ногами, но было понятно, что врач тут уже ничем не поможет.
Разве, вколет успокоительное единственной свидетельнице, чтобы от такой картины маслом ласты не склеила.
– Петр, – позвала Соня, – Эй! Ты как!?
Похоже – уже никак. Ответа она не услышала и заторопилась к дверям.
...Второй охранник, тот, что караулил входную дверь, лежал поперек прихожей, глядя в потолок стеклянными глазами.
Приемы черандака не отличались особым разнообразием. У этого тоже был выдран кадык и из широкой раны текло Ниагарой. Того и гляди – к соседям протечет, вот им радости-то будет, на всю жизнь хватит.
– Петр, – позвала Соня. Хотя, наверное, глупо было звать человеческим именем большую черную собаку с острыми ушами.
Пес лежал тут же и был похож на спящего.
Девушка опустилась перед ним на корточки и тронула рукой теплый, шерстяной бок.
Пальцы окрасились алым.
...Вода! Для него любая вода будет живой. Он же водный дух!
Не найдя ничего лучшего, Соня бегом принесла из кухни холодный электрочайник и полила неподвижного пса из носика.
Привалившись к стене, квадратными глазами она наблюдала, как вода словно всасывается в раны, потом туда же втягивается кровь собаки, которая уже успела вытечь. А потом бок словно прошивает насквозь судорога и зверь начинает дышать: шумно, жадно, рьяно...
– Три... Три пули прямо в меня. Две в грудь, одна в живот. Хорошо – не в голову, мог бы и не вывернуться, – пробормотал Петр, поднимаясь на две ноги.
С каждым разом обращение давалось ему все легче и легче. Тело словно осваивалось с новыми возможностями.
– Ты хочешь сказать, что мог погибнуть? И ничего мне не сказал? – Соня сжала кулак, намереваясь от души приложить черандака. Но вспомнила про три пули и схватила себя за щеки. – Никогда больше так не делай, ты понял!
– Понял. Так – не буду. Нерационально вышло. Нужно было сначала того, который с пистолетом, рвать.
– А откуда ты знал, у которого из них оружие? – От удивления у Сони даже слезы высохли.
– Учуял, – лаконично ответил дух. – Железо и смазка. Пахло только от одного. Я думал – успею. Но он оказался каким-то очень быстрым.
– Думал он, – Соня вытянула шею, не замечая, что ведет себя, как лебедь – шипун. И шипит так же сердито. – думать надо заранее, до того, как в драку лезешь. А не во время. И уже, тем более, не после...
Петр все понял совершенно правильно – девушка в истерике. Он прижал ее к себе, спрятав лицо на груди, а потом подхватил на руки и, переступив через лежашее на пороге тело, вышел в подъезд.
– Мобильники, – прошептала Соня ему в плечо, – надо забрать. Чтобы никто не понял, кому они последнему звонили.
– Сделаю, – пообещал черандак, – и Багрову позвоню. Пусть он этот бесогон как хочет, так и прикрывает. Он, вроде, умеет?
– Умеет, – подтвердила Соня, отказываясь открывать глаза.
Как-нибудь потом. Где-нибудь в другом месте. Там, где не пахнет кровью.
Черандак ее понял.
ГЛАВА 46
Под ногами земля качалась. Пружинила. Да и была ли там земля. Скорее – нет. Ил. Вода. Болотный газ. Корни травы.
А посмотреть – так все зелененькое такое, веселое. И орхидеи уже зацвели. Сиреневые, нежные. Так и не скажешь, что растение – паразит. Такая хрупкая красота...
– Если здесь пройдем, точно опередим Генриха и его банду и встретим союзную армию уже на развалинах Йорка, – сказал бывший Валентайн. – Рискнете, ваши величества?
– Я точно рискну. Мне умирать не сегодня и не в болоте, – пожала плечами Маэва.
...Вдовствующая королева подтянула узорное платье чуть не до подмышек, намотала бесценный подол на руку и бодро пошлепала через трясину то ли напевая, то ли заклиная.
Там где не сядет вертолет,
Где даже танку не пробиться
Маэва в тапочках пройдет
И ничего с ней не случится!
Меня местный аналог гримпенской трясины пугал до мокрой юбки. Но Валентайн был прав, иначе нам гонцов Генриха не опередить. И на подходе к Йорку нас встретит не только король и дружина, а две трети полигона.
Проще пойти и ритуально самосжечься у алтаря. Может, Хозяйка оценит и выпустит? Ой, вряд ли. Мертвые боги этой земли ценили в своей пастве разные качества. Но овечью покорность... нет. Это вознес на пьедестал только бог римских рабов.
– Не бойся, Прекраснейшая, – вполголоса сказал Хукку, – я рядом.
– И в мыслях не держала, – улыбнулась я.
И аккуратно ступила на смертельно ненадежную тропу.
Ну не глупо ли рисковать жизнью ради игры?!
А с другой стороны – ради чего еще это делать? Ради денег? Власти? Любви, которая может обмануть... Платить самой ценной монетой стоит лишь тогда, когда тебе хочется это сделать. Так хочется, что инстинкт самосохранения покорно отходит назад, в изумлении качая головой: ну ты и жжешь!
Йорк встретил нас ощетинившимися башнями.
Я прищурилась, пытаясь посчитать арбалетчиков, но быстро бросила это дело – "наших" было больше. Ненамного, но шанс снести укрепления был.
Если выбросить из головы аксиому, что потери нападающих в три раза больше, чем в обороне. Ну их на фиг, эти аксиомы.
Из оврага нам навстречу поднялись шервудские разбойники. На правом фланге Нортумбрия разворачивала свои знамена с вышитыми голубыми львами... Сколько ж мы ржали над ними в чате!
– Гонцы? – Лаконично спросил палач.
– Если только ночью усвистали, – пожал плечами предводитель местных вольных йоменов. – Мы тут уже два часа, никто за стены не выходил.
– Вот и славно, – Маэва потерла руки и помахала ладонью, чтобы ей помогли облачиться.
Не такое, между прочим, простое дело!
Под низ – нательная рубаха самого простого кроя и без "кривых" швов. Полотно на нее идет не домотканое, а самое, что ни на есть, фабричное, здесь аутентичность проигрывает житейской мудрости с разгромным счетом.
Во-первых, фабричная "бумажка" легче и к телу приятнее, а во-вторых, без ограничений по ширине.
Никто по этому поводу сильно не заморачивался – белье же. Нет, если сильно хочется, можно и трикотажные трусы поснимать – в то время их не было. Но мы до такого фанатизма никогда не доходили.
Дальше – льняная или шерстяная верхняя рубаха – чуть длиннее нижней. Штаны с широким шагом из льна плотного плетения. Стеганка длиной до середины бедра и стеганая защита ног.
А дальше – доспехи!
И вот тут каждый извращается в меру своего кошелька и возможностей, но от всей широкой души. Ведь мы ж, по большому счету, и шли сюда позвенеть железом!
Мое решение было выстраданным: кольчугу в паровозную топку, ухода она требует как хороший байк... вернее, как плохой байк который попал к добросовестному хозяину.
Туда же – стальные ламелляры. И ржавеют они от любого чиха, и ремешки рвутся. В топку! У меня и кираса, и ламелляры кожаные. Не совсем по-королевски, но зато и вес небольшой, и воды не боятся, и после каждого боя рихтовки не требуют.
Теперь – шлем с защитой лица, простые латные наплечники, наручи-лодочки и перчатки "песочные часы" – удобная штука! И защита на уровне, и ухватить можно что угодно. Хоть меч, хоть копье. Хоть врага за шкребень!
Аш опустился на одно колено и почтительно протянул мне меч – тот, который прошел со мной и Завоевание Рая, и Калевалу, и...
– Прими, Прекраснейшая и пусть Хозяйка этих мест даст крепость твоей руке, – звучно произнес он, поднимая голову и обжигая меня таким взглядом, что будь я восковой – растеклась бы в лужу.
Да и так растеклась, потому что не сразу заметила, что мой жрец встал рядом, у левого плеча: в простой рубахе и без оружия.
– Ты что, так и пойдешь, как голая обезьяна? – Опешил палач.
Сам он забрался в полный ламеллярный доспех: корсета-кираса с длинным подолом. И в руках держал дюралевый двуручник с заоблачными хитами.
– Так и пойду, – кивнул Аш – Хукку. Причем, так кивнул, что спорить с ним не стала бы, наверное, даже сама Хозяйка. Бесполезно же! – Пойду рядом с Мэйв.
– На куя?
– Если полетит шальной дротик или кинжал в неправильное место – тут мои широкие плечи в самый раз и будут, – отозвался Аш. Смотрел он при этом так безмятежно, что Дик даже не сразу его понял.
– Ты что, собрался голой грудью железо ловить? А ничего, что ребра у тебя не дюралевые и могут запросто треснуть и легкие проткнуть?
Аш улыбнулся с великолепным презрением человека, узревшего горнее и отринувшего сущее.
– Время умирать за королеву, Дик. Для меня – самое время...
Маэва, уже одетая в полный доспех, крутанула меч и хрипло потребовала:
– Давай, Прекраснейшая, скажи что-нибудь вдохновляющее. Преданные тебе воины ждут.
Я криво улыбнулась. Обвела взглядом парней, одетых в железо и звонко крикнула:
– Кто любит меня – за мной! – И шагнула вперед, вскидывая щит от летящих в меня стрел. Рядом шел мой жрец, бездоспешный – но словно облаченный в непробиваемую защиту из бесстрашия, веры и полной отбитости.
– Это же из другой книжки, – на мгновение подвисла Маэва. – А, по фиг. Пляшем!
Йорк мы, конечно, вынесли, а Генриха не только убили, но и надругались над телом: подняли зомби и заставили прислуживать нам на пиру. Но недооценили силу веры бывшего короля – он умудрился скинуть путы духа и удрать через сортир.
Ловить его мы не стали...
Аш нарвался. Этого следовало ожидать. Уже на стене, когда на меня попер буром Малыш Югги, маршал короля, и чуть не скинул со стены, с трехметровой высоты – жрец бросился на копье и получил минус все жизни разом: настоящие, прошлые, будущие, а, может, и загробные.
У Малыша Югги на щите с христианским символом, красиво вписанным в фрактал, было начертано: "И пофиг, что (нужное подставить)". От человека с таким мировоззрением можно было ждать чего угодно, кроме хорошего.
Башку ему я снесла с особым удовольствием, и в мертвятник они с Ашем пошли в обнимку, торопясь распить на ходу баклажку. В рай со своим спиртным не пускали.
Полигон гудел. На лес опускалась ночь. Заканчивался четвертый день игры. Лес нас так и не выпустил – и что делать дальше, никто не понимал.
Но пока особо не хипешили. Маэва была спокойна, как слон – а значит и нам можно было не дергаться. Ясновидящая же, не кот чихнул!
Хукку
...Не думал я, что кто-то придет меня проводить.
Но от чернокосой можно было ожидать всего. Непредсказуемость – ее второе имя. Сразу после каменной надежности.
– Привет, – сказала она негромко и, не спрашивая разрешения, уселась рядом. Над ручьем поднимался туман. Трава была влажной, но у чернокосой, в пику суровой аутентичности, на попе висел "пендаль", вырезанный из борцовского ковра.
– Счастлив? – Прямо спросила она.
– Невероятно. Даже не думал, что это будет так, – я не улыбался, но, видимо, что-то такое в лице вылезло, что чернокосая с уважительным удивлением покачала головой.
– Я вот тоже не думала, что в наше время бывает... "Жизнь без любви, или жизнь за любовь".
Я взглянул на реку поверх ее головы – туман и не думал рассеиваться, наоборот, еще больше сгустился. Чуть-чуть – и в нем проступят знакомые очертания Фата Морганы.
В том, что Маэва все поймет, я не сомневался. Она всегда все понимает и на удивление так как надо и вовремя. Такая полезная побочка дара.
Но объясниться было... правильным, что ли?
– Я шаман в восьмом поколении. Какова вероятность, что я мог понять Хозяйку неверно? Или не знать об условиях петли?
– Думаю, примерно нулевая.
– Как-то так, – кивнул я и взболтал флягу. Каждый глоток ранит, последний – убивает. Осталось как раз на донышке. – За такие вещи нельзя расплатиться чужой жизнью – это читерство.
– И давно ты это задумал?
– Еще до игры. Я погадал Рани. Она не поняла гадания, но я-то понял. Кровь и жизнь вернет время. Кровь Алены, жизнь – моя. Я ни о чем не жалею. Вообще ни о чем. Оно того стоило.
– А Рани? Что будет с ней, когда поймет? – Маэва сурово сдвинула брови. – Вы ведь заключили настоящий брак... как я поняла.
– Ну да. Вечный брак по закону фейри. Он не накладывает никаких ограничений. И, кстати, даже измен не запрещает. Просто дает почти железную гарантию, что мы встретимся в следующей жизни.
Чернокосая покачала головой.
– И что я ей скажу?
– Скажи – пусть помнит меня. Или забывает сразу.
Фата Моргана уже показалась в тумане, медлить было нельзя. Я влил в себя последний глоток, поморщился от боли. Встал. И шагнул на первую ступеньку каменной лестницы.
– С восходом барьер исчезнет. Можно будет сходить в деревню, – Маэва и сама это поняла, но я на всякий случай уточнил. Мало ли.
И пошел, уже не оборачиваясь. Я же шаман. Мне даже смерть на пользу.
Там, в Маналу, у меня будет один шанс из миллиона. Найти дорогу – это я сделаю. Потом отгадать загадку. Сразиться со стражем.
А дальше?
Дальше не знаю. Дальше никто из ныне живущих и действующих шаманов не заходил. Назад я точно не вернусь. Но назад мне и ни к чему. Мне нужно вперед.
Если все получится. Если все только получится... меня ждет такая награда, за которую жизнь, право, не цена.
