Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

“Советы молодой хозяйке” самым таинственным образом переменились и сверкали богатой позолотой, сменив скромную, серую обложку.

Я сбросила одеяло и зашлёпала босыми ногами по полу, протягивая руку к полке. Что за содержание в этой книге, если взглянуть на неё накинув тень?

– Женька, ты на работу-то идёшь? – бабкин бдительный окрик остановил меня на полпути.

– Ага, – я зацепила пальцами обложку. – Не сегодня только. Я выходные взяла. Куда я с такой физиономией...

Бабка Вера скорбно посмотрела на моё опухшее и украшено синяками лицо и вздохнула. Возразить было нечего.

Я не успела открыть страницу книги, как бабкины цепкие пальцы вырвали её из моих рук.

– Вот она где! А я-то ищу-у, – фальшиво пропела бабка, пряча книгу под мышку.

Я удивилась. Книга стоит на этой полке, сколько помню, чего её искать? Правда готовила бабка не часто, может и запамятовала, где нужная каждой хозяйке книга.

– Гости у нас сегодня, – пояснила бабка Вера, отвечая на мой немой вопрос. – Сестра Настасья из деревни приедет, и Маша с Тамарой зайдут. Ты помнишь Настасью-то?

Я помнила. Точная копия бабки Веры жила в деревне Грязновке, рядом с домом моей матери. Именно она пристроила меня на постой к своей сестре. Подружек бабки: тётку Марью и тётку Тамару я тоже помнила. Марья доводилась бабке Вере очень дальней родственницей, а Тамара жила в соседнем доме и часто сопровождала бабку Веру в походах на местный рынок.

К их приходу обычно покупалась недорогая водка, четыре-пять жирных солёных селёдок и варилась картошка в “мундире”. Бабка Настасья привозила из деревни соленья, тётка Марья с тёткой Тамарой покупали колбасы и все всегда оставались довольны угощением.

Это я всё поясняю к тому, что внезапно возникшее бабкино желание готовить по кулинарной книге для своих подружек никак не объяснялось. Или объяснение этому другое – бабка знает, что за книга стоит на её полке и ей не понравилось, что я взялась её рассматривать.

Я присмотрелась к бабке внимательнее. Обычная старуха. Таких сотни ходит по улицам города: согнутые от времени и невзгод спины, выцветшие глаза, медленная походка и речь.

Неожиданно бабка взяла кухонное полотенце, больше похожее на тряпку и огрела ими по загривку ничего не подозревающего собакоголового пижона.

– А ну геть отсюда! Надоели, дармоеды.

Существо обиженно взвыло и исчезло за стеной. За ним удалились и крысёныши, бойко переставляя тонкие лапки.

Я своим глазам не поверила. Она их тоже видит?!

– Баб Вер, а ты с кем там разговариваешь?

Бабка хихикнула и крикнула, не поворачиваясь.

– Да тараканы развелись, надо Маше позвонить, пусть отравы купит.

Бабкин ответ меня успокоил и я, даже укорила себя за излишнюю подозрительность. Бабка Вера без очков даже трамвай не разглядит, откуда ей увидеть домовых, спрятанных за надёжным щитом магической защиты?!

... Первой из гостей прибыла бабка Настасья. Тяжело отдуваясь и грузно переставляя тучные ноги, она вошла увешанная сумками: по одной на каждом плече и в каждой руке.

– Женька! На-кось сумки у меня возьми! Еле допёрла... Уф, Вера ты где?! Выдь Вера, приехала я... Ох!..

Старухи обнялись и бабка Настасья взрыднула.

– Ой, Вера, что ж ты худая такая! Раньше справнее была.

Бабка Вера, в которой было не меньше ста килограмм весу, жалостливо заголосила:

– Чего ж ты хочешь, все кишки болят: чуть что съешь, так всё и колет! И давление... Женька, чего стоишь, волоки сумки на кухню!

Я взяла в каждую руку по сумке и не смогла оторвать их от пола. Ну и силища у бабки. Схватила одну сумку двумя руками и волоком потащила в кухню.

– Ну, куда ж ты её так! – бабка Настасья в сердцах вырвала у меня сумку. – Весь матерьял порвёшь.

Она самолично оттащила сумки на кухню и принялась разбирать их, подробно рассказывая о каждой привезенной вещи.

– Вот Вера, огурчики солёные – эти с чесноком видишь? Остренькие. А эти вот малосольные, ты их в первую очередь открой, не то пропадут. Помидоры бочковые, я знаю, Тамара любит. А эти в банке закрученные, они знаешь, Вера, сладковатые. Куры зарубила. Женька, ты их порежь, да в морозилку сунь. Я, Вера, всегда сначала режу, а потом морожу. Потом выну готовое – и в кастрюлю. Женька, кто тебе рожу-то располосовал?

– В аварию попала.

– Ава-арию?

Бабки переглянулись и принялись обсуждать мою персону по своей давней, милой привычке, так, будто меня здесь не было.

– Вот вся семья у них неудашная. И папаша такой был. Все, бывало, выпьют и ничего, а этот непременно с табурета сверзится и рожу разобьёт. И Женька видать в него.

Я подивилась логике бабок. Это что же выходит, все кто попадают в аварии, благополучно избегают печального исхода, и пострадала только я, носитель дурной наследственности? Однако.

– Как мама? – постаралась я сменить тему.

– Ой, пьёт её Василий. Давеча я иду по переулку, а он сидит под забором, никакой. Мается мать-то, Женька. Ты б съездила к ней, навестила.

– Так пусть уходит от него.

– Эко вы молодые на расправу скорые! Ей уж, поди, пятый десяток, легко ли мужика найти?! Уйдёт и снова одной куковать?

Спорить я не стала.

Разложила в комнате стол, вытерла с него пыль и достала скатерть.

– Баб Вер, посуду доставать?

– А то как же... и тарелки и рюмки. Рюмки в серванте возьми, да оботри их, небось пыльные.

Затрезвонил звонок, и в комнате появилась тётка Марья: высокая, с завитыми и выкрашенными хной волосами. На губах тётки Марьи лежал слой оранжевой помады, на морщинистых веках – ярко-синие тени. Для меня всегда было загадкой, где тётка Марья приобретает такие весёлые оттенки?

– Женя, здравствуй, дочка, – тётка Марья умильно улыбнулась и цепко осмотрела мою разбитую физиономию.

– Кто ж тебя так?

– В аварию попала.

Тётка Марья принялась было охать, но тут на пороге появилась тётка Тамара и про меня забыли.

На сковороде жарилась курица, селёдка была порезана, красиво уложена в длинную фарфоровую посудину и пересыпана кольцами лука. Картошка, щедро усыпанная зелёным укропом, дымилась на столе. Бабка Вера достала запотевшую бутылку водки и дамы решили выпить по маленькой, пока готовится курица.

– Вот укропчика купила, – бабка Вера продемонстрировала зелёный островок на желтоватом фоне варёной картошки. – Сейчас витаминов мало – надо зелень есть!

Дамы согласились и, выпив по рюмке, принялись обсуждать пользу здорового питания.

– А вот по телевизору сказали, для желчи нужно сало есть, не много, а так... для желчи полезно.

– Ох, я ж сало-то привезла! Женька, нарежь-ка.

На столе появилось сало. Старушки выпили под сало и продолжили разговор.

– Что не говори – здоровье важнее всего. Его не купишь.

– Это верно! Что и говорить. Я вот себе каждое утро настойку делаю. Помогает!

– Что за настойка?

– Берёшь черемшу, смородины сушёной три столовой ложки, пятьдесят граммов спирта...

– На спирту?

– А на чём ещё настаивать? Можно и водки, но там примесей много.

– Ну, вот эта без примесей, я проверяла.

– А от чего помогает?

– Да от всего. Всю хворобу, как рукой снимает.

– Давайте-ка, девки, выпьем за здоровье.

“Девки” выпили за здоровье, и беседа зажурчала с удвоенной силой.

– Да что ты мне всё про телевизор, там всё врут!

– Ну, так уж и все, что ж ты тогда его смотришь?

– Чтобы знать чего мне врут.

– Так тебе и сказали.

– Да кто скажет? Президента и то найти не можем. Во всей стране выбрали двоих и вот тебе тасуют их с места на место.

– Так пенсию, говорят, прибавят.

– На три рубля? Стало быть, опять цены поднимут.

– Это верно.

Глаза мои стали слипаться, и я кивнула носом.

– Женька, ты спишь что ли, Жень? Ложись вон на раскладушку-то, умаялась.

– Эк ей рожу-то раскроило!

– Да уж и без того неказиста...

Фразы перепутались в моей усталой голове, и отдельные слова долетали, словно из-за стены.

– Путин...

– Давление скачет...

– Внучка? Да разве...

– Пенсия...

По моей спине мягко протопал Тотошка и улёгся под бок, вытягиваясь всем телом. Чего это он? Не замечала за ним таких нежностей.

– А я сказала, пощады не будет!

Слова раздались в комнате жёсткие, как камень и разом согнали сон из моей головы. Кто это сказал? О чём?

– Ты не права, Марья. Силы не равны. Убьёшь этого постзема сегодня – завтра тысячи ринуться из Бездны. Их прорыва нам не сдержать.

Ничего себе. Я затаила дыхание и, изображая беспокойный сон, повернулась на другой бок, так, чтобы старухи были в поле моего зрения. Незаметно приоткрыла глаза, и увидела мирную картину: накрытый стол; седые головы склонились над тарелками; красные от выпитого, морщинистые лица. Бабка Вера выкладывает из сковороды курицу.

– Вот, Тамара, бери этот кусочек, пожирнее, ты любишь.

– Передай-ка мне селёдки, Маша.

Сморщенные губы улыбаются, блестят перемазанные жиром. Беззубые рты открываются и выдают ничего не значащие фразы, а вот глаза...да они разговаривают глазами!

Я постаралась не слушать пустой разговор, но ловила каждый взгляд, стараясь себя не выдать.

– Я знаю. Конец наш близок. Так ведь, мы знали, на что шли. (Вот у вас в деревне картошка вкусная, а в соседней, прямо, как мыло)

– Тамара, не горячись. Надо всё обдумать. (Так мыло и есть. Какая там картошка?)

– Нет времени думать. Постземы полсотни лет не покидали своих нор. (А мне Обама нравится. Хоть и чёрный)

– Я предлагаю просить помощи у Веерных. Пора и им встать на пути у Бездны. (Так он тоже, говорят, изменяет жене, с этой, как её...)

– Веерные? Я девчонкой была, слышала легенду про них. Кто видел Веерных? Живы ли они? (Это они с жиру бесятся. Сталин бы такого не допустил).

Тотошка спрыгнул с моей раскладушки, противно взвизгнув, и старухи разом замолчали, повернув ко мне удивлённые лица.

– Где ты, Женька, страхолюдку-то такую нашла? Прямо монстра какая-то...

Тотошка был в ярости.

Он хлопал себя тонким хвостом по бокам, как плетью. Его оскаленная пасть, была куда больше самой головы и остро отточенные зубы сверкали грозно и неумолимо. Кожа на загривке сморщилась, лапы подогнулись готовые к прыжку.

– Чего это она? – Бабка Вера заметно встревожилась. – Женька, угомони свою скотину!

– Испугались маленького зверька? Странно для тех, кто готов встать на пути у Бездны.

...Надо сказать, что во мне тоже кипела злость. Как могли старухи провести меня?! Как я не увидела в них... а кого я не увидела?!

– Да кто вы такие?!

– Слышь, девки, а Женька-то слышит нас, – тётка Тамара безмятежно ковыряла вилкой в зубах.

Бабка Настасья жевала бутерброд. Вид её был недобрый.

Бабка Вера подпёрла щёку кулаком, задумчиво разглядывая меня и кипевшего злобой Тотошку.

– Ишь ты... проныра. Прознала-таки наш секрет.

Тотошка отступил на шаг назад, прижимаясь к моим ногам, я напряглась, готовая к драке, но в эту секунду свет в квартире потух, под потолком громыхнуло, и комната вновь осветилась ровным светом, не успела я и глазом моргнуть. Что-то в обстановке бабкиной гостиной неуловимо изменилось, но передо мной сидели четыре старухи-ведьмы и мне было не до мелочей.

– Да ты не пугайся, дочка, – мирно протянула тётка Марья. – Мы бабки неопасные. А коли ты нас слышать стала, стала быть и сама такая.

Я не поверила в доброжелательность тётки Марьи.

– Какая?!

Тотошка исчез из комнаты, словно потерял к бабкам всякий интерес. Что ж, стало быть, старухи и впрямь неопасны. Тревога отступила, я расслабилась и села поудобнее.

– А что ты раньше-то молчала, – нарушила минутную тишину бабка Настасья. – Ведь не первый раз мы на сходку свою собираемся.

Мне вспомнились развесёлые оргии, которые любили устраивать подружки бабки Веры. Нет, никогда я не замечала в них ничего необычного.

– Значит, не замечала. Не видела и не слышала, – констатировала тётка Тамара, верно истолковав моё молчание.

– Не слышала, – подтвердила я.

– Ой, девки, это у неё после аварии способности проявились! – восторженно объявила бабка Вера.

– Да какие способности?! Кто вы? Чем занимаетесь? Против кого воюете?

Старухи переглянулись.

– Расскажи, Маша, – велела бабка Настасья. – Коли у Женьки и впрямь способности открылись, нам её помощь будет кстати.

– Коли захочет помогать, – мрачно вставила тётка Тамара.

...Рюмки стояли недопитые, закуска остывала, теряя аппетитный вид. Ветер завывал за окном, бросая в замёрзшие стёкла охапки белого снега. Я перебралась с неудобной раскладушки в потёртое кресло, а старухи так и остались сидеть за столом, разглядывая меня цепко, недоверчиво, словно увидели впервые.

– Мы тут все Грязновские, – начала тётка Марья свой рассказ. – И Настасья и Тамара и Вера. Все в одной деревне выросли. Деревня наша не простая. На болотах стоит, да в глухом лесу. Издревле принадлежала помещику Сытину.

– Николаше, – вставила бабка Вера. – Его мужики с соседней деревни вилами закололи.

– За что?!

– Дурные. Разве же узнаешь теперь?

– Не перебивай, Вера. Так мы и до утра не закончим.

– А зачем деревню ставить на болоте?

– То-то и оно. Не для жизни та деревня была – для защиты. В тех болотах открытый проход в Бездну. Всякая нечисть оттуда лезла – несть числа. Окрест и леса просторные и луга заливные, а жить нельзя. Гости из Бездны заполонили округу. Деревеньку ту на болотах дед Николашкин поставил – Степан. А жители в ней были непростые. Со всей России Степан Степаныч привозил людей, что способны были существам из Бездны противостоять. За то его в церкви прокляли, анафеме предали.

– Почему?

– Да уж людишек он привозил больно страшных. У людей ведь как: если не понятно что, так колдун или ведьма. Камнями могли забить. А тут целая деревня таких вот жильцов.

– Восемнадцать дворов, – подтвердила бабка Вера. – И все как один – колдуны.

– А потом что?

– Известно, что. Грязновские крестьяне два века Бездну сдерживали. Вокруг Грязновки сёла стали появляться: и Беркутово и Отрадное, городок вырос – Лебёдово. Жители окрестных селений Грязновским дань платили: не по письменному соглашению – по молчаливому уговору. Понимали люди – без Грязновки и её защитников им на вольготных землях не выжить.

– Что-то сейчас я о таких деревнях не слышала.

Мне припомнилась унылая дорога, ведущая из Грязновки и ржавый указатель в чистом поле с обрывком надписи: “...кутово”. Похоже, это всё, что осталось от богатой деревни.

– И не услышишь. Деревень не стало. Лебёдово – станция на железной дороге. Сторожка стрелочника, да дом, где его семья живёт. Только название от города и осталось. А всё оттого, что Грязновку пытались ликвидировать.

– Зачем?

– А никто в толк не мог взять, зачем деревня на болоте? Ни пашни, ни садов. А как объяснить, что деревня эта – форпост защитный? Кто слушать станет? Вот и сгубили деревню. Людей вывезли, поселили в городах, в бараках. Три семьи только и осталось: родители мои с братьями, Тамарина бабка, Тома совсем малой была и Вера с Настасьей. Вера тогда ещё женихалась, а Настасья только замуж вышла.

– За Ванюшу, – вставила бабка Настасья и уронила слезу. – Царствие ему небесное, на войне погиб.

– А моя мать?

– Эти уж после понаехали. Как болота осушили, местные деятели решили деревни возрождать, ссуды давали. Приехали люди... да толку чуть. Не поднять в Грязновке сельское хозяйство. Вот и пьют. Податься-то им больше некуда.

Я молчала, обдумывая услышанное, а бабка Вера захлопотала вокруг стола.

– Надо, девки, чайник поставить. У меня пряники есть и печенья... Женя, достань-ка в шкафчике.

Я отправилась на кухню и бабки тотчас взволнованно зажужжали, склонив над столом седые и крашеные головы. Конспираторы...

...Водка и закуска были убраны. На столе дышал паром электрический чайник. Стояли вазочки с конфетами, покупными пряниками и печеньями. Бабки чинно вытягивали губы трубочкой, остужая чай и осторожно пережёвывали конфеты вставными челюстями.

– Ну и как? Как вы собираетесь бороться с пришельцами из Бездны? Ведь вы собираетесь? Я правильно понимаю?

Старухи дружно хлебнули из чашек и... промолчали.

Наконец, бабка Вера поставила свою чашку на стол, медленно вытерла губы и нехотя произнесла.

– Ты, Женька, вот что. Ты ведь нам не чужая, можно сказать своя, Грязновская (старухи дружно закивали, соглашаясь с подругой). Поэтому скажем тебе, как есть: какая уж там битва? Только четверо нас старух и осталось. Бойня это будет, а не битва.

– А что за Веерные? Кто они? Могут помочь?

– Это нам бабки рассказывали. Нас ведь, тех, кого в Грязновку свезли, всё брали из крестьян. Но были и те, что и из дворянского сословия. Эти, понятное дело в Грязновке не жили, но пару раз наезжали, когда нечисть из Бездны уж и вовсе сильно наседала. Приезжали в каретах, надушенные, в кружевах и с веерами. Что бабы, что мужики. Оттого их и прозвали – Веерные. Да только где ж их сыскать? Про то только Николаша Сытин знал, а он давно в могиле.

– Понятно. Помощи не будет. Какой план?

– Известно какой – вызовем нечисть на бой. Встанем у края Бездны и будем воевать, пока не сгинем, – буднично объявила бабка Настасья.

– Как вызовем?

– У нас в подвале постзем сидит – самая что ни на есть сволота из Бездны. Кинем его труп в Бездну, тут нечисть и полезет.

– Убьём?

– А что смотреть на него?

– Постземы моих родителей во сне сгубили, – горько произнесла тётка Тамара. – Горло перегрызли. Мы с девчатами на сеновале спали, нас и не заметили. Помнишь, Вера?

– Да, – бабка Вера сурово помахала седой головой. – Такое не забудешь. Мы ещё детьми были, в избу зашли, а там кровь во все углы... так потом избу и сожгли. Никто в ней жить не захотел.

Я всё не решалась спросить, как же старухи ведут войну? Превращаются в Бэтманов? Пьют сок гамми-ягод? Как могут противостоять пожилые, толстые тётки полчищам чудовищ из Бездны?

Старухи сами подняли этот вопрос.

– Что же Женька, ты с нами или как?

– В смысле воевать?

Старухи рассмеялись.

– Ну, так уж сразу и воевать... сначала обряд надо пройти. Коли получится у тебя, так мы тебя обучим, коли нет, так забудь, всё о чём мы говорили – себе дороже. Ну, а ежели обряд пройдёшь и обучение впрок пойдёт, вот тогда и скажешь, пойдёшь ли ты людей от Бездны защищать.

– Ок, бабульки.

– Это как понимать? Согласна, что ли?

– Ну да.

Бабка Вера тяжело поднялась со стула и направилась на кухню.

– Ну, коли согласна, убирай со стола. Обряд вершить будем.

Посуду мне помогла убрать тётка Марья. Весёлую, в цветочек скатерть, заменили на чёрную с багряной бахромой. Погасили свет, зажгли свечи, словом создали необходимый антураж.

– А кровью надо расписываться? – шёпотом поинтересовалась я.

Тётка Марья прыснула, а бабка Настасья сурово подтолкнула меня локтём.

– Будет веселиться-то. Дело серьёзное.

Бабка Вера притащила знакомую книгу – “Советы молодой хозяйке” и водрузила на стол. Я хотела сострить, что-то по поводу колдовского зелья, но промолчала. Видела, что книга эта куда как серьёзно. Правда, старухам о своей способности видеть то, что спрятано за магическим щитом, не сообщила. Пусть обучают, посмотрим какова их сила.

Бабка Настасья открыла книгу и принялась водить пальцем по пожелтевшему от времени листу.

– Вот оно. Встань, Женька, рядом. Руку на книгу положь...

“Клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды”. Отчего-то меня так и тянуло позубоскалить, не верилось, что всё это всерьёз. От старух несло водкой и селёдкой, и весь этот маскарад был мне отчасти неприятен и чужд. Но останавливали лица старух: ясные и сосредоточенные и ещё не давало покоя страшное слово – Бездна.

Я положила ладонь на открытый лист книги и подивилась тому, что тот был совершенно пуст. Ни единой строчки, ни слова, ни буквы. Что здесь можно прочесть?

– Книга ответит – кто ты, – пояснила бабка Настасья. – Держи руку, не отпускай, пока не скажу.

Бабки встали кругом вокруг стола, взялись за руки и речитативом принялись чётко и ясно выговаривать:

– Оракул, воин, целитель, звездочёт, оракул, воин, целитель, звездочёт, оракул, воин...

Ничего не происходило.

У меня зачесался нос, и я не знала, можно почесать или нет? Наконец, решилась, и левой рукой воровато потёрла кончик носа, не отрывая от книги правую руку.

– Оракул, воин, целитель, оракул...

Первой сдалась тётка Тамара.

– Будет девки, ясно ведь, что всё без проку! – Она сердито вырвала свою руку и мрачно добавила. – Рано водку убрали. Надо было допить.

Бабка Вера, понурясь села в кресло. Бабка Настасья сердито шевелила губами, упрямо оставаясь стоять.

– Не вышло? – я чувствовала себя виноватой. – А что должно было быть?

– Каждому избранному своё предназначение, – пояснила тётка Марья. – Книга делит всех избранных на оракулов, звездочётов, воинов и целителей. Оракул может предсказать будущее, звездочёт составить заклятие, целитель варит колдовские снадобья, а воин создан, чтобы сражаться. Тебя книга никак не обозначила. Извини, но ты не обладаешь нужными способностями. Совсем.

– Значит, я не прошла обряд?

– Не прошла.

– Но я услышала вас!

– Видно это всё, на что ты способна.

– А вы? Как книга вас определила?

– Вера, Настасья и Тамара воины, а я целитель, – тётка Марья грустно улыбнулась. – Оракулов и звездочётов больше не осталось.

– Нигде?

– Ну, может где-то и есть. Но мы с ними не знакомы.

– Женька, свет включи, – оборвала нашу беседу бабка Вера. – Будет в потёмках-то сидеть!

Я включила свет, тётка Тамара убрала скатерть и потушила свечи. Бабка Вера включила телевизор, на меня она демонстративно не смотрела.

“... – известный в городе бизнесмен совершил тройное убийство: два подростка и супруга бизнесмена, были убиты в квартире элитного дома...”.

– Одни убийства, – осуждающе покачала головой бабка Вера. – Куда не включи, всё только стреляют. Женька!

– Что?!

Голос мой внезапно охрип.

Бабка Вера убавила звук телевизора и повернула ко мне лицо.

– А ты чего так кричишь-то?

– Ничего.

Я отвернулась и скинула Тотошку со стола.

– Баб Вер, а можно я вашу книгу полистаю?

Старухи переглянулись и мне ответила бабка Настасья, видимо она была главной в их клане Защитников Мира.

– Полистай. Осторожно только. Вещь ценная.

Я устроилась на своей скрипучей раскладушке и раскрыла древний фолиант. Удивительно, но каждая страница книги наполнилась текстом. Каждый пустой лист открывал древние знания. Книга и впрямь была ценной.

“...

Далее следовали четыре главы с соответствующими названиями: “Оракул”, “Воин” и так далее. Я пролистала страницы про оракулов и звездочётов и остановилась на главе “Воины”. Интересно было узнать, какой способностью обладали бабки.

“...

Ну и ну! Так бабки оборотни что ли? Или солнечные лучи мечут во врагов? Надо будет спросить, но пока прочитаю про целителей...

Увлечённая чтением, я не заметила, что в комнате стало непривычно тихо. Телевизор не бубнил, старухи молчали...

Я подняла голову, отрываясь от книги. Бабки стояли вокруг меня. Лица их были не спокойны.

– Что-то случилось? – я осторожно закрыла фолиант.

– А ты что читала, дочка? – сладко пропела тётка Марья.

– Ну, про этих... оракулов и звездочётов. Больше про воинов. А вы солнечные воины или оборотни? Начала про целителей читать. А что? Вы же разрешили?

– Ты читала всё? – вопрос раздался с четырёх сторон одновременно.

– Ну, не подробно... проглядела только. Книга-то толстая...

Тётка Марья картинно упала в кресло, обмахивая себе лицо носовым платком.

– Ой, девки, худо мне! Что же нам с ней делать-то?

– Да что случилось?! – загадки старух начинали раздражать.

– А то случилось, звезда моя, – торжественно начала бабка Настасья. – Что никто из нас книгу это прочесть не может, только то, что разрешено. Воину – о воинах. Целителю – о целителях. Иные главы для нас пустые листы.

– А тебя книга вообще никак не определила, а ты читаешь всё! – простонала тётка Марья. – Кто же ты?!

Глава 25.

Воины Луны и Солнца.

Бабки взялись за меня всерьёз. Для начала они велели прочитать им главы про звездочётов и оракулов – их распирало любопытство.

Потом тётка Марья принялась готовить снадобья, призванные выявить мою сущность.

– Есть такое средство, – авторитетно заявила тётка Марья. – Делать не доводилось, но рецепт знаю. Тащи-ка Женька, мой рюкзак.

Я принесла рюкзак, который тётка Марья неизменно носила с собой во всякое время года и принялись наблюдать, как готовится снадобье. Вернее наблюдали бабки, а меня тётка Марья гоняла и в хвост и в гриву.

– Женька, бери деревянную ложку, мешай. Сорок счётов влево, сорок вправо. Потом бери ложку серебряную и пятнадцать раз против часовой стрелки. Ступку пери, толки коренья. Да не так, бестолочь!

Я толкла и мешала, резала и поджигала, мужественно глотала гадкие напитки и жевала горькие коренья, но ничего не привело к желаемому результату. Суть моя была темна, как ночь.

От обиды за свою неудачу, тётка Марья заставила меня перемывать все пробирки и плошки, которые она использовала для варки снадобья. Я покорно вывалила грязную посуду в раковину, а тётка Марья со вздохом констатировала:

– Одно могу сказать точно – она не целитель. Блеска мысли нет.

В душе я возмутилась такому определению моей мыслительной способности, но спорить не стала: не чувствовала к процессу изготовления снадобий никакого влечения.

– Надо её на дело выводить, – деловито объявила бабка Настасья. – Попробуем на месте определиться, кто она есть.

– На какое дело? – осторожно осведомилась я.

– В лес поедем, – пояснила бабка. – Будешь зверем оборачиваться. Ежели книгу прочла, стало быть, сможешь.

До утра оставалось часа четыре, спать хотелось неимоверно, но упрямых старух было не переубедить.

– На чём мы поедем? – вяло возражала я. – Какой лес? Ночь на дворе...

– То-то и оно, что ночь. Самое для оборотней время. А до леса нас Тамара довезёт, она на автомобиле.

– Три дня назад купила, – похвасталась тётка Тамара. – Уж больше на трамваях со старухами не поеду, дудки!

– Ты же водку пила, – возразила я. – Тебе за руль нельзя.

– Так это когда было-то?! – возмутилась тётка Тамара. – Двести грамм, да и то, считай, вчера. Нашла, что вспомнить.

Мы наскоро оделись и погрузились в тётки Тамарины старые “Жигули”: автомобиль холодный и неудобный.

– Держитесь, домчу с ветерком, – весело сообщила тётка Тамара и мы “помчались”.

Автомобиль полз еле-еле, то и дело возмущённо рыча, пуская клубы чёрного дыма и виляя всем своим металлическим телом. Старухи не обращали на поведение автомобиля ровно никакого внимания. Они гордо сидели, закутанные в шали и с сожалением поглядывали на пустынные улицы, сокрушаясь, что никто не видит их триумфального выезда.

По дороге выяснилось, что сёстры Вера и Настасья были лунными оборотнями и обращались в чёрных волков, а вот Тамара была воином солнечным.

– Я тебе покажу, – пообещала тётка Тамара. – Вот солнышко выйдет и увидишь. Наша ведь беда какая? Сёстры могут только ночью воевать. Я днём. Потому мне Марья помогает.

– А как?

– Разные способы есть, – просипела тётка Марья, зажатая в тесном автомобиле со всех сторон. – Бывало, целые деревни от моих снадобий гибли.

– Деревни?!

– А ты что думаешь, из Бездны только лешие да вурдалаки лезут? Эти-то почитай самые безобидные. Схоронятся в укромном месте и поджидают своей добычи. Ежели какой одинокий путник попадётся к ним на обед, так и сам виноват – нечего одному по лесу шастать. А вот если из Бездны люди пожалуют – жди беды.

Автомобиль свернул с шоссе и остановился на кое-как очищенной площадке. В выходные сюда съезжались городские лыжники и любители пожарить шашлычок на природе.

– Выходите, девки, – скомандовала тётка Тамара. – Начнём.

На улице нещадно завывал ветер.

Я топталась в бабкиных осенних сапогах и старенькой куртке. Холодно.

– Ты только не пугайся, – предупредила бабка Настасья. – По-первой каждому страшно, да только тебе вреда не будет. Стой и смотри.

– Ага.

У меня зуб на зуб не попадал.

Сёстры: бабка Вера и бабка Настасья разом шагнули вперёд, крикнули, ухнули и, перекатившись через голову, обратились в крупных чёрных волков. Если честно – не очень впечатлило. В кино показывают всё куда более красочно и драматично. Здесь же бабки деловито кувыркнулись и бойко побежали по снегу, крутя хвостами, как расшалившиеся псы.

– Видала?! – восторженно прокричала тётка Тамара. – Дают прикурить старухи, видела бы ты их в молодости!

– Ага.

Ледяной ветер выбивал из глаз слёзы, и, разозлившись, я закрутила его вокруг поляны. Свист и вой теперь раздавались в отдалении. Холод перестал досаждать, и мы стояли посреди полянки, как на твёрдом островке, посреди бушующего океана и наслаждались свежим воздухом и лёгким морозцем.

– Ишь ветер-то какой переменчивый, – заметила тётка Марья. – Будто укротили его.

Тётка Тамара зорко следила из-под руки за мельканием двух чёрных теней посреди деревьев.

– Ну, так что, Женя? Ты готова?

– К чему?

– Волком обернуться. Если готова ты это изнутри почувствуешь. Делаешь короткий шаг, вздох, кувырок – и вот ты на свободе.

Ничего я не чувствовала. Даже ноги в тонкой обуви потеряли чувствительность, какой там кувырок!

– Может я это... солнечный воин, – уныло пробормотала я. – Чего то я ничего не чувствую.

Тётка Тамара тяжело вздохнула.

– Прислушайся к себе – зовёт луна?

Я прислушалась. От жирной селёдки урчало в животе. Зова луны не ощущалось.

– Не, тёть Тамар. Не зовёт.

Из леса выбежали оборотни. Крупные звери мчались по снегу, как чёрные тени, легко вскидывая мощные лапы.

Тот, что бежал первым, прыгнул, преодолевая снежный барьер, искусственно возведённый между лесом и расчищенной полянкой, и внезапно был откинут яростным порывом ветра, что крутился, вокруг, не смея нас тревожить.

Зверь опрокинулся навзничь, подминая бегущего следом. Не ожидая атаки, другой волк огрызнулся яростно, выхватывая клок шерсти у обидчика. Началась грызня.

Волки сцепились в огромный, рычащий клубок. Клацали зубы, летела шерсть. Зверины рёв сотрясал округу.

– Они что, ополумели?!

Тётка Тамара бросилась к волкам.

– Ты куда?! Загрызут! – тётка Марья схватила подругу за рукав, но та вырвалась и побежала, увязая в снегу.

– Остановитесь! Девки, да вы что?! Поубиваете друг-друга!

Волки остановились разом, повернули к тётке Марье окровавленные морды. В глазах их багровым огнём полыхала ярость. На секунду мне показалось, что сейчас они кинутся на тётку Тамару и разорвут её в клочья, но один из них сел на снег, слизывая кровь с повреждённой лапы, а другой поковылял медленно к нам, прихрамывая и поджимая хвост.

Свой облик бабки вернули не сразу и предстали перед нами во всей красе: одежда обоих была разорвана в клочья, на щеке бабки Веры красовалась широкая царапина, а левое ухо бабки Настасьи лишилось мочки. Обе хромали. Бабка Вера прижимала к груди опухшую руку.

– Вы чего?! Что на вас нашло?

Бабки отводили глаза и сокрушённо пожимали плечами. Первой заговорила бабка Настасья:

– Да, шут её знает... вроде как ветром шурануло в глаза и такая злоба взяла, что и не удержать.