Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Любушкина Татьяна Евгеньевна В лабиринте миров

Тяжёлое облако медленно выползало из-за горизонта, закрывая фиолетовым краем заходящее солнце. Движения его были едва уловимы, и лишь изменение его положения относительно редких, обнажённых скал позволяло понять, что облако неотвратимо приближается.

За движением облака наблюдали люди: трое мужчин и одна женщина стояли на плоской вершине невысокого холма, поросшего скудной растительностью.

Ветер дул им в спину и развевал длинные складки одежды, и это придавало некую странность всей картине, потому что облако двигалось к людям против ветра.

Лучи солнца гасли один за другим, но люди не уходили. День за днём поднимались они на этот холм. До боли в глазах, всматривались в горизонт, и сегодня их терпение было вознаграждено.

– Кончилась власть Северного народа, – негромко произнесла рыжеволосая женщина средних лет, продолжая начатый разговор.

Её спутники согласно кивнули.

– Не думал, что мне придётся при этом присутствовать, – лысый толстяк нервно хихикнул, вытирая ладонью вспотевшие виски. – Это был великий народ, не так ли?

– Это есть великий народ, – возразил самый древний из маленького собрания.

– Те из них, кто остался жив, – холодно возразил высокий мужчина с бритой головой и повадками вожака.

Женщина плотно закуталась в складки своей одежды, и склонила голову, пряча лицо за огненными прядями.

– Что слышно о Принцессе Севера? – едва слышно спросила она.

– Она сгинула, – жёстко отозвался бритоголовый. – Стала жертвой собственных экспериментов.

– Это точно?

– Абсолютно.

Меж тем, облако приблизилось настолько, что стали видны его туманные складки и тут случилось самое невероятное – облако стало снижаться.

Люди на холме не удивились. Они лишь теснее стали друг к другу. Женщина прижалась плечом к старику, тот сжал её ладонь.

Теперь стало ясно, что облако имеет искусственное происхождения. Туманные складки были вполне осязаемы, а движения облака осмысленными. Облако приблизилось к земле настолько, что коснулось краем вершины холма и, наконец, остановилось.

Маленькая группа людей не двинулась с места.

Причудливые складки облака изогнулись и бесшумно поползли в сторону, открывая в стене широкий проход.

Из отверстия вышли люди.

Первым показался высокий бородатый мужчина в окружении юной девушки и бледного молодого человека. За ними следовали ещё трое мужчин. Двое из них несли на носилках седого человека, края одежды которого, были испачканы пятнами засохшей крови. Дети: мальчик и девочка пяти-семи лет и младенец на руках стройной женщины. Старуха с горящими глазами ревниво оградила тощим плечом детей от пристального взгляда встречающих. Больше людей в таинственном облаке не было.

– Где же остальные?! – рыжеволосая женщина в волнении отпустила концы широкого плаща, покрывающего её плечи, и он тут же тяжело взметнулся вверх, подхваченный ветром.

– Остальные? – бородатый мужчина, первым покинувший облако, смотрел на женщину безо всяких эмоций, так, как смотрят на камень или дерево. – Их нет.

– Они погибли? – отрывисто произнёс бритоголовый. – Где другие облака? Вы обещали отдать всё.

– Мы отдаём всё, – бородатый пожал плечами. – Ведь у нас больше ничего нет.

– Но как же так?! – занервничал толстяк. – Вам обещаны окраинные земли Сиккурии – это огромное пространство! Но в обмен вы должны все защитные облака Северян, слышите? Все! А что насчёт ледяного побережья? Эта часть территории также должна отойти Сиккурийцам! Таков бы уговор!

– Пойди, расскажи это Литтусу Флэту, – буркнул бородатый. – А что касается огромных пространств – оставьте их себе! Нас всего двенадцать. И участка земли возле Бездонного озера нам хватит. Взамен мы отдаём вам защитное облако. Если вы не согласны – мы улетаем.

Воцарилось молчание.

Четверо мужчин, всё это время державшие носилки опустили их на землю, и старуха склонилась над раненым, не говоря ни слова, только горестно раскачивая головой. Ветер растрепал её волосы, и казалось, будто серый дым вьётся над её иссохшим телом.

Заплакал младенец и его громкий плач разорвал тишину.

Рыжеволосая женщина тронула за плечо своего бритоголового спутника, тот высокомерно отдёрнул руку и тогда заговорил седой старик.

– Мы принимаем ваши условия. Сегодня вы переночуете здесь, а завтра поутру наши люди придут и заберут облако. Вас же доставят к Бездонному озеру. Мы нанесём границы, за которые проход вам будет запрещён.

– Ещё нам нужны вещи: инструменты, одежда, еда на первое время. У нас дети...

– Так вы же Северяне, – толстяк радостно осклабился, озабоченно ощупывая тяжёлые складки защитного облака. – Наколдуйте себе что-нибудь... зачем вам трудиться?!

Яростный порыв ветра ударил шутника под колени и тот упал лицом в землю, нелепо взмахивая короткими руками.

– Не стоит так шутить с Северянами, юноша! – старуха с горящими глазами ощерила рот, как озлобленная кошка, показывая два ряда великолепно сохранившихся зубов. – Не стоит считать нас пропащими...

– Пожалуйста, остановитесь! – рыжеволосая женщина в тревоге подняла обе руки. – Вы должны обещать, что не станете использовать свои силы, чтобы причинить вред нашему народу.

– А вы должны пообещать, что будете с должным уважением относиться к нашему! – рявкнул бородатый.

– Друзья, успокойтесь, – седой старец вновь взял ведение переговоров в свои руки. – Вы устали и взволнованы. Мы тоже. Разумеется, вы получите всё необходимое.

– И, разумеется, мы не станем использовать свои силы вам во вред, – примирительно отозвался бородатый, поднимая с земли перепуганного толстяка.

Хрупкое перемирие было достигнуто. Седой старец и бородатый мужчина вполголоса обговаривали условия обмена, чертили что-то на пыльной, неплодородной земле. Наконец, полностью погасшее солнце положило конец взаимным переговорам.

– До завтрашнего утра, Северяне!

– До завтрашнего утра!

Трое мужчин спустились с холма, растворяясь в темноте, и лишь рыжеволосая женщина задержалась, мучимая невысказанным вопросом.

– А что же Принцесса Севера? Неужели...

– Она погибла, – коротко ответил бородатый.

В темноте выражения его лица было не разглядеть, но окружающая тишина стала такой ненавистно-звенящий, что рыжеволосая женщина попятилась.

– Мне очень жаль. Правда, очень...

Глава 1

Старый зонт вывернулся наизнанку от порыва холодного ветра, и серый ноябрьский дождь хлёстко ударил меня по лицу.

– Вот, чёрт, – я попыталась сложить крылья видавшего виды зонта, но он скорбно съёжился, превратившись в мокрую тряпку.

Тонкие, не по погоде одетые джинсы промокли насквозь. В дырявые сапоги залилась вода, и хлюпала при ходьбе. Ну и какой толк от негодного зонта? Рука сама размахнулась, собираясь выкинуть сломанную вещь, но по мокрым рельсам звонко загромыхало. Приближался мой трамвай. Я торопливо сунула зонт в такую же мокрую сумку и заняла боевую позицию.

Толпа, стоящая на остановке казалась огромной. Куда больше, чем трамвайный вагончик и я волновалась: мне нужно попасть внутрь, во что бы то ни стало, иначе я опоздаю и вылечу с работы. У нас с этим строго. К счастью, трамвайные боги сжалились надо мной, двери раскрылись прямо перед моим лицом, и я первая ринулась в салон.

До поручня не достать, но зажатая со всех сторон влажными животами и спинами я могла не беспокоиться, что упаду. Чья-то сумка больно впилась острым углом мне в бедро, но отодвинуть её было невозможно, и я смирилась.

По дороге я задремала. Стоя, как усталая лошадь. Вчера к бабке Вере, моей квартирной хозяйке приходили подружки, праздновать день Октябрьской революции. Старушки разошлись не на шутку: перепели все революционные песни, задорно танцевали матросский танец “яблочко”, совмещая угловатые движения моряков с элементами “ламбады”, а под утро занялись моей персоной.

– Эй, Женька, у тебя мужик-то есть?

– Есть, – бормочу я, лишь бы старухи отстали.

– Где это? – бдительно вопрошает моя бабка Вера. – Чой-то я не видала...

– Ну, нету, – огрызаюсь я.

– Не-ее-ту?! – старухи ехидно переглядываются и прыскают, сотрясаясь от смеха. – Чего ж нету-то?

Я молчу. За меня громким шёпотом отвечает бабка Вера.

– Ейная мамаша-то замуж вышла в деревне, за местного... то ли пастух, то ли ещё чего... вот девке места в доме и нет! Выслали в город... а чего она здесь? Ни образования, ни денег, да и... рылом не вышла. Поганка бледная, да и только, а во всю спину – пятно!

– Какое пятно?!

– Да шут её знает... словно грязью мазнули. Я поначалу так и думала, помойся, говорю, а у ней – пятно родимое!

Я демонстративно громко поворачиваюсь на своей скрипучей кровати, всем видом показывая, что всё слышу.

Шёпот и хихиканье становятся тише, но слова, тем не менее, отчётливо слышны.

– Она тебе хоть денег-то за квартиру платит?

– Да чего там... слёзы одни. Держу из жалости.

Эти “слёзы” съедают большую часть моей зарплаты, и я знаю, что можно поискать квартиру и дешевле, но работа занимает у меня слишком много времени: каждый день с десяти утра до одиннадцати часов вечера и времени на поиски просто нет. Я встаю и ухожу на балкон. Там холодно и промозгло сыро, и я быстро сдаюсь – возвращаюсь в свой угол, под тёплое одеяло. Старухи ещё бормочут, перебирая мне косточки на все лады, но я уже сплю.

... От трамвайной остановки до магазина, где я работаю минут пять быстрого ходу. Я влетаю в распахнутую дверь и тут же получаю выговор от нашего “полуглавного” менеджера. Так его прозвали продавщицы, поскольку никто не знает, что за должность он занимает. Говорят, Миша родственник кого-то из владельцев и его пристроили сюда, чтобы не болтался без дела.

– Это что за вид?!

“Полуглавный” менеджер сердито морщит очень гладкий, почти детский лоб.

– Ты собираешься вот так явиться в зал? Пугать клиентов?

Вид у меня и, правда, не очень. Со всего тела ручьями стекает вода, собираясь грязными лужицами под ногами. Мокрые волосы слиплись на лбу, посиневшие от холода губы трясутся, не давая выговорить ни слова.

– М-миша, там дождь, – заискивающе выговариваю я. – Я под дождь попала и вот, – я достаю слабое доказательство своей невиновности, – вот зонт! Сломался...

– Для тебя я не “Миша”, а Михаил Валерьевич, – “полуглавный” мстительно толкает меня в мокрое плечо. Не сильно, но я поскользнулась в набежавшей луже и чуть не упала.

Михаил Валерьевич презрительно кривит губы и брезгливо отряхивает ладонь.

– Живо переодеваться и в зал!

Я вприпрыжку бегу в комнату для персонала. Там для меня найдётся чашка горячего чая, в раздевалке вист сухой халат и... Я со стоном бью себя по лбу. В руке по-прежнему сжат мокрый зонт, и удар получается ощутимым. Зонт летит в угол, а я трясущимися руками открываю сумку. Так и есть! Вчера я забирала рабочий халат домой. Выстирала, высушила на батарее и тщательно выгладила. А сейчас... соседство с мокрым и грязным зонтом не придало рабочему халату привлекательности. На розовой поверхности появились уродливые серые разводы, следы утюга бесследно исчезли – кокетливый халатик превратился в грязную тряпку!

– О, Женька, – в комнату вбежала моя напарница, казашка Алия. – Ты слыхала?! Михаил Валерьевич сказал, что у нас большая недостача и зарплаты в этом месяце не будет! Мы ещё должны магазину!..

– Как должны? Мы же целый месяц работали. Без выходных!

Алия зашмыгала носом и бросилась к зеркалу, поправлять макияж.

– Я не знаю! Я к главному пошла... а ты как хочешь!

– А что к главному? – слова Алии совершенно сбили меня с толку. Как же так: остаться без зарплаты? А на что же мне жить?

– А к главному зачем?!

– Ты совсем дура, да? – прошипела Алия, выглядывая из-за двери. – Затем! И тебе советую сделать то же самое! Как ты с бабкой своей расплачиваться за квартиру будешь? Выкинет она тебя на улицу. Так что, дурой не будь – иди... да хоть к Михаилу Валерьевичу! Он тоже этот вопрос решить может... хотя...

Алия презрительно осмотрела мою поникшую фигуру, облачённую в измятый халат:

– Рожей ты, Женька, не вышла!

Дверь хлопнула, и я осталась одна. Излишне говорить, что чая в нашем запаснике не оказалось – видно сегодня не мой день и кое-как подсушив волосы бумажными салфетками, я собралась выходить в зал.

– Ты ещё здесь?!

Миша без стука распахнул дверь нашей каморки. А мы здесь, между прочим, переодеваемся.

– Живо в зал, магазин открывается!

Я торопливо кивнула.

– Бегу!

Миша неодобрительно оглядел стол, заваленный использованными пакетиками чая и заставленный плохо вымытыми чашками.

– И со стола убери, сидите здесь, как свиньи...

Я не стала сообщать, что неубранный стол остался с ночной смены – сами грешим подобным образом. За тринадцатичасовой рабочий день у продавцов только двадцать минут свободного времени. Мало кто это время тратит на уборку и мытьё посуды.

– Я уберу.

Я собрала со стола пустые пакеты и крошки и бросила всё в мусорный ящик. Загремела пустыми чашками, складывая их в раковину. Всё это время Миша неотступно следовал за мной и сопел за моей спиной.

– Знаешь, почему одни люди живут в достатке, а другие всю жизнь вынуждены копаться в грязи? – неожиданно спросил он.

– Почему? – Вопрос меня удивил.

– Да потому, что вам ничего не надо, – с плохо скрываемой злобой произнёс Миша. – Вы живёте в дерьме и будете жить. И куда бы вы не пришли – вы всё превратите в дерьмо: засрёте, загадите! А всё потому, что вы быдло! Быдло вы есть и будете!

Не знаю, что на него нашло, и почему он так вскипятился, но я вдруг почувствовала себя очень усталой, а впереди ещё целый рабочий день.

– Миш, а у нас правда зарплаты не будет?

Миша ужом подскочил на гладкой плитке пола.

– А за что вам платить? За что?! Вот за это?! – он ткнул пальцем в груду грязных чашек. – За то, что вы по залу ходите, как снулые мухи? Работать надо! Тогда и зарабатывать будете, а пока не научились работать, то...

Миша замысловато покрутил в воздухе холёными пальцами и, изящным жестом откинув полы пиджака, уселся в кресло.

В ту же секунду стены нашей скромной подсобки огласил яростный и, одновременно, обиженный вопль. Миша вскочил с потёртого кресла, а на сиденье ощетинился тонкими металлическими спицами злополучный зонт.

– Ты! – Миша ткнул в мою сторону наманикюренным ногтем. – Вон отсюда! Убирайся! Больше тебя терпеть никто не будет! Всё! Убирайся! Оставь халат! Он служебный! Ты ещё денег должна! Убирайся!

Под его нескончаемые вопли я стянула дрожащими руками халат и собрала свои немудрящие пожитки. Сменную обувь, стакан и... сломанный зонт.

В дверь заглянула кассир Лида.

– Миша, магазин открыт, Алии нет. Кто будет работать?

Меня она демонстративно не замечала. Ага, значит, услыхала Мишины вопли и поняла, что я не в фаворе.

– Ты и будешь работать! – рявкнул Миша. – Иди, не стой в дверях!

Он проводил меня мрачным взглядом до самого выхода. У двери я помедлила, надеясь, что он передумает, но меня никто не окликнул. Я набрала в грудь побольше воздуха и вышла под дождь.

Я свободна.

Без копейки в кармане и, пожалуй, что и без жилья. Сегодня день оплаты квартиры. Бабка ждёт меня с деньгами, а без денег... можно, попробовать попросить отсрочить оплату. Работу я найду... ну, не домой же возвращаться!

При мысли о доме: покосившейся избушке в деревне Грязновка, стало совсем худо. Там мамаша со своим новым супругом – скотником Василием. Он не самый плохой, что бы там бабка Вера не говорила, но меня в Грязновке точно никто не ждёт.

Дождь замедлял свой размеренный ход, становилось холоднее и вперемежку с редкими каплями посыпались колючие крупинки. Снег?

К двери подъехала машина с товаром, и грузчики бесцеремонно оттолкнули меня с дороги.

– Ты здесь работаешь? Хлеб привезли, принимай.

– Я не работаю.

Я с трудом разлепила замёрзшие губы.

– Я уже уволилась.

– Тогда иди отсюда, не стой на дороге! – раздражённо буркнул молодой парень с нахальными, зелёными глазами.

– Куда? – кажется, только сейчас до меня дошёл весь ужас моего положения.

– А на Кудыкину гору, – охотно отозвался парень, вызывая смех своих товарищей. – Вон видишь?

Парень крепко взял меня за плечо и развернул в сторону, противоположную нашему магазину. Высоко над домами возвышался холм, поросший редким лесом. Я была там летом. Ничего интересного: грязные заваленные мусором полянки, жидкие деревца. Правда, с горы вид красивый. Что есть, то есть.

– Отпусти.

Я дёрнула плечом, но парень не торопился выпустить мою руку. Он скалил белоснежные зубы и бесцеремонно заглядывал мне в лицо.

– Там не так плохо, как кажется. Иди, не бойся.

На секунду он схватил мою ладонь и тут же толкнул в спину. Я не удержалась и с размаху упала на колени. Сзади раздался хохот.

– Вот, фефёла!

– Подтолкни её, Людвиг! Для скорости!

Хлопнула дверь, густым басом заголосила кладовщица Надежда, и грузчики заторопились сгружать свой товар.

Не оглядываясь, я медленно поднялась, потирая ушибленную ногу, и зашагала от магазина прочь.

“Людвиг! Надо же... потешились родители”.

За углом я остановилась и разжала грязную руку. На ладони, переливаясь острыми гранями пурпурного камня, лежало золотое кольцо.

Глава 2

Кто такой Людвиг? Кудыкина гора.

В недоумении я смотрела на неожиданный подарок, не зная, что с ним делать дальше. Впервые я держала в руках столь ценную вещь, а то, что кольцо ценное, было ясно даже такой невежде, как я. Кольцо было с изъяном: широкое с двумя искусно сделанными гнёздами, одно из которых украшал кроваво-красный камень, а другое было пустым. Видно потерялся камешек.

Пока я любовалась кольцом, до меня стал доходить смысл происходящего. Этот парень, как его там?! Людвиг! Да он украл это кольцо! И сунул его мне, чтобы не попасться! На гору послал! Иди мол, туда, там мне и отдашь колечко, спасибо, Женя за верную службу! Вот, гад! Да кто она такой?!

Я решительно зашагала назад. Машина с хлебом отъезжала от дверей магазина.

– Стойте!

Водитель затормозил и вопросительно выглянул из окна. Рядом с ним сидели грузчики: толстый дядька средних лет с испитым лицом и молодой белобрысый парень. Парня с редким именем не было.

– А где ещё один? С вами был, такой... с зелёными глазами!

Мужики переглянулись и ехидно осклабились.

– С какими глазами? Зелёными? Лёх, у тебя какие глаза? Не зелёные? Нет? А у тебя Липат?

– У меня вообще глаз нету, – сипло сообщил испитой мужик. – Один рот и задница!

Мужики заржали, и я отступила назад. Сквозь тонкую ткань сумки мне в спину больно кольнуло. Проклятый зонт!

Я торопливо зашагала по улице. Цели у меня не было, но холод подгонял, и я озабоченно перепрыгивала лужи, лавировала между прохожими и перебегала дороги на красный свет, рискуя попасть под машины.

Кольцо я сжимала в руке, боясь потерять ценную вещь и не переставала думать о зеленоглазом. Зачем он мне его сунул? Почему был уверен, что я его послушаюсь и приду на гору? Да я могу прямо сейчас сдать кольцо в ломбард, получить деньги...

Мысли мои приняли деловой оборот. А, в самом деле... Я этому Людвигу ничем не обязана. Сдам кольцо, получу деньги, вернусь к бабке Вере на квартиру. Потом работу найду.

От мысли о бабке и её захламлённой квартирке неожиданно стало гадко. Вернусь... пойду продавщицей в другой магазин, буду работать. С утра до вечера, с вечера до утра... А потом? Ну, может парня какого встречу. Хотя, что значит – какого? Мне надо с квартирой. Встречу парня с квартирой.

“И деньги за квартиру будешь отдавать уже не бабке, а своему парню” – ехидно подсказал внутренний голос.

Я остановилась. Прямо передо мной гостеприимно мерцала вывеска “ЛОМБАРД”. Кольцо в руке согрелось и стало горячим. Я поставила ногу на ступеньку. Положила руку на перила. А паспорт? Там же паспорт надо... обычно я ношу его с собой, надо проверить. Я полезла в сумку и в глубине наткнулась на острую спицу зонта. Ну, что за чёрт! Почему я до сих пор не выкину эту дрянь и таскаю с собой!

Я вынула руку из сумки, с ладони капала кровь. Я беспомощно оглянулась – вытереть руку было нечем, а кровь меж тем, вовсю лилась на аккуратный коврик, любовно постеленный возле двери. Я отступила.

С крыши соседнего дома весело стекала вода, и я подставила руку под холодную струю. Через несколько секунд кровь остановилась, и я спрятала закоченевшую руку в карман. Угрюмо покосилась на призывную вывеску и белоснежные ступени, закапанные моей кровью, и свернула с главной улицы в узкий переулок, ведущий прямо и вверх. В гору.

Не успела я сделать и двух шагов, как неожиданно безмолвие пустынных улиц нарушил резкий визг тормозов и громкие, возбуждённые голоса. Я оглянулась.

– Что случилось?

– Девку задавило! – бойкая старушонка с зонтом наперевес юрко шмыгнула в открытую дверь подъезда и из его тёмной, вонючей пасти донёся её звенящий от причастности к событию голос:

– Людка, Людмила! Открой! Ты дома, Люда?! Пошли на проспект, там девку задавило!

Мимо меня пробежали два подростка, и я отчего-то испугалась, вжалась спиной в тень мокрой серой стены, стараясь стать незаметной.

– Насмерть?!

– А то! Джипарь въехал в крыльцо, а она на ступеньках стояла!

– Где?! Какое крыльцо?

– Там... где ломбард! Крыльцо в крошки, а её – всмятку!

Почему я испугалась? Не знаю. Не могу объяснить. Только что, на том самом месте, где пятью минутами ранее стояла я, погиб человек. Но не это известие заставила меня содрогнуться от панического, животного ужаса. Меня испугали бледные от холода лица подростков. Застывшие, неживые лица – карикатуры на настоящих людей. Наркоши, наверное...

Мальчики убежали, и я с трудом оторвала взмокшую спину от каменной стены.

Теперь я по-настоящему торопилась. Бежала, стараясь быстрее покинуть неуютные улочки, где машины врезаются в людей и ходят подростки с бледными лицами мертвецов.

С неба повалили тяжёлые хлопья снега, и мне показалось, что стало теплее. А может я просто устала карабкаться по бездорожью. Чем выше я поднималась, тем большие сомнения одолевали меня. И чего я испугалась? Что вообще со мной происходит?! Почему я несусь по грязному склону не разбирая дороги, пугаюсь обычных людей и стремлюсь к маловероятной встрече с человеком, явно преступником... С чего я взяла, что на горе меня кто-то встретит? И почему на горе? Что, в городе мало мест для встречи? Да и гора не такая уж маленькая, здесь не мудрено разминутся...

Я присела на поваленное дерево и смотрела сверху на город. Дома из-за тумана и снега казались размытыми, силуэты людей нечёткими. Тёмные фигурки торопливо перебирали тёмными ногами, обходя стороной свинцовые лужи, и рычащие машины обгоняли их, выстраиваясь на дороге бесконечной чередой. Кое-где зажглись фонари. Я оглянулась. Сумерки ещё не наступили, но низкое облачное небо, не пропускало солнечных лучей, и день казался глубоким вечером. Пора было спускаться вниз. Нечего мне делать на этой горе. Пойду к бабке, надену сухую одежду, заберусь под одеяло. Один день она переживёт, а завтра сдам кольцо. Будут деньги – будет и пища. И нечего нюни распускать, все так живут и как-то устраиваются. И я устроюсь. Не пропаду.

Я внимательно оглядела город сверху. А ведь я могу сэкономить на проезде! Если спуститься не там, где я поднималась, а чуть левее, тропинка как раз выведет меня к бабкиному дому и не придётся ехать на трамвае! Пока окончательно не стемнело, я зашагала по крутому склону, постепенно забирая вверх, и вскоре оказалась на самой вершине горы. Расчёты мои оправдались. Бабкин дом стоял с другой стороны холма, и его серая крыша виднелась в череде таких же безликих “хрущёб”. Я возликовала. Мне, голодной и продрогшей, бабкина квартира больше не казалась такой уж убогой. Да и где я лучше-то видала? Мамкину избушку в Грязновке?!

Ноги бодро понесли меня вниз. Сухая трава и опавшие листья мягко пружинили, сумка хлопала по бедру и эти хлопки, и шаги так одиноко звучали в безжизненной тишине пустынной вершины, что мне стало не по себе.

“Даже ворон нет”, – подумала я и ухватилась за тонкую ветку тощего, обнажённого деревца, чтобы не упасть на скользком склоне. Ветка предательски обломилась, и я поехала вниз на спине, собирая листья и грязь. Затормозила каблуками и медленно поднялась, тихо матерясь и отряхивая безнадёжно выпачканную одежду.

– Оно и лучше, что никого нет, – мрачно произнесла я в пустоту. – Поржать над тобой, Женька некому.

Левую ногу подозрительно захолодило и я опустила глаза, рассматривая свою неказистую обувь. Зрелище было впечатляющим. Тормозной путь не прошёл даром для моей обуви. Подошва левого ботинка не выдержала нагрузки и сейчас сиротливо лежала в полутора метрах выше по склону, а пальцы ног в дырявых носках мяли клочья выцветшей травы.

– Зашибись, – констатировала я.

Забрала недостающую часть своего гардероба и заковыляла по склону, неловко поджимая ногу и прикидывая, как бы мне произвести ремонт в полевых условия. Внизу чернел ствол поваленного дерева, на него я и опустилась, прижимая к груди оторванную подошву. В таких местах всегда много мусора, пластиковые бутылки, пакеты, консервные банки. Я вознамерилась найти кусочек проволоки и примотать подошву к сапогу, но таковой поблизости не находилось. Зато за широким стволом я разглядела узкую чёрную дыру. Пещера? Или нора. С каким-нибудь диким зверем. Хотя откуда здесь дикие звери? Нога замерзала всё больше, и я удвоила свои поиски. Ни проволоки, ни верёвки не находилось. С неба опять заморосил дождик, быстро набрал обороты и загудел мощным ливнем, стекая по склону серым сплошным потоком. Кажется, нет никакого смысла в починке обуви. Пойду так.

Меж тем, склон холма за несколько секунд превратился в бушующий поток, с водоворотами и стремительным течением. Я сидела на дереве, поджав ноги, хлопала отсыревшими ресницами и не решалась спуститься вниз. Внезапно стемнело. Вокруг меня бушевала непогода, замёрзшее тело отказывалось двигаться, и я с трудом вытянула окоченевшие ноги. Ступила в ледяной поток и левую ногу тут же свело мучительной судорогой. Я вскрикнула от боли. Держась руками за ствол, чтобы меня не унесло течением, добралась до темнеющей расщелины. Пальцы нащупали каменистый порог, и я буквально вползла в узкую щель, наплевав на диких зверей.

Снаружи бесновался ноябрь.

...Внутри пещерка была довольно просторной. Я свободно вытянула руки и ноги и сидела, прислонившись к холодному камню. Диких зверей не было. Тепла в пещерке тоже не было, Но, зато не дул пронизывающий ветер и не хлестал ледяной дождь.

Я сняла сапоги, выжала отсыревшие носки и принялась растирать ими закоченевшие ноги. Мешалась сумка. Я сняла её с плеча и вспомнила про сменную обувь. Вынула из сумки старенькие туфли и возликовала: надела их на разогретые стопы. Кажется, никогда ещё мои ноги не чувствовали себя так комфортно!

Но чувство комфорта оказалось недолгим. Снова леденящий холод проник под мою отсыревшую одежонку, и зубы лихорадочно застучали, отбивая болезненную чечётку. Я выглянула наружу. Непроглядный мрак и стена ледяного душа. Я приуныла, но надо было выбираться. Всю ночь мне здесь не высидеть и единственное спасение – идти, не смотря ни на что. В полумраке я принялась собирать разбросанную одежду: мокрые носки, сапоги, вернее то что, от них осталось. А где кольцо?!

Я сунула суку в карман куртки, пальцы влезли в широкую дыру и задорно выскочили с обратной стороны. Кольца не было.

Со злости я пнула ногой каменную стену и взвыла от боли. Ну, что за бестолочь! Единственную ценную в своей жизни вещь умудрилась потерять. На глаза навернулись слёзы. Куда мне теперь идти? Проще здесь замёрзнуть. Никому я не нужна, бестолковая фефёла. Ни для каких дел рылом не вышла. Даже в Грязновке и то не сгодилась...

Тем не менее, я собрала сумку и, утирая слёзы, поползла к выходу. Ладонь наткнулась на твёрдые, гладкие грани... кольцо!

Я засмеялась от радости и села на песчаный пол, не выпуская из рук находку. Ну, конечно! Я же помню, как сжимала его в руке, когда заходила в пещеру. А потом стала растирать ноги, забыла про кольцо (очень уж икры болели) и выронила! И вот оно... нашлось!

Боясь снова потерять кольцо, я попыталась надеть его на безымянный палец, но оно оказалось велико и тогда я надела кольцо на указательный палец правой руки.

Колкие кристаллики снега влетели в пещеру и ожгли мне щёку, рубиновые грани вспыхнули перед моими глазами, и без того тусклый свет совсем потух.

Глава 3

Мой новый знакомый. Я преступник?!

– Пусти, пусти!..

Лохматое существо верещало в крепких руках худощавого, белокурого паренька.

Сначала я приняла его за мальчика-подростка, но, когда он повернул ко мне своё лицо, я поняла, что он гораздо старше.

Пользуясь тем, что паренёк отвлёк на меня своё внимание, лохматое существо вырвалось из его рук и бросилось бежать по изумрудно-зелёной траве, петляя, словно заяц.

Изумрудно-зелёной траве?!

Я протёрла глаза и потрясла головой.

– Очнулась?

Паренёк подошёл ко мне и сочувственно посмотрел в лицо.

– Ты кто?

– Я? – серые глаза моего собеседника сощурились и в уголках глаз собрались забавные морщинки. – А ты сама-то кто? Помнишь?

– Меня Женя зовут, – я огляделась вокруг, недоумевая ещё больше. – Я на горе была. Шёл дождь. И снег. Очень холодно. А сейчас, кажется... лето?!

Паренёк засмеялся.

– Вставай... Женя. Мы с тобой тут гости нежеланные. Нам уходить надо.

– А куда? А мы где? Почему гости? У кого?!

Вопросы сыпались из меня один за другим и поскольку ответов я не получала, они само рождались в моей бедной воспалённой голове. Увезли меня. Умыкнули. В арабские страны. В гарем. Точно. Тот, зеленоглазый. Заманил на гору. Оглушил. И увёз в арабские страны. Иначе – откуда лето?! Сменные туфли на моих ногах и грязная ещё не высохшая одежда, не позволяли усомниться в том, что ещё недавно я сидела в тесной пещере, боясь выйти в холодный ноябрьский дождь. Так что многодневная кома, как в мексиканских сериалах исключается. Вот только местность на арабские страны не похожа. Не было пальм, моря, пустыни. Ничего этого не было. Я кроме своей Грязновки нигде не была, это правда, но телевизор и у нас в Грязновке имеется. Хоть и три канала, но про арабские страны я представление имею. А где кольцо?!

Кольцо тускло сияло на указательном пальце.

Белокурый заметил мой взгляд и одобрительно кинул.

– Кто-то позаботился о тебе. Видно ты имеешь больших покровителей.

Я?!

– Каких покровителей? Откуда? Ничего я не понимаю... куда мы идём? В посольство?

Белокурый уставился на меня странным взглядом.

– Можно и так сказать... ты что, совсем ничего не помнишь?

– Всё я помню, – я сердито огрызнулась. – Меня с работы сегодня выгнали, и во рту маковой росинки не было... вот это я и помню.

Белокурый кивнул головой и зашагал быстрее.

– Если мне память не изменяет, скоро будет Стол. Там мы поедим.

– Что будет?

– Стол. Место, где можно поесть.