Текст книги "Ушастый призрак (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 15
Разговор опять получился какой-то мутный. Хотя... а чего она ждала? Эта «двоюродная бабушка», где она была, когда родная дочь, беременная, сидела в общежитии, тише воды, ниже травы, чтобы комендант не увидела и не выгнала? Когда врачи ничего не смогли, хотя ничто не предвещало... Когда Соню оформляли в дом малютки?
Наконец, когда мама, вторая и настоящая мама Юля взяла ее на руки и объявила, что это ее дочь – ведь отговаривали всем миром: молодая совсем, ни образования, ни нормальной работы, только замуж выскочила, своих еще нет – куда такая обуза, чужой ребенок, да еще с неизвестной наследственностью. А если мужу не в ноздрю будет? Но ведь встала намертво и отстояла. Никого не послушала. Никому не позволила отнять.
...Соня невольно улыбнулась. Мама Юля обожала строить из себя нежную и трепетную газель, не приспособленную к реальной жизни. И долгое время Соня этому верила. Но на работе ее научили не доверять первому впечатлению. Коллеги так и говорили: "Есть два вида информации. Один – это таблица умножения. Вторую нужно проверять".
А по результатам проверки выходила не газель, а совсем другой зверь: сильный, умный и способный за свою стаю... да на все. Без ограничений. Что ж, хорошо, что такая сила на ее стороне.
Соня была иррационально, но абсолютно уверена, что уж кто-кто, а мама Юля ее поймет и поддержит. Что бы не говорила эта странная двоюродная бабушка. И – что бы не думала по поводу Сониного ребенка сама мама Юля. Просто поддержит Соню, чего бы та не решила. Просто встанет за спиной – скалой, которую не сдвинуть с места. И все будет легко.
Легко быть сильной и неуступчивой, когда за спиной скала.
Большие напольные часы в гостиной показывали без семи шесть. Почему-то ужасно захотелось клюквы в сахаре. Рот наполнился слюной, Соня почти почувствовала сначала нестерпимую сладость, а потом вполне терпимую кисель.
Круглосуточный магазин был тут же, в двух шагах, в соседнем дворе, и клюкву в сахаре там точно продавали.
Соня даже переодеваться не стала – кому какое дело до того, как она одета, если на карточке достаточно денег, чтобы расплатиться за все, что она положит в корзину?
Это было глубоко неправильно, но, после почти трех лет жизни перед камерой, с безупречностью, возведенной в квадрат и в куб, она откровенно наслаждалась возможностью валяться на диване растрепой, в растянутых трениках, без макияжа и с "гулькой" на голове, и особенно – возможностью в таком же виде выйти на улицу.
То, что никто, вообще никто не признавал в ней знаменитую Софью Понашевскую, звезду четвертого регионального канала, было за гранью добра и зла. И почему-то невероятно нравилось.
Соня сунула ноги в дорогие, кожаные но нарочно простые босоножки без каблуков, накинула на футболку легкую ветровку, проверила ключи и карточку и вышла за двери.
В подъезде было прохладно и пусто. И – тихо. Через полчаса дом оживет: в окнах зажжется свет, потянутся в сторону небольшого и пока незастроенного пустыря "собачники". Чуть позже начнут порыкивать моторы машин. Следом потянутся в сторону парка молодые мамы с колясками.
Но сейчас здесь было тихо, и Соня не стала нарушать тишину, вызывая антикварный, дребезжащий лифт. Четвертый этаж, говорить не о чем!
Консьержа в доме оплачивали вскладчину, поэтому крепкий, едва-едва пенсионный мужчина не спал и не курил на рабочем месте, а бдительно нес службу в специальной "будке". Увидев ее, он приветливо кивнул:
– Доброе утро, Софья Павловна. Рано вы...
– Не спится, – беспечно пожала плечами Соня, – с вечера начала фильм смотреть, потом не оторваться, потом четыре утра, а потом и не уснуть.
– Вот, супругу пожалуюсь, что вы режим не соблюдаете, – шутливо пригрозил консьерж.
Соня тихонько рассмеялась, запрокинув голову. Угроза была и впрямь смешная. А все из-за стереотипов, которые правят миром. Почему-то все соседи считали, что если мужчина привез в престижный дом жену, и эта жена не ходит на работу, значит мужчина ее содержит. А еще это значит, что стоит такой женщине пригрозить недовольством мужа, так она немедленно напугается и серебром рассыплется...
Деньги у Сони были свои и квартира принадлежала ей. На телевидении очень хорошо платили, и родители помогли. Так что мужа она выбрала по любви. А что денег у него было пока не густо, так ведь это – пока. Да и – не выйдет из Сережки миллионера, тоже ничего страшного. Из Сони уже почти вышел. Не все ли равно, кто в семье деньги зарабатывает. Главное, что они есть.
"А с деньгами и любовь надежнее..." цинично подумала женщина и улыбнулась уже иначе, холодно, профессиональной репортерской улыбкой. Улыбкой человека, который все подвергает сомнению. "Если твоя мама сказала тебе, что любит – верь. А если кто-то другой – проверь".
На улице было уже совсем светло и не жарко. Солнечный диск висел где-то на полпути в небо, и пока его закрывали высотки, оттого во дворе-колодце стояла приятная прохлада. Ветровка оказалась в тему, в последнее время Соня отчего-то мерзла.
Она немного постояла перед домом, соображая, как лучше поступить – и свернула под темную арку. Так было гораздо ближе, а криминальные элементы... Ну откуда им взяться в шесть утра? Все элементы давно подушки обнимают и десятый сон видят.
То, что она фатально ошиблась, Соня поняла почти сразу, когда от темной стены отделилась высокая, чуть сутулая фигура мужчины в черных джинсах и короткой куртке.
– Куда торопимся? – каким-то насквозь обыденным тоном спросил он. От мужчины пахло, а, вернее – шмонило за версту дешевыми сигаретами и несвежей футболкой.
– У меня шокер в кармане, – в тон ему отозвалась Соня, с нездоровым любопытством разглядывая покоцанного жизнью парня, явного маргинала. Он смотрел на нее со смесью усталости и раздражения, словно Соня была перед ним в чем-то виновата.
Шокера не было, забыла дома. Расслабилась за время бессрочного отпуска. Зато был телефон с очень удобным диктофоном, включался не из меню, кнопкой на корпусе. Специально искала такой.
– Шокер – это плохо, – выдал маргинал, дыша дивной смесью табака и пива.
– Плохо для кого? – развлекаясь, спросила Соня, поглаживая в кармане ребро телефона.
– Для тебя, мучача. Так бы отдала телефон по хорошему, и пошла бы себе куда шла. А если шокер – вырубать придется.
– Это статья, – проинформировала его Соня.
– Ага, – согласился тот, – а я под крышу не хочу. И Васяня не хочет. Поэтому – валить будем. Чтобы заяву не накатала.
Никакого Васяни Соня не слышала и не чуяла, но вряд ли этот убогий врал, у таких обычно вершина благородного искусства вранья: "Не был, не пью, впервые вижу". На "Васяню" у них мозгов не хватает. Значит, их точно двое.
Что ж. Не лучший расклад, но и не худший. Сумочки нет – плохо, без нее еще хуже, чем без шокера. Босоножки мягкие... тоже не лучший вариант. Но других-то как бы и нет. Падения на землю или удара в живот ей нужно избегать во что бы то ни стало. Значит – действовать на опережение, пока утырок не принимает ее всерьез.
Васяня, конечно, проблема. Но это вторая проблема.
Соня выпустила телефон и сжала в кармане кисть, формируя "правильный" кулак. То есть – жесткий.
Внезапно насквозь мирный, неспешный, РАЗМИНОЧНЫЙ разговор нарушило резкое:
– Отошел от барышни на три шага!
– Чего? – опешили, кажется, оба, но маргинал больше. Он неторопливо повернул голову.
Не в силах совладать с любопытством, Соня бросила быстрый взгляд туда же и – едва сумела отвести взгляд. Ничего ж себе личности по подворотням бродят!
То, что это не "Васяня", она поняла сразу. Не монтировался бомжистого вида укурок и молодой мужчина, шагнувший в темноту арки, так, словно имел полное право и даже был обязан.
На мгновение Соне показалось, что это полицейский. В самом деле, кем еще может быть человек, который среди лета ходит в головном уборе и кожаной (!) куртке? Но на полицейского он был похож еще меньше, чем на "Васяню", Соня поймала себя на том, что снова вцепилась в телефон – сфотографировать.
Он был в фуражке, но не полицейской, другого фасона, потертой кожаной куртке до бедер, с широкими отворотами, перетянутой по талии здоровенным ремнем с квадратной пряжкой, брюках... или штанах, прости Создатель... Из глубин памяти всплыло название: "галифе". И – в сапогах.
Странный наряд так поразил Соню, что довольно высокий рост, широкую кость и при этом – заметную худобу она отметила машинально, не заостряя внимания.
– Мужик, – утырок помолчал, собираясь с мыслями и вдруг громко заржал, – ты кого косплеишь? Неуловимых мстителей? Че, в парке сегодня фестиваль?
– Отошел от барышни на три шага, контра недобитая, – повторило... явление. Утырок, было, дернулся в сторону. Но резко передумал, когда плавным, в этом и захочешь – не ошибешься, насквозь привычным движением рука "мстителя" взлетела в аккурат на высоту груди и в эту самую грудь уставился вороной зев... нет, не пистолета.
Какой, к ясеням, пистолет – пушка целая. Здоровенный слонобой с длинным стволом и мощной рукоятью.
Рукоять эта, к слову, лежала в руке так естественно, что даже укуренному бомжу было понятно – эти двое одно целое. И выстрел последует без секунды задержки.
ГЛАВА 16
– Ты больной? Или это игрушка?
– Выстрелить тебе в ногу? – предложил неизвестный в маскарадном костюме. Похоже – абсолютно серьезно.
– Слушай, – заметно занервничал кадр из подворотни, – я тут, вообще-то, не один.
– Я заметил. Еще барышня, которая от твоего общества не в восторге. Я не ошибся? И хлопчик, который пытался меня не пустить, – незнакомец покачал головой, словно дивясь на человеческую тупость. – Я его в кусты отволок.
– Убил? – Голос просел.
– Может быть. А может и очухается. Если быстро к доктору попадет, голову я ему, кажется, не пробил. Хотя ручаться не буду. – Незнакомец сказал об этом с потрясающим равнодушием, словно, походя прихлопнул комара. – А ты куда?
Ствол здорового пистолета качнулся с намеком.
– Васяня...
– Подождет. Он не в том состоянии, чтобы бегать. В крайнем случае, уползет, но недалеко, – "успокоил" его тот, – Сначала скажи, любезный, зачем ты здесь барышню с ночи поджидаешь?
– Я не... Да мне все равно было, кого! – Парень, явно, струхнул, и не только из-за пистолета. – Хотел бабла немного отжать, на пиво.
– Врешь, – палец на спусковом крючке многозначительно дернулся, – Вы здесь с самого вечера пасетесь. Пачку папирос скурили, пили какую-то пакость, несколько раз отлить бегали... Сказать – куда? За это время тут много людей прошло. Чем они вам не подошли? Деньги у них не такие?
Любопытство дернуло Соню за язык и она негромко поинтересовалась:
– А, простите... Откуда такие сведения?
– Нюх у меня хороший, – непонятно ответил незнакомец. – Ждали они именно вас, барышня. Так с какой целью?
Гопник скривился, будто ему наступили на ногу:
– Да пошла она! – непонятно выразился он. – Появилась такая цыпа, вся из себя, на джипе. Пять штук за пустяковую работу. И еще десять, если все получится.
– А вот с этого места подробнее. Что за работа и что должно было получиться?
– Вот ее, – он мотнул подбородком в сторону Сони, – дождаться и пугнуть как следует. Не бить. Ничем не вредить. Просто напугать. А что получится – не знаю. Она сама не сказала.
Под аркой послышались тихие, шаркающие шаги. Соня обернулась. Пожилой сухонький мужчина, почти дедушка – но еще не совсем, в щегольском спортивном костюме неторопливо двигался в их сторону в сопровождении роскошного алабая.
Пес был отлично воспитан и чинно шел у левой ноги хозяина, не забегая вперед. На Соню он и ухом не повел, увидев гопника, брезгливо поморщился. А, поравнявшись с незнакомцем, оперативно сунул хвост между лап. Тот улыбнулся, едва заметно, но как-то очень понимающе.
Мужчина остановился.
– Все в порядке, девушка? Вас не обижают?
– Не, – мотнула головой Соня, – спасибо. Это я их обижаю.
– А, ну хорошо, – удовлетворенно кивнул тот и продолжил путь. Алабай последовал за ним с заметным облегчением. Похоже, связываться со странной компанией псу не хотелось. Или только с кем-то одним из компании?
– А где...?
– Маузер? На месте, рядом, – парень в кожанке повел плечами, – мне показалось, что с оружием сейчас не ходят. Война ведь кончилась?
Приехали!
В этот момент у хлопчика родилась мысль. Бестолковая, но он отчего-то сразу решил, что дельная и рванул из подворотни с изяществом годовалого медвежонка-пестуна, который еще ничего толком не умеет, но уверен, что умеет все.
Незнакомец с понимающей усмешкой чуть посторонился, ловко подставил ногу и "аккуратно, но сильно" врезал по лбу рукоятью своего нереально тяжелого пистолета. Который, оказывается, никуда не девался, просто на время спрятался в складках галифе.
– Да, вы правильно записали, именно этот сквер, слева от арки, – четко повторила Соня, – двое мужчин, явно травмированных, без сознания... Ну, если у одного из них голова в крови, то, как бы, понятно, что в таком виде он не поспать прилег... Да, фамилию мою вы расслышали правильно, номер телефона у вас есть... если возникнет необходимость, я дам показания... но ждать вас не буду. У меня дела, простите. Кусты у арки тут одни, не заблудитесь. Всего доброго, удачи в нелегком труде... что вы, абсолютно без иронии.
Барышня закончила разговор с... плоской синей коробочкой, отливающей на солнце металлическим блеском и убрала ее в карман. Черандак решил, было, что она не в себе, но из коробочки был четко слышен второй голос, слух у него оказался под стать нюху. Да и – видел он уже такое. Беседы с коробочкой тут, похоже, были вещью самой обыденной.
"Радио..." всплыло в памяти смутно знакомое слово.
С памятью было как-то скверно. Она вроде бы имелось, но урывками, и собачьи частички причудливо мешались с человеческими, наслаиваясь друг на друга. А туман и вовсе помнил как-то по-своему. И это оказалось неудобно до раздражения.
– Вы хотели мне о чем-то рассказать? – Барышня пытливо смотрела на него и не боялась. Не испугалась даже после того, как черандак резким ударом рукояти оглушил хлопчика и за ноги отволок к кустам.
– Хотел. Мне кажется, это важно.
– Да, но... не здесь же. Что ж, у нас консьерж. И по всему подъезду видеокамеры, так что, думаю, я могу рискнуть и пригласить вас на чай. Тем более, сейчас белый день.
Половину ее слов черандак не понял вовсе, а вторую понял, но совершенно неправильно. Соня разумно опасалась маньяка или грабителя. Хотя – маньячить или грабить в таком виде, чтобы точно запомнили и поймали... А, с другой стороны, кто знает, что у этих маньяков в голове?
Но черандаку показалось, что барышня беспокоится о своей репутации. У такой милой (не смотря на несколько небрежную одежду и непокрытые волосы) барышни точно имелся жених или даже муж, и посторонние мужчины в доме были без надобности.
К тому же, консьерж. Это было как раз то слово, которое он понял. Когда-то давно он знал французский язык. Не в совершенстве. А почему? Интересно... Учил совсем недолго, – торкнуло вдруг, словно проснулась еще одна память, не собачья и не туманная. Далекая – далекая. Что-то получилось с этим недоученным языком, но что? Голова ушла в несознанку.
– Не испугаетесь? – Хмуро спросил он. – Сесть бы вам, барышня, да вот некуда здесь. Ну, хоть к стенке прислонитесь.
– Зачем? – Хотела спросить Соня, но не успела. Нормальный, плотный, если так можно выразиться, абсолютно телесный, хоть и странный мужчина вдруг поплыл туманом, сделался прозрачен, осел куда-то вниз, на уровень опущенной руки. А когда сгустился снова... Рядом с Соней стоял лохматый, остроухий пес с умными черными глазами и смотрел на нее не по-собачьи. И – точно, не по-человечьи.
– И биться сердце перестало! – С чувством выразилась она и все же сделала попытку сползти по стене.
Пес подошел к ней и подпер ее собой.
– Дела, – она помотала головой и машинально попыталась взять пса за ошейник.
Ошейника не было.
Консьерж явлению Сони с собакой не удивился. Мало ли? Купили, подарили, попросили приютить. Спросил лишь, почему пес без намордника.
– Так и было, – отмоталась она, уже вполне бойко. Шок прошел. В ее профессии слабонервные и те, кто не мог принять изменившиеся обстоятельства, не приживались.
– Так вы, Софья Павловна, бездомного подобрали?
– Вряд ли. Он не истощен, и к людям привычный. Наверняка потерялся. Подкормлю и дам объявление в группе.
– Дело, – покивал консьерж, разумно не приближаясь к чужой собаке, – может быть, даже вознаграждение получите. Он, похоже, породистый. Или это она?
Черандак фыркнул.
– Понятия не имею, – разулыбалась Соня, – вот как раз буду мыть и выясню.
– Отчаянная вы. Я бы не рискнул мыть-то. Такого крупного.
– Он мирный и воспитанный, – уверенно сказала Соня и направилась наверх по лестнице. Почему так, она бы не сказала и сама. Как-то не захотелось испытывать судьбу. Это явление на мобильник смотрело, как на мироточащую икону в святой праздник: кто знает, как оно отреагирует на лифт. И пусть это лучше случиться где-нибудь подальше от свидетелей и видеокамер.
Лестницу явление приняло спокойно, поднялось собакой и в квартиру зашло собакой. И обернулось человеком, как только щелкнул замок закрывшейся двери. Ни раньше, ни позже.
То есть – это оборотень? А – где кровь, клочки плоти, прочая жуть, которая должна бы сопровождать процесс? Опять все наврали?
– Разувайтесь, я дам вам тапочки и поставлю чайник.
Далеко уйти она не успела. Черандак снял сапоги, размотал какие-то жуткие, неопределенного цвета тряпки и аккуратно расправил, намереваясь... Да не все ли равно, что за извращением он собирался с ними заняться.
Зажимая рукой нос и изо всех сил пытаясь унять бунтующий желудок, Соня рванула в ванную и открыла люк стиралки.
– Кидайте эту газовую гранату сюда, немедленно. Только... О, майн гот, это невыносимо! Быстрее можно. Да, вот сюда...
Когда зашумела вода, она с облегчением тихонько присела на край ванной. Какое там нападение гопников? Вот ЭТО было по-настоящему страшно. Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не придумали таких перьев. Да и бумага, пожалуй, не стерпит.
Разве что высечь в камне.
– Я поторопилась, – глядя на него чистым, виноватым, но непреклонным взглядом объявила Соня, – надо было не запускать машину. Ваше... все остальное тоже бы постирать. Хотя, можно ли его? Это машиной стирается?
– Машиной? Я думал, это печка такая и вы решили сжечь мои портянки.
– Стоило бы, – Соня содрогнулась, – откройте тайну, сколько лет вы не разувались? И не мылись, похоже. Извините за прямоту, но от вас... псиной пахнет.
– Барышня, – проникновенно отозвался черандак, – за что ж тут извиняться? От меня не только псиной, но и лошадью, и болотом – и не пахнет, а смердит за три версты, так, что ворона на подлете с неба навернется. И от баньки я не откажусь. Не мылся я, похоже, еще дольше, чем не разувался.
ГЛАВА 17
Нечаянный гость, отмытый до скрипа, сидел напротив Сони и с явным, видимым и ощутимым удовольствием потягивал чай из большой красной кружки. Женский, розовый и пушистый халатик на нем должен был смотреться смешно... Пожалуй, и смотрелся.
Вот только сам гость смешным не выглядел.
Смотреть на него пристально Соня отчего-то избегала, но даже скользящих взглядов хватило, чтобы отметить и остроту скул, и как-то чересчур выпирающие ребра и ключицы. И грустное состояние зубов.
Похоже, кем бы ни был этот парень, жизнь ему улыбалась редко. И крепким кулаком прилетало , и голодать доводилось. И болячки стороной не обошли.
Но глубокие темные глаза поблескивали любопытством и азартом. Соня едва удержалась, не прыснула, вспомнив, с каким изумлением гость разглядывал резинку на обычных носках. А его комментарии на счет трусов-боксеров и вовсе были эпичны.
Положить их на музыку и спеть... предварительно вымарав все самые восторженные эпитеты, как явную нецензурщину.
Гость был, вообще, до новой информации жаден и впитывал ее, как пересохшая земля – грибной дождик.
Сейчас его вниманием завладел электрический чайник.
– Как работает эта конструкция, я понял. Не могу сообразить, где находится электромагнитная машина? Должна быть рядом, но в соседней комнате ее нет. Или я ее просто не узнаю?
Соня помотала головой, как пес, которому в ухо попала вода.
– Электромагнитная машина? А! Вы, наверное, имеете в виду генератор? Ну, здесь это ни к чему. Генератор используется там, где нет электростанции...
Попытка объяснить гостю, откуда берется электричество в розетке, привела к парадоксальному результату – Соня и сама это поняла. Вернее, четко и красиво уложила в голове то, что со средней школы валялось на задворках сознания так и не разобранной кучкой.
– Какая образованная нынче пошла нечистая сила! – хихикнула она.
– Почему – нечистая? – Гость сделал вид, что обиделся, хотя и не слишком старательно. Глаза его смеялись. – Очень даже чистая. Отмытая до скрипа, спасибо, хозяюшка. Никогда в такой интересной помывочной не бывал. Котел, небось, тоже за тридевять земель?
– Да нет, котельная как раз в доме. В подвале.
Гость трогал пластик стола сначала аккуратно, подушечками пальцев. Потом смелее – уже ногтем. А еще – принюхивался, и хоть морщился, Соня видела – нюхает с интересом.
– А я, выходит, тут в роли Бабы-Яги? Накормить, напоить, в баньке попарить и спать уложить?
– Какая ж вы Яга, барышня? – неподдельно возмутился гость, – нога не костяная, насколько я заметил, нос не крючком, зуб не торчит.
Соня рассмеялась. Оно почему-то само смеялось, улыбалось, чай наливался...
У гостя был просто невероятный голос. За такой голос передрались бы все радиоканалы. Внешность – самая заурядная, даже страшноватая: лицо обветренное, с метками какой-то плохо залеченной кожной проблемы. Волосы красивые и густые, лежали тяжелой волной... но подстрижены были так, что руки бы оборвать тому парикмахеру... топором, что ли, стриг? Тупым. Или овечьими ножницами? Даже интересно стало.
Нет, лицо явный неформат, и гример не спасет, пластический хирург нужен.
А вот голос... глубокий, местами ироничный. Скорее, даже, местами не ироничный. Негромкий, вкрадчивый и до мурашек убедительный. То ли речка по камешкам перекатывается, то ли большой кот мурчит.
– А почему вы меня так смешно зовете? – Опомнилась она и даже головой помотала. Замурлыкал до потери нити в разговоре. Журналиста!
– Барышня? А как надо? Сударыня?
– Ну... как на счет по имени? Соня?
– Софья, а по отчеству?
По отчеству на канале не звали даже новостного редактора, 60-летнюю очень ухоженную даму, которая бы выцарапала глаза любому, кто посмел назвать ее иначе, чем "Ларочка".
– Павловна, – вздохнула она, сообразив, что до "Сони" с этим незнакомцем еще предстоит вместе пуд соли съесть. Кажется, он не был любителем вот так сходу сокращать дистанцию. Хоть и сидел на ее кухне, в ее розовом халате и ничуть этого не стеснялся. – А вас как зовут?
Гость моргнул. И с подкупающей откровенностью выдал:
– А пес его знает, Софья Павловна. Я ведь почти ничего не помню. Про электричество – да. Сила тока в проводнике прямо пропорциональна напряжению в проводнике и обратно пропорциональна сопротивлению этого проводника. А про себя – нет. Знаю только...
– Что? – Почему-то смутилась Соня.
– Я должен спасти девушку.
– К..хакую девушку? – Даже поперхнулась она, настолько бредово это звучало. – И – кому, простите великодушно, должен?
– Прощаю, – махнул рукой гость. Глаза его опять смеялись. – Ни малейшего понятия, дорогая Софья Павловна. Помню только, что одну девушку я уже, вроде бы, спас. Если память со мной не шутит, какому-то разбойнику кадык перекусил. Но, раз ничего не изменилось, значит – не та была.
Он не шутил. Точно – не шутил, хоть глаза и улыбались все время. Но плеснуло на самом дне этих теплых омутов что-то холодное и острое, спрятанное глубоко и тщательно, но так, чтобы достать мгновенно.
Похоже, правда что-то там перекусил. И ни секунды не переживал об этом. Может быть, стоило испугаться, да поскорее выставить странного незнакомца за дверь, пока беды не случилось?
Соня уже открыла рот... Но встретилась в гостем взглядом, и выпалила совсем другое, не то, что собиралась:
– Я, выходит, тоже не та? И что за квест такой безумный? Никаких реперных точек, никакого техзадания. Теперь будете бегать по улицам и спасать всех девиц в беде, в надежде, что, наконец, попадется нужная?
– А у вас есть лучшее предложение?
... Тихая трель мобильника достойно завершила это безумное чаепитие и совершенно дикий разговор Шалтая с Болтаем.
Девушка бросила взгляд на аватарку. Лариса. Вспомнил солнышко – вот и лучик. Интересно, чего понадобилось пожилой акуле от сотруднице в отпуске, плавно переходящем в увольнение.
– Сонечка, – пропела труба медовым голосом, которым можно было запросто коржики пропитывать, – как дела, как отдыхается?
– Прекрасно, – все еще недоумевая, отозвалась она. – Все идет отлично, так мне и надо.
– Ха-ха-ха... Как самочувствие, как малыш? Еще не толкается?
– Так и не должен еще, третий месяц всего. – Соня выпрямилась. Разговор перестал ей нравится. В последнее время, стараниями сколько-то юродной бабушки тема ребенка начала ее пугать. Так и до нервного тика не далеко.
– Так ты в порядке, да? – Подобралась Лариса. Голос зазвучал по-деловому. – Слушай, не выручишь по старой памяти родную бригаду? Нужно сюжет снять, а Света, как назло, куда-то пропала и по телефону не отвечает.
В голосе Ларочки проскользнуло напряжение... от 190 до 250 Вольт.
– Что значит – пропала? Светка всегда на месте, как штык. И телефон не отключает.
– Сонечка, – заторопилась Лариса, – нам нужно срочно снять визит Ульриха Кенига в детский приют и парочку стендапов записать, он с неофициальным визитом и никаких интервью давать не будет. Всей работы на полчаса. Тебя отвезут и привезут, машину прямо к дому подгоню.
– А... озвучка? – растерялась девушка.
– Сама тряхну стариной.
– Ларочка, – Соня терпеть не могла, когда на нее давили пневмопрессом, злилась и почти хамила, – а почему бы тебе не тряхнуть этим самым у детского приюта, а? Только не говори, что ты забыла, как стендапы пишутся.
– Ха-ха, – Телефон то ли рассмеялся, то ли раскашлялся, – ты сейчас пошутила? Кому нужна в кадре старая кошелка? Зритель хочет видеть молодых девочек с красивыми ногами. Так как, выручишь? Заплачу по двойному тарифу, прямо сейчас на карточку переведу.
– Когда будет машина? – Сдалась Соня. Деньги тут были не при чем. Ну, почти не при чем. Просто Лариса относилась к категории людей, которым было легче "дать", чем объяснить, почему не хочешь.
– Через пятнадцать минут, если в пробке не застрянут. Они уже выехали, – обрадовала ее бессовестная тетка и погасила вызов поскорее, пока Соня не передумала.
Вот ведь... щука!
Чай остыл, окончательно и бесповоротно, и сделался невкусным.
– Что-то случилось? – сообразил гость.
– На работу срочно вызывают. Это не надолго. Надеюсь, – отозвалась она, пытаясь сообразить, что одеть. Так-то гардероб был обширным, но, как водится: одно не по погоде, второе не по дресс-коду, третье не по настроению. Да и располнела она, не сильно, но обтягивающие платья уже не годились.
– Вы служите? – Уважительно отметил гость. – А где, если не секрет?
– В дурдоме, – буркнула Соня, – совмещенном с цирком и морской пехотой. Хотите посмотреть?
– Не отказался бы. Но с моей гимнастерочки еще течет в три ручья.
– Да это решаемо, – махнула рукой Соня, – Сережкины джинсы на вас нормально налезут, правда, в талии будут широковаты, так ремнем подвяжем, не свалятся. Что еще? Толстовка серая, кроссы... Серегины малы будут, зато папины как раз. Главное вы в собаку не превращайтесь, а то не так поймут. У нас в бригаде люди разные.
Загадочная коробочка, которую барышня Софья Павловна звала "мобилкой" засветилась, сам по себе поехала по столу и бодро заорала: "Солнце светит – негры пашут, вот такая доля наша!"
– Да! – крикнула девушка, бросаясь в соседнюю комнату. Там что-то загремело и, кажется, посыпалось на пол, – Да, Мишаня, все правильно, рули сюда. Адрес помнишь? Умничка. Давай, я одеваюсь.
В черандака полетели мягкие черные штаны, странно узкие. Софья Павловна решила, что они будут велики? Кем бы не служила барышня, явно – не портнихой. Он в них точно не влезет, даже если втроем засовывать.
– Давайте, упаковывайтесь, с молнией я помогу. Через пять минут, мне еще краситься...
Черандак многое забыл, еще больше не знал. Но заблудиться в штанах, какой-то поддевке и мягкой шерстяной тужурке без бортов – нужно вообще головы не иметь! Он даже с хитрой застежкой на гульфике умудрился поладить...
– Готовы?
Он повернулся – и едва не сел мимо стула. Глазами хлопнул беспомощно, схватился за косяк. Тремя часами раньше в подворотне он защитил от хулиганов симпатичную, но довольно заурядную барышню со вздернутым острым носиком, пухлыми губами и растрепанной челкой.
Сейчас перед ним стояла... дива. Появись такая в его прошлой жизни, офицеры бы стрелялись на дуэлях, а гимназисты – просто стрелялись.
Высокая грудь, тонкая талия, длинная, какая-то нервная спина и хрупкая, но пугающе-уверенная линия плеч. Огромные ясные глаза, дерзко спущенный на плечо локон и маленькое ушко с тонким золотым колечком.
Черандак даже не понял, во что она была одета. Во что-то... Внезапная женская красота – как свет в глаза. Ошеломляет и дезориентирует.
– Софья Павловна, – только и смог произнести он, – а... картуз? Или фуражку?
*ЧЕРАНДАК – водяной дух
