Текст книги "Ушастый призрак (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 8
Тишина между нами повисла оголенным проводом, не тронь – убьет. Хукку молчал, ожидая, я – пытаясь собраться с мыслями, которые вдруг вообразили себя зайцами и ускакали кто куда. Рука приятеля, обманчиво-тонкая, а на деле ширококостная, с длинными цепкими пальцами, лежала на подлокотнике кресла, рядом – и чудовищно далеко.
– Чем мне это грозит? – спросила я. Осторожно, словно нащупывая путь через опасную трясину. С изумлением на грани шока осознавая, что спрашиваю – всерьез. То есть допускаю возможность...
– Секундой боли и двумя часами удовольствия, – ответил Хукку с такой же убийственно серьезной рожей. Может быть, в глубине души он и ржал надо мной, как конь, но внешне... О, внешне он был безупречен.
– Боли? – зацепилась я.
– Ладонь колоть нужно будет.
Все это звучало не слишком страшно.
– А почему тогда говорят, что гайду и нойдам не стоит?..
Хукку одарил меня быстрой улыбкой, в которой было и удовольствие и, немного досады. И заверил:
– Ничего не будет. Детей точно не будет.
И слова-то были самый обыкновенные, парни такое часто говорят: не переживай, все под контролем... Но я вздрогнула от внезапного холода, который ударил изнутри, словно там разорвалась ледяная граната. Неожиданно пришло понимание – Хукку опасен. Может быть даже опаснее тех, от кого я пытаюсь спастись.
– Никогда?
Спрашивала я для проформы, уже знала – так оно и есть. Но как он мастерски загнал меня в ловушку! И гейс не нарушил.
Хукку потянулся, став вдруг похожим на своего нового питомца, закинул руки за голову. На меня он смотрел уже иначе, как на человека, внезапно заслужившего толику уважения. Нежданчик!
– Зачем тебе в этом деле я, а? Сама ведь все можешь, еще лучше. Я-то в основном по погоде. Если напрягусь – вижу будущее. Под настроение могу проклясть. А обереги – это же ваше, ведьмино.
– Пробовала, не получатся, – призналась я. Было стыдно, как любой недоучке перед настоящим мастером.
Приятель рывком сел.
– Вот как, – показное благодушие мгновенно слетело с него, словно осенним ветром смело листья со скамейки. – И ты совсем-совсем не представляешь, кто это мог быть? Даже догадок нет?
– Какие у меня могут быть догадки? Все догадки у Багрова, а я "...очень приятно – Девушка. Фамилие мое такое". И основная социальная роль. Антон их гонял, но не поймал, хорошо – папу уберег. А мне никто и ничего толком не сказал. А в чем дело? Я опять чего-то не знаю?
– Видишь ли, Рани... Если ты не в силах создать защиту даже для себя – тут есть три варианта. И который из них хуже, так сразу и не скажу.
– Вываливай все, – обреченно вздохнула я, – только погоди, еще кофе себе налью и зефирки возьму. Под зефирки и апокалипсис нормально зайдет. Все, я готова внимать твоей несравненной мудрости.
Под ложечкой слегка посасывала, но вряд ли это был страх. Скорее, слишком много кофе на голодный желудок.
– Либо ты потеряла силу...
– Два дня назад ритуал творила, все было отлично.
– Либо твой враг сильнее тебя. И это твой персональный враг. Ему не нужны деньги твоего отца, у него зуб конкретно на тебя. Ничего не вспоминается?
Я честно попыталась припомнить, кому в последнее время могла в салат плюнуть. Память вела себя как дорогая стриптизерша – послушно открывала все, кроме главного.
– Ты говорил, что есть третий вариант.
– Вы с ним одной крови, – задумчиво уронил Хукку, – против кровных родичей защита не работает.
Упс... И кто это может быть? Не Соня же, ей-то зачем? Жили мы вроде мирно, парней не делили, а денег хватало на двоих. Вот ведь, дурные мысли!
– Проняло? – Посочувствовал парень.
– Не то слово. У меня всей родни: папа, мама и сестра. Вот как думаешь, кто из них? И за что?
Хукку как-то очень ловко подвинулся, притянул меня к себе и легонько, почти не чувствительно обнял. Он его руки тянуло теплом и почти родной силой.
– Не обязательно.
– Что? – Я дернулась, словно меня укусили, – ты же сам сказал, что он родной по крови.
– Я не сказал, что родня близкая. А еще, я не говорил, что это именно "он". Вполне может быть и "она". Женщины ни в чем не уступят мужчинам, знаешь ли. А уж в том, чтобы вырыть ближнему яму – так и вовсе большие молодцы... Погадать тебе, Рани?
Это было предложение из серии: а не нужна ли мне луна с неба и звезды на клипсы. Хукку гадал только на полигоне, только в рамках квеста, только для игры... что вот вообще никак не мешало его гаданиям сбываться с точностью до пятого знака после запятой.
– Даже если бы мне небо на голову не падало, от таких предложений не отказываются, – потрясенно пробормотала я.
– Правила знаешь?
– Правила знаю. Номера твоей карты не знаю.
Он продиктовал. Наизусть, все шестнадцать цифр.
– Сколько хочешь, хоть рубль. Важен сам факт оплаты. Нойдам запрещено заниматься благотворительностью. А еще – запрещено называть цену за услугу.
Бубен жил на антресолях. Не круглый, , почему-то, овальный. Сделанный из ели, обтянутый шкурой, тяжелый и основательный. Мне всегда безумно хотелось рассмотреть его поближе: какие звери на нем нарисованы и в каком порядке, но я никогда этого не делала. Бубна шамана женщине касаться не дозволялось и этого запрета я бы никогда не нарушила.
Из бубна Хукку достал железное кольцо и молоток, обтянутый волчьим мехом и уже изменившимся, низким голосом велел:
– Думай... О том, что хочешь узнать. Один вопрос – один ответ.
А мне, как назло, немедленно захотелось странного, мысли рванули галопом, вот только в разные стороны: кто мой враг, откуда взялся пес, что за хрень привиделась мне в старой усадьбе, как папа. Настроение для гадания – хуже нет.
Молоток мерно ударял в бубен. Хукку пел на языке, которого я не знала, он был немного похож на финский, но финским не был, я когда-то пыталась его учить, перед "Калевалой" – отдельные корни казались знакомыми, но смысл ускользал.
Глаза прикипели к бубну. Наверное, я скользнула в подобие транса, иначе мне ничем не объяснить, что сайво – нарисованные звери-помощники вдруг пришли в движение и помчались по кругу друг за другом: олень, волк, медведь, лиса, ласточка, куропатка, орел, лебедь, ворон...
Бубен гудел, гул заполнил комнату, вошел в меня и вибрировал в пальцах рук и ног, и даже кончиках волос. Хокку как будто впал в оцепенение. Двигались лишь рука, губы и глаза – бездонные темные глаза, следящие за кольцом.
Оно двигалось "посолонь" и это было хорошо.
Постепенно и мысли приходили в порядок. Как папа – в любое время можно узнать у Багрова, он знает об этом всяко побольше волшебных зверей. Сны – иногда просто сны, а пес... думалось мне, что один сайво никогда не выдаст тайну другого, так что и спрашивать бесполезно.
Остался только он – странный враг, если верить Хукку, наш дальний родич. Интересный способ познакомиться он выбрал... Что, в ВК писать уже не модно? Что он хочет сделать с помощью крови? Знаю ли я его? Смогу ли противостоять, если вдруг... Хотя скорее не "если", а "когда".
Из транса меня вытолкнул мокрый собачий нос.
Приобретение стояло рядом и тревожно вглядывалось мне в лицо.
Надо бы придумать ему имя. Но – не придумывалось. Отчего-то казалось, что это будет ошибкой. Ладно, побудет пока просто псом. Надеюсь – не обидится.
Я положила руку на холку зверя и натянуто улыбнулась шаману. Мне не страшно... вот ни капельки.
– Что там? Надеюсь, не "казенный дом"?
Хукку выглядел озадаченным.
– Очень странно. Я впервые вижу, чтобы эти символы расположились так: река, время, кровь и в обратном порядке: кровь, время, река.
Я помотала головой. Наверное, то, что я так сумбурно думала, "испортило" гадание. Если ты не знаешь, как задать вопрос, нечего удивляться, что тебе не понять ответа.
– Надеюсь, все же река времени, а не река крови.
– Да? – Хукку удивился, – это твоя версия? Мне показалось другое. Кровь разделило время и река, и сейчас она может вновь соединиться. Если оба повернут вспять.
– Повернут вспять? – опешила я, – время и река? Это как?
– Не знаю, – легкомысленно пожал плечами Хукку, – заодно и посмотрим. Любопытно же.
ГЛАВА 9
Мама, стоя на коленях прямо на теплой земле, вдохновенно высаживала раннюю капусту. Над грядками гудели осы. Мама их не боялась, они ее не трогали. Такой вот симбиоз... Я смотрела на ее сосредоточенное лицо, чуть закушенную губу и волосы, подколотые невидимками и умилялась. Вот же счастливая натура! Узнав, что с папой все в порядке, она ощутимо расслабилась и от новости про пожар в доме просто отмахнулась.
– Мне внутренние интерьеры никогда не нравились, – заявила она на голубом глазу, – а террасу давно пора было перестраивать.
Я только губами хлопнула. А ничего, что этими интерьерами занималась она сама, не доверив дизайнеру, а на террасе просто жила все лето? Видимо, ничего – и все в этой жизни фигня, кроме пчел.
Кстати, вот вообще не удивила! Если бы ей сказали, что папа разорился, все имущество конфисковано, включая ее туфли GIANVITO ROSSI, она бы пожала плечами и спокойно покинула дом в тапочках на босу ногу, но с папой под ручку. И ни секунды бы не тревожилась.
Вот как ее, такую, переделывать? И у кого бы рука поднялась курочить подлинный шедевр!
Я развернулась к калитке, выходившей на задворки. Пес темной тенью последовал за мной.
– Кира? – Отвлеклась мама. Указав подбородком, испачканным в земле, на собаку, она строго спросила, – Покормила? Овчарок кормят два раза в день!
Вчера, увидев нового жильца, который деликатно протиснулся в сени и замер возле меня, мама предсказуемо возмутилась, ахнула, охнула, толкнула спич по поводу грязи и шерсти и... полезла в холодильник, "гуглить" на счет правильного мяса.
Оказывается, ничего-то я не знала про грамотное содержание породистой собаки!
Под ноги стелилась цветущая лебеда. Пахло недавним дождем, в глубоких лужах отражалось небо с ползущими по нему перисто-кучевыми облаками. В наших краях это означало, что обязательно будет еще один дождь.
Очень хотелось снять кеды и пройти по траве босиком, но в прошлый раз такая прогулка закончилась разрезанной ступней, осока здесь росла какая-то бритвенно острая.
На заборе бабы Наташи гордо восседал черный, как сапог, петух Дартаньян, знаменитый на несколько деревень, а, может, и стран. Я бы не удивилась.
Эта птица страдала нацизмом. В особо тяжелой форме. Петух терпеть не мог цыган, а, еще больше – цыганок, и как-то вычислял их безошибочно, не путая с другими чернявыми и смуглыми. Едва появлялись "рома", в нем просыпался орел. Петух, окарачив глаза, слетал с забора и бросался в атаку, орудуя клювом и крыльями.
Что интересно, цыгане на него не сердились. Несмотря на известную скандальность этого племени, что мужчины, что женщины только громко смеялись и отпугивали птицу хлопками в ладоши.
Куры бродили рядом, вперемешку с воробьями.
Повернула, и еще раз повернула. Зацепила по пути горсть крупной садовой малины, даже не знаю, чьей. Выплеснулись кусты за забор, на общую улицу, значит, и малина – общая. А была она сочная, в меру сладкая и желтая, как янтарь.
Пес бесшумно трусил за мной.
На полпути к горе встретила тетку Оксану с ведром. Колодцы были в каждом дворе, но "на чай" брали из одного, говорили, вода вкуснее. Я после города особой разницы не ощущала. Мне дегтярной черноты чай, да с мятой, мелиссой и горстью сухих, еще прошлогодних ягод казался волшебным весь.
– Кира, – тетка Оксана мялась, словно хотела спросить что-то личное. – Ты... в сторону Мызниковой усадьбы ходила? Дед сдал, – пояснила она, – дед у нас заслуженное трепло Российской Федерации, и справка есть.
Хозяйка скривилась:
– Он с дурна ума ляпнул, а потом ты пропала. А Мишка-цыган сказал, что в ту сторону ты направлялась. Вот дед и забеспокоился. Места-то там хитрые.
– Хитрые, – согласилась я, улыбаясь. Разговор меня забавлял. Благопристойной сдержанности хозяйке хватило ненадолго.
– И?.. Далеко прошла-то?
– Не далеко, – ответила я. Чистую, между прочим, правду. Никто же не уточнял, сколько это в километрах. Может, у меня "далеко" – это до Юпитера, а все остальное рядом, практически, за забором.
– Отворотка, значит, жива?
Я кивнула.
Тетка Оксана поставила ведро на землю, прибрала волосы. И неожиданно призналась:
– Смотрела я на усадьбу. Через эту трубу Мишкину. Миску клубники ему отнесла, чтобы дал глянуть хоть одним глазком.
Я невольно рассмеялась. В "трубу" только одним и выйдет, не бинокль. Два к ней при всем желании не приставишь.
– И что там?
– Дом почти целый... А сад совсем зарос.
– Тетя Оксана, а усадьба-то чья?
С моей точки зрения вопрос был логичный. Земля должна была где-то стоять на балансе, "ничья" – это не про наше время. Если подумать внимательно, так, наверное, и Луна вся давно по участкам расписана, и участки по три раза проданы-заложены.
– Да леший его знает, – хозяйка удивилась, – кому они нужны, болота эти непролазные? Тут, говорят, во время войны фашистские "Тигры" тонули. Так и не прошли. Между прочим, правду говорят. Черное озеро знаешь? – Я кивнула, – вот туда один точно убрался, пацаны, когда ныряли, видели.
– С какого это перепугу немец танк в озеро загнал? – обалдела я. – Помыть решил?
– Заморочили, – хозяйка поджала губы. – Дел-то на рыбью ногу.
...Ну-ну. А к чему разговор-то?
Тетка Оксана подхватила свое ведро и бодро двинулась по обочине к дому. А мне предстояло восхождение.
Гора была невысокой, но крутой, кое-где приходилось лезть на четвереньках. Зато наверху упорного ждало вознаграждение в виде большого железного тазика, поставленного вертикально и прибитого на треногу в виде буквы "А" на такой высоте, что даже мне не пришлось пригибаться. Позаботились, значит.
Это был местный "переговорный пункт", где мобильная связь гарантированно ловила даже в плохую погоду. Мало ли, "скорую" вызвать... Я уже привычно сунула голову со смартфоном в таз.
"Доктора" Багров, конечно, нашел.
– Обычный парень. Не врач, пока. Фельдшер. Работает в нашей районке. "Конверты" берет, конечно.
– И? – нетерпеливо подтолкнула я. Связь могла оборваться в любую секунду и многозначительные паузы раздражали безумно.
– И ничего. Халтурку нашу нашел на бирже фриланса для медработников, деньги получил на карточку.
– И такое есть? – вытаращилась я.
– И не такое есть.
– А... как ему объяснили такой странный заказ? Или он не любопытен?
– Для анализа на вич, анонимно.
– Бред, – фыркнула я. – Для такого анализа нужно три – пять миллилитров.
– Для нескольких лабораторий, чтобы исключить ошибку.
Я помотала головой. Бредовость ситуации зашкаливала.
– А тот упоротый гопник?
Антон зло хмыкнул.
– У меня для тебя новость – у всей моей команды, со мной во главе, групповые глюки.
– Никакого парня с порванным горлом не было, – сообразила я, – на меня никто не нападал. Тело таинственно исчезло. Но...
– По ориентировкам он не проходит, – подтвердил Багров. – А нам всем настоятельно рекомендовано не афишировать свое психическое расстройство. А то ведь и полечить могут. Вылечат или нет – гадательно, а клеймо на всю жизнь. И... Кира, я об этом в прошлый раз не знал. Те, кто поджег дом, что-то искали в спальнях, и в ванных. Баню, что характерно, не тронули.
– Ну, разумеется, – протянула я, сузив глаза, – мы с мамой в баню не ходим.
– Думаешь, кому-то понадобился ваш с Юлькой... генетический материал? – Багров не просто вздрогнул, а клацнул зубами, я услышала этот стук не смотря на отвратную связь. – И кровь для этого?
– Не-а. Кровь уже потом. Для другого. Сначала они выяснили все, что им нужно.
– То есть... Охрану с Сони можно снимать.
То, что сестренка у меня приемная, я знала давно. Никто этого особенно и не скрывал, следуя правилу: все тайное лучше всего сразу опубликовать в газете, пережить последствия и дальше дышать спокойно.
Но вот по какому принципу родители выбрали в доме малютки именно эту девочку?..
– Пока не снимай. Уверена, папа тебе то же самое скажет.
– Ты подозреваешь?.. – Багров поперхнулся, – Да брось! Юлька на твоего отца не надышится.
Так оно и было. Вот только – любовь штука забавная. Иногда она вырастала из благодарности.
– Ты сам-то мне не брат? – Пошутила я. – Уж больно близко к семье стоишь. Откуда бы такое доверие, а?
– Мне ДНК-тест сделать? – На полном серьезе спросил Антон.
– А сделай, – решила я. – Кто знает...
Он хрюкнул и замолчал. В обморок присел?
"Лесенка" на телефоне мигала, предупреждая, что сигнал вот-вот пропадет. Шла гроза – синие тяжелые облака формировали широкий фронт над лесом.
Я сбросила вызов и прикинула расстояние.
– До дома добежать не успеем, – пес согласно дернул ушами, – а вот до Гайтанки – вполне. Крыша там провалилась, но от дождя укрыться можно. Ты как?
Собакин вскочил на лапы, демонстрируя полную готовность к марш-броску.
– Буду звать тебя – Призрак, – решила я.
ГЛАВА 10
Дождь хлынул стеной, сразу, так, что не стало ни земли, ни неба. Какое там добежать до деревни? Мы едва успели юркнуть под старую и темную разлапистую ель, прижались к стволу, горько пахнувшему смолой.
Ливень шумел вокруг, как боинг, идущий на взлет. Изредка струи пробивали плотные ветви и падали за шиворот. Холодные... Странно, обычно летом дожди теплые.
Призрак лежал у меня на ногах, не делая ни малейшей попытки отправиться на разведку. И правда, погода – хороший хозяин собаку не выгонит. Я продрогла в майке и грелась о теплый бок пса. В лесу как-то сразу потемнело, мощно так. Вылези, так и дома не найдешь.
Собакин был спокоен, только слегка поводил большими ушами, чутко прислушиваясь к тому, что делалось вокруг.
– Если отбросить все гипотезы кроме одной, даже невероятной, значит эта одна и будет истинной, – задумчиво сказала я, поглаживая Призрака между ушами. – А выходит у меня, что Багров со своими теориями заговора пальцем в небо попал. Против нас гайду. Старая. Сильная.
Призрак смерил меня теплыми карими глазами с явным сомнением.
– Почему не нойда? – Я состроила кривую улыбку. – Потому что врет, как сивый мерин. Кровь нужна не для мифической проверки на вирусы, не для приворота или порчи, это понятно – кто возьмется на ведьму ворожить? Если только жить осталось два понедельника... Но есть одно ведовство, которое, в общем, безвредно. За него гайду могла и взяться, если хорошо попросили.
Своего голоса я даже сама сквозь шум дождя не слышала, но пес водил ушами и, похоже, с интересом следил, куда забредет моя мысль:
– Поиск, Призрак. По крови знающему человеку найти другого легче, чем по мобильному телефону. Тем более, в наших краях. Значит, нужно гостей ждать. Поможешь встретить?
Зверь совсем по-человечески вздохнул и шевельнул лобастой башкой, намекая на ошейник. Намек был толстый и прозрачный, как надутый... Ладно, не будем пошлить. Как пятикамерный стеклопакет.
– Ты имеешь в виду – снять? – Переспросила я. Пес помедлил. И кивнул.
Я озадачилась:
– А Хукку сказал – не стоит. Понимаешь, Призрак, я шаману верю. Он тропы чует. Не лесные, а те самые, по которым судьба ходит. Если он говорит – пока не нужно, значит, лучше повременить.
Призрак дернул нижней губой, то ли усмехнулся, то ли подосадовал.
– Да отпущу я тебя, отпущу, – буркнула я, – хочешь, поклянусь? Давно бы отпустила. Просто не понимаю, как. Не веришь? Зря. Ведьме врать можно, но вреда делать нельзя. А силой привязать к себе и не пустить, когда просят – это зло в чистом виде. Хуже убийства.
Пес прикрыл глаза, всем своим видом говоря: "Ладно уж, на первый раз поверю..."
Шум дождя потихоньку менялся. Капли стали тяжелее и больше, но и падали реже. Верный признак, что ливень заканчивался.
Тетка Оксана смотрела местные новости. На «Большой земле» все было в полном порядке, по тротуарной плитке столицы области бодро цокали копытами четыре всадника Апокалипсиса: мор, глад, война и смерть...
– И чего эти репортеры все время так страсти-то нагнетают? – Спросила хозяйка. Она повернулась ко мне, но одним глазом продолжала смотреть в телевизор, где рыжая, как осень и такая же яркая девушка с микрофоном наседала на заведующего инфекционным отделением больницы.
– Вы сказали, что положение тяжелое и для респираторной поддержки больных не хватает аппаратов ИВЛ. Но почему? Ведь правительство выделило...
Врач дернул щекой, словно прикусил ее случайно и принялся отвечать: спокойно, обстоятельно, с цифрами по городу и области. Его голос был голосом настоящего врача – убаюкивающим и внушающим мысль, что все идет как надо... даже если при этом катится в аутбеки.
Рыжую это не устроило, ей платили не за то, чтобы зрители засыпали у экранов:
– Вы можете гарантировать, что при новой волне эпидемии все заболевшие вовремя получат медицинскую помощь?
Тот аж крякнул. И прикусил уже две щеки, вполне сознательно.
Мужику можно было посочувствовать. Девчонка дожимала вполне профессионально, используя его же оговорки. Он пытался отмотаться, но всухую. Журналисты никогда не теряют нить разговора. Сколько раз наблюдала, как точно так же загоняла свою очередную жертву сестричка, умело расставляя "вилки"!
– Молодец, девка, – вырвалось у хозяйки.
– А то, – кивнула я.
– Соня лучше. Эта рыжая немножко излишне пряма, нет в ней изящества, – никто не заметил, что в комнате появилась мама. Она стояла, прислонившись к косяку и смотрела на меня с мягкой улыбкой, вытирая руки пестрым кухонным полотенцем.
– Да Соня-то, понятно, лучше всех, – пропела я, – и румяней, и белее... Подожди, выйдет из декрета, еще налюбуешься на нее по ящику.
Врач, меж тем, похоже, узрел за спиной у рыжей Спасителя. Даже рот дернулся:
– А вот и наша дорогая гостья из Швейцарии, госпожа Елена Нери, президент международного благотворительного фонда: "Сердца навстречу". Она приехала, чтобы поддержать нас в эти тяжелые дни... в том числе и материально.
– Вот уж ляпнул, так ляпнул! – восхитилась хозяйка.
Рыжая развернулась со своим микрофоном быстрее любого флюгера.
Камера выхватила женщину без возраста. Ей могло быть и двадцать, и сорок. Тонкое лицо с резковатыми, но очень гармоничными чертами стоило приложить как сертификат к тому хирургу, который ей его сваял.
Очень короткая и очень пушистая стрижка. Дама смотрелась таким очаровательным одуванчиком: тонкая шея, яркий шарфик модного цвета "лосось", разлетевшаяся челка... в аккуратненьких мочках ушей искры немаленьких бриллиантов.
– Надо же, швейцарка, а по-русски чешет почти без акцента, только "р" у нее помягче и "а" похожа на "э", – хозяйка оглянулась, приглашая маму в свидетели. – Эй, Юля! Юлька, ты чего? Кирюша, скорее...
Я бы не успела. Никто бы не успел – настолько стремительно побледневшая мама сползла по косяку.
Призрак даже не прыгнул, а плавно и вроде бы даже не особо торопливо переместился к дверям и, подхватив маму на свой могучий загривок, аккуратно придержал зубами за воротник.
– Ну и что это было? – хмуро спросила я, массируя ей виски.
– Ничего, – она упрямо сжала губы, – просто переволновалась.
– Ага, – я переглянулась с псом, получила в ответ такой же скептический взгляд. – Верю сразу и навсегда. Лучше скажи, что это за коза, вся физиономия в подтяжках? Чем и куда она тебе не угодила? Вроде правильная миллионерша, благотворительностью занимается.
– Мне просто стало плохо, – мама отвернулась к стене и я с досадой сообразила: интервью окончено. Разговорить ее не могла даже Соня, а уж у той хватка была акульей.
– Елена Нери, – я покатала имя на языке. Ничего не вспоминалось, ни рядом с мамой, ни по отдельности. Никогда в жизни я не видела и не слышала эту женщину.
– Кирюш, – тихонько попросила мама, – Не лезь в это дело, а? Не подходи к ней. Беда будет.
– С тобой? – уцепилась я.
– Со всеми, – непонятно отозвалась мама и тихонько вздохнула. – Не буди лихо, пока оно тихо, а... Пожалуйста. Дай мне слово, прямо сейчас.
Вот ведь! Посмотреть – так фиалка нежная, в чем душа держится. А как прижмет – ощущение, что в медвежий капкан попал.
– Не полезу, – заверила я. И даже пальцы скрещивать не стала. Ведьме врать можно, чуть ли не богами разрешено.
...В небольшом закутке, между сараем и забором, на старой колоде разложила три новеньких, блестящих гвоздя. Удачно, что солнце во второй половине дня тут.
"Был ты гвоздь железный, для многих дел полезный. Станешь – золотой, особый, не простой. – Солнечный луч упал на полированные бока крепежных изделий, самых обычных, не серебряных, из магазина "Петрович". Это я сейчас, своим заговором, делала их необычными. – Пока ты вбит, никто моей семье не повредит".
– Семье? – спросила тетка Оксана, – не дому?
– Так надежнее. Защищать нужно не стены, а людей. Боитесь?
– Была бы дура, если бы не боялась.
– Зря. Это не нойды, это свои. А со своими... всегда можно договориться. А хотите, я вас в род введу, чтобы под защиту попали?
Хозяйка опешила, даже слегка попятилась, ступив в крапиву босыми пятками. Обожглась, выскочила – и все это, не отводя шального взгляда.
– Не шутишь?
– Такими вещами? Никогда бы не посмела.
– Я ведь, – тетка Оксана смутилась, даже глаза прикрыла, – вообще никак с Ней не в родстве. Замуж за местного парня вышла, но не родила ему. Значит, род не принял.
– Значит, проблемы были по медицинской части, – спокойно возразила я, – а больше ничего это не значит. Если род не принимает, то это железно. Все ворота и калитки запираются. И такого предложения вы никогда бы не получили. Мне б и в голову не пришло его сделать – так это работает.
Она еще колебалась, когда я подошла, взяла за руку и, уколов гвоздем свою и ее ладони, быстро соединила:
– Вода с водой встречаются, руда с рудой венчаются
Да не брачным венцом, а сестрицыным кольцом.
Прими мать-вода каплю малую,
Сестру мою названую, Оксану...
Зажигалка у любой ведьмы всегда с собой, хотя курящих среди нас почти нет. И не потому, что вредно, а потому, что огонь чтим. Для ерунды его вызывать – обида будет. А своих обижать нельзя. Да и к чему? Можно подумать, чужих мало.
Я подпалила горсть сухой травы, прямо на ладони. Взглянула на Оксану. Та обтерла руку о джинсы и – сунула прямо в огонь. Не пробуя, не медля. Вообще без башни тетка! Но огонь лизнул ее меж пальцев, коротких, с криво обрезанными ногтями, словно поцеловал.
– Вот так, сестрица, – я отряхнула с ладони остатки костерка и хихикнула, – а говорила – род не принимает. Поменьше мистики, побольше практики.
– Выходит, правду дед говорил, ты кровь от крови Её.
– Её?
– Гайтанки.
– Может и так, – я пожала плечами, – кто теперь скажет. Давно дело было, ни в каких архивах правду не откопаешь. Да и горели эти архивы весело и ярко. Пойдем, работу доделаем.
Оксана кивнула. И тоже рассмеялась:
– Учудила ты, Кира. Какая я тебе сестра? Чуть ли не втрое старше...
– Ну уж какая есть, на базар не несь, – фыркнула я, – по-другому никак было. Матерью я тебя назвать не могу, у меня и мама и бабушка живы. Только сестрой.
– Молоток в кладовке. Вколачивай по самую шляпку, косяков не жалей. Чует у меня тот самый задний орган, пригодятся.
– Да, – покивала я, – Задний орган – штука серьезная. Если подумать, так на него столько всего завязано: и лечение, и учение, и поиск приключений... Ноги у всех оттуда растут, а кое у кого и руки. А некоторые личности этим органом даже думают.
Солнце катилось за край окоема, рыжее, как волосы той незнакомой репортерши. Крапива шептала что-то ободряющее. Призрак трусил рядом, а на заборе, почему-то нашем, сидел петух Дартаньян и смотрел на дорогу, словно нес дозор.
– Спать вали, мушкетер, – добродушно посоветовала я, – как-нибудь без тебя справимся. Сам же знаешь, ночь – не твое время. А до рассвета все так или иначе ясно будет.
Петух моргнул, соглашаясь, но с места не сдвинулся.
