Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Кафе?

– Можно и так сказать.

Я фыркнула. Если можно, то и говори по-человечески. Если посольство, значит посольство, а если кафе – то кафе, а не какой-то там Стол.

Мой спутник шёл быстро. Я же глазела по сторонам, часто отвлекалась и потому постоянно отставала. На каждом повороте белокурый терпеливо поджидал меня, покусывая зубами травинку и не говорил ни слова.

Узкая тропинка петляла по лесу. Широкие стволы могучих деревьев стояли далеко друг от друга, меж ними зеленела трава, виднелись разноцветные головки разнообразных цветов. В самой этой природе было что-то ненастоящее. Слишком зелёная трава, слишком причудливые цветы и неправдоподобно красивые деревья. Мультяшный мир.

Тропинка вывела нас на небольшую полянку, посредине которой стоял обычный деревянный стол. Мой проводник направился прямо к нему, и я увидела, что на столе, накрытые широкой чистой тряпицей стоят немного старомодные тарелки, а в них лежат куски хлеба и каких-то овощей, похожих на баклажаны.

– Это что?

– Это Стол. Он стоит для путников. Правда, не для нас, но мы поедим.

Мы всё съели. И хлеб и баклажаны. Надо сказать, что это были и не хлеб и не баклажаны, но вкусно. И мой спутник, как и я, был очень голоден.

После еды в голове моей вновь зароились вопросы и сомнения.

– А ты почему здесь? – я недоверчиво уставилась на своего спутника. – Тебя тоже умыкнули?

– Чего?

–Ну, в гарем... или куда там ещё...

Белокурый уставился на меня и неожиданно обидно расхохотался.

– В гарем?! Ты что, решила, что тебя похитил арабский шейх?! Ах-ха-ха!!!

Я насупилась. Действительно. Я же рылом не вышла! Хотя на органы, кажется, гожусь... для трансплантации. Точно, значит на органы!

– Ничего я не думала, – огрызнулась я. – Просто хочу понять, как я из ноябрьского города оказалась в летнем лесу! Вот и всё!

Мой собеседник посерьёзнел и протянул мне руку.

– Пошли. По дороге расскажу.

– В каждом мире существует определённый порядок вещей. Но люди не всегда и не везде его соблюдают. Это понятно?

– Понятно.

– Для того, чтобы порядок соблюдался – необходим закон и власть, которая за исполнением закона следит. Человек, нарушивший закон – преступник. Это понятно?

– Ну, понятно.

– Стало быть, власть пресекает преступления и...

– Сажает человека в тюрьму, – торжествующе закончила я. – А я-то здесь при чём? Я законов не нарушала.

Мой спутник посмотрел на меня с необъяснимым чувством: жалость пополам с недоверием и злостью.

– В тюрьму? Можно и так сказать...

Я начала злиться.

– Ты обещал объяснить! А сам только и делаешь, что говоришь загадками!

– Да как тебе объяснить, если ты ни черта не помнишь! Ты ходила в школу?

– А как же! У нас в Грязновке... девять лет отучилась, а потом хотела в училище поступать на швею, но у мамки денег не было, чтоб меня в городе содержать и я в сельпо работала, пока в город не уехала.

– А друзья у тебя в школе были?

– Ну, да... Светка, как её... Колпакова! И Ленка... не помню фамилии.

– Ты как давно школу закончила?

– Четыре года назад.

– И не помнишь фамилии подруги, с которой девять лет проучилась?

– И не помню! – злость моя нарастала. – У меня память плохая! Мне и учителя так говорили!

– Да? Кто?! Как их звали?

Я остановилась на дороге и судорожно старалась припомнить имена наших учителей. Мария Ивановна? Ильинична? Где же она жила? Не помню...

– А маме твоей сколько лет?

– Сорок два, – с сомнением произнесла я. – Или сорок три?

– А братьям? Ведь у тебя есть братья?

– Есть. Они... мы почти не виделись. Они старше и с нами не живут.

Неожиданно я поняла, что очень смутно помню своё детство: школу, друзей... совсем не помню учителей, не знаю, как выглядел наш класс, не помню никаких детских игр.

Белокурый, кажется, угадал мои мысли.

– С какого времени ты помнишь себя хорошо, вот так, как сейчас?

– С того времени, как мама вышла замуж. И я уехала в город.

Мне живо припомнились красные, распаренные самогоном и духотой лица: мама, её жених Василий, мамина сестра Рита. Они сидят во главе стола и преувеличенно громко разговаривают. Мне душно и хочется выйти, но наша соседка бабка Настасья хватает меня за плечи и пригвождает к стулу.

– Сиди!

Мать смотрит на меня и мучительно морщит брови. Мне кажется, она с трудом вспоминает, кто я такая.

– Ничо, Клавдя, ничо, – гудит бабка Настасья, – ты ещё молодая, живите с Василием, не тужите! А Женьку мы в город отправим, чего ей тут сидеть? У меня родня в городе – сестра Вера, она ищет девчонку на постой и возьмёт недорого. Пусть едет.

– Пусть едет, – пьяно лепечет мать и игриво смотрит на новоиспечённого супруга. – А мы тут... хозяйствовать. Правда, Вася? Пусть едет... Женя. Дочка...

Она опять недоумённо смотрит на меня и нелепо хихикает.

На следующий день я уехала в город к бабке Вере. Вот и всё.

– Ну и что? – сердито вопрошаю я у белокурого. – Ну, и не помню я ничего! А ты знаешь, какая жизнь в Грязновке? Может, я и помнить ничего не хочу. Организм блокирует негативные воспоминания, во! – выдала я на-гора замысловатую фразу.

– Блокирует, – серьёзно кивнул мой спутник, торопливо продолжая шагать. – Только в твоём случае заблокированы воспоминания о тебе самой, о той, кто ты есть в твоей, настоящей жизни. Ведь ты не Женя... и родилась ты не в Грязновке у пьяницы-матери, а ... где ты родилась? Кто ты? Не помнишь? Не знаешь? Тебе внушили, что ты нищая, нелепая девочка из деревни, одинокая, никому не нужная, без надежды на лучшее будущее. Это твоё наказание, Женя. Серьёзное наказание, для нарушивших закон.

– Я всё равно не понимаю, – закричала я и затопала ногами. – Что ты говоришь? О чём?!

– Понимаешь, не можешь не понять. Часть твоего сознания остаётся открытой, чтобы сильнее была боль утраты, иначе наказание не принесёт такой боли. А ты испытываешь сильную боль. Каждое утро ты просыпаешься с мыслью, что это не твой мир, не твоя жизнь. Каждое утро, ты говоришь себе: за что?! Я прав?

Я молчала. Не верила, но...

– Женя, миров много и ты жила в другом мире. Миры, как слоёное желе медленно перемещаются, текут во времени и пространстве: высшие с совершенными формами жизни и низшие – малоразвитые, грязные и необустроенные, такие, откуда мы с тобой выбрались. Ты, Женя, когда-то жила в высшем мире, но и жители высших миров совершают проступки...

– И кто же я? Кем я была в высшем мире? Дочерью олигарха?

Мой спутник рассмеялся.

– Вряд ли такое понятие есть в высшем мире! Там всё не так... Я... не знаю, кем ты была. Не знаю, что ты совершила. Но я помню тебя в суде. Ты стояла в белом платье, очень бледная и спокойная, только руки у тебя дрожали. Меня осудили сразу после тебя, и так случилось, что нас отправили вместе.

Он усмехнулся.

– Деревня Грязновка! Чудесное место для отбывания наказания: свежий воздух, простые неизбалованные люди, занятые честным крестьянским трудом.

– Я не помню тебя, – угрюмо отозвалась я. – Тебя в Грязновке не было. Я бы запомнила. И почему, интересно, тебе не отшибло память?

– Вещей не лишают памяти, – горько отозвался мой спутник. – Каждый день осознавать, что ты только вещь, без права на настоящую жизнь... хуже этого может быть только полное забвение!

– Вещь?! Ты был вещью?!

Мой спутник рассмеялся.

– Да. И ты неоднократно ругалась на меня, и пыталась выкинуть вон, но я терпел и если ты будешь справедливой, то вспомнишь, что неоднократно помогал тебе!

– Ты...

– Зонт, – белокурый кивнул и снова расхохотался. – Право наши судьи обладают неистощимым запасом искромётного юмора. Преобразовать меня в женский зонт. Ха-ха!!!

– Подожди, – я силилась собрать мысли в кучу и при этом не отстать от своего спутника. – Если ты снова человек, то... мы вернулись в наш мир? Наказание закончено?

– Не совсем так. Мой срок должен истечь только через десять лет. Твой – не знаю. Но, судя по тому, что к тебе не вернулась память... Кто дал тебе кольцо?

Я сжала руку в кулак, кольцо больно врезалось в пальцы.

– Грузчик.

Белокурый посмотрел на меня с откровенной жалостью.

– Понятно. Он сказал при этом что-то?

– Да.

Я наморщила лоб, припоминая его слова.

– Он сказал, чтобы я шла на Кудыкину гору. Он сказал: “Не бойся, там не так плохо”.

– А дальше?

– А дальше я пошла.

– Куда?

– Так, на Кудыкину гору, – я пожала плечами. – На холм за городом.

– А ты уверена, что это и есть то самое место?

Теперь я уже ни в чём не была уверена, о чём и сообщила своему спутнику.

– Кстати, как тебя зовут?

– Я пока не готов озвучить своё появление в этом мире, – уклончиво ответил мой спутник. – Зови меня... Ре Тук.

– Ре Тук?

– Да, Ре Тук. Обычное имя в этой стране.

– Хорошо. А что ты думаешь об этом кольце? Зачем мне его дали? И кто?

Ре повернул ко мне лицо, белокурые волосы его взметнулись светлым облаком и упали на лоб.

– Я же сказал, ты не простая девочка, Женя. У тебя важные покровители, кто-то сильно жаждет твоего возвращения. Вот только зачем?..

Мой спутник задумался. А я ещё сильнее запуталась.

– А кольцо-то тут при чём?!

Ре очнулся от задумчивости и рассмеялся.

– А, извини! Всё время забываю, что ты ни черта не помнишь. – Он вдруг внимательно оглядел меня с ног до головы и что-то в его взгляде мне не понравилось.

– С тобой теперь даже можно... ну, это потом!

– Что можно?

– Ничего. Так вот кольцо. Кольцо Возврата означает конец наказания. Торжественное возвращение твоей памяти, твоего тела (или что от него осталось) в наш совершенный мир. Звенят фанфары, друзья и родственники встречают заблудшую овечку и утирают слёзы прощения и умиления. И ты, счастливая, вернувшая память, титул, положение, продолжаешь жить, неся в себе всю горечь прожитых лет. Вот это – из твоей памяти не сотрут. Ты всегда будешь помнить, что была девочкой из Грязновки.

– Я и так девочка из Грязновки, – буркнула я. – Что-то ничего другого в своей жизни не вспоминается. Ты ничего не напутал про кольцо?

– Ничего. Правда, кольцо твоё... немного странное. И попало к тебе преждевременно. Так кольцо не вручают. Вот когда я первый раз от... ну, неважно. Одним словом, твой срок, да и мой тоже – не истёк. Кто-то дал тебе кольцо, собираясь вернуть домой. Ты держала меня в руках, когда надела кольцо – и вот я здесь! Мы с тобой совершили побег, девочка! Признаюсь, для меня это лучший выход. Десять лет в качестве зонта я бы точно не выдержал. Признайся, сколько раз ты собиралась отправить меня на помойку, а?

Ре беззаботно смеялся и молол всякую чепуху, а я старалась хоть как-то переварить информацию. Получалось не очень. Выходит – я преступница. Меня отправили отбывать наказание. А какое преступление я совершила? А куда направили? На Землю? А сейчас мы где? А Земля это что – всеобщая тюрьма?

Новые вопросы посыпались из меня один за другим, но Ре с притворным ужасом замахал руками.

– Не так много слов, девочка! Откуда я знаю, за что тебя наказали? Мы не были знакомы...

При этих словах Ре усмехнулся и снова посмотрел на меня странным взглядом, от которого я поёжилась.

– А что касается того, где мы... я не знаю, что ты подразумеваешь под словом “земля”. Название планеты? Почву под ногами? Вы, девочки из Грязновки мыслите упрощёнными категориями. Попробуй объяснить дикарю, что мир стоит не на трёх китах? Боюсь, он тебя не поймёт. Так что, считай, что мы на Земле. Только немного другая обстановка. Не та, к которой ты привыкла.

За стволами деревьев одна за другой мелькнули серые тени.

Ре ухватил меня за руку.

– А вот это, девочка, то к чему нам следует привыкнуть в первую очередь... опасность.

Лицо его стало встревоженным, и я испуганно прижалась к Ре, инстинктивно ища у него защиты.

– Кто это?

– Лохмы. Здешние жители. Помнишь, я упустил одного, когда ты очнулась?

– Да. И что теперь?

– Пойдём, – голос Ре стал приглушённым. – Здесь есть одно местечко... нам надо переждать, когда они уйдут.

Я вцепилась ему в руку, и мы побежали по лесу, пригибаясь и прячась за стволами деревьев.

Ре привёл меня под своды огромного старого дерева. Между его могучих, коряво вздыбленных над поверхностью земли корней, располагалась едва заметная дверка. Ре осмотрел её, осмотром остался доволен, воровато огляделся вокруг и втолкнул меня внутрь.

– Заходи. Сейчас будет ночь. Лохмы начнут шнырять повсюду. Мы пересидим здесь. Сюда они не войдут.

Я безропотно вошла внутрь, всецело доверяясь бывалому Ре, и дверь за нами захлопнулась.

– Здесь темно, – заметила я.

– Да, – отозвался Ре. – Здесь есть окошко. Я отворю его, и станет светлее.

Он действительно нашёл маленькое отверстие под потолком, прикрытое небольшими ставенками. Ставни открылись, и неяркий свет озарил наше убежище.

Посередине стоял стол, такой же, как мы видели в лесу, и на столешнице лежало угощение – аппетитно выглядевшие ломти какого-то мяса, а может и не мясо? Но что-то точно съедобное. В углу стояла внушительных размеров кровать, накрытая тёплым лоскутным пледом, из стены, коей служили переплетенные корни, бежал, скрываясь в полу тонкий, прозрачный ручей.

– Здесь целую осаду выдержать можно, – удовлетворённо заметил Ре. – И вода есть и еда.

– Интересно, кто оставляет здесь еду и для кого? – задумалась я.

Ре сконфуженно заёрзал и неожиданно прикрыл мне сухой горячей ладонью рот.

– Тише!

Сердце моё ухнуло и упало вниз.

– Что? – губы мои едва шевельнулись.

– Нас могут услышать, – прошептал в ответ Ре.

Он отпустил меня и направился к окну, внимательно вглядываясь сквозь прозрачное, лёгкое стекло.

За те несколько минут, что мы провели под землёй, наверху стало заметно темнее.

– Отчего так темно? – испугалась я.

– Я же говорю, ночь, – не оборачиваясь, ответил Ре. – Здесь очень быстро темнеет. Вечера нет. День сразу переходит в ночь.

Стемнело и правда быстро, но тьма не была непроглядной. На небе загорелись звёзды, и яркая луна освещала лес, рождая причудливые тени на стенах нашего убежища.

– Ты голодна? – шёпотом спросил Ре.

– Нет. Я лягу.

Только сейчас я поняла насколько устала.

Всё тело моё гудело от быстрой и долгой ходьбы. Натёртые ноги ныли, перед закрытыми глазами калейдоскопом мелькали дома и улицы города, лица знакомых людей: бабка Вера, Василий, Алия, зеленоглазый грузчик...

Я со стоном поднялась на кровати.

Ре тут же оказался рядом.

– Женя? Что?

– Не знаю... ноги болят. Натёрла...

Ре молча метнулся в угол и вернулся ко мне с глубокой чашей, доверху наполненной водой.

– Ложись.

Я послушно улеглась, свесив усталые ноги, а Ре бережно, стараясь не коснуться больных мест, омывал мои стопы прохладной водой, массировал горячими, очень ласковыми руками. Я зажмурилась.

– Ре?

– Что?

– Спасибо... не надо больше.

Чаша с водой тут же исчезла, и Ре накрыл меня лёгким покрывалом.

– Спи... я буду рядом.

Ре тихонько засмеялся в темноте.

– Видно мне на роду суждено служить тебе защитой. То от дождя, то от злых Лохмов.

– Не очень-то ты мне помогал, будучи зонтом, – сонно пробормотала я. – Толку от тебя было немного.

– Да? – Ре оказался так близко, что его горячее дыхание щекотало мне ухо. – Зато я всегда был рядом. И я знаю, о чём ты мечтала, девочка... и чего хотела.

Руки Ре скользнули под покрывало и чуткие пальцы коснулись открытой шеи. Мурашки поползли по моей коже, сбегая вниз и собираясь в тугой комок сладкой истомы, и я замерла, боясь вздохнуть и пошевелиться.

– Каждую ночь, я смотрел на тебя, слушал... я так ждал...

Горячие ладони скользнули по моей груди, и я сжала пальцы, задыхаясь от нахлынувшей нежности. Кольцо грубо впилось в кожу гранёной поверхностью, причиняя боль. Я отшатнулась.

– Ре?!

– Что? – голос моего спутника стал хриплым, и он откашлялся.

– Не нужно!

– Что? – повторил Ре, и сердце моё упало.

– Ничего. Ничего не нужно.

Ре спрыгнул с кровати и, не говоря ни слова, вышел наружу, стукнув дверью.

Я осталась одна.

Первое время я лежала, разглядывая замысловатые узоры теней, а потом забеспокоилась. Где же Ре? Он вышел из укрытия и это небезопасно. Снаружи бродят свирепые и дикие Лохмы.

Ре лежал на траве под раскидистыми ветвями деревьев и, беззаботно посвистывая, смотрел на звёздное небо. Его поведение показалось мне безрассудным.

– Ре, – сдавленным шёпотом позвала я. – Ре! Пст...

Ре лениво повернул ко мне голову.

– Что Женя, передумала?

Он и не думал понижать голос.

– Ты чего?! – сердито зашипела я. – Лохмы кругом!

– Ах, Лохмы! – Ре звонко расхохотался. – Лохмы давно спят, девочка. Они после захода солнца и носа на улицу не покажут. Видят плохо. К тому же неповоротливы, ленивы, – Ре громко зевнул и отвернулся от меня, продолжая бормотать. – Да и вообще ни на что не способны, кроме как убирать школьный лес и готовить для учеников еду. Ну, или для случайных путников.

– Каких учеников?

– Мы находимся на территории школы. Они довольно обширны, а в это время года пустуют. Каникулы.

Ре снова зевнул и потянулся.

– Иди, Женя спать. Поздно уже.

– Погоди-ка, – я не верила своим ушам. – Но, ты же сказал... а для чего ты?.. ты... да ты наврал мне, чтобы воспользоваться, ты... ну, и гад же ты!..

Ре смеялся, уткнувшись в траву. Отсмеявшись, он повернул ко мне довольное лицо.

– Только глупец может поверить в свирепость Лохмов! Они же кроткие, как овечки. Женя, извини, я подумал, что ты решила мне подыграть!

– Дурак, – резюмировала я. – Делать мне нечего, как в овечек с тобой играть. Спокойной ночи!

Я со злостью хлопнула дверью.

– И мне никогда не нравились блондины!

Глава 4

Лохмы. Странные и неприятные существа.

Мне снился сон, что я плыву в тесной маленькой лодочке по волнам беспокойного моря, и моё утлое судёнышко бросает из стороны в сторону. Вёсел в лодке нет, и мне остаётся только довериться волнам, куда они меня вынесут? Море бескрайнее, не видать ни островка, ни берега, ни другого судна. “Даже если бы были вёсла, грести некуда”, – рассуждаю я, и отсутствие вёсел меня больше не беспокоит.

“– Нечестно, нечестно, – кричит Ре. – Вёсла должны быть!”.

Я улыбаюсь во сне. Ре, глупый, куда нам грести? Во сне я пытаюсь устроиться поудобнее на верткой лодчонке и чуть не падаю на землю. Моря подо мной нет.

– Нечестно! – голос Ре вопит у меня над головой. – Должны быть вёсла! Мы так не договаривались!

Недоумённо я оглядываюсь по сторонам, и сон слетает с меня, как небывало! Целый отряд Лохмов окружает меня и Ре. Но, кажется, наше положение не одинаково. Меня несут в широком, кожаном мешке, напоминающем гамак, а Ре идёт рядом и горячо ругается с самым высоким Лохмом, отвратительным на вид стариканом.

Со своего места мне удаётся получше разглядеть Лохмов и увиденное мне не нравится. Лохмы вовсе не похожи на овечек и кротость, явно не их основная черта. Широкие лица, с узкими губами и низким, приземистым лбом, выдающиеся носы, кончики которых непрерывно рыскают в разные стороны, как флюгеры. Это выглядит очень необычно. Лохмы молчаливы и создаётся впечатление, что с помощью необычайно подвижного носа, они общаются друг с другом.

Зато мой спутник без умолку сотрясает воздух.

– Два прицепа за принцессу это уже грабёж! Я отдаю по доброте, по дружбе! Но без вёсел?! Как я заберу прицепы?!

Кончик носа самого высокого Лохма, к которому обращается Ре, поворачивается в его сторону и тот что-то недовольно сипит.

– Да я помню, что был должен! Ну, был... так это когда было! И что – разве я обманул?! Я вернулся, привёз равноценную замену... но как без вёсел?! Вы что, хотите, чтобы я остался здесь на всю жизнь?

Лохмы разом остановились, и носы задвигались быстрее. Судя по их встревоженным взглядам, они не хотели, чтобы Ре оставался.

– Ну, и славненько!

Ре сразу уловил общий настрой толпы, хоть те и не успели сказать не слова.

– Значит по рукам?!

– Да, – просипел высокий Лохм. – За принцессу ты получишь и прицепы и вёсла. Но ещё, ты скажешь нам, кто её покровители.

– Э-э-э... нет, ребята, такого уговора не было! – Ре отрицательно покачал головой. – Информация за дополнительную плату!

Лохм сердито рявкнул что-то, но Ре оставался непреклонен.

Сошлись на четырёх прицепах и вёслах и Ре довольно подмигнул мне.

– Ну, не молодец ли я? Не прошло и суток, как я вернулся, а уже богат!

Я заулыбалась, разделяя радость Ре.

– Ре, а что такое прицепы?

– Лохмы торгуют с соседями, здесь большие залежи тементана. Он очень ценен в других государствах, где его нет. Тементан отправляют грузовым рейсом. Раньше груз в прицепах крепили к машине, оснащённой двигателем, а с изобретением вёсел – такое приспособление, позволяющее переносить многотонные тяжести с большой скоростью на огромные расстояния, надобность в машине – тягаче отпала. Название “прицепы” сохранилось.

– Почему “вёсла”? Ими надо грести?

– Нет, дорогая. Вёслами эти изобретения прозвали за простоту использования. Ребёнок справиться с ними.

Ре довольно присвиснул.

– Четыре прицепа с тементаном, девочка моя и вёсла, дающие возможность отправиться куда угодно! Да я об этом и мечтать не мог, когда сидел в твоей дырявой сумке. Кстати, сумка и, правда, дырявая, ты бы её зашила что ли...

Я согласно киваю и вцепляюсь руками в края кожаного мешка.

– Ре, зачем меня несут, скажи, чтобы спустили на землю.

Ре наклоняется ко мне и шепчет.

– Скажу. Пусть пока несут. Так они выражают почтение. Я же говорил: кроткие, как овечки!

Ре хохотнул и под руку с главным Лохмом направился в сторону. Они шли поодаль от основного отряда, оживлённо переговаривались, и, кажется, были очень довольны друг другом.

Тем временем, тропинка превратилась в широкую удобную дорогу, и мы приблизились к ржавому сооружению, более всего напоминавшему карусель с кабинками “ракетами”.

Здесь меня ссадили на землю и позволили размять затёкшие ноги.

Носы Лохмов снова оживлённо задвигались, они замахали руками и заплясали на месте, возбуждённо похлопывая себя по бокам короткими, заросшими длинной шерстью руками.

Ре рассмеялся и отрицательно покачал головой.

– Нет, нет мальчики, шалить не советую! Товар надо передать в целости и сохранности, иначе... боюсь даже представить, что с вами сделают покровители принцессы.

Лохмы приуныли было, а потом принялись рассаживаться в кабинки карусели. Ре уселся в кабинку впереди меня, а мне досталось место рядом с главным Лохмом. Соседство меня не радовало, но Лохм вёл себя смирно.

Пока все рассаживались, я принялась гадать, какое предназначение имеет эта карусель. Катать здешних школьников?

Я попыталась расспросить об этом моего соседа – Лохма, но тот в ответ на мои расспросы сначала вытаращил глаза, а потом задышал часто и хрипло, раздвигая узкие губы в стороны. Судя по всему, эти судорожные звуки означали смех.

Изо рта у Лохма воняло, и я отвернулась. Сидевший впереди Ре обернулся и, увидев мой недовольный взгляд, радостно улыбнулся, подмигнул и послал воздушный поцелуй. Не успела я растянуть рот в ответной улыбке, как ржавая карусель стремительно завертелась и в одну секунду кабинки слились в единую серую полосу. Я испуганно вцепилась в потёртое сиденье, ища опоры, но карусель уже замедляла свой бег, сплошная серая полоса вновь приняла реальные очертания... вот только реальность изменилась до неузнаваемости.

Глава 5

Эта глава записана со слов наместника Йо. (С поправками Людвига).

лявшая их от вечных снегов, пугала их до чрезвычайности.

взгляд Главного Советника. Новость была не нова.

– Таким образом, Принцесса Льда исчезла. И теперь я требую ответа на два, на мой взгляд, главных вопроса: первое – почему, тщательно разработанная операция провалилась? Второе – где, в каком из слоёв мира искать принцессу?

– Это безобразие! – возмутился наместник Йо. – Я проделал столь длинный путь, для того, чтобы узнать, что Принцесса пропала?! Да что я доложу моему Королю?!

– Успокойтесь, дорогой друг, – примирительно прогудел старейший член Совета, Смотритель Города Фол Ай. – Ещё не всё потеряно, Принцесса не иголка – найдётся. Давайте послушаем нашего уважаемого агента Людвига и попробуем вместе подумать, где в наши тщательно продуманные расчёты вкралась ошибка?

– Да тысячу раз думали! – Людвиг взвился со своего места, его зелёные глаза горели обиженно и зло. – Мы тщательно изучили материалы судебного дела и приговор не вызывал

В зале зашумели и заёрзали.

– Третий?! – недоверчиво выкрикнул Фол Ай. – Это Принцессе-то?! Ах, негодяи... лучше бы они и вовсе отняли у неё разум!

– м в социальной адаптации, так что... продолжайте, Людвиг.

– Образование – отсутствует, семейные связи – отсутствуют, дружеские отношения – отсутствуют, социальное положение – плюс единица.

– Это что значит? – мрачно осведомился Фол Ай.

– Нижний порог – ноль, – пожал плечами Людвиг. – Так что могло быть и хуже. Но не намного.

– им уровнем интеллекта?

Члены Совета возмущённо загомонили, а Главный Советник гневно ударил ладонью по гладкой крышке стола.

– Полегче, юноша! Побольше уважения к Принцессе!

Наместник Йо, не обращая внимание на недовольный ропот, повернулся в племяннику и сладко пропел:

– Дружок, я отвечу на твой вопрос. Мы ничего не предъявим Королю. Принцессы нет. И нас пригласили только для того, чтобы потянуть время перед неизбежным концом, не так л

– Не так, – Главный Советник уже сожалел о проявлении гнева в отношении высоких гостей. – Мы сделаем всё возможное, чтобы решить наш вопрос на взаимовыгодных условиях. Людвиг? Мы слушаем тебя.

– При таких установках рассчитать поведение Принцессы в определённой ситуации не представляло особого труда. Наши аналитики разработали план вручения Кольца и способ возвращения, исключая контроль и воздействие Надзирателей.

–

Людвиг мрачно посмотрел на него, но никак не прокомментировал высказывание высокопоставленного гостя.

– Да, аналитики. В течение двух лет по летоисчислению нижнего слоя в обстановке строжайшей секретности возведён Тоннель Преобразования. Сооружение ничем не уступает официально зарегистрированным, и принадлежащим Верховному Совету.

– Всё это нам известно, – нетерпеливо перебил Людвига Фол Ай. – Как проводилась сама операция? И на каком её этапе исчезла Принцесса?

– Не забывайте, Смотритель, сейчас это вовсе не Принцесса, – покачал головой Людвиг. – Забитая, испуганная девушка. Она знает, что такое холод, страх, голод... ощущения, которые были неведомы Принцессе Льда. План был, в сущности, прост. Ввести Принцессу в определённую жизненную ситуацию с единственно возможным исходом.

–

– И суметь вручить Кольцо, – подтвердил Людвиг. – А это очень непросто, учитывая, что возле Принцессы всегда огромное количество Надзирателей.

– Людвиг, спроецируйте, пожалуйста, изображение происходящего. Возможно, нам удастся понять, где в расчёты аналитиков вкралась ошибка.

Людвиг согласно кивнул, свет в Главном Зале стал приглушённо-сумеречным, и перед Членами Совета появилось объемное изображение: сначала хаотично расположенные дома, люди, машины, потом изображение приобрело чёткость, и все увидели высокую серую стену залитую дождём, с металлической дверью, такого же унылого серого цвета.

Дверь медленно отворилась и на пороге появилась девушка. Она постояла немного, не решаясь шагнуть в дождь, а потом, вздрогнула, словно её подтолкнули сзади, и закрыла за собой дверь, оказавшись на улице.

– Это Принцесса? – раздался чей-то голос. – Неужели это она? Совсем не похожа... её преобразовали в другое тело?

– Она, – нехотя отозвался Людвиг, на секунду прерывая изображение. – Преобразование здесь не при чём. Сказываются условия жизни...

–

Изображение восстановилось, и в зоне видимости показался автомобиль, изрыгающий клубы зловонного дыма. Автомобиль остановился возле Принцессы и из него неуклюже спрыгнул мужчина. Спустя секунду, из-за угла показался... Людвиг. Он подошёл к Принцессе и заговорил.

– Это был самый подходящий момент, – пояснил Людвиг, стараясь не прерывать изображение. – Надзиратели на несколько минут упустили Принцессу из вида, а этим простакам ничего не стоило внушить, что я приехал вместе с ними.

–

– Не знаю... может и заключённые, а может и местные жители. Таких тоже хватает.

Изображение замерцало, перемещаясь вслед за Принцессой.

– Вот... тут она споткнулась... я передал её кольцо. Дольше находиться рядом было опасно, появились Надзиратели и я исчез.

– А потом?

– Сейчас...

Фигуры и лица людей слились в абстрактную картинку и снова разделились, рождая изображение города.

На тёмной улице появилась одинокая фигурка, торопливо бегущая по лужам. Черноту улицы прорезал яркий, манящий свет неоновой вывески: “ЛОМБАРД”.

– Вот сейчас, – напряжённо пояснил Людвиг. – За этой вывеской Тоннель. Сейчас она туда пойдёт...

Фигурка нерешительно потопталась у крыльца, а потом несмело поднялась по ступеням. Не доходя до двери, девушка сунула руку в сумку, и лицо её исказила гримаса боли. Изображение погасло.

– Дальше! – потребовал Фол Ай.

– Не было дальше, – огрызнулся Людвиг. – Из соседнего дома появился Надзиратель, и мне пришлось уйти.

– А потом?

– Ну, что потом?! – вымученно выкрикнул Людвиг. – Я был уверен, что она уже в Тоннеле! Я же видел, как она поднялась на крыльцо, ждал её там... потом понял, что на не придёт, но найти её уже не мог.

– и, наконец!

– десь не сидел. Тоннель бы безвозвратно исчез, да и мы... – Старый Фол заёрзал в своём кресле. – Вряд ли усидели бы на своих местах. А что касается Принцессы и наших планов, всё было бы погублено безвозвратно... так что... Людвиг, мальчик мой, давай-ка посмотрим, ещё раз что же случилось на ступенях, перед входом в Тоннель?

Картина восстановилось и все ещё раз очень внимательно смотрели на воссозданное изображение: вот Принцесса поднимается по ступеням. Намерения её очевидны – она собирается войти в дверь. Вот она остановилась. Замешкалась. Сунула руку в сумку...

–

Изображение замерло, и Принцесса застыла на крыльце с изображением боли на лице.

–

Сумка замерцала, поплыла разноцветными квадратами и сквозь её неясное очертание проступили вещи, до этого не видимые глазу.

– Что там у неё? Туфли?

– Да, это обувь.

– А это?

– По-видимому посуда. Стакан.

– А вот и то, что причинило её боль... какая-то тряпка... спицы?

– Нет, это что-то другое... зонт! Ну, конечно это зонт! В этот день шёл дождь. Она сунула руку в сумку и укололась о спицу зонта! Вот и всё.

– Н-да... загадки это не проясняет. Почему же всё-таки она передумала идти в Ломбард?

предусматривало привилегию владения и контроля над Северными Землями, и потому Раа весьма редко высказывал своё мнение. Но сегодня его вынудили выступить чрезвычайные обстоятельства и волнуясь и запинаясь на каждом слове он постарался довести до почтенного Совета свои сомнения.

– Э-э-э-э-э... может это к делу и не относится, но... Видите ли, я состоял в группе... вы понимаете. Э-э-э-э... анализировал приговор. Да. Так в приговоре я не заметил ничего, что не было бы известно высокочтимому собранию, о, нет! Речь не об этом...